Второй попытки не будет 40-43

                40
     Жизнь потихоньку покатилась по своей колее. Прошел почти год Тришиного замужества. Приближался очередной день рождения Триши. Первый день рождения, который она будет отмечать в статусе супруги Подгорова. По такому случаю был заказан ресторан, соблюдены все правила, коих следовало придерживаться богатой паре. От супруга в подарок Триша получила новый автомобиль. На всякий случай Леонид предложил ей бриллиантовое колье, но жена умоляюще закатила глаза.
- Ну, ладно-ладно! – махнул рукой Подгоров. – Пусть это будет твоей фишкой. Не любишь, значит – не любишь. Хотя долго я слышал, как народ шептался по этому поводу.
- А сейчас перестали? – улыбнулась жена.
- Вроде да. Не то поверили, не то надоело болтать.
     Они оба рассмеялись.
     Вернувшись из ресторана, Триша с удивлением смотрела на большой букет белых роз, что стоял в вазе. На вопрос – откуда взялся букет – охранник ответил, что принес посыльный.
     Цветы проверили – жучков, скрытых камер и взрывчатки в них не было.
     Да можно было и не проверять.
     Двадцать пять белоснежных бутонов…
      Утром Триша проснулась и с изумлением увидела на другой стороне кровати мужа. Подгоров, заложив руки за голову,  прямо в одежде лежал поверх одеяла и смотрел в потолок. Заметив, что супруга пошевелилась, он посмотрел на нее.
- Что случилось? – она испуганно приподнялась на локте.
- Ну, во-первых, доброе утро! – улыбнулся Леонид Игоревич. – Почему сразу что-то должно случиться?
- Ты никогда не приходил ко мне.
     Подгоров усмехнулся и снова принял исходное положение.
- А вот, пришел, как видишь.
- Вижу.
     Она действительно видела. Видела, что, несмотря на улыбку, Подгоров вовсе не весел. Что-то его тяготит. Но допытываться она не собиралась, захочет – сам скажет. А не скажет – значит не ее дело.
     Муж молчал несколько минут, все так же изучая потолок. Потом заговорил:
- Что бы ты сделала, если бы стала владелицей весьма приличной суммы денег?
- Очень приличной?
- Очень.
- Ну-у… - Триша легла, как и он, на спину и посмотрела в потолок. – Так сразу и не скажешь. Подумать надо.
- А если сразу, так, навскидку?
- Сумма действительно приличная?
- Скажу каламбур: приличная до неприличия.
- Ого! Ну, тогда… - Триша растопырила пятерню. – Во-первых, отложу немного на черный день. Но немного. Чтобы его, то есть этот самый день, не притягивать.
     Она загнула один палец.
- Второе. Открою какое-нибудь дело. Какое – пока не знаю, можешь даже не спрашивать.
     Она помолчала, на полном серьезе думая, прежде чем загнуть третий палец.
- Открою благотворительный фонд. Буду помогать детям.
     Подгоров развернулся и с удивлением уставился на Тришу.
- Ты серьезно?
- Вполне.
- Фонд?
- Фонд.
- Зачем он тебе?
- Я же сказала – чтобы помогать детишкам.
- Чужим?
- Ну да, а что в этом такого?
- Триша, я серьезно!
- Я тоже.
     Подгоров замолчал, о чем-то думая. Потом поднялся с постели, направился к двери.
- Леонид, что случилось? – еще раз спросила Триша.
- Ничего, – он обернулся и улыбнулся ей. – Не приставай! Я же не допытываюсь у тебя, от кого вчерашние розы.
     Вчера он, действительно, не приставал с расспросами, поверив (?) ее невнятному бормотанию: «Да так, ничего серьезного».
     Уже у самой двери Леонид снова обернулся.
- А ведь ты бы никогда про меня не написала,  -  Подгоров даже не спрашивал, просто констатировал факт.
     Триша и не собиралась  притворяться. Он тоже был в курсе этой байки про странную магическую силу ее пера. Помолчала, подумав. Ответила коротко:
- Нет.

                41               
     Спустя неделю, Подгоров неожиданно позвал жену в себе в кабинет. Когда Триша вошла, он стоял у окна и был очень задумчив.
     То, что услышала она через минуту, ввергло ее в некоторый ступор. У Леонида Игоревича Подгорова была обнаружена четвертая стадия рака. Неоперабельная. Врачи окончательных прогнозов не делали, но и многих лет жизни не обещали.
     Не давая времени на обдумывание новости, муж заявил, что разделит свои капиталы следующим образом: дом и подаренная на день рождения машина остаются Трише. Так же ей достанется половина его денег и того, что эти деньги приносит. Вторая половина капитала и недвижимость на Черном море отписываются «другу сердечному». В случае, если Триша надумает опротестовать волю Подгорова, она лишится всего, кроме машины.
     Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
     Но Триша и не думала оспаривать. Она почему-то почувствовала острую жалость к мужу. Странное чувство – не любила вроде, а душа заныла от волнения за него. Бог мой, что же впереди тебя ждет, какие муки придется принять…
     Физических сил Леониду хватило еще на полгода. Потом коварный недуг начал побеждать. Сначала Подгоров собрался лечь в больницу, чтобы дожить последние дни там, но тут уже Триша показала характер. Она  сама погрузилась в уход за мужем. Он сначала  пытался настоять на своем, мотивируя, тем, что не хочет ее обременять. «Да и когда помру, вдруг тебе противно будет здесь оставаться? Или сразу продашь дом-то?». Но потом сдался. Попросил только об одном:  «Не пускай никого, не хочу делать из всего этого реалити-шоу». «А как же друзья?» «Какие друзья? Было в юности два другана, но один еще в девяностых спился до смерти, а другого тогда же рэкетиры грохнули. То, что сейчас вокруг меня вьется, это так, фантики. Блестят, шелестят, но - бумажки…».
     Однажды вечером на пороге дома неожиданно возник  «сердечный друг». Триша была немало удивлена его появлению, но еще больше удивилась, когда он стал умолять ее позволить остаться. «Давай скажем, что я дальний родственник Лени, ну или на худой конец, что я твой дружок! Мне глубоко наплевать, что там станут теперь писать в этой гребаной прессе! Я хочу побыть с ним напоследок!» - умоляюще смотрел на нее любовник мужа.
     В другое время Триша наверняка смерила бы его презрительным взглядом и фыркнула: «Ты – мой дружок?! Да у людей, что, глаз, что ли, нет? Да за версту же видно, что я с тобой, в одну постель…Ну разве что от большой нужды!»
     Сейчас была совсем другая ситуация. И, глядя в полные настоящей человеческой боли глаза, Триша безоговорочно согласилась.
     Странная штука – жизнь. Порой тот, кто вызывал лишь брезгливость и презрение, оказывается душой чище тех, на кого хотелось бы надеяться в трудную минуту. И плечо подставляет как раз тот, кого ты даже и не брал в расчет.
     «Богатые и знаменитые» из окружения Подгорова вздрогнули, конечно, от ужасной новости. Но довольно быстро оправились – тьфу-тьфу-тьфу, не со мной же это случилось! А потом начали прикидывать и подсчитывать,  во что им может обойтись кончина этого Колосса. Да, вот так. Человек еще был жив, еще здраво рассуждал и разговаривал, разве что в передвижении был ограничен, а вокруг уже вовсю щелкали калькуляторы и делались ставки и реорганизации. В том, что империя, созданная Подгоровым, уже не будет существовать в первозданном виде, можно было даже не сомневаться. А что будет с ними? В сложном финансовом  узоре порвется одна нить, но этот обрыв порушит всю картину. Полный аут! Спасайся,  кто может!
     Пресса тоже подлила масла в огонь. Одним словом, за стенами дома происходило сумасшедшее движение – работали языки, щелкали клавиши компьютеров и счетных машинок, шелестели кипы документов, и прочая и прочая…
     Только в доме Подгорова было тихо. Накрепко закрыв двери для всех посетителей, Триша и «сердечный друг»  ухаживали за Леонидом Игоревичем.
     Когда Леонида не стало, они отвели все честь по чести. Ощущая настоящую душевную боль, Триша не хотела пока оставаться одна и предложила «сердечному другу» пожить  в доме хотя бы до девятого дня. Убитый горем, осунувшийся и молчаливый, тот согласился.
     Но время летит быстро. Миновал и девятый день, и сороковой. Сразу после поминок Триша осталась одна.
     Однажды среди ночи Триша проснулась. Повертелась в постели, потом встала, чувствуя, что уснуть пока явно не удастся. Накинув на плечи халат, она вышла из своей комнаты.
     Спящий дом встретил ее полумраком и тишиной. Спустившись вниз, Триша остановилась в большом круглом холле.
     «А ведь я здесь совсем одна», - подумалось вдруг ей. Домработница теперь  приходила только раз в два дня и то только в дневное время. Охранник, правда, был на своем рабочем месте, в небольшой будочке у ворот, но это было не в счет.
     Усевшись с ногами на диван, Триша задумалась. Дом, пожалуй, нужно пристроить в хорошие руки. Хоть он ей и принадлежит документально, но вот жить здесь как-то не хочется, особенно теперь, когда он остался без хозяина.
     Что же с ним делать?
     Продать?
     Сдать в аренду?
     Вспомнился вдруг разговор с Леонидом, когда он спрашивал ее о том, что бы она сделала с большими деньгами. Реально большими деньгами. Она тогда сказала ему про фонд помощи детям. Но он ей вроде как и не поверил.
     А зря.

   Решено: фонду – быть!

                42
    Организация фонда требовала  огромного количества времени и сил. Причем сил и физических и моральных. Череда инстанций, в которые потребовалось подавать миллионы разных бумаг, не уменьшалась, а, наоборот, казалось, что они росли, как грибы после дождя. Измученная донельзя Триша возвращалась домой уже поздним вечером, принимала душ, чтобы смыть с себя не только усталость, но и весь негатив, что «цеплялся» к ней в течение дня, и засыпала, едва ее голова касалась подушки.
     Денег тоже требовалось немало. Когда Триша, спустя полгода, вступила в права наследницы, ей даже показалось, что она не сумеет правильно распорядиться доставшимися деньгами. Но толковый финансист, привлеченный ею к работе, оказался действительно толковым, и все потихоньку утряслось. Умный человек помог Трише – наладил учет и работу с документацией, что позволило ей, в том числе, и не выкладывать лишних сумм при организации фонда.
      И вот,  через некоторое время огромный дом Подгорова снова ожил. Только теперь у него было совсем другое предназначение. В его стенах разместился офис благотворительного фонда «Помогаю детям». А Триша вернулась в свою прежнюю квартиру.

                43
 «… Какое трудное дело ты задумала, моя девочка… Если бы я только могла чем-нибудь тебе помочь…»

Продолжение:http://www.proza.ru/2017/06/20/492