Второй сказитель. Ночь вторая

 Этим вечером она не опоздала, пришла  ровно в десять. Мы коротко поприветствовали друг друга, и я тут же отправился на положенное место. Электричество уже давно было в полном порядке, но я всё равно выключил свет в комнате, зажёг несколько свечей и благовония, будто день и не наступал, а всё длилась первая ночь нашей встречи. Только я успел закрыть глаза, как услышал знакомый звон…
***
Уходя из родного города, Серафим знал, что покидает его навсегда и жизнь его теперь – дорога. Из щёлочек между штор, подглядывали в окна жители города, безмолвно провожая Серафима. Отчего-то встали они нынче как один – ранее положенного. И все до единого смотрели на уходящего тихо,  не решаясь лично попрощаться с ним, выбежав из сонного домика, нарушая тишину крикливыми пожеланиями счастья, удачи и прочих полезных в дороге вещей. Ни один не нарушал тишину.  Но каждый желал ему счастья, удачи и прочих полезных в дороге вещей.  Утро пело самыми ранними птицами. Их мелодию свистом подпевал Серафим. Пели они песню прощания, а в такт ей стучали сандалии Серафима по каменным ступеням города. Ноги в сандалиях вели его на Запад.
 Он шёл, изучая всё вокруг. Он вёл дневник, где отмечал какие-то интересные события или явления. Отчего-то, ему казалось, будто когда-то он бывал уже в каких-то местах и там его записи завершались со словами «Вот, какие тут на этот раз перемены».
 В городах всё находились люди, которые не отказывали ему в крове и пище, так что в долгих походах меж городами всегда его спасали запасы от добрых людей, а в дождливые ночи прикрывал его ложе тент, подаренный каким-то стариком с лазурными глазами, когда Серафим покидал одно небольшое поселение.
 Время шло и вместо одного дневника, сумку Серафима заполнил десяток тетрадок. Всё так же он шёл, встречая всё новые сюрпризы мира сего. И с каждым днём в Серафиме рос какой-то недуг. Сначала он и не обращал внимания на болезнь, но вскоре начал примечать, что самочувствие с каждым днём всё хуже. На подходе к границе, что учёных обозначена на картах как крайний запад, он совсем захворал. 
 Всё дольше он спал и тяжелей просыпался, всё неуверенней была его походка. Серафим задерживался в городах всё больше. Всё меньше страниц оставалось в его дневнике. На самом краю Запада Серафим не искал дома для отдыха. Когда Солнце стало клониться к горизонту, он сел на самом западном берегу и долго сидел, что-то записывая в дневник.
 Кожа его с начала пути покраснела от солнца и ветра, волосы же местами выцвели, став пепельными.  В прибрежном городе никто не знал Серафима, никто не смотрел на него с восхищением. Лишь несколько стариков наблюдали за ним с веранд облупившихся домиков.
 Когда солнце на половину утонуло в горизонте, случилось нечто. И иные из видевших говорили, что Серафим подлетел вдруг и вспыхнув, исчез. Другие говорили, что сгорел он в невиданного жара пламени, что могло вытопить океан.  Что можно сказать точно, так это то, что в тот вечер постаревший в дороге Серафим бесследно исчез, не оставив после себя ничего, кроме памяти тех, кому доводилось встречаться с ним. А позже, он вымылся и из памяти.
  Годы шли. И однажды в самом восточном из городов открылась дверь маленького домика. Подгоняемый солнечными лучами, выбежал оттуда на старые каменные ступени синеглазый мальчуган-мечтатель.

***
 Я снова проснулся, отдохнувшим. И пока не открыл глаза, ощущал тёплые солнечные лучи сквозь веки. Оказалось, что рассвет ещё не наступил, до моего будильника оставалась минута времени, а моей гостьи уже не было на месте. Я написал ей в смс-сообщении короткую благодарность. Через пару дней одну из моих стен украсил нарисованный феникс.