Витражи моей памяти. о семье Юрфельд-Djurfeldt

Почему назвала воспоминания о семье "Витражи"?

Витраж - картина из разноцветного светопрозрачного стекла. При этом свет проходит через разноцветные стекла под разным ракурсом. Вот  и эти записки проходит через призму моего стекла, моего цвета. Того, что разукрасил мой дед и мои родители, да и  лично я. Поэтому это "Витражи МОЕЙ памяти", моего восприятия истории своей жизни в семье для моих детей и моих внуков-правнуков.

Кто-то из семьи имеет право не согласиться с моей трактовкой.

 Даже с родной сестрой мы видим историю нашей семьи иных цветов, порой. В силу разных причин. Я жила дольше с родителями, больше общалась с дедом, запоминая его рассказы. А сестра Лена больше общалась с папой, тетушками, и у нее больше архивных документов. Мы вообще разные. Ее витражи могут быть совсем иными, поэтому своим детям она допишет или расскажет то, что видит через свое стекло - ее цвета. Точно также это могут сделать все потомки нашего общего предка - нарисовать СВОИ витражи.
А получится красиво, как мне кажется. Каждый вставит свое стеклышко памяти.
Удачи всем, семья.


Глава 1.
БАКУ
Горячий влажный воздух восточного летнего города, запах нефти, мягкая бабушкина рука в моей ладошке, или скорее наоборот - моя рука в ее руке. Мне восемь лет.
Бабушка каждое лето получала меня мягкой посылкой от родителей. В советские времена папа и мама не боялись отправлять маленькую дочь в самолете за 3.5 тыс км., поручая какой-нибудь чужой попутчице, которая и должна была сдать меня с рук на руки бабушке.
Баку тогда напоминал большой восточный базар, не случайно в «Бриллиантовой руке» там снимался Стамбул – город контрастов. Каждый год я вызывала зависть у своих одноклассниц какой-нибудь современной тряпкой или башмачками европейского дизайна, но бакинского производства из быстро возникающих будто из ниоткуда швейных или сапожных цехов в старом городе. А сколько там было маленьких магазинчиков в полуподвальных помещениях центральных улиц, торговавших всем, что привозили моряки из заграничных плаваний. Мне было любопытно рассматривать яркие, блестящие, струящиеся ткани, баночки необычных форм с кремами, красочные пакеты, каких я тогда нигде не видела, бутылки с незнакомыми этикетками. Но больше всего меня в детстве поразил парик, надетый на обыкновенную трехлитровую банку, почему-то седой и очень длинноволосый…

«Жмемся мы друг к другу, чтоб теплее стало» - мой девиз на многие годы, спасение от одиночества, он тоже из детства, из "прекрасного далёка".
И сказку «Кошкин дом» я смотрела там же, в детском театре Баку, вместе с бабушкой и потому так много приятных впечатлений от этой сказки. У меня было уютное детство.
 
Баку – город моего детства. Хотя я и бывала там только три летних месяца Здесь родился и вырос мой папа, Юрфельд Владимир Владимирович, здесь же проживали наши многочисленные родственники – дяди моего отца, его двоюродные и троюродные сестры и братья. Увы, многие мои родственники разлетелись по другим городам и странам после известных событий времен Горбачева, оставив на кладбищах Баку могилы многих поколений Юрфельд и Дюрфельдт. Djurfeldt - такой была и есть наша настоящая фамилия в Швеции, пока мой прадед не потерял первую и последнюю буквы своей родовой фамилии в паспортном столе Российской империи.

Мне исполнилось пятнадцать лет, когда я обстоятельно расспросила своего деда Владимира Эдуардовича о своих предках. Он в то время был еще в состоянии удовлетворить мое любопытство будущего историка - подробно описал наше генеалогическое древо и некоторые семейные события, которые он запомнил из рассказов своих родителей. Впоследствии, прогрессирующий склероз затуманил его память настолько, что он уже не помнил даже своих внучек. Мне повезло с поездкой в санаторий Одессы с пересадкой в Баку, где я задержалась на два дня из-за нелетной погоды, чтобы запомнить и записать все воспоминания деда. При нашей следующей встрече он меня уже не помнил.

 ДОМ

Воспоминания о детских годах тесно связаны с домом, в котором рождались и жили мои родственники, где жила наша большая семья, где всегда меня ждала прабабушка Лида; ее я еще застала, а вот прадеда Эдуарда, к сожалению нет, умер до моего рождения. Тогда там жила семья Эдуарда младшего, моего дяди, который был почти ровесником моему отцу - старшему внуку в семье. Эдуард всегда смеялся, когда я его называла не дядей и дедушкой.
 
Дом был, как сейчас говорят, со всеми удобствами, что было большой редкостью в те времена. Построен он был в начале двадцатого века финскими строителями для служащих Нобелевской фирмы. В доме было пять комнат, две из них переделаны прадедом из большой веранды, был и туалет, ванная комната и маленькая кухня, откуда был еще один выход во двор. Им мы пользовались постоянно, а парадный вход был заколочен. Одну из стен комнаты украшал эркер, полукругом выступая в сад, где росли кусты малины и смородины, а еще росли деревья тутовника. Тутовое дерево вообще росло в Баку везде. НА тротуарах, вдоль дорог в период созревания ягоды просто осыпались на асфальт: сочные, вкусные белые и красно-фиолетовые ягоды.
А еще в доме было много подсобных помещений, всяких сараюшек, клеток для собак, хотя я их в доме не помню. Папа говорил, что собак очень любил прадед Эдуард. По двору были разбросаны емкости для воды: бочки, большие чаны, ведра, тазы. Где всегда хранилась вода. Летом, в самую жару, в семье в самые неожиданный момент могла начаться водная битва, когда все друг друга поливали этой самой водой. Участие принимал и прадед, на инвалидной коляске с моторчиком. Он ставил у ног ведро с водой и гонялся за каким-нибудь сыном или внуком по всему поселку. Это рассказывал папа. Мне, конечно же, все это казалось страшно увлекательным развлечением.Но в Баку летом было страшно жарко. Помню, мама могла выспаться, только завернувшись в мокрую простыню, которая к утра была абсолютно сухой. Сквозняки не помогали.

Мне очень нравились старинные вещи – сейчас бы их назвали раритетными -, которые собирали несколько поколений и бережно хранили, особенно запомнила я прадедушкино кресло-качалку черного лака, изящное и крепкое изделие из дерева. Как мне хотелось на нем покачаться, но, увы, детям это запрещали делать.
А еще помню самовар из латуни, ведёрный, сияющий, весь в резных ручках и медалях, подаренный прабабушке на свадьбу (1882 года) лично управляющим промыслами Мартинсоном,  и это имя повторялось каждый раз, когда самовар тщательно начищался и протапливался в торжественных случаях.
 
Дом Юрфельдов был шумным и веселым. Каждый праздник за огромным столом под абрикосовым деревом во дворе собирались все сыновья со своими женами, детьми. А все внуки, живущие за пределами республики, непременно должны были приезжать летом. И каждый приезд мы начинали с объезда всех родственников, где в каждой квартире выслушивали, как выросли и показывали чему научились за год – отчитывались об успехах, так сказать. Калейдоскоп дядюшек и тетушек, дедушек и бабушек мелькал и мелькал… Здорово было. Нас же все очень любили, гордились нами, и мы это чувствовали. Этот дом был настоящим домом для нас с сестрой, как и квартира бабушки в Баку. Папа был офицером, и жизнь была кочевой, особенно в наши дошкольные годы.
После развала Союза, Эдуард младший дом продал и уехал жить под Питер. Как мне жаль этот дом - там теперь живут чужие люди, которые полностью перестроили наше родовое гнездо.

Глава 2.
 
НОБЕЛИ.

Начинается российская история нашей семьи с прапрадеда Отто Вильгельма Дюрфельдт и c города Баку, где разворачивала работу фирма братьев Нобель по добыче нефти.

Здесь нужен экскурс в историю

Основатель петербургской династии инженеров Нобелей Эммануил Нобель (1801-1872), отец троих сыновей Роберта, Людвига и Альфреда, прибыл в Санкт-Петербург в 1838 году по приглашению представителя русского правительства барона Ларса Габриэля фон Гартмана для демонстрации сконструированной им морской мины. Здесь он открывает небольшую механическую мастерскую. В 1842 году после опытного взрыва морской мины Эммануила Нобеля на реке Охте, российское правительство купило патент на изобретение. Этот успех позволил Нобелю в октябре 1842 года перевезти семью из Стокгольма в Петербург, а также создать в 1846 году около Сампсониевского моста "Механический колесный завод" с литейными мастерскими. В 1851 году была основана фирма "Э.Нобель и сыновья". Петербург становится второй родиной для всего семейства Нобелей.
Обогащению Нобеля в немалой степени способствовала Крымская война. Наряду с запросом на увеличение выпуска подводных мин его отец получил в октябре 1853 года срочный заказ на изготовление большой партии судовых машин для переоснащения русского флота и решил сделать ответственным за это производство своего сына Людвига.
Всего на заводе Нобеля было построено 11 паровых судовых машин мощностью от 200 до 500 л.с., которыми оснастили боевые корабли. Но война заканчивается позорным поражением. Заключается бесславный мир. Новое правительство в нарушение прежних обязательств расторгает все контракты, и огромное предприятие Нобеля останавливается из-за отсутствия заказов. Фирма терпит полное банкротство, завод идет с молотка. Эммануил Нобель снова разорен, теперь уже в России. Трое сыновей Эммануила Нобеля пытаются продолжить дело отца. В 1862 году Людвиг арендует у купцов Шервудов небольшую механическую мастерскую на Выборгской стороне, напротив бывшего предприятия Нобеля-отца. В 1870 году Людвиг Нобель выкупает завод у арендатора и основывает собственный машиностроительный завод "Людвиг Нобель" (ныне "Русский Дизель").
Под руководством Людвига (впоследствии к нему присоединился Роберт) дело быстро расширяется. Высокой оплатой он привлекает к себе талантливых инженеров и квалифицированных рабочих, и скоро оборудование и станки Нобеля вновь становятся известными на всю Россию. Наряду с военной продукцией завод выпускает металлообрабатывающие станки, паровые молоты, гидравлические прессы, локомотивы, экипажные оси и прочее. Кроме того, заводы Нобеля выпускали рельсы для первой в России железной дороги.
В 1877 году братья Нобели организуют "Товарищество нефтяного производства братьев Нобель" ("Бранобель", Broderna NOBEL), руководство которым взял на себя Людвиг. Характерной особенностью "Товарищества" являлось исключительное использование нефтепромыслового и нефтеперегонного оборудования, спроектированного и изготовленного на собственном механическом заводе в Санкт-Петербурге. И значительное число образцов этого оборудования представляли собой оригинальные конструкторские разработки самого Людвига Нобеля.
Людвиг Нобель умер в 1888 году, когда его фирма приобрела почетную известность на всех европейских рынках, а его предприятие достигло своего расцвета. О его смерти написали все крупнейшие газеты. В некрологах отмечалось, что хотя "Нобель и числился шведским подданным, но всю жизнь провел в России и посвятил ей всю замечательную энергию и выдающиеся умственные способности". В отличие от братьев, Людвиг почти не покидал Россию и считал себя русским гражданином. Похоронен он был в Петербурге на Смоленском лютеранском кладбище.
Тогда же 1888 года на IX Общем собрании пайщиков и акционеров "Товарищества нефтяного производства братьев Нобель" в память о выдающемся российском предпринимателе и изобретателе было принято решение об учреждении на средства Товарищества стипендий имени Людвига Нобеля в Горном и Технологическом институтах, в Ремесленном училище Цесаревича Николая, в Санкт-Петербургских Коммерческом и Первом реальном училищах, в Бакинском реальном училище. С 1888 по 1905 год золотая медаль и премия вручалась раз в пять лет за исследования и разработки в области науки и техники. При этом состав комиссии по присуждению премии избирался каждый раз в новом составе, а члены комиссии не получали никакого вознаграждения и выполняли эту работу на общественных началах.
Ныне благодаря инициативе Академии культуры, меценатства и благотворительности премия Людвига Нобеля снова вернулась в Петербург - лауреатам вручается медаль, созданная по эскизам 1888 года, и нагрудный знак. Премия является признанием заслуг, достигнутых в профессиональной деятельности. Лауреатами возрожденной награды стали поэт Евгений Евтушенко, писатель Чингиз Айтматов, летчик-космонавт Алексей Леонов, гроссмейстер Анатолий Карпов, балетмейстер Владимир Васильев и другие выдающиеся деятели современности.

Но мне был интересен именно Бакинский филиал компании Нобелей, потому что туда приехал наш прапрадед работать в 1878 году, нанявшись на пароход простым кочегаром. Смотрим историю этой компании, о чем, возможно, и знал дед Владимир, но подробностей мне не рассказал. Эти данные я прочитала позже.

«Товарищество нефтяного производства братьев Нобель», сокращенно «БраНобель», — основанная в 1879 году крупная (по тем временам) российская нефтяная компания. Вела нефтедобычу и нефтепереработку в Баку и Челекене, создала собственную транспортную и сбытовую сеть, включавшую нефтепроводы, танкеры, вагоны-цистерны и нефтебазы с причалами и железнодорожными ветками. Кроме нефтепереработки, компания занималась производством вспомогательных веществ, в частности, было налажено собственное производство соды и серной кислоты. При основании компании в неё вошли активы, приобретённые братьями Нобель и компаньонами в Баку в 1870 гг. Некоторые построенные компанией сооружения, такие, как нефтяные резервуары, используются и в XXI веке. Товарищество национализировано в 1918 г.
Основателями товарищества были: Нобель Людвиг Эммануилович, Нобель, Роберт Эммануилович, Нобель, Альфред Бернхард (именно он учредитель всемирно известной премии, присуждаемой за выдающиеся научные исследования, революционные изобретения или крупный вклад в культуру или развитие общества.) и был еще в списке основателей Бильдерлинг, Пётр Александрович
Более 50 % паёв принадлежали семейству Нобелей.
Бильдерлинг был нужен при основании и дальнейшей деятельности Товарищества, в числе прочего, и как русский подданный, что упрощало юридические процедуры.

Глава 3.
 
ПРАПРАДЕД ДЮРФЕЛЬДТ (Otto Wiilhelm Djurfeldt)

Когда я расспрашивала своего деда Владимира, я еще не знала ничего о происхождении нашего предка - Отто Вильгельма. Кто были наши пра в Швеции, кто вообще мы?
Спасибо интернету. Информация от шведских родственников о прошлом прапрадеда была получена только в 21 веке стараниями моей сестры Лены, которая через шведское генеалогическое общество вышла на Патрика Дюрфельдта – дальнего нашего родственника. Я предположила, что он архивист семьи, поскольку именно ему были переправлены запросы сестры о нашем прапрадеде. И Патрик любезно раскрыл некоторые тайны семьи, которые нам были неизвестны. Представляю насколько было ошеломлён Патрика, когда, вдруг, из «страшной России» на него хлынула информация об утерянной ветви их семьи – а нас здесь много! Но он с честью выдержал это испытание и даже как-то обрадовался, что мы нашлись.

 Как написал в комментариях один из моих собеседников в сети:» "Из судеб семей, фамилий, соткана история.."
А судьба Российской империи и СССР прошла через нашу семью.

Мы с сестрой очень хотели знать, кто были предки Отто Вильгельма, и почему носим не стандартную для шведов фамилию. Прочитав письмо Патрика, мы узнали, что Отто Вильгельм отбыл из порта Norrkoping 16 мая 1879 года. Теперь нам была известна точная дата эмиграции прапрадеда из Швеции.
От этой даты начинается отсчет российской истории нашей семьи.

А что же было до?
 Патрик написал, что наша фамилия появилась в 1648 году, когда капитан Стиг Арвидссон получил" патент на дворянство по воле королевы Кристины и фамилию "Djurfeldt".

А наш ли этот предок? - Засомневались мы и попросили Патрика рассеять эти сомнения.
Вдруг, однофамилец?

По его словам наш прапрадед не смог бы получить паспорт на фамилию Дюрфельдт, если бы не имел кровную родственную связь с первым носителем фамилии Дюрфельдт - капитаном Стигом Арвидссоном. В Швеции это строго отслеживается. Значит, все Дюрфельдт шведского происхождения там непременно наши кровные родственники. Их, кстати, в справочнике нашлось 58 адресов. Но нас здесь, потомков Отто, точно больше!!

И опять обращаемся к истории.За что Стиг мог получить это высокое звание? Этим уже я озадачилась.

В это время Швеция участвовала в Тридцатилетней войне — это военный конфликт за гегемонию в Священной Римской империи и Европе, продолжавшийся с 1618 по 1648 год и затронувший в той или иной степени практически все европейские страны. Шведский «освободитель» Густав II Адольф, завершив польскую кампанию, и заручившись поддержкой России, вступил в войну и сосредоточился на получении господства над Балтийским морем. В битве при Лютцене » Густав II Адольф был убит.
 
Подробности опустим, сражений за эти 30 лет было много: и на суше и на море. За это время уже и Франция вступила в войну, и здесь мы встречаемся со знакомыми с детства именами. Прославились и умерли за время этой войны и кардинал Ришелье, и Людовик 13, и пришел к власти Людовик 14 с кардиналом Мазарини. О, как. Это уже точно всем известный период истории из книг Дюма и других писателей.

А наш предок в это же время принимал участие в сражениях за господство Швеции на Балтике.
В результате по Фестфальскому мирному договору, в 1648 году ознаменовавшему конец 30-летней войны, Швеция много чего получила.

Где конкретно так славно повоевал Стиг Арвидссон мы уже не узнаем, думаю, что таки на море, ибо был морским капитаном. Его подвиги оценил государственный ум Акселя Оксеншерны, управлявшего страной во время малолетства королевы Кристины - тут у меня, видимо, временно случился приступ мании величия - это я по поводу оценки подвигов предка именно  Оксеншерном. Но Патрик процитировал документ, из которого следует,  что Стиг Ардвидссон "за особые заслуги получил из рук королевы Кристины патент на дворянство и право носить фамилию Djurfeldt", то есть в результате подвигов Стига наша семья теперь носит фамилию не Ардвидссон, а ДЮрфельдт.
 
В общем, семейные легенды подтвердились. А именно, что герб и дворянство были, но предок разорился и уехал в Россию, оставив нам в наследство память о себе, собственно оставил нам нас, а еще фамилию с гербом, на котором изображена- голова оленя с невероятно ветвистыми рогами среди ажурных вензелей. Я еще долго рылась в справочниках по геральдике, чтобы расшифровать все эти знаки. Но мы точно разветвились по миру знатно.

Возвращаемся к прадеду.
Отто Вильгельм остался работать на фирме Нобелей в Азербайджане, привез себе жену из Швеции. Ее звали Луиза Вильгельмина Эстерлунд, финского происхождения, с которой он сочетался браком в городе Смоланд. В семье ее звали коротко – бабушка Мина. Побаивались, она была очень требовательной и педантичной женщиной, строгая чистюля; до замужества работала гувернанткой.
Воспоминания деда Владимира были отрывочны, и я не уверена, что многие из них не нуждаются в корректировке, но решила, что запишу так, как он мне рассказал. Пока еще и мою память не затуманили годы…

А фамилию бабушки Мины мы узнали от двоюродной тетушки Наташи. Родная сестра Вильгельмины, Альма,  тоже переехала в Азербайджан и вышла замуж за состоятельного человека, владельца ресторана Самсона Хурцелаву. Он родил сына Фому, а тот в свою очередь подарил стране сына Муртаса- очень популярного футболиста в СССР. Скорее всего, это был просто однофамилец футболиста, но мужской половине семье было приятно думать, что он наш родственник. Я их не стала разочаровывать.
 В бурные революционные времена владелец ресторана частенько прятал прадеда Эдуарда у себя от полиции, а дед Владимир вспоминает, как часто он сидел на коленях у Самсона Хурцелавы, когда прадед заходил пропустить стаканчик хорошего грузинского вина к своему другу и свояку по совместительству.


Глава 4.

Прадед ЭДУАРД

Из всех 5 детей наших прапра Мины и Отто в памяти деда остались два сына: Эдуард и Ламберт, потом мы выяснили, что были еще три сестры: Тина, Хельга и Ольга, которые уехали в Швецию, как только смогли это сделать. Сыновья остались. Мой прадед, Эдуард, был явно романтиком и в период революционной неразберихи увлекся новыми идеями, вознамерился исправить мир, вошел в ряды азербайджанских революционеров, и только чудом и хлопотам его жены остался жив во время ареста и расстрела 26 Бакинских комиссаров. Дома прадед часто вспоминал своего лучшего друга Ванюшку Фиолетова – видного революционного деятеля Азербайджана,родом тоже из Сабунчей. Прабабушка Лидия Алексеевна Кормишина (вроде так звучала ее фамилия у деда), родом из семьи молокан, подняла на ноги всех дипломатов посольства Швеции, а поскольку Эдуард оставался шведским подданным, смогла вытащить его из тюрьмы. В результате чего он остался жить. И я смогла появиться на белый свет спустя многие годы и записать эти строки о моих дедах.

Отвлечемся на молокан, семью моей прабушки.
Кто такие молокане? Это группа людей, имеющих единые религиозные убеждения. Молоканство — одна из ветвей духовного христианства. В XVI веке люди стали выражать недовольство действиями православной церкви. Хотя они продолжали верить в Бога, традиционные обряды, иконы, священники и даже Библия стали казаться им ненужными посредниками в общении с Создателем. Поэтому они начали объединяться в общины и жить по своим правилам и законам. Причем к XVII веку таких людей становится все больше. Власти, обеспокоенные этим явлением, начинают бороться с ним, то есть выселять тех, кто имеет подобные убеждения, подальше от центральных губерний.
Вот так, опять же волею судьбы, семья моей прабабушки Лидии оказалась в Азербайджане, где она встретилась с прадедом и благодаря этому замечательному событию я родилась.
В этом смысле, ссылка молокан для нас была позитивным фактом истории.

Возвращаемся к рассказам деда про его отца.

 По рассказам деда, были случаи, когда прадед, скрываясь от царской охранки, прятался даже в мечети; благо друзей у него было много; намотают на него чалму, и он отсиживался там некоторое время. Ну, а что? Кожа была смуглой – странно было бы не загореть в солнечном Баку. Правда, глаза синие, но можно прикрыть же, да и на азербайджанском он говорил хорошо, и вообще был способен к языкам.
 В это же время наша фамилия изменилась – дед Эдуард убрал первую и последнюю буквы -, а брат Ламберт этого не сделал. С тех пор в Баку проживали семьи Дюрфельдт и Юрфельд, но это не мешало родственникам тесно общаться и поддерживать контакты на протяжении всего смутного советского времени и до наших дней. Спасибо интернету, сейчас мы узнаем все новые места расселения семьи по просторам постсоветского пространства и мира в целом.

По воспоминаниям родственников прадед был образованным человеком, способным к языкам и технике. Вначале века то ли прадед, то ли прапрадед заведовал гаражом фирмы братьев Нобель, то есть был человеком технически грамотным и с образованием, в противном случае эту должность он бы не получил. Раскопав историю Нобелевских городков, я поняла, что все же это был Эдуард. Потому что получил этот дом именно он, а их давали только старшим служащим. В конце 19 века заведующий гаражом крупного концерна точно был старшим служащим. Значит, это прадед Эдуард.

Время революции на Кавказе было крайне смутным временем – временем политической неразберихи, когда власть в Баку делили два государства – Турция и Англия. Россия свое влияние уже утратила, ей нужно было разбираться с собственными политическими проблемами и сформировать Красную армию, могущую навести порядок на территории всей бывшей Российской империи. Кстати, мой дед Георгий - отец моей мамы - в это время тоже записался в ряды Красной армии и был отравлен в Среднюю Азию наводить порядок в Ферганской долине в борьбе с басмачами. Какой перекресток судеб. Его дочь выйдет замуж за офицера, которого отправят служить именно в Среднюю Азию, и она будет жить долгие годы в Киргизии, где, к сожалению, и останется навсегда на кладбище Бишкека – столицы республики, которую ее отец освобождал некогда от басмачей

Опять экскурс в историю.

Басмачество - военно-политическое партизанское движение местного населения Средней Азии в первой половине XX века, возникшее после революции 1917 года в Российской империи. Крупные организованные вооружённые отряды представителей этого движения именовались в советских средствах массовой информации как басмачи;. Сами себя участники этих вооружённых формирований называли моджахедами, то есть участниками джихада — священной войны мусульман против неверных, то есть не мусульман.

1918 год. Шла гражданская война. В Азербайджане начинался период феодальной раздробленности. В горах враждовали этнические группировки. В это время у прадеда Эдуарда отнялись ноги, врачебной помощи в растерзанном революцией и политическими баталиями Баку найти было невозможно. Лидия Алексеевна погрузила на телегу беспомощного мужа, малолетних сыновей и несколько дней пробиралась высоко в горы в поисках известного целителя. Как хватило сил этой маленькой худенькой светловолосой и голубоглазой женщине справиться с трудностями долгого пути, пробираясь по горным тропам по территориям враждующих кланов, частенько даже без проводника, полуголодной, с больным мужем и малышами-сыновьями, мне трудно не только понять, а просто представить. Но знание прадедом языков и наречий Кавказа очень выручало - через кордоны враждующих кланов их пропускали. Целитель смог вылечить деда, поставить на ноги, но впоследствии старые болезни дали о себе знать, на ногах открылись мучительные трофические язвы. Последние годы прадед провел в инвалидной коляске. Но своего оптимизма и природной жизнерадостности - по воспоминаниям его сыновей - не потерял до конца жизни.

Лидия и Эдуард родили шестерых сыновей: Владимира, Леонида, Евгения, Рудольфа, Валентина и Эдуарда-младшего. Вообще, прабабушка родила 12 детей, но выжили только 6 сыновей, была еще девочка, умершая совсем маленькой.

 Судьбы сыновей сложились по разному.

 Моего деда Владимира, шведа по паспорту, выслали за Урал, там он и проработал всю войну инженером на оборонном заводе, его младший брат Рудольф прошел все тяготы по 58 статье и отсидел в Омских лагерях, брат Евгений был  русским по паспорту, воевал с фашистами, дошел до Берлина и по воспоминаниям папы, для которого он был героем, написал на Рейхстаге: «Здесь был Юрфельд». Еще один брат Леонид, по паспорту швед, стал военным летчиком, но был в силу происхождения демобилизован из рядов РККА, о чем переживал всю жизнь. Но не пропал, стал очень хорошим учителем, и многие ученики вспоминают его с благодарностью, пишут о нем теплые воспоминания в сети. Когда я в первый раз ввела в поисковик свою фамилию, выскочила информация именно о нем. О Ленардыче (или Лен Дарыче). Наша тетя, его дочь, спросила как-то у него: «Почему нашей семье так сложно жилось в СССР?». Леонид Эдуардович ответил: «Просто были такие времена».
И все. Вот так говорили и всем детям. Поэтому мы выросли патриотами – я это слово очень уважаю и не боюсь его произносить, и мы любили страну, ставшую семье родной во все, даже самые сложные времена. И служили ей - честно. Спасибо родителям и дедушкам-бабушкам за душевный комфорт.

Прадед Эдуард был прозорливым человеком и знал, что его богатое революционное прошлое в момент «охоты на ведьм» в партии, равно как и шведское дворянское происхождение могут ему и семье навредить. Внимательно наблюдая за политической ситуацией в стране, еще в 1928 году, воспользовавшись своим не очень крепким здоровьем (временный паралич нижних конечностей, перенесенный им в 1918 году), ушел из Баксовета, спрятался в некотором смысле - устроился работать в Академию Наук простым токарем (или слесарем). Здесь его руки очень ценили, а во время войны - в самые жестокие для страны и голодные для граждан годы СССР - эти его умения работать по металлу пригодились семье. Все выжили, что удивительно для носителей иностранной фамилии в тяжелые, страшные годы репрессий. Семья значительно разрослась за многие годы жизни в СССР и после распада страны. Мы терялись и находили друг друга, а теперь общению помогает интернет. Мы здесь опять живем одной большой семьей, только что не можем собраться за одним столом в старом родовом доме и поболтать, пошуметь, похохотать дружно.

Меня это иногда печалит, но я понимаю, что время остановить или изменить нельзя. Когда я жила в Киргизии, то часто наблюдала за горной рекой Алла-Арча, на берегу которой находилась наша дача. Вода, образовывалась в горах, когда таял лед; а потом она двигалась к водохранилищу, который снабжал чистой водой  весь город. Если время подобно реке, оно течет из прошлого в направлении настоящего и будущего. Настоящее - это следствие прошлого, а будущее - следствие настоящего...
Вот так и история страны сейчас, пройдя через историю наших семей (каждого человека, жившего в нашей стране: и во времена Российской империи, и во времена СССР), становится будущим. И от нас зависит, каким оно будет для наших потомков.
 
Мои предки нас не подвели..

Вообще, от нас, детей, многое что скрывали о прошлом семьи. Может, это и правильно. Нам же нужно было расти в советском обществе и противоречивая трактовка недостатков системы, как и и расхождение в семейных взглядах и школьном преподавании на историю страны, претензии и обиды на страну, детям были не нужны. Да и ляпнуть ненароком могли что-то против власти, да еще и с таким происхождением - это опасно. Старшие члены семьи это уже знали на собственном опыте. Нас оберегали.

Но мы постоянно слышали от родных, какими они хотят нас видеть и как нам нужно жить, нам всем старались дать хорошее образование и как-то так настраивали, что все мы должны много и успешно учиться. Вот просто нужно и всё - без объяснений, почему так много дополнительных занятий. Нам с сестрой было особенно сложно, ибо жизнь по гарнизонам с нашим папой-офицером не давала возможностей находить репетиторов. Живописи нас так и не научили, о чем я лично очень жалею. Мама говорила, что я очень хорошо лепила в детстве. А сестра стала отличным-дизайнером самоучкой, позже она добирала знания на многочисленных  творческих курсах .

 Но все же мама с папой очень старались восполнить этот недостаток. Пианино нашли в далеком горном кишлаке, когда служили в Киргизии. Мама попросила в воинской части грузовик, и сама переправила пианино в военный городок, а дороги от озера проложены по горам и вились опасным серпантином.
Но. Слава Богу, все обошлось, и в моей жизни появился преданный на всю жизнь друг. К нам ходили заниматься все дети офицеров летного полка, пока их родители не смогли им приобрести свои инструменты. Бедный наш папочка, не только его дочери, но и чужие дети мешали ему отдыхать после полетов, повторяя раз за разом своими неуклюжими пальчиками гаммы и детские пьески. А пианино «Беларусь», черного лака и с дубовым листьями на передней панели, путешествовало за семьей по разным квартирам и гарнизонам, на нем учились фортепианной игре мы с сестрой, и мои дети тоже, а сейчас пытаются извлекать относительно гармоничные звуки внуки. После смерти родителей – это мое главное наследство (Лене достался свадебный самовар прабабушки, тот самый -  от управляющего промыслами Мартинсона), и теперь уже мой муж вынужден таскать чугунный инструмент вверх и вниз, на 8 или 9 этажи, когда мы меняли квартиры и даже страны. Когда стоял вопрос, что сделать с «Беларусью» во время переезда из Киргизии в Россию после демобилизации мужа, мы продали всё, но пианино было оставлено в семье. Друга не продают.

ЛЕНАРДЫЧ

Здесь я бы опять отвлеклась на воспоминания Нелли Леонидовны Юрфельд (нашей любимой тетушки, которую все называли в семье просто Нелечкой, даже уже правнук так называет). Она замечательная, наша тетушка: сухощавая тонкая фигурка, интеллигентнейшая, умнейшая дама, врач по образованию, с потрясающими манерами, говорящая тихим голосом и всегда ласковая и внимательно-уважительная ко всем, независимо от возраста, собеседникам.  Дай ей Бог, жить еще долго. Вот Нелечке пришлось заниматься даже балетом.

Просто как иллюстрация. Семья Ленардыча (как его называли ученики из знаменитой бакинской "6 спортивной" школы) жила в Нобелевском городке, и музыке Нелечку обучала семья из Петербурга, сбежавшая после революции. Это были сестры-двойняшки и брат с известной фамилией -  Оболенские. Сестры были фрейлинами последней императрицы Александры Федоровны. Жили они в двух маленьких квартирках в том же доме, что и семьи Леонида Эдуардовича.  Они жили частнымм уроками. Там и умерли.
 У одной из сестер была дочка Наташа. Когда она выросла, ее местные жители называли спящая красавица. Конечно, ей пришлось работать, чтобы жить. И она каждое утро садилась на поезд - тогда из Сабунчей в Баку ходила «Кукушка» короткий, от одного до нескольких вагонов поезд местного сообщения. Так вот Наташа, как только садилась на сиденье вагона, сразу закрывала глаза, чтобы ничего и никого не видеть. Потому и «Спящая красавица». Наверное, ей было сложнее всех в семье, она была девочкой, когда ее из блестящего Петербурга увезли в далекую провинцию на Кавказ к нефтянным вышкам с постоянным запахом мазута, где всегда летом гарь, вонь, страшная жара и неопрятные вагоны поездов, перевозящие рабочих нефтепромыслов…

Да. Судьба этой семьи была тяжелой… Сёстры прожили долгую жизнь и умерли в один день. Одна сестра утром в больнице, а вторая вечером дома. Родились в один день и умерли тоже в один, с разницей в несколько часов и очень далеко от родного дома. В Петербург Оболенские так и не вернулись.

Но мне нужно было знать, что именно от нас скрывали (это мы с сестрой стали понимать достаточно рано) и в 15 лет, я перекопала массу литературы о происхождении иностранных фамилий, чтобы понять, кто мы и откуда ведем свой род. Уже тогда я предположила, что семья Дюрфельдт в Швеции не могла быть бюргерского происхождения. Все стандартные шведские фамилии, бюргерские, оканчиваются на son – сын – это нормально, обозначает чей сын, так и в русских семьях было. Иванов – потом что сын Ивана. Но наша фамилия по звучанию иная. Есть в Швеции окончание не только на фельдт, как у нас, есть и  на хольм, и на берг. Дед говорил, что наша фамилия переводится со шведского языка как «чистое поле». В этом вопросе я всегда была полным дилетантом, поскольку шведского языка не знаю, тут в семье слишком перестраховались и не научили детей родному языку семьи. Позже нам сказали, что дюрфельдт - скорее «сухое поле», как бы поле после снятого урожая. В общем, дед был недалек от истины.
Конечно, мы чаще скрывали свое шведское происхождение, в паспортах писались как русские, и особенно скрывали наличие зарубежных родственников. Кто знает историю Советского Союза, понимают, что 5 графа имела большое значение, а мой папа был военным летчиком. Этого было достаточно, чтобы все в семье тщательно хранили  тайну происхождения.

НОБЕЛЕВСКИЙ ГОРОДОК.
 
Про Альфреда Нобеля и его семью стоит поговорить отдельно.
Стоит приглядеться и понять, что позволило им заработать деньги на будущую всемирно известную премию имени Альфреда Нобеля.
27 ноября 1895 года один из самых знаменитых технических гениев, тот, кого Виктор Гюго называл «самым богатым бродягой Европы» - Альфред Нобель написал завещание, в котором весь свой капитал передавал на учреждение «…пяти премий тем, кто в течение предшествующего года принес наибольшую пользу человечеству». Поступок высокой гражданской добродетели, который обессмертил имя шведского ученого, не был случаен. Он стал продолжением семейных традиций благотворительности, которые у семейства Нобелей проявлялись в разных направлениях. Имя Нобелей сейчас вспоминают чаще всего в связи с присуждением ежегодных международных премий в Стокгольме и Осло. Однако учредитель этой престижной премии – Альфред Нобель - хотя и наиболее известный, но лишь один из целой династии Нобелей, семьи необычайно одаренных изобретателей, инженеров, техников, архитекторов, врачей. Свой талант и трудолюбие Нобели вкладывали в Россию на протяжении почти восьмидесяти лет. История семьи Нобелей – выходцев из Швеции, связавших свою судьбу с Россией, их неутомимая деятельность по развитию инфраструктуры второй родины, социальной защиты рабочих, строительства системы поселков нового типа - «нобелевских городков» - являются малоизученными темами до сих пор.

Новый тип рабочих поселений, созданных братьями Нобель при нефтяных производствах - самостоятельный объект внимания архитектурной науки с точки зрения организации их функционально-планировочной структуры, благоустройства и культурно-бытового обслуживания.
В конце XIX в. тема строительства жилья для рабочих стала одной из самых актуальных в архитектуре.Интенсивный рост городского и особенно рабочего населения в промышленных центрах обусловил строительство большого количества поселков вблизи крупных городов.
Порядок в планировке и соблюдение санитарно-гигиенических требований становились главными вопросами при решении задачи формирования жилищ для рабочих. Рациональные идеи логически реализовывались в предложениях по функциональному зонированию – упорядочиванию поселений. Рабочие поселки представляли собой новые городские образования, населенные людьми одного социального положения. Условия совместной работы породили и новые коллективистские навыки быта. 
Молодой шведский архитектор Эммануил Нобель способствовал развитию интереса к строительно-архитектурному делу у своих сыновей, которые впоследствии создали целую сеть «нобелевских поселков» - образцов новой жилой среды для рабочих своих предприятий.
Среди сыновей Нобеля наиболее яркой личностью был Людвиг Эммануилович Нобель (1831-1888). Именно он стал основателем империи Нобелей, которая потом перешагнула границы Петербурга и России. С другим членом семьи - Робертом (1829-1896) связано очень важное событие по организации нефтяной промышленности. Роберт во время своей командировки на Кавказ в 1871-1873 гг. в поисках орехового дерева, необходимого для производства ружейных прикладов, заинтересовался бакинскими месторождениями нефти. «Ты не представляешь себе, насколько это перспективное дело, - писал Роберт Альфреду Нобелю в Швецию. – Нефть – это воистину будущее всего человечества. Спрос на керосин постоянно растет, и единственное, что его сдерживает, это относительно высокая цена». Новым делом увлекся и Людвиг. Этот «генератор новых идей», как называли его тогда российские журналисты, быстро вошел в курс дела.

Одним из основных принципов Людвига Нобеля было стремление связать интересы служащих Товарищества с успехом самого предприятия. В сообщении «О положении нефтяной промышленности в России», прочитанном им в 1882 г. в Императорском Русском техническом обществе, Людвиг Нобель отмечает: «Милостивые государи, я уже более 20 лет стараюсь приложить в к своим предприятиям ту теорию, чтобы сделать каждого человека, который работает вместе со мной, участником в достигнутых результатах, чтобы тот, кто делит со мной труды, имел право делиться со мной и моими барышами» . Достойное вознаграждение за труд в зависимости от общих успехов предприятия было главным принципом Л. Нобеля: «40% прибылей распределялось служащим».

Фиксируем - 40% прибыли - РАБОЧИМ.
Ребята - это же социализм!

Первым опорным пунктом в Нобелевской империи был Баку.
 Новым должно было стать не только производство, где нашли место многочисленные изобретения братьев и условия труда. Новой должна была стать и среда проживания рабочих и служащих компании. Строительство как обновление среды и жизни рабочих имело для Нобелей особое значение. Идея с городками была реализована не только в Баку, но и в Царицыне, Астрахани, Саратове, Самаре, Уфе, Рыбинске и других городах. Нобели стремились передать свое понимание жилой среды как важнейшего инструмента образования и культурного развития своих сотрудников. Функционализм, упорядоченность, развитая сфера услуг, культурная инфраструктура, связь с природой должны были способствовать воспитанию трудящихся «Товарищества».
При строительстве поселков Людвиг и Роберт Нобели разрабатывали новый тип социального поселения для трудящихся. Эти поселки включали в себя функции жизнедеятельности – «труда», «быта» и «отдыха».
В состав учреждений обслуживания входили начальные школы для детей рабочих, аптеки, службы санитарного надзора, больницы, бани, столовые, хлебопекарни. Нобели тщательно относились к делу подготовки образованных рабочих кадров для своих предприятий и не скупились на расходы по образованию.

Сады являлись обязательным элементом поселков, расположенных даже в сложных природно-климатических условиях.

Через забор в дальнем конце сада нашего фамильного гнезда находился такой красивый сад или парк. Не уверена, что именно этот парк был построен фирмой, их находился в центре Баку. Но я помню, как мы бегали через забор нашего дома гулять в парке и глазеть на различные праздники, которые устраивал дом Пионеров. ВО времена СССР, когда все имущество Нобелей было приватизировано, этот парк стал место отдыха для рабочих нефтепромыслов.

Нобелевский городок в Сабунчах был гораздо зеленее всего остального поселка. Он весь целиком был парком По воспоминаниям жительницы городка Оксаны Ивановой, нашей родственницы: "И дворы зеленые, и центральная аллея как бульвар.
В центре - дорога, с обеих сторон дороги насаждения и тротуары. Туда вечерами ходили гулять не только жители "Нобельского", так упрощенно говорили сабунчинцы." И это в южном и очень жарком городе, где летом температура в тени зашкаливала значительно - до 45 градусов по Цельсию, да еще и влажный морской воздух. Кошмар, как жарко было. А парк разрастался... В общем, городок остался подарком жителям Баку от шведов, которые считали Россию своим домом и заботились о нем.
Отличная градостроительная идея реализована Нобелями. Она работала.
Есть реальные факты свидетелей. И это не только я и моя семья, жившая в таком городке.
Нобелевский городок находится в поселке Сабунчи. Это такой поселок в поселке.
Сабунчинцы говорили просто : "Они в поселке жили...И было ясно, что разговор о Нобелевском»

Он был удобен и популярен даже спустя десятки лет после революции 1917 года.
Удобен еще и потому, что все новейшие технические достижения тут же вводились в этих городках. Начиная с телеграфа и заканчивая электричеством.
Весь нобелевский городок освещался электричеством. Электроосвещение в России появилось в 1884 г. и первым городским объектом, где разместились электро - фонари стал Невский проспект Петербурга. В том же 1884 г. стали освещаться электричеством и нобелевские городки.


Нобелевские поселки в России можно поставить в один ряд с новыми формами расселения – поселками для рабочих в Европе XIX в. Империя Нобелей оставила после себя не только развитую, направленную в будущее отрасль промышленности, но и новую форму расселения и среды проживания.
Городок был удобным жилым кварталом Баку. Рабочие хотели в нем жить ради комфортного будущего своих семей, и благодаря этому самые квалифицированные рабочие зарабатывали деньги братьям Нобель.
Умно?
Да.
Логично?
Более чем.
Эх, где же наши Нобели?


Глава 5.

ВЛАДИМИР И АННА.
Мой дед, Владимир Эдуардович Юрфельд, человек, который больше всех рассказал мне о семье, сам остался для меня тайной за семью печатями. Что я могла определить сама в свои 15 лет, когда мы несколько дней записывали и расчерчивали наше генеалогическое древо?

Он был необычайно обаятельным, остроумным, коммуникабельным, умнейшим собеседником. Но у него был главный недостаток, сыгравший роковую роль в судьбе - он был невероятно, фатально привлекателен внешне: с синим глазами, идеальными чертами лица, красивой формой носа, а еще он без особых проблем поддерживал стройность фигуры - семье вообще повезло с генетикой в смысле худощавости фигур В моих воспоминаниях у деда волосы седые, конечно же, а в молодости были вьющиеся и темноволосые. Красавец был.... Чего уж там.

И он очень нравился женщинам. Просто безоговорочно и безусловно влиял на них и внешне, и просто в разговоре. Это замечала я даже тогда, когда он был совсем стар и практически в полном склерозе, но умел как-то очень тонко и в тему общего разговора пошутить. Жаль, что не записывала его шутки, но они хороши обычно к конкретной дискуссии - сиюминутно. Такой легкий и ажурный шутливый импровиз.
И вот.
 
Итогом его "голливудского обаяния" стал второй брак, в котором он прожил долго, но в конце жизни все равно вернулся к моей бабушке, Анне Степановне Корниловой. Потому что все эти годы они не переставали любить друг друга, и это знали все вокруг. Бабушка его ждала, и в глазах сына и внучек Владимир всегда был лучшим в мире. Большая  семья чувства бабушки очень уважала, каждый праздник она сидела за столом рядом с бывшей свекровью, а мой папа был любимым первенцем-внуком. Когда мы приезжали в Баку, обязательно встречались и общались с дедушкой. Но…когда дедушка разошелся со своей второй женой и вернулся к бабушке, все в семье выдохнули и обрадовались. Потому что они так и не смогли принять вторую жену деда, его женой для всех навсегда осталась Нюся, как нежно называли мою бабушку в семье Юрфельд.

Конечно, дед не рассказывал мне, почему они с бабушкой разошлись. Это была деликатная тем - все о ней молчали. И мы с ним тоже "замолчали" эту тему.
По рассказам родных Владимир и Анна считались очень современной семьей, сейчас бы сказали - продвинутой. Бабушка в 20-х годах прошлого века раскатывала по мусульманскому Баку на велосипеде в шароварах! Носила самые модные шляпки и платья, использовала помаду, носила короткую стрижку, завивала волосы. Веселые и энергичные - оба взрывного холерического темперамента.
Но разошлись, увы. Бабушка потом долго работала заведующей детскими яслями и больше ни за кого замуж не вышла.

Но папа не был лишен отца, он всегда с ним общался, когда только было возможно.
После возвращения с Урала, куда деда во время войны отправили работать на оборонном заводе, он потом до пенсии проработал на бакинских нефтепромыслах инженером. Судя по количеству патентов на изобретения, он был высоко профессиональным специалистом, награжден медалями и памятными подарками за хорошую работу. И даже стал заслуженным изобретателем Азербайджанской ССР. Его уважали коллеги и любили все в семье.

ВОЙНА

Время было голодным, изматывающим всех от мала до велика, тяжелым в быту - не хватало буквально каждой мелочи Было трудно всем. Мой папа вспоминал, как подростком запаивал кастрюли, чинил утюги, вырезал и красил орденские планки для офицеров и солдат, помогал бабушке вязать огромные платки с кистями для азербайджанских женщин, которые продавали потом на базаре в маленькой лавке.
Все эти годы бабушка хваталась за любую работу, чтобы прокормить членов семьи: свою парализованную мать (прабабушка Вера дожила до 103 лет), подростка-сына (моего будущего папу), такого же подростка-племянника Виталия - сына ее старшего брата, Евгения Степановича Корнилова, коммуниста, арестованного до войны по 58 статье и осужденного, как "враг народа". Жена Евгения, была врачом-акушером в горном районе. В один из дней, уже после ареста мужа, выехала на вызов одна на двуколке, не справилась с лошадью и разбилась насмерть. И бабушка вырастила Виталия в своей семье до возвращения брата из ГУЛАГа. В 1954 году после смерти Сталина, когда осужденные и реабилитированные ЗК, которые прошли ГУЛАГ вместе с двоюродным дедом Женей, возвращались домой на Кавказ, они первое время ночевали в комнате бабушки и долгими ночами шепотом рассказывали и рассказывали, что им пришлось испытать там.

Папа частенько оставался ночевать в Нобелевском городке, в доме деда Эдуарда. Папа вообще был любимым внуком, это и понятно - старший внук. Первенец..
Прабабушка, Лидия Алексеевна, его баловала, семейные предания сохранили смешной факт: когда папа поступил в военное училище летчиков, прабабушка часто приезжала в Кировабад, где находилось его училище военных летчиков, и привозила ему домашние вкусности, чтобы внучек не оголодал.

Она приезжала и к нам, в гарнизоны, где служил папа, не взирая на тысячи километров расстояний от Баку. Садилась в самолет эдаким "божьим одуванчиком" и летела, к внуку и правнучкам. Я ее очень хорошо помню.

Бабушка Анна умерла первой, Готовила суп на кухне для деда и просто упала с инсультом. У деда Владимира тогда уже начинался склероз, и он без особенных  проблем для моего папы перенес переезд к нам, за 3 тыс. км от  могилы его любимой Нюси. Владимир Эдуардович прожил у нас 4 года, и папа с гордостью гулял с ним по улицам микрорайона, с удовольствием представляя "батю" соседям. Он будто купался в отцовской любви, недополученной в детстве.

Умер дед на руках у своего единственного сына в полном беспамятстве очень далеко от родного Баку в городе Фрунзе. Моя семья в это время жила в Киргизии, где мы остались после демобилизации папы.

Глава 6.

ПАПА

Мой папа Владимир Владимирович женился на моей маме Муталаповой Розе Георгиевне в 1953 году. Причем без разрешения собственной матери. Бабушка строила серьезные матримониальные планы, а сын женился на бесприданнице, практически сироте. Мама выросла с мачехой и отчимом, а к моменту знакомства с нашим будущим папой уже  самостоятельно зарабатывала на жизнь простой телефонисткой в Кировабаде, впоследствии выяснилось, что у нее еще и отец татарин (из мишар). Правда, по паспорту она писалась русской, да и выросла в украинской семье, так что о татарах напоминает только фамилия и, возможно, волевой характер.

Телеграмму о свадьбе в Баку послала молодая жена.

В 1947 году папа поступил в военное училище летчиков города Кировабада. Выбор был между морским и летным училищами, но не без влияния дяди Леонида (Ленардыча), бывшего военлёта РККА, небо одержало верх над морем.

Профессия летчика захватила отца на всю жизнь. Он жил от полетов до полетов, освоил девять видов летательных аппаратов, и ему не хватило одного до получения звания заслуженного летчика СССР.
Мы служили в городе Халилово на Урале, когда папе предложили перевод в Киргизию, где организовывали курсы по обучению и переподготовке иностранных летчиков. Это был конец пятидесятых годов, трудных для послевоенной страны, нищих и холодных. После голодного уральского городка Киргизия с мягким южным климатом, ягодным и овощным изобилием была раем для измученных бытом родителей. К тому времени у них уже родились две дочери.
Это была часть, где обучались навыкам летного мастерства курсанты из стран Юго-Восточной Азии и Африки. Курсы были организованы в Киргизии, куда собрали лучших летчиков-инструкторов со всего Союза. Их работа была важной для страны, поскольку за курсантов платили золотом, и их государствам потом продавалась наша техника. Мы приехали в город Токмак в 1959 году в товарном вагоне, где поместились все семьи летчиков нашего полка, в этом же самом поезде мне исполнился год.
Папа очень быстро вырос до заместителя командира полка. В 28 лет был майором. Как истинный Юрфельд он всегда был коммуникабельным, хорошим другом, жизнерадостным человеком, хохотал очень заразительно, любил подшутить над друзьями. При этом папа отличался флегматичным, спокойным, мягким характером.

Я его помню в редкие минуты отдыха в семье от полетов. Мама отца очень берегла от перенапряжения. А летал он много.

И все равно самые яркие впечатления детства связаны с ним. Мы с папой и сестрой, вывалянные в снегу, возвращаемся с зимней прогулки, или вот папа смеется надо мной, наблюдая, как я ползу на коленках домой после долгого дня на новых коньках - я так намучилась, обучаясь катанию на них, что не смогла дойти до дома - поэтому просто ползла, не снимая ботинок с коньками.
Летом часто папа меня брал с собой на горное озеро Иссык-Куль, где находился профилакторий для летчиков. Там они раз в год обязательно отдыхали для восстановления сил и здоровья. И я пользовалась тем, что папа всегда был командиром группы летчиков из трех полков сразу.  Ему положен был отдельный "полулюкс", и я радовалась общению с ним. Или когда они с мамой ездили просто в санаторий по путевке, я приезжала к ним, снимала комнату в частном секторе и отдыхала в родителями.

Или же мы с сестрой приобретали путевки на турбазу, которая находилась рядом с военным санаторием в селе Тамга на юге горного озера.

Озеро Иссык-Куль потрясающей красоты: воздух свежайший, горный, густой; там был самый настоящий природный заповедник. В горах летчики заваривали специальные чаи на местных травах - оздоравливающие. А запах в горах какой, а солнце, а ночью – вот прямо над головой огромнейшие звезды нависали, а вода в озере – чистейшая же радоновая ванна. А еще меня всегда поражал цвет неба. Такой синевы я не видела нигде, кроме Киргизии, ну, может быть только на картинах Рериха, из тибетского цикла. Если вам кажется, что цвета на их картинах слишком насыщенные синевой – не сомневайтесь. Небо в горах в горах Киргизии у озера Иссык-Куль  именно такое есть.  Потрясающе красивые места для отдыха. А позже дети мои по достоинству оценили и горно-лыжные трассы гор Тянь-Шаня. С тех пор они с трудом могут найти курорты  где можно было бы с таким адреналином спускаться с горы – длинные, крутые трассы в Киргизии - рай для горнолыжников.

Вернемся к отдыху с папой на озере. Отдыхающие дамы часто обмазывались целебной голубой грязью с головы до ног, им внушалось, что эта грязь обладает омолаживающим и целебным эффектом. Ну, не знаю, не знаю.
Хотя…мы с сестрой на возрастные изменения внешне не сильно жалуемся. Может, и правда, грязь Иссык-Куля влияет, но с другой стороны, мы ее и не мазались особо.

В санатории я любила ходить с папой на танцы,  под духовой оркестр вальсировали вдвоем, пока мама отдыхала на лавочке. Папа мной гордился, а я - им. Танцевал он исключительно пластично. Ни с кем так у меня не получалось слаженно танцевать вальс, как с папой.

А еще я помню, как прохожу через КПП (контрольно-пропускной пункт) в часть, и дежурный офицер пропускает меня без предъявления документов: «Пропустить, это дочка Юрфельда - копия». И хотя я не была на папу похожа, скорее Лена внешне больше Юрфельд, но мне было приятно, что во мне признавали папину дочь.

ПАПА ПАДАЛ ТРИ РАЗА.
 
Профессия летчика – опасная.  Папа падал  два раза на самолете, а последний раз на вертолете.
Летные происшествия делились на: предпосылка к летному происшествию, собственно летное происшествие и катастрофа. Последнее – это когда есть жертвы в экипаже и потерянный борт.

В этот день его экипаж собрался у нас дома на кухне. Я слышала бурные разговоры, громкий папин голос: «А я говорю, шаг-газ. шаг-газ, Жора!».
Дядя Жора Худенко, наш сосед с четвертого этажа, был борттехником в экипаже  вертолете, и папой моей подружки Иришки. Не знаю, помнит ли она этот эпизод из нашей жизни. Мы сидели с ней на лестнице в подъезде, и, наверное, не слишком понимали тогда, какой беды избежали.

А мамы понимали. Мамы слушали разговоры мужчин на кухне, подавали закуски, и просто молчали.. И я думаю сегодня, что длинный кардиологический диагноз моей мамы, который она заработала в 28 лет – это не просто так.

Папу наградили Орденом Красной звезды. За эту предпосылку или за все случаи, когда он сумел сохранить живым экипаж и посадить борт – этого я не знаю. А может, просто потому что он был классным летчиком и отличным инструктором. Когда самолет с курсантом заходил на посадку, все знали, что садится курсант Юрфельда. У него был какой-то свой особенный почерк посадки, которому он обучал всех своих курсантов.
Здесь уместно будет упомянуть замечание папиного друга и сослуживца, который объяснил, что это за особенный почерк посадки. Спасибо Сереже Свичкарю, моему другу гарнизонного детства, который прочитал эту главу витражей своему папе. Вот что сказал дядя Витя (отчества, жаль, не помню)  Свичкарь: " Володя был очень классным лётчиком, одним из лучших в полку. И, действительно, у него был свой фирменный почерк пилотирования и посадки. Особенно посадки: если мы, молодые сорвиголовы, снижались по глиссаде по боевому до самой точки выравнивания, и затем только с 7 метров начинали выравнивать самолет и сажать его, то Володя к зоне выравнивания уже подходил с задранным носом и, как птица, плавно сажал самолёт. Это был самый безопасный способ посадки, которому он обучал курсантов."

Перед праздниками я любила наблюдать, как папа начищал медали на парадном кителе. Сначала, при помощи зубного порошка, потом появилась пахучая зеленая паста ГОИ. Хорошо получалось, красиво блестели и приятно звенели медали при движении.
Но самая памятная медаль, которой папа особенно гордился – медаль за "Спасение утопающих на водах". Этот случай произошел на моих глазах. Но это уже совсем другая история.

МЕДАЛЬ за спасение.

В праздничные дни офицерские семьи часто выезжали в горы. С ночевкой в палатках, с песнями под гитару, рыбалкой, шашлыками и прочими радостями выходных дней.
Однажды нас в горах застал сильный ночной ливень, дороги развезло, машины не могли проехать в город .И пришло предупреждение об опасности схода селя. Родители посовещались и приняли решение, оставить водителей на месте лагеря, а всем офицерам и их семьям спускаться пешком.

Мне было около пяти лет, весь долгий путь вниз я прошла пешком, потому что понимала, что другим идти так же тяжело. В нашей компании отдыхающих были дети младше меня, их несли в больших сумках. Когда мы подошли к небольшой обычно реке Каракунуз, выяснилось, что от дождей она так переполнилась бурной, грязной водой, что пешком, как раньше, мы через нее не пройдем. Стали ждать попутной грузовой машины. Местные жители предложили перевозить нас по очереди на лошадях, или перебросить хотя бы детей. Мама, присмотревшись к джигиту, попахивающему водкой, отказалась посадить на лошадь мою старшую сестру.

Один из перевозчиков, посадив на круп лошади перед собой свою маленькую дочь, попытался перейти реку, но, видимо, не доверился лошади, мешал ей. Лошадь поскользнулась, и все рухнули в воду.

Вот несколько ярких стоп-кадров, которые отпечатались в моей памяти: детская головка с черными косичками, мелькающая в реке, тонкий захлебывающийся плач девочки, вой женщин на другой стороне реки, гортанные крики мужчин на киргизском языке, папа на ходу скидывает зимнюю куртку, бросается в воду, летная синяя куртка медленно крутится, плывет по течению, тетя Инна (жена зам.комполка) в стильных светло-голубых брючках вбегает по колено в реку и подхватывает тяжелую, намокшую куртку из воды.

Особенно запомнились огромные мамины глаза, потемневшие от страха. Из синих они стали почти фиолетовыми.

Папа потом рассказывал, что тогда ни о чем не мог думать: «тонула девочка, возраста Жеки». Он видел, что девчушка все реже появляется на поверхности воды, нырнул, увидел ее тельце, схватил и вот тут понял, что с трудом может удержать на плаву себя и ребенка. Река несется с бешеной скоростью, вокруг грохочут, перекатываясь, огромные валуны. Папа смог только обхватить ногами большой устойчивый камень под водой (синяки на ногах недели две держались страшные) и на вытянутых руках держал девочку над водой, пока с ближайшего берега не подоспела помощь нескольких джигитов на лошадях.

После смерти мамы папа принял решение - уехать вместе с моей сестрой Леной из Киргизии в город Владимир.

В эти годы он уже тяжело болел. Сестра 7 лет боролась за жизнь папы, но он медленно погружался в болезнь.
Мне казалось, что ему после ухода мамы уже неинтересно было жить
Мне и сейчас кажется, что я что-то не успела сказать ему, не показала нежности, дочерней привязанности, благодарности. Он же был последние годы беспомощным от болезни. А умер и, вдруг!, опять откуда-то проявился мой папа-герой, командир, классный летчик, с золотыми руками, заботливый, влюбленный в маму безудержно, бесконечно, весельчак, балагур, душа любой компании... И я поняла обреченно и уныло, что не успела его поблагодарить за то, что он у меня был. Или есть. Будет всегда. Может быть, он сейчас меня слышит? И простил за все?

В последний день, когда уходила от сестры домой, я подошла к нему. Папа ласково дотронулся до кончика моего носа пальцем и прошептал:"Черномазик мой." Так меня звали дома, поскольку моя «татарская» кожа летом мгновенно загорала, и я становилась похожа на мулатку.

Может быть, он уже знал, все ведал о своем уходе, а мы и не догадывались. Он просто наблюдал за нами, возможно, не хотел огорчать своим знанием другого нашего завтра -  без него.

7 лет болезни. последние месяцы он был очень слаб, но жил, хотя сил уже не было ни у него, ни у геройской моей старшей сестры, которая продолжала сражаться с его болезнью до конца. Мы решили папу окрестить. Наверное, от отчаяния или желания продлить его жизнь. Он всегда шутил, что в нашей семье он один не крещеный, а октябрённый. Договорились с батюшкой из церкви, что напротив моего дома во Владимире - она там стоит с 12 века, очень уютная деревенская церквушка Михаил Архангела.
 Батюшка не удивился. Папа выдержал службу, хотя я не знала, понимает ли он, что это крещение было для нас попыткой продлить жизнь, просто попытаться сделать что-то еще для него. Это было нужно нам. Прежде всего, нам. Хотя, верю, и ему тоже. Я только слышала его слабое, шелестящее "Аминь". Потом он расслабился, чистый, лицом светлый, спокойный лег на подушку. "Тебе что-нибудь нужно, папа?" И только взмах руки, как прощание, из стороны в сторону.

На следующие день он перестал есть, еще через день отказался от воды, и на седьмые сутки после крещения ушел. Как будто ждал очищения. А я последние его два дня не могла прийти к нему – давление и сердце уложили меня в постель. В понедельник 21 мая 2007 года, утром было так плохо, что вызвала скорую помощь, она приехала и почему-то без лекарств у меня, вдруг, стало восстанавливаться сердцебиение и давление, мне предложили уколоть только успокаивающие, чтобы поспала, а я сказала: "Нет, не могу, мне нужно к папе, он сейчас умирает". А он действительно в этот момент умирал на руках у моей сестры – прости, Лена, что ты была одна в этот момент. Раздался ее звонок через полчаса. И я побежала к папе...В последний раз.

Вот такая получилась запоздалая исповедь.

Он всегда хотел еще раз взлететь в небо. И взлетел. Навсегда. А я уже не папина и не мамина дочка. Я теперь просто я.
Пап, я по тебе скучаю...

Глава 7.

МАМА.

Я говорю с тобой всегда, ты слышишь меня?
Конечно, ты слышишь.

Ро-за…
Почему твой отец назвал тебя этим именем? Неужели он тогда, в малышке, рожденной в сложное, тревожное время, разглядел необыкновенно привлекательную будущую девушку? Великолепную, опасную в спокойной и будоражащей воображение аристократической красоте женщину? И не потому ли она способна была мгновенно покорить сердце мужчины на всю жизнь, и стать ему верной преданной женой.

Не знаю…
Возможен и другой вариант выбора имени, более прозаический – отец с головой погрузился в революционные идеи зарождающейся новой страны, а имя Роза отчасти было символом новой свободной женщины.

Тебе было 12 лет, когда ты узнала, что твоя мама тебе чужая. Нашлись «добрые» люди, которые пожалели сироту и раскрыли ей глаза. Зачем? Детям твоего поколения хватило сиротства сполна. Отец погиб в первые месяцы на фронте, а теперь и мама, которая никогда не была ласковой - вечно в заботах, тревогах – оказалась мачехой.
«Кто я, расскажи, мама, откуда, чья?» - вопросы не находили ответа. Мама/мачеха так и не раскрыла тайну рождения Розы.

И тогда ты решила, что тебя бросили…

Спустя многие годы, мы решили найти твое прошлое. Сестра кропотливо, по крохам, по единственной открытке о гибели на фронте нашего деда, выяснила правду.
 
Мама, настоящая твоя мать умерла при родах, отец женился вторично и увез семью далеко от родных мест. После войны мачеха вышла замуж и связи с семьей нашего деда были потеряны окончательно. Твои родные искали тебя, мама, после известия о гибели твоего отца под Мясным бором, но сделать это было в послевоенные годы крайне трудно. А потом ты вышла замуж за военного летчика, сменила фамилию и началась долгая кочевая жизнь.
Мама, помнишь, как ты вспоминала свое первое знакомство с семьей мужа - смешное, непривычное для тебя испытание. Ты очень волновалась. Незнакомая всем девушка - как ее примут в этой огромной семье с давними традициями? Выбрала свое самое красивое платье из светлого хлопка. С удивлением заметила, что папа надевает старые рубашку и брюки.

Когда молодую жену представили всем членам семьи, ты обратила внимание, что все были одеты, мягко говоря, не совсем празднично. В самый разгар веселья наконец-то поняла почему. Во время бурного семейного спора один из двоюродных братьев не выдержал, схватил ведро с водой и вылил на оппонента. Только в этот момент молодая жена и заметила, что во всех углах большого сада были размещены эмалированные и жестяные ведра, огромные чаны, деревянные бочки с водой. Мгновенно завертелось все вокруг, закружилось: сплошные потоки воды со всех сторон, женская половина семьи с заразительным хохотом плескалась кружками и ковшами, мужчины грозно и гротескно хмурясь, хватались за ведра, кто-то легко, как пушинку, поднял тебя и просто посадил в огромную бочку с водой, погрузив по самую макушку
 «Доча, а я обрадовалась - летом в городе всегда стояла такая удушливая жара» - улыбаясь, вспоминала ты…

Самое яркое воспоминание с торжественных смотрин: дед мужа, всеми уважаемый человек, седой аристократ в пенсне на инвалидной моторизованной коляске с ведром воды в ногах, азартно и весело потрясая руками, несется по дороге за кем-то из сыновей или внуков, улепетывающих от него со всех ног.

Жизнь как витраж. Сплошь из разноцветных стеклышек, сквозь которые мы всматриваемся в свое прошлое. С грустью или радостью, нежно или яростно, с теплом или ознобом.

Мои родители поженились, не оповещая никого о своих намерениях. Семья строила относительно моего будущего папы серьезные матримониальные планы, ему уже нашли невесту, отец которой был каким-то высшим партийным чином. Вместо этого, сын женился на бесприданнице, практически сироте, он - любимец всей семьи, единственный сын родителей и старший внук! Но маму они приняли - искренне, открыто - она перестала ощущать себя сиротой и наконец-то обрела большую и дружную семью.

Папа любил жену всю жизнь, считая самой красивой и умной женщиной в мире. И она действительно была очень привлекательна. Синие глаза, которые становились почти фиолетовыми в солнечные дни и темнели в моменты гнева или страха, правильные черты лица, аккуратный носик с легкой горбинкой, красиво очерченные губы, белая кожа - нежная-нежная и всегда с легким румянцем. Очень заразительно смеялась, удержаться не мог никто, все начинали безудержно хохотать следом. Прекрасно пела – у нее был абсолютный слух. Мгновенно обучалась любому делу, за что бы ни бралась. Хотя по характеру мама была скорее властной, в отдельные моменты бескомпромиссной, но никогда не была грубой. Если кто-то задевал ее любимых дочерей или мужа, просто закрывалась, и этот человек переставал для нее существовать. Прощать умела. Но только тех, кого любила.

Мама всю жизнь была труженицей. Непрерывно переезжая за мужем по гарнизонам, окончила вечернюю школу, потом институт. В доме всегда была великолепная библиотека, мама и сама много читала, и приучала к этому увлекательному занятию всю семью, а еще она любила и умела устраивать шумные и веселые праздники. Мои друзья приходили к ней просто так - на чай, чтобы поговорить о жизни. Помню, в нашем доме постоянно появлялись чьи-то дети, которым негде было жить во время поступления в ВУЗ. Наш уютный дом был открыт для всех.

Калейдоскоп выхватывает самые яркие картинки, связанные с мамой.

Мне десять лет. Баку. Жарко, влажно, пахнет нефтью, нафталином и чуть-чуть сливочным маслом. У бабушки нет холодильника. Я склонилась над «Сагой о Форсайтах». Мама моет полы. Чувствую, почему-то ей плохо, одиноко, обидно. Неловко задевает плечом угол дивана - очень скользко - грузно оседает на пол. Больно... И, вдруг, беззвучно плачет, тыльной стороной ладони вытирая слезы с лица. Хочется подойти к ней, обнять. Но я не делаю этого, мама не любит, когда мы показываем свои эмоции, ей будет неприятно, что я вижу ее в минуту слабости.
Сейчас я бы подошла и долго-долго плакала вместе с ней.

Мы с мужем получили квартиру и въехали в новый дом. Уложила детей спать, муж на службе, в комнатах везде коробки с книгами, какие-то баулы, мешки с посудой, вещами. Магазины далеко, да и продуктов в них практически нет, и молока для детей тоже нет. Смотрю из окна на грязь, слякоть, морок на улице. Вдруг, вглядываюсь в одинокую фигуру там, на другом конце поля. Мама. В руках сумки с молоком…

Мама в больнице, врачи не дают надежды на ее выход из комы. Мы с сестрой вечером пробираемся в отделение реанимации, за банкноту в карман медсестре нас пустили к маминой кровати. Белое, безжизненное лицо, застывшее, но все равное красивое, даже сейчас. Тихо шепчу: «Мама, если ты еще здесь, вернись, мы любим тебя и ждем, вернись, мамочка!». И мгновенная реакция зрачков под веками влево-вправо, влево-вправо…забегали медсестры, вызвали врача, нас быстро удалили из палаты. Утром она вышла из комы.

Мама после инсульта лежит у меня, впереди долгий период реабилитации, учу ее ходить - обнимаю сзади, чтобы она чувствовала упор на меня и не боялась упасть назад, шаг, другой, третий… пока не получается. Но обязательно получится. Кормить тоже приходится с ложки, руки плохо работают.
Я устала, не высыпаюсь, каждую ночь жду стука в стенку от папы, потому что маме может стать плохо, нужно немедленно колоть препараты. Помню как-то кормила ее обедом, почему-то очень торопилась, а она не может быстро глотать. Ей неприятна собственная беспомощность и меня жалеет, знает, что устаю. Вдруг, поймала себя на раздражении, ну, что же ты так медленно глотаешь? И сразу жаркая волна по телу и стыдно, неприятно за себя, страшно. Что же это я? Это же моя мама. Моя мама.
Она была с нами еще четыре года, но однажды осторожно попросила меня: «Женя, ты не зови меня, если это случится опять... я так жить не умею».

Я не перестаю говорить с тобой, мама, всегда. И теперь тоже, когда давно живу без тебя.

После твоего ухода я не могла плакать, будто окаменела. Знаешь, я просто боялась, что не смогу остановиться. Спустя полгода села перебирать старые бумажки: квитанции, открытки, конверты от писем. Вдруг - все вдруг! - наткнулась на твои записки мне в роддом, когда я рожала младшего сына. И услышала твой голос сквозь родной почерк: «Дочура, с Аленкой все в порядке. Не волнуйся. Я испекла тебе чебуреков. Они теплые, папа обещал сейчас завезти. Что ты еще хочешь?».

И вот тут я заревела, раскачиваясь из стороны в стороны, слезы - потоком по лицу - вытираю тыльной стороной ладони, как ты когда-то. А в груди как будто лопнул тяжелый, шершавый шар. Простила, ты мне все простила…

Как же мне сейчас не хватает нашего с тобой вечернего чая, когда вся семья собиралась после работы дома. Ты расставляешь приборы, достаешь любимый тобой сервиз, белый, с голубыми васильками, а металлическую хлебницу – подарок прабабушки - мы называли серебряной. Сахарница - тоже твоего любимого синего цвета прозрачная. А какие вкусные ты варила конфеты из сливок с сахаром…
И мы говорим долго-долго, все новости обсудим: папины, мои, твои…
Как же хорошо, что тогда не было ни планшетов, ни телефонов. Мы принадлежали друг другу, и никакие гаджеты (слово-то противное какое) не стояли между нами. А потом, годы спустя, ты с таким же интересом ждала внуков из школы или из университета, которые тоже любили поболтать с тобой о своем, секретном. Они тоже скучают по тебе. Ты будешь жить, потому что мы будем помнить тебя всегда.
Нет, я уже не плачу, когда думаю о тебе. Мне легко вспоминать тебя молодую и полную сил, красивую и веселую, в домашнем халате и в строгом деловом костюме, поющую вместе с нами любимые песни у фортепиано и ожидающую моего ежедневного телефонного звонка. Пусть даже две, три минуты, но они были наши.
«Ты как там, дочь?»
«Все хорошо, мамочка, не волнуйся за нас, все в порядке».
Я люблю тебя, мама...

И все
Дальше витражи будет рисовать наши потомки: дети, внуки. Не знаю. Может, и никто не возьмется, но я хочу надеяться, что сага наша будет продолжаться.



Использованная литература.
Спасибо К.И. Джафарову и Ф.К. Джафарову за информацию по истории Товарищества нефтяного производства Братьев Нобель.
 Исследователю архитектуры Азербайджана Ш.С. Фатуллаеву за ститью о Нобелевском городке в Баку.
Птичниковой Г.А за статью "Нобелевские городки в дореволюционной России".
И авторам Википедии по историю Северной войны.

.