Палец

В момент, когда дверца машины прищемляет палец, начинаешь очень хорошо осознавать, как велико количество нервных окончаний на кончиках пальцев — и на коже, и на надкостнице. Подсчитать их точную цифру нет никакой возможности, но ощущение получается совсем не розничное, а очень даже крупнооптовое. В этот же момент каким-то чудесным образом, напоминающим детство, начинаешь видеть Москву. И не только её, а ещё и Канаду, и обратную сторону Луны — напрямую, без оптических приборов и рентген-аппаратов. Ну, и небольшой персональный фейерверк где-то в виртуальном пространстве собственного мозга прилагается единственным условно приятным бонусом.

Немного погодя начинаешь понимать, как именно обезьяна стала человеком, отматывая плёнку назад, в те времена, когда она ещё не противопоставила большой палец остальной ладони и не могла взять палку. Ты не можешь взять ничего, потому что большой палец хочет жить собственной жизнью и предлагает фейерверки и Москву всякий раз, как к чему-то прикасается. Остальные четыре пальца с непривычки не могут между собой договориться, а когда в товарищах согласья нет, сами знаете, как оно бывает.

Ещё позже начинаешь расспрашивать маму — а не переученный ли ты левша? Потому как вдруг обнаруживается, что дел, которые ты привык делать левой рукой, почти столько же, сколько нервных окончаний на кончике пальца. И именно левая рука сейчас требует заслуженного отпуска, больничного и пенсии одновременно или, лучше, последовательно, чтобы её подольше никто не трогал. А раз ей всё это в полном объёме не предоставляют, она продолжает раздавать фейерверки и ронять всякие предметы, которые ей навязывают. Правая рука в это же время приходит в состояние аффекта от свалившейся на неё нагрузки и саботирует процессы изо всех сил, отказываясь застёгивать пуговки в одиночку и отрывать клубничные хвостики.

Спустя пару дней приходит ещё одно осознавание: человек чертовски адаптивен. Правая рука берёт на себя роль ведущей, ловко перехватывает инициативу у левой, справляется с задачами разной сложности и гордится своей самостоятельностью. Левая затихает, вместо фейерверков и панорам других городов большой палец демонстрирует полное онемение и паралич. При попытках привлечь его к общественно полезной деятельности спохватывается и предлагает небольшие взрывы вроде новогодней петарды.

Ещё немного погодя встречаешься с потрясающим явлением эволюции: всё, что не используется, отмирает. Неее, левая рука и даже пришибленный палец пока на месте, но без них уже обходишься намного ловчее обезьяны дочеловеческого периода, мускулатура и мелкая моторика правой руки начинают стремительно развиваться, аналогичные процессы на левой регрессируют с такой же скоростью. Богатое воображение в самых мрачных тонах рисует картинки грозящей ассимметрии тела и ограниченных возможностей. Разум, которому было не под силу пересчитать нервные окончания, с точностью до единицы называет сотни недоделанных дел и тысячи накопленных материалов-инструментов из списка "ручное творчество", совесть добавляет к этому списку "дела по хозяйству" и "работа, срочно".

Внимательно рассмотрев остатки синяка на пришибленном пальце, осторожненько потыкав его здоровыми и пошевелив им в разные стороны, вздыхаешь и приходишь к выводу: пора эволюционировать обратно в человека. Палец пробует протестовать, но большинством голосов разум-дела-привычки берут верх. Нервные окончания, потихоньку восстанавливаясь, ещё пытаются то неметь, то болеть, но воспрепятствовать эволюции они уже не в состоянии. Палец всякий раз, находясь поблизости от дверцы машины, поджимается в середину ладони и норовит скрутить кукиш, а ты учишься закрывать дверцу кулаком и сохранять высокую осознанность в этом процессе. Жизнь начинает входить в обычное русло. Человек побеждает обезьяну.

Ольга Беца
20.06.2017 г.
(жЫринка)