Свинота и Мышь в четверге

За окном четверг, в мировом сообществе кризис. Космос неизменно стабилен.

На божьей ладони расстелена «Ленинская правда» за март 63-го года. Вот «Жигулёвское» в трёхлитровой банке, вот вобла вяленая. Сырок плавленый «Дружба». Поллитра «Столичной». «Беломорканал» и спички.

Андрей Викторович Мышь и Андрей Анатольевич Свинота сидят за поздней вечерей и разговаривают. Сегодня, будучи на службе, они получили жалованье и теперича банкетируют.

Мышь в поношенном сюртуке, сатиновых галифе и лаковых штиблетах. Свинота сама простота. Шаровары, онучи с лаптями и доломан с позолоченным позументом.

 - А представляете, Андрей Анатольевич, я намедни подхожу к зерцалу. Себя в ём вижу, а остального нет.
 - Как это нет, Андрей Викторович?
 - Так-таки и нет.

Мышь подхватил беленькую, плеснул, не глядя, в гранёные стаканы. Свинота, отложив распотрошённую воблятину, звенькнул мельхиоровой вилкой по кажному.

 - О, фа-бемоль.
 - А то.
 - Благоволите объясниться, любезный, по поводу остального.
 - Извольте. Но покамест тостуйте.
 - За всё, Андрей Викторович.
 - Ибо нехуй, Андрей Анатольевич.

Мышь и Свинота тождественно замахнули по полтишку. Смеркалось.

 - Сегодня был звонок с коммутатора. - Мышь прикурил беломора со спички, привычно сложив ладони лодочкой, точно было ветрено.
 - Мне тоже был. – не замедлил кивнуть Свинота.
 - Что спрашивали?
 - Спросили, как зовут Эльзу Пидарасовну.
 - А Вы что на это, Андрей Анатольевич?
 - А я, честь по чести, и говорю, дескать Эльзу Пидарасовну Эльзой Пидарасовной зовут.
 - А кто это, Андрей Анатольевич?
 - Как кто, Андрей Викторович? Наш главный бухгалтер.
 - Эвона как. Ей поди тоже сегодня жалованья дали?
 - Ей ****ы дали.
 - За что?
 - За то, что главный бухгалтер.
 - Это справедливо. Ей-ей, справедливо. А что, своей нет?
 - Да кто ж ведает, Андрей Викторович.

Свинота пододвинул банку с «Жигулёвским» и со знанием дела наершил. Мышь захапчил чинарик.

 - А эти, которые из министерства, представляете, Андрей Анатольевич.
 - А что они?
 - Да ничего.
 - И то верно, Андрей Викторович.

Свинота и Мышь неторопливо отпивают ерша и долгое время умиротворённо молчат.

Четверг не перестаёт быть четвергом. Пятницы нет. Как и остального. Ибо всё сущее осталось не более как мимолётным отражением того самого зерцала, в которое не мог смотреться Мышь. Его тоже не было.