Научный хулиган в эпоху перестройки

( сокращенный вариант, без заключительной главы " Постскриптум " )

Кандидат химических наук Ганя Куролесов не признавал авторитетов и уже давно ощущал себя личностью выдающейся и загадочной.
При употреблении спиртосодержащих жидкостей ( что случалось с молодым ученым достаточно часто ) волнующее ощущение величия и избранности усиливалось многократно, порождая непоколебимую уверенность в собственном творческом гении и острое желание набить морду тем, кто с этим не согласен.

Лучшими друзьями "его крутейшества" были несколько мрачных забулдыг из нашего славного НИИ и прилегающего опытного производства. В процессе регулярных застолий эти непросыхающие ребята всякий раз искренне восхищались грандиозным умищем собутыльника и радостно матерились.

С детских лет любимой книгой юного дарования являлась " Занимательная химия ", во многом сформировавшая его последующую феерическую трудовую деятельность. Этот увлекательный научно-популярный опус решительно потеснил на Ганюшиной книжной полке скучные учебники и нудные монографии, став путеводной звездой в темных лабиринтах науки.
Искрометная идеология популистской книжицы в Ганином воплощении приобретала скорее не занимательный, а развлекательный характер, где процесс был важнее, нежели конечный результат.

Одурманенный разум ученого-анархиста регулярно генерировал шальные идеи, которые он незамедлительно бросался реализовывать - сгорая от нетерпения, судорожно, "на глазок", смешивая реактивы, разбивая лабораторную посуду, матерясь и сатанея. Тоскливым математическим расчетам экспериментатор предпочитал интуицию и смекалку.

Его эмоционально вдохновенная суета очень напоминала цирковое шоу, а сам он был похож на фокусника - не хватало лишь волшебной палочки в шаловливых ручонках и звездного колпака на дурной голове.
Кудеснику не всегда удавалось избежать непредвиденных локальных возгораний и мелкого травматизма. Так, однажды огонь вспыхнул на брюках отчаянного ученого ( чуть пониже ремня ). Пламя удалось загасить, но детородный орган Гани все-таки немного подгорел.
Начальник отдела тогда в очередной раз поднял вопрос о целесообразности пребывания горе-экспериментатора в нашем коллективе. Но в итоге - никаких санкций не предпринял, а лишь вздохнул устало и отрешенно.

Дело в том, что Ганина голова иногда все-таки рождала достаточно здравые ( или не очень здравые ) нестандартные решения. Поэтому начальник совсем не стремился экспериментатора-анархиста уволить, а наоборот, для пользы дела периодически пытался прикрепить к неуправляемому подчиненному какого-нибудь здравомыслящего сотрудника.
Но как ни бился доверчивый начальник, спасительного "творческого тандема" создать ему так и не удалось. Все здравомыслящие после двух-трех месяцев совместной работы с "шизанутым химиком" сотрудничать с ним категорически отказывались.

Так и "варился" безалаберный самородок в "собственном соку ", рождая здравые идеи вперемешку с бредовыми.
"Отфильтровать" и увязать между собой полученные результаты, а тем более - выстроить логичную концепцию исследований, он не мог, так как по сути своей был не аналитиком, а вольным художником.

Шли годы, а фанат "Занимательной химии" так и продолжал пребывать в статусе "подающего надежды". Терпение доброго начальника подходило к концу.

Но тут грянула и начала набирать обороты горбачевская "перестройка" с ее одуряющей гласностью, бестолковщиной, ниспровержением авторитетов, анархией и зарождающимся хаосом. Наступившая эпоха пришлась Гане по душе. Он искренне считал, что настало его время.
Если и ранее угнетаемый ученый не признавал авторитетных мнений помимо своего собственного, то теперь раскрепостился окончательно. Активно внедряя выстраданные "новаторские" подходы, научный хулиган регулярно шокировал общественность результатами своих занимательных рукотворных деяний.

Необузданный Ганя стал непримиримым и отчаянным спорщиком. Ораторское мастерство он оттачивал на лабораторных коллоквиумах, различных совещаниях и семинарах, где вел себя вызывающе эмоционально, в выражениях не стеснялся, как и подобало в эпоху гласности, а если не хватало словесных аргументов - решительно переходил на личности оппонентов, вплоть до мордобоя.
Революционная научная деятельность пылкого Гани чрезвычайно заинтересовала Петровича - легендарного апологета гласности и перестройки, работавшего в нашем НИИ.

ПЕТРОВИЧ И ГАНЯ

Старший инженер Николай Петрович Чесноков по прозвищу Железный Дровосек был грозой институтского руководства, злостных алкоголиков и разложившихся членов компартии.
Скрупулезно и целенаправленно, через созданную им агентурную сеть в лице сочувствующих граждан, "железобетонный" инженер собирал обширный компромат, который в итоге становился достоянием широкой общественности.

Обличительные материалы оракул перестройки хранил в большой зеленой папке, на лицевой стороне которой красовался портрет Егора Лигачова.
Лютый ( так за глаза величали Петровича его враги ) был принципиален, беспощаден и бесстрашен.
Его громкие разоблачения обнаглевших партийцев ( связанные с пьянством, моральной деградацией, финансовыми махинациями, научной фальсификацией и проч. ) взрывали общественное мнение.
Партийных, профсоюзных и комсомольских вождей нашей организации один лишь вид Железного Дровосека приводил в состояние священного трепета.

Собранный компромат Петрович творчески перерабатывал, изготовляя и щедро развешивая по территории института броские обличительные листовки.

Но наиболее ошеломляющими и эффективными были его блистательные выступления на институтских партийных и профсоюзных собраниях.
Перед самым началом данных мероприятий Дровосек стремительно входил в конференц-зал, демонстративно держа в руках знаменитую зеленую папку с компроматом, и неспешно усаживался на заранее занятое для него место, после чего недобрым и пристальным взглядом сканировал встревоженные физиономии членов президиума собрания, сидящих на сцене.

Выступавшие ораторы обреченно подходили к трибуне и, запинаясь и бледнея, начинали нудно рассказывать о своих "выдающихся" достижениях во благо народа. Слушая их вдохновенное вранье, Петрович, не поднимаясь с места, весело и громко изрекал глумливые реплики - " Ай молодца !!", " ух ты ! ", " ой ли ?" и непременно - " А пи-пи не хо-хо ? "
Зал взрывался от хохота, а председатель собрания надрывно призывал распоясавшегося оппозиционера к порядку, с трепетом ожидая развязки.

В конце собрания, когда повестка дня была полностью исчерпана, из глубины зала раздавался мощный, "левитановский" голос железного правдолюба - " Прошу слова !!! " После чего народный мститель хмуро и неспешно направлялся к микрофону, а члены президиума впадали в прострацию.
От звучащей с трибуны яркой и страстной обличительной речи многим из присутствующих становилось дурно.

Количество сочувствующих Петровичу граждан неуклонно и быстро увеличивалось. Он стал истинным героем, былинным богатырем. На его выступления люди спешили, как на долгожданные театральные премьеры. " А ты на Петровича сегодня идешь ? - А то как же !! "

После каждого убойного выступления создавалась специальная институтская комиссия - для проверки подлинности изложенных фактов. Однако опровергнуть их никак не удавалось. Запугать или сломать борца за светлое будущее было совершенно невозможно.
В итоге некоторые из "провинившихся" все-таки получили выговора по партийной линии, а одного деятеля даже лишили партбилета после рассмотрения персонального дела в вышестоящей инстанции.

Беспартийный и беспощадный Петрович по природной сути своей был человеком совсем не злым, честным, принципиальным, бескорыстным и разумным. Идеи социализма считал правильными и справедливыми. Но при этом был твердо убежден, что компартия в ее нынешнем состоянии идеи эти опорочила, став пристанищем для карьеристов, циников, двурушников, бездельников, алкашей и прочей "плесени", которую искренне ненавидел.
Примером настоящего коммуниста он считал своего отца, который вступил в партию на фронте. У членов партии там была одна привилегия - первыми подняться в атаку навстречу пулям и смерти ( "Коммунисты, вперед !! " ).
Одним словом, Железный Дровосек был глубоко идейным перестройщиком, а потому врагов своих не щадил ( если бы он только знал тогда - каким путем пойдет страна и кто совсем скоро окажется во власти и возле власти... ).

Помимо громких скандальных разоблачений Петрович время от времени придавал гласности и мелкие, порою курьезные факты.
Так, в одной из листовок сообщалось, что один почтенный член партии из нашего института ( были указаны фамилия несчастного и подразделение, где тот работал ) повадился ежедневно справлять малую нужду в раковину, находящуюся в его кабинете ( в туалет сей партиец ходить ленился, а может - брезговал ).
И однажды за этим непотребным занятием ( использованием раковины не по назначению ) его застукала группа ошарашенных сотрудниц, так как рассеянный шалопай забыл запереть дверь перед тем, как сотворить паскудство. Но главное, к тексту прилагалась неприличная карикатура, где весьма натуралистично, в мельчайших деталях, с "любовью" было изображено все вышесказанное.

Юмор у Железного Дровосека был весьма специфичным. Любил он временами задорно, по-хулигански пошалить.
Перед тем, как начать очередное разоблачительное выступление, мог, например, громоподобно и прилюдно, в лучших традициях гласности, поинтересоваться у идейных противников - не забыли ли они надеть подгузники.

Помимо занятий изнурительной политической деятельностью Петрович боролся и за процветание нашей отраслевой науки, где, по его мнению, расплодились неучи, консерваторы и зажравшиеся ретрограды, душившие свежую научную мысль.

Оценив незаурядные бойцовские качества беспартийного Гани, всесильный Петрович начал активно "крышевать" ученого-новатора, заявив во всеуслышание - " Я этого малого в обиду не дам !! ".
Он стал для своего подопечного надежным защитником и мудрым наставником, даже взялся отучить его от излишнего пристрастия к алкоголю. Вот такой влиятельный покровитель неожиданно появился у Гани, к которому теперь все стали почтительно прислушиваться. А тот, ощущая могучую поддержку, окончательно воспрянул духом и рвался в бой.

ПОДГОТОВКА К РЕШИТЕЛЬНОМУ БОЮ

В конце 80-х на территории нашего огромного НИИ должна была состояться всесоюзная научно-техническая конференция, на которой среди прочего должен был прозвучать и пленарный доклад Гани, касающийся итогов его роскошной научной деятельности за последние два года.

Знающие люди понимали, что данный факт может быть чреват непредсказуемыми последствиями. Научная проблема, которой был посвящен доклад Гани, интересовала не только его - по той же самой тематике параллельно работала группа специалистов из другого НИИ.
В отличие от Гани эти ребята трудились целенаправленно, методично и грамотно. Результаты их детальных аналитических исследований существенно отличались от Ганиных, что, впрочем, было неудивительно.

Указанных "инакомыслящих" ученых Ганя люто ненавидел и ранее несколько раз гневно собачился с ними на мелких научных совещаниях, а при личном общении - дело вообще доходило до рукоприкладства. И вот теперь эта враждебная компания собиралась приехать на конференцию в полном составе и дать обнаглевшему уроду решительный бой.
Чем ближе приближался роковой час, тем более наэлектризованным и нетерпимым становился Ганя. Мы чувствовали, что назревает грандиозное, скандальное научно-развлекательное шоу. Необходимо было что-то срочно предпринимать.

Прежде всего было решено как следует "обкатать" Ганин доклад в узком творческом кругу единомышленников, убрать шероховатости, ляпы и спорные моменты. Но спорить с упертым раздолбаем порою было совершенно невозможно - "белое" он упрямо называл "черным" и наоборот. Доводил нас до каления.
Кроме того, мы пытались смоделировать возможные вопросы Ганиных оппонентов и отрепетировать тактику его поведения в процессе доклада и последующей дискуссии. Во всех наших сборищах самое деятельное участие принимал уважаемый Петрович.

Всякий раз после очередного "тренировочного" доклада Гани начиналась творческая разминка - " вопрос-ответ " ( каждый из нас задавал экзаменуемому вопрос от имени коварных оппонентов, на который тот должен был четко ответить ).
Например, кто-то вопрошал - " А вот если они тебя про это спросят ? ". И Ганя тут же бодро парировал - " А я им вот так отвечу ! ". И далее по той же схеме - " Они нам так, а мы им вот так !! "
Вначале на каждый наш вопрос докладчик отвечал лихо и радостно. Но чем дальше, тем все менее убедительными были его ответы и все более длительными становились паузы. Ганя начинал нервничать.
После какого-то трудного вопроса он вообще замолчал. Выждав немного, начальник отдела деликатно поинтересовался - " Ну а все-таки, что же ты им на это ответишь ? " И тогда поставленный в тупик ученый заорал в бессильной ярости - " А я им - в рыло !!! ".
Аргументация не показалась нам убедительной. Петрович посоветовал докладчику успокоиться и еще раз подумать над ответом.
После долгого раздумья измотанный и несчастный Ганя посмотрел на нас пришибленно и с тоскливой надеждой изрек - " А МОЖЕТ БЫТЬ, ВСЕ-ТАКИ В РЫЛО, А ? ".
Закаленный и мудрый Петрович не одобрил идею мордобоя, считая ее преждевременной.
Он призывал подавлять врага силой слова и психологическим воздействием. "Ты должен сломать их морально, отбить всякую охоту задавать каверзные вопросы ! В конце-концов, сотвори что-нибудь неординарное, быть может, даже шокирующее - чтобы они потеряли дар речи !!" - натаскивал он своего подопечного, доходчиво демонстрируя опробованные приемы давления на психику противника.
И совсем скоро Ганя перещеголяет своего наставника, но об этом - чуть позже.

РЕШИТЕЛЬНЫЙ БОЙ

И вот наступил долгожданный и ответственный день доклада на конференции. Ганя проснулся гораздо раньше обычного, тщательно побрился, выпил кофе, надел лучший костюм, итальянскую бежевую рубашку, строгий галстук и модные штиблеты. Он был решителен и сосредоточен. К родному институту приехал заблаговременно. Ничто не предвещало беды.

Но случилось непредвиденное. Около проходной основательно перекопали землю - меняли прорвавшиеся магистральные трубы. Образовавшееся обширное водное пространство, напоминавшее болотную топь, можно было преодолеть лишь в обход, по специально сооруженным дощатым мосткам.
И тут Ганя решился на совершенно безумный, малопонятный шаг - он зачем-то захотел срезать путь и перейти узкую часть поганого болотца вброд.
Короче, "пошел в воду, не зная броду" и - уже через несколько секунд оказался в глубокой канаве, заполненной протухшей водой ( судя пр всему - канализационного происхождения ).
Как утверждали очевидцы, на поверхности была видна лишь голова бесстрашного деятеля науки, все остальное ушло под воду.

Ошалевший первопроходец чудом выбрался из зловонной и липкой трясины на твердую землю. Спасшийся, но безнадежно промокший и грязный, рванул бедолага на свое рабочее место, где его заботливо раздели, напоили горячим чаем и выдали общественные тренировочные портки. Обнаженное нестерильное туловище Ганя стыдливо прикрыл рабочим халатом.
А всю его загаженную одежду, включая носки, прополоскали в водопроводной воде и повесили сушиться.

Дальше началась беготня - надо было срочно во что-то "упаковать" любителя водных процедур, выступление которого было назначено на середину дня. Ни о каком переносе доклада на другой день упрямец слышать категорически не желал - боялся "перегореть".

Рубашку во временное пользование предоставил Валера из соседнего отдела. Она, правда, была размера на три больше и не очень глаженная, но не было у нас времени особо наряжаться.
Чужие трусы пострадавший брезгливо отверг. С пиджаком и брюками вышла заминка. Все предложенные пиджаки сидели на Гане либо как-то перекошено, либо "колом". Он их тотчас забраковал и, легкомысленно улыбаясь, достал из платяного шкафа сиротскую курточку неизвестного происхождения, непонятного окраса и нетрадиционного фасона ( " а ля Юдашкин ", даже круче ).
Сей модернистский наряд считался общественной собственностью, но популярностью среди членов коллектива не пользовался, один лишь Ганя почему-то питал к нему теплые, почти нежные чувства.
Поэтому его очень злила разговорчивая лаборантка Маша, неуважительно называвшая эту замечательную вещицу "полпердоном".

Свои брюки никто из окружающих снимать не захотел, за исключением алкаша Миши с опытного производства. Кандидата наук ничуть не смутили малый рост и худоба работяги - настолько он был растроган его благородным поступком. Тужась и сквернословя, нервный Ганя натянул-таки на себя маломерные порты преданного собутыльника.

Переодетый докладчик предстал перед нами во всей своей красе - в затейливой богемной курточке, обтягивающих панталонах и сменной обуви на босую ногу ( чистых носков не нашлось ).
Авангардизм в одежде удачно гармонировал с термоядерным амбре самопального мужского одеколона, которым новоявленный "принц датский" обильно оросил свою разгоряченную голову.

Разговорчивая Маша с удовлетворением констатировала, что Ганя реально смахивает на огородное пугало, а "прикид" у него - самый что ни на есть пидорский. И мы огорченно понимали, что во многом она права.

Но невменяемый научный сотрудник закусил удила и рвался в бой, мечтая о славе.
Приближался полдень, конференция была в самом разгаре. Докладчики сменяли друг друга, неумолимо приближалась Ганина очередь. Ровно в 14.00 он торжественно вышел на сцену конференц-зала.

Компания ненавистных "инакомыслящих" ученых во главе с именитым профессором расположилась в четвертом ряду, вожделенно ожидая своего звездного часа. Эти ребята были уверены в легкой победе и ощущали себя хозяевами положения.
Но когда на подмостках появился опрысканный одеколоном Ганя в "театральном" обличье, они тотчас перестали улыбаться, испытав чувствительное воздействие "шоковой терапии". По залу прокатилась волна изумления и восторга.

В первом ряду партера заняла боевую позицию ударная "группа поддержки" в составе железного Петровича и закадычного Ганиного друга физика-ядерщика Женьки по прозвищу ЧЕ.
При появлении эффектного Гани поддавший Евгений начал бешено аплодировать, потом встал и, повернувшись лицом к залу, настойчиво призывал всех присутствующих присоединиться. Люди очень любили непосредственного Женю и знали, на что тот способен, а потому решили не расстраивать его - грянули дружные овации. Первый раунд был за нами.

Взволнованный Дровосек, кровожадно улыбаясь, помахал рукой подопечному, что означало примерно следующее - " Ну что, братан, окропим сегодня паркет вражьей кровушкой ?".

Не давая очухаться очумевшим врагам, нарядный Ганя не мешкая перешел к теме своего доклада. Говорил в меру эмоционально, уверенно и четко - уроки ораторского искусства, преподнесенные Петровичем, не прошли даром. Темпераментный докладчик вихрем метался от одного демонстрационного плаката к другому, уверенно тыча в них указкой и делая важные пояснения.
После завершения доклада началась оживленная дискуссия, где задавали тон неугомонные "инакомыслящие" делегаты, которым удалось восстановиться после пережитого стресса.
Поначалу Ганя отвечал бодро и держался молодцом. Но давление любопытных оппонентов неумолимо возрастало, вопросы становились все более неприятными. Наступила решающая фаза сражения.
И тогда наш герой перешел к опробованной тактике словесного террора.

Исчерпав словесные аргументы, поклонник научной анархии начал запугивать настырных граждан, которые отважились быть с ним в чем-то несогласными. Хищно оскалившись, звероподобный обладатель вызывающего "прикида" зловеще задумчиво изрекал - " Напрасно вы об этом меня спросили товарищ, напрасно !" ( что в его исполнении выглядело весьма угрожающе ). Менее именитым оппонентам заявлял по-простому - " Зря ты так сказал, голубок, ой зря !".
При этом буравил своих жертв прищуренным, пронзительным взглядом и обреченно покачивал головой. Оробевшие "вопрошайки" понимали, что дни их сочтены и спешили ретироваться из зала. Уроки мудрого Петровича опять пригодились.

Шумный и хмельной Женя победно тряс могучими кулаками, а сидящий рядом "оракул перестройки" гордо поглядывал по сторонам и, указывая на Ганю, давал понять окружающим - " Это мой парень ! ". Однако праздновать победу было рано.

Несмотря на то, что особо активные скептики приутихли или разбежались, осточертевшая группировка "инакомыслящих" главе с занудливым профессором никак не унималась, продолжая "дожимать" измученного Ганю. Противник наглел, тучи сгущались. Было необходимо срочно переломить ситуацию.

И тут судьба улыбнулась рисковому научному сотруднику. Когда тот неловко нагнулся, чтобы поднять упавшую на пол указку, его супер узкие панталоны, напяленные "в обтяг", от напряжения лопнули сзади, аккурат по центральному шву. Ганя в этот момент находился спиной к залу и присутствующие со всей очевидностью увидели, что брюки у него не только немыслимо узкие, а еще и одеты на голое тело ( напоминаю, от чужих трусов докладчик брезгливо отказался ). Раздался многоголосый вздох восхищения.

По ходу ответов на вопросы наблюдательный Ганя стал замечать, что если в какие-то моменты поворачивался к залу спиной, то тотчас слышал позади себя реплики восторга и ропот замешательства.
Умный химик все понял и вдруг осознал, что сможет кардинально изменить ход поединка. Случившуюся неприятность он цинично использовал в свою пользу.

Довольно скоро сообразительный "везунчик" перехватил инициативу и начал диктовать противнику свою волю. Теперь, если задаваемый вопрос устраивал Ганю, он охотно отвечал на него, стоя лицом к оппоненту, и даже пытался улыбаться, гламурно обнажая редкие, прокуренные зубы.

Если же вопрос не нравился, то перед ответом находчивый Ганя как бы между прочим, невзначай, на мгновение поворачивался к вопрошающему спиной, гневно сверкнув оголенными ягодицами.
Высказав таким образом свое неодобрение, он тотчас разворачивался к сопернику лицом и, надменно скрестив руки на груди, продолжал диалог.

А когда поставленный вопрос и его автор были особо ненавистны озверевшему докладчику, то "нечаянная" эксклюзивная демонстрация обнаженного участка плоти занимала несколько большее время ( "в знак протеста" ). По крайней мере, так многим казалось.

Все это было настолько неожиданно, неординарно и дерзко, что любопытствующие говоруны от изумления впадали в ступор, а порою и вообще забывали, о чем хотели спросить.
Вот тут-то "инакомыслящая группировка", наконец, сломалась. Никому не хотелось задавать вопросы, чтобы в ответ лицезреть оголенное непотребство ( тем более, что изъян в одежде постоянно увеличивался в размерах ).
Все уже опасались - как бы талантливый придумщик в пылу азарта не включил еще и "звуковое сопровождение". Но тот, хотя и слыл экстравагантной личностью, был человеком интеллигентным и знал меру.

Враг был деморализован. Максималист Петрович торжествующе ликовал про себя - " Ну что, скушали, ретрограды хреновы !! Валите-ка отсюда по холодку господа хорошие, а то мы вам и не такое покажем !!! "

Предводитель научной оппозиции собрался с духом и напоследок обреченно попытался получить вразумительный ответ хотя бы на один вопрос.
Непонятливый профессор решил уточнить, какие именно физико-механические испытания проводил докладчик. Оказалось, что ВООБЩЕ НИКАКИХ. По той причине, что сотрудники лаборатории, где такие испытания проводятся, Ганю сильно раздражают. " Ненадежный там народец, скользкий какой-то. Не доверяю я им, товарищ профессор ! "
Ошарашенный научный ветеран только и смог произнести - " А как же Вы вообще работаете ? " Ответ был неожиданным и хамским - " А вот так вот и работаем, уважаемые граждане ! " Это произвело гнетущее впечатление на присутствующих, и более никто ни о чем не спрашивал.

Самым последним выступил непобедимый апологет гласности и перестройки. Блистательную охарактеризовав Ганю как ученого и как гражданина, он с металлом в голосе заявил, что революционные разработки пытливого исследователя еще предстоит оценить по достоинству.

Битва закончилась полным разгромом противника. " В правде - сила !!! Против правды не попрешь !!! " - резюмировал озверелый Дровосек.

На разгоряченного Ганю друзья накинули теплый халат, чтобы он окончательно не застудил оголенную часть тела, и заботливо увели со сцены, как боксера с ринга.

ЭПИЛОГ

В конце рабочего дня в лаборатории состоялся небольшой дружеский фуршет - по случаю грандиозной Ганиной победы. Из старенького магнитофона раздавался приглушенный голос Виктора Цоя - " Перемен требуют наши сердца, перемен требуют наши глаза ! " В комнату заходили люди, жали Гане руку и поздравляли с замечательным выступлением.
 
Взбудораженные деятели науки поднимали бокалы за туманные грядущие перемены и за революционного ученого Ганю Куролесова.

Лишь пролетарий Михаил, лишившийся штанов, изрек печально - " Все на свете происходит по Промыслу Божьему ". В Мишином понимании цепочка случившихся необычайных событий была продиктована свыше.
Если бы с утра его друг вопреки всякому здравому смыслу вдруг не поперся в болотную топь, а после "купания" не напялил на себя ( опять вопреки здравому смыслу ) чужие маломерные панталоны, то не было бы сейчас никакого праздника, а совсем даже наоборот. И пили бы собравшиеся за упокой, а не за здравие.

Действительно, "на все воля Божья" - осенило удивленного Ганю, который вдруг, в одночасье глубоко осознал эту известную, старую истину и погрузился в кроткую задумчивость. Он потом часто размышлял по данному поводу и со временем на многое в жизни смотрел уже иначе, став более спокойным, рассудительным и неторопливым.

А в тот знаменательный вечер усталый и радостный химик с большими приключениями добирался до места своего одинокого проживания. Но это уже - совсем другая история.