белое с брусникой

Окна были покрыты уловимой матовой пленкой из пыли, что оседала здесь всякий раз, когда неподалеку от дома совершали неторопливое движение машины, владельцы которых беспечно и преспокойно жили в этом небольшом городке уже многие годы. Несмотря на вечную и почти незаметную суету за окном, город был небольшой. Жители Шельса, так называлось это укромное и теплое местечко, знали о вас, если не всю историю жизни, начиная с самого рождения, то хотя бы малую часть того, каким образом вас или ваших ближайших родственников занесло в этот спокойный тихий городок, где каждый хотя бы раз заходил к вам на чай. Например, семейство Брайтов, живших рядом с маленьким и укромным белым домиком, занесло в эти края неслучайно. Еще будучи ребенком Дэвид Брайт, глава семьи и отец двух сыновей – Рона и Марка, приезжал вместе с родителями на летние каникулы к бабушке и дедушке, которые имели в своих владениях сад с самыми вкусными и сочными грушами во всем Шельсе. Он запомнил из детства потрясающий и сладкий привкус грушевого пирога с песочным тестом, что выпекала бабушка каждое воскресенье, огромный пруд, покрытый тиной и высокой травой, рыбалку до полуночи, огромные дедовы часы, что он чинит до сих пор и запах персикового сахарного лета, наполненный теплом и светом, а еще разбитые коленки, одежду, испачканную в траве и вечерние посиделки у жаркого огня, который после раскаленного солнца и душного дня, грел щеки. Для Дэвида в этом городе каждый закуток и каждое дерево пробуждало запах счастливого детства. Когда он познакомился с Мэри, тридцать лет уже как со своей женой, то незамедлительно сразу после свадьбы перевез ее в дом бабушки и дедушки, надеясь на лучшие моменты в жизни, превосходный брак, замечательных детей и свой собственный грушевый сад, который стоит поливать слабым напором воды каждый раз, когда дедовы часы пробьют с волнительной силой. Маленькая семья Грасов, пережившая череду печальных и трогательных моментов в жизни, жила по правую сторону от Брайтов и имела пусть не самые сладкие груши во всем Шельсе, но зато самый дивный сад, который распространял свой чудесный и приятный аромат по всей округе. Он состоял из белого шиповника, диких и алых роз, шарообразных пионов, белоснежных лилий и всевозможных тюльпанов, а также множество и других цветов, что красовались в цветочном магазинчике под названием «Шарль». Магазинчиком владела пожилая семья, которая осталась совершенно одна в крохотном домике и таком тихом городке, что порой казалось: о них забыли окружающие и даже собственные дети, давно создавшие свои семьи. Как бы печально не было, но так оно и есть. Зато мадам Грас постоянно угощала нашего Уэльса лимонными пирожными с заварным ванильным кремом, а он в знак благодарности каждую неделю заказывал в «Шарль» белые лилии для своей жены, которая казалась самой чудесной женщиной во всем городе.

                ***

Уэльсу в эту ночь не спалось. Практически каждый час он открывал глаза от наступившего волнения и смотрел на часы, отсчитывая время до рассвета. Воздух чудился ему приторно-душным, несмотря на ночную прохладу и уловимый ветерок, доносящийся до его лица из открытого настежь окна, покрытого матовой пленкой пыли. Проснуться окончательно он смог ближе к семи утра, когда мягкое и еще нежаркое солнце играло лучами на его лице и кровати, отражаясь в зеркале, на часах, полу, тумбочке, обручальном кольце на безымянном пальце и даже в окне. Как ни странно, поднявшись с кровати, он почувствовал себя отдохнувшим и полным сил для нового дня, что предвещал размеренные и приятные события, начинающихся, в первую очередь, с аппетитного плотного и сытного вкусного завтрака.
Яркий желток на сковороде напомнил ему одуванчик, отчего Уэльс расплылся в пленительной улыбке и сдержал желание, которое побуждало его аккуратно проткнуть кончиком ножа этот ровный и красивый «одуванчик». Рядом с глазуньей он положил два тоста: с брусничным и абрикосовым джемом, предварительно посыпав поверх них сахарную пудру, которую, кстати говоря, тоже изготавливали Брайты из спелой груши.

– Да, не зря все же Брайты добрую половину урожая уничтожают для сахарной пудры. – Доставая любимую чашку для кофе, сказал Уэльс вслух и занялся варкой крепкого кофе с корицей, от которого невольно можно было как следует взбодриться.
Отведав тосты с джемом, что отправляет ему родная тетушка каждые полгода, наш сытый друг не удосужившись, что на улице настала теплая и жаркая пора года, направился в пятничный день блуждать по паркам и городу, не взяв с собой даже твидового пиджака. Первым делом он решил заглянуть в «Шарль», где утонченная мадам Грас собирала миловидные букеты для жителей города и украшала их различными бусинками, листвой, веточками вербены и хвои. Уэльсу нравилось, что она могла придавать изюминку любой вещи, невероятным букетам, приготовленным своими руками восхитительным блюдам, обстановке в доме и даже обычному, ничему непримечательному разговору. Вдруг ему вспомнилось, как старая мадам, сухонькая и полностью седая с дрожащими руками и любовью в сердце, сделала прекрасный свадебный букет из пионовидных белых роз его жене, и перед тем, как его забрать, добавила ягоды брусники вместе с веточками и листьями, от чего в душе парил восторг, а чувство восхищения проявлялось мурашками на коже. Букет полностью отражал характер его жены: очень утонченная, мягкая и невероятная натура, она ни на шаг не отходила от Уэльса и все время ходила в хлопковых платьях, показывая окружающим свои тонкие хрупкие плечи и прекрасные щиколотки. Пожалуй, она единственная, кто выделялся из всей толпы в любое время суток. Его жена жила будто бы вне времени и всякий раз, когда Уэльс уходил на работу, она придумывала что-нибудь совершенно из ряда вон выходящее и начинала воплощать свои безумные идеи в действие. Как-то раз, тогда на дворе стоял приятный и теплый май, Амелия, его прекрасная жена, жутко соскучилась по снегу и по этой причине заказала две добрых машины со льдом, что предназначались для заморозки продуктов в небольшие магазины, и перед приходом Уэльса раскидала по всему двору, дабы почувствовать хоть на мгновение зимнее настроение. Тогда они вместе с Грасами и Брайтами повеселились на славу, они пили глинтвейн и ели горячие булочки с корицей, которые приготовила мадам; их дома тесно соседствовали друг с другом и три семейства частенько заходили друг к другу в гости, чтобы поделиться событиями минувших дней. Вообще, Амелия была очень чудной женщиной. Ее карамельные глаза могли вызывать в людях нежность и спокойствие, а всегда горячие руки умели создавать действительно красивые вещи, от которых невозможно было отвести глаз.

– Поберегись! – Вдруг за Уэльсом раздался звук тормозов, отчего он резко вышел из ностальгического состояния и трогающих сильно душу воспоминаний. Небольшой пикап малинового или даже морковного цвета остановился прямо за его спиной, чуть не сбив с ног.

– Ооо, прошу прощения. Я вовсе не заметил тебя. Ты направляешься к Уоли? – Произнес быстро Уэльс, еще не совсем отойдя от шока. – Большой был сегодня улов?

– Уэльс, старина, ты ли это? Чего ты прыгаешь под колеса? – Крикнул из окна водитель пикапа и громкого засмеялся басистым голосом. – Эта малышка хоть и годна для езды по каменистой дороге и грязевым ваннам, но с тормозами у нее все же плоховато, так что смотри по сторонам, старина. – Почесав щетину, добавил: – И улов вышел грандиозный сегодня! На озере полный штиль, а рыба как миленькая прыгала ко мне на удочку. Все это золотое состояние теперь отвезу старому Уоли. Отлично поторгуем форелью, старина. Заходи к нам в лавчонку на левой стороне города. 

– Не глупи, Стив, форель мечтает попасть к лучшему рыбаку в городе на крючок. – Улыбаясь, подметил Уэльс и двинулся в сторону зеленого парка. – Обязательно заскочу, только оставь лучшую рыбу мне.

– Все для тебя, старина, все для тебя. – И пикап скрылся из виду.

Уэльс неожиданно для себя начал подпевать какую-то мелодию, покачивая слегка головой в такт, замедляя шаг. Он пересек главную улицу и свернул к алее, где находился небольшой фонтанчик, который поставил здесь в честь построенной дамбы в двадцатых годах. Фонтан представлял собой небольшой корабль, который варьировал на больших всплесках воды. Сама же вода как раз таки и вытекала крохотными струйками с палубы. Здесь же находились передвижные ларьки с мороженым и горячими сэндвичами, деревянные скамейки для отдыха или удобства, клумбы и цветы, посаженные самой мадам. Когда Уэльс прошел аллею, полной приятных запахов, то справа от него, у входа в парк, стояла довольно-таки объемная вывеска, которая гласила: «Зеленый парк Шельса». Воздух на удивление приятно ударил его в нос, как он сразу почувствовал свежую хвою, а запах сосны с большой скоростью проник  к нему в легкие. Уэльс вдохнул глубже и наполнил свои легкие свежестью, несмотря на то, что грудная клетка немного начала побаливать. Он остановился. Его охватила паника, отчего Уэльс быстро взглянул на часы и ужаснулся: его окружает теплый июнь. Кругом все могло бы ему хоть на одно мгновение напомнить об этом: шумные дети, играющие в мяч уже около недели, появившийся на полках в магазине лимонад, свежие газеты со статьями о правильном виноградном варенье, почтальон, что приносил чуть позднее эту самую газету, новые букеты мадам Грас, даже сахарная пудра оказалась в последние дни слаще обычного. Но все это для нашего Уэльса осталось незамеченным. Щебетание птиц в густой листве, яркие цветы, жужжащие всюду крохотные пчелки, ровные лужайки, запах скошенной травы поутру, меньшее количество машин и большое – форели. Почему-то именно сейчас Уэльс почувствовал, что потерял пару дней и не удосужился взять твидовый пиджак, что подарила ему Амелия. Главное – он упустил в эти дни себя. Нет ужаснее потерянного времени, чем время, которое ты потерял в себе. Особенно, когда вокруг тебя обитает столько радости от лета.

               
                ***

Его кидало то в жар, то в холод. Капельки пота спускались по вискам и от паники, и от температуры, витавшей в воздухе. Солнце палило, и температура давно перевалила за тридцать пять. К полудню ветер утих, но легкие порывы с жаром касались кожи, что еще долгое время назад привыкла к такому солнцу. Уэльс точно не помнил, что он делал все это время. Кажется, сэндвич с ветчиной помогли ему задержаться на скамейке в аллее для того, чтобы он смог прийти в себя. До «Шарль» оставалось всего пару кварталов, но ноги казались ему абсолютно чужими. Он чувствовал и знал, что ему нужна сейчас мадам с ее вкуснейшим бергамотовым чаем, разговор ни о чем и запах лилий, которым Грасы уделяли большое внимание.

– Наверное, люди оттого летом хмурые, что им не с кем поделиться беспечным солнцем, воздухом, наполненным одуванчиками, свежим и янтарным медом пасеки Джека, грушевым сиропом, стрекозами, окружающими все озеро и сливочным мороженым. –  Сказал Уэльс мадам, заходя в цветочную лавку и задев рукой деревянный колокольчик, покрытый лаком, висевший в углу двери явно не один десяток лет.

– Мне его подарил сын. – Улыбнулась мадам глазами и морщинками на своем лице, увидев лучшего ее гостя за последние годы, что она здесь жила с мужем. – Ему было всего двенадцать, когда он впервые выиграл конкурс резьбы по дереву. Он сильно волновался и весь июнь ночами вырезал десятки различных фигурок. Некоторые из них и правда были кривыми, но зато в них была вложена душа. Сэм часто выкидывал их и злился, а я тайком от него подбирала все его подделки, чтобы однажды показать, чего он достиг и как шел к своей мечте. Тогда за первое место давали велосипед. На этом же велосипеде он все лето получал травмы, но был самым счастливым мальчишкой в городе и гордился тем, что он его сам получил без помощи взрослых. В этот же вечер он подал мне колокольчик и сказал: «Мам, я хочу, чтобы он всегда охранял тебя, а в случае чего я приеду на велосипеде и смогу тебя защитить. Только подай мне сигнал!» – Грас засмеялась и добавила: – Ох уж эти мальчишки! Горазды защищать в детстве все, что не представляет для окружающих никакой опасности.

– Вы скучаете по нему, мадам Грас?

– Уэльс, милый, ты единственный в этом городе, кто называет меня подобным образом. – Доставая пирожные с черникой собственного приготовления, невозмутимо сказала мадам, и начала заваривать чай с бергамотом.  – Скучаю, Уэльс, конечно же, я скучаю. Но какое ему дело до такой старухи, как я? В городе у него много дел и, возможно, однажды он все же услышит зов деревянного колокольчика. Велосипед и тот начал ржаветь от скуки, а дед каждую неделю смазывает его маслом. – Тонкими и бледными сухонькими руками она подала Уэльсу чай. – Я знала, что ты придешь. Заметил лето?

– Уже как пять лет пропускаю его начало и пять лет злюсь на себя из-за такого пустяка. Надо же! Я просто болван, который все никак не может научиться жить. – Уэльс сделал глоток чая, и по всему его горлу растеклось приятное тепло, пирожное, что он откусил, оказалось нежнее пуха. – Боже мой, мадам, пирожные как всегда потрясающие, но немного задумавшись, продолжил: – Летом ведь невозможно преспокойно распивать чай на веранде вечером, когда знаешь, что этот аромат больше никто не уловит. Скажите, мадам, все ли люди на земле имеют за спиной печальные истории?

– Уэльс, дорогой, люди и состоят из печальных историй. Возьми хоть Брайтов: идеальная семья, дети, грушевый сад и своя фабрика, но внутри этого дома всюду сочится предательство, алчность, корыстолюбие, сыновья, что хотят скорее выпорхнуть из гнезда и всевозможная ложь. В каждом из нас есть то, что делает наш чай вечером безвкусным, поскольку главный ингредиент  – воспоминания. Пожалуй, лучше понемногу упускать лето, чем его вовсе не видеть.

– Мне как всегда, мадам. – Допив весь чай, тревожно произнес Уэльс. – И спасибо за чаепитие со мной.

Мадам Грас послушно с грустным молчанием начала делать привычный букет нашему Уэльсу. Взяла несколько лучших бутонов, самые зеленые веточки и самые спелые ягоды, собрала их в пышный букет, от которого в душе парил восторг, а чувство восхищения проявлялось мурашками на коже. Он взял пионовидные розы с брусникой, вышел из магазинчика, в котором витал аромат свежих лилий, и посмотрел на собирающиеся сумерки, которые лениво наваливались на дома. Город умолкал. Шум от жужжания сверчков и пролетающих часто стрекоз, направляющихся к большому озеру – уменьшился. Уэльс потихоньку и неспешно отправился загород, проходя мимо фабрики Брайтов и именитого грушевого сада, что располагался почти на окраине городка. Воздух был не таким влажным, и от прохладного ветерка по горячей коже, его кинуло в озноб. Вечер сегодня ему нравился явно больше, чем утро и отчего-то он пожелал бы в этот день остаться дома, а не фланировать бездумно по улицам Шельса.
Уэльсу предстоит пройти еще мимо озера и остановиться возле него на какое-то время, чтобы убедиться, какой штиль сегодня посетил воду. Главное и самое волнующее – прочесть глазами несколько раз эпитафию на мраморной плите своей жены: «Красная моя роза на белом снегу, ты не погибла, ты покрыта всего лишь льдом. До весны». Оставить в очередной раз букет с брусникой  и понять, почему он все же пропускает лето вот уже пять лет, проклинать вечерний чай и Брайтов с их сиропом, который не может попробовать Амелия, а после – сходить к Стиву за форелью, которую он ненавидит с детства.




               
  Живущий по соседству и внимательный
Брайт младший, сын грушевого отца,
мечтавший стать писателем,
что не любит груши,
16 июня, 1956, Шельс.


Рецензии