20. Школа в парке

В понедельник Страстной седмицы скромный автомобиль марки «Жигули», той серии, что называется  в народе «шестеркой», въехал в старинные витые чугунные ворота обширного парка и по скользкой размытой дороге  в свинцовых лужах талой воды, посреди черных стволов деревьев и глыб серого ноздреватого снега, разбрасывая рыхлые брызги, подъехал к приземистому трехэтажному зданию в стиле ампир, недавно отреставрированному.

       Это желто-белое здание по всей видимости было флигелем, некогда выстроенным при большом и роскошном дворце. Развалины дворца, почти целиком состоящие из обнаженной кирпичной кладки и зияющих оконных проемов, высились неподалеку. В парке стояла оглушительная тишина, изредка прерываемая лишь карканьем ворон.

      Ко входным дверям флигеля вела широкая лестница, по обеим сторонам которой имелись постаменты с белыми фигурами сторожевых львов, уложивших каждый тяжелую лапу на шар державным жестом. Над застекленными широкими дверями входа была большая надпись на пластиковом временном транспаранте: «Гимназия-пансион индивидуально-целостного развития и европейских образовательных стандартов». Чуть ниже на таком же транспаранте было выведено крупными буквами название заведения: «Монблан».

     Из автомобиля вышел скромный худощавый и невысокий молодой человек в кожаной потертой коричневой куртке и джинсах. Лицо молодого человека было с правильными чертами, но из тех физиономий, которые очень трудно запомнить и воспроизвести впоследствии в памяти. Подняв голову, он внимательно прочел надпись над входом и стал подниматься по ступеням.

     В просторном беломраморном холле никого не было. Только у высокого ампирного окна виднелась одинокая фигурка мальчика лет семи, одетого в щегольской, темный костюмчик-тройку с вишневым галстуком. Ребенок напряженно всматривался в окно, словно ждал кого-то. За окном виднелся пустой парк с голыми деревьями и воронами. На какое-то мгновение мальчик и вошедший мужчина встретились взглядами. Но тут раздался женский голос, напряженно-заискивающий, испуганный и раздраженный одновременно.

     - Кирюша, вот ты где! А мы обыскались! Зачем же так пугать нас?
     В холл просеменила на высоченных каблуках женщина в строгом английском костюме и белой блузке

       - Пойдем, - сказала она Кирюше и протянула ему руку, потом она смерила  взглядом мужчину в холле. Во взгляде читались одновременно оценка, подозрение и желание изобразить любезность.

        - Вы к кому?

        - Мне бы поговорить с директором, - сказал мужчина, - я по поводу устройства ребенка.

         - Герасим Андреевич у себя наверху, второй этаж, первая дверь направо, но сначала подойдите к охраннику. Такой порядок.

         После того как посетитель предъявил документы и позволил себя обыскать охраннику в камуфляже, пост которого находился, оказывается за второй стеклянной дверью, он длинным пустым почему-то коридором с высокими арочными окнами и множеством закрытых массивных белых дверей прошел к лестнице на второй этаж и открыл дверь с табличкой «Директор школы». За кабинетом секретарши, просторным, отделанным в черно-белом офисном стиле, было помещение директора школы со строгой добротной, но достаточно простой мебелью, компьютером, небольшим диваном и портретом какого-то человека в мягком старинном берете с пером, очевидно, знаменитого педагога. Этот портрет, написанный маслом, висел над диваном. А над директорским столом был портрет Президента. Трехцветный флаг Российской Федерации был развернут за креслом.

       Директором оказался небольшой мужчина лет тридцати с курчавыми темными волосами и в больших очках с темной оправой. Взгляд у Герасима Андреевича был настороженный и оценивающий, Впрочем, он явно немного расслабился, оглядев быстро  невзрачную фигуру вошедшего.

       - Чем могу служить? - обратился он к незнакомцу.

       - Ищу учебное заведение для сына, вот, решил наведаться к вам, - тихо и немного смущенно сказал тот.

       - Видите ли, наше учебное заведение из разряда элитных. Максимум внимания детям, элитные знания, - слово элитный явно нравилось директору, -  не даром и название такое – «Монблан». Это вершина, для избранных, знаете ли, не всем по карману. Я советую вам сначала оценить как следует свои финансовые возможности…

      - Возможности есть, - тихим голосом,  небрежно перебил его соискатель учебного места, - смущает немного другое. Одна моя знакомая, которая уже отдала ребенка сюда…

      - Это кто же? – подпрыгнул человечек на директорском месте.

    - Сейчас неважно, - все так же тихо и небрежно, продолжал незнакомец. – Так вот, она говорит, что по английскому ребенок совсем не продвигается. Что в прошлом году было, то и в текущем. Как вы это объясняете? Хотелось бы определиться…

     - У нас индивидуальное обучение. Может, ребенок не справляется, не знаю. Надо смотреть лично.

      - То есть, если ребенок ленится, то к нему никаких мер…

      - Какие меры? – перебил директор – у нас элитное заведение, спелеология, конный спорт, теннис, отличное питание. И потом, что вы с этим английским, вот вы, скажите, к примеру, сколько языков знаете?

      - Три, - сказал незнакомый папаша.

      - А вот я, представьте, ни одного, - торжествующим тоном заявил Герасим Андреевич и откинулся на спинку своего директорского кресла, снисходительно поглядев на незнакомого мужчину сквозь свои большие директорские очки.

      Его собеседник, который сидел сейчас на стуле напротив, вертя в руках кепку, пожал молча плечами, взгляд его не выражал ничего, кроме искреннего любопытства.

      - И, тем не менее,- продолжал директор все тем же снисходительным тоном, подняв кверху менторский палец, - это не мешает мне, совершенно не мешает, я подчеркиваю, быть директором элитного учебного заведения. А вы, простите, чем занимаетесь?