Про стройотряд, дристоткин-хаус и горький опыт

В новостной ленте прочла приглашение на экскурсию над Молдовой на воздушном шаре, и память  тут же отправила меня в  студенческую юность.

Это как в игре «Ассоциации» - называешь слово, и – пошла картинка…
Для меня Молдавия – это стройотряд, дристоткин-хаус и горький опыт. Впрочем, обо всём - по порядку.

До сих пор, вспоминая то жаркое во всех смыслах лето в Бульбоаке, не могу понять: как, каким непостижимым образом мы, студентки ВУЗа, который находился на крайнем северо-западе и готовил будущих учительниц, оказались  в молдавском совхоз-заводе по производству вин? Не иначе тогдашний ректор наш,Пётр Архипыч, поддруживал с кем-нибудь из молдавских товарищей...
 
Но факт остаётся фактом, и мы – двадцать девчонок и один Женя, наш единственный и неповторимый, ибо-рыжий и, более того, уже отслуживший в Армии – на целый месяц отправились трудиться на благо советской Родины.

И было это за несколько лет до сухого закона, и ещё не вырубались в Молдове виноградники…

Зато вырубались мы. В прямом и переносном смысле. Вернее, сначала - не врубались, как подвязывать побеги винограда  разноцветными  трикотажными ленточками к натянутой между столбами проволоке, а потом, когда приноравливались, вырубались. От усталости и непривычной жары. От палящего солнца и невыполнимых норм.

Виноград – растение не вьющееся, а лазающее, поэтому ему нужны горизонтальные опоры, прикрепленные к вертикально установленным столбам . Для того, чтобы всё же мочь работать, мы вставали в 4 часа, до восхода, умывались, одевались потеплее, обвешивались ленточками, закрепляя их вокруг талии в виде национальной юбки индейцев из племени Тумба-Юмба, и шли на виноградник.

По мере того, как солнце поднималось, одежда на каждой из нас убывала. Сперва снимались тёплые  кофты или свитера. Они  вывешивались на шпалеры, и девочка налегке работала дальше. Потом доходила очередь до штанов, и, наконец, до футболки.  Вещи яркими пятнами – маяками отмечали «этапы большого пути»…

К 8 часам утра, когда солнце палило, тряпочек оставалось мало, а желания скорее уйти в тень и поесть -  много, все мы, до одной, кроме Жени, конечно,  были уже в купальниках.

Вот так, бесславно, и канули в лету (вернее, в летО) мои  джинсы. Первые в жизни. Импортные,с трудом  купленные папой на особенные  талоны, которые выдавались лишь передовикам производства. А с ними покинули меня и мамины часики, с особенным стеклом, по краям выпуклым и отделанным, как драгоценный камень, гранями, в которых переливалось всеми цветами радуги молдавское солнце. Не иначе именно они привлекли вора…  Маленькие часики  были застёгнуты не на руке (какая девушка захочет иметь на загорелой руке белый след от ремешка?), а закреплены на перекладинку для ремня… Но я их как сейчас вижу, помню даже каждую потёртость на стекле. Зря, эх, зря, мамочка, ты поддалась на мои уговоры и дала поносить мне свои часики...

Вскоре с виноградника нас перекинули в сад. Так и сказали: «Все – в сад!»

Это предложение было встречено с восторгом, потому что сад – это фрукты. А фрукты - это вкусно. Не то, что незрелый виноград.

На бескрайних просторах в шахматном порядке стояли черешни, ветви которых под тяжестью ягод склонялись до самой земли, так, что самой низкорослой  из нас хватало и трёх минут, чтобы утолить первую жажду наесться вкусняшки "от пуза". Конечно, так мы и делали –сперва наедались до оскомины, а потом только начинали собирать черешню в ведра и носить  высыпать её в ящики.

Но на второй день нас перекинули в грушевый сад, на груши. Я, честно говоря, была уверена, что груша крепит. Но то, что произошло потом, достойно пера сценариста, снимающего комедию.

Мне до него далеко, поэтому я просто изложу произошедшее сухим языком фактов.

На третий день после работы в грушевом саду среди личного состава бойцов нашего стройотряда начался падёж. Большая часть девочек стала время от времени отлучаться с рабочего места в высокую траву возле стены сарая… Возвращались, пряча глаза, делая вид, что ничего не произошло, но через несколько минут, страдальчески сморщившись, пулей летели назад.

Я сперва не придавала этому значения, но потом, впиваясь зубами в очередную, стопиццотую за этот день, наивкуснейшую грушу, вдруг почувствовала резную боль, как сказали бы медики, в области эпигастрия. И такое же резкое желание срочно оказаться на унитазе. В отсутствие такового я кенгуриными прыжками, которых не могла добиться от меня старая учительница по физкультуре, преодолела расстояние до задней стены сарая, где оказалась не одна. Рядом, по такой же нужде, в аккуратных белых косыночках, пряча глаза, сидели на корточках ещё два бойца.

Посовещавшись, мы решили сдаться на милость медиков.

Была вызвала скорая помощь, и 12 (!!!)  из 20 – те, что признались в недомогании, с почётом (потому что с мигалкой) были за несколько минут доставлены в районную больницу. Остальные, те, что скрыли, что в таком же интересном положении, выпив по совету местных лекарство в виде  водки с солью, на второй день уже работали в саду, правда, теперь видя в грушах только материал для сбора. Основная же масса бойцов во главе с командиром (ну не могла же я своих девчонок бросить!) ещё три дня провела в дристоткин-хаузе. Так назвал то место, куда нас повезли, водитель скорой помощи. Я, наивная, услышав слово в первый раз, при погрузке в "Скорую", подумала, наивная, что так называется больница по- молдавски.

Вернувшись после лечения в строй, мы ещё долго не могли забыть очередь  из 12  человек в туалет на три «очка» после клизмы в сельском дристоткин-хаузе, и почему-то до конца смены не ели груши.

НО самым ярким пятном в моей молдавской истории стал первый, очень горький, опыт нахождения в состоянии сильного опьянения.

И случилось это в последний день нашего пребывания в Бульбоаке.

«Хорошо поработали, девочки!»-сказало начальство, и накрыло нам на прощание стол выше лавок, как говаривала моя бабушка.

Чего там только не было! Мамалыга, плацинда и вертуха, немыслимой вкусноты свинина, жаренная на костре, козий соленый сыр, засахаренные фрукты… А главное – вина. Много! Разных! Вин! Бутылки стояли на столах, привлекая наши взгляды разноцветными наклейками. Мы, девчонки, которые, честно говоря, в винах ничего не понимали, а в молдавских-и тем более, решили не упускать момента и попробовать... все.

Начинали-я помню –с «Букета Молдавии»…названия остальных вин стёрлись в памяти, но то, что я попробовала 9 или 10 сортов вин, это точно. По глоточку, два, три, в зависимости от вкусности, мы смаковали вино и обжорствовали. К концу вечера все разошлись по комнатам общежития сельскохозяйственного училища, где мы жили.
 
Хотя...если быть честной, не разошлись. Расползлись. Потому что идти ноги  у многих отказывались. Девочки сбивались в стайки, и по двое-трое, и, медленно перебирая ногами,  словно танцуя молдовеняску на первом этапе танца, пробирались к месту сна.

Я почти дошла до здания. Но на пути мне повстречалась моя подруга Наташка с кавалером-молдаванином, который ,подмигивая, предложил мне попробовать абрикосовой чачи, сказав при этом, что кто её не пробовал, считай, зря в Молдавию приезжал.

Слово чача было мне незнакомо,но, как филологу, на слух понравилось, а абрикосы я любила очень, и поэтому я не стала мяться, а сказала прямо: « Давай!» Гранёный стакан у предусмотрительного кавалера был в кармане. Сколько было налито, я не поняла, потому как после первого же хорошего глотка мои глаза полезли из орбит, а чача, обжёгшая всю полость рта, оказалась на груди. Я закашлялась и замахала руками. Наташка виновато постучала меня по спине, типа, " Чё?  Поперхнулась" , и тихонько утянула за собой щедрого кавалера.

Отплевавшись и отдышавшись, я поднялась на второй этаж и легла на кровать.

И тут случилось странное. Как только я закрывала глаза и клала голову на подушку, земля уходила из-под ножек моей кровати. И я вместе с кроватью, вернее, лёжа на ней,  отправлялись в полёт по комнате горизонтально полу!  Но стоило мне глаза открыть, кровать возвращалась на исходные позиции как ни в чём не бывало. Я пробовала снова и снова – тот же сценарий. Ещё и ещё… Кровать летала… Не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы я не почувствовала  сильные толчки внутри живота, которые заставили меня подняться и на трясущихся ногах попытаться добраться  до туалета.

Думаю, описывать, что и как происходило за закрытой мною на защёлчку дверью, не стоит – каждый  бывал в моей шкуре, как минимум, раз…

А я после этого случая была пьяной ещё один раз в жизни. Лет этак через 20…
Да здравствуют молдавские вина – самые лучшие вина для формирования здорового образа жизни!

Вот в какие недра памяти  может увести меня, человека с ассоциативным мышлением, одна лишь фраза из новостной ленты про Молдавию...Вернее - теперь - Молдову. Но это не меняет сути.

Летний месяц в Бульбоаке в памяти навсегда.