Затерянный во времени

ДЕНЬ ПЯТЫЙ, НАЧАЛО В: ЛУЧШЕ ГОР БЫВАЮТ ТОЛЬКО ГОРЫ


Вчерашний день, когда я "покорил" Цугшпитце - самую высокую гору Германии, был в прямом смысле слова высшей точкой моих альпийских каникул. Однако меня ждали ещё многие приятные впечатления и ощущения. И вот на следующий день я решил, что совершу путешествие не только в пространстве, но и во времени. Кто-то, может быть, подумает: я решил осваивать жанр фантастики и буду сейчас писать что-нибудь про машину времени и тому подобное. Нет! Я пишу о событиях вполне реальных, но при этом всё же перемещался в прошлые века, машиной времени даже совершенно не пользуясь. Как такое возможно? Возможно, если отправиться в музей под открытым небом. На всякого мудреца довольно простоты.


Недалеко от Гармиш-Партенкирхена находится городок Мурнау, который мне уже случалось проезжать, следуя на региональной электричке из Мюнхена. Мурнау можно по праву назвать воротами Альп со стороны Германии. Именно здесь плоский ландшафт внезапно сменяют альпийские колоссы, неимоверно поражая пришельца с равнины.


От Гармиш-Партенкирхена до Мурнау двадцать минут езды на поезде. Прибыв на станцию, я пересел в автобус и отправился в деревню, что называется Глентляйтен. Рядом с ней располагается музей под открытым небом, в котором представлены крестьянские дома прошлых веков. Такое наглядное знакомство с традиционной баварской деревней!


Вообще, подобные музеи напоминают мне что-то родное. Тринадцать лет я прожил в Архангельске, рядом с которым есть музей деревянного зодчества Малые Карелы. Там, под открытым небом можно увидеть крестьянские избы Русского Севера, которые были сначала разобраны по отдельным брёвнышкам, привезены из разных уголков необъятной Архангельской области и собраны снова.


Кто менее знаком с Малыми Карелами, может быть, представит себе Кижи в Карелии (пардон за каламбур), которые были известны во всём Советском Союзе и ныне причислены к всемирному культурному наследию ЮНЕСКО (к сожалению, пока не довелось там побывать).


Итак, автобус от станции Мурнау привёз меня в деревню Глентляйтен, остановившись возле входа в музей. Я вошёл в добротную баварскую избушку, заплатив у кассы за входной билет. Другие двери вели меня внутрь - на территорию музея.


Прежде чем покинуть помещение с кассой, я взглянул на чучело летучей мыши, что смотрело из затемнённой витрины, расправив крылья. Информационный стенд рядом занятно и доходчиво рассказывал о ночном образе жизни летунов, которые несмотря на свою незрячесть прекрасно летают, ориентируясь с помощью слуха.


Летучая мышь производила впечатление, которое можно назвать даже романтическим, но хотелось всё же выйти на улицу - на свет Божий. Что я и сделал.


Я покинул кассовое помещение, и моему взору предстали всхолмленные луга, покрытые сочной зеленью летних трав. В одном загоне мирно паслись овечки. Умиляя своим блеянием, они создавали ощущение настоящей идиллии.


Сами крестьянские дома, так же разобранные, привезённые из разных уголков Верхней, то есть, горной Баварии и снова собранные вместе восхищали своей добротностью. Многие из них были двухэтажными. При этом нижний этаж был белёным, напоминая южно-русскую или украинскую мазанку, а верхний, дощатый или бревенчатый, больше походил на избу в средней полосе или на севере России.


В одну из баварских избушек я не преминул заглянуть. День выдался опять тёплый. Солнце начинало пригревать, на солнечной стороне даже припекать. Невысокие этажи строения с его низкими окнами щедро одаривали посетителя прохладой.


Переступив порог дома, я оказался в просторном коридоре. Слева от меня находилось помещение со стоявшими в нём телегами и санями. Уложенные охапки сена предназначались для лошадей, которых в музее не было. Запах сена и дерева будил во мне радостные воспоминания детства, когда я ездил на каникулы к бабушке и дедушке. Мой дедушка косил тогда сено для своих кроликов.


Постояв в "гараже", я через коридор прошёл в "гостиную", в уголке которой стоял стол со скамейками, а на стенах висели образы Христа, Богородицы и Святых. И у баварских крестьян был тоже красный уголок, который мне не один раз приходилось видеть, посещая избы Малых Карел. Впрочем, удивляться здесь не стоит. Католическая церковь имела и даже сейчас имеет сильное влияние на традиционный уклад жизни.


По лестнице я поднялся затем наверх, вошёл в горницу, где спала целая семья, состоявшая, по крайней мере, из трёх поколений. В комнате стояли две двуспальные кровати, очевидно, для молодых хозяев и свёкора со свекровью, а также кроватка для младенца. "Да, личного пространства могло бы быть и побольше", - подумал я, глядя глазами сегодняшнего человека. Однако рождаемость во времена оные была далеко не низкой, даже если супрежеское ложе в крестьянском доме было не совсем отгорожено от прочих членов семьи. Ночной горшок под кроватью рассказал, что хозяева ночью не обязательно должны были отправляться в долгий путь для удовлетворения естественных потребностей.


Из спальни я потом вышел на балкон, наслаждаясь видом сельской улицы. "Выйду на балкон я - гляну на село", - родилась в моей голове перефраза одной народной песни.


Насмотревшись, я затем спустился вниз и случайно узнал об экскурсии, что проводилась для посетителей музея. Я не преминул присоединиться. Экскурсовод провела нас по крестьянским домам, более старым и более новым. Их можно было отличить друг от друга, по крайней мере, по тому, как они отапливались. Если в домах топили по-чёрному, то они, были, естественно, без печной трубы. В избах с трубами мне довелось увидеть печки с кафельными, нежных цветов, изразцами. В отличие от русской деревни больших печей, на которых бы спали, мне видеть не приходилось. А на мой вопрос, были ли подобные печи с функцией лежака в баварских деревнях, экскурсовод ответила мне, что сие ей не знакомо. Что ж? Широкая печка для лежания, видимо, не зря называется русской, а не, например, баварской.


Заглянули мы и в дома зажиточных крестьян. Кровати и шкафы радовали глаз искусной резьбой и нежными цветами орнамента. Скажу с уверенностью: мебель от ИКЕА и рядом не валялась! Причём, в прямом смысле слова.


Когда экскурсия закончилась, я отправился бродить по музейной территории дальше, осваивая уголки, где ещё не ступала моя нога. У одной из изб сидела одетая в народный костюм бабушка с деревянным корытом. Но это была вовсе не старуха из сказки Пушкина "О рыбаке и рыбке". Выражение лица у моей героини было милое и дружелюбное, и корыто тоже не было разбитым. Иначе бы как оно держало воду? В корыте было замочено бельё для стирки и стояла, опёршись на стену дома, рифлёная доска, чтобы бельё потереть. Бабушка ненавязчиво предлагала посетителям попробовать себя в столь незамысловатом искусстве. Умеет ли, интересно, ещё кто-нибудь из нас стирать на руках с помощью доски? Если да, то напишите! Обязательно шляпу сниму (предварительно надев).


Ещё заметил я, гуляя, белёную конусообразную печь, в которой когда-то получали известь. Чего только не умели люди прошлых веков? Сами себе жильё строили, и сами стройматериалы изготавливали.


Вокруг одного из загонов толпилась детвора, наблюдая за гусями. Птицы важно расхаживали, переваливаясь с боку на бок, щипая траву. Душа взрослого человека часто жаждет насыщенного действием зрелища, шоу с экшн, а маленькие дети находят своё счастье в созерцании простых вещей. Вот чему нам, большим, нужно у маленьких поучиться!


Весьма новый сектор музея посвящён высокогорным отгонным пастбищам, которые в южной части Германии называют даже одним словом - der Alm. На всхолмленной лужайке стояли хижины пастухов, в которых те жили, оставаясь пасти скот на высокогорье на целое лето, покидая при этом родную деревню. Как они при этом себя чувствовали, находясь подолгу вдали от дома? Я не знаю, но предлагаю послушать музыкальную пьесу Джеймса Ласта "Одинокий пастух". Если мелодия берёт за душу многих слушателей, то, наверное, она создаёт определённое представление о жизни пастуха в одиночестве.


С холма, на котором стояли воссозданные пастушьи хижины, открывался великолепный вид на озеро Кохельзее, синие воды которого обрамляли на горизонте синеющие горные вершины. Так бы сейчас спустился вниз и искупался! Казалось, до озера лишь рукой подать. Я обменялся моими впечатлениями с другими посетителями музея, также смотревшими на Кохельзее. От них я узнал, что до озера на самом деле рукой не подать, а добрых десять километров идти. Но это было не первый и не последний раз, когда Альпы обманывали насчёт истинных размеров.


Завершая посещение музея, я отобедал в музейном кафе и вернулся на автобусе в Мурнау. Вот теперь настала пора кое-что рассказать об этом городе.


Солнце продолжало усердно пригревать. Для основательного знакомства с местом погода была чересчур тёплой. Я вышел из автобуса возле курортного парка, в справочной для туристов взял план местности и направился к озеру Штаффельзее, чтобы искупаться.


В начале двадцатого века в Мурнау проживали трое знаменитых соотечественников: Василий Кандинский, Алексей Явленский, Марианна Верёвкина. Двое последних были даже парой. Кандинский в их компании был третий, но далеко не лишний. И у него была подруга, также наделённая художественным талантом. Звали её Габриэла Мюнтер - ученица, подруга и муза мастера и, несомненно, мастер сама. Обе пары увековечили город и его окрестности на своих полотнах, вдохновлённые красотами природы. И что получилось? Вполне реальные ландшафты, преломлённые в воображении мастеров, превратились в абстрактные сюжеты из разноцветных пятен. Найти сходство с натурой весьма затруднительно. Но в этом, пожалуй, и заключается сила искусства, которое не обязательно воспроизводит действительность, а создаёт на её основе несколько другую или даже совершенно иную реальность.


В столь тёплый летний день я при всём моём уважении к искусству предпочёл наслаждаться пейзажами реальными, отправившись к озеру Штаффельзее, на берегу которого находится Мурнау. Озеро это расположено весьма низко, в котловине, благодаря чему солнцу не приходится долго трудится, чтобы нагреть озёрные воды в погожий летний день. Размеры водоёма немаленькие, в ширину добрых три или четыре километра. Если же обойти всё озеро вокруг, то путь будет составлять свыше двадцати километров, то бишь, четыре или пять часов пути. Несколько мелких островов манят путника, прельщая покоем и уединением. Я пришёл на зелёную лужайку, на которой уже было немало загарающего и купающегося люда. Есть такой анекдот: Вовочку спросила учительница, как по-английски купаться. На это он ответил: "Раздеться и в воду!". Так вот: купаться по-немецки и, в частности, по-баварски отличается на этот счёт не сильно. Я разделся, надел плавки и с наслаждением погрузился в тёплые и освежающие воды, поплавав несколько раз. Здорово! Культурная программа, поход и купание в один день!