Второй попытки не будет 17

                17               
     Воистину сегодня был необыкновенный день! Можно было даже сказать - день чудес!
     И чудеса эти начались с самого утра. В маленьком магазинчике, куда Лев Александрович Пожарский отправился ни свет ни заря за продуктами, не привезли творога, а маленькому Артемке врач рекомендовал усиленное питание, причем именно творогом – у мальчика были проблемы с ножками. Пришлось отцу идти в другой магазин, на соседнюю улицу.
     Пожарский шагал по тротуару, подставив лицо теплым весенним лучам. Он вообще любил эти ранние утренние часы, когда людей на улицах  еще не много, воздух свеж, и не лезет в уши вечный городской шум.
     Даже машин на дорогах было еще не так много. И одна из них, обогнав Пожарского, вдруг остановилась. Вышедший из нее мужчина внимательно смотрел на Льва Александровича. Потом перешел улицу и стал ждать, когда тот приблизится.
- Простите… Лев … э-э… Александрович?
     Пожарский приостановился, недоуменно покосился на окликнувшего его человека. Очень высокий худощавый мужчина лет пятидесяти. На щеках яркий румянец, какой может быть только у чахоточных или истинно рыжих людей. Слава богу, этот человек был рыжим. Коротко стриженные каштановые волосы, выразительные карие глаза.
     Боже мой! Пожарский аж отступил назад, не веря своим глазам.
- Простите! Аскольд… м-м… Францевич! Неужели это вы?!
     Аскольд Францевич Мейерхольд приходился дядей его покойной супруге - Елизавете Пожарской. Виделись они, правда, всего раза три за эти годы. Сказать по правде, если бы тот сам не окликнул Льва Александровича, то Пожарский ни за что не признал бы его.
     Разговорились. Узнав, что произошло с племянницей и ее семьей, Мейерхольд пришел в ужас. Потом, глянув на часы, извинился и, сославшись на спешку, спросил, где Пожарские живут сейчас. Узнав адрес, решительно заявил, что сегодня же подъедет к ним.
     Машина Мейерхольда уже давно скрылась из виду, а Лев Александрович  Пожарский все стоял на тротуаре и смотрел ей вслед с таким видом, словно увидел призрака.
     Вечером того же дня Пожарский еще раз убедился, что чудеса все-таки имеют место быть.
Аскольд Францевич явился к ним в восьмом часу вечера. Разговор был долгий и трудный. Пожарскому снова пришлось пережить смерть любимой Лизаньки. Вновь всколыхнул тяжкие воспоминания о горестях и страхах, что выпали на их долю за последние два с лишним года.
     Мейерхольд слушал родственника  не перебивая. Мрачнел лицом, иногда лишь качал головой.
     Когда он узнал, что бывший работник дипломатической миссии некогда великой державы днем дает уроки английского в двух семьях таких же эмигрантов, как и они сами, а по вечерам подметает улицы, то даже обычный румянец сошел с его щек.
     Выслушав Пожарского, Аскольд Францевич сидел некоторое время, задумавшись. Потом он поднялся, прошелся по крохотной комнатке, которую снимали родственники. Постоял у кровати, посмотрел на спящих детей. Взгляд его задержался на ярких рыжих локонах Агнии – девочка очень походила на него самого – была такой же кареглазой и рыжеволосой.  Наконец  Мейерхольд произнес:
- Я не буду оригинален, Лев Александрович. Как говорят – хочешь накормить человека – дай ему удочку, а не рыбу. Пока я дам вам немного рыбы – у вас дети, но постараюсь дать и удочку.
     Он сдержал свое обещание. Оставив в тот день Пожарским денег, через две недели он помог  Льву Александровичу устроиться преподавателем в  местный университет. А спустя месяц настоял на том, чтобы они переехали жить в его дом.
Продолжение:http://www.proza.ru/2017/06/20/465