Исповедь социопата

В своей семье я был нежеланным ребёнком: моя мать сидела на крэке и кислоте во время беременности, а также дважды пыталась сделать аборт разнообразными кустарными способом. В итоге каким-то чудом я остался жив, если нехватку денег на детоубийство можно так назвать.
Отца я практически не видел, потому что он вечно был то в загуле, то в бегах. Матери было всё равно, что со мной происходит, она была слишком занята устройством своей личной жизни. Из всего этого следует, что я был предоставлен самому себе.
Даже моё имя свидетельствует о том, что его носитель не из самой благополучной семьи. Оно означает «вонючка». Видимо, моей матери было впадлу стирать пелёнки. Сейчас это кажется смешным, но в детстве я жутко комплексовал из-за своего имени. А потом я решил сделать его своей фишкой, отличающей меня от всех остальных.
Однажды моих «любимых» маму и папу хотели лишить родительских прав из-за того, что мать неосторожно обмолвилась соседке о том, как она принимала наркотики во время беременности. Но в итоге моими опекунами так и остались эти равнодушные сволочи. Родителями назвать их у меня язык не поворачивается.
В 14 меня впервые ждало тюремное заключение за попытку перевозки наркотиков за границу и пособничество. Суд приговорил меня к двум годам колонии. Не скажу, что был особо удивлён или расстроен, но это был довольно полезный для меня опыт. Жить с отцом и матерью стало невыносимо, поэтому я сбежал из дома. Какое-то время я кантовался у друзей, но надолго меня не оставлял никто. Всегда находились грёбаные причины, поэтому месяц я прожил и вовсе под мостом, греясь около горящих бочек вместе с бомжами. Я не чувствовал себя отбросом или неудачником, просто жизнь так сложилась, и мне всегда хотелось сохранять позитив и улыбку на своём лице.
Отдельную лепту в мою жизнь внёс мой друг, Джон Рейган, с которым мы были знакомы с самого детского сада. Так получилось, что мы попали в один класс и продолжили общаться. Не скажу, что я был «другом года», Джона мои выходки откровенно бесили. Да и его жену—лучшую подругу тоже. Но все поступки, совершенные мной, всегда были сделаны на эмоциях. Я жил минутными порывами, приливом гнева или же счастья.
Также сильное влияние на меня оказала ещё и мать Джона, Фэй. Странно, но эта семейка больше всего осталась в моей памяти как самые близкие для меня люди. Пусть сейчас я и не вижу их из-за того, что они находятся в тысячах километрах от меня, чувства мои к ним не меняются. Так вот, конкретно о Фэй. Наверное, она была моей первой настоящей любовью. Я до сих пор чувствую к ней эту любовь, но теперь это нечто большее, чем просто желание. Это уважение. Хоть и Джон недолюбливал свою мать, будучи подростком, мне изначально было понятно, что эта женщина не идёт ни в какое сравнение с моими родителями. Она всегда хотела помочь ему. Пусть неуклюже и своеобразно, но она любила своего сына.
Самое примечательное во всём это то, что я впервые увидел её на одной из вечеринок. Фэй пришла туда под видом девушки Джона, Кейт. Я тогда ещё ломал голову, где он нашёл такую чику, а ей оказалось 33.Честно говоря, узнал я об их родстве случайно придя в гости к нему. До этого он придумал целую историю о том, что «Кейт» уехала в Канзас и, возможно, останется там надолго. Мне было не по себе от того, что я втюрился в его девушку, которая потом вообще оказалась его матерью. Я понял, что после этого не смогу полюбить ни одну бабу, поэтому... переключился на парней.
До боли нелепый разговор был у нас с Джоном по этому поводу:
— Так ты теперь... на той стороне луны? — тщательно стараясь подобрать слова, говорил он.
— Меня твоя мать сделала геем, — на полном серьёзе отвечал я ему.
— Ого. И каким же образом?
— Тем, что влюбила меня в себя. Это необъяснимо, но факт, — сказал я тогда, не рассчитывая на то, что он поймёт меня. — Надеюсь, это не повлияет на наши отношения?
— Только если не будешь домогаться до меня, — улыбнулся Джон. — А в целом, больная мать и девушка—шпионка тоже не самое нормальное сочетание, так что друг—гей неплохо впишется в этот тандем.
Я всегда был уверен в том, что надо думать, как поиметь систему, а не как ей подыгрывать. К тому же, я стал замечать, как из драчливого южного гопника постепенно превращаюсь в более уравновешенного и самодостаточного человека. В моей жизни больше не было места наркотикам и песпорядочным связям, мне хотелось создать прочный, крепкий союз и счастливую семью, завести детей и заботиться о них, как о самом дорогом сокровище.
Я решил уехать из Флориды, потому что воспоминания, связанные с моими биологическими родителями и бандитским прошлом приносили мне лишь боль и стыд. Хоть и моя настоящая семья, люди, которым я был небезразличен, тоже оставались там, мне всё равно требовалось покинуть это место.
Два с половиной года я провёл в странствиях, путешествуя по разным странам в поисках самого себя. Я даже был в Тибете и принял буддизм. Настолько сильное влияние на меня оказало это место. К сожалению, я так и не нашёл того единственного человека, с кем бы хотел провести остаток своей жизни. Но я не отчаиваюсь и не унываю, я верю в то, что всё ещё впереди. Всё-таки я сохранил верность самому себе и храню улыбку на своём лице несмотря ни на что.

Стинки «Вечно одинокий» Мартин