Свобода. Глава 2. Ошибка

Он, с виноватым видом, подал ей, совершенно бесполезную теперь, босоножку.
Она повертела ее в руках, и рассмеявшись, запустила ее вдаль, на середину реки.
"Дети играли ей в футбол! Не сразу заметил. " - пояснил он.
"Бывает! Сама виновата, бросила их!"- ответила Лена.
"Павел" -  представился молодой человек и галантно поклонился...
Она улыбнулась, но почему-то промолчала, не сказав свое имя.
"А вас как зовут?" - не успокоился он.
"Елена." - ответила девушка, спрыгивая вниз.
"Прекрасная!" - добавил он.
"Премудрая! - исправила его она, -
Порой, слишком даже премудрая. Перемудренная даже"
"Нет, Елена! Вы ошибаетесь! Вы даже сами не представляете, насколько Вы прекрасны! Я любовался Вами, как Вы любуетесь закатом, не смея потревожить."
"Павел, мне как-то не по себе. Я не знала, что на меня смотрят. Это слишком личное, то, как я наблюдаю за солнцем!"
Лене и вправду было немного не по себе. Если б она знала о чужом пристальном взгляде, то не вела бы себя так по-детски непосредственно и раскованно.
После того, как она обожглась, снова пустить кого-то в душу, было не то, что непросто, это было практически невозможно.
Ее первый пыл и желание познакомиться стих и почти угас.
Теперь она жалела, о том, что он прервал ее. Обычно она, после того как огненный шар погружался в воду, еще некоторое время наблюдала за изменения красок неба, пока они не тускнели почти полностью.
Закат был не досмотрен, словно пришлось встать и выйти из кинозала перед самой кульминацией, так и не увидев окончание фильма.
У нее появилось чувство неудовлетворенности от скомканности этого чудесного заката.
Раньше она мечтала, чтоб когда-нибудь кто-нибудь присел тихонечко рядом с ней на гранитный парапет, заключил ее в кольцо сильных рук. Она бы тихонечко положила ему голову на плечо и они вместе бы смотрели бы на заходящее солнце.
Теперь, когда ее мечта была на грани исполнения, она чувствовала нечто, сродни раздражению.
Павел уловил перемену в ее настроении и спросил: "Я Вам мешаю?"
Лена на мгновение задумалась, не зная как ответить.
"Не отвечайте! Все понятно и так. Я нарушил Ваше уединение, вторгся в Ваше личное пространство.  Прошу прощения! Не смею более Вас тревожить!"
Павел повернулся и медленно пошел. Лена была очень благодарна ему за это.
"Я ошиблась! На мгновение мне показалось, что у нас могло бы что-нибудь получиться, а теперь я вижу, что мне важнее свобода и независимость!" - думала она.
К ней вернулось прекрасное расположение духа. Девушка посмотрела на небо, и увидев, что краски еще не погасли, устроилась поудобнее.
Камень был уже прохладный, но зато теперь ей никто не мешал, ей снова было комфортно.
Лена с громадным удовольствием наблюдала за тем, как тускнеют облака. День угасал, и на землю опускались сумерки.
Ночь! Ее любимое время суток.
Елена просидела на камне до того момента, как зажглись фонари.
Они ожили все враз, в одно мгновение, набережная стала усыпана миллиардами звезд, словно кто-то бросил на нее горсточку маленьких, сверкающих бусинок.
Девушка посидела еще немного и нехотя поднялась.
Она опустила босые ноги на плитку нижнего яруса и тихонечко побрела домой.
После жаркого дня серая плитка еще сохраняла тепло и ногам было приятно ощущать слегка шершавую поверхность.
Парочки, встречавшиеся ей на пути, не обращали на нее внимания.
Одни увлеченно целовались, другие тихо, не пророняя ни слова, сидели в обнимку, вглядываясь в темную гладь воды, отражающую отблески фонарей.
Компании, проходившие мимо нее, что-то бурно обсуждали, оживленно жестикулируя, молодежь, сдвинув две лавочки напротив друг друга , пели под гитару бессмертные песни Виктора Цоя.
Никому не было дела ни до ее босых ног, ни до ее самой.

Это вполне устраивало Лену.
Она была кошкой, которая гуляет сама по себе, птицей, которая может жить только в полете. Одинокой птицей, без гнезда и птенцов.
Но птицей сильной, с широким размахом крыла.
Ее душа могла вместить целую вселенную, но не могла найти места для одного-единственного.
После того, как она обожглась, открывать дверь в свою душу ей не хотелось.
Лена старалась не думала о Павле, хотя иногда все же думала.
"Хорошо, что он ушел" - радовалась она, но все же некоторое сожаление не покидало ее.
Лена была человеком сложным, в ней было столько всего намешано, что иногда она не могла понять себя сама. С детства она была замкнутой, с вечно закрытой дверью в комнату. Даже маму ей было трудно впускать к себе в свое логово, не говоря о душе.
Со всеми своими неприятностями она привыкла справляться сама, не обращаясь к чьей-либо помощи.
И только он, Кирилл, смог пробить эту броню.
Как он смог подобраться к ней так близко, она не до сих пор не понимала.
Такая острожная прежде, она охотно шла в его, расставленную для нее, ловушку.
Кирилл был очень терпелив, он позволил ей быть самой собой. Часами он мог слушать ее излияния, она же, никогда не имевшая такой возможности ранее, не могла остановиться.
Больше всего ей нравилось писать ему письма. Виделись они редко.
Кирилл никогда не настаивал на встрече. Он ждал удобного момента, чтоб пригласить ее тогда, когда она была в чудесном расположении духа, когда она максимально открывалась перед ним.
Продолжалось все больше двух лет. Лена, зная свой сложный характер, подозревала, что рано или поздно, ее занудство (так называла она свои длинные письма) надоест ему, и поэтому заранее, еще в самом начале их отношений, взяла с него обещание, сразу же сообщить ей о том, что он устал от ее миллиона слов. Неразговорчивая в жизни, она не могла молчать в своих письмах.
Она писала ему обо всем.
А он читал, каждое ее письмо. Это она точно знала.
В редкие встречи они все больше молчали, что убеждало ее в том, что он понимает ее, как никто в мире не способен понять.
Она рассказывала ему о своем детстве, об отце, о школе, работе, о луне, которая заглядывает в окно, о птицах, поющих о любви, о том, что тревожит душу.
Долго-долго девушка молчала о том, что он поселился в ее сердце.
Она любила его, но боялась спугнуть это хрупкое чувство, которое захватило ее целиком.
Кирилл был очень нежен и ласков с ней.
Робко, осторожно, лишь полунамеком она однажды, почти через год общения, обмолвилась о том, что он очень дорог ей.
Но проницательный юноша вмиг все понял. Он подождал еще, пока она приблизится еще ближе, раскроется еще больше. Вскоре она заговорила о своей любви, что сжигала ее, почти в каждом письме, совсем не замечая, что он молчит в ответ.
Откуда ей, бедняжке, было знать, что пресыщенный жизнью Кирилл, коллекционирует таких как она.
Чем сложнее ему было влюбить в себя, тем было интереснее. Он впадал в азарт, подстраиваясь под характер  неприступных  девушек, входя к ним в доверие. Он был как хищник, неделями выслеживающий свою будущую жертву.
Молодой человек дернул удочку, лишь после того, как убедился, что она заглотила наживку целиком. Тогда, когда ее воображение стало рисовать ей картины, в которых она примеряла белое платье.
Лена привыкла, что Кирилл всегда рядом, она привыкла к его молчаливому присутствию в ее жизни, и что самое печальное, поверила, что может быть ему нужна.
Кирилл же ничего не мог с собой поделать, как только девушка созревала настолько, что была готова с ним на край света, и в огонь и в воду, а не только под венец, он молниеносно терял к ней интерес.
Притворяться он не умел, и резал правду-матку в лицо.
Лена открыла почту, чтоб поделиться с ним в очередной раз своими мыслями, и увидела письмо от него.
Радостная, она открыла его, написанное она потом не могла вспомнить, настолько содержимое потрясло ее.
Кирилл, ничуть не жалея ее чувства, красочно описал, как ему было забавно наблюдать за ней, за тем, как она влюбляется в него, этого ему показалось мало, и он описал и другие свои победы.
Он выдернул ее, как рыбу из воды,  из ее стихии и оставил задыхаться без воздуха.
Лена силилась понять, как она могла так в нем ошибаться и не понимала этого. 
Она удалила не только письмо, но весь почтовый ящик. Закрыла все странички в соцсетях, перестала отвечала на звонки с незнакомых номеров, что в принципе смысла не имело, писать ей, звонить,  искать встреч он и не собирался.
Она где-то в глубине души подозревала об этом, но продолжала  отрезать  все нитки, чтобы не быть раненой еще больше. Сделанное позволяло ей не ждать и не надеяться получить  от него весточку.
Даже сейчас, после этого письма, ей все не верилось, что это была лишь игра.
Долгие годы она оправлялась от этой истории.
Павел был первым, с кем она вдруг захотела познакомиться, но когда это произошло, Лена испугалась.
"Мне хорошо одной! Для такой, как я мужчины не существует. Никто не сможет вытерпеть мой сложнейший характер!" - повторяла себе она.
Выбросив встречу из головы, девушка шла домой, иногда морщась от боли. Непривычные ходить без обуви стопы реагировали на мелкие камушки, изредка встречаемые на ее пути.
"Хорошо, что темно!" - радовалась она тому, что не привлекает к себе внимания.
Дома она с радостью погрузилась в горячую ванну, оставив все переживания воде.
Ее душа успокоилась, после того, как она запретила себе думать о Павле.
Воспоминания о Кирилле были запретной темой уже очень давно.
"Мне дорога моя свобода!" - еще раз повторила она себе.
Довольная, что ей так ловко удалось избежать ненужного ей общения, она легла спать.

Продолдение http://www.proza.ru/2017/06/20/226