Я не знаю

Этот мир слишком кричит. Слишком. Он слишком кричит. Что и зачем я делаю? Я не знаю. Что и зачем происходит? Не знаю. Кто-то знает? Кто? Может быть, так начинается безумие. А может быть, так оно заканчивается? Не знаю. Кто-то говорит со мной, это я слышу. Но не слышу, о чём говорит. Мир слишком громко... кричит на меня. Маленький, поношенная одежда, шляпа сбита на затылок. Ходит. Мир - китаец? Ха-ха-а... судя по темпам их размножения, скоро так и будет. Китаец - ходя. Он ходит, значит - он китаец. Вы не устали ещё записывать, доктор? Можно поиграть, отвлечься. Ну, я не знаю. Вы знак подайте, я отвечу. Или на кнопку нажмите. Он и запустится. Как кто? Сценарий! Не что, а кто. Вы опять записываете? Ну, это неинтересно, то, что сейчас. Сейчас я поинтереснее что-нибудь... Тезис, тезис, антитезис. Это я напеваю, пока он там перелистывает. Тезис, тезис, антитезис. Ты такой, бля, гистерезис. Он сказал. Доктор, это он. Да, он. Не я. Он иногда... а вы запикивайте. Пи, пи. И всё. Никто не узнает. А, вот. Специально для вас.
- А часы вы мне думаете отдать?
- Не, не, не.
- Это ведь чужая вещь.
- Вещь, не вещь, человек, не человек.
- Зачем вы губами шевелите?
- Губы у меня всегда одинаковые.
- А зубы?
- Зубы там растут, не здесь.
- Там - это где?
- В... Ой-ой-ой, чуть не сказал! В роте. Были мы в пехоте, в ро-ро-ро-ро-роте... Был у нас отличный старшина. Зубы не зубы. Если бы не зубы, то и кровать поломалась бы.
- Это к чему вы?
- Я когда смотрю на всё на это, мне плакать хочется. О, я хитрый. (Заглядывает) А почему вы так всё однообразно исполняете? Пишите: "в скобках: говорит басом... нет, говорит скороговоркой..." Скобку закройте. Кобка открывающая и закрывающая. Я знаю. Скобка. Это я так, шучу. "В скобках: смеётся"... Написали? Доктор, скажите ему, чтобы он перестал. Он мне подсказывает. Не могу повторить. Это неповторимо. Кто? Да никто. "Кому же я скажу?" Да никтому. Он-то... он знает то. Он там всё знает. Что "всё"? Всё - это... "(задумался)" Да, так я тебе и сказал! Ха-ха-ха! Я ночью две георгиевские ленточки нацепил и пошёл. Куда пошёл? Да так... Никто не видел, куда. Иду и иду. Маленький, поношенная одежда. Шляпа. Вещи многое могли бы рассказать о человеке, только их нету, вещей. Это точно. Нет, точно-точно. Да. Говорите громче. Плохая слышимость. Громче. Громче! Говорите громче!!! Нет!!! Плохая слышимость, доктор. Это что-то нереальное. Непреодолимые барьеры слухового восприятия. То-то-то - заметили? А это: во-во-во...сприятия? Звуки не такие простые. Это кажется, если зелёное вещество выходит из... ("так я тебе и сказал, откуда оно выходит") Можно, я вас потрогаю?
- Тебя гвоздями к стулу прибьют.
- Доктор! Что я слышу! "(говорит басом)" Вы же басом говорите! Вы же женщина.
- Ну, какая женщина. Скажешь тоже. Женщина. Же-же-же, оценил? Я кнопка. Нажми - оно и пойдёт, и пойдёт, само...
- Он меня мучает, а вы издеваетесь.
- Ну, ведь так надо. Давай ещё.
- Давай.
- Лучше мы поиграем.
- Зубами?
- Зубы растут, не могу с вами играть.
- Зубами?
- Да что ты... заладил, одно и то же, ваше величество! Вот я продал флаг, и...
"(шепчет неразборчиво, с угрозой, кулаки сжаты)"
- Флаг?
- Ну, флаг. Не знаешь? Сними трусы, подними на руке, вот так (показывает), будет флаг.
- Я не понимаю.
- Да уж где уж... Хорошо, я поясню. Вот когда я был ещё маленький... там, ну... сижу, бывало, на уроке, а сам думаю: сейчас встану и сниму трусы при всех...
- Можете снять, если хотите.
- С вас?
- Можете с меня, если сможете.
- Да-а... а потом гвоздями. Не обманете. Вам для диссертации эта шляпа, а мне-то зачем. У меня нет ноля, вот в чём всё дело-то.
- Это как понять?
- Шёл-шёл - и нашёл. Вот как. Дальше ноля ничего нет, верно?
- Ничего нет.
- А дальше нас?
- Тоже ничего. Подождите-подождите. Вы не перепутали ничего?
- Сценарий же у вас.
- Где у меня?
- Вот здесь "(показывает)", видите.
- Но я же его пишу.
- Да вы, доктор, как я погляжу, тоже хитрица ещё та, ого-го!
- Нет, ну я... я, конечно, должна, я обязана... но... там кто-то ещё есть?
- Никого нет.
- Ну так купите. А то, всё смеётесь, а сама небось голодная. Вот, покушай эту вещь.
- Разве это едят?
- А сколько раз тебя ломали? Сломано, папа, сломано. Посмотри, сломано.
- Это несъедобно.
- Значит, нельзя есть.
- Быть.
- Нельзя быть таким, как это. Иначе, никто не обратит внимания, скажет: несъедобно...
- Да. Хороший сценарий, но не исполняется. "(заглядывает) Не ис-пол-ня-ет-ся... Правильно. (говорит басом и нараспев) Открывающая скобка не так важна, как закрывающая. Закрой скобку. Закрой! (кричит) Закрой скобку!!! Скобку! Кобку! Закрой!!! (шёпотом и умиротворённо) Ну, вот. День прошёл, и ладно. Ты да я, да мы с тобой. А вместе делаем одно дело. Жизнь, опять жизнь, потом смерть... и всё. Всё - что такое всё? Всё - это... "(женским певучим голоском)" Так я тебе и сказал!
Своим голосом:
- Он всегда предлагает замену. Всегда. Замена, другая, третья... глядь, а играют уже совсем другие, а ты на скамеечке отдыхаешь, поправляешь здоровье, без пользы, конечно. Потому - какой смысл лечить меня, пичкать лекарствами тело, когда оно в стороне от события, зрителем присутствует? А тех других удалить с поля - тоже небезопасно: он тогда полную замену сделает и поле возьмёт, и всех пи-пи-пи... пи-и... пи, пи-и-и...
"(звуки сирены, двери кабинетов открываются, врачи и сёстры бегут по лестницам, это учебная тревога... учебная тревога... учебная тре..."

Продуктивное и безопасное общение двух объектов, один из которых в режиме диалога играет роль субъекта, возможно лишь при условии разноуровневой природы каждого из них. Субъект должен представлять уровень, высший относительно объекта. В противном случае, объект рано или поздно войдёт в поле субъекта, рассечёт субъект, сделает его частично своим объектом, а сама будет выступать по отношению к этой части как субъект. Это и есть то, что профессор должен был объяснить Ивану Николаевичу. Шизофрения. Опасен, для себя в том числе, не объект расщеплённый, а объект, стремящийся собрать фрагменты опять в единое целое. В случае успеха, и даже только приближения к успеху, происходит взрыв...
Эти мысли породили текст, который невозможно понять, не зная его причины. По правде говоря, мысли пришли в голову уже после того, как текст был закончен. Как так? Причина предшествует событию, причина перед, а не зад... простите, здесь имеет место регрессивное влияние стилистики предыдущего текста... следует читать: причина предшествует событию, а не событие - причине. Так, да не так.
Сущность творчества как неестественного рода человеческой деятельности составляет не что иное, как апперцепция. Автор пишет, в процессе творчества раскрывая и описывая причину в системе неспецифических знаков и знаковых структур, создавая текст как часть сверхтекста, который впоследствии сам будет причиной (и материалом для) возможных расширений написанного, законченного текста. Текст выступает как причина текста. Текст существует, нужно лишь написать. Автор в этом контексте самая необязательная фигура. Это вельможа Потифар, который пишет, в то время как его супруга пытается удержать Иосифа за край одежды. Вечером после работы автор спрашивает, ну как прошёл твой день, что случилось? И она рассказывает ему историю о том, как Иосиф пытался... и эта история есть текст, один из многих, которые он написал за день.

Потребность требует удовлетворения, так или иначе, она запускает "сценарий", и в рамках этого сценария происходит нечто, не имеющее прямого и непосредственного отношения к событиям, обусловленным сценарными коллизиями, плохо поддающееся объяснению в контексте причины сценария, т. е. удовлетворения потребности. То, что происходит, можно назвать сверхтекстом, и его невозможно прочитать, оставаясь в сценарии. (Кстати, сама идея "сценария" хороша и вполне годится для объяснения - в первом приближении - мотивов и особенностей человеческого поведения, если не вдаваться в особенности и мотивы самого "сценария". Однако, Эрик Берн не учёл того обстоятельства, что сценарий возникает и работает только для человека экстенсивного, внешнего, а для человека внутреннего, интенсивного он не работает, хотя может возникать как проект и рассматриваться как возможность.) Выход из сценария не означает, как можно было бы предположить по Берну, запуск "антисценария". Выход из работающего сценария означает переход на другой, высший уровень, где неработающий сценарий принимает форму и признаки текста.
Текст есть иноговорение. В обыденной действительности человек не говорит текстом. Речевые команды ограничены сферой удовлетворения потребностей и имеют чёткую адресацию. Безадресная речь ищет адрес и так получает стимул к развитию, к разрастанию феноменальному и ноуменальному. Текст не служит удовлетворению потребности. Потребность получает удовлетворение, иллюзорное или реальное, в рамках избранного сценария, но текст не основан на сценарии, не рассказывает "сценариев" (нарративность текста носит условный характер, связь текста и реальности также условна и может быть в любой момент изменена, "переписана" автором текста), никогда не заканчивается ("финал" текста есть технический приём, а вовсе не логическое завершение текста как результат причинно-следственных связей, которые сами носят условный характер в текстовой реальности). Жена Потифара никогда не удержит Иосифа - и будет вынуждена довольствоваться фрагментами его текста.

* Отдельные реплики персонажей в первой, условно-клинической части текста взяты из реального диалога врача и больного, или в той или иной степени были им инспирированы. См. Б. В. Зейгарник. Патопсихология. Основы клинической диагностики и практики. Стр. 270-272. Издательство "Эксмо". Москва, 2010.


17-18 июня 2017 г.