В открытом мире

Окна ощетинились стволами, они заняли круговую оборону. А мы залегли в придорожной канаве напротив дома. Пришлось. Огонь был таким плотным, что невозможно было высунуться. Появились первые раненые. И тогда я решился на отчаянный шаг, я решил обойти их сзади.
- Прикрой меня, - сказал я Ваське, и тот только кивнул в ответ.

Я пополз по канаве влево, затем короткими перебежками пересек соседний участок и вышел им в тыл. Я залег за большой кучей песка и осторожно высунул голову. До дома оставалось метров двадцать. Дом был как на ладони. Добротный недостроенный деревянный дом, пока еще без  крыши, опоясанный мудреной конструкцией лесов по периметру. С этой стороны не было окон, только дверь, и ее никто не прикрывал. Это было большой оплошностью с их стороны. Все, я их брал без особого труда. Можно было подползти, прикрываясь стопкой красного печного кирпича, сложенного у самой стены, и забросать их гранатами. У меня их было целых две. Нет, одна, вторую я где-то потерял. Но  это было бы слишком просто.  В голове у меня уже созревал другой план.
 
По-пластунски, не поднимая головы, извиваясь как уж, я прополз двадцать метров отделявших меня от дома и прижался к источающей запах свежей смолы стене, затем я перевел дух и по старой деревянной лестнице забрался на леса.  Ну, держитесь. Теперь нужно действовать решительно и быстро. Предательски скрипели под ногами доски. Я  завернул за угол, рывок, и я оказался над проемом окна, из которого они вели огонь. Здесь. Я забрался на стену, бросил внутрь гранату, бух, и прыгнул следом прямо на кучу песка. Этот номер мы проделывали и раньше. За каждый такой прыжок со стены присваивали звание Героя Советского Союза. На тот момент я был уже трижды Героем… Хенде хох. На меня навалились двое, скрутили и взяли в плен. Это было не по правилам. Я бросил гранату, и они были убиты.  Хорошо наши пошли в атаку и меня выручили.

А потом в доме устроили лазарет. И «медсестры» с серьезным видом перевязывали раненых и делали процедуры. Девочки у нас были боевые. Им только попади в руки.
- А этого на операцию. Срочно.
На операцию в соседнюю комнату обычно таскали Мишку. Он был самым младшим. И одному богу известно, что они там с ним проделывали. Девочки у нас были боевые.
А мы сидели, прислонившись к стене, и устало курили после боя. Табачку не было, война же,  мы курили самокрутки из газеты «Известия» и скорбели о павших товарищах. Бой выдался тяжелым. Патронов почти не осталось. И хотя воевали мы друг против друга, все были свои. Никому не хотелось быть фашистом.
 
Дом, на наше счастье, строился долго, и мы собирались в нем каждый день. В доме без крыши,  и без окон, и без дверей. Там за его стенами что-то происходило, кажется, американцы высадились на Луну. Но это было так неважно. Наш мир сузился до дома без крыши, и без окон, и без дверей. И это был самый удивительный мир из всех известных миров. Хозяева нас не гоняли. А чего нас гонять, мы же не пакостили. Наверное, потому и не пакостили, что нас никто не гонял. Потом хозяева сделали крышу, но мы все равно там собирались, потому что крыша - это нормально. Главное, что без окон и без дверей. Потом появились окна и двери, и мы потеряли к дому интерес. Психологи прочитают вам длинную лекцию о закрытом пространстве и о детском восприятии мира. Но, кажется, дело в другом.  О каком закрытом пространстве может идти речь, если у нас даже замки на двери никто не вешал. Вместо замка щепка. Щепка и все. Нельзя, в доме никого нет.
Мы жили в открытом мире. Просто в доме нам стало тесно. Мы уже осваивали улицу…