Древний грек

 
 

    Пара “профессор-студент”  вполне может сравнится по популярности с такими источниками народного творчества, как пара “теща-зять” или “Чапаев-Петька”. Количество вариаций этого сюжета  неисчислимо и придумать тут что-либо новое кажется практически невозможным. Однако жизнь, как обычно, оказывается изобретательнее наших самых разнузданных фантазий и постоянно наносит новые краски  на старый пейзаж.
 
    В-общем, жил-был студент по имени Алик и жил-был источник высшего образования по имени журфак МГУ.  Студент Алик был ладно скроен, крепко сшит, играл в волейбол за сборную МГУ и пользовался большой популярностью у девушек.  Кроме того, он выделялся благородной ранней сединой, ровным слоем покрывавшей  классической формы голову с крупными и выразительными чертами лица. Этой особенностью своей внешности Алик страшно гордился и не обращал внимание на мелкие придирки коллег по сборной МГУ, утверждавших что его ранняя седина есть проявление или природной аномалии, или генетической патологии.

    Отдельные доброжелатели пытались убедить Алика не стричься и не бриться, ибо, по утверждению советчиков, следующее поколение растительности вполне могло бы появиться в обычно-брюнетистом виде и он бы потерял значительную долю своей привлекательности, а вместе с тем лишился бы и повышенного внимания со стороны девушек и женщин. Эти научно необоснованные советы  отвергались седовласым юношей с благородным презрением и благодарная ему за веру седина продолжала исправно красить Аликов череп в белый цвет.

    Учился   наш герой ни шатко, ни валко, неспешно переползая с курса на курс и периодически уходя в академический отпуск. В-общем, был Алик студентом-долгожителем, знатоком психологии профессорско-преподавательского противника, искушенным в сдаче зачетов и экзаменов, а также поднаторевшим в производстве и использовании шпаргалок различных форм и содержаний.
   
   События, о которых я рассказываю, происходили в момент преодоления нами очередной весенне-летней сессии. Мы сидели после тренировки в раздевалке, обсуждая подробности только что сданных экзаменов и только обычно шумный и многословный Алик молча угрюмился и глядел на мир взглядом барана на скотобойне. На проявленное нами любопытство он никак не реагировал, а только горестно вздыхал и печально хлюпал своим римским носом.

   В конце концов мы раскрутили его на разговор и он жалобным голосом поведал нам леденящую душу новость, что завтра ему предстоит экзамен по древнегреческой литературе. Не узрев ничего излишне драматического в названии предмета, мы вопросительно уставились на страдальца и потребовали дополнительных разъяснений. Как оказалось, Алику предстояло поразить своими знаниями легенду журфака, “бабушку” примерно 75 лет, ангельского вида и дьявольского нутра. “Бабушка” никогда не была замужем, так что Древнегреческая литература заменяла ей семью, друзей и хобби одновременно. Любовь ее к Софоклам, Эсхилам и прочим Еврипидам была всепоглощающей и в огне этой страсти горели как щепки  многие поколения студенческих душ.

   В - общем, лозунг “превратим древнегреческие трагедии в сегодняшние драмы” бабуля соблюдала неукоснительно и продолжала свой, начатый еще до войны, поход за студенческими скальпами, не ведая жалости и сомнений. Посочувствовав бедняге, мы все же посоветовали ему не сдаваться и использовать грядущую ночь не как обычно, а изучая древнегреческую литературу, хотя в глубине души понимали, что шансы нашего приятеля получить оценку выше двойки близки к нулю. Не удостоив ответом своих товарищей по команде, Алик убыл из раздевалки, одарив нас на прощание еще одним горестным вздохом.

   Дальнейшее развитие событий выглядело примерно так. Не успел Алик войти в аудиторию, как “бабушка” уставилась на него немигающим взором готовой к броску кобры, так что, пока Алик брал билет и шел на негнущихся ногах к своему месту готовиться, он успел вспомнить всю свою студенческую жизнь. Минуты тикали, “бабушка” продолжала безотрывно смотреть на несчастного Алика, который даже не имел возможности достать подробную шпаргалку, на которую до экзамена возлагал большие надежды.

    Видя что бабушка целиком поглощена созерцанием Алика, остальная аудитория принялась самозабвенно списывать, что было бы совершенно невозможно при других обстоятельствах. Алик терялся в догадках, пытаясь объяснить причину странного бабушкиного поведения. Версию о том, что “бабушка” внезапно в него влюбилась, он отмел как невероятную. Предположение, что она неожиданно повредилась умом, показалась ему более правдоподобной и он было собрался обдумать ее в деталях, но в этот момент “бабушка” жестом пригласила его подойти. Аудитория замерла в предвкушении экзекуции, а экзаменаторша тем временем открыла Аликову зачетку. “Блин!”, подумала будущая акула пера, “Даже не спросила нифига. Если выгонят из-за этой старой карги, пойду играть за “керосинку”. Там точно нет древнегреческой литературы”.  Алик затравленно смотрел на журфаковскую реинкарнацию Салтычихи и прикидывал, как избежать встречи с мучительницей на пересдаче.

    Между тем “бабушка”, держа в руках зачетку, оглядела притихшую аудиторию и, посмотрев еще раз на Алика, торжественным дискантом произнесла: “Я вам ставлю пять”, и добавила: “У вас голова древнего грека!”. Она взяла ручку и медленно вывела “ОТЛ.” в соответствующей графе. Видно было, что написание такого сочетания букв было делом для нее непривычным. “Точно крыша поехала”, подумал еще не веривший своему счастью Алик. Вернув зачетку хозяину, бабушка окинула горящим взором ошарашенных виртуозов пера и своим обычным медово-ядовитым тоном произнесла: “Кто готов, подходите”. Поняв что к “бабушке” вернулся разум, неожиданно ставший любимым “внучек” поспешил ретироваться из аудитории и, не отвечая на расспросы изумленных одногруппников, бледной тенью самого себя покинул стены журфака, пребывая в состоянии страшного смятения и распахнутых на всеобщее обозрение чакр.

    Алик отходил два дня, говорил всякие странности про перст судьбы, вел беседы о добродетели, чем страшно пугал знакомых девушек и только лошадиная доза алкоголя помогла ему вернуться в свое обычное состояние. Из оставшейся на заклание аудитории примерно половина получили двойки.

    Знающие люди утверждают, что Аликова  пятерка была единственной, поставленной “бабушкой” после войны.