Магистрали бездны

Подтянувшись с кровати, Алексей тяжело навалился на подоконник. Снег заботливо укрыл замерзшую землю легкой белоснежной шубой. Ночью, которая в очередной раз тянулась без сна и покоя, он слышал, как идет снег: метель собирала кружевные снежинки в маленькие холодные букетики и кидала их в окна. Они еле слышно шлепали по стеклу, заглядывали в комнату, и медленно стекали вниз, оставляя за собой мокрый след. 
В тишине спящего дома шорохи слышатся отчетливо, и молодой мужчина ловил каждый звук, чтобы на что-то отвлечься, переключиться. Ночная тишина была для него невыносимой. Она приводила с собой тяжелые мысли, ткала в темноте образы людей, колыхавшихся, как пламя свечи и смотрящих на него с отчаяньем и болью.
 
Впервые он увидел слезы матери, проснувшись однажды утром после затянувшейся вечеринки. Женщина сидела на полу у кровати, смотрела на маленький полиэтиленовый мешочек с «травкой», найденный в кармане его джинсов и тихо плакала. Лешка наблюдал через полуприкрытые веки, боясь шелохнуться. Мама не плакала никогда, он ни разу не видел этого за 16 лет. У них была хорошая семья:  мама  – тоненькая, хрупкая, улыбчивая - преподавала музыку, а отец – мужественный, широкоплечий, надежный – служил в воинской части и обожал жену и сына. В доме никогда не ругались, не выясняли отношений, а громкий голос можно было услышать только, когда могучий отец раскатисто над чем-нибудь хохотал.
 Сын во всем старался походить на отца: уже в семь лет мог разобрать до винтика и собрать в гараже свой первый велосипед, ходил на охоту и рыбалку, учился у него уважать женщину…

Леша смотрел, как плачет мама, и душу рвала боль, во сто крат усиленная осознанием, что он явился причиной. Позднее, Алексей не раз будет вспоминать то утро, чтобы попытаться снова пережить свои острые, как лезвие, чувства.  Чтобы понять, способен ли он еще испытывать какие-то человеческие эмоции. Чтобы узнать, жива ли его душа…

Год назад Лешка впервые покурил «травку».  В их молодежной тусовке все что-то принимали.  Психотропные препараты и выпивка парню претили. Он видел, как «виснут» феназепамщики и до какого скотского поведения доводит малолеток алкоголь. То ли дело анаша – сидишь себе, смеешься над миром и окружающими. Двигаться совсем не хочется, все вокруг радует, жизнь прекрасна.  Был уверен: трава – не наркотик. Только однажды в голове парня промелькнула тревожная мысль: он  неделю провалялся дома с простудой и несколько раз ловил себя на том, что нестерпимо хотелось сделать хотя  бы несколько коротких глубоких затяжек «ароматного» дыма.
 
После выздоровления, Леха стал курить чаще, оправдывая себя тем, что наверстывает «пропущенное». Возникла, правда, небольшая проблема – знакомый, снабжавший их «травкой», вдруг стал брать за нее деньги, каждый раз предлагая новый сорт, вид и ощущения. Складываясь с пацанами на очередной «косячок», Леха уже несколько раз брал деньги из своей заветной копилки. «Завяжу в любой момент» - говорил он себе, вытаскивая купюры из конверта, подписанного мальчишеским почерком: «На самый лучший в мире мотоцикл».
 
Отец стоял у окна и смотрел во двор. Его широкая спина закрыла почти весь оконный проем. Лешка мялся на пороге, боясь его перешагнуть. Подходя к кухне, он прикидывал, что будет?  Ожидал всего: долгого серьезного разговора, упрека, возможно, первого в жизни наказания…
- Зачем? – спросил отец, не поворачиваясь к сыну лицом.
Алексей вздрогнул, растерялся.
- Все курят, - смалодушничал он. Хотел еще сказать, что «трава» - это ерунда и ничего для него не значит, но слова вдруг застряли в горле, когда увидел взгляд повернувшегося к нему отца. Презрение, с которым тот смотрел в глаза сыну, вмиг заполнило пространство небольшой кухоньки, проникло в углы и щели, прожгло Лешке солнечное сплетение.
- Слабак! – сказал отец и вышел из комнаты.
 
Лешка продолжал курить марихуану, стал употреблять «ханку» и другие производные. Первое время совесть давала о себе знать, особенно в моменты, когда он несколько раз заставал мать, украдкой ощупывающую карманы на его одежде. Пойманная «на месте преступления», мама смущенно говорила о предстоящей стирке и необходимости вытряхнуть все из карманов. Было неловко осознавать себя слабаком, когда отец тревожно всматривался в его лицо, вслушивался в чересчур многословную или невнятную речь.
 
Леша маскировался, как мог: капал в глаза «галазолин», чтобы ушла, воспаленная наркотиком, краснота: делил «травку» на части и прятал в разных местах (на случай обнаружения, чтобы не отняли все сразу); старался не есть в одно время с родителями, потому, что реакцию на аппетит «зелье» давало разную – он мог смести все до крошки со стола или, наоборот, «зависнув», долго ковырял вилкой в тарелке.
 
В детстве Лешка мечтал стать военным, как отец. Грезил армейской службой и знал, что служить будет «дома» - в части, где работал папа. К 18 годам парень всерьез готов был нанести себе любое увечье, лишь бы «откосить» от срочной службы. Его теперь вообще мало интересовало далекое будущее, гораздо важнее было прожить день здесь и сейчас. Прежнего «кайфа» Леха больше не испытывал. Сначала для этого нужно было больше и больше «дури», а теперь он искал любые способы лишь бы снять некомфортное состояние. Он понял и принял то, что стал наркоманом, что утратил свободу и право выбора. Но это было уже безразлично…

Отец сделал все возможное, чтобы сын служил подальше от дома и от дружков-товарищей. Верил, что дисциплина и строгие военные правила вернут им сына. Но в любых правилах есть исключения. Получая редкую увольнительную, он легко находил в чужом городе «пятаки» продавцов зеленой отравы. Там же, перед отправкой домой, он попробовал героин…
Проблемы, душевная и физическая боль, все, что беспокоило и третировало, просто исчезло. Он не чувствовал своего тела, а только ощущал, как безмерное счастье струилось по извилистым магистралям вен. Эти магистрали никуда не вели, нигде не сходились и не пересекались, они обвивали сознание покоем и блаженством...
 
Обняв родителей и наскоро перекусив по возвращению из армии, Леха рванул к друзьям. С того дня началось: утро - поиск денег, обед - за порошком, потом инъекция. Бывало, кололся по несколько раз в день, доза подскакивала моментально. Становилось все труднее достать деньги, начал потихоньку  воровать всякую мелочь из магазинов. С приходом лета ездил по селам и дачам воровать мак. Родители заперли Алексея у тетки дома в деревне.
 
Ломка. Тело выворачивает наизнанку, а потом вворачивает обратно. Каждая клеточка жжет, свербит, ноет, колет, скручивается, разрывается. Бросает в жар и холод, кости наполнены трухой, конечности дико скручивает. Хочется орать, выдирать из себя куски мяса, разбежаться и со всей силы впечататься головой в стену. Все готов отдать лишь бы только "жить”. Пусть в окружении ненависти, презрения и унижения, в компании предателей и отморозков, в грязных притонах – но "жить”…

В одно из «просветлений» Леша даже женился. Скромная девушка-соседка часто оставалась ухаживать за ним, когда его очередной раз ломало у тетки в деревне. Однажды Алексею показалось: хочет, чтобы она была рядом всегда, и он предложил жить вместе. Оказалось, веснушчатая Аленка с детства влюблена в городского мальчика Алешу, каждое лето приезжавшего на две недели к тете Марине…

На похороны отца он не пришел. Как и на выписку Алены из роддома. Был не в состоянии слезть с иглы. Потом орал и до хрипоты сдирал глотку. Потому что опять врал – себе и всем. Потому что в очередной раз перепродавал самые неприкасаемые ценности. Потому что опять за дозу предавал искренние чувства и любовь самых близких людей…

Алексей знал, что скоро на снегу появятся следы больших и маленьких ножек. Это Алена поведет Мишку в садик. Они утром и вечером проходили  под этими окнами, и Леха был «на посту» в надежде увидеть улыбку сына и хотя бы встретиться с ним глазами.
Алена, 4 года боровшаяся с героином за своего мужчину, проиграла. И оказалась невероятно твердой в своем решении уберечь малыша от созерцания отца-наркомана. Она сняла комнату в соседней многоэтажке и ушла туда с ребенком.
 
Хороший фильм всегда заканчивается «хэппи-эндом» -  герой вылечился, все встретились, обнялись и жили долго и счастливо. Но счастливого конца у этой истории не будет. А будет грязный шприц в очередном притоне, гангрена обеих ног и гепатит С – «ласковый убийца», тот, что подобно любимому им зелью медленно заполнит каждую клеточку молодого и уже такого дряхлого тела.
Но не «кайфом», а смертью. И все магистрали сойдутся в одном месте – страшной бездне, созданной своими руками.