Долг императора

Огромный укрепленный бункер раз за разом содрогался от взрывов, попавших в него снарядов. За месяц осады все уже успели привыкнуть к этому, но последние пару дней артиллерия не прекращала обстрелов ни на минуту, но армированные сталепластовые стены стойко выдерживали это испытание. В небольшой комнатке, пространство которой сплошь занимали мониторы, транслирующее происходящее снаружи, в полном одиночестве сидел мужчина, одетый в роскошный черный мундир с белой императорской лентой. Даже сейчас, практически проиграв, находясь на пороге смерти, этот человек не мог позволить себе отклониться от этикета, сияющая чистотой одежда, гладко выбритое лицо, исполненная величия и чувства собственного достоинства поза, казалось, что этот человек находится на званом приеме, а не в обреченной крепости. Лишь тяжелый, бесконечно уставший взгляд говорил об обратном, император Витандий вол Карнштайн все понимал, слишком хорошо понимал.
Налив в стоящий неподалеку бокал немного коньяка, прихваченного кем-то из гвардейцев сопровождения из его личных запасов во время эвакуации из дворца, мужчина вновь обратил свое внимание на главный экран, одну за одной меняя наблюдающие камеры. Везде кипело ожесточенное сражение. Враги, наконец, прорвались сквозь внешнюю полосу укреплений, взломав минные поля и автоматические защитные турели, и теперь в бой пришлось вступить его людям. Личная гвардия Императора принимала свой последний бой, горстка выживших, десять тысяч солдат, каждый из которых лично давал ему клятву верности сейчас сражались против объединенных сил бунтовщиков и трех соседних королевств, и они держались уже третий день подряд! Император вспомнил тот день, когда кольцо окружения еще не сомкнулось, когда он отпустил их всех, сказав, что примет бой сам, что им незачем умирать, но ни один из этих людей не ушел, они лишь молча отдали ему честь и продолжили укреплять позиции.
- Не нужно, Ваше Величество, - сказал тогда старший из его телохранителей, взявший на себя командование оставшимися силами, - Мы все знаем, почему мы здесь, и ради чего Вы все это затеяли. Мы согласились поддержать Вас и идти до конца. Помните, Вы сказали, что живых остаться не должно? Мы все согласны с этим.
Витандий усмехнулся и сделал пару небольших глотков, чтобы развеять мрачное настроение, на экране укрепленную огневую точку его солдат накрыло артиллерийским залпом и в воздух взметнулись куски запеченной плоти. «Похоже, термические снаряды», - пронеслось в голове мужчины, - «Господа победители потеряли терпение, ну ничего, им полезно. Еще денек мы продержимся!». Он прислонил средний и указательный палец левой руки к центру лба, отдавая честь погибшим, после чего продолжил переключать камеры. Везде он видел лишь поражение и смерть своих солдат, да что уж тут, люди устали, боеприпасы тоже не бесконечные, хотя их пока хватало, но многие, очень многие солдаты устали претворяться чудовищами, уж проще умереть. В порыве черного отчаяния его рука сама потянулась к матово черной кнопке самоуничтожения, ведь это было так просто, закончить эту проигранную войну прямо сейчас, превратив командный бункер, да и вообще все внутренние укрепления в раскаленную оплавленную груду камней.
На экране камера показала тяжелораненого гвардейца, паренек лет семнадцати, не больше, похоже один из воспитанников специализированных детских домов, таких еще называли Детьми Империи, лежал в окопе, из последних сил зажимая пулевые отверстия в животе и плече. Витандий включил звук, на обрушившийся грохот битвы он не обратил никакого внимания, мужчина изо всех сил хотел услышать последние слова защищавшего его солдата. В окоп начали забираться люди в незнакомой, до боли яркой и очень грязной форме, похоже, повстанцы все же прорвались, они пока не заметили мальчишку и камеру, и просто начали закрепляться на занятой позиции.
- За род вол Карнштайнов! За Империю! – из последних сил прохрипел императорский гвардеец и взорвал все оставшиеся у него гранаты.
Камера не выдержала взрыва и отключилась, а император уже другим взглядом посмотрел на застывшую, на полпути к черной кнопке руку и с брезгливостью отдернул ее. Нет, он не собирается предавать этих людей, умирающих за него людей! Он пройдет этот путь до конца, он до конца сыграет свою роль, ради них всех, ради его плана и его победы. «Ради Империи», - прошептали его сухие губы.
Отвлекшись на минуту, мужчина достал висящую на груди флешку и вставил в ближайший разъем, на соседнем мониторе мгновенно возникла видеозапись его, танцующего с застенчиво улыбающейся брюнеткой на одном из балов, которые так любил высший свет в мирные времена. Девушку звали Сейлани вон Астрея, и он очень жалел, что не встретил ее на пять лет раньше, возможно тогда бы, ради нее Витандий отказался бы от своего безумного плана и попытался бы все исправить другим способом, нашел ы другой путь. Но судьба свела их слишком поздно, заговор и бунт уже начинали зреть на задворках империи, и пути назад уже не было. Мужчина улыбнулся, вспоминая те редкие встречи при дворе во время празднеств или бережно хранимые в памяти минуты личного общения с ней наедине. «Милая Лани», - с бесконечной грустью и нежностью обратился он к девушке, которая так и не узнала, что смогла покорить сердце императора, «Моя милая Лани, прости меня за то, что разрушил привычную тебе жизнь. Прости за весь тот ужас, что тебе довелось пережить, но я знаю, что у тебя все будет хорошо. Потом ты прочтешь мое объяснение, потерпи еще немного».
Улыбаясь, император вспомнил, как все это начиналось, как его отец показал молодому наследнику истинное положение дел в империи, клики дворян, уже готовые развязать гражданскую войну, разросшуюся в небывалых масштабах преступность, безразличие и эгоизм простых граждан, готовых оклеветать и продать любого, лишь бы урвать себе хоть немного. Царящие вокруг волчьи законы и нечеловеческая жестокость повергли тогда еще молодого наследника в ужас и депрессию, но именно тогда у парня созрел план. Люди могут объединиться, они могут переродиться и стать чище и выше лишь в борьбе с гораздо большим злом, чем они сами. Образ внешнего врага тут не помог бы, его род так часто использовал этот трюк, что даже последний пьяница никогда бы не поверил в подобные слова, нет зло должно было появиться внутри империи, и он, Витандий вол Карнштайн, стал этим злом. Собрав преданных лично ему людей и часть командного состава имперской гвардии, он предложил свой план – пожертвовать собой, своей репутацией, своей честью, быть навеки проклятыми ради спасения этих людей, ради Империи. «Это же безумие, ваше высочество!», - вспомнил он ошарашенный голос старого герцога вон Далверта, ближайшего друга семьи и его наставника, - «Вам придется стать тираном, нет чудовищем! Вы это понимаете?! Настоящим чудовищем!!!»
Он прекрасно это понимал, и он стал им. Все началось с убийства отца и последующей коронации, в роду вон Карнштайнов это было не ново, так что мало кто обратил на подобную досадливую мелочь внимание, но Витандий на этом не остановился, постепенно закручивая гайки и с помощью верных себе людей раскручивая маховик кровавого безумия. Непомерные налоги, собранные из самых отъявленных уголовников карательные отряды, отправляемые в периферийные провинции даже при малейшей оплошности, безнаказанность аристократии и власть имущих, все это тяжелыми камнями лежало на его совести. Одновременно с этим верные лично ему люди создавали огромное количество заговорческих движений, финансировали сепаратистов и бунтовщиков, требующих справедливости. Мужчина медленно и осторожно взращивал ту самую силу, которая сейчас рвалась в этот бункер невзирая ни на какие потери. Он с особым тщанием отсеивал, взращивал и обучал бунтовщиков, подсовывая им все более сложные задачи все более изощренных противников, он воспитывал их дух, с помощью искуснейших психологов, внедренных в эти организации, учил другому пути, учил взаимопомощи и братству, противопоставляя эти наивные, светлые мечты о справедливой, счастливой жизни творящемуся вокруг беспределу. И сейчас Витандий был доволен сделанным, у него получилось, а его род, не оправдавший надежд и не способный позаботиться о своих подданных, должен быть уничтожен.
Император не боялся конца, он знал, что после его смерти, его вассал, опекающий Сейлани, передаст ей диск, на котором он объяснит своей возлюбленной все. Мужчина просто не мог допустить, чтобы она считала его выродком и безумцем, кто угодно, только не она!
Стрельба послышалась уже в коридорах бункера, похоже, нападающие прорвались раньше, чем он рассчитывал, но это уже не имеет значение. Отключив все остальные экраны, Витандий зачарованно смотрел за кружившейся в танце парой, вспоминая напоследок эти счастливые мгновенья его жизни. Автоматические турели, защищавшие проход к этой комнате были уничтожены, и тяжелая входная дверь, не выдержав направленного взрыва, пролетела мимо, вместе с куском стены. Легкое нажатие на одну из кнопок и видеозапись исчезла, а флешка, хранившая ее упала на пол комочком расплавленного металла и пластика. Никто не должен был знать об этой девушке! Только так он сможет защитить милую Лани.
«Теперь нужно доиграть свою роль!» - со вздохом сказал он сам себе, поворачиваясь лицом к вбегающим в комнату солдатам.
- Витандий вол Карнштайн, сдавайтесь, и вас ждет честный суд, - произнес командир нападающих, открыто и с долей легкой иронии смотря на пойманного в его же логове монстра в человечьем обличье, пролившего целые моря крови за десять лет своего правления.
- Сдаваться?! Ты говоришь это мне, червь?! – злорадно хохоча и смотря на солдат полубезумными от гнева глазами прокричал император, - Я никогда не сдамся! Вы не имеете права судить меня! Я – это Империя и я приговорил вас к смерти!
С этими словами он потянулся к висящему на поясе пистолету, но не успел даже достать его, еле сдерживавшие себя солдаты, с огромным удовольствием изрешетили безумца.
«Вот видишь, милая Лани, я победил!», - последнее, о чем думал и что видел поверженный император, прежде чем его мир погрузился во тьму, была застенчивая улыбка молодой девушки.