Своя кровь

Недавно всей семьей ездили на крестины в соседний район. Всю неделю до знаменательного события я рассказывала своим детям о Боге и его Сыне, о поведении в храме и крещении. «Мы едем на классный праздник в гости к Богу!» - сделали вывод из моих рассказов малыши, и я с ними согласилась.
Праздник без гостей
Праздника не случилось, а случилось трехчасовое душное ожидание в компании таких же, прибывших на «свои» крестины, гостей. Священник пригласил на таинство только крестных родителей и их подопечных. Остальным велел ждать на улице. Крестили детвору не в красивом просторном храме, как ожидалось, а в небольшом флигеле, и более полусотни «остальных» сбились в стайки на редких тенистых участках церковного двора, потеряв надежду снять фото или видео знаменательного момента.
«Давай, отвезем его в больницу…»
Не увидев обещанного праздника, мои нарядные дети приуныли.
- Ты обещала показать дом, где живет маленький Иисус и его папа, - обратился ко мне сын в своей манере создавать «винегрет» из полученной информации.
- И его мама - Мария Небесная, – «уточнила» дочь.
Я повела детей в храм, где никого не было, за исключением пожилой женщины, моющей полы. Тихо переговариваясь, мы переходили от одной иконы к другой, рассматривали изображения младенца на руках у «небесной мамы». Я заметила, что женщина оставила швабру и тихонько ходила рядом с нами, поправляя свечи перед иконостасом. Она улыбалась, прислушиваясь к нашим разговорам.
Сын оторопел перед большим скульптурным распятием, на котором Спаситель был изображен в человеческий рост:
- Мамочка, кто это?! У него кровь! Смотри: там - на ножках…
- Он спит, мама? Или плачет? Зачем он так руки поднял? Хочет улететь? – сыпала без остановки дочка.
Сын осмелился подойти поближе, рассмотрел и почти закричал:
- Это что - гвозди?! Дядю прибивали молотком? Зачем?!
Я тихонько сказала малышам, что это – Иисус, который вырос и стал взрослым. О том, что Он любил всех людей, лечил их, всем помогал.
- Мамочка, давай, отвезем его в больницу, - изрек мой любимый мальчишка. – Ему бинтик привяжут на ножки… Я сейчас папу позову, чтобы гвозди вытащил…
- Кто его прибил? – вдруг громко спросила дочь, не сводящая глаз с натуралистического изображения.
Я растерялась. Что ответить детям трех с половиной лет? Что те самые люди, которых Он любил и лечил, мучили и убивали Его? Не поймут. Оставив попытки подобрать подходящее объяснение на «потом», ответила, что Иисуса прибили плохие люди.
- А мой папа сильный, он никого не боится, - сказала дочка. – Он меня всегда защищает. И брата…
- При чем тут папа, солнышко? – не поняла внезапных рассуждений маленькой девочки.
- Папа никому не разрешит нас прибить гвоздями!
Мне стало нечем дышать. Мое несмышленое дитя обличало Отца Небесного, находясь в храме! Если бы на нас в тот момент рухнул потолок, я бы не удивилась. Женщина, закрыв лицо руками, присела на скамейку и заплакала.
- Простите нас, пожалуйста, - сказала я ей, подталкивая к выходу свое беспокойное семейство. – Они подрастут, я им обязательно все объясню…
- Что ты, что ты, доченька? – она коснулась моей ладони теплой материнской рукой. – Это же дети. Ангелочки маленькие…
Гриша
Ольга Михайловна (так звали женщину) поздно вышла замуж. Она была старшей дочерью в многодетной семье, поэтому ни детства, ни юности толком не помнит: все время заботилась о младших, ухаживала за домом и большим хозяйством. Как-то увидела в своей косе седой волосок. Испугалась: старуха! И ответила согласием на предложение Ивана, механизатора, много лет ждущего свою Ольку. Всем был хорош жених, только хромой с рождения.
Через несколько лет родился их долгожданный Гриша. Мальчик рос крепким, здоровым и рукастым – в отца. Вымахал к концу 8 класса с коломенскую версту, в плечах – косая сажень, кудри русые – из кольца в кольцо. Только стеснительный не в меру. Девчонки и записки любовные в сумку школьную ему подкидывали, и на дороге караулили словом перекинуться, и открыто о чувствах говорили. А он только заметит лукавый девичий взгляд – запылает стыдливо и уйти спешит.
Отправили родители сына учиться в город, в сельхозтехникум. Каждые выходные ехал парень домой помочь родителям по хозяйству и отдохнуть душой от городской суеты. Потом Григорий стал приезжать реже, потом и вовсе, раз в месяц. Заедет на пару часов, поест, выйдет на крыльцо, наберет в легкие чистого деревенского воздуха и выдыхает его потихонечку, смакует. Потом поцелует мать, пожмет натруженную отцовскую руку – и в обратный путь. Неразговорчивый стал, одевался все больше «по-городскому», рассказывал, что подрабатывает слесарем на СТО.
Лиса
Однажды, приехав, сказал:
-Женюсь я. В выходные невесту привезу, познакомитесь.
Отец смущенно кашлянул в кулак, а Ольга вытерла уголочком косынки счастливую слезинку.
Невестка ей не понравилась: вертлявая, развязная, с острым лисьим лицом и рыжими волосами. Сердце материнское встрепенулось – погубит парня! Быстроглазая девица Вера сразу и вслух отметила добротность большого дома и хозяйства. С Ольгой Михайловной поздоровалась панибратски:
«А вот и свекровь - своя кровь!» и расхохоталась в лицо. Вечером она без стыда перетащила Гришину подушку на приготовленную для нее постель и игриво подмигнула оторопевшему от такой наглости свекру. А Григорий смотрел на нее заворожено, ловил каждый взгляд, каждое слово и летел исполнять малейшее ее желание.
Родители не спали всю ночь, ворочались, вздыхали. Ольга плакала – так жалко ей было влюбленного до безрассудства сына. Утром, на вопрос Гриши, понравилась ли им Вера, мать погладила сына по щеке: «Тебе жить, сынок»…
«Она расстроена…»
Молодые снимали в городе жилье. Гриша много работал, чтобы жизнь Веры соответствовала ее запросам. Сама она работала диспетчером в автобазе, но «это так, на шалости» - любила повторять сноха. Через год у них родилась Иришка – белокурый голубоглазый ангелочек. Григорий и его родители души не чаяли в малышке, а Вера, будто и не мать, обязанности выполняла равнодушно, ребенка не ласкала и злилась, если Ириша плакала.
Вскоре выяснилось, что у малышки ДЦП. Страшный диагноз пригнул всех к земле. Всех, кроме Веры, которая усмехнулась в лицо свекрови: «Ну, что, свекровь, внучка-то – своя кровь? Вся в деда. Ваши гены. Тот хромой, теперь вот ребенок инвалид».
Впервые тогда Григорий одернул жену, прикрикнул, чтобы выбирала слова. Вера вскинула на него злые глаза, потом театрально зарыдала, хваталась за сердце. Гриша кинулся просить прощения, целовал ее в мокрые от слез глаза, а она смотрела через его плечо в глаза свекрови с видом абсолютной победительницы.
Иван всерьез принял слова невестки и ел себя поедом за загубленное здоровье внучки. И никому не удавалось втолковать, что хромым его сделала неопытная сельская акушерка, повредившая ему ногу при рождении. Он слег, забросил домашние заботы. Ольга Михайловна разрывалась между городом и деревней, постарела, все больше беспокоило сердце.
Через два месяца Гриша с Иришкой нежданно приехали в район. Ольга Михайловна обрадовалась, засуетилась, расспрашивала обо всем сразу, прижимала родную девочку к груди. Сын курил в сенях одну сигарету за другой.
- Я Иринку попрощаться к вам привез, мам, - наконец произнес он сдавленным голосом. – Вы должны понять, так будет правильно. Там будут уход и врачи…Там она будет не одна… Там…
- Где - там, сынок? – предчувствуя беду, прошептала мать.
- В специализированном детском доме…Мам, ты пойми, там ей будет лучше. Да и Веру жалко, все время расстроена…
За столом, уронив голову на руки, в голос заплакал отец. Мать долго смотрела на прячущего глаза сына, вспоминала Верины хитрые глаза. Прижала к груди внучку, поднялась со стула:
- Не отдам!!
… Когда забирали детские вещи из квартиры сына, сноха нетерпеливо курила у открытого окна. Глаза подведены, помада яркая, юбка короткая, рыжие волосы взбиты. Она больше не «расстаивалась» к великому счастью мужа…

- Твои деточки знают, что их папа «прибить гвоздями никому не даст», - закончила разговор со мной Ольга Михайловна. – А Гриша сам дочку «прибил»… Каждый день прихожу за душу черствую молиться. Простит ли?