Некоторые женщины мягче, чем другие

  — Прекрати! Немедленно прекрати!

     Элли смеялась, побулькивая, как безумная. Она и была безумная, потому что почти касалась шершавой поверхности бетонной стены кончиками ложнощупалец. Обнаженными кончиками ложнощупалец, без перчатки. Остановившиcь на секунду, она закричала:

  — Ну, подходи. Давай, подходи ко мне! Давай смешаемся друг с другом!

      Паркеру совсем не хотелось смешиваться с Элли, так что он не сдвинулся с места. Любой разумный лимоноид поступил бы так же. Потому что клетки собственной колонии — самое важное для каждого лимоноида, находящегося в здравом рассудке. И вряд ли клеткам пойдет на пользу смешиваться с безумцами, которые прямо на улице сняли с себя склеивающе-удерживающий костюм.

     Паркеру совсем не хотелось смешиваться с Элли, так что он не сдвинулся с места, даже тогда, когда её ложнощупальце прикоснулось к стене. До последней секунды Паркер надеялся, что она одумается, но Элли решительно провела ложнощупальцем по шершавости стены, и щупальце распалось на вязкие куски клеточного материала.

    Элли, побулькивая, смеялась.

    Паркер закричал.

    Элли смеялась, и кружилась по поляне, будто не чувствовала сигналов боли, которые ей присылала межклеточная связь. Из растерзанного ложнощупальца стекали полужидкие клетки. Паркер кричал, и его крик переходил в визг, когда Элли в своём безумном танце подходила к нему.

     Наконец, спустя пару мгновений, которые казались Паркеру вечностью, Элли приостановилась, и, захлёбываясь бульканьем, просмеяла:

 — Ну, что, всё ещё не хочешь смешаться со мной?

     И, не дожидаясь ответа, она бросилась на стену, и рассыпалась на море булькающих клеточек Элли. Только клетки в её ботах оставались склееными, и продолжали шевелиться в неистовом безумии несчастно влюбленной лимоноидки.