Великий князь Дмитрий Павлович среди убийц. ч. 13

Великий князь Дмитрий Павлович среди убийц.

(Продолжение, предыдущая глава:http://www.proza.ru/2017/06/13/410)

Важным участником убийства Распутина был Великий Князь Димитрий Павлович (1891-1942) – сын Великого Князя Павла Александровича от первого брака с Великой Княгиней Александрой Георгиевной, двоюродный брат Николая Второго.
Свою роль «прикрытия» всей шайки убийц,  сам Дмитрий Павлович неплохо  понимал. «…Одинаково ясно, – писал он в 1920 г. своему другу и подельнику князю Ф.Ф. Юсупову, – я сознаю и то, что не будь моего имени среди участников декабрьской драмы, тебя наверное бы повесили как политического преступника».

Царь и Царица долгое время благоволили в.к. Дмитрию Павловичу и  всячески опекали его.
Похоже, что в.к. Дмитрий Павлович  вынашивал далеко идущие честолюбивые планы, рассчитывая жениться на «первенце» Николая Второго, его дочери, великой княжне Ольге Николаевне.
Об этом тогда судачил весь светский Петербург.

В дневнике генеральши А.В. Богданович есть такая запись об этом:
«7 июня 1912 года.
   Вчера вел. кн. Ольга Николаевна помолвлена вел. кн. Дмитрию Павловичу».

В случае если бы эта свадьба состоялась, то перед в.к. Дмитрием Павловичем могли открыться самые радужные перспективы.
Дело в том, что неизлечимая болезнь наследника Алексея давала Дмитрию Павловичу, при определенных раскладах, даже шанс занять  российский престол!

Считается, что  все эти перспективы были нарушены благодаря Г.Е. Распутину, раскрывшему глаза царице Александре Федоровне на педерастические  наклонности в.к. Димитрия Павловича. (В те времена для мужчин это еще было позорным и тщательно скрываемым от других пороком, вызывавшим осуждение и насмешки в приличном обществе).
После этого намечавшаяся помолвка  была отвергнута, что и стало источником  ненависти великого князя Дмитрия Павловича к Распутину.

Когда уж Дмитрий Павлович приобщился к гомосексуальному греху сказать сложно. По одной из версий, его «совратил» его друг, князь Феликс Юсупов, а по другой – эти наклонности у в.к. Дмитрия возникли еще в детстве.
Мать  Димитрия Павловича,  греческая принцесса  Александра Георгиевна умерла при его родах.
Его отец, в.к. Павел Александрович, был  шестым сыном императора Александра II. 
10 октября 1902 года в итальянском Ливорно вступил в морганатический брак с Ольгой Валерьяновной Пистолькорс, (урождённой Карнович), бывшей женой своего подчинённого, гвардейского полковника Эриха фон Пистолькорс, которому она  родила четырёх детей (!!!)
 
(Их младшая дочь, Марианна (1890—1976), входила в компанию князя Феликса Юсупова во время убийства Григория Распутина).
После этой скандальной женитьбе на разведенной женщине, оставившей своих 4-х детей и родившей в.к. Павлу Александровичу (за 5 лет до заключения официального брака с ним)  сына Владимира, царским повелением  в.к. Павлу было запрещено проживать в России.

Дети Великого Князя Павла Александровича (Мария и Димитрий) были переданы под опеку его брата, великого князя Сергея Александровича и его супруги великой княгини Елизаветы Фёдоровны.
Семья эта была бездетной, а слухи о педерастических наклонностях великого князя ходили по всей Москве.

(Интересно что, как и в случае с князем Юсуповым, в детстве в.к. Дмитрия Павловича тоже любили одевать девочкой, в платья, платочки и капоры).
После того, как в  1905 году великий князь Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной  эсером  Иваном Каляевым, в.к. Елизавета Фёдоровна удалилась в Марфо-Мариинскую обитель милосердия.
Осиротевшего, во второй раз, 14-ти летного  Дмитрия забрал к себе в Александровский дворец Царского Села император Николай II. Дмитрий Павлович воспитывался в царской семье вплоть до 1913 года.

Любопытно, что именно в.к. Дмитрий Павлович возглавлял российскую команду на Олимпийских играх 1912 года в Стокгольме и лично (впрочем, без всякого успеха)  участвовал в соревнованиях по конному спорту.
Он занял 9-е место в индивидуальном конкуре и 5-е место в составе сборной России в командном конкурсе.
После оглушительного провала российской сборной на этой Олимпиаде (занявшей там предпоследнее место) в.к. Дмитрий Павлович распорядился проводить в России свои ежегодные олимпиады и до начала Первой мировой войны даже успел провести две такие «потешные» внутренние «олимпиады»,  в Риге и Киеве.
Можно сказать, что в семействе Романовых он «отвечал» за спорт, так что у нынешних российских спортивных кураторов имелся предшественник «голубой» (во всех смыслах этого термина) крови.

Особо близкие отношения связывали Дмитрия Павловича  с одним из лидеров «великокняжеской фронды»,  великим князем Николаем Михайловичем, также  известным своим гомосексуализмом. 

Если верить воспоминаниям писательницы Н.Н. Берберовой, великий князь Николай Михайлович водился «с молодыми людьми, которых предпочитал молодым женщинам, относясь к последним более чем холодно», а «одним из его любовников был великий князь Дмитрий Павлович».
(Об этом в.к. Николае Михайловиче ранее был подробный  рассказ: http://www.proza.ru/2017/02/18/633)

Сам великий князь Николай Михайлович принадлежал, как говорили, к «восторженным англофилам».
Он был близко знаком с послом Бьюккененом и Альбертом Стопфордом, британским дипломатом и бизнесменом, а также с офицерами британской разведки Стивеном Элли, Джоном Скейлом и Освальдом Райнером, о которых мы еще вспомним.

Надо бы отметить и еще один удивительный факт:  в тот день, когда в Петрограде стало известно об убийстве Г. Распутина (17 декабря 1916 года), в столичных газетах было опубликовано сообщение о пожаловании Государем Великому Князю Димитрию Павловичу Ордена св. равноапостольного Князя Владимира 4-й степени с мечами и бантом!
Это, конечно, совпадение, но совпадение интересное.

Известно, что участники убийства «старца» рассчитывали, что их «патриотический акт» послужит сигналом к неким активным политическим действиям со стороны тех, кто ненавидел «немку» Александру Федоровну, и когда этого не случилось, негодовали и высказывали свои упреки тем своим загадочным сторонникам кто «струхнул».
Вот что, впоследствии, писал об этом Феликс Юсупов:

«Мы верили, что Россия спасена и что с исчезновением Распутина для нее открывается новая эра, верили, что мы всюду найдем поддержку и что люди, близко стоящие к власти, освободившись от этого проходимца, дружно объединятся и будут энергично работать.
Могли ли мы тогда предполагать, что те лица, которым смерть Распутина развязывала руки, с таким преступным легкомыслием отнесутся и к совершившемуся факту, и к своим обязанностям?
Нам в голову не приходило, что жажда почета, власти, искание личных выгод, наконец, просто трусость и подлое угодничество у большинства возьмут перевес над чувствами долга и любви к Родине.
После смерти Распутина сколько возможностей открывалось для всех влиятельных и власть имущих… Однако никто из них не захотел или не сумел воспользоваться благоприятным моментом.
Я не буду называть имен этих людей; когда-нибудь история даст должную оценку их отношению к России».

Нечего и говорить, что все эти радужные надежды, основанные на полупьяных разговорах фрондирующих дворянчиков, рассеялись как дым.


Теперь – о некоторых деталях расследования убийства Распутина.
Поначалу участники шайки действовали не согласовано и категорически отрицали даже то, что Распутин был во дворце Юсуповых в ночь убийства.
Феликс Юсупов рассказывает:
«Я проспал до десяти.
Едва я открыл глаза, как мне пришли сказать, что меня желает видеть полицмейстер Казанской части, генерал Григорьев, по очень важному делу.
Наскоро одевшись, я вышел в кабинет, где меня ожидал генерал Григорьев…
– Да, я приехал, чтобы лично узнать все подробности дела. У вас не был в гостях вчера вечером Распутин?
– Распутин? Он у меня никогда не бывает, – ответил я…

Генерал Григорьев рассказал мне, как к нему, рано утром, явился пристав в сопровождении городового, дежурившего около нашего дома, и заявил, что ночью, в три часа, раздалось несколько выстрелов, после чего городовой прошел по своему району, но везде было тихо, безлюдно, и дежурные дворники спали у ворот. Вдруг его кто-то окликнул и сказал: «Иди скорей, тебя князь требует».
Городовой пришел на зов. Его провели в кабинет. Там он увидел меня и еще какого-то господина, который подбежал к нему и спросил: «Ты меня знаешь?» «Никак нет», – отвечал городовой. «О Пуришкевиче слышал?» – «Так точно». – «Если ты любишь царя и Родину, поклянись, что никому не скажешь: Распутин убит». После этого городового отпустили, и он вернулся сначала на свой пост, но потом испугался и решил о случившемся доложить по начальству.
Я слушал внимательно, стараясь выразить на своем лице полное удивление. Я был связан клятвенным обещанием с участниками заговора не выдавать нашей тайны, так как мы в то время все еще надеялись, что нам удастся скрыть следы убийства…»


Затем Юсупов рассказал генералу Григорьеву следующую легенду:
«Ко мне вчера вечером приехали ужинать несколько друзей и знакомых. В числе их были: великий князь Дмитрий Павлович, Пуришкевич, несколько офицеров. В этот вечер было выпито много вина, и все были очень веселы.
Когда гости стали разъезжаться, я вдруг услышал на дворе два выстрела один за другим, а затем, выйдя на подъезд, я увидел одну из наших дворовых собак, лежащую убитой на снегу. Один из моих друзей, будучи навеселе, уезжая, выстрелил из револьвера и случайно попал в нее.
Боясь, что выстрелы привлекут внимание полиции, я послал за городовым, чтобы объяснить ему их причину. К этому времени уже почти все гости разъехались, остался только один Пуришкевич. Когда вошел ко мне городовой, то Пуришкевич подбежал к нему и начал что-то быстро говорить. Я заметил, что городовой смутился.
О чем у них шел разговор – я не знаю, но из ваших слов мне ясно, что Пуришкевич, будучи тоже сильно навеселе и рассказывая об убитой собаке, сравнил ее с Распутиным и пожалел, что убит не «старец», а собака.
Городовой, очевидно, не понял его. Только таким образом я могу объяснить это недоразумение. Очень надеюсь, что все скоро выяснится и, если правда, что Распутин исчез, то его исчезновение не будут связывать с выстрелом на нашем дворе.

– Да, теперь причина для меня совершенно ясна. А скажите, князь, кто у вас еще был, кроме великого князя Дмитрия Павловича и Пуришкевича?
– На этот вопрос не могу вам ответить. Дело, само по себе пустяшное, может принять серьезный оборот, а мои друзья – все люди семейные, на службе и могут невинно пострадать.
– Я вам очень благодарен, князь, за сведения, – сказал генерал. – Сейчас поеду к градоначальнику и сообщу ему то, что от вас слышал. Все, вами сказанное, проливает свет на случившееся и вполне обеспечивает вас от каких-либо неприятностей».

Тут важно подчеркнуть два момента:
-Юсупов сказал генералу, что Пуришкевич был «сильно навеселе» (хотя было широко известно, что тот вообще не пил спиртного);
- и признал наличие в эту ночь у себя во дворце «веселой компании», персональный состав которой он отказался разглашать, потому что там были «все люди семейные». 
Обычная веселая пьянка, да еще во дворце «самого» князя Юсупова, любому «молодцу не в укор», если только в ней не участвуют женщины не самого тяжелого поведения, верно?!
Вот это обстоятельство «людям семейным» уже принято от своих благоверных скрывать…

О том, что Пуришкевич в ночь убийства был пьяным, в своих мемуарах  утверждает  и Анна Вырубова:

«17 декабря утром ко мне позвонила одна из дочерей Распутина (которые учились в Петрограде и жили с отцом). Она сообщила с некоторым беспокойством, что отец их не вернулся домой, уехав поздно вечером с Юсуповым…
Во дворце я рассказала об этом Государыне. Выслушав меня, она выразила свое недоумение. Через час или два позвонил министр внутренних дел Протопопов, который сообщал, что ночью полицейский, стоявший на посту около дома Юсуповых, услышав выстрел в доме, позвонил. К нему выбежал пьяный Пуришкевич и заявил ему, что Распутин убит, и полицейский заметил военный мотор без огней, который отъехал от дома вскоре после выстрелов…
Мы сидели вместе в кабинете императрицы, очень расстроенные, ожидая дальнейших известий. Сперва звонил великий князь Дмитрий Павлович, прося позволения приехать к чаю в пять часов.
Императрица, бледная и задумчивая, отказала ему. Затем звонил Феликс Юсупов и просил позволения приехать с объяснением, то к Государыне, то ко мне; звал меня несколько раз к телефону; но Государыня не позволила мне подойти, а ему приказала передать, что объяснение он может прислать ей письменно.
Вечером принесли Государыне знаменитое письмо Юсупова, где он именем князей Юсуповых клянется, что Распутин в этот вечер не был у них. Распутина он действительно видал несколько раз, но не в этот вечер. Вчера у него была вечеринка, справляли новоселье и перепились, а уходя, Дмитрий Павлович убил на дворе собаку. Государыня сейчас же послала это письмо министру юстиции». (Фрейлина Ее Величества Анна Вырубова. / Сост. А. Кочетов. М., Орбита, 1993. С. 267–268)

Тут - яркая иллюстрация народной поговорки о том, что «на воре и шапка горит».
И великий князь Дмитрий Павлович и Феликс Юсупов сначала «наперегонки» набиваются «в гости» к императрице, чтобы «откреститься» от своего участия в убийстве, а потом (уже совместно с Пуришкевичем) пишут ей свое насквозь брехливое письмо, где клянутся, что не причастны к исчезновению Распутина.


Императрица Александра Федоровна в письме от 17 декабря сообщала Николаю Второму  в Ставку:
«Мы сидим все вместе – ты можешь себе представить наши чувства, мысли – наш Друг исчез. Вчера Анна видела его, и он ей сказал, что Феликс просил Его приехать к нему ночью, что за Ним заедет автомобиль, чтоб Он мог повидать Ирину.
Автомобиль заехал за ним (военный автомобиль) с двумя штатскими, и Он уехал.
Сегодня ночью огромный скандал в Юсуповском доме – большое собрание, Дмитрий, Пуришкевич и т. д. – все пьяные. Полиция слышала выстрелы. Пуришкевич выбежал, крича полиции, что наш Друг убит.
Полиция приступила к розыску, и тогда следователь вошел в Юсуповский дом – он не смел этого сделать раньше, так как там находился Дмитрий. Градоначальник послал за Дмитрием. Феликс намеревался сегодня ночью выехать в Крым, я попросила Калинина ( этой кличкой, с "подачи" Распутина, царская чета именовала министра внутренних дел Протопопова) его задержать…

Благословляю и целую.
Солнышко». (ГА РФ, Ф. 601. Оп. 1. Д. 1151; Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. Т. V. М.; Л., 1925. С. 203–204)

Подчеркнем, что и тут царица (которая получала информацию от полиции «из первых уст») пишет царю о «большом собрании» во дворце Юсупова и о том, что все находившиеся там были «пьяные».

Попытка петроградского градоначальника генерала Балка провести обыск во дворце Юсупова была с легкостью пресечена самим Феликсом. Вот как он об этом рассказывает:

«Градоначальник ответил, что мои показания, данные генералу Григорьеву, вполне удовлетворительны…, но он должен меня предупредить, что получил приказание от императрицы Александры Федоровны произвести обыск в нашем доме на Мойке, в виду подозрительных ночных выстрелов и толков о моей причастности к исчезновению Распутина.
– Моя жена – племянница Государя, – сказал я, – лица же императорской фамилии и их жилища неприкосновенны, и всякие меры против них могут быть приняты только по приказанию самого Государя императора.

Градоначальник должен был со мною согласиться и тут же по телефону отдал распоряжение об отмене обыска.
Точно тяжелое бремя скатилось с моих плеч. Я боялся, что ночью, при уборке комнат, мы многого могли не заметить, поэтому во что бы то ни стало не надо было допускать обыска до тех пор, пока вторичным осмотром и самой тщательной чисткой не будут уничтожены все следы случившегося.
Довольный, что мне удалось устранить обыск, я простился с генералом Балком и возвратился на Мойку.
Мои опасения оправдались. Обходя столовую и лестницу, я заметил, что при дневном освещении на полу и на коврах виднеются коричневые пятна. Я позвал своего камердинера, и мы снова произвели чистку всего помещения. Работа у нас шла быстро, и в скором времени в доме все было закончено».

Странно: откуда «на полу и на коврах» лестницы и столовой  могли появиться  «коричневые пятна» крови Распутина, если по версии Феликса Юсупова, его первый выстрел (в грудь старцу) не привел к кровотечению из тела Распутина, т.к. пуля навылет не прошла, а добивали (и убивали) «воскресшего» Распутина уже во внутреннем дворе, у решетки юсуповского дворца?!
Ну да ладно, в их версии множество противоречий и несуразностей.

К вечеру трио главных участников шайки срочно собрались во дворце в.к. Дмитрия Павловича, чтобы выработать более-менее согласованную «легенду прикрытия».
Пуришкевич вспоминал:

«В пятом часу вечера…поручик С. передал мне просьбу Дмитрия Павловича немедленно приехать к нему во дворец. Я сел с ним в автомобиль, и мы поехали.
Во дворце я застал, кроме хозяина, еще и Юсупова, оба они были чрезвычайно взволнованы, пили чашку за чашкой черный кофе и коньяк, заявив, что не ложились спать вовсе этой ночью и что день провели донельзя тревожно, ибо Императрица Александра Федоровна уже осведомлена об исчезновении и даже смерти Распутина и называет нас виновниками его убийства.
Фрейлина Головина, секретарша Распутина, сообщила, куда поехал Григорий Ефимович вечером, вся полиция и все сыскное отделение уже поставлены на ноги в целях разыскать труп убитого и найти все нити этого дела.
«Я,— заметил мне Юсупов,— должен был из-за этого гада застрелить одну из лучших моих собак и уложить ее на том месте во дворе, где снег окрасился кровью убитого вами «старца».
Сделал я это на случай, если наши шерлоки холмсы, попав на верный след исчезнувшего Распутина, пожелают анализировать кровь или прибегнуть к полицейским собакам. Я,— закончил он,— всю оставшуюся часть ночи провел с моими солдатами над приведением дома в порядок, а теперь, как видите, В. М„ мы сочиняем письмо Александре Федоровне с Дмитрием Павловичем, которое и надеемся сегодня же ей доставить».

Я принял участие в дальнейшем изложении этого письма, которое мы и закончили часа через полтора после моего прибытия.

Когда письмо было закончено и запечатано, Дмитрий Павлович вышел из кабинета отправить его по назначению, хотя мы все трое чувствовали некоторую неловкость друг перед  другом, ибо все в письме написанное было умело продуманной ложью и изображало нас в виде незаслуженно оскорбленной добродетели».


Сохранилось и письмо князя Ф.Ф. Юсупова графа Сумарокова-Эльстон императрице Александре Федоровне по поводу Г.Е. Распутина, вот оно:
«17 декабря 1916 г.
Ваше Императорское Величество,
Спешу исполнить ваше приказание и сообщить вам все то, что произошло у меня вчера вечером, дабы пролить свет на то ужасное обвинение, которое на меня возложено.
По случаю новоселья ночью 16-го декабря я устроил у себя ужин, на который пригласил своих друзей, несколько дам. Вел. князь Дмитрий Павлович тоже был.
Около 12 ко мне протелефонировал Григорий Ефимович, приглашая ехать с ним к цыганам. Я отказался, говоря, что у меня самого вечер, и спросил, откуда он мне звонит. Он ответил: «Слишком много хочешь знать» и повесил трубку. Когда он говорил, то было слышно много голосов. Вот все, что я слышал в этот вечер о Григории Ефимовиче.
Вернувшись от телефона к своим гостям, я им рассказал мой разговор по телефону, чем вызвал у них неосторожные замечания. Вы же знаете, ваше Величество, что имя Григория во многих других кругах было весьма непопулярно.
Около 3-х часов у меня начался разъезд и, попрощавшись с великим князем и двумя дамами, я с другими пошел в свой кабинет.
Вдруг мне показалось, что где-то раздался выстрел. Я позвонил человека и приказал ему узнать, в чем дело. Он вернулся и сказал: «Слышен был выстрел, но неизвестно откуда». Тогда я сам пошел во двор и лично спросил дворников и городового, кто стрелял. Дворники сказали, что пили чай в дворницкой, а городовой сказал, что слышал выстрел, но не знает, кто стрелял.
Тогда я пошел домой, велел позвать городового и сам протелефонировал Дмитрию Павловичу, спросив, не стрелял ли он.
Он мне ответил смеясь, что выходя из дома, он выстрелил несколько раз в дворовую собаку и что с одною дамою сделался обморок.
Когда я ему сказал, что выстрелы произвели сенсацию, то он мне ответил, что этого быть не может, т. к. никого кругом не было.
Я позвал человека и пошел сам на двор и увидел одну из наших дворовых собак убитой у забора. Тогда я приказал человеку зарыть ее в саду.
В 4 часа все разъехались, и я вернулся во дворец вел. князя Александра Михайловича, где я живу. На другой день, т. е. сегодня утром, я узнал об исчезновении Григория Ефимовича, которое ставят в связь с моим вечером. Затем мне рассказали, что, как будто, видели меня у него ночью, и что он со мной уехал.
Это сущая ложь, т. к. весь вечер я и мои гости не покидали моего дома. Затем мне говорили, что он кому-то сказал, что поедет на днях познакомиться с Ириной.
В этом есть доля правды, т. к., когда я его видел в последний раз, он меня просил познакомить его с Ириной и спрашивал, тут ли она. Я ему сказал, что жена в Крыму, но приезжает числа 15-го или 16-го декабря. 14-го вечером я получил от Ирины телеграмму, в которой она пишет, что заболела и просит меня приехать вместе с ее братьями, которые выезжают сегодня вечером.
Я не нахожу слов, ваше Величество, чтобы сказать вам, как я потрясен всем случившимся, и до какой степени мне кажутся дикими обвинения, которые на меня возводятся.
Остаюсь глубоко преданный Вашему Величеству.
Феликс». (ГА РФ. Ф. 640. Оп. 2. Д. 50. Л. 1–2 об.; «Красный архив». 1923. Т. 4. С. 424–426)

Еще раз подчеркнем, что «великокняжеское благородство», вкупе с княжеской «честностью» и «дворянской честью», не помешала этим «высокопревосходительствам» нагло врать «своим обожаемым монархам», точно также, как это делают самые обычные уголовники, чтобы спасти свои шкуры от возмездия за содеянное.
Правда они, обычно, не уверяют следователей в своей «глубокой преданности» им, это уж и совсем «западло»…

Важно отметить, что тут впервые упоминается, что на этой ночной «вечеринке» во дворце князя Юсупова присутствовали «несколько дам» и что с одною дамой там даже «сделался обморок».


В следующей главе продолжим рассказ о роли и поведении великого князя Дмитрия Павловича во всей  этой грязной истории.

Продолжение:http://www.proza.ru/2017/06/23/629