Равные

Авторы:  Таэ Серая Птица и Дэлора
Бета:  Чизури
Пейринг/Персонажи: эльфы
Категория: гет
Жанр: фэнтези
Рейтинг: R
Краткое содержание: Чтобы установилось равновесие, чаши весов должны быть одинаковыми. Чтобы установился мир — те, кто над этим работает, должны быть равны.
_____________________________


Бумаги небрежно рассыпаны на выскобленной поверхности стола. Выскобленной до светлого дерева — и только. Ни дорогой полировки, ни мозаики из драгоценных камней. Просто и грубо, совсем неподходяще для столь важных бумаг.

Но стоящие у стола за прошедшие семь лет привыкли и уже не мыслили иного.

Не мыслили другой комнаты — без этих грубоватых беленых стен и приоткрытого окна, выходящего на единственную улочку. Не мыслили другой мебели — дорогой, не сколоченной небрежно, пусть и не лишенной изящества простоты. Не мыслили уже другого напротив.

На столешницу опирались две пары рук, друг напротив друга, почти зеркально: грубоватые, со стесанными до ссадин костяшками, крепкие мужские — загорелые, с твердыми мозолями на ладонях; и женские — ненамного изящнее, столь же крепкие, и даже ссадины похожи до странности, только и того, что кожа гораздо темнее да ногти чуть аккуратнее.

Войди сейчас кто, он бы сказал, что и выражения лиц повторяют друг друга. И что эти выражения не приличествуют столь высокопоставленным персонам — и эльфам вообще. Не могут столь гневно сходиться брови, не могут кривиться губы, открывая кончики клыков.

Оба молчали, буравя друг друга напряженными взглядами. Темно-зеленые, с коричневыми и золотистыми прожилками, глаза мужчины не отрывались от лиловых глаз женщины, слегка затененных, словно перед её лицом кто-то подвесил клочок прозрачного тумана.

— Хорошо...

— Ладно...

Заговорили они тоже одновременно, и тень усмешки мелькнула на губах одинаковая.

Исчерканный лист бумаги, наконец, переписан начисто, под ним появились две подписи и печати. На том оттиске, что оставила рубиновая статуэтка в виде полуженщины-полуящерицы, был рисунок коронованной саламандры. На другом, оставленным выточенным из прозрачного хрусталя драконом, будто в насмешку зеркально свернулся в той же позе крылатый ящер.

— На сегодня мы закончили, посол Иннис?

— У нас больше нет предложений, посол Тайшесс.

И опять эта зеркальность. То, как старательно чуть пухлые темные губы складываются, выталкивая двойную «н». То, как старательно с другой стороны почти шипят непривычное «сс». И то, как оба начинают неторопливо собирать бумаги. Неторопливо — но за каждым движением неимоверное напряжение. Кто не выдержит, кто предложит первым?

За последними листами, словно по иронии судьбы, лежащими ровно посередине стола, оба потянулись одновременно, снова столкнулись взглядами. Снова приподнялась в почти оскале темная, будто с легким налетом пепла, губа, приоткрывая левый острый клык чуть-чуть больше, чем правый.

Сегодня не выдержал Иннис.

— На тренировочную площадку? — предложил он таким тоном, каким обычно на балу предлагают даме бокал вина.

— С удовольствием, — продолжение можно было додумать любое, хоть «наваляю вам, посол Иннис, по самые колокольцы», хоть «проведу с вами пару поединков по всем правилам чести».

Иннису казалось, что она предпочитала первое. Просто потому, что жизнь всегда обязывала вслух произносить второе.

Быт небольшого поселения на острове посреди реки давно стал привычен и обыден. За семь лет, прошедших с подписания мирного договора, этот остров, испокон веков негласно считавшийся нейтральной территорией на реке-границе, повидал многое. Как бывшие враги вместе греются в шатрах, проклиная зимнюю стужу. Как делятся тем, что прислали им с их берегов, меняя подземные грибы на свежую зелень. Как они раз за разом сходятся на вытоптанной до окаменевшей земли полянке — тренировочной площадке, где вечно околачивались незанятые воины. Или, как сейчас, спускали пар двое послов.

Сцена была привычна всему острову: серебристая кольчуга с одной стороны, плотная черная кожа — с другой. Одноручные мечи и длинные кинжалы — как отражения друг друга, левый напротив правого, правый напротив левого.

Они даже оружие предпочитали похожее.

Они оба знали, как их заглазно называли все поголовно обитатели острова. Собственно, не только они, эти прозвища послы получили давным-давно, еще задолго до того как был подписан мирный договор. Дракон и Саламандра. Не оригинально, но других не было. А эти подходили им, как их привычная броня, как вторая кожа.

«Во что вцепился Дракон — не вырвешь из его клыков», «Не вставай меж Саламандрой и добычей её — сожжет». О них даже говорили почти одинаково. Эта зеркальность была неслучайна, во все века лучшие из лучших, даже принадлежащие разным расам, воспитывались и закалялись похоже.

А они оба были эльфами — и это накладывало еще больший отпечаток.

Другим было не понять, почему живущие на земле и под землей сражались меж собой. Другим были неведомы причины раскола. Эти двое помнили о них всегда — и потому не могли доверять друг другу. Нет, что угодно, но не доверие.

Тайшесс сквозь сгустившуюся вокруг лица туманную дымку смотрела, как чуть склоняется в приветственном кивке глухой шлем. Она не приветствовала противника. Никогда. Просто сразу бросалась в бой, срываясь вихрем ударов — или же наоборот, выжидала, выматывала, высматривая чужую ошибку.

Но каждый раз их клинки встречались как в первый.

Они оба помнили этот первый раз здесь, на острове. Когда стало невмоготу терпеть, когда вызовы на поединок сорвались с губ одновременно — и когда оба, уже сцепившись, в какой-то момент отпрянули друг от друга, застигнутые странным ощущением.

Узнаванием.

Странно было другое — что не узнали раньше, до этого вызова. Ведь встречались не раз и не два, правда, не на поле боя, а за столом переговоров, когда к прочному миру не только не готовились, но и не желали его. Схватка на поле боя была только одна, и именно она вспомнилась обоим в тот миг, когда с лязгом столкнулось оружие.

Тогда все было... глупо. Да, наверное, это можно было назвать так. Два отряда — почти мирных, насколько это возможно, когда война нехотя длится который десяток лет и каждый умеет держать в руках клинок. Два сглупивших командира, решивших, что с той стороны — легкая добыча. Два посла, не сумевших отговорить командиров — и не сумевших же отсидеться за спинами других.

Так вышло, что схватка отрядов прекратилась, когда схлестнулись Дракон и Саламандра. Так всегда бывает, когда сражаются лучшие, все вокруг словно замирает, наблюдая за этим поединком. Они были равны по силе. Уже тогда, и до сих пор равны. Одинаково выносливы. Нет, пожалуй, всё же она — чуть выносливее, чуть более гибкая. У него столь же крохотное преимущество в силе. И оба прекрасно умеют пользоваться этим.

Все-таки оба были воинами. Все-таки именно они тогда решили исход схватки, просто отступив друг от друга, поняв, что не одолеть, кроме как убить — и умереть самому. Это в тот момент было нецелесообразно. Просто холодный расчет, просто одна на двоих привычка продумывать последствия поступков.

В их первый на острове раз узнавание перетекло во вспышку странной для обоих боевой ярости, заставившую их схлестнуться в поединке, в жажде раз и навсегда выяснить, кто же теперь стал сильнее? И угасшую, когда стало ясно — они по-прежнему равны друг другу.

Но с тех пор оба раз за разом испытывали: а в чем же они не равны?

В делах? В речах? В обыденной жизни? В любви?

И каждый раз ответ был одним: они похожи как две капли воды. Различия если и есть — то только в цвете кожи и, конечно, в том, чем наградили боги промеж ног.

В этот раз поединок закончился так же, как и всегда — когда оба устали звенеть оружием, а накопленная ярость улеглась, разошлись, чуть склонив головы.

— Благодарю, посол Иннис.

— Взаимно, посол Тайшесс. А что сегодня на обед, вы случайно не знаете?

— Случайно знаю, — она усмехнулась, снимая шлем. — Оленина под грибным соусом и эта ваша трава... Лон-лон?

— Л’ан-лон, — с неизменной вежливостью поправил её Иннис. — Чуть мягче звук.

— Спасибо, запомню, — кивнула Тайшесс. — Очень уж у вашего повара она выходит нежной, к оленине — самое то.

Забавнее всего было то, что оленей подстрелили на вчерашней охоте они оба. Он — молодую самку, она — самца, еще не отрастившего рогов.

Иногда казалось, что судьба смеется над ними, сталкивая раз за разом. Иногда — что посмеиваются и немногочисленные жители острова, воины и слуги. Иногда — что улыбаются даже их повелители, но об этом подозрении не рассказал бы ни один.

Что они хотели, сводя двух столь разных и столь похожих послов? Крепкого союза ли? Или же чего-то еще? Прецедента?..

Что ж, оба были достаточно умны, чтобы его не допускать.

Оба государства слишком нуждались в мире, чтобы из-за одной ошибки разрушить то, что вот уже семь с небольшим лет кропотливо строится ими двумя, по песчинке, по камешку. Вернее, по словечку, по фразе, по договору, уступке, компромиссу. Каждый такой договор дается нелегким трудом, часами, а то и многими днями обсуждений, рассмотрений со всех сторон. А сколько тонкого «шелкового» пергамента и бумаги изведено на дипломатическую почту? Сколько тысяч, а то и десятков тысяч лиг налетали специально обученные крылатые почтальоны обеих сторон?

Сколько раз они скрещивали слова? Сколько раз после скрещивались клинки? Сколько раз они падали на кровать, не разжимая злых объятий?

Когда это случилось впервые? Оба помнили тот раз прекрасно и вряд ли забудут, даже если — когда — придется расстаться. Однажды мир будет признан крепким, возможно, ее высочество принцесса Шайссар выйдет замуж за его высочество принца Мирелла... Когда-нибудь.

А пока у них не было брачных браслетов, но были эти ночи. Ночи, когда неважно было, кто именно ложился затылком на тощую подушку, а кто был сверху. Одинаково умелые ласки, одинаково огненные, порой — нетерпеливые, жестокие, оставляющие долго не сходящие следы как на нежной, несмотря ни на что, коже на ее бедрах, так и на его спине.

— Кошка ты...

— Сам ты... ко’шак.

Тайшесс до сих пор произносила это слово чуть неуверенно. В подземельях не было ни кошек, ни мышей. Были царапучие каменные ящерицы и огненные саламандры.

После их ночей Иннису казалось, что спина горит, будто по ней потопталась эта самая саламандра. Царапины оставались такие, что по утрам приходилось искать целебную мазь — иначе на рубахе от неловкого движения вполне могли проступить пятна крови. В такие моменты он думал, что точно так же ищет мазь Тайшесс, втирает в оставленные его пальцами синяки, кривясь от боли.

Иногда ему казалось, что Тайшесс наслаждается кровью. Специально впивается сильнее, выгибаясь, прижимаясь к нему небольшой крепкой грудью, вцепляясь острыми клыками в плечо и давя крики. А потом облизывает губы, и вместо пепла на них — черная в лунном свете влага.

Иногда ему казалось, что они все-таки невероятно разные. Где их нежные девы — и где воительницы подземного народа? Да даже их тела разнились настолько... Под гладкой — лишь три небольших шрама, он считал, — кожей четко ощущались мускулы, и когда её бедра сжимали его талию — порой казалось, что это действительно бой.

Даже внутри — внутри, где все женщины были одинаковы! — она ощущалась иначе. Сильнее, плотнее, горячее. И еще она не смущалась. В такие ночи были и рвущие губы в кровь поцелуи, и прикосновения куда угодно, и тело, распахивавшееся перед ним так, как хотелось ей самой.

Иногда она пыталась быть нежнее, или он ошибался? Но ласки становились тягучими, как мед горных пчел, лишь изредка перемежаясь укусами и царапинами. Иногда ему казалось, что её глаза, светящиеся в темноте, что-то ищут, заглядывая в его лицо. Иногда она не схлестывалась с ним в этой схватке, а отдавалась, одновременно забирая его без остатка, словно подземная бездна. В такие ночи он растворялся в ней, с утра еле открывая глаза. Но, странно, эти моменты казались самыми приятными. До тех пор, пока он не тянулся рукой и не нашаривал рядом пустую постель.

Они были слишком похожи и оба знали, что будет роковой ошибкой. Но Иннис знал и другое.

Что однажды он ощутит, просыпаясь, рядом чужой жар. И что с того момента что-то изменится. Возможно, они. Возможно, этот семь лет державшийся на их плечах мир.