Утренние зори

Папа, мы давно с тобой не говорили.
Не встречали утренние зори.
Мы с тобой надежд слепые мили
Вновь считаем, Папа. Мы не спорим.

Мы не спорим в зависти и злости.
Не звоним другу другу, как могли бы.
Судеб наших мы с тобою гости,
Чтоб с порога вымолвить: "Спасибо"...

Мы не тратим лишних слов на ветер.
Мы молчим сквозь годы и пучины.
Встретившись на этом белом свете,
Улыбаемся друг другу без причины.

Нам с тобой не нужно на двоих
Разделять слова и километры.
Мы любить умеем, не простив,
Чтоб идти вперёд, сквозь мглу и ветры.

Ты не ждёшь. Ты веришь, помнишь, знаешь.
Я молюсь всем мыслимым богам,
Чтоб не ведать снов мне, где оставишь
Жизнь мою, с тобой напополам.

Здравствуй, Папа! Мы давно с тобой не говорили.
Не встречали утренние зорьки.
Мы успеем, Папа! Мы с тобой такие...
Как бы ни было нам сладко, или горько...


Редко звоню.

Редко звоню тебе. Не потому, что не о чем говорить. Просто теряюсь в себе. Даже не в себе, а скорее в других жизнях, которые впустил в себя. Ты не думай, я всё равно помню. Твой фонарик «жучок». Это потому, что он механический и жужжит. Мы идём поздним вечером с тобой по заснеженной лесной тропинке и жужжим. На двоих одним «жучком».

На самом деле мне так много тебе нужно рассказать. Но наверно я так и буду молчать. Мне семь лет было, когда ты взял меня в первый раз осенью за клюквой. В «уазике» было неимоверно холодно, но я молчал. Не хотел расстраивать тебя. Я согрелся потом. На краю болота, на южной его стороне, помнишь, скалистое взгорье с редкими кривыми сосенками? Я там развёл костёр и жарил в огне варёную курицу, которую мы взяли с собой в дорогу.

Я в больнице лежал. Один. Это давно было. Операция на глаза. Ты приходил ко мне каждый вечер после работы. Один раз ты забыл свою папку с документами у меня на постели, и я выбежал в темноту промозглого осеннего вечера и кричал тебе. И ты бежал обратно, перепрыгивая через лужи, и я улыбался.

Ты знаешь, я столько могу рассказать сейчас тебе. Ни к чему наверно. Дело даже не в том, сколько всего у нас с тобой было на двоих. Просто мне иногда так стыдно, что я редко звоню и не могу сказать каких-то особенных важных слов. Которые, может быть, ты ждёшь от меня, но тоже не говоришь об этом. Мы умеем молчать.

Ты не прочтёшь это. Не увидишь. Но я хочу верить и я всю жизнь буду верить в то, что у нас с тобой нет обид друг на друга. Их не может быть. Потому, что я смотрю, как ты стареешь. Потому, что я люблю тебя, Папа.