269. Хуторская чертовщина. Сценарист импровизации

      
                Мишка до этого момента не особенно щедрый на слова, вдруг поддался скорее всего всеобщему взвинчиванию нервной системы, каким – то невероятным действием передававшиеся ему с толпой с улицы.
        «Ну Саня, сейчас начнётся!
                Увидишь ожесточённое сражение молодой кошки со старой!
                Тут без вырывания волос из голов не обойтись.
                Одно интересно, схватка начнётся сразу или перед этим будем словесная подготовка с криками и воплями.
                Бабы в таких случаях  по хлестче мужиков будут.
                У них знаешь, злость закипает на пустом месте, сразу и стремительно.
                Вон, смотри -  смотри, Алефтина скажи от чего так нерешительно идёт?
                Думаешь, боится?
                Э, как бы, не так!
                Готовится, стерва.
                Высматривает, как бы ей  сподручнее вцепится в бабку.
                Ну, Бабка Санька, берегись! Вот и до тебя сейчас доберутся.
                Будешь, старая карга, знать, как оно не справедливо бывает».

                «Чего это ты Мишка расходился?
                Весь прям зашёлся.
                И оттуда из тебя прёт эта кровожадность?
                Вроде бы ты мужик спокойный и рассудительный.
                А, понимаю! Это в тебе обида на бабку закипает.
                Думаешь чужими руками жар загрести?
                Да кто ж этих баб поймёт, сам же только говорил.
                Может всё и обойдётся миром.
                Бабка, если умно по - рассуждать, Вовку насильно не поила, не вливала ему браги в рот.
                А тем более не убивала.
                Так за что её прикажете избивать?
                Ведь Вовка ещё  тот  хитрец, тихо - мирно попивал на дармовщинку бражку, да не рассчитал своих силёнок, вот и поплатился за свою жадность».

                Петюня продолжал свой рассказ с новым вдохновением, слова так и лились, фонтанировали журчанием из  его уст.


                Если два мужика у сенника вели меж собой деловой на их взгляд разговор, то на улице у ворот наступила полнейшая тишина.
         Толпа напряжённо молчала, в нетерпении ожидала раскатов «грома» во дворе бабки Протопоповой.

           Собравшаяся толпа зрителей на бесплатный концерт, заняла все места вдоль уличной ограды, особенно плотной стеной хуторской народец стоял у ворот.
                Здесь можно так сказать, были заняты все три яруса.
                Малышня, прилипнув вплотную к воротам, заняла самый нижний ярус, и глазела во двор, над самой нижней доской бабкиных ворот.
                Чуть по старше ребятня, глядела между средней и верхней досками, ну а взрослые, пришедшие сюда в раньше остальных, смотрели по верх не высоких ворот.

                Что – то подобное наблюдалось и у калитки.
                Также вытянув шеи, народ заглядывал через плетень, а те, что ростом не вышли и прибыли в последний момент,  для лучшего просмотра двора, старательно пытались раздвинуть прутья плетня.

            Собравшийся народ, в томительном напряжение и  предвкушая скорейшего   зрелищного представления,  ожидал наступления первого акта действий.
                Но громогласного взрыва не произошло, чем очень был разочарован весь имеющийся в наличии в данном месте народ.

             Как сказали бы пиротехники, подвело снаряжение или скорее всего отсырел порох, вот как раз второе было ближе к истине, именно отсырел порох и видно это уже случилось давным  давно.

            Жена покойного, не доходя до бабки Саньки не скольких шагов, остановилась перед ней, поглядела на ту и тихо спросила:
                «Где»?

           Бабка Санька перед этим, вся сжавшаяся в комок, в полной решимости дать соответствующий отпор, облегчённо вздохнула и спокойно ответила, показывая рукой:
                «Там, за углом».

               Народ на улице не довольно зашипел, зашевелился, гневно зароптал.
                Его надежды оказались не оправданы.
                - Это прям какая – то жуткая наглость.

            Где скажите мне крики до взвизгивания и брань несусветная, а?
                Где те дрожащие от напряжения пальцы, которые тянулись к лицу противника, чтобы его разодрать в кровь?
                Где те разлетающиеся пучки волос, выдранных с головы?

                А нет этого ни чего, нет и всё.

                Подкачал, мать его туда,  сценарист импровизации.
           Сдохла в мучительных муках, так и не рождённая муза страдающего сердца.

              Первый акт потерпел полный крах, неудачно с режиссированная трагедия загибалась так и не начавшись.
                Но не всё ещё потеряно, есть надежда у народа на второй акт, чтобы услышать истошные вопли вдовы над телом покойного мужа.

               Ещё есть возможность увидеть ползающую вдову у тела мужа, причитавшую  и рвущую криками своё сердце.
                Ведь ни что так не цепляет за живое, как это осознание вдовой того, что уже ни когда не вернуть оттуда своего мужа обратно.

                И её причитание:
                «Да на кого же ты нас покинул»?
              У многих стоящих женщин у двора, солидарно с вдовой прошибёт на слезу, такое им понятно,  как никому другому.

              Но чего стоит вдова?
                Чего дожидается?
                Пора, давно пора бы заглянуть за угол.
              Отбросить покрывало и хотя бы для приличия, на виду у всего народа оказать покойному достойное уважение.

              Но меж женщин происходил неспешный разговор.
                «Валюшка, когда – то мужика забирать будешь»?

                «Да вот должна подъехать телега.
                Баб Шура, ты не против, если мы заедем во двор»?

                «А с чего эт я буду против?
                Я не против.
                Не тащить же его через весь двор на улицу на виду у всех.
                К тому же от него запах не того.
                Народец судачит начнёт.
                А покойному это ни к чему».

                «Это верно».

               «А чего не спрашиваешь, что да как случилось»?

               «А чего тут спрашивать и так понятно было.
                Если бы не у тебя, так вскорости, где не будь, в другом месте помер.
                Пил без меры, ни какие уговоры не признавал.
                К этому всё и шло.
                Устали от его пьянства, сил больше не было.
                Может и к лучшему, что его бог прибрал к себе.
                Да и нам так спокойнее будет».

                «Как сказать.
                В доме без мужика тяжко, по себе знаю.
                А если посмотреть, так, кто из наших хуторских мужиков не пьёт?
                Все пьют, да ещё побои устраивают.
                Твой – то вроде скандалов и побоев не устраивал.
                Но я тебе не советчица в этом деле, каждый живёт, как знает».

          «Пытался в первое время, но получил хороший отпор, перестал».

                «Сашок, это чего?
                Не, ты видел, а?
                Мужик концы отдал, а она хоть бы взглянула на него.
                Стоит, как ни в чём не бывало, балачки развела.
                Удивительные дела».

                «А чего тут удивительного.
                Бабы поговаривают, да и не они одни, что Валька давно шашни крутит с нашим «Абреком».
                Видел её младшенького, чернявый такой?
                Ну, так вот, как она его родила, Вовка и стал заглядывать в стакан.
                А чем дальше, тем больше.
                Теперь - то понимаешь, что происходит».

             «Да слышал я про это Сашок, краем уха, но сам знаешь, у людей язык без костей, мелют, чёрт знает что.
                Но по данной ситуации, поверишь во всякие там слухи и сплетни.
                Такого спокойствия со стороны законной жены  видят эти края впервые.
                Я могу и ошибаться, но получается сердито».

              «Вот и я думаю, бабы правду говорят.
                Да ну их всех к лешему.
                Как бы нам Мишаня с тобой разжиться, да глотку промочить.
                У тебя случайного ни чего нет»?

                «Чего нет, того нет»!

                «Жаль! Вот если бы у меня было, то я тебя обязательно бы угостил.
                Мне для своего друга ничего не жалко.
                Так точно у тебя ничего нет?
                Может ты запамятовал?
                Ты хорошо подумай».

                «Сказал нет! Значит, нет»!

              «Смотрю я на тебя Миха!
                Мурло ты!
                Жила, каких поискать.
                Ну не верю, чтобы у тебя не было припрятано на всякий случай.
                Не такой ты мужик.
                Запасливый»

                «А если и есть, то не про твою честь»!

                « Я так и знал!
                Гад ты Мишка, сволочь ещё та!
                К тебе по хорошему, а ты харю воротишь».

                «Это я гад и сволочь!
                Ну ты и сука Сашка!
                Мне кровянку пустил и ещё выпить циганишь.
                Это не я, а ты должен меня угощать».

                «А вот это видел»?
                И Сашка поднёс под нос Мишки кулак.

          Тот отстранился назад:
                «Хорош кулаки под нос совать.
                А – то так суну, век помнить будешь.
                Да и вообще, мне пора домой».

                «Давай, давай. Шуруй.
                Видели мы таких.
                А я ещё постою.
                Погляжу, чем дело окончится.
                Может ещё подмога потребуется.
                А я тут как тут. Здорово живёте.
                Глядишь, за мои труды, чего ни будь и поднесут.
                Я не Мишка, отказываться не буду».


16 июнь 2017 г.