Медведь

Утюги бывают разными. Инженерная мысль не стоит на месте. Скользящая антипригарная подошва, система против накипи, автоотключение, беспроводной, попискивающий и помигивающий, по цене, которая вам понравится. Вертикальное отпаривание, паровой удар, паровые станции... Выбрать утюг в подарок в этом мире стало совсем непросто. Другое дело — сари. Шелковый балдахон, прогресс над которым не властен. Или властен? Возможно, шелк найти будет нелегко.Несколько раз горевший, заново отстроенный, суетливый, пыльный, вечный Апраксин рынок. Помещенный внутрь крепостных стен, он состоит из желтых (в питерской палитре) торговых корпусов и пустот между ними, которые, в обжитой части, у центрального входа, заполнены непрерывными рядами столов с навесами. Старые двух- трех этажные торговые корпуса в глубине стоят заколоченными или используются под склады.
В узких проходах между столами, сталкиваясь между собой, бродят с напряженными лицами покупатели. Все это давно превратилось в лабиринт. Проталкиваясь, шатаясь как матрешка (впереди - затор), ныряешь в стоящий из последних сил торговый корпус. Он набит по периметру, вдоль и поперек, и может быть даже по диагонали - столами с наваленными кучами шмотья, довольными лицами купцов (ведь тут им дождь нипочем), и развешанным за их спинами чуть не до потолка — весьма высокого — товаром. По узким, сильно стертым, стекающим вниз каменным ступеням с односторонним движением, регламентированным нарисованной фломастерами стрелкой на листе А4, иногда можно пробраться на другой этаж просторного, но все равно душного, торгового ада. Потом, устав, выныриваешь из корпуса назад, в муравейник уличных рядов, потеряв ориентацию. На вопрос “А выход куда?” отвечают с пониманием, хотя и неправду. А намерение обойти ряды системно, по правилу “левой ноги”, ни к чему хорошему не приводят. Граф.


Час назад я искала сари. Потом шелковый халат. Теперь ощупываю хоть что-то похожее на шелк. Из пяти продавцов один согласился добыть мне ниточку из своего товара. Если поджечь, должна сгореть, а не оплавиться. Эксперимент в ловких руках челнока имел неясный исход. Потеряв энтузиазм, я замедлила шаг, рассматривая все подряд — надо вынести отсюда хоть что-то полезное. Как только ощущение, что хожу по кругу, стало укрепляется во мне, я оказалась напротив лавки, стоявшей небрежно и неровно, поодаль. На боковых опорах развешаны амулеты, пучки засушенных трав, белые мешочки с надписями. На столе рассыпаны поделочные камни и самоцветы, какие-то книги и дешёвые журналы. За прилавком скучала девушка с густыми цыганскими волосами. Мое внимание привлек не пучок, охапка, вьющейся локонами травы, заканчивающейся на концах когтями.
— Что это?
Девушка, усмехнувшись , пошутила:
— Считыватель мыслей.
В глубине под тентом сидели на мешках молодые люди. Я почувствовала на себе взгляд одного из них, с такими же густыми черными запутанными волосами, как у девушки.
— Завтра у вас что-то произойдет. Я могу помочь.
Ну хоть что-то новенькое.
— И как вы это делаете? Черная магия и настой зеленого чая?
— Просто предчувствие. Я могу подсмотреть, что там случится. Можно?
— Ну давайте, попробуйте.
Смотрел так, будто заглянул в меня до самого дна. Но у меня есть второе. Я так думаю. Надо было спросить сколько будет стоить. Однако, уже как-то неловко.
Мы идем по рынку, через здания, насквозь. Лавки кончаются, люди растворяются, мы подходим к заброшенному корпусу. Я немного отстаю, начиная побаиваться. Поднимаемся на второй этаж. Волосатый усаживает меня на заботливо поставленный обтянутый клеенкой шатающийся стул, сам заходит в желтую комнату, оставляя дверь приоткрытой.
Так скрипит кушетка, когда на нее ложатся. Потом было очень тихо. Очень долго было очень тихо. Наверное, он спал. Я начала осматриваться и скучать. От его внезапного крика пришлось вскочить со стула в ужасе. Он метался, стонал, ударился о дверь, бледный, прорычал:
—  Позови Медведя.
Я не понимаю. Повторяет криком:
— Позвать Медведя!


Выбежав из здания, я пошла быстрым шагом в сторону рынка и выхода. Гулко стучали каблуки по вымощенному переулку где-то справа. Вот они ускорили шаг. Не мудрено. Место не вызывает приятные видения. Настораживающая пустота за кулисами торговых рядов настораживала. Настораживала. Настораживала. Настораживала. Слишком быстро. Этот стук у меня в виске. Но вот, наконец, гудящий рой людей, столов, вещей. Можно замедлить шаг. Я, конечно, — к выходу.
Снова стою перед лавкой. В глубине под тентом что-то перекладывает парень. Больше никого нет. Побродив еще, так и не сумев отвлечься, я вернулась к желтой комнате.
Около дверей стояли со-лавочники. Видимо, на правах обманутого клиента, я прошла сквозь них и открыла дверь. Волосатый лежал, раскинув руки, девушка нависала над ним. Я пыталась разобрать происходящее, смутно догадываясь, но Медведь перехватила мой взгляд. Неприятные и пустые, ее глаза вытолкнули меня из комнаты. Хреновы наркоманы. Энергично, пропуская все четные, я поспешила по ступеням вниз. Внизу со мной поравнялся один из свиты. Он меня провожал. Или выпроваживал. И тоже с этим делом спешил.
— И чем вы живете? - продолжила я свою мысль вслух.
— Помогаем людям с будущим.

Уже привычной дорогой, не шарахаясь пустых дверей, и слепых окон, борясь с каким-то внутренним раздражением. Я уже не могу просто уйти. Оказавшись снова среди толпы, пытаясь собраться с мыслями, я начала ходить вдоль рядов, вглядываясь в товар. Куртки, кофты, свитера и прочее ловкие руки снимали с крюков и сваливали в кучу, упаковывали в тюки. Уже никто не приставал с товаром. Мы, покупатели, теряли свою ценность стремительно, почти так же стремительно — темнело.
В глубине суетились, за прилавком никто не смотрел. Пальцы сами коснулись когтистых локонов. Хрупкая пружина отломилась и добыча скользнула в вмиг вспотевшую ладонь. Тело тут же поддалось течению прочь от лавки, вместе с последними покупателями, к выходу, на волю. Слева перед выходом еще продолжал делать прибыль ларек из которого исходил свет, жар и запах жженого масла. Чай будьте добры. В белом пластиковом стаканчике, размякшем от кипятка. Можно немного подумать, остановиться, наконец, накрошить этой ерунды себе в чай и погреть руки. Медленно шаркая, я вышла в город.

Жасмин осыпался, от цветков остались корявые протянутые вверх пальцы. Рядом с кустом на стуле — металлическая ванночка. В остывшей воде полощу постельное белье, не спеша растирая его об стиральную доску, каждым движением снимая тонкий слой кожи с костяшек пальцев. Справа скрипнуло, — журавль качнул ведром. Полное безветрие, и в остальном — тишина. Жизнь не движется. То ли день, или уже сумерки. Можно я останусь здесь? На меня летит блестящий косяк двери, уворачиваюсь, отталкиваясь от него мокрой рукой. Впереди — коридор, справа ряды комнат, двери в которые распахнуты или сняты с петель. Плацкартный вагон.
Зеленые яблоки, побитые черными точками, жались друг к другу на узком подоконнике. Стекла в рамах дрожали. Стол у окна, тонкая дверь на улицу, кровать справа, кровать слева. Все серо-белое. Здесь была луна. Маленькая квадратная комната могла вместить в себя чью-то целую жизнь. Или ее конец. Или ее лето. Но она была пуста и мучительно знакома.
В другой комнате старая женщина в очках сидя перед огромным радиоприемником, похожим на предмет мебели, тонкими узловатыми пальцами крутила ручку, вслушивалась в его шипение, ловила запретную волну. Я схватилась рукой за косяк чтобы задержаться на мгновение, вглядеться в ее лицо. Если бы только она посмотрела на меня. В соседней комнате, под треск печки, накрытая тремя одеялами, сплю я. Какой же он маленький, девятый вал, в тонкой раме на стене!
Меня потащило вперед по коридору. Правой рукой я отбивала косяки дверей. Теплые лица, холодные руки.
Налево населенный пункт Углы. Или Угли.
Елки бежали по обочине видимые только в свете фар. Подрагивающим прямоугольником приближалась дверь. В желтую комнату. Приближалась все медленнее.
Стоит холодильник, с торчащими трубками, уходящими в желтую коробку с рубильником на стене. Голубая жидкость пузырится и пульсирует в трубках. Это не странно, это сложно.
Дверь распахнута и в комнате только мерцающий неверный свет. Я совсем близко, рывком останавливаюсь, и вот я вижу его лицо. Изможденное, в поту. Он смотрит на меня, качает головой.
— Нет, не надо, — он не говорит, он стонет, — прости, ты ничего не сможешь изменить. Не заглядывай туда.
Выставляет ладонь, толкая меня в грудь.
Рывком, привязанной сзади пружиной, царапая расставленные руки, меня тянет назад. Елки. Угли. Вал.

Я резко подняла опущенную к коленям голову и обнаружила себя на широких ступенях поднимающихся к метро. Уже рассветало. Это был тот самый день. Озноб сползал с плеч к кистям. Холодный пот медленно стекал по позвоночнику.
Пальцы стали тоньше, их невозможно было сжать, свет пробивался в глаза. Неизбежная беда, еще не случившись, держала руку на моем плече.
Зима лишена запахов и света, но каждою весною мы прозреваем.
Поехали. Надо купить утюг.