Погожий летний денёк в Акапулько

– Так-так, господин Туттельман, – сказал доктор Катафальский, строча, как сумасшедший. – У вас температурка – 38 градусов! Мне придётся прописать вам ингавирин и ещё пару таблеток!
– Ха! Выписывай, долбонтяй! – рассмеялся пациент.
– Долбонтяй это не лучший способ обращения к своему лечащему врачу! – строго заметил  Катафальский, не прекращая строчить ни на секунду.
– Всё правильно. Только вы не мой лечащий врач. А температура у меня и должна быть как раз 38 градусов. Сколько себя помню у меня всегда такая температура в это время года.
– Что вы такое говорите?
– Понимаете, доктор, я не Туттельман. И мы с вами не на приёме. Раскройте глаза! Я даже не человек!
– И кто вы, по-вашему?
– Я – погожий летний денёк в Акапулько. 
Доктор Катафальский оторвался от своих записей и поднял голову, чтобы взглянуть на пациента и на секунду ему показалось, что никакого Туттельмана действительно не было в кабинете. Не было и самого кабинета: Катафальский в одних шортах валялся на пляже среди песка и набегающих волн, пытаясь измерить температуру бутылке хереса 2004 года.
Доктор улыбнулся, но всё же не позволил глупым фантазиям взять над собой вверх.
– Мне очень жаль, – наконец промолвил он. – Но вы не погожий летний денёк в Акапулько, а  Григорий Туттельман. Мой пациент.
С этими словами он расписался на рецепте и поставил смачную печать.
– Ты. Просто. Долбонтяй! – сказал Туттельман и встал. А потом сел. И снова встал. При этом он издавал странный звук – «шшшш-шшшш» и как-то загадочно отливал бирюзой.