Неистовая повесть главы 16-18

НЕИСТОВАЯ  глава 16
К следующему лету Хельга, через полгода выросшая из младшего продавца до просто продавца, уже уверенно работала самостоятельно, имела постоянных покупательниц, часто навещавших их отдел, и даже созванивалась с некоторыми, сообщая об интересных новинках.

У них был замечательный менеджер, отлично чувствующий тенденции модного направления и снабжавший отделы ходовым, штучным товаром. Более пяти-десяти изделий одной модели он никогда не закупал, памятуя о прошлом казарменно-монотонном одеянии. Поэтому женщины не рисковали оказаться в сообществе одинаково одетых особ в одной компании. Естественно, за заботу и внимание к покупателям Хельга имела вознаграждение, это были ее личные средства и к лету их скопилось немало, так как Хельга по-прежнему была экономной.

Как раз тогда Елена Андреевна объявила, что у нее на примете есть замечательная дача, отличный двухэтажный домик в хорошем месте, довольно близко от Москвы, в 30 км от Савеловского вокзала, но если брать его, то она хотела бы с ними на паях, с тем чтобы потом не возиться с переоформлением собственности. А домик им вполне пригодится, так как они молоды и у них могут быть еще дети, значит загородный дом лишним не будет. Да и участок при доме большой, обихоженный и имеется сад. Стоит вполне приемлемо, так что если они желают, можно съездить, посмотреть.

Василий ответил, что как раз на неделе ему пригонят машину, которую он заказал, и тогда они в следующие выходные могут съездить. Хельга была на седьмом небе, своя дача, своя машина, разве плохо. Но Василий сказал также, что вряд ли у него сейчас найдется нужная сумма за свою часть дачи, так как он уплатил за перегон и должен еще заплатить за оформление машины, на что Хельга заметила, что у нее есть деньги и она даст их.

Василий, поцеловав ее и обняв за талию, произнес, хозяюшка ты моя, рачительная. Не волнуйся, я потом тебе все возмещу, у меня будет неплохой доход и довольно скоро. К концу недели у него действительно появился новенький сверкающий джип, который он очень быстро и без проблем оформил по знакомству. А в выходной, все вместе погрузившись в новую машину, они поехали осматривать предполагаемую покупку.

Дом действительно оказался неплохим, надстроенный над обычным деревенским домом второй этаж полноценный, а не мансардный. Место тоже хорошее, село Ольховка, с развитой инфраструктурой, правда, жителей местных осталось раз два и обчелся, в основном такие же как они москвичи, перекупившие дома, но зато теперь все село по периметру было обнесено забором, с мелкой ячеистой сеткой на бетонных столбах, а на въезде был пропускной пункт с дежурившей охраной.

Как сказала мать, большинство домов было закуплено военными. Многие дома перестраивались. Они осмотрели и дом и участок и вполне остались довольны, решив, что будут брать. Правда, Василий заявил, что вряд ли они воспользуются домом этим летом, так как он хотел бы кое-что переделать на свой вкус, на что мать ответила, вы можете пока не пользоваться, а я хочу уже в это лето отдыхать здесь, так как мне нужно вывезти маму на природу. Так Хельга узнала, что у Василия существует еще и бабушка. Новости о составе семьи приходили к ней дозами.

Договорились, что мать займется оформлением покупки и вселением, а они за год поднакопят средств, чтобы внести необходимые изменения, а уже тогда будут отдыхать здесь и сами. Мать как раз только-только оформила пенсию и теперь могла спокойно переезжать на сезон жить в деревню. Коммуникации здесь были налажены, снабжение также, так что проблем никаких. Хельга отдала свою часть денег, и Елена Андреевна довольно быстро провела сделку купли-продажи, а потом и регистрацию покупки на себя и сына. Хельгу в реестр не включили. Но она как-то не придала этому значения, они же с Василием супруги, а значит, ее часть здесь тоже есть, тем более и деньги дала она.

В квартиру Василий ее тоже не прописывал, сказав – Малыш, ну зачем нам терять твою жилплощадь, пусть она приносит деньги. Время сейчас такое, что мы вполне можем сдавать твою комнату и зарабатывать на этом. Лишними деньги не бывают и институт прописки отменен, так что числиться ты можешь в одном месте, а жить в любом. Хельга посчитала его слова резонными и вскоре в ее комнате поселилась семья азербайджанцев, муж, жена и ребенок, которые платили ей вполне приемлемую сумму. Деньги Хельга снова откладывала на книжку.

Соседка бабушка умерла, а ее внучка, сделавшаяся владелицей бабкиной комнаты, также сдавала свою комнату. У нее была своя квартира, а эту она держала под съем. Там тоже жила молодая семейная пара. Переводчик Алла Савельевна оказалась единственным старожилом в квартире. Но так как она редко бывала дома, а чистота и порядок в квартире соблюдались, то она не возражала против жильцов.

На отпуск Василий повез Хельгу с Галочкой в деревню, но побыв там неделю, Хельга заскучала по нему, а он приехав в выходной и поняв ее состояние, просто сказал – Собирайся, едем со мной, а Галчонок поживет свободно от нас с дедушкой и бабушкой – Вы ведь не против, Степан Иванович – обратился он к Хельгиному отцу. И отец не нашел что возразить.

А я хотел бы свозить жену к морю, все-таки у нас не было медового месяца, так что ей будет приятно, а то она заскучала, как я вижу.
– Не поздновато ли медовый месяц устраивать – буркнул отец. – А это никогда не поздно, мы все должны временами устраивать друг другу и своим любимым маленькие сюрпризы, это разгоняет кровь и греет душу, а также укрепляет отношения. Вы можете что-то возразить против этого? Вот то-то – констатировал он.

Вот так, совершенно неожиданно муж устроил ей поездку на юг к морю, чему она была несказанно рада. Они побывали в Сочи. Неделя, проведенная у моря, оставила на Хельге бархатный загар, почти черный, так как сама она была довольно смуглокожей; прекрасные воспоминания о море ласковом и теплом, о ресторанах и барах, где они зависали на целую ночь, о массе выпитого спиртного и съеденных фруктах. И конечно о горячих любовных утехах.

Всю неделю Василий был рядом, не то что в Москве, и Хельга чувствовала себя самой счастливой на свете, так как видела, какими завистливыми и пожирающими взглядами провожают Василия женщины. Она была горда, что это у нее, а не у них, такой прекрасный муж.

А по прибытию в Москву они снова окунулись в будни. Она с новыми силами в работу, а он в свои постоянные бега, точнее теперь езду по Москве. С телевидением у него что-то разладилось, так что теперь он налегал на фотоработы. Делал портфолио начинающим моделям, нужно сказать, делал замечательно, для этого, правда, привозил их домой и возился с ними в своей студии. Но все это в дневное время, пока Хельга была на работе. Помимо этого он разъезжал по Подмосковью, снимая церкви, красивые пейзажи и потом обрабатывал эти работы до художественного качества и сдавал для изготовления календарей. Так что доходы у него были всегда.

А вечерами он по-прежнему частенько пропадал, Хельга не знала где, узнала только потом, что он играл в Казино или посещал клубы. Естественно, без нее. Как он скажет ей потом, когда она об этом узнает, что это тоже связано с работой, что именно там он и находил гламурненьких моделей для выполнения заказов. А после еще открылось, что он поставлял девочек для друзей, снимавших порно.

Это узнается, когда он чуть не загремит в тюрьму, но сумеет с помощью знакомств и связей выпутаться. В общем, как окажется, муж не брезговал ничем в погоне за деньгами. Частенько он стал приходить домой под градусом, оправдываясь перед Хельгой – Понимаешь, малыш, это было нужно для дела.

Потом, замечая, что она дуется и обижается, он стал в те вечера, когда был дома, предлагать ей устроить ужин на двоих, с непременным распитием хорошего вина или коньяка. Она не возражала, тем более спиртное всегда оказывало на нее расслабляющее воздействие и приводило ее в благодушное настроение, а любовь в такие вечера получалась особенно бурной, каждый раз с новыми изысками. Постепенно она втягивалась в этот порочный круг, а он фотографировал ее в полуобнаженном или полностью обнаженном виде и потом демонстрировал ей, насколько красивыми получились снимки.

Он учил ее позировать, принимать разные позы и постоянно повторял, ты могла бы быть идеальной моделью для плейбоя. Малыш, ты такая гибкая и пластичная, у тебя такая идеальная фигурка. А она млела от его похвал и ластилась к нему.

В конце лета на выходные они поехали к отцу. Помогли старикам убрать картошку. Правда, Василий делал это не столь умело, как Ильдар, и при этом жаловался на усталость и боль в спине, но Хельга объясняла ему, что это от непривычки, ведь он городской житель, а они помогут отцу и уедут. Зато и упреков не будет.

Галочка за лето немного подросла, но снова как будто одичала. Более тянулась к деду и бабке, чем к ним. На обратном пути в машине Хельга с упреком выговаривала ей, что как так можно настолько забыть мать, да она неблагодарная и невоспитанная и прочее, прочее. Галочка молчала и все ниже опускала голову, а в глазах ее стояли слезы. Даже Василий, смотревший на девочку в зеркало, наконец не выдержал и оборвал ее – Да оставь ты ребенка в покое, она просто немного отвыкла от нас, вскоре снова привыкнет и все утрясется.

К сентябрю и Елена Андреевна возвратилась с дачи. Теперь она была на пенсии, и необходимости в продленке для Гали больше не было. Мать сама сказала им, что днем будет сидеть с ребенком, а по вечерам уезжать к матери, ей тоже нужна помощь. Так и устроились. Елена Андреевна приезжала домой к обеду, встречала Галочку из школы, кормила ее, занималась с ней, а потом уезжала к матери, когда Хельга возвращалась с работы или Василий приходил пораньше. И жизнь вошла в нормальное русло, а Галочка неожиданно даже стала лучше заниматься, о чем Хельге на собрании не преминула сказать учительница. Она похвалила девочку, и Хельге как-то неожиданно стало приятно до слез, словно это ее похвалили.

Так приятно текла ее жизнь, и она теперь не ощущала скуки или ненужности. Ведь несмотря ни на что, Василий периодически устраивал с ней маленькие интимные вечера и они всегда разнообразились изысками любовных утех. Он был мастер на выдумку, и Хельга только больше и больше теряла от него голову, не обращая внимания на его образ жизни. Ну, подумаешь, без определенного места работы, зато доход почти стабильный и неплохо они обеспечены, и ни она ни дочь ни в чем не знают отказа.

Но на все каникулы девочка по-прежнему рвалась в деревню к деду с бабкой, и значит Хельга имела дополнительное удовольствие периодически отдыхать вдвоем с мужем. Следующее лето они снова не выезжали на дачу, там, по словам Василия, вовсю шли ремонтно-строительные мероприятия, а мать снова отдыхала с бабушкой там, несмотря на них. Это лето Хельга периодически ездила к отцу на выходные. Как-то так получилось, что именно в выходные у Василия организовывались поездки в разные места и ей сидеть одной дома было не с руки, поэтому она и ехала к отцу.

Дочка заметно подросла, а Хельга неожиданно обнаружила в себе запас нерастраченной нежности и стала все выходные посвящать подвижным играм с ребенком и ее друзьями. Она научила их играть в игры своего детства, вышибалы и казаки-разбойники, она уходила с ними в лес или в поле. Она учила их распознавать травы и грибы. А также ловила вместе с ними майских жуков. И неожиданно Хельга обнаружила, что дочь вовсе и не угрюмая, что она умеет смеяться и еще очень гордится перед своими друзьями способностями своей матери. Оказалось, что это трогает ее и приятно ей самой.

Отец в это лето слег, тяжело болел, поэтому за девочкой в будни присматривала сама бабка и Хельгины приезды были ей очень кстати. Она уставала, и знакомые говорили Хельге, что ж ты девчонку-то на бабку нагрузила. Вон ведь Степан Иваныч слег, плохой совсем и бабке за девчонкой смотреть некогда, гоняет всеми днями беспризорницей, а тебе и дела нет. Но Хельга отмахивалась, дескать, не ваше собачье дело. Я приезжаю каждый выходной, а бабка не жалуется. Сами разберемся.

 Почти перед самым отъездом, в конце лета, отца парализовало и он теперь не мог ни вставать, ни говорить. Лежал, смотрел глазами в одну точку, а изо рта у него стекала струйка слюны. Хельге это было неприятно. Она решила забирать дочку домой, незачем ей смотреть на эту картину. Как раз приехал Мишка с семьей, видимо, бабка ему позвонила. Он прошел к отцу в комнату, а Мишкина жена говорила с бабкой, обсуждая, какая помощь нужна.

Хельга последовала вслед за Мишкой, чтобы ее потом не упрекнули, что она чурается отца. Отец смотрел осмысленно и еле шевеля рукой все пытался указать на какое-то место в стене. Хельга стукнула по этому месту – пустота. Отец удовлетворенно закрыл глаза, словно радуясь, что его поняли, а потом открыл их, посмотрел на детей и из краешка глаза пролилась слеза. Создалось впечатление, что он с ними прощается. В этот же день они уехали, Василий забрал их с дочкой, а Мишка с женой и сыном еще задержались.

Вот так, пожалуй, впервые от рождения дочери, на ее десятом году, они вдруг нашли общий язык, у них появились общие интересы, а Хельга поняла, что с ребенком можно интересно и полноценно провести время. И, видимо, в этом общении с дочерью она сама помолодела и расцвела, потому что стала пользоваться на работе вниманием мужчин-покупателей, которые пытались завязать с ней легкий флирт. А это тоже было приятно. Хельга, львица по натуре, нуждалась в поклонении других, и сейчас был период, когда она получала это сполна. Даже Василий заметил перемену в ней и иногда полушутливо говорил – Малыш, мне кажется, у тебя кто-то есть. Не просто же так ты цветешь. Я ревную, видимо, придется установить контроль.

А она только смеялась в ответ, установи, кто тебе мешает. В такой благостной идиллии они и жили какое-то время. Галочка теперь ездила в деревню совсем одна. Соберет свой рюкзачок, возьмет деньги на дорогу и доезжает самостоятельно, только позвонит матери, что добралась. Зимой, после каникул, когда дочке исполнилось 11 лет и она только вернулась домой из деревни, на третий день ее учебы, раздался звонок. Звонила бабка и сообщила, что отец умер.

Хельга восприняла это как должное, отец долго лежал бревном, все-таки почти 80, пожил, время пришло. Другое дело Галочка. У девочки случилась истерика. И ее не могли успокоить никакими силами. Василий повез их в деревню на машине и всю дорогу девочка рыдала не останавливаясь, а в деревне села возле дедова гроба, ухватила его за руку и так и сидела соляным столбом. Слезы текли ручьями по ее лицу и отвести ее от деда не удавалось никому. В конце концов оставили ее в покое.

Здесь же был и Мишка со своей женой и сыном, старше Галочки на пять лет. Мальчик вел себя спокойно, он ведь почти не приезжал к деду, значит практически не знал того. Так, навещали иногда с родителями и все. Хельгу поразило, насколько Сергей, внук дедов, оказался похожим внешне на фотографии отца в молодости. Мишка был сухощав, хоть и высок, а вот Сергей был так же широк в кости, как и дед, и черты лица абсолютно повторяли дедовы. И ходил и говорил он тоже очень похоже на деда. Вот ведь как природа распоряжается. Ген пальцем не сотрешь. Крепка порода.

Тут же толпились многочисленные родственники бабки. Эти вели себя нагло, нахраписто, словно Хельга и Мишка были здесь посторонними, а они хозяевами. И это Хельге страшно не понравилось. Не успели схоронить деда, как тут же прямо за поминальным столом начались разговоры о том, кому и что достанется по наследству. Хельгу это разъярило, она толкнула Мишку под бок и позвала его в дедову спальню. Пока все продолжали обсуждение, Хельга велела Мишке постоять на стреме и, найдя ключ, вскрыла сейф.

Там среди бумаг она нашла дедово завещание, часть документов на дом и еще какие-то бумаги. Разбирать было некогда и она скоренько затолкала их под юбку, заправив за пояс трусов. Потом она пошарила и постучала по стене. В одном месте ей почудилась пустота и она расковыряла обои и оторвала фанерку. Ниша в стене пустовала, а ведь там должен был лежать пистолет, как знала Хельга, и материны драгоценности.

Оттолкнув Мишку, Хельга ураганом вылетела в комнату и закричала на всех – Что, гады, обокрали, уже успели пошариться. Чего глаза лупите, где наше с Мишкой наследство, где материны драгоценности, где пистолет отцов наградной. Хельга кричала и материлась, а все сначала застыли в молчании, а потом бабка встала и сказала – Не истери, никто ничего не брал, а дед перед тем, как слег, постоянно копал то тут, то там и что-то перепрятывал. - Что ты мне врешь, он нам с Мишкой последний раз показал, где все лежит – Вы наверное что-то не так поняли, ведь он уже не в себе был. Но Хельгу было не остановить, ее несло. В конце концов кончилось общим скандалом, Василий сгреб ее и Галочку в охапку и затолкал в машину, увезти их от греха подальше, чтобы не случилось драки. Так все грязно кончилось.


НЕИСТОВАЯ  глава 17
Уже дома, немного успокоившись, уложив спать измученную, испуганную Галочку, Хельга взялась рассматривать свою добычу. У нее оказалось отцово завещание, датированное девяностым годом, в котором он завещал дом в равных долях своим внукам Сергею и Галочке, а одну меньшую часть, по северной стороне дома оставлял своей жене в прижизненное пользование с последующей передачей ее тем же внукам.

Отец записал эту строку, на случай если Хельга, со стороны Мишки он подвоха не ждал, вздумает выгонять бабку. С нее, мол, станется. А землю при доме 30 соток, разделенные пополам на два участка, оставлял ей и Мишке. Ну что ж, с паршивой собаки хоть шерсти клок, подумала Хельга. Другие бумаги оказались на мотоцикл, на проведение газа и водопровода и на дополнительную землю в 30 соток, полученные от совхоза, при его расформировании. О как здорово, решила Хельга, значит есть еще земля, которую можно продать. Об этой земле можно даже Мишке не говорить, он и так не бедный, обойдется, решила про себя Хельга.

Они с Василием уже строили планы, как распорядятся деньгами, вырученными от продажи этой земли. Время было позднее, а они все обсуждали. Василий поинтересовался, о каком таком пистолете она кричала. Она ответила, что у отца был наградной пистолет, а теперь вот он пропал, не иначе как бабкина родня и пистолетом и драгоценностями попользовались, а врут, что дед перепрятал.

Да плюнь ты на это – сказал Василий – ну что ты с этого пистолета кроме головной боли поимеешь. Но ты конечно хороша, такой я тебя впервые увидел - протянул он задумчиво.
А еще через день позвонила бабка и выговорила ей – Не думала, что ты такой ушлой окажешься, только не выгорит у тебя ничего, так и знай. Завещание, которое ты умыкнула, недействительно, отец написал другое буквально за два месяца до смерти. Хорошо хоть до него ты не добралась. А вообще теперь без меня тут не появляйся, я тебе больше не доверяю. И не ожидая ответа Хельги, она положила трубку.

Хельга чуть не задохнулась от злости и возмущения, она тут же принялась названивать теткам с жалобами на бабку, но те, абсолютно неожиданно для нее, заняли сторону бабки, выговаривая ей, какая она плохая и невнимательная дочь, а бабка заботливая и хорошая жена. Мол, она и за отцом ходила и за дочкой ее, а Хельга только хвостом крутила и не вспоминала о дочернем и материнском долге. Да больно мне что нужно, у меня все свое есть, злобно рычала и огрызалась она, зарекшись когда-либо общаться в будущем с родней.

Так она обрубила все концы. Потом съездила к брату, швырнула ему ненужное уже завещание, наябедничав на бабку и всю родню. Ну, Хель, ты и бешеная – сказал брат – такой ураган устроила, только отца похоронили, а ты дебоширить взялась. Подожди, разберемся и с наследством и со всем, дай времени пройти – Да видала я их всех, ни хрена мне не нужно – Тебе может и не нужно, а о дочери ты подумала? Дед и его дом для нее всегда главными были, так что остынь – Да пошел ты, со своими советами.

В общем, и с братом разругалась, хлопнула дверью и умчалась. А немного времени погодя сунулась в кадастр, чтобы выяснить насчет дополнительной земли, но и здесь не вышло. Оказалось, что от этой земли отец отказался и отдал ее поселковому совету, получив за нее деньги. Вышло, что и это прошло мимо нее, и это взбесило ее еще больше. Ну почему все так получилось, несправедливо. Кому-то все валится как из рога изобилия, а кто-то остается ни с чем. Вы мне все еще заплатите за это, думала Хельга. И особенно эта старая сука, что все денежки себе захапала.

Потом все и у них стало разлаживаться, словно сглазил кто. Видимо, наступила черная полоса. Василий все больше сидел дома, никуда не ездил и не ходил, стал угрюм и неопрятен. Часто ссорился с матерью и Хельгой, его раздражал и ребенок, что она вечно мельтешит перед глазами. Галка стала забиваться в угол и сидеть тихой мышкой или пропадать допоздна у подружек. При звонке телефона Василий спешил сам схватить трубку и уходил с трубкой подальше, в свою лабораторию. У них был радиотелефон. После звонка он делался еще раздраженней. Здесь и открылось с порно и прочим. Шло следствие.

Тут уже подключилась мать, нажала на свои имевшиеся связи. В общем, оплатили, дело замяли и Василий вновь повеселел и подобрел. А потом у них в доме появилась южно-русская овчарка. Большая красивая очень умная сука, двухлетка. Василий купил ее у кого-то и занялся нахождением кобеля для нее. Он решил стать заводчиком собак. Будем делать деньги на потомстве, сказал он.

На лето они поехали на дачу в Ольховку. Теперь он больше не брезговал отдыхом на природе. Как раз там сука ощенилась, и он целиком предался уходу и выхаживанию щенков. Их было семь крепких и сильных колобков, и он уже заранее подыскивал покупателей. К концу лета щенков уже раздавали по новым хозяевам, а Василий радовался удачно провернутой сделке и высчитывал, когда можно будет провести новую вязку для получения качественного потомства. Хельга на даче бывала наездами, ведь она продолжала работать, и только две недели провела непрерывно, в июле в отпуске. Галочка была тут же на попечении бабушек.

Мать свекрови оказалась на редкость крепкой старушкой. Хельге было непонятно, почему свекровь говорила об уходе за такой шустрой и самостоятельной старухой, которая даже в грядках копалась неустанно, не говоря о чем другом. Впрочем, не ее это дело. У нее своих забот полон рот. Вон Василий, похоже, стал частенько на соседних женщин заглядываться. Идут купаться на речку, а он глазки строит, а с кем-то и любезничает. Не нравится это Хельге, ох не нравится, а сказать боится, пока боится.

А когда вернулись к осени домой, Хельга вдруг стала замечать, что Галка меняется, просто на глазах. Тельце начинает оформляться, грудки наклюнулись, а потом и женские дела проявились. Хельга ей конечно все объяснила, что и как нужно делать, но замечать стала, что Василий на дочку, когда та перед сном полуголая в ванную идет, поглядывает как-то маслянисто. Она тут же купила дочери бесформенные пижамы и стала строго следить, чтобы девчонка только в них ходила и спала, чтобы ни чьих взглядов не привлекать.

В общем, женская ревность в ней основательно проснулась. А потом Василий однажды встретил ее веселый и довольный. Прямо, как только она вошла, с работы возвратясь, он подхватил ее, закружил и затараторил – Малыш, поздравь меня, я встретил Николая Петровича, ну того, помнишь, с телевидения. Он снова вернулся туда, вновь при делах и дает мне поручения. В общем, мы опять при деле и с деньгами. Все хорошо.

Он был такой шумный, такой радостный и возбужденный, что Хельга обрадовалась вместе с ним. Может быть, кончилась черная полоса их жизни и его хандра и снова все будет прекрасно. И какое-то время к ним снова, казалось бы, вернулись первые дни их брака. Василий стал опять пропадать, выполняя поручения, приносить немалые деньги, непременно зазывая ее отметить это событие и подливая ей в рюмку неустанно, после чего она, пьяненькая и счастливая, засыпала в его объятиях.

Только вот Галка становилась все замкнутее и какая-то запуганная, а потом и вовсе пропала из дому. Хельга бросилась ее искать, но где? Двух подружек дочери, у которых она часто засиживалась, обежала, но ни у одной Галки не оказалось. Она кинулась было в милицию, но Василий остановил, не сходи с ума, придет, ну загулялась где-то девчонка, а ты ее опозоришь. Уже поздно ночью неожиданно раздался звонок. Звонила бабка – Не волнуйся за Галочку, она у меня. Приезжай потом за ней. И положила трубку.

На следующий день, отпросившись с работы, Хельга мчалась в деревню, Василий ехать наотрез отказался, сославшись на дела. Хельге пришлось добираться на электричке и автобусе более двух часов. Галка сидела у бабушки, увидя мать, задрожала и расплакалась.
– Ну, и что ты учудила-раздраженно начала она – Ты погоди – остановила ее бабка – Не кричи, не видишь ребенок напуган, не в себе. Ты бы выслушала ее вначале. Она мне не говорит ничего, но ты-то мать, можешь путь к ее сердцу найти, только не криком – Да пошла ты – огрызнулась Хельга – сама разберусь, не маленькая. – Ну, гляди, тебе виднее, а только смотри, не потеряй дочку-то – ответила бабка и ушла в комнату, прикрыв за собой дверь, чтобы не мешать им разговаривать.

– Ну, что с тобой, что случилось-то – спросила Хельга, присаживаясь рядом с Галкой на стул и обнимая ее за плечи. Та неожиданно мелко затряслась и прижавшись к матери, спрятала свое лицо у нее на груди.
– Ну, будет тебе, будет, говори уже, не томи – Хельга вдруг отчего-то заволновалась.
– Он... он… – голос дочери прерывался рыданиями – я его боюсь... он трогает меня.
– Кто трогает, как трогает, ты о чем? – Папка, он трогает меня тут и тут – она показала и разрыдалась вновь. – Знаешь что – возмутилась Хельга, – ты говори, да не заговаривайся. Ишь, чего удумала, на отца наговаривать. Кто тебя язву научил этому… бабка… отвечай.

Дочка вся сжалась в комочек, оттолкнулась от нее и отбежала – Я не вру, не вру. Я с тобой не поеду. Я у бабушки останусь.
Она рыдала все громче и громче. Хельга нервно закурила, давая ребенку время успокоиться. Когда Галка умолкла, она сказала – Ладно, все, с отцом я поговорю, выясню, врешь ты или нет. Он больше тебя не тронет. А здесь ты жить не можешь. Забыла, что это не твоя бабка, чужая ты ей и никто тебе здесь жить не разрешит. Так что одевайся, едем домой и чтобы без фокусов. А то сдам тебя в детдом, там к тебе никто приставать не будет.

Этой угрозой она пользовалась часто и раньше, и отлично знала, что детдома Галка боится, как огня. Совершенно не зная, что это такое, дети часто интуитивно боятся этого словосочетания, и Галка не была исключением. Поэтому она молча оделась, не глядя на мать побрела вслед за ней к остановке. До дому добирались молча. Но едва переступив через порог, Хельга накинулась с криком и кулаками на Василия. Он скрутил ее и недоуменно уставился – Ты, что озверела?


А когда она рассказала ему об услышанном от дочери, он сделав круглые глаза, нарочито громко спросил – И ты поверила этой дряни? Ты за кого меня держишь, я что собака, на кощи зариться, мне что, своей женщины не хватает. И она неожиданно поверила ему. Видимо так хотелось ей верить, что дочь действительно маленькая, коварная дрянь, тот самый притаившийся рядом враг, о котором предупреждала гадалка.

Теперь Василий старался меньше бывать дома, а Галка как забитый зверек пряталась в угол от постоянных резких окриков матери. Снова все стало плохо, хуже некуда. Их скандал и крики сказались неприятным образом на его матери. Видимо, она восприняла его не так безобидно, и у нее случился инсульт. Ее на скорой забрали в больницу. Не старая в общем-то женщина в один миг превратилась в развалину.

А когда вышла из больницы, оказалось, что она никого не узнает, ничего не сознает, стала неопрятна в отношении себя, у нее появилась подозрительность в отношении всех, она стала все прятать и запирать, часто обвинять их в воровстве, устраивать скандалы. Доходило до того, что Хельга, изведенная ее упреками и подозрениями, налетала на нее с кулаками и избивала. Жить с ней стало невыносимо.

 В один прекрасный день Василий сказал, все мне это надоело. Собираем манатки и переезжаем в Медведково. Он уехал, привез в их квартиру бабушку, получается, для ухода за матерью, а сам с Хельгой и Галочкой переехал в бабкину квартиру.

 Это была обычная однокомнатная квартира, в обычном панельном доме. Они с Хельгой устроились в комнате 18-метровой, а для Галки поставили диванчик на кухне. Кухня здесь была 10-метровая, и отгородить в ней угол для спанья вполне удалось.

Таким образом, они снова сменили местожительство, а Галочку перевели в местную школу. И, разумеется, это сразу сказалось на ее успеваемости. Девчонка итак росла дичком, с трудом сходясь с чужими людьми, а тут новые дети, новые преподаватели и, как оказалось, несколько иная программа, так что все эти факторы не могли сказаться благоприятно.

Но Хельга давно решила для себя, будь что будет, лишь бы десятилетку хоть как закончила, а там можно будет и диплом купить и в какой-никакой институт пристроить. Сейчас они растут как грибы и за деньги можно что угодно закончить. Так она расписала жизненную программу для дочери. А там, глядишь, будет у девчонки диплом и замуж за богатенького пристроим. В общем, придумаем, как быть.

Дочери она все время твердила, что мужа нужно искать только богатого, чтобы не сидеть в грязи и бедности, а жить как королева. При этом Хельга не учитывала, что у каждого круга есть свои интересы и богатые женихи на дороге не валяются и не всяким товаром интересуются. Она надеялась на свои пробивные способности. Такими уж были ее жизненные установки и с этой платформы ее нельзя было столкнуть никакими силами.

Как раз здесь в Медведково, Василий, гуляя немного под хмельком с собакой, не углядел, как Кара повязалась с одним из кобелей, тоже овчаркой, но обычной. Заметили это, когда у Кары основательно раздулся животик и предстоял скорый помет, неучтенка. Щенки родились и почти всех, за исключением двоих, пришлось отбраковывать, так как им больше передались признаки обычной овчарки, и только двое пошли в мать.

 Лишних Василий попросил Хельгу утопить, что она сделала легко, навык сельской жизни сказался, а двоих, девочку и мальчика, оставили. Девочку потом забрали легко, а мальчика брали дважды и возвращали. Он оказался красивым, но абсолютно бестолковым и необучаемым. Так что теперь у них было две больших собаки, что в квартире создавало неудобства и к тому же один совершенно неуправляемый, грызущий и портящий все подряд. Назвали его Арто.

Совершенно неожиданно он необыкновенно подружился с Галочкой. Вот ее он готов был слушать во всем. Перед ней он преклонялся и подчинялся ей легко. Правда, на прогулках она бежала за ним, болтаясь на поводке, даже иногда падая. Тогда он останавливался, облизывал ее и тыкался носом, словно извиняясь. И Галочка, счастливая его ласками и вниманием, прощала ему все его фокусы.

Ее Артоша был для нее самым милым и любимым существом на свете. Но дома, на ночь, Василий высаживал Арто зачем-то в тамбур, постоянно объясняя это тем, что от пса несет псиной и он задыхается. И пес сидел в тамбуре перед дверью всю ночь, привязанный поводком к решетке, вернее, лежал на брошенной подстилке. Главное, что соседи не возражали. Вечером они приходили рано, а утром вставали, когда Арто уже заводили в квартиру. Так они и жили.


НЕИСТОВАЯ  глава 18

И вновь у Василия случился так называемый творческий застой. Он опять был без работы, но близилось лето и Хельга надеялась, что на даче на природе он снова восполнит свои силы и все устаканится. А сейчас он вновь начал попивать и даже нашел себе приятелей, с которыми надолго зависал во дворе, гуляя с собаками. Галка, как само собой разумеющееся, взяла моду после школы уезжать к своим прежним подружкам-одноклассницам, так как здесь никак не могла сдружиться с кем-либо.

Возвращалась она иной раз в восемь вечера, когда наверняка Хельга была уже дома. Хельга перешла работать в Универмаг здесь в Медведково. Теперь она занимала должность начальника сектора, то есть заведовала несколькими однотипными отделами и не столько стояла за прилавком, сколько отслеживала своевременное поступление товаров, оформление витрин, работу продавцов. Все ранее приобретенные на прежнем месте навыки помогли ей так продвинуться, и она была очень довольна собой.

Несколько раз названивала бабка, настойчиво приглашая ее приехать и сходить к нотариусу, для оформления завещания на Галочку, но она все отнекивалась делами, пока однажды не заехал брат и не забрал их обеих с собой в Можайск, сказав – Ты, что оглашенная, хочешь окончательно все потерять. Таким образом они все-таки побывали у нотариуса, где обнаружилось второе завещание, согласно которому две трети дома отходили бабке, не в пожизненное пользование, как ранее, а в постоянное, с правом завещания, а одна треть пополам Сереже и Галочке. Насчет земли в новом завещании не было ни слова.
Хельга попробовала выяснить этот вопрос с бабкой, на что та сказала, земля принадлежит дому и делится согласно нашим долям, никак иначе. Так что и дом со временем и земля отойдут внукам, мне ничего не нужно. Как же, злорадно подумала про себя Хельга, не нужно тебе, так я и поверила.
Самое странное, вроде бы Хельга сама кричала, что ей не нужно никакого наследства, и сама же злилась, что все достается не ей. Если бы ее спросили, почему она так непоследовательна, она наверное затруднилась бы объяснить. Видимо, что-то изначальное в ее натуре ярилось от осознания того, что нажитое ее родней добро достанется в чужие руки. Она и сама бесилась, и Мишку накручивала. Сереже было уже 17, он вполне взрослый парень, сказал ей: Не переживай, тетя Хель, мне ничего не нужно, моя часть так и так достанется Галке. Это она влюблена в этот дом и в село, а мне ничего это не дорого. Все, что я взял бы с удовольствием, это мотоцикл. Бабка ответила – Посмотрим. У меня с деньгами туго, может, мне его продавать придется.
– Это у тебя-то с деньгами туго, карга старая – взвилась Хельга – а где же денюжки за землю, совхозную, что ты прикарманила? – Как не совестно тебе так говорить – ответила бабка. – Ты что, не в курсе, какой сейчас жизнь стала, что за все заплатить нужно было и за уколы деду медсестре и за визиты врача, в деревню за так лишний раз не едут, и за лекарства. Сама видела, сколько их у деда стояло. А похороны и поминки ты оплачивала? А памятник деду на могилу, да поправить материн памятник нужно было, ты платила? Ну-тка покажи мне, где твои траты, а после деньги считай. Мне копейка чужая к рукам не липнет, нечего на меня наговаривать. – Ага, не липнет, да ты с жадности удавишься – вон у тебя Галка на кино или на мороженое денег просила, ты ей что отвечала? Заработай. И гоняла ребенка с тележкой на дороге сидеть, яблоками да овощами торговать, скажешь нет? – Нет, не скажу, посылала, только все, что она за это получала, она же и тратила. Того не забывай, овощи и яблоки не в лесу росли, огород я обихаживала, и девчонке давала. Не деньги, да, а учила ее не с протянутой рукой на паперти стоять, а трудом зарабатывать, и стыдного в такой науке ничего не вижу.
Хельге, разозленной этой отповедью, сказать было нечего и она извелась, тихо про себя кляня бабку, что та опять ее же выставила на посмешище, а сама сухой из воды вышла. А Галочка тихо сидела рядом, не встревая в разговор, но наверняка понимая теперь, почему бабушка поступала так, а раньше она верила матери, что бабка вредная и жадная. А теперь по всему выходило, что бабушка о ней заботилась и ее любила. Это-то Хельгу и бесило более всего, то, что у дочери появилось сравнение и зародились сомнения в правоте матери.

Когда все закончилось и они засобирались домой, Галочка крепко обняла бабушку и спросила – А мне можно теперь к тебе приезжать или нет – Да всегда пожалуйста – ответила бабка, обнимая ее в свою очередь – Это же наш с тобой дом и он тебя всегда ждет.

Слова резанули Хельгу, как ножом по сердцу, и она с высоко задранным носом выскочила из конторы и зашагала в сторону станции, не оглядываясь, следуют ли за ней. Внутри все кипело от ярости. Вечером дома, живописуя все это Василию в красках, она плеснула себе в стакан водки и опрокинула его в себя, занюхав рукавом. Сразу отпустило, стало тепло и легко, а потом захотелось и есть. Она остыла, потом впала в благодушное настроение, потом, приложившись еще пару раз, вырубилась.

С этого дня редкий вечер пропускала Хельга возможность приложиться к бутылочке, а Василий только исправно ей подливал.
Она просыпалась наутро полуодуревшая, ничего не помнящая о том, что было накануне и явно недоумевала, глядя на то, что дочь ведет себя как-то затравленно, прячет глаза, и если к ней обращаются, резко вздрагивает, сжимается, втягивая голову в плечи и норовит побыстрее сбежать из дому. Особенно усиленно она отгораживается от отца, но Хельга списывает эти ее фокусы на капризы возраста. Подросток, что с нее взять, скоро 13 – вот и бесится.
На лето дочь наотрез отказалась ехать с ними в Ольховку, просто до истерики дошло. Потом попросту сбежала в деревню к бабушке, и Хельга решила оставить ее в покое на лето. Пусть перебесится. А Василий укатил туда на все лето. Хельга не поленилась и ежедневно ездила туда на электричке, она не рисковала оставлять его одного на даче с собаками. Если она не будет приезжать, кто знает, не обзаведется ли он бабенкой. Огородом Хельга принципиально не занималась, хватило с нее деревенского детства, а вот цветами обиходила весь сад. Цветы были ее слабостью, материнская черта досталась. С ними она занималась без устали, и они, нужно сказать, отвечали ей большой взаимностью. Цвели и размножались, как ни у кого в округе.

Ни мать Василия, ни бабушка на дачу не приехали, и дом был целиком в их распоряжении. Василий устраивал частые посиделки с соседями, с кем подружился, и здесь естественно не обходилось без застолья. Частенько стали они потреблять, но пока Хельгу это еще не беспокоило. Она словно бы пребывала в эйфории. Главное, что он ее любит, у них мир и лад, у него, как он сказал, снова все образуется с работой, так что волноваться не о чем.

Когда в конце лета вернулись домой, у Василия и вправду словно бы наладились дела с работой. Он часто и надолго пропадал из дому, правда, не говорил как раньше о своих делах, но деньги привозил, и немалые. Остальное Хельгу не волновало. Собаку снова повязали, получили здоровое потомство и снова удачно сплавили, но оказалось, что более вязки проводить будет нельзя. У собаки обнаружился рак молочной железы и вскоре она умерла. Так как собака была относительно молодой, болезнь прогрессировала быстро. Теперь с ними жил один Арто, но на ночь его по-прежнему высаживали в тамбур.

Галочка, поначалу приехавшая из деревни посвежевшая и повеселевшая, снова ходила виноватая, унылая и запуганная. А Хельга, постоянно прикладывавшаяся к бутылочке, словно бы и не замечала состояния дочери, пока однажды, после Нового года, девчонка не пропала из дому. Снова Хельга металась в поисках, обрывала телефоны. В деревне девчонка не появлялась и бабка забила тревогу, обзванивая всю московскую родню деда. Его сестер тоже уже не было в живых, но были многочисленные племянники и их дети. Все в один голос повторяли, что вот, мол, доигралась Хельга, довела девчонку. Загубила.

Нашлась Галка неожиданно. Вернее, не нашлась сама, Хельга в милицию не обращалась, следуя указаниям Василия, хотя дочь отсутствовала уже третий месяц. Она извелась, но от этого только больше и больше пила. Позвонила мать ее деревенской подруги. Оказалось, что они живут тут же в Медведково, но по ту сторону оврага, в котором они обычно гуляли. Женщина назвала Хельге свой адрес и попросила ее прийти, предстоит серьезный разговор.
Сколько Хельга ни пыталась добиться объяснений по телефону, та отвечала, нет, приходите, это не телефонный разговор. И Хельга скрепя сердце пошла. Она сама не понимала, отчего ей не хочется идти, словно ей грозила большая беда. Предчувствия не обманули.
Оказалось, что все это время Галочка жила у Тани и продолжала учиться, то есть школу не пропускала, по настоянию Риты, Таниной матери. Она слезно умоляла не сообщать ничего матери, уверяя, что мать о ней совсем не беспокоится и только рада ее отсутствию, и угрожая, в случае если матери сообщат, убежать совсем или сотворить что-то с собой. И Рита выжидала время, видя, что с девочкой не все в порядке. Сейчас девчонки были в школе, поэтому Рита настояла на приходе к ним Хельги.
– Дело в том, что ваша дочь беременна, а этот вопрос, как вы понимаете, я решить не могу. Его может решить только мать. Хельгу словно мешком по голове ударили, все поплыло перед глазами. Сейчас с ясной последовательностью представало перед ней все поведение дочери, ее странности, ее забитость и пугливость. И постепенно приходило осознание, что могло случиться с дочерью и от кого она беременна. Все разрозненные факты стали складываться, как складывается паззл.
К тому моменту, как девочки пришли из школы, Хельга почти полностью пришла в себя и уже знала, что и как ей делать. Первым побуждением Галки, как только она увидела мать, было бежать, но Рита преградила ей дорогу, сказав – Прости, девочка, но только твоя мама сумеет тебе помочь. Вам нужно поговорить.
И Галка осталась стоять против Хельги, вся напряженная и явно враждебная. Хельга никак не могла начать разговор, горло пересохло и слова застревали. Она смотрела на дочь, видела ее округлившийся живот под бесформенной одеждой, которую та принялась носить с некоторых пор, видела огромные синяки под глазами и какую-то прозрачность кожи.
Кое-как сглотнув ком, она произнесла: – Пойдем домой. – Я туда не пойду – ощетинилась дочь. – Отца сейчас нет дома, мы только возьмем документы и поедем в поликлинику – ответила Хельга. Снова молча, как два врага, добирались они до дома, а потом ехали в поликлинику и в поликлинике врач попросила Хельгу выйти из кабинета: – Я вас потом позову. О чем они говорили с дочерью, Хельга не знала, но если в начале врач категорически отказывалась дать направление на аборт, ссылаясь на большой срок, то в конце, пригласив Хельгу, она протянула ей направление, предписание и велела зайти подписать у заведующей. Направление было на вызывание родов по медицинским показаниям.
Пока Галочка лежала в больнице, Хельга дома ежедневно воевала с мужем. Она кричала на него, дралась, поносила последними словами, обвиняя и кляня его, на что он отвечал, что она не права, ее дочь часто заявлялась домой на ночь глядя, шлялась неизвестно где и невесть с кем, а на это дело, сама знаешь, и пяти минут хватит, не то что полдня. А если она хочет его обвинить в растлении маленькой шлюшки, то пусть докажет и подает в суд. Обезоруженная его уверенностью, Хельга с охотой поверила в его правоту.
В это время как раз умерла его мать, а так как Галку по состоянию здоровья задерживали с выпиской, переведя в другое отделение; у нее обнаружился низкий гемоглобин и дистрофические изменения, то она не мешалась под ногами в период хлопот с похоронами. После похорон Василий заявил, что Галочка пусть остается жить в этой квартире, а они вернутся в прежнюю. Он, мол, не хочет жить в одной квартире с этой малолетней интриганкой, которая оболгала его в глазах жены. Или она или я – отрезал Василий. Это окончательно убедило Хельгу в его невиновности и порочности и лживости дочери. Поэтому она пошла на это с радостью, тем более Галке нужно было заканчивать школу. Восьмидесятилетнюю старуху водворили обратно в ее квартиру, где она должна теперь жить с ребенком, собаку оставили здесь же, а сами уехали снова на Семеновскую.