Я иду домой Глава 11

Не знаю, сколько времени уже прошло, дни сменяются ночью, утро вечером. Я с ужасом стала замечать, что начинаю привыкать к жизни в клинике. После завтрака все мысли об обеде, после обеда об ужине и так день за днем. Особенно угнетает то, что скоро Новый год, а меня никто не ищет. Скорее всего, препятствия чинит Альберт Владимирович, говорят, что он скоро приедет, и будет вызывать пациентов на прием. В клинике встречи с ним бояться все: и пациенты и медперсонал. Лена сказала, что после его сеансов некоторые кончали жизнь самоубийством, а другие сходили с ума.
За то время, пока я находилась в больнице, умерло более двадцати человек. Пожилой шестидесяти семи летней женщине, которая болела диабетом и ишемической болезнью стали колоть сильнейшие транквилизаторы. Медперсонал здесь колол лекарства так сказать «на глаз», не обременяя себе расчетом дозы для каждого отдельного пациента. В том случае медсестра превысила дозу в десять раз, и женщина умерла от остановки дыхания.
Сорокачетырехлетний мужчина замахнулся на санитара и попытался его ударить, за это его уложили на пол, вкололи ему несколько препаратов сразу. Затем санитар взял стул с металлическими ножками и сел на мужчину. Ножка пробила грудную клетку, и мужчина умер в страшных мучениях, обезболивающее ему, конечно, никто колоть не стал.
Двадцатилетняя девушка отказалась принимать таблетки, от которых ей становилось плохо, и она теряла сознание. За это её закрутили в простыню - ограничитель и стали окунать в ванну с холодной водой, девушка просто-напросто захлебнулась.
Пятнадцатилетнюю девушку за то, что её вырвало на пол, избили так, что у неё из носа, глаз и даже заднего прохода началось кровотечение, через минуту она была уже мертва.
С грустью я узнала о смерти Егора Лукича, он умер от сердечного приступа, когда узнал, что для его «лечения» хотят использовать электрошок.
Электросудорожную терапию - электрошок в больнице использовали редко, никто в этом особенно не разбирался, но попробовать хотелось. Поэтому медперсонал специально отбирал для своих жестоких опытов пожилых людей, чтобы в случаи смерти пациента, они могли бы списать неудачу на смерть от старости.  Умирало большинство пациентов, а те, кто выживал, превращались в растения. Почти четыреста вольт, которые пропускали через мозг пациента, вызывали в нем необратимые изменения. Рассказывали, что после вскрытия мозг уменьшался в размерах, а часть его была сильно поражена. Нам рассказал об этом молодой человек из соседней палаты. Его вместе с соседом по палате заставили отнести тело на кладбище, которое было расположено за пределами больницы, и закопать его.
Пациентов привлекали к самой грязной работе, уборке помещений, уходом за лежачими больными, ну и конечно для копания могил. Единственное, куда больных не пускали, так это на кухню.
Мы с Ленкой вечером обычно начинали мечтать о том, что когда мы выберемся из этой больницы, накупим всякой еды и все это съедим за один раз и плевать на фигуру. Лена развлекала нас историями из своей прошлой жизни, все это нам казалось сказкой, которую она придумала, чтобы развеселить нас. Аня слушала её с удовольствием, у девушки было трудное детство и ей особенно было интересно слушать Ленины рассказы о звездной жизни. Катя не участвовала в наших «посиделках», она почти все время лежала на кровати и молчала. Она несколько раз закатывала истерики, и ей кололи огромные дозы транквилизаторов. Боюсь, что уколы начали медленно и неуклонно разрушать её мозг, так как она стала себя вести очень странно. Три дня назад она встала на четвереньки и стала тереться головой о ножки кровати, издавая жалобное мяуканье. Затем она свернулась клубком прямо на полу и заснула, на кровать она после этого так больше и не легла. Вчера нам пришлось приложить много усилий для того, чтобы поставить её на ноги, она хотела идти в столовую на четвереньках. Усевшись за стол, она опустила лицо в чашку и принялась лакать суп языком. Хорошо, что персонала в это время не было рядом, а то без укола бы не обошлось. Мы опять подхватили Катю на руки и отволокли её в палату. Ложиться на кровать она категорически отказалась, пришлось постелить ей одеяло прямо на пол. А сегодня она превзошла саму себя, проснувшись утром, она отправилась в угол палаты, поскребла там что-то руками, присела на корточки и… пописала. И надо же было именно в это время зайти к нам медсестре, она с недоумением посмотрела на то, как Катя скребла пол ногтями.
- А это чего? – медсестра подошла к Кате и наклонилась над лужей. – А ну немедленно убрала за собой! – взвизгнула она и со всей силы ударила девушку по лицу.
Катя зашипела, оттолкнулась от пола и прыгнула прямо на медсестру. Мы застыли с открытыми ртами, девушка вцепилась в лицо медсестре и та завизжала так, что нам пришлось прикрыть уши. Отрывать Катю от медсестры мы не стали, так как она отличалась особой жестокостью и назначала уколы и «купания» просто так. На визг сбежался почти весь персонал, который работал на этаже, оторвать Катю от медсестры смогли только через десять минут. Мы с удовлетворением смотрели на расцарапанное лицо медсестры. Катю в это время замотали в смирительную рубашку и куда-то увели. Как выяснилось позже, её отправили в изолятор, а, по сути, карцер.
- Сошла с ума, - горестно вздохнула Светлана Васильевна, - а ведь ещё совсем молоденькая, ей бы еще жить и жить.
- Ей кололи такое количество лекарств, что не мудрено, что она стала вести себя неадекватно, - Лена положила простыни на кровать и задумчиво посмотрела на лужу. – Ну, а с этим что делать?
- Убрать, конечно, мы же не будем просто смотреть это безобразие, - неуверенно сказала Светлана Васильевна.
- Вопрос в том, чем убирать и кто это будет делать, - Лена с усмешкой посмотрела на нас.
- Я уберу, - я оторвала кусок простыни с кровати Кати и, зажав нос, стала вытирать.
В это время открылась дверь и в палату вошла медсестра, она вела за руку древнюю старушку.
- Это ваша новая соседка, - бросила она через плечо, - ваша задача, чтобы в палате не было дерьма, - после этого она удалилась, оставив нас в полном недоумении.
Выяснилось все немного позже, оказалось, что старушка ходит под себя и замечательно при этом себя чувствует. Она обмазывала лицо калом и убеждала нас сделать то же самое, так как по её словам лицо после этой процедуры молодело лет на десять. Аню стошнило на пол и пришлось убирать ещё и за ней.
- Это маразм, - простонала я, натягивая майку на нос, чтобы не задохнуться.
- А ты откуда знаешь? – глухо спросила Лена, она обмотала халат вокруг головы и теперь походила на восточную красавицу, которая решила полностью спрятать свое лицо.
- У меня соседка была такая же, девочки хочу вас огорчить, но от этого божьего одуванчика можно ожидать чего угодно.
- Да она немощная совсем, - Аня решилась подойти поближе, именно в это время шустрая старушка вскочила и мазнула рукой по щеке Ани.
Аня взвизгнула и завертелась по комнате, дышать было совершенно нечем. В комнату влетел медбрат, он приготовился гаркнуть на нас, но увидев происходящее замер. Мы слезно попросили его, чтобы он отпустил нас к крану, соврав, что старуха хочет пойти обмазать весь медперсонал, чтобы они были молодые и красивые. На наше счастье старуха подтвердила наше предположение, она быстро вскочила к кровати и быстрой рысью направилась к медбрату, протягивая измазанную руку. Медбрат по-бабьи взвизгнул и спрятался за спинкой кровати, но старуха была упорна и снова стала к нему приближаться.
- Уберите эту сумасшедшую! - неожиданно заорал  он и отпрыгнул к двери.
- Вообще-то это ваша работа, успокаивать сумасшедших, - заметила я, еле сдерживая смех.
- Я жутко брезглив, и терпеть не могу всего этого, - медбрат в ужасе схватился за сердце.
- Понятно, новенький что ли? – прищурив глаз, поинтересовалась Лена.
- Д-да, - кивнул головой он, - я сейчас кого-нибудь позову, - он кивнул в сторону и двери и стрелой помчался к двери.
Обратно он так и не вернулся, поэтому убирать пришлось нам. Старушка в это время принялась жалостливо ныть:
 - Я очень голодная, немедленно принесите мне бутерброд с маслом.
- Ну, вот еще одна вечно голодная, - огорченно произнесла Светлана Васильевна.
До самого обеда вредная старушенция ныла и просила еды, в туалет она продолжала ходить под себя и делала это из вредности. До столовой она добегала вперед нас, а обратно требовала, чтобы бы её придерживали под руки. Промучившись с ней до самого вечера, мы обессиленные свалились на кровати.
До Нового года оставалось пять дней, а от моих родственников ни слуха, ни духа, хоть бы поинтересовались, как я себя чувствую. За все время пребывания в клинике у меня не было ни одной галлюцинации, я ни разу не слышала какие-либо голоса и считала себя совершенно здоровой. Вчера мне удалось посмотреться в зеркало, его забыла на столике медсестра. Из отражения на меня смотрело изможденное лицо, под глазами были темные круги, губы потрескались, нечего сказать – красавица. Ну, лучше уж так выглядеть, хоть не будут приставать санитары.
- Лен, а санитары не лезут к пациенткам?
- На наше счастье нет, - Лена вздрогнула от моего вопроса, было видно, что это тоже её волновало. – В больнице достаточно медсестер и они в отличие от нас достаточно упитаны и у них имеются округлости.
- Слава богу, - вздохнула я с облегчением, но как выяснилось напрасно.
- Но скоро приедет Альберт, - продолжила Лена, - у него есть верный пес – его охранник, - так вот он не брезгует никем, его наоборот заводит, когда жертва начинает отбиваться.
- Да ты что? – по телу побежали мурашки, и сразу стало холодно.
- Да вот и то, - передразнила меня Лена, - его зовут Ким, двухметровый бугай с полным отсутствием интеллекта и звериным инстинктом. Он слушается Альберта действительно как собака, выполняет все его команды. Иногда мне кажется, что если Альберт прикажет ему выпрыгнуть из окна, он немедленно это сделает. Мне повезло, Альберт не отдал ему меня на растерзание, а вот девушка из тринадцатой четвертой палаты…
- Это как из тринадцатой четвертой? – я ничего не поняла.
- Я же говорила тебе, что персонал прикололся и все палаты теперь у нас под номером тринадцать, но самим им нужно как-то разбираться и они внизу мелкими цифрами проставили нормальную нумерацию. К твоему сведению мы в седьмой палате.
- А ведь семь – это моя любимая цифра, - вздохнула я. - Извини, перебила, так что там с той девушкой случилось?
 - Он забрал её с собой и она в палату так больше и не вернулась, - страшным шепотом закончила Лена.
- Ты ведь пошутила? – с надеждой спросила я.
- Нет, не пошутила, сама боюсь, - Лена обняла себя за плечи и подошла к окну. – Если бы у меня появилась возможность бежать, не задержалась бы даже на секунду.
- Мои родственники должны уже заволноваться, - попыталась успокоить её я, - а у моей подруги скоро свадьба, а я – свидетельница. Ты её просто не знаешь, она всех на ноги поднимет, - я воодушевилась, мне даже стало казаться, что у меня действительно все скоро станет хорошо.
- Дай бог, - тусклым голосом проговорила Лена, - поверь мне, я столько раз ждала избавления, что не верю уже ничему. Скоро праздник, будем загадывать желания, авось хоть у кого-нибудь оно сбудется. А вдруг повезет и Альберт не приедет на Новый год, у него все-таки семья, маленькая дочка.

С утра в больнице начался переполох, медперсонал носился по палатам, менял пастельное белье (впервые за все время), срочно потащили больных в купальни и заставили помыться. В столовой с утра была настоящая овсяная каша, хоть и на воде, зато с маслом. В каждую палату заглядывала медсестра, раздавала расчески, чтобы больные привели себя в божеский вид. У меня достаточно длинные волосы, тонкие и непослушные, расчесать их почти невозможно. В качестве моющего средства нам выдали куски хозяйственного мыла, от которого мои волосы стали жесткими и окончательно запутались. Я яростно пыталась их расчесать, но в этой борьбе победили волосы.
- Отрезать их к чертовой матери, - выругалась я, выдирая очередной клок волос.
- Давай я, - попросила Лена, - я всю жизнь мечтала о такой кипе волос, а у меня заметь три волосинки.
Лена взяла расческа и потихонечку стала продираться через чащу спутанных волос.
- Давай их отрежем, - простонала я, боль была просто адская, – а лучше побриться наголо, помыла лысину с утра и все – красота.
- Терпи, - кряхтела Лена, - подумай о том, что потом они могут, и не вырасти. Была у меня в прошлой жизни подруга, были у неё густые красивые волосы. Что она с ними только не делала: и красила, и мелировала и  полностью обесцвечивала, а им все нипочем. Она всем ныла, что замучилась с этими волосами и завидует тем, у кого их очень мало (то есть мне), мол, причесываться тяжело. В один прекрасный день пошла в парикмахерскую и отрезала их.
- Совсем отрезала? – затаив дыхание, спросила я.
- Ага, подстриглась под мальчика, - кивнула Лена, - ходила довольная, правда недолго. После этого волосы расти у неё - перестали, отрастали немного, а потом обламывались и лезли пуками. Она в слезы, к врачам, косметологам, а они только руками разводят.
- Ну, а волосы выросли? – я присмирела и стоически терпела боль.
- Нет, не выросли, так что сиди себе спокойно и радуйся, что у тебя такие густые и красивые волосы. Тьфу, что я делаю, - неожиданно остановилась Лена, - с такой шевелюрой ты Киму можешь понравиться, давай сваливать их обратно.
От такого предложения я категорически отказалась, потому что после так называемого сваливания, я их вообще расчесать никогда не смогу. Я поступила по-другому, скрутила волосы в тугой жгут и затянула их в узел на макушке.
- Жуть, - восхитилась Лена, глядя на меня, - ты похожа на героиню одного сериала, только у неё волос было раз в десять меньше, тебе бы еще её очки и вообще ни один мужик на тебя никогда не посмотрит.
- Не ожидала, что ты смотришь сериалы, - проворчала я, не зная радоваться или плакать от таких комплиментов.
- Смотрела, - с горечью исправила меня Лена, - теперь мне кажется, что это было не со мной… Светлана Васильевна, - Лена нашла новую жертву и ринулась к ней, - давайте я помогу вам сделать прическу?
- Не надо, - испуганно отпрянула та и схватилась за голову.
Аня в это время сидела на кровати и молчала.
- Ань, ты чего молчишь целый день? – Лена весело подлетела к Ане и потрепала её по волосам.
Девушка даже не повернула голову, она неотрывно смотрела в окно.
- Ань, что случилось? – заволновалась Лена. – Не молчи, я переживаю.
- Бабушка умерла, - голос Ани звучал спокойно, без эмоций, как-то безжизненно.
- Когда? – мы подошли к Ане и замерли, трудно было подобрать нужные слова. Бедная девушка лишилась последнего близкого человека.
- Сегодня утром, - произнесла Аня и снова замолчала.
- Ань, нам очень жаль, не переживай, ты сильная, справишься, - мы говорили обычные в таком случае слова, но все это было не то.
- Вы ничего не поняли, - Аня повернулась к нам, её лицо было мертвенно белым. – Я была жива только потому, что была жива моя бабушка. А кто меня теперь сможет защитить? Кому я нужна? – неожиданно закричала она, но тут же закрыла глаза, помотала головой и снова повернулась к окну.
В окно мы увидели, что к воротам подъехал джип и из него вышли двое: Альберт Владимирович и, судя по Лениному описанию – Ким.
- Все, - еле слышно прошептала Аня, - теперь точно все.
- И что вы его так боитесь этого доктора? – удивилась я. – Насколько я поняла из ваших рассказов, он не колет уколов, не привязывает к стульям, просто разговаривает.
- Да, не привязывает, - согласилась со мной Лена, - но после разговора с ним долго мучают головные боли и из памяти стирается абсолютно все, что произошло в кабинете.
- А у меня, - перебила Лену Светлана Васильевна, - лопнули сосуды в глазах, и из носа потекла кровь. И действительно я даже не помню, о чем мы разговаривали с ним. Я пришла в себя уже в палате и около часа приходила в себя.
- А я сразу же потеряла сознание, - Аня повернулась к нам, голос звучал тускло, глаза погасли. – Когда очнулась, услышала, как Ким просит Альберта, чтобы он отдал меня ему. Тот сказал, что у меня дотошная бабка, и она поднимет на ноги всю больницу, если вдруг со мной что-нибудь случится. Теперь бабушки нет, и он отдаст меня Киму, - Аня рыдала так горько, что замирало сердце.
- Интересно, а нашу старушку тоже Альберт пригласит к себе? – Лена решила разрядить обстановку. – Она у нас дама несдержанная во всех смыслах, как бы чего лишнего на него не вывалила.
- Надеюсь, что она обделается прямо у него в кабинете, - сквозь слезы улыбнулась Аня.
- Он всех вызывает? – мне стало по-настоящему страшно.
- Выборочно, но тебя вызовет точно, - «успокоила» меня Светлана Васильевна. – Он всех новеньких приглашает на беседу.
Меня бросило в жар, и к своему удивлению я снова почувствовала, что у меня горят руки. Я сразу вспомнила про своего котенка, который остался дома. Мама терпеть не может кошек и сразу же выкинет его на помойку, а потом скажет, что он убежал. Скажет…, это еще вопрос, удастся ли мне с ней когда-нибудь поговорить. Нужно попробовать расспросить этого доктора, интересно ведь узнать, кто именно отправил меня сюда.
В коридоре снова раздался звонок, на этот раз он обозначал, доктор начинает прием. Началось мучительное ожидание, мы вздрагивали от шагов, раздающихся в коридоре. Я была так измучена этим ожиданием, что не заметила, как заснула.
- Краснова, - раздалось у меня прямо над ухом, я подскочила, как ужаленная.
Надо мной стояла медсестра, её губы искривились в  брезгливой улыбке. Она снова постучала по моему плечу журналом, наверное, боялась прикоснуться ко мне.
- Немедленно вставай, к доктору, отрывай свою тощую задницу от кровати и быстро в приемную.
- Да, у тебя-то зад откормленный, - еле слышно пробормотала Лена, но медсестра, судя по всему, имела хороший слух и даже подскочила от возмущения.
- Кто это сказал? – завизжала она, брызгаясь слюной, ей самой не мешало бы подлечить нервы.
Спасла нас старушка, от визга  она проснулась и завертела головой по сторонам.
- Это чевой-то? Милая, – воскликнула она обрадовано, увидев медсестру, - принеси мне сальца, что-то кушать хочется и выключи радио, больно кричит оно.
Медсестра от неожиданности замерла, а потом решительно достала из кармана шприц и направилась к старухе. Старушка же, проснувшись, по обычаю сходила под себя в туалет, и по палате поплыл неприятный запах. Медсестра, не дойдя до её кровати, потянула носом и шарахнулась в сторону, зажав нос.
- Краснова, со мной, - прогундосила она и направилась к двери.
Я пошла за ней, чувствуя, как трясутся мои колени. Кабинет Альберта Владимировича находился в соседнем крыле, и у меня было немного времени, для того чтобы прийти в себя. Кабинет у доктора был шикарный, на полу лежал светлый пушистый ковер, добротная мебель из темного дерева была подобрана со вкусом, на стенах висели картины в деревянных рамках, подобранных под цвет мебели. На столе стояла массивная грубоватая фигурка носорога из какого-то непонятного материала, пожалуй, только она не вписывалась в интерьер кабинета. По кабинету плыл запах свежее сваренного кофе, от которого рот сразу же наполнился слюной. Альберт Владимирович сидел за столом и радушно улыбался, точнее, улыбался его рот, а вот глаза оставались холодными, взгляд был настороженный, изучающий.
- Здравствуйте, Анечка, - он даже немного привстал с места, - проходите, садитесь в кресло.
Я опустилась в кресло, оно было мягкое, сразу захотелось расслабиться. Оно было достаточно низким и получилось, что Альберт Владимирович смотрел на меня сверху вниз. От этого стало не совсем уютно и даже захотелось привстать, но он рукой показал мне, чтобы я оставалась на месте. Незаметно я все-таки придвинулась к краю, из-за этого пришлось немного напрячься, так как приходилась удерживать спину в прямом состоянии. Чувство расслабленности стало не таким явным и сразу расхотелось спать.
- Как вы себя чувствуете? – его взгляд проникал в мозг, захотелось закрыть глаза.
- Если вы имеете в виду галлюцинации, - я помотала головой, чтобы отогнать наваждение, - то они меня не беспокоят, так же как и голоса.
- Вот видите, как на вас повлияло наше лечение, - это замечание прозвучало как издевательство.
- Значит, меня уже можно выписывать? – я заставила себя посмотреть ему в глаза.
- Ну, я думаю, что еще рано, полежите, отдохните, - на его губах  была легкая улыбка, появилось желание врезать ему чем-нибудь, да вот хотя бы тяжелой подставкой для ручек.
- А мои родственники могут ко мне приехать? – я с трудом справлялась с раздражением.
- У нас, знаете ли, это не заведено, - доктор встал с кресла и подошел к столику, на котором стояли две дымящихся чашки кофе. – Хотите кофе?
- Да, - ради этой чашки кофе я была готова потерпеть издевательства этого коновала.
Он поставил чашку передо мной и придвинул вазочку с хрустящими крекерами. Кофе было крепким и ароматным, от удовольствия я закрыла глаза, пока он повернулся, чтобы достать сахар, я схватила с вазочки несколько печений и спрятала их в карман, угощу девчонок.
- Угощайтесь печеньем, - в его глазах была усмешка, но отказываться от угощения я не собиралась.
- Когда вы меня отпустите? - напрямую спросила я и замерла в ожидании ответа.
- Вы сами не хотите отсюда уезжать, - Альберт Владимирович подошел ко мне и посмотрел прямо в глаза.
Голова сразу стала тяжелой, мысли стали вязкими, тягучими, я никак не могла сосредоточиться. Казалось, что голос доктора раздается откуда-то издалека, он что-то от меня требовал, но я даже не могла понять, что именно он хочет. Я с усилием закрыла глаза, заставила себя посчитать до двадцати. Голова сразу стала становиться легче, перестала мучить боль в висках, я открыла глаза и увидела перед собой удивленное лицо врача.
- Вы что-то сказали? – спокойно спросила я его и снова посмотрела ему в глаза, стараясь вложить во взгляд всю свою ненависть. А ненавидела я его так, что судорогой свело скулы, а ногти до крови впились в ладони.
Врач неожиданно моргнул и отпрянул от меня, в его глазах было неподдельное изумление.
- Аня, подпиши бумаги, - Альберт Владимирович придвинул папку с бумагами ко мне.
Перед моими глазами было согласие на дальнейшее лечение в клинике, он хотел, чтобы я собственными руками подписала себе приговор. Мои руки дрогнули, перед глазами всплыла картина из прошлого, в прошлый раз я тоже подписывала какие-то бумаги. Я пробежала тогда их глазами и подписала два экземпляра, как тогда сказал мне Альберт Владимирович, один экземпляр для меня. Прочитать я додумалась только один, во втором могло быть что угодно.
- Зачем вам нужно мое согласие? -  я была искренне изумлена. – Насколько я могу судить, большинство пациентов находятся здесь вовсе не добровольно. 
- Да и вам тоже не требуется, - раздраженно ответил врач, - вполне было достаточно медицинского заключения вашего врача-психиатра. А в дальнейшем по уже моему заключению суд на вполне законных основаниях принудительно заставит вас лечиться дальше.
- Мой врач-психиатр? – из всего сказанного это поразило меня больше всего. Дело в том, что первый врач-психиатр, к которому я пошла был Альберт Владимирович. Конечно, у меня были галлюцинации, но провалами в памяти я не страдала.
- А что вас так удивило, вот его заключение, - Альберт Владимирович мне протянул заключение врача-психиатра, у которого я якобы лечилась.
По этому заключению выходило, что я в течение года лечилась у этого врача, но лечение результатов не принесло, поэтому он вполне официально направил меня в психиатрическую больницу. Но самое ужасное в этом было то, что к психиатру меня направил мой терапевт, то есть – Валентина. Похоже, что я действительно схожу с ума, Валентина сказала, что моя мама просит показать меня хорошему специалисту. Получается, что она вместе с неизвестным мне врачом-психиатром – Кузьминым, готовит заключение о моей невменяемости для того, чтобы отправить меня в психушку.  Моя мама соглашается на эту авантюру, оправдать их может только то, что они на самом деле думали, что я больна.
- А зачем такие заморочки? - помертвевшим голосом спросила я. – Вы, что сами не могли составить заключение, зачем к этому еще привлекли неизвестного мне Кузьмина?
- Я директор психиатрической клиники и частной практикой официально не занимаюсь, - объяснил доктор и снова придвинул бумаги ко мне. – Вы должны их подписать, а то некоторые ваши родные волнуются и мне совершенно не нужно скандалов, связанных с моей клиникой.
Кто интересно волнуется? Возможно даже мама, она влезла во все это, искренне полагая, что помогает мне. Машка, скорее всего, про меня даже не вспомнит, не смотря на то, что я ей помогла, она скоро родит и ей не до меня. Еще должен был уже заволноваться Алексей, мы, конечно, с ним редко встречаемся, но прошло уже больше двух месяцев. Правда если он обратится к маме, она вряд ли захочет с ним говорить, с Машкой он тоже не общается, к тому же теперь она живет в другом месте. Валентина? Вот здесь, пожалуй, самое интересное, мне совершенно не нравится её участие во всем этом. Но с другой стороны, зачем ей отправлять меня в дурдом? Мы давно дружим, всегда помогали друг другу в самых сложных ситуациях, одним словом – мы лучшие подруги. Стоп, а как же галлюцинации, голоса, ведь все это было на самом деле. Чей-то глупый розыгрыш? Додумать до конца не дал мне Альберт Владимирович, он стучал перед моим носом ручкой.
- Вы что заснули? – он был раздражен, по-видимому, все шло не так, как он задумал.
- Доктор, вам нужно подлечить нервы, - спокойно заметила я, - могу посоветовать некоторые препараты, я уже стала в них разбираться.
Альберт Владимирович взбесился и ударил меня по лицу, успокаивающий укол ему самому явно бы не помешал. Я вытерла кровь с разбитой губы и посмотрела на доктора, удивляясь своему  внутреннему спокойствию.
- Или вы добровольно подписываете или на вас испытают весь перечень лекарств, который имеется в клинике, а затем, засунут в изолятор, надеюсь, вы про него слышали.
- Хорошо, - согласилась я, - я все подпишу, но за это вы мне расскажите, кто все это придумал.
- Подпишите? – засомневался Альберт Владимирович.
- Вы же не думаете, что я мечтаю о тех прелестях жизни, о которых вы мне рассказывали, я просто должна знать.
- Зачем вам это, вы все равно отсюда никогда не выйдете? – похоже, он был со мной искренен, и я поняла, что терять мне все равно нечего.
- Легче жить, когда кого-нибудь любишь или кого-нибудь ненавидишь, - объяснила я, - появится хоть какой-то смысл в моей ничтожной жизни, даже если жить осталось совсем мало, - тихо добавила я.
- Хорошо, надеюсь на вашу порядочность, - кивнул доктор.
Смешно было слышать такие слова от человека, который не знает смысла этого слова. Мне стоило больших усилий, для того чтобы не расхохотаться ему в лицо.
- У вас ведь есть отец, - начал доктор и от удивления от такого начала я даже немного привстала с места, - он при смерти и оставил завещание. По этому завещанию все переходит только вам, у вашей мамы сейчас большие материальные проблемы, она нарушила брачный контракт и теперь должна своему бывшему мужу большую сумму денег. Если вас признают недееспособной, то вы не сможете распоряжаться своим имуществом. Вашим опекуном станет мама, ну, а в случае вашей смерти… дальше думаю, догадываетесь сами.
- Мама, - повторила я за врачом, это было сродни удару в солнечное сплетение, дыхание перехватило мгновенно.  Лучше бы это оказалась Машка, от нее можно было ждать всяких гадостей, но от собственной матери я не ожидала ничего подобного. – А откуда появился этот Кузьмин? – я решила узнать все до конца.
- Ну, это вам лучше было бы спросить у вашей подруги, чем-то вы ей сильно насолили.
И тут я не выдержала и расхохоталась, слезы текли по щекам, а я от смеха согнулась пополам.
- У вас что истерика? Вы мне казались сильной женщиной, - Альберт Владимирович скривив губы,  занес надо мной руку для пощечины.
- Не надо, - вытирая выступившие слезы, сказала я, - просто я только сейчас поняла, что сама же оплатила свое заключение в этот так называемый санаторий, мама даже на это не стала тратиться.
- Подпишите бумаги, - доктор протянул мне ручку и показал, где я должна подписать.
- Не буду, - буднично сказала я.
- Как не будете, вы же обещали, - взвился доктор.
- Смешно подписывать себе смертельный приговор, я лучше помучаюсь, - я отодвинула от себя бумаги и с усмешкой посмотрела на доктора.
- Ты, сука, еще пожалеешь об этом, - вся напускная интеллигентность мгновенно испарилась, передо мной стоял жестокий садист.
И тут я сделала то, о чем все это время мечтала, схватила со стола тяжелую подставку и со всей силы швырнула в сторону доктора. Он тут же схватился за руку и грубо выругался, надеюсь, что я сломала ему руку. Доктор подбежал к столу,  выхватил нож для разрезания бумаги и кинулся на меня. Я как могла, загораживала лицо руками, но ему все же удалось полоснуть меня ножом по щеке. В это время вбежал его охранник и со всей силы ударил меня по голове, я тут же потеряла сознание. Дальнейшее помню плохо, очнулась в темном помещении, связанная по рукам и ногам, невозможно было даже пошевелиться, ужасно хотелось пить. По тому, как у меня болят ноги, я поняла, что мне опять кололи серу, думаю, что ей не ограничились, так как ломило все тело. Я потеряла счет времени, никто не приходил, меня мучила жажда, и терзал голод. С огромным трудом, разодрав до крови запястья, мне удалось освободить руки, пришлось их долго разминать для того, чтобы восстановить кровообращение. После этого я развязала ноги и стала на ощупь обследовать помещение, хорошо, что делала медленно, а то бы угодила в яму, которая была в полу. Судя по вони, которая шла оттуда, она должна была служить мне туалетом, на полу недалеко от ямы я нащупала миску с водой. «Налили в миску, словно собаке» - промелькнуло у меня  в голове. Воду я старалась использовать экономно, но она все равно очень быстро закончилась. Изолятор находился в подвале и стены были покрыты конденсатом, его я и использовала, чтобы не умереть от жажды. Я оторвала кусок майки и промокнула им стены, а затем выжала живительную влагу себе в рот, все до капельки. Периодически я теряла сознание и считала это удачей, так как хоть на время уходила из этой реальности.
В следующий раз я очнулась уже в палате, в голове пронеслась мысль: «Неужели мне удалось выжить или у меня опять галлюцинации». Я приподняла голову и мутным взглядом оглядела палату, ко мне сразу подбежала Лена.
- Очнулась, слава богу, а то я уже думала, что ты не выживешь. На моей памяти ты первая, кто смог выдержать изолятор.
- А сколько я там провалялась? – губы не слушались и слова мне давались с трудом.
- Почти три недели, тебе не давали ни есть, ни пить, никому еще не удавалось столько продержаться. Когда тебя принесли, я тут же по капельке стала вливать в тебя воду. На тебя тут приходил смотреть весь медперсонал, как на диковинку.
- А Альберт уехал?
- Да, сразу после Нового года, знаешь, что ты ему руку сломала? – радостно спросила она у меня.
- Это хорошо, - я снова опустила голову на подушку, - жалко, что не шею.
- Ты знаешь, а ведь медсестры его тоже терпеть не могут, поэтому, наверное, они и не кололи все препараты, что он тебе прописал.
- Ну, большую часть они все-таки в меня влили, - поморщилась я. А где Светлана Васильевна, Аня, почему я их не слышу?
- Светлана Васильевна сейчас спит, ей вкололи укол за то, что она разбила в столовой чашку, а Аня…, - Лена замолчала и я увидела, что она вытирает слезы.
- Что Аня?
- Как она и думала, ей заинтересовался Ким, на этот раз Альберт отдал ему на растерзание. Когда Аню принесли в палату, она была вся в крови, мало того, что он её изнасиловал, так эта сволочь еще и поломала ей все кости. Она промучилась два дня и умерла, - Лена опустила голову, слезы побежали ручьем.
- Тяжелая жизнь и еще более тяжелая смерть, - сказала я с горечью, - как же я их ненавижу. Лен, а когда Альберт приедет в следующий раз, ты случайно не знаешь?
- Случайно знаю, - усмехнулась подруга, - я ведь опять ему пела. Для того чтобы я не шепелявила, он даже привез с собой стоматолога, полюбуйся, какие у меня теперь зубы, - Лена оскалилась, теперь у неё была белоснежная улыбка. – Только не подумай, что я теперь его люблю, - рассмеялась она, увидев выражение моего лица, - зубы-то я потеряла тоже благодаря нему. Забыла рассказать про нашу старушку, она так достала всех медсестер, что они отправили её на электрошок. Так, не поверишь, он пошел ей на пользу, у неё улучшилась память и зрение, правда в туалет она все равно продолжает ходить под себя, но мне кажется, что это она делает из вредности.
- Так, когда приедет-то? - перебила я болтушку.
- Через три месяца, по крайней мере, он так сказал.
- А Новый год уже прошел? - я неожиданно вспомнила, что когда я встречалась с Альбертом, до Нового года оставались считанные дни.
- Прошел, в честь него нам даже поменяли постель и халаты, я припрятала один тебе, а то твоя одежда совсем износилась.
Лена достала из-под матраса халат, и с гордостью мне его протянула. Я попыталась встать, но перед глазами все поплыло, и заныла щека. Я провела по ней рукой и нащупала безобразный рваный шрам. Не скажу, чтобы это особенно меня беспокоило, главное, что я осталась жива. Через три месяца вернется Альберт и когда он узнает, что я жива…
- Лен, - шепотом спросила я, - как ты думаешь, мне удастся отсюда бежать?
- Ты с ума сошла, - испугалась Лена, - ты же помнишь, чем закончилась моя попытка.
- Ты не готовилась, не узнала все заранее. Понимаешь, в следующий раз меня не оставят в живых, так какая разница от чего именно я умру.
Лена пыталась протестовать, говорила, что Альберт про меня забудет, но я стояла на своем. Возможно, что он позвонит моей матери и сообщит ей, что я умерла, он ведь не знает о моей живучести. Возможно, мой отец уже мертв и тогда все достанется ей. Правда есть надежда, что папа все-таки жив и тогда матери не выгодно, чтобы я умерла. Я же не видела завещания, знаю о нем только со слов матери и Альберта, может в случае моей смерти все имущество отходит какой-нибудь благотворительной организации. Но рисковать своей жизнью и оставаться, здесь все-таки не стоит. Хорошо бы было захватить с собой еще и документы, которые показывал мне Альберт, паспорт, он был в моей сумке, когда нас привезли сюда. Это могло бы послужить доказательством того, что мое медицинское заключение сфальсифицировано. Эх, как бы попасть в кабинет к Альберту и покопаться в его бумагах.