Маскировка нереальности реальности

БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ В МОЗГАХ

Вот есть пространство. А что было до того, как пространство появилось?
Если сначала пространства не было, то что было с начала?
И если не было ничего, как «ничего» стало пространством?

Может быть, оно было всегда? А может, его как не было, так и нет?

«В начале было Слово, и Слово было с Богом, и Слово было Бог». Но эту «версию» НАЧАЛА не все слышали, а как раз те, кто слышали, не приняли. Не за-хотели.

А что насчёт времени? Насчёт времени – труба. Труба со светом с одного конца, с темнотой с другого, но тоже – конца.

Кажется, с пространством намного проще, чем со временем. В конце концов, наше пространство – это всего лишь место для материи. А что такое материя? Ну, это… всякие разные вещества, из которых состоят разные штуки. Откуда взялась? Материя – это «быть может» или, всё-таки, «может быть»? Договорились до того, что материя определила бытие, а бытие определило сознание, а этим сознанием мы теперь определяем, что к чему и где начало, а где конец.

А вот время… Время – это и начало, и конец! Оно приходит, проходит и уходит, и ещё оно течёт – не для всех, для некоторых. Для прочих оно только идёт.

Но ведь время обретает роль и смысл, если начинаем говорить о прошлом и о будущем, между которыми – «сейчас». А что заставляет время идти? Можно ли его остановить? И что произойдёт, если оно, сука, возьмёт и само остановится?!

Все такие вопросы возникают только на самой пыльной обочине «научной мысли». Там и остаются. Вопросы вообще-то значимые, чтобы интересовать всякую ненаучную шваль, но недостаточно конкретные, чтобы дать на них научный ответ. Как всё появилось? И как всё закончится? Мы не знаем только потому, что мы – в промежутке?

Рассвет, закат. И неизвестно, кто и в чем виноват.
Закат, рассвет. Вот вопрос, а где ответ?
Нет ответа. Нашему всё-могучему разуму трудно воспринять концепцию начала. И неприятно думать о конце. Разум развивался для решения конкретных задач выживания, а теперь и сейчас – для обеспечения всё растущего эгоизма. И для отработки алгоритмов исполнения разных прочих желаний. Все такие алгоритмы выработаны практикой, исходя из них мы и думаем о начале как о рассвете, а о конце – как закате. Начало должно откуда-то начинаться, и это «откуда-то» должно стать точкой отсчёта.

Из-за таких своих заморочек мы всегда думаем о начале как о особом моменте, до которого что-то не существовало, а после которого – уже это было. То есть «что-то» из несуществующего превратилось в существующее. А это значит, что у этого события должна быть ПРИЧИНА.

Не будем мелочиться – возьмёмся рассматривать Вселенную. Что-то же было до начала Вселенной, иначе как бы она начала существовать?

Космологи утверждают, что все началось так.

Появилась откуда-то точка, из которой начался взрывной рост объёма пространства. Всё, что существует ныне, до бесконечных глубин космоса, выросло из того поразительного «начала». Это обозвали Большим взрывом.

Приводятся и такие подробности: эта точка пространства-времени БЫЛА (а откуда была?) оченно разгорячённой и взорвалась. Ну понятно, раз «включилось» время, взорвалась – это чрезвычайно быстро стала расти. Это как? Типа, в отсутствие времени кто-то заложил взрывчатку? Нет, такого никто не говорит. Что же тогда взорвалось? Ничто. Пространство, время и материя – это лишь результаты того взрыва, а не причина. У этого события не было причин!

Существует два основных доказательства теории Большого взрыва. Первое – то, что Вселенная расширяется. Второе – так называемое «эхо» Большого взрыва, слышное до сих пор. Кому – а тем, кто верит в эту теорию.

То, что Вселенная расширяется, видно из решений математических уравнений, выполненных Альбертом Эйнштейном. Эйнштейн к тому же обнаружил, что пространство со временем искривлено. Двигаясь в искривленном пространстве-времени, всё отклоняется от прямого направления. Это отклонение соответственно посчитали «силой», – тем, что тянет в какую-либо сторону.

В действительности доказательств действия силы нет, это так обзываются изгибы пространства-времени, провоцирующие искривление траектории. Тем не менее, это выглядит как притяжение, которое Ньютон когда-то назвал силой тяжести, то есть гравитацией. И ещё долго после него считали, что сила-гравитация в буквальном смысле притягивает тела друг к другу.

Эйнштейн написал уравнения, описывающие поведение искривлённой Вселенной, к которым после него долго присматривались, а кое-какие ответы сумели получить только после допущений, что пространство в любой момент времени является сферой. Из этого вывели, что Вселенная вообще-то может всегда оставаться постоянного размера, или же может коллапсировать, сжимаясь в точку, а потом расширяться, разрастаясь до бесконечности.

Потом Эдвин Хаббл на технически продвинутых телескопах зафиксировал: свечение звёзд смещено в сторону красной части спектра, и чем дальше звезда, тем сильнее смещение. Он объяснил это тем, что звезды удаляются. Ну а Вселенная – расширяется.
Однако, расширяется не во что-то. Растёт пространство внутри самой Вселенной. Такой вывод подтверждал сценарии физиков и соответствовал одному из трёх: либо Вселенная не меняется, либо растёт, либо сжимается. Тут и к бабке не ходи: один из вариантов будет верен, но вот какой? И они получили ответ.

Принимая версию, что Вселенная расширяется, уже можно рассчитать, где находилась изначальная точка. Подсчитав скорость расширения Вселенной, и получили примерную дату Большого взрыва – около 15 миллиардов лет назад.

При взрыве вышло огромное количество радиации, а за миллиарды лет оно превратились в «реликтовое» или «холодное» излучение, световой аналог эха, свойственного звуку. Его и назвали – «эхо Большого взрыва».
Такое излучение должно было бы иметь температуру порядка 3 кельвинов (кельвин равен –272,15° C). Когда сумели измерить, то всё сошлось ,– получили ровно 3 кельвина, – и теория Большого взрыва была окончательно признана.
А дальше что? Если далее думать о начале Вселенной как о начале пространства и времени, как-то становится ещё труднее. Где всё-таки была причина появления Вселенной, если не было ничего – ни пространства, ни времени?

Получается, было что-то ещё, что уже существовало. А что?! Теперь нам надо измышлять, как появилось это «что-то», и перед нами тут же встают те же неразрешимые вопросы.

Ладно, попробуем с другой стороны. А вдруг то ли сама Вселенная, то ли ее предтеча существует вечно? Нет никаких начал, она или просто была, или то сжималась, то расширялась.
Тогда то, что существует вечно, ни в каких объяснениях и причинах не нуждается! А теперь ответьте, почему оно существует вечно? Опять «приплыли», с другого конца и снова туда? Если не туда – то куда?!

Однако, почти все с благосклонным (или безысходным?) удовлетворением принимают объяснения происхождения времени в виде «оно было всегда». Никто не пытается (или не может?) понять, что же это на самом деле означает.
Время нам представляется как?  Каждый момент времени предшествует другому моменту, оно же «идёт». Получается, что всякий момент времени является причиной возникновения последующего.
Это нам понятно, но совершенно не объясняет, откуда же взялось само время. В чём, где причина его бесконечного течения, и течения откуда и куда? Из прошлого, в котором что-то было, в будущее, которое вроде как будет?

И никак не получается думать о начале времени без представления о чём-то предыдущем, а о его течении – без представления о чём-то последующем. Это же привычные причинно-следственные связи!

Такие же проблемы и неразрешимые закавыки в осознании пространства: ежели оно бесконечно, то везде одно сплошное пространство, а ежели конечно, то что за его пределами?
Всё, для нашего уровня – тупик. Ни начала, ни конца. А между началом и концом, то есть тем, чего нет, сейчас болтается наше мироздание. Как какой-то промежуток между тем, чего нет?

Но если поверим Писанию, и «В начале было слово», посмотрим на самоё слово «Начало». Это момент времени, когда началось само время? А это уже противоречит и всей нашей логике, и всей нашей физике.

«…Если до сотворения неба и земли было какое-то время, то почему можно говорить, что Ты (это к Богу) пребывал в бездействии?…Когда не было времени, не было и «тогда» – эту проблему ставил в своей исповеди причисленный к святости Августин.

Всё-таки может времени вообще не существует? Ощущаемое нами течение времени – всего лишь иллюзия, следствие того, что мы воспринимаем мир как последовательность событий?

Тут уже пора бы начать осознавать, что постулат «В начале этого не было, а потом появилось» – это грубая отмазка от любопытства детей и умалишённых. Но дети вырастают, а умалишённых вылечивают и все дружно бросаются участвовать в развитии сопутствующих такой тёмной жизни страданий.

P.S. Когда я взялся публиковать эту тему о нереальности нашей реальности разделёнными по содержанию отдельными текстами, то в рецензиях нередко звучало, что я «особо не заморачиваюсь обоснованием своих выводов». А обоснования содержались в предшествующих публикациях, и если в каждой всё обосновывать, то это… это будет ещё одна притча о проблеме Сизифа… И по сему – поэтому было принято решение выставить всё сразу.
Если уважаемого читателя, пытающегося разобраться в теме, не обременит множество букоф, – прошу к шалашу…
               
СОН ИЛИ НАМЁКИ НА КАКУЮ-ТО ДРУГУЮ РЕАЛЬНОСТЬ?

В состоянии какой-то полудрёмы, нападающей всегда неожиданно, входят и выходят определённые образы. Именно образы, а не мысли. Всё становится текучим, живым! Объединённым в какой-то замысел!

Но когда просыпается намерение что-то зафиксировать, запомнить, – всё исчезает, остаётся только какой-то отрывок, который не с чем связать! Ты не способен ничего контролировать, ничего не можешь направлять…

Длится это какое-то мгновение. И после этого мгновения ты не уверен в том, что «это» увидел. Оно пролетает, прежде чем успеваешь понять, что тебе открылось. Ты вспоминаешь, что «это» было, но только не можешь описать, что.
Ты ощутил, что существуют явления, связки смыслов, отличные от обычных установок и стереотипов. Из этого переживания смутно припоминается только отрывочная часть того, что происходило, а целого – не складывается!

Когда «это» приходит, возникает чувство чего-то важного, что тебе нужно запомнить, да ещё бы и записать. Но в памяти чаще всего ничего не остаётся. Каждый раз понимаешь, что тебе даётся что-то важное, объясняется, открывается, а ты… И приходит чувство беспомощности, ощущение потери.

И дальнейшие такие переживания только усугубляют твою неспособность овладеть тем, что открывается перед тобой. Сознание не успевает ухватить и обработать то, что угадывается. Нет слов, нет форм, чтобы передать это… Ты это осознаёшь, как угадываешь.

Задержать, зафиксировать, приостановить, подчинить воле это невозможно. Всё исчезает, как исчезают сны. Быть может, и сами эти переживания – всего лишь сон?!

Но я уже знаю, что это не сон. Потому что остаётся вкус реальности – в этом отличие от сна. И так хочется вспомнить тебе приоткрытое, и пересказать… Вот именно – приоткрытое! Тебе приоткрыли, тебя поманили – и снова закрыли!

Но я уже знаю, что всё ЭТО есть, я это ВИДЕЛ. Видел течение и единство всего! Я ощущаю, что оно упорядоченно, одушевлённо и бесконечно, и обладает сознанием!
И зудит внутри, даже не в голове, а невидимое пространство вокруг меня: как связать «это» с тем, что сейчас здесь?
Я понимаю, что необходим какой-то метод.
Но УЖЕ знаю, что метод не дадут мне духовные школы и традиции, сколько ни слушай, и ни читай. Все они дают даже не подсказки – только намёки. Хорошо, если полезные…

Сосредотачивая мысль на этом, постепенно узнаю и то, что сам я не смогу сделать ничего. Пока… пока не захочется попросить!

И вот я решаюсь. Прошу. И что? А ничего! Может, хватит этим болеть? Но без этого уже неинтересно жить!

И ты просишь ещё. Ждёшь, только бы не терять надежды...

НЕТ ВРЕМЕНИ, НЕТ ПРОСТРАНСТВА

Существует мир. Я в нём живу. Я в него попал. Может, он меня и произвёл.
А во мне существует сознание, которым я осознаю этот мир. И осознаю себя в этом мире.

От этого мира мне никуда не деться. Это даже не мой выбор – в этом мире оказаться. Для меня это факт, данность. Это не надо доказывать, не надо опровергать. Зачем что-то очевидное доказывать или опровергать?

Но вот ни с того, ни с сего появляется в голове картинка какого-то течения. И я точно понимаю, что это течение есть, было и будет, и что это... Вовсе не течение. Это какое-то сплошное повторение чего-то, но как бы под разными углами. Похоже на разводы в смысле рассоединения и смешения частей одного целого. Как и отчего углы зрения меняются, не понятно, но это подчинено какому-то очень важному замыслу! И кроме этого ничего больше нет, и меня – тоже нет!

Картинка появляется, а в момент, как только начинаю себя снова чувствовать собой, пропадает. Но, откуда ни возьмись, возникает мысль: а как взаимоотносятся эти мои данности между собой? Сознание и мир? Надо рассматривать сознание как часть мира или как функцию мира? Или лучше рассматривать мир как часть или как функцию сознания?

Сия мысль возникла и... с позором была изгнана. Зачем нам, здравомыслящим, отвлечение от фактов? Противоположение «я» и «не-я», сознания и мира, – это чуть ли не единственный очевидный факт, подкрепляющий статус Гомы, который назвал себя ещё и Сапиенсом! Это мы все безоговорочно принимаем – как данное.

Но позор отскочил от этой мысли, как мячик. Из этих двух основных фактов – существование сознания в нас и мира вне нас, непосредственно вытекает совершенно ясное для нас разделение всего, что есть, на субъективное и объективное.
Всё то, что принимаем как свойства мира, называем объективным; а всё то, что принимаем как свойства своего сознания, называем субъективным.

Мир субъективного мы познаем прямо по совету Мопассана – «близко к телу», непосредственно. Он в нас, он – это мы!

Мир объективного представляется существующим как бы вне нас и помимо нас. Он – это уже не мы.

Когда я закрою глаза, то мир объективного продолжает существовать точно таким, каким я его сейчас видел. Если я со своим сознанием куда-то исчезну, то мир будет существовать по-прежнему. Я в этом даже не сомневаюсь, – я в это верю!

А ещё я воспринимаю этот мир во времени и в пространстве, потому что иначе и представить себе его не могу. Я считаю, что объективный мир состоит из вещей и явлений. Точнее – из перемен в состоянии вещей и явлений. Перемены происходят в пространстве, во времени. Я могу отслеживать эти перемены.

Но если я хоть немного врубаюсь в свои взаимоотношения с миром, то осознАю, что в действительности-то имею только свои собственные ощущения, представления и понятия. То есть, я воспринимаю объективный мир, проецируя в себя свои ощущения, представления и понятия!

Ну, и какой же мир после этого «объективный»?

Но мы как-то не имеем сомнений в том, что законы существования вещей и явлений –вне нас и вне нашего познания. А ведь получается, что отдельно от нас о вещах ничего не можем знать. И никаких других средств для проверки объективности своего восприятия объективного мира, окромя ощущений, у нас нет.

Так всё же: причины ощущений – они в нас самих, или в чём-либо внешнем, в явлениях внешнего мира? Явления составляют причину наших ощущений, или наши ощущения имеют причины в мире, но эти причины мы чувственным путём познать не можем?
А чувственным путём – это как? Это при помощи органов чувств. А как иначе? Иначе – никак!

А так как мы познаём во времени и в пространстве, и вне времени и пространства ничего познать не можем, то время и пространство – необходимые условия нашего восприятия.
В пространстве есть протяжённость, во времени – бытие. Причём, протяженность и бытие не есть свойства вещей мира, а есть только свойства нашего чувственного восприятия!

Другими словами, вне нашего восприятия вещи вполне себе могут существовать вне времени и пространства, но мы никогда не сможем ощутить их вне времени и пространства. То есть это мы, воспринимая вещи и явления своими органами чувств, тем самым налагаем на них условия времени и пространства!

И что же это, братцы, получается? А получается, что пространство и время – только способы нашего восприятия, они же – категории нашего рассудка, свойства познания нами мира при помощи органов чувств!

И далее из этого следует: пока мы не начинаем наблюдать этот мир, он не имеет протяжения в пространстве и бытия во времени. Нету времени и пространства, это мы придаём миру эти свойства!

ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, НО ТЫ ЭТО ВИДИШЬ

Я вижу точку. Обычная чёрная точка на белом. И вот белое становится подобным растекающейся ткани, а чёрная точка – дырой, через которую прорывается свет, ослепляющий луч.
Ткань кончается – вот её край… А это уже и не край, это угол, это изгиб. И за изгибом луч становится радугой – изогнутой радугой по всей протяжённости угла.
Я поворачиваюсь – радуга расплывается и всё вытягивается в новую плоскость, которая разворачивается в стороны и уходит вверх…

И всё это – в один момент. И всё это – из точки. Этого не может быть, но я же это вижу… А как вижу? Вижу из точки или вижу через точку как через дырочку?
Мы – подглядывающие в дырочку? Или через дырочку нам показывают то, что нам положено?

Точка не имеет протяжённости в пространстве, не занимает пространства. Не имеющее определённой протяжённости в пространстве, не занимающее части пространства для нас не существует – совсем. И то, что не вложено в пространство, не обозначено в пространстве, ничем не будет отличаться от точки, будет сливаться с ней. Или будет растворяться в «ничём».

Всё, не меняющее своего положения, без изменений «прежде, теперь и после», без движения будет происходить как бы сразу, смешиваясь одно с другим. Всё наблюдаемое не будет вложенным в время. Но его, этого всего, может быть бесконечно много, а наш малюсенький интеллект не в состоянии разбираться в бесконечном разнообразии одного момента.

Есть такое красивое обозначение – беспредельность. Сознание может выделять из множества только отдельные группы, и строить представления о вещах, соответствующих этим группам. Соответствующих тому, к восприятию чего мы готовы. Сознанию необходимо как-то разделять вещи, и оно разделяет их по категориям пространства и времени. Иначе, скорее всего, оно просто перегрузится и уйдёт в отключку.

Но мы-то уже имеем в виду, что эти разделения существуют только в нас, в познании вещей нами, а не в самих вещах! А настоящих вещей мы не знаем, мы знаем только ВИДИМОСТЬ вещей – их фантомы. И не знаем, какие связи существуют между вещами в действительности.

Разделение нами вещей по времени и пространству совершенно не соответствует разделению этих вещей «в себе» – в их сущности, в их причинах – КОРНЯХ.
Корней мы вообще не видим, и не чувствуем. Если между «вещами в себе» существует какое-нибудь разделение, то это никак не разделение по времени и пространству, потому как оно не есть свойство вещей, а есть свойство нашего восприятия вещей при помощи органов чувств.

Мы не можем представлять себе вещи не в категориях пространства и времени, но при этом постоянно их мыслим вне времени и пространства, и не отдаём себе в этом отчёт. И вообще во времени и в пространстве мы мыслим только представлениями, а понятиями мы мыслим уже вне времени и пространства. И не знаем, каким образом сами налагаем на мир свойства пространства (то есть протяжённость), и не понимаем, как это мир может не обладать этой протяжённостью.

Пространство – не линейное, изгибающееся. Для нас – изменчивое. А какое на самом деле? А на самом деле, как мы уже прикинули «в первом расширении», – пространства-то и нет!

Может быть то, что мы ощущаем как пространство и время, есть управление нами?
То, что такое управление есть, можно увидеть. Конечно, только если этого захотеть. Но мы не любим даже думать о том, что нами могут управлять…

ПРОСТРАНСТВО, КОТОРОЕ ЕСТЬ И КОТОРОГО НЕТ

Да это же бесспорно, несомненно – пространство есть! Ведь мы его ощущаем, и представляем!

Вот именно – представляем. Оно есть только в ощущении.
И надо перед этим ощущением раскланяться и признать, что при его помощи мы воспринимаем и познаём то, что есть.
Пространство есть инструмент ума.

Но нельзя исключать и того, что совсем не инструмент, а как раз настройщик этого ума!
Мало того, очень нужно развивать владение этим инструментом (или дружбу с Настройщиком?), потому что только через них и посредством них мы думаем о реальных вещах, не видя их реальными.
Чувство пространства или интуиция пространства (дружба с Настройщиком) вероятно и есть основная сила ума.

Можно ли при желании изменить сами условия восприятия и таким образом приблизиться к познанию сущности вещей, к видению «вещи в себе»?
Нам-то видна только видимость, фантом. Пространство, которое даёт познавать мир, ограничено тремя измерениями. А можем ли мы таким же способом познать четырёхмерное пространство? Можем ли мы думать о четырёхмерной вещи, как об отдельной вещи, имеющей свои свойства, как мы думаем о вещи, имеющей определённую форму в трёхмерном пространстве?

По идее, можем, хотя это бывает непривычным. Способность познавать в четырёх измерениях в несовершенной форме существует во всех, нужно только эту способность развивать – сделать сознательной. Тогда, по той же идее, открываются новые горизонты. Пользование четырёхмерным пространством как орудием мышления раскрывает перед сознанием высший путь: путь над тремя измерениями.

Наше обычное восприятие соответствует всего лишь условиям бытия в пространстве. Это запирает ум в тесные границы. А беспредельность не может быть ограниченной в измерениях.
Для расширения сознания необходимо насколько возможно дальше отделить от того, что познаётся, элементы себя, вкладываемые во всё познаваемое. Хотя бы для того, чтобы внимание не отвлекалось на себя самого, не говоря уже о фильтрах установок, стереотипов, деформаций сознания. Вредность элемента себя в восприятии ещё и в том, что мы и не подозреваем в себе этого элемента, пока не освобождаемся от него…

Ещё раз сверимся: что такое пространство? Точнее, что такое пространство ДЛЯ НАС?
Взятое как объект, то есть представляемое вне нашего сознания, пространство есть форма Вселенной и форма материи во Вселенной.

Пространство имеет бесконечную протяжённость по всем направлениям, а нами оно измеряемо только в трёх независимых друг от друга направлениях: в длину, ширину и высоту. Эти направления мы называем измерениями пространства и говорим, что пространство имеет три измерения, то бишь оно трёхмерно.

А ещё мы называем пространство бесконечным. Но первое условие бесконечности – это бесконечность по всем направлениям и во всех возможных отношениях. Следовательно, нужно предположить в пространстве бесконечное число измерений.
Это можно представить, предположив возможность бесконечного числа линий, перпендикулярных и не параллельных одна другой. Получается, что из этих линий мы почему-то знаем только три, ими и оперируем.

Нет, конечно, наука рождает много гипотез. Геометрия Лобачевского, геометрия Римана, в которых трёхмерное пространство можно замостить многогранниками бесконечным количеством способов… Теории о том, как пространство гнётся под действием гравитации…
И вот в таком виде обычному сознанию предъявляется вопрос о высших измерениях. И так как в обычном состоянии сознания больше трёх перпендикуляров мы всё же построить не можем, то должны хотя бы признать: если трёхмерность нашего пространства условна, то ограниченность нашего пространства по отношению к геометрическим возможностям – неопровержимый факт. А если свойства пространства создаются какими-то нашими свойствами, то ограниченность – уже в нас самих.

То есть, от чего бы эта ограниченность ни зависела, – она существует. Жить с ней можно. А с некоторых пор может стать неинтересно. А то и стрёмно.

С КАКОГО БОДУНА МЫ ЛЕЗЕМ В ДРУГИЕ ПРОСТРАНСТВА

Человеки определяют мерность пространства количеством возможных в нём линий, лежащих под прямым углом одна к другой.

На линии не может быть другой линии – это одномерное пространство.
На поверхности возможны два перпендикуляра – это двумерное пространство.
В «нашем пространстве» – три перпендикуляра. Это трёхмерное пространство.

Кроме трёх известных нашей геометрии измерений существует ещё четвертое, нам уже известное и описанное математическими формулами, но почему-то недоступное. То есть, кроме трёх нам известных, это будет «четвёртый перпендикуляр».

Вообще-то в мире существует много вещей, несомненно и реально существующих, но ничем и никак неизмеримых в длину, ширину и высоту.
Реально существующим мы можем считать то, что производит известное действие, что имеет известные функции или свойства, является причиной чего-либо другого.
То, что не существует, не может произвести никакого действия, не имеет свойств и функций, не может быть причиной.

Но есть разные виды существующего! Есть физическое существование, узнаваемое по физическим действиям и функциям, и есть метафизическое существование, узнаваемое по своим действиям и по иным функциям, имеющее иные СВОЙСТВА.

К примеру, существует дом и существует идея строительства дома. Они существуют совершенно по-разному. Применять один и тот же способ доказательства существования для доказательства существования дома или для доказательства существования идеи – это как-то не так… А как?
Для того чтобы доказать, что идея, то есть метафизическая вещь, существует, достаточно доказать её возможность. Но если я докажу, что дом, то есть физический объект, может существовать, то это совсем не будет значить, что он фактически существует.
И наше отношение к идее и к дому совершенно различное. Дом можно уничтожить, но попробуйте уничтожить идею. Чем больше с ней спорить, опровергать, осмеивать, тем больше она будет разрастаться и усиливаться. Вот молчание, забвение, непротивление её точно ослабят, может даже уничтожат. А дому молчание, забвение никак не повредят.

К таким разным способам существований относится слово и заключённая в нём энергия, и информация.

Если ничего не принимать как данное, то тогда и нельзя ничего отрицать как данное. Но возомнившие себя разумными люди этим всегда грешат, как ярые материалисты, так и идеалисты. Первые – как посюсторонники, вторые – потусторонники.

И всё же при желании все мы видим в вещах и явлениях не только внешнее, но и нечто внутреннее. Знаем, что это внутреннее составляет неразрывную суть вещей, а может быть – их главную сущность.

И вполне естественно, когда человек спрашивает себя, где находится это внутреннее и что оно собой представляет. И видит, что это внутреннее НЕ заключается в нашем пространстве. Так появляется идея «высшего пространства», имеющего бОльшее число измерений, чем наше.

А наше пространство может быть частью высшего пространства, то есть предполагается, что мы знаем, ощущаем и измеряем только часть пространства, – ту часть, которая доступна нашему восприятию.

Пространство нами рассматривается как форма вселенной или как форма материи во вселенной. Психологические определения приходят к тому же. Всё просто, и не надо всё путать, усложняя всевозможными теориями, гипотезами с возникающими на них антитезами.

В любом случае, для чего вводить неизвестные в определение чего-либо? Для начала надо просто определить это что-либо при помощи тех двух данных, которые нельзя не принять: это мир и сознание.
Мир – это комбинация неких причин наших ощущений, в основном нам неизвестных.
Сознание – это форма отражения воспринимаемого, совокупность психических процессов, участвующих в осмыслении мира и своего личного бытия. Для этого сознанию нужно пространство.
Для перехода к более совершенному способу восприятия и сознания нужно познать высшее измерение пространства и расширять восприятие, не ограничиваясь тем, что видит глаз, слышит ухо, нюхает нос, лижет язык, щупают загребущие ручки или ощущает чувствительная жопа.

И мы с большим энтузиазмом влезли в виртуальное пространство. Некоторые так глубоко, что там и остаются – жить.
Вернее, в пространство, которое мы назвали виртуальным. Мы продолжаем всё называть относительно себя, своего «классического» восприятия.

ПЕРВЫЙ ЦЕПКИЙ ВЗГЛЯД НА ЧЕТВЁРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

Первый взгляд… Раз мы лезем в четвёртое измерение, то и взглядов должно быть – минимум четыре. Три – понятно откуда, а вот четвёртый…
Но шутки – в сторону. Тут может быть не до веселья… А может случиться, что и обхохочешься.

От одного и того же у людей случаются разные эмоции, и это их разделяет. Если бы эмоции всегда помогали! Но чаще – мешают. А ведь сейчас предлагается выяснить, что же всё связывает.

Вот линия связывает несколько отдельных точек в целое, поверхность связывает несколько линий в целое, трёхмерное тело связывает несколько поверхностей в целое. Но линия, поверхность, тело – это для нас ВИДИМОСТЬ, или ПРЕДСТАВЛЕНИЕ в сознании.

А что связывает вещи нашего мира? Про нас самих пока речи нет, это совершенно преждевременно. Наша категория – «0+».

Возможно, как раз исследуемое пространство четырёх измерений есть нечто связывающее вещи, которые кажутся отдельными, в какое-то неосознаваемое нам целое?

Точка может рассматриваться как разрез линии, линия – как разрез поверхности, поверхность – как разрез тела. По аналогии, трёхмерное тело можно рассматривать как разрез тела четырёх измерений, а трёхмерное пространство – как разрез четырёхмерного.

И тогда, если трёхмерное тело есть разрез четырёхмерного, то всякая точка трёхмерного тела является разрезом линии четырёхмерного измерения. Из этого следует, что каждая частица физического тела может рассматриваться не как материальная частица, а как… пересечение линии четвертого измерения.
Тут тебе и «скачок»! А как ещё проще объяснить природу квантов?!
Но то, что проще, в науке считается «дурнее».
Но если бы наука всё объясняла, то не было бы никакого базара… В том числе базара как оккультного, так и культового.

Взгляд на трёхмерное тело как на разрез четырёхмерного приводит к мысли, что трёхмерные тела, воспринимаемые нами как отдельные, могут быть разрезами частей одного глобального четырёхмерного тела.
А может быть и так, что трёхмерные тела нашего мира являются как бы изображениями в нашей области восприятия непостижимых для нас четырёхмерных тел.

Откуда я всё это взял и как это можно понятнее объяснить?

Извольте для пояснения войти в образ. Вот в поле стоит могучее дерево. Дуб зелёный. Русалка на ветвях сидит. Златая цепь на дубе том с пристёгнутым котом – атрибут не обязательный, но кот не помешает.

И откуда ни возьмись, появляется светящаяся, полупрозрачная плоскость, которая горизонтально пересекает крону дуба. Я вижу разрезы ветвей, желудей и многочисленные чёрточки пересечённых листьев, на этой секущей плоскости они совершенно не связаны друг с другом, все разъединены. И даже от русалки непонятно что остаётся, а когда она ещё и поднимет хвост…

Но вот кот идёт направо и песнь заводит, а потом идёт налево… и тогда уже видишь, что в нашем поле, с нашей точки зрения это были ветви одного дерева, составляющие вместе одну вершину, дающие одну тень, которой пользуется златокудрая русалка с поднимающимся хвостом.

А если б ещё и знать, что дуб питается от одного, хотя тоже разветвлённого корня, которого не видать… Но от проницательности ума отвлекает русалка – её же видно.

Вот так, не заметив как, мы «походили» по измерениям. И кое-кто уже мог зацепиться внутренним взглядом за измерение четвёртое. Там, на неведомых дорожках…

ЖМУРКИ В УПОРЕ И НА ОЩУПЬ

Всякое движение в пространстве ещё сопровождается так называемым движением во времени. И даже не двигаясь в пространстве, всё существующее движется во времени, – так мы себе представляем.

Если во времени движется, то тогда куда? В будущее? Хороший и своевременный вопрос. Но пока подержим его в уме. Не надо торопиться, так как он, как иногда случается, сам рассосётся.

Кумекая себе что-либо о движении или об отсутствии движения, мы всегда имеем в уме ИДЕЮ того, что было прежде, что стало теперь и что будет после. Проще говоря, идею времени.

Идея движения неразрывно связана с идеей времени. Любое движение, даже его отсутствие, происходит во времени. То есть, сперва надо бы определиться, что же такое есть время.

Я уже заикался о том, что время – такая же субъективная форма человеческого восприятия, как и пространство. Это конечно не мои открытия, об этом давно говорят авторитетные учёные мужи.

Действительность непрерывна и постоянна. Но для того, чтобы её хоть как-то осознавать своим мыслительным инструментом, мы вынуждены её расчленять на отдельные «отрезки». Другими словами, представлять её в виде ряда таких отрезков, из которых для нас реально существует только один – «здесь и сейчас». Его мы называем настоящим. Тот, что видели, а теперь не видим, – прошедшим. Тот, которого ещё не было, но с какой-то вероятностью его представляем – будущим.

Такова наша «программа». Её нарушение просто лишает нас разума. По крайней мере, так мы считаем.

Рассматривая каждое явление как следствие чего-то другого и, в свою очередь, как следствие или причину чего-то третьего, – то есть рассматривая все явления в функциональной зависимости друг от друга, мы этим самым рассматриваем их во времени. Потому что нам надо уяснить себе прежде причину, а потом следствие; прежде действие, а потом его функцию. Ведь иначе ничего уяснить не сможем, тогда возьмём – и придумаем, и скажем, что так оно и было! А по-другому ещё как? Нам же требуется ощущение собственной важности и «душевный комфорт».

Таким образом, идея времени неразрывно связана с идеей причинности и функциональной зависимости. Без времени причинность для нас существовать тоже не может. Но даже с такой надстройкой представление о «бытии во времени» до невероятия спутанное и неясное.

Прошедшее уже прошло, преобразовалось или исчезло. Будущее ещё не пришло. Настоящим мы считаем момент перехода из будущего в прошедшее. Получается, настоящим у нас называется момент перехода явления из одного небытия в другое. Моментом ранее явление существовало в возможности, далее будет существовать в воспоминании. Однако, сей короткий момент нам представляется действительностью.

Но ведь получается, что этот момент – фикция! Он не имеет измерения. И с полным правом можно сказать, что настоящего не существует. Мы никогда не можем уловить его. А то, что мы поймали, запомнили и осознали – это уже прошедшее…
Если на этом остановиться, то нужно признать, что мира не существует. Вытекающий из этого вопрос: а что тогда существует?

Мы думаем о вещах во времени именно таким образом, – всё проходит, ничего не возвращается, но что-то будет. Обыкновенно никто не задумывается о том, что наш обычный взгляд на время приводит к полному абсурду. Следовательно, в обычном отношении ко времени есть какая-то ошибка. Эту ошибку желательно найти.

В самом начале мы признали как аксиому, что существует нечто. Это нечто назвали миром. И как же мир может существовать, если он не существует ни в прошедшем, ни в настоящем, ни в будущем?

Если вы умеете медитировать, проще говоря, вызывать образы, то можно попробовать это проделать, сосредоточившись на нашем обычном воззрении на время.
Вот у меня возникает мелькающая череда каких-то мелькающих огней, как ночью за окном машины или поезда. Они сливаются в мерцающее свечение. Но я остаюсь на месте. А кто тогда движется-то – поезд или огни? У меня в этом нет уверенности, если я не ощущаю чего-то другого, фиксированного.

А ещё может видеться бьющий фонтаном фейерверк, каждая искра которого вспыхивает на мгновение и потом гаснет. Искр бесконечное множество, вспышки идут непрерывно одна за другой, они вместе создают видимость пламени. А в действительности существуют только отдельные вспышки.

Мы признаём реально существующим только то, что воспринимаем, и при этом воспринимаем только точку, освещённую сознанием, как лучом фонарика. За этой точкой уже ничего не видим, и не хотим признать, что там что-то существует.

Вот и выходит, что все движемся в одном направлении, которое считаем единственным. А направления, перпендикулярного своему, не признаём. Потому что не ощущаем тех перпендикулярных линий, которые пересекаем. Шаг влево, шаг вправо, – как расстрел, так как «слева» и «справа» для нас начинается небытие. Впрочем, «внизу» и «вверху» – тоже…
А те, кто сподобился ощутить, думает, что линии уходят в небытие сейчас же, как только их пересекаешь.

Но имеют ли они право так думать?

Вообще-то разумение не связано условиями чувственного восприятия. Мысль может показать что-то над плоскостью, по которой мы как бы движемся. И даже показать что-то далеко за пределами точки, освещённой сознанием. Разум уже может поднять над плоскостью времени и показать весну и осень с одновременно цветущими цветами и уже созревающими плодами.

Прошедшее и будущее не могут не существовать, ибо если они не существуют, то и настоящего не существует. Выходит, они существуют, только мы этого не видим.

Только уровень сознания ВНЕ СЕБЯ может дать настоящее зрение вместо ощупывания лучиком фонарика. И тогда сможем видеть прошедшее и будущее. Мы не видим прошедшего и будущего только потому, что ничего не видим. А то, что ощупываем своим «фонариком», называем настоящим.

Когда начнём видеть, прошедшее и будущее тоже станут настоящим. Разделение времени на прошедшее, настоящее и будущее практикуется потому, что иначе наш инструмент заглючит или зависнет.

Можно уже бы признать, что прошедшее, настоящее и будущее ничем не отличаются друг от друга. Что есть только ОДНО существующее – сущее. Но мы отрицаем существование всего остального, кроме точки, в которую упираемся своими рогами, упёртыми с другой стороны в не поворачивающуюся шею. Упираемся в одну точку в одном направлении, считая это движением, да ещё и во времени с пространством. Если осознаем это и признаем, то взгляд на всё окружающее может сильно перемениться.

Но пока не происходит осознания, тем более признания, даже когда проскакивает понимание. Понимание нам, многослойным и жестоковыйным, мало что даёт.

ЧТО ИЛЛЮЗОРНЕЕ – ДВИЖУХА, ДВИЖЕНИЕ ИЛИ ВРЕМЯ?

Как уже отмечалось, представление человеков о времени слагается из прошедшего, настоящего и будущего. Относительно прошедшего и настоящего взгляды хоть и различаются, но несущественно, всё больше в деталях. А вот относительно будущего мнения расходятся.

Имеются две главные теории будущего, одна утверждает его предопределённость, другая – полную непредсказуемость.

Предопределённость, конечно, в чём-то просматривается. Хотя бы в том, что всякое событие обусловлено предшествующими событиями. То есть, будущие события как бы уже заключаются в предшествующих. Получается, что вполне можно прогнозировать будущее, исходя из происходящих событий. Если прогноз не оправдывается, значит, мы не всё знали, не всё учли, вот оно и вильнуло.

Концепция непредсказуемости будущего базируется на произвольности событий и случайности причин. Допускается, что будущее может быть локально определённым, но в целом – глобальная неопределённость. Одно и то же действие может иметь разные результаты, одна и та же причина – разные следствия. И поведение человека чаще всего произвольно.

Однако же самостийные акты тоже зависят от каких-нибудь причин, определяющих их неизбежность в данный момент. Разве может быть всё случайным? Мы называем случайным только то, причины чего не видим из-за своей ограниченности. А у причин, кажущихся одинаковыми, бывают различные следствия.

По этим вопросам можно упражняться в искусстве прений до бесконечности. Но есть ли в этом хоть какой-нибудь смысл?

Однако, позвольте повыёживаться: кроме явного дефицита смысла, обе теории ещё и вредны. Деструктивны. И при том, и при другом взгляде на жизнь у легкоранимого человека может возникнуть депрессия и отчаяние. Он видит тщету, бесполезность, ненужность любых усилий, ведь ничего изменить нельзя. Зачем, для чего дёргаться? При одном раскладе то, что будет завтра, уже предопределено. При другом – кошмарная жизнь по воле слепого случая или человеческого произвола, которая к тому же ни к чему не ведёт, в которой ничего и ни за что не воздаётся.

На самом деле отношение к прошедшему и будущему сложнее, чем в обозначенных простых концепциях. Хотя – это как смотреть, может, наоборот – проще? Ведь в прошедшем лежит не только то, что было, что кто-то когда-то видел. Там есть и то, что могло быть (а может быть, и было), но этого люди не видели, это им недоступно.
И в будущем лежит не только то, что мы сможем увидеть, но и всё то, чего никак не увидим, не сможем увидеть.

Прошедшее и будущее ДЛЯ НАС одинаково не определены. Но они же существуют! Существуют одинаково во всех возможностях и одновременно, – а как ещё иначе?

В нашем сознании время разделяет события в порядке их последовательности и связывает их в различные системы. Эти свойства не ограничиваются трёхмерным пространством. Если мыслить время как некое иное направление в пространстве, то это вполне себе будет четвёртое измерение пространства.

Время отвечает требованиям, которые мы предъявляем к четвёртому измерению: оно несоизмеримо с измерениями трёхмерного пространства, его направленность не параллельна ни одному из направлений трёхмерного пространства, значит – перпендикулярна: вот он, четвёртый перпендикуляр!

Время, как оно мыслится и берётся в оборот, заключает в себе некое неизвестное нам пространство (четвертого измерения) и возможность движения в этом пространстве.
Мы им «оперируем» – так самовлюблённо нравится человекам превозносить свои возможности.

Роковая ошибка заключается в том, что мы никогда не представляем себе целостной системы, а всегда осязаем только одну составляющую. Обыкновенно мы видим движение, но не можем сказать, кто именно движется, объект или наблюдатель, по какому пространству, откуда и куда. Аналогично ощущению «движухи» в жизни, когда суета суёт, а к чему всё идёт – вообще даже «не тема», которая «колышет».

В теориях, соединяющих идею четвёртого измерения со временем, фигурирует какое-то пространство во времени, и допускается движение по этому пространству. А движения вне времени происходить не может. В результате, время убегает от нас, как тень, которую мы хотим поймать. И понятно – поймать не можем!

Представление о движении при этом непременно запутывается. Получается, что одним термином «время» обозначаются уже две «идеи фикс» – некоего пространства и движения по этому пространству. Причём движения-то в действительности нет, оно представляется движением только из-за того, что мы никак не воспринимаем пространство времени!

Уже говорилось, что ощущение движения во времени возникает потому, что мы воспринимаем мир как бы через дырочку, доступный узкий диапазон. В данном случае воспринимаем только линии пересечения нашего трёхмерного пространства с четырёхмерным.

И наш традиционный подход, в котором время якобы выводится из наблюдения движения, есть не что иное, как последовательность, обнаруживаемая в движении. Обременённые учёностью люди могут математически просчитать последовательность и сделать её определённой, но кто и куда на самом деле движется, так и останется загадкой!

А вот ежели зайти с тылу, от обратного, и признать, что это движение обнаруживается из ощущения времени, а не наоборот? Что это ощущение времени есть ощущение четвёртого измерения, хотя и неполное, ограниченное нашими куцыми возможностями? Такое ощущение и даёт нам ощущение движения, то есть создаёт иллюзию движения, которого в действительности нет, и вместо которого в действительности существует только протяжённость по непостижимому для нас направлению…

НАД ТЕМ, ЧТО ЕСТЬ ДОЛЖНО БЫТЬ ТО, ЧТО ТОЖЕ ЕСТЬ

Если есть четвёртое измерение, значит должно быть пятое. И только поднимаясь над плоскостью четвёртого измерения по направлению уже совсем неведомого пятого измерения, сознание сможет охватывать взглядом тот высший мир, самоё существование которого оно сейчас отрицает.

А вот если понять пятое измерение, – что, тогда можно будет одновременно видеть прошедшее, настоящее и будущее?!

Посмотрим на время как на объект – упростим его до своих линейных представлений. Пусть оно будет как бы линией, идущей из бесконечного прошлого в бесконечное будущее. И только одну точку этой линии мы осознаём. Всегда только одну точку. И эта точка не имеет никакого измерения, потому что в тот момент, когда назовём её настоящим, она станет прошлым.

Теперь усложняемся. Будем считать, что линия первого измерения времени проходит в последовательности явлений и в причинной зависимости: сначала причина, потом следствие. Это будет последовательность «прежде, теперь, после». А линия второго измерения идёт по пространству через одновременные явления: «теперь, теперь, теперь». Пространство будет как бы второе измерение времени. Оно находится в некоем отношении ко времени, и его можно рассматривать как линию, уходящую в бесконечность перпендикулярно к линии времени.

Например, стрелка на часах показывает 12. В этот момент везде, одновременно во всей вселенной, что-нибудь происходит. Можно представить, что как бы лежит на одной линии, перпендикулярной к линии «прежде, теперь и после». Такие моменты уже будут называться «теперь, теперь, теперь». Все события будут одновременны, и как бы будут лежать на одной прямой.

В каждой точке пространства можно представить проходящую через эту точку линию времени, то есть последовательность «прежде, теперь и после» – прошедшее, настоящее и будущее этой точки. Точно так же в каждой точке времени, то есть в каждом моменте, теперь можем представить проходящую через эту точку линию в пространстве. Пересечение этих линий образует плоскость.
Значит, и вселенную в этой упрощённой модели можно рассматривать как плоскость, двумя измерениями которой являются пространство и время, пересекающиеся в каждой точке – в каждом моменте. Тогда время будет тождественно с пространством по своим свойствам, – так же, как тождественны две линии, лежащие на плоскости.

А что это значит? То, что в пространстве не могут внезапно возникать вещи, объекты, которые мы вдруг увидели, – они должны существовать заранее! Точно так же и во времени: события существуют уже до того, прежде того, как к ним прикоснулось наше сознание! И они остаются существовать после того, как мы от них «отошли».

Следовательно, протяженность во времени есть протяженность по неизвестному нам пространству, а не только промежуток, отделяющий одно событие или явление от другого.
Таким образом, пространство можно рассматривать как второе измерение времени, а время – как второе измерение пространства.

Но мы же всё упростили, и условно взяли пространство как линию, а наше пространство имеет три измерения. Ну и что? Время является четвёртым измерением и такого пространства, только и всего!

Однако время, как уже указывалось, есть понятие не простое, а сложное. Оно состоит из некого неизвестного пространства, уходящего в прошедшее и будущее, и кажущегося движения по этому пространству. И приходится рассматривать время как пространственное понятие, сопоставляя с двумя нашими данностями – миром и сознанием.

А вот теперь и подтягиваем то, о чём ранее говорилось: идея времени возникает при соприкосновении сознания с миром при посредстве чувственного восприятия. Именно благодаря свойствам восприятия наших органов чувств сознание видит мир как бы через дырочку.

И всё же, можем как-то понять, почему и отчего возникает идея времени? Почему при наблюдении в «глазок закрытой двери» мы видим не одно и то же, а изменения, создающие иллюзию движения? Да и фокус сознания всё время бегает туда-сюда по миру явлений. При всём при этом ещё сознание смотрит на себя как на часть мира и в себе тоже видит всякие перемены.

ПОВЕРНОСТЬ, В КОТОРОЙ ВСЁ ЕСТЬ И НИЧЕГО НЕТ

Перед этим тут долго базарили и добазарились до того, что времени и пространства по существу нет, а есть только специфические ощущения не без помощи сознания.
Но от этих ощущений мы конечно не избавились, ничего толком не поняли и вновь задались желанием понять, отчего в нас возникает идея-фикс времени.

Кто-то будет спорить на предмет того, что наше восприятие – как подглядывание в «глазок закрытой двери»? А если это так, то мы, вероятнее всего, видим в мире только изменения, создающие иллюзию движения. А фокус сознания всё время перебегает туда-сюда по миру явлений, подкрепляя действующие стойкие иллюзии.

Но тогда возникает ещё один вопрос: почему наше сознание не может расширить свой диапазон? Ну, хотя бы с помощью новых датчиков и компьютеров, раз само не тянет?

Тут без пол-литры не обойтись. Вернее, без видений и образов. В чём-то они помогали, чего ж теперь этим пренебрегать? Разве не так, други медитаторы?

И вот – один эпизод из «медитативной практики».

Я воспарил высоко, парю и вижу Землю. Понятно, что воспарил не в теле. Будем считать, что в «пузыре мысли». Поверхность земли свысока видится почти ровной. И вот над ней появляется и растёт огромный, эластичный и перекатывающийся пузырь, совсем как пузырь воды в невесомости! Интересно, но он своим видом полностью идентичен пузырю воздуха в воде.

И вот земля и пузырь касаются друг друга. Пузырь не лопается, как я опасался, а обнимает поверхность земли. И то, что было на поверхности, уже находится в этом пузыре. Но в него не проникает, ведь если проникнет – тогда пузырь лопнет! И всю поверхность накроет вода. И будет уже другая поверхность – поверхность воды…

«Поверхность есть отношение одного к другому» – эта мысль отчего-то кажется важной. И ещё – я сильно опасаюсь, как бы мой «пузырь мысли» не соприкоснулся с поверхностью жидкого пузыря. Я тогда сольюсь!

Уже когда «выхожу из пузыря» этого образа и начинаю кумекать, что к чему, прилетает аналитическая мысль: поверхность жидкости такая эластичная из-за действия поверхностного натяжения, которое создаёт свойства её поверхности. А уже внутри жидкости действуют силы и её, жидкости, законы.

Но поверхность-то – какая интересная «вещь»! Особенно если рассмотреть её как нечто, лежащее между двумя телами. Она не имеет веса, не вполне уловима, но служит для передачи вибраций и энергии из одного тела в другое. Какую бы пустоту ни образовали между двумя телами, в этой пустоте будет столько же этого «вещества поверхности», сколько было раньше. Энергия свободно гуляет сквозь эту, назовём так, – среду. Эта среда находится во всякой пустоте, проникает во все тела и при этом невесома и неощутима. Это не вещество, а только «поверхность», «граница» чего-то. Но чего?

А ежели наше пространство есть поверхность, то есть место соприкосновения двух пространств высшего порядка?
Опять же – не вещество, а только поверхность, граница, предел одной формы восприятия и начало другой...

Таким предположением ломаются стены и заборы материалистического тупика, и перед мыслью открываются широкие просторы неизведанных полей. Ну да, это же – полЯ, а они могут имитировать пространства и формы, как хотят! Но более вероятно – не как хотят, а по действующим (или заданным) программам. То есть так, как кому-то заБЛАГОрассудится?

В тему, что за программы и кто программисты, втягиваться пока не будем – увязнем. Лучше расслабимся, упростимся и снова представим вселенную в виде плоскости, два измерения которой составляют время и  пространство.
Если смогём представить себе хоть какое-то отношение нашего сознания к этой плоскости, то легко предположить, что оно живёт на самой плоскости всегда в какой-нибудь точке пересечения линии времени с линией пространства, и никогда не поднимается над этой плоскостью.

Когда я стою на земле, я вижу то, что вокруг, но при этом не вижу того, что закрывают более приближённые ко мне объекты. Поднимаясь на гору или взлетая на воздушном шаре, я уже вижу одновременно и сразу много того, чего нельзя одновременно и сразу видеть, стоя на земле.
И так же сознание, поднимаясь над плоскостью бытия, на которой оно обыкновенно живёт, должно увидеть одновременно явления, для обычного сознания разделённые моментами времени.

Явления, которые обычное сознание никогда не видит вместе: причину и следствие, восход и закат; весну, лето, осень и зиму; рождение, жизнь и смерть человека.
Диапазон зрения при таком подъёме будет увеличиваться, охват моментов будет расширяться.
А если допустим наличие сознания, находящегося выше нашего, обладающего бОльшим диапазоном восприятия, то это сознание будет в состоянии схватывать одновременно всё происходящее. То есть, схватывать как момент. Такое сознание не будет всё разделять на «прежде, сейчас и после», всё для него будет «сейчас». Вот она – одновременность!

Свойства такого взгляда на время, выведенные из всего ранее молвленного, вполне позволяют рассматривать вселенную как плоскость, которая, если на неё посмотреть в одном направлении, является пространством, а если в другом направлении – перпендикуляром к пространству, то есть – временем.
При этом всякое движение по первому направлению (пространству) является движением по второму направлению (времени), и тогда перемена в пространственных отношениях является переменой во временных отношениях.

Мы этого не замечаем, ну так что? Кому сейчас легко? Не сподобились ещё. Мы представляем и оперируем пространством-временем только линейно или на плоскости, а это очень условное представление. Их отношение в действительности может быть невообразимо сложнее. Пространство имеет протяжение по трём измерениям. Время перпендикулярно к каждому из них. Всякая перемена в пространственном положении будет переменой во временном положении.

Есть интересное сравнение: перекрёсток раньше назывался «росстань», это название ещё осталось в белорусском языке. Перекрёсток – это перпендикуляр. Направления на нём для людей чаще расходятся. Но ведь могут и сходиться! А когда в каждой точке плоскости, или ещё сложнее, – трёхмерного пространства, всё перпендикулярно, то бишь не параллельно и независимо расходится – сходится?
Ещё интереснее, что слово «росстань» имеет второе значение: ситуация, при которой приходится делать выбор. Когда не скажешь: «а мне всё параллельно!»…

Тут с полным правом можно сказать, что не время выводится из движения, а движение ощущается благодаря чувству времени. У нас есть это чувство времени, поэтому мы ощущаем движение. Не будь у нас чувства времени, мы бы не ощущали движения.

Само же «чувство времени» в сущности есть граница, или поверхность нашего «чувства пространства». Там, где кончается «чувство пространства», начинается «чувство времени».

Мы вроде бы выяснили и уяснили, что «время» по своим свойствам тождественно с «пространством», то есть оно имеет все признаки протяжения пространства. Однако мы не ощущаем его как протяжение пространства, а ощущаем как время, как нечто специфическое, другими словами не передаваемое. Эта неспособность ощутить время пространственно вероятно и проистекает от того, что чувство времени есть туманное чувство, для которого нет слов. А слов нет потому, что НЕЧЕМ нам ещё ощущать характеристики пространств более высоких измерений.

Но благодаря чему-то в этом вопросе появились «наводки». Так, создатель дифференциальной геометрии, «отец» метрического тензора или просто метрики, маячивших в преддверии общей теории относительности, математик Риман понял: в вопросе о высших измерениях время каким-то образом переходит в пространство, и рассматривал материальный атом как отпечаток, след от вступления четвёртого измерения в пространство трёх измерений.

МАТРИЦА И МАСКИРОВКА НЕРЕАЛЬНОСТИ РЕАЛЬНОСТИ

Точно так же, как линия есть бесконечное повторение точки, пространство четырёх измерений будет бесконечным повторением «нашего» трёхмерного пространства.
 
А мы продолжим далее утверждаться на том, что «четвёртое измерение» нужно искать во времени, которое будет направлением, не заключающимся в трёхмерном пространстве, – по этому направлению движется всякое трёхмерное тело.
И тогда это всякое трёхмерное тело, отмеченное человеками-наблюдателями в состоянии существования (и понятно, отмеченное в пространстве и времени), как бы движется во времени и оставляет след своего движения в виде временнОго (или четырёхмерного) тела.

Этого тела мы, в силу ограниченности нашего восприятия, не видим и не ощущаем, а видим только его след, отпечаток, который и называем трёхмерным телом. И по простоте душевной воображаем, что трёхмерное тело есть нечто реальное. А оно – только проекция четырёхмерного тела, его отпечаток на «нашей» плоскости!

И ежели всё резюмировать, то четырёхмерное тело есть бесконечное число моментов существования трёхмерного тела, – всех его состояний и положений.

Надеюсь, мы утвердились, что пространство четвёртого измерения есть время. А время есть расстояние между состояниями и положениями. Если угодно, между изменениями одного и того же тела и всех других разных тел. Оно отделяет эти состояния и положения друг от друга, и оно же связывает их в какие-то нам невидимые и потому непонятные целые.

ВременнОе целое, относящееся к физическому телу, мы ещё можем себе представить. Если возьмём тело человека, то прилежно поискав, найдём в нём, кроме «материи», нечто меняющееся, но, несомненно, одно и то же от рождения до смерти. Когда мы вспоминаем человека, находящегося далеко или умершего, – вспоминаем именно это «нечто», а потом уже лицо или фигуру.
Вот многие восточные традиции и учения рассматривают физическое тело как непостоянное образование, находящееся в непрерывном обмене с окружающим. Его частицы приходят и уходят. И наука теперь подтверждает, что примерно каждые семь лет тело как бы полностью обновляется. Но «нечто» остаётся от рождения до смерти.

Это – образец, модель, штамп, шаблон, форма, трафарет, информационная основа, одним словом – матрица. В том понимании, что это форма, образ, элементы которой меняются, а она остаётся той же самой.

Матрица в программировании – это уже то, что относится к двумерности, обобщённый термин для различных объектов, в которых элементы объекта упорядочены в виде двумерного массива, аналогично математической матрице.

Образ человека, который мы можем себе представить, это не матрица. Но если попытаться мысленно представить образ человека как бы вытянутым во времени от рождения до смерти, со всеми подробностями и чертами его детства, зрелого возраста и старости, то это уже будет матрица.

Мы считаем, что всякая вещь состоит из материи и из формы. Материя без формы нами не воспринимается, мы даже представить себе не можем материю без формы. А вот форму мы можем мыслить и представлять и без материи. Хотя, если принять все ранее предъявленные соображения с выводами, то под «материей» следует подразумевать причины длинного ряда ощущений. И это будет как минимум двумерный массив, с которым мы связываем понятие матрицы.

Материальное тело, объект никогда не будет чем-то постоянным, он будет изменяться с течением времени. На этой идее Ньютон построил теорию флюэнт и флюксий. Переменные величины он назвал флюэнты, а скорости, с которыми изменяются флюэнты – флюксиями. Надо отметить, что это предтеча общей теории относительности. А с точки зрения этой теории всё вечно, но непрерывно течёт, движется, меняется, и ни один момент не повторяет предыдущего. Тогда все так называемые постоянные величины есть величины воображаемые.

Но непрерывно меняясь во времени, всякая материальная вещь всё-таки сохраняет некую основу. Что в этой основе? По-видимому, в этой основе должна иметься информация вместе с каким-то механизмом её реализации. Механизмом уже запущенным, или который запускается при каких-то условиях.

Мы связали это с матрицей. Но мы всегда видим элементы целого только один за другим, и не можем видеть сразу целое. И теория Ньютона справедлива для трёхмерного мира, существующего во времени. В этом мире нет ничего постоянного. Всё переменно, а постоянны только нереальные, воображаемые вещи.
Но может так случиться, что и это – такая же иллюзия. И что нереальны все вещи трёх измерений. Потому что их в действительности не существует, они есть только видимость, отпечаток.

И очень много продвинутых умов, имеющих непосредственное отношение к науке, поговаривают о том, что всеми уважаемая наука изучала ранее не мироздание в целом, а только момент, «временнОй разрыв» вселенной. И только сейчас её пионеры подошли к некоему барьеру, за которым – что? Как минимум, – непознанное.
Если всё так, то нереальность нашей реальности свидетельствует о реальности нереальности...
Нереальность нашей реальности маскируется тем, что обзывают матрица. Она же скрывает и непознанную реальность?

НАГЛЯДНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О РАСШИРЕНИИ СОЗНАНИЯ

Точка несоизмерима с линией, линия несоизмерима с плоскостью, плоскость несоизмерима с телом. Отсюда следует, что и трёхмерное тело несоизмеримо с четырёхмерным.
Таким образом, геометрии трёх измерений недостаточно для определения положения четвёртого измерения по отношению к трёхмерному пространству.

В геометрии одного измерения, то есть на линии, нельзя определить положения плоскости, сторону которой составляет данная линия.
На плоскости в геометрии двух измерений нельзя определить положения тела, сторону которого составляет данная плоскость.
Так же в геометрии трёх измерений нельзя определить четырёхмерного пространства. Можно сказать ещё короче: планиметрии недостаточно для рассмотрения вопросов стереометрии, а стереометрии недостаточно для исследования четырёхмерного пространства.

Вполне ясно, почему тело четырёх измерений несоизмеримо с телом трех измерений. Тело четырёх измерений состоит из бесконечного количества тел трёх измерений, поэтому для них не может быть общей меры. В сравнении с телом четырёх измерений тело трёх измерений – это точка.

Чтобы приблизиться к осознанию высших измерений, сначала было бы неплохо уяснить, что речь идёт не о ПРОСТРАНСТВЕННО разных областях, и не о двух областях, одна из которых «геометрически», пространственно составляет часть другой.

Тут требуется уяснять два способа восприятия одного и того же мира, в которых он проявляет совершенно разные свойства. Затем нужно как-то понять и принять, что все известные нам вещи существуют не только в тех категориях, какие мы способны воспринимать, но в бесконечном количестве других, в которых мы не умеем или не можем их хоть как-то зафиксировать своим нынешним восприятием и состоянием сознания.

То есть, нужно сначала мыслить вещи в других категориях. Потом представлять их, насколько можем, в других категориях, и только после этого у нас может появится способность воспринимать их. И тогда, понятно, как-то ощущать самоё высшее пространство. Понятно-то понятно, но увы – невозможно для человеков. А может, таким путём вообще невозможно.

Вот если бы как-то открывалось непосредственное восприятие всего того, что в окружающем нас мире не входит в рамку трёх измерений, и что существует вне категории времени и пространства!
Но и это невозможно, пока мы считаем всё не воспринимаемое нами не существующим.

Для получения возможности пора уже как-то расширить пределы реально существующего. Для приближения к исследованию свойств высших измерений вероятно нужна уверенность, что многое неизмеримое существует так же реально, и быть может даже более реально, чем многое измеримое. Уверенность пока только в разуме, потому что путём традиционного непосредственного ощущения она не приходит.

Ну и пока для определения того, чем может и чем не может быть область высших измерений, многие философы пользуются рядом аналогий и сравнений. Представляют себе «миры» одного, двух измерений и из отношений низших миров к высшим выводят возможные отношения нашего мира к четырёхмерному. Как из отношений точек к линиям, линий к поверхностям и поверхностей к телам мы выводили отношение наших тел к телам четырёхмерным. Кто начал чтение ранее, тот имел возможность в этом поупражняться.

Вот простой пример. На плоскость (условно-наглядно пусть это будет лист бумаги) поставлен стакан и бутылка одного со стаканом диаметра. Для плоского существа это будут два равных круга – две абсолютно тождественные линии на его плоскости. Функции стакана и бутылки в высшем для него трёхмерном мире для него совершенно непознаваемы. А если мы приложим к листу бумаги свои пять пальцев, то это будет для него пять отдельных явлений. И как плоскому существу постигнуть, что пять отдельных явлений на его плоскости – это кончики пальцев биологически и энергоинформационно сложного и разумного существа – человека?

Мы-то сами не сможем точно и детально описать себя только как организм, без всего богатства его жизненных функций, психической и духовной жизни.
Даже если бы плоское существо своим сознанием вступило в общение с нашим сознанием, оно не в состоянии понять свойств и функций простых многомерных предметов, не говоря обо всём разнообразии явлений нашего трёхмерного мира. Сравнением и аналогией можно понять, как нам непросто познать свойства и функции какой-нибудь сущности четвёртого измерения.

И как тогда понять, что явления, одинаковые для нас, на самом деле разные, а явления, совершенно для нас отдельные, на самом деле – части одного большого явления? Даже, что тоже вероятно, – одного предмета или одного существа?

Чтобы получить только представление о высшем мире, по-видимому потребуется совершенно перестроить все свои идеи, пересмотреть все понятия, объединяющие понятия разъединить, разъединяющие соединить и, главное, – создать бесконечно много новых.

Разобрать, как плоское существо переходило бы к пониманию нашего мира, лежащего для него в области таинственного третьего измерения, то есть частью в прошедшем, частью в будущем, было бы конечно интересно... Но это, скорее всего, совершенно не нужно. Чтобы постигнуть мир трёх измерений, плоское существо прежде всего должно перестать быть двумерным – то есть должно само стать трёхмерным, или, иначе говоря, должно почувствовать прелести жизни в трёхмерном пространстве. Почувствовав, оно уже этим самым отойдёт от своей плоскости и никогда не захочет на неё вернуться. Входя в круг бывших для него раньше совершенно непостижимыми идей и понятий, оно уже станет не двумерным существом, а трёхмерным.

МАТЕМАТИКА НЕ ЧУВСТВУЕТ ИЗМЕРЕНИЙ. А МЫ?

После рассуждений о всём том, что названо «измерения», всё же продолжает мучить один вопрос. Ведь весьма странно то, что измерения, в том числе нашу любимую линейность, знакомую плоскость и с трудом освоенную трёхмерность, никто так и не смог определить математически. Такой тонкий инструмент, как математика – и не отражает измерений!

Получается, раз математика не отражает, то измерения не являются реальными свойствами пространства?

Выражать отношения – неотъемлемая задача математики. И всякому математическому выражению соответствует отношение каких-то реальностей. Но отношения – они же должны быть между чем-нибудь. Чтобы вместо x, y и z всегда можно было подставить какую-нибудь реальность. И свойства какой-то реальной вещи могут быть выражены математически в виде величин, то есть числами, показывающими отношение этих свойств (или параметров) к другим свойствам (параметрам).

А вот когда говорим об измерениях, то x, y и z не заменяются никакими реальными величинами.

Обыкновенно измерения отображают степенями – первой, второй и третьей. То есть, если линию обозначить а, то квадрат, стороны которого равны этой линии, будет а;, а куб – а;. Однако изображение измерений степенями условно, то есть нельзя выразить разницу между измерениями математически. Получается, даже математика не чувствует протяжений пространства.
Это можно понять, простить и объяснить только одним – тем, что этой разницы между измерениями не существует. И это засвидетельствует то, что измерения не есть математические величины.
И математические понятия, которые мы не ощущаем и не осознаём, свидетельствуют, что нашим понятиям измерений не соответствуют никакие реальности.
Изображение измерений степенями совершенно условно. Геометрия с точки зрения сущности математики есть искусственное построение для разрешения задач на условных данных. А условные данные получены разумом, и не без воздействия свойств нашего восприятия.

Может быть, геометрии Лобачевского, Гаусса Римана и других зачинателей и исследователей неэвклидовой геометрии менее искусственны?
И они никуда не отошли от поверхности, а только ушли к видению иных поверхностей. Представить себе, что линия может быть не на поверхности, или что ряд параллельных линий не может быть вне поверхности и даже вне трёхмерности пространства, они и не пытались. Они не выходили из трёхмерного мира.
К представлению пространства трёх измерений как к отпечатку или разрезу высшего четырёхмерного пространства ближе всех стоял Риман, представляя отношение времени к пространству.

А обычная механика признаёт линию во времени, то есть линию не на поверхности, а как расстояние между двумя точками пространства. Эта линия берется в расчёт при вычислении параметров движения тел, работы механизмов.

Тут снова придётся возвращаться к вопросу: а что же такое пространство?
Ответом было бы точное определение и объяснение трёхмерности пространства. Но увы – трёхмерность пространства остаётся такой же не понятой, как прежде. По отношению к ней мы должны сделать одно из двух: или принять трёхмерность как данное и прибавить это данное к тем двум данным, которые мы установили вначале: наличие мира и наличие сознания, или признать неправильность такого метода рассуждений. И посыпать голову пеплом.

Вообще-то, исходя из принятых нами двух основных данных: мира и сознания, мы должны установить, свойством чего является трёхмерное пространство – свойством мира или свойством нашего познания мира?
Вот Кант, к примеру, однозначно утверждает, что пространство есть свойство восприятия мира нашим сознанием.
А многие другие отклонились от этой идеи – стали рассматривать пространство как свойство мира. При этом допустили, что пространство в самом себе несёт условия, позволяющие установить его отношение к высшему пространству. На основании этого допущения построили несколько аналогий, которые также ничего не разъяснили относительно причин трёхмерности пространства.

С методом аналогий вообще получается как бы хождение вдоль стены, за которую нельзя выглянуть. Он помогает уяснить некоторые вещи и отношения вещей, но ни на что не даёт прямого ответа. И тут уже вполне можно испытать прямое отвращение к аналогиям и искать прямого пути!

А какой же путь будет прямой? Если довериться ранее озвученному положению Канта и строго его держаться, то получается, что мы в себе самих несём условия нашего пространства и поэтому в себе же должны найти условия, которые позволили бы установить отношения нашего пространства к высшему.

Иначе говоря, условия трёхмерности мира требуется искать в нашей психике, в аппарате восприятия и осознания. И там же потом найти условия существования мира высших измерений.
Поставив себе такую задачу, становимся на совершенно прямой путь. И, по идее, должны получить ответ на остающийся вопросом вопрос: что такое пространство и что такое его трёхмерность?

Ежели так же прямо мы сможем продолжить и развить изучение нашего сознания и его свойств, то освободимся от всяких аналогий и упрёмся лбом в решение основного вопроса об объективности или субъективности пространства.

Говоря точнее, требуется рассмотреть психические формы, в которых нами познается мир и установить, нет ли соответствия между ними и трёхмерной протяженностью этого мира. Если это представление трёхмерной протяженности мира с его свойствами вытекает из наших свойств и свойств нашей психики – в сущности это и будет ответом.

ПРО АППАРАТ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЗАВИСИМОСТИ

Итак, мы всё же решились как-то определить, что в нашем восприятии мира принадлежит самому миру, а что – нам самим.
Выясняя отношение «я» к внешнему миру, глубоко копать особого смысла и нет, потому что всё это будет субъективность. Всего лишь требуется «заценить» наш аппарат восприятия и обратиться к элементарной психологии.

Как бы самой элементарной единицей восприятия является ОЩУЩЕНИЕ. Как бы, потому что ощущения могут быстро менять сложность. Ощущение – это некая перемена в состоянии сознания, производимая, как нам кажется, какой-нибудь переменой в действиях внешнего мира по отношению к нам.

Но справедливости ради надо отметить, что вполне это может быть перемена в состоянии нашего сознания по отношению к внешнему миру.

Наука учит, что каждое тело, в том числе человека, является частью внешнего мира. Не будем входить в рассмотрение научных парадигм и построений, а определим ощущение как переменную величину в состоянии сознания, как определяющий элемент этой перемены. То есть, испытывая ощущение, мы полагаем, что оно является отражением каких-то изменений во внешнем мире.

Испытанные ощущения оставляют след в разуме, зарубку в памяти. Оставившие след ощущения накапливаются и сортируются сознанием в группы по сходству, ассоциируются, слагаются или противопоставляются. И из групп ощущений образуются ПРЕДСТАВЛЕНИЯ.
Можно и так выразить: представления – это суммы групп ощущений. Причём при образовании представлений ощущения группируются по двум ясно выраженным направлениям. Первое направление – по характеру ощущений, второе – по времени получения ощущений.

При усложнении психической жизни с представлениями происходит то же самое, – накапливаясь, «образы представления» ассоциируются, слагаются, противопоставляются, образуют группы и на этом уровне образуют ПОНЯТИЯ.

Образование понятий привело человеков к образованию слов и к появлению речи. Речь состоит из слов, каждое слово выражает какое-то понятие. Понятие и слово – в сущности одно и то же, только понятие как бы сидит внутри, а слово – снаружи, и снаружи действует.
Словами выражают не токмо понятия, но и идеи – группы разнородных представлений или даже группы понятий. Идею можно представить как сложное или отвлечённое понятие.

Есть ощущения органов чувств: вид и цвет, запах, звук, осязаемость и вкус, и прочие. Есть ощущения эмоций: удовольствия, неудовольствия, радости, страха, гнева, смеха и других.

Сложные ощущения и эмоциональные переживания уже относят к интеллектуальной, моральной, эстетической, религиозной составляющим психики.
Содержание даже простых ощущений, не говоря уже о сложных, никогда не укладывается в понятия или в идеи и не может быть правильно и точно выражено в словах. Слова могут только обозначить, навести на какое-то ощущение.
Передача эмоциональных переживаний и эмоционального состояния – это вообще-то цель искусства. Его формами люди стараются выразить и передать то, чего они не могут выразить и передать только словами.

Если предполагать за человеком, за его восприятием наличие развития, то должно существовать или образоваться нечто высшее по отношению к плодам восприятия. И это высшее уже известно, хотя его название всеми не признаётся.
ИНТУИЦИЯ – самое подходящее этому слово. Однако понятие интуиции деградирует, потому что её часто смешивают с низшими видами восприятия, пребывающими в подсознании, которые образуются из представлений, закреплённых эмоционально.

Развитие требует как-то выражать всё новые и новые ряды впечатлений, идей и понятий в сочетании с различными эмоциональными тонами. Это уже будут СОСТОЯНИЯ, получаемые из ПЕРЕЖИВАНИЙ.
А переживание – это… Это – ого-го! Это то, что уже не выбивается ничем, кроме более заряженного переживания. А состояния – это то, что нами полностью владеет и во многом определяет даже устремления!

Искусство всегда шло в авангарде эволюции человеческого восприятия. Но надо отметить – недавнего времени. А с недавнего времени что-то произошло. С искусством стали связывать то, что отражает искажённые, извращённые формы восприятия…

Если пространство есть свойство нашего сознания, а не внешнего мира, то трёхмерность мира так или иначе должна зависеть от устройства нашего психического аппарата.
А доказать или опровергнуть это можно только при помощи опыта. Всё остальное просто не будет иметь доказательной силы.
Если бы мы могли изменить свой психический аппарат и увидели бы тогда, что мир вокруг изменился, – то это было бы доказательством зависимости свойств пространства от свойств нашего сознания.

Вопрос можно так конкретно и поставить: как доказать, что трёхмерность мира зависит от устройства нашего психического аппарата?
Или: как к трёхмерности мира относится тот факт, что в психическом аппарате человека имеются ощущения, представления и понятия, да ещё пробивается интуиция?

Конкретно – это если к трём существующим у нас единицам психической жизни прибавить четвёртую, а именно – признать самым эффективным, главенствующим инструментом интуицию, и если бы при этом пространство из трёхмерного стало четырехмерным, – то это доказало бы, что пространство с его свойствами является формой нашего чувственного восприятия.

Но такой опыт проделать невозможно, изменить свой или чужой психический аппарат мы не способны. Приходится искать другие способы доказательства.

Если недостижим опыт, то может быть использовать наблюдение? Но наблюдение даст результат только при условии, что будут обнаружены существа с психикой выше или ниже наших свойств. Но таких существ, а может быть СУЩНОСТЕЙ, существующих в наших условиях, мы типа не знаем… Вернее, знать не хотим, а особенно этого не хочет наука.
А существа с психикой ниже нашей, несомненно, есть – это животные. У них психика строится целиком на инстинктах. Инстинктивными действиями называются действия целесообразные, но совершаемые без сознания выбора и без сознания цели.
Они появляются с чувственного ощущения, то есть с того момента, когда с ощущением сознание связывает чувство удовольствия или страдания. И ими управляет удовольствие или страдание.

Выходит, что до уровня самосознания и собственно человеческого интеллекта, всё животное царство управляется стремлением получить или удержать наслаждение, или избегнуть страдания. И можно напрямую связать инстинкт и удовольствие/страдание, которое как положительный и отрицательный полюсы заставляет животное совершать сложные действия, вплоть до настолько целесообразных, что они выглядят сознательными. И не только сознательными, но и чуть ли не с предвидением будущего, – например, явное ощущение приближающихся природных катаклизмов.

Но все эти действия в действительности объясняются одним инстинктом. Инстинкт – руководитель животной жизни. Но это только пока инстинкт целесообразен. Как только он перестает быть целесообразным, он делается руководителем смерти, и вид быстро вымирает.

Удовольствия/страдания приятны/неприятны не для той пользы или вреда, которые они приносят, а вследствие этого. Нормально, да?!
У двух разных видов одно и то же внешнее воздействие может быть для одного полезным и приятным, для другого – вредным и значит, неприятным. Поэтому подчинение удовольствию – страданию должно быть целесообразно. Приятное приятно, потому что оно полезно, неприятное неприятно, потому что оно вредно.

А у человека, обладающего «надстройкой» интеллекта, эта надстройка может напрочь сносить этот регулирующий механизм. Мы можем получать удовольствие от того, что причиняет явный, осознанный вред.

Следующей ступенью за инстинктивными являются действия сознательные и автоматические.
Иногда сознательные действия совершаются так быстро, что кажутся бессознательными. Но всё-таки это сознательное действие, если совершающий его субъект знает, что он делает.
Автоматические действия раньше были у данного субъекта сознательными, и от частого повторения стали совершаться без привлечения сознания. И они часто путаются с инстинктивными, но между ними – огромная разница. Действия «на автомате» создаются у конкретного субъекта.
Инстинктивные действия создаются в течение жизни вида, и способность к ним в готовом виде передаётся через наследственность. Они никак не были связаны с сознанием, а образовались как развитие сложных рефлексов у индивидуумов данного вида.
Инстинктивный разум напрямую связан с эмоциями, и это со стороны это производит впечатление суждения, умозаключения. Но это – сказочное впечатление, в действительности животное не обдумывает своих поступков, а подчиняется наиболее сильному побуждению.

Теперь, сравнивая свойства восприятия примитивной животины и отошедшего от примитивного животного состояния человека, можно попробовать определить, будет ли при изменении свойств психического аппарата происходить изменение мироустройства.

БАНАЛЬНАЯ ДИЛЕММА, ПОЧТИ ПО ГАМЛЕТУ

Решаем глобальный вопрос: изменится ли мир при изменении его восприятия.

Мир состоит из тел. А мы видим эти тела? Строго говоря, нет. Мы видим и осязаем только ПОВЕРХНОСТИ тел. То есть, для непосредственного ощущения нами существуют только одни поверхности. Массу, плотность, состав тела мы только мысленно связываем с ним, потому что слышали, читали и ЗНАЕМ, что тела из чего-то состоят. То есть, тела мы уже МЫСЛИМ.

Мало того, мы даже геометрически не можем видеть тела сразу со всех сторон, а видим в перспективе, при восприятии искажая мир своим глазом. И как бессознательно, так и мысленно непрерывно поправляем то, что видит глаз. Подгоняем узнаваемый образ под те картинки, которые поставляет зрение.
Со зрением напрямую связана память осязательных ощущений. Ребёнок тянет руку ко всему, что видит, – настраивает зрение. Но даже настроившись и научившись, мы легко подвергаемся оптическим иллюзиям.

Другими словами, чего мы не знаем – того не различаем или искажаем. И всё, что мы видим – это только условное изображение того условно-реального трёхмерного мира, а не сам мир. Мы делаем поправки к тому, что видит глаз, а это требует обладания понятиями.
Уже подсознательно подразумевая, что видимое может быть нереально, что-то мысленно достраиваем. Для непосредственного ощущения всякое собственное движение связано с движением вокруг нас. Мы можем умом отличать, когда это движение иллюзорно, но видим-то его как реальное: предметы и объекты поворачиваются относительно нас, бегут мимо нас, обгоняют друг друга.
То есть мы и мыслим мир уже не таким, каким видим, и видим его не таким, каков он реально есть. А если бы мы видели всё без фильтров восприятия и сознания, то вероятно, свихнулись бы в один момент – жизнь стала бы неосознанными «чудесами», и скорее всего – сплошным кошмаром… 

А какое восприятие у меньших нас по разуму, – каким видится мир для животного уровня восприятия?

Животное живёт в мире, имеющем вид поверхности. Он и для нас является поверхностью, но мы ПРЕДСТАВЛЯЕМ и ПОНИМАЕМ, а животное представлять не может. Оно всё принимает так, как оно ему видится, слышится, нюхается, чувствуется. В таком случае на этой поверхности для него имеется огромное количество всевозможных движений, которые для нас – не движения.

Свойства ума позволяют нам ощущать три направления одновременно, животное мерит только по двум, и никогда сразу по трём. Оно не в состоянии держать в уме меры одного направления, измеряя оба других. Третье измерение рядом с первыми двумя можно только МЫСЛИТЬ, а для того, чтобы мыслить, нужно обладать понятиями.

Но как тогда животное ориентируется в трёхмерном мире, если у него два направления из трёх сливаются? Птица летает и ориентируется по всем трём направлениям, наземные твари ощущают верх и низ, высоту и глубину. Но видит животное два измерения. А третье измерение оно ощущает, но ощущает его как нечто преходящее, – как мы ощущаем время. И для него должны быть совершенно реальными все иллюзорные движения, которые нам тоже кажутся реальными, но относительно которых мы знаем, что они иллюзорны.
То есть, для животного будет существовать много других движений. Потому что совершенно неподвижных для нас трёхмерные тела должны казаться животному движущимися. И именно в этих движениях ему будет являться третье измерение тел, то есть третье измерение будет ему представляться движением.

К примеру, видеть угол дома животное может, только двигаясь мимо него, при этом ему будет казаться, что дом повернулся. Угол будет восприниматься как движение, а не как пространственный объект, как для нас.

Более развитое животное видимо может запомнить все такие «псевдодвижения» трёхмерных тел, с которыми оно соприкасалось. Но оно не может представить, что повторяющееся для него явление есть постоянное свойство тел трёх измерений – угол, яма, выпуклость и т.п.
Подразумевается, что животное способно различать два рода явлений, два рода движения, – собственно движение и изменения. Но наблюдаемые изменения даже бездушных предметов оно считает результатом их одушевленности. По всей вероятности, всё движущееся для животного – живое.
То, что животное прекрасно разбирается во всех движениях вокруг него, объясняется действием сложных инстинктов, способностью действовать целесообразно без осознания цели.

И времени для «меньших братьев» нет. Каждый день для них всходит новое солнце. И ничего не повторяется. Никаких там «дежавю».

Итак, человек обладает ощущениями, представлениями и понятиями, высшие животные обладают ощущениями и представлениями, а низшие виды – одними ощущениями. Не имея понятий, животные не могут постигнуть третьего измерения, так как не имеют «аппаратных средств» для исправления неполных ощущений мира. И вследствие этого они видят несуществующие для нас движения. Именно как движения должны им представляться те свойства тел, которые мы считаем свойствами трёхмерности. А постоянные для нас вещи животные должны считать изменениями, то бишь – сиюминутными явлениями.

И на основании существующих психических условий жизни животных можно сказать, что при существенном ограничении психического аппарата восприятия для обладателя этого аппарата изменяются свойства мира. И соответственно – картина мира.

И два субъекта, живущие в одном мире, но обладающие разными психическими аппаратами, должны жить как бы в разных мирах. Для них разными будут свойства протяженности ИХ мира.

И мы ещё больше уверились в том, что трёхмерная протяженность мира для нас вытекает из свойств нашего психического аппарата. А трёхмерность мира не есть его, мира, свойство, а есть свойство нашего восприятия мира. Говоря точнее, трёхмерность мира есть функция его отражения в нашем сознании.

Доказав существование низшего сравнительно с нашим чувства пространства, мы этим ещё и показали пальцем на явную возможность высшего сравнительно с нашим чувства пространства.
И вообще-то, если кто этого не заметил, – убедились в зависимости пространства от ощущения пространства.

И теперь можем поискать в себе характеристики этого ощущения. По идее, одновременно с этим в окружающем нас мире явится для нас четвёртая характеристика. Эта самая четвёртая характеристика и может быть четвёртым направлением или «четвёртым перпендикуляром», для нас относящимся к четвёртому измерению. Потому что в этой характеристике будут заключаться свойства предметов, перпендикулярные всем нам известным и не параллельные ни одному из них.

Проще говоря, тогда мы увидим или почувствуем себя в пространстве не трёх, а четырех измерений, а в окружающих нас объектах и в наших собственных телах проявятся свойства четвёртого измерения, которых мы раньше не замечали. Или считали их движением подобно тому, как животные считают движением предметов их протяжение по пространству.

И увидев или почувствовав себя в мире четырёх измерений, мы и сможем понять, что мир трёх измерений реально не существует и не существовал, что это – созданная нашим восприятием вместе с сознанием иллюзия, а не реальность.

И это уже не предположение, а метафизический факт. Такой же факт, как существование бесконечности. И такой же факт – многомерность пространства и всё, что она за собой влечёт, в том числе – нереальность всего того, что мы видим.

С чем себя и можем поздравить. Но как дальше жить?!

Можно успокоиться и жить, как жили. А можно рискнуть и не успокаиваться. Банальная дилемма, почти по Гамлету.

ВИДИМ И ИЗУЧАЕМ ТО, ЧТО НАМ ПОКАЗЫВАЮТ

А вот теперь, испытывая уважение к вашему терпению, предлагаю перейти к определению, каким образом получится увидать нереальный для нас четырёхмерный мир, ныне закрываемый реальным для нас трёхмерным миром. Хотя относительно реальности-нереальности ещё большой вопрос, что чего реальнее.

Но всё ещё не покидает сомнение: получится ли это определить, а если получится – то у всех или у некоторых? И у которых же тогда?

«Увидать» его можно двумя способами. Первый – напрячь весь имеющийся интеллект и «догнать» мысленно, выяснив его возможные свойства путём головоломки рассуждений.

Второй – ощутить непосредственно. Но непосредственно – это не значит просто. Придётся сначала развить «чувство пространства» и приобрести некоторые способности. Какие – сейчас вот и определим. Вся трагедия, а также трагикомедия в том, что эти способности никак не помогут удовлетворить нынешние потребности. А это большинству навевает тоску и лишает стимула не только напрягаться, но и вообще об этом слушать.

И вот, оставшись в меньшинстве, немало покружив путём отвлеченного рассуждения, надеюсь, мы всё же согласились, что четвёртое измерение пространства должно лежать во времени. Короче – что время и есть четвёртое измерение пространства.
И вроде бы нашли психологические доказательства этого. Сравнивая восприятие мира человеком и меньшими нашими братьями, мы углядели, что свойства одного и того же мира на другом уровне существования воспринимаются иначе. Особенно те свойства, которые для нас выражаются в ощущениях и понятиях времени и пространства.

Но! Человеческая идея времени как бы раздваивается на ощущение некоторого пространства и ощущение движения по этому пространству.
А если быть более точным, мы ощущаем и при этом неясно сознаём соприкосновение с некоторым пространством, которое вызывает в нас ощущение движения по этому пространству. И это неясное сознание некоторого пространства, и ощущение движения по этому пространству мы называем временем.

Таким образом, наше «чувство времени» есть граница, предел чувства пространства. Чувство пространства – это способность представления в формах. Мы как пространство чувствуем бесконечную сферу, остальной мир мы чувствуем как время.
Всякое существо чувствует как пространство то, что оно при помощи своего «аппарата» способно представить вне себя в формах. А то, что оно не способно представить в формах, оно чувствует как время, то есть непостоянным, изменяющимся, идущим.

«Бесконечная сфера», в виде которой мы представляем себе пространство, постоянно и непрерывно меняется, идёт постоянная смена картинок и отношений. Она для нас – как киноэкран.
Но где же тогда само кино? Где свет, возбуждающий и образующий экран? Как это выяснить?
Да пойти в кино, чего ж тут мудрить!

И вот я в кино. Я не знаю, откуда и как возникают картины на экране. Я не собираюсь изучать принцип действия экрана, а скрупулёзно изучаю, что происходит на экране, наблюдаю, фиксирую, выявляю порядок, строю гипотезы и собираюсь вывести законы, вычислить все параметры и т.п. Наука нас убеждает, что только так будет у нас знание и счастье.

Но целесообразнее же изучать причины, начиная с источника света, то есть – с сознания!

Наши ощущения есть моменты осознания каких-то происходящих вне нас изменений. Но что это за «изменения»? Изменений в действительности может и не быть, а за изменения мы легко примем не воспринимаемые органами чувств свойства каких-то «вещей», о которых мы ничего не знаем, находящихся вне «контролируемого» нами диапазона.
Сознание не в состоянии при помощи органов чувств охватить эти «вещи» и отразить их в себе такими, какие они есть. Схватывая только отдельные моменты своего соприкосновения с ними, оно моделирует иллюзию движения. Оно может представить себе только так, как будто что-то движется вне его, – то есть, что движутся эти «вещи».

Выражаясь короче, движение моделируется в нашем уме при соприкосновении его с вещами, параметров и свойств которых ум не охватывает целиком. И поэтому остаётся неосознанным наше отношение к времени, которое приходит, как будто возникая из ничего, и уходит в ничто…

Получается: ощущение движения есть сознание перехода от пространства ко времени, – от ясного чувства пространства к неясному. И, исходя из этого, мы можем воспринимать как ощущения и проектировать как явления внешнего мира неподвижные параметры, свойства и загогулины четвёртого измерения!
Но можно ли признать на основании этого, что в мире совсем нет движения, что он неподвижен и что он кажется нам движущимся и эволюционирующим только потому, что мы смотрим на него сквозь узенькую замочную скважину своего чувственного восприятия?

И здесь опять возвращаемся к вопросу, что такое мир и что такое сознание. Но теперь уже у нас начинает ясно формулироваться вопрос об отношении нашего сознания к миру.
Если мир есть Большое Нечто, обладающее сознанием самого себя, то мы – частички этого сознания, сознающие себя, но не сознающие целого.

Но всё-таки, есть ли движение?!

Или есть, или нет. Если его нет, если это иллюзия, то мы должны искать дальше – откуда возникает эта иллюзия.

ЖИЗНЬ – ДВИЖЕНИЕ В ВЫСШЕМ ПРОСТРАНСТВЕ

Исследуя поставленные вопросы восприятия пространства, движения и времени, конечно же нужно уделить внимание тем, кто воспринимает – живым животным существам. Во главе, понятно с кем, – с гомо сапиенсом, ибо себя мы относим к особо разумным.

Что конкретно вызывает саму жизнь? На этот вопрос наука недвусмысленно скромно молчит. Она определяет жизнь как форму существования белковой материи. То есть, в живой белковой материи есть нечто, отличающее живую материю от неживой, не определённое вездесущей наукой.

Мы познаём что-то неизвестное только по его функциям. Главная из этих функций, которой лишена неживая материя, – способность к самовоспроизведению.
Живая материя может множиться, вбирая в себя, осваивая неживую материю. Эта способность к продолжению себя и к усвоению неживой материи есть необъяснимая функция жизни, показывающая, что жизнь – не всего лишь комплекс химических процессов и механических сил, как хотела бы материалистическая парадигма.

Жизнь человека или другого живого существа циклична и похожа на круг. Она начинается всегда в одной точке – рождения, а заканчивается всегда в точке смерти. И есть основания полагать, что это одна и та же точка. «Круги» бывают большие и маленькие. Но они все начинаются и кончаются в той же точке, где начались, – в точке небытия.

И если рассматривать каждую отдельную жизнь как «круг» высшего для нас четвёртого измерения, имеющий сложную, множественную структуру, то это объясняет, почему каждый круг неизбежно уходит из нашего пространства. «Жизнь» отдельного существа, начавшись рождением, должна завершиться смертью, которая есть возвращение к точке начала. Во время прохождения через наше пространство «круг» как бы порождает другие «линии», которые, соединяясь с «линиями» существ одного вида, создают новые «круги».

Это только представление, даже не схема. В действительности всё происходит, конечно, совсем не так округло. Похоже на то, что ничто не рождается, и ничто не умирает, а так нам представляется, потому что мы видим только отпечатки, разрезы явлений высшего пространства. А «круг жизни» есть только разрез или след чего-то, но это что-то существует до рождения, то есть – до появления «круга жизни» в нашем пространстве. И продолжает существовать после смерти, то есть – после исчезновения «круга» за границу человеческого восприятия.

Явления жизни для этого нашего восприятия очень похожи на движение, поэтому вполне может быть, что это есть некие иного свойства процессы в четвёртом измерении, не ощущаемые нами ограниченными потугами своих органов чувств.
А можно сказать и так: жизнь есть нечто непознанное, не вписывающееся в наши понятия. Это «нечто» вполне может быть движением или процессом в высшем, четвёртом измерении, которое нами воспринимается как рождение, рост и жизнь, а затем – смерть.
А все прочие движения в трёхмерном пространстве, то есть механические движения и физико-химические процессы есть только ощущения нами каких-то непостижимых для нас свойств четырёхмерных тел.
Соответственно, для высшего пространства те явления, которые мы называем механическим движением, будут просто свойствами неподвижных тел, – точно так же, как для нас наблюдаемое в двухмерном пространстве.

Если же предположить пространство уже не четырёх, а пяти измерений, то в нём и «явления жизни», будут восприниматься свойствами неподвижных тел, а движением будут казаться, например, «явления мысли» – вероятнее всего те, которые мы называем «намерения» и «устремления».

Движение для нас связано с течением времени, но мы теперь можем понять, как при переходе от низшего пространства к высшему «пропадает» движение, превращаясь в свойства неподвижных тел. А это – прекращение, остановка времени. Оперирование, пользование временем и «чувство времени» становятся ненужными!

Нам и сейчас для объяснения двумерностей время не нужно. Но оно нужно для описания явлений и определения параметров движения, физических и химических процессов. Для нас время включает в себя признаки четырёхмерного пространства и выше (или дальше?).
То есть временем обозначаются характеристики высшего пространства относительно данного, вернее, характеристики представления высшего сознания относительно данного.

При расширении сознания проявляется условность и относительность идеи времени. По мере расширения форм восприятия увеличиваются признаки пространства и уменьшаются признаки времени. А чувство времени есть несовершенное чувство пространства, или результат несовершенного представления пространства.

Если очень отвлеченно представить себе мир, совершенно не зависящий от времени – это будет мир «вечного теперь», в котором нет ни «прежде», ни «после», а всё существует всегда. Такой мир описан в Ведах, в каббале, в Библии.

Нужны другие свойства воображения, чтобы выйти из границ наших стереотипов и увидеть мир в других категориях, хотя бы мысленно. Предметы вне времени и пространства будут обладать бесконечным числом признаков и характеристик, и постигнуть их человеческому уму совершенно немыслимо. Чтобы постигнуть их как-то приближённо, придётся найти способы «выхватывать» эти предметы в каком-нибудь одном разрезе их бытия.

Что такое, например, «человек» вне времени и пространства? Это человек как вид. А то и всё человечество, которое было, есть и будет, а на высшем уровне – было всегда как одно нераздельное существо. Можно ли нашим умом понять и постигнуть такое существо?

Всё значение земной жизни состоит лишь во взаимном соприкосновении между сущностями и в усилиях их роста. То, что называется событиями и обстоятельствами, и что нами считается реальным содержанием жизни, – всего лишь условия, которые вызывают эти соприкосновения и делают возможным этот рост.

Всё тут «обописанное» поневоле выходит пространным и непонятным. Наш язык совершенно не приспособлен для ясного выражения метафизических понятий, нет подходящих слов, некоторые существительные просятся перенестись в глагольную форму, а многие глаголы уже совсем плохо выражают действия, изменения. Налицо ограниченность этого инструмента, вполне пригодного для нашего уровня.
Говорить о том, что представляется и видится за границами восприятия, приходится хорошо, если образами, но чаще – намеками.

Из этого можно вывести, что невыразимость – это признак реальности. Тогда то, что может быть выражено, – не вполне себе реально? Выходит так.

Все религиозные системы, все «Боговдохновенные» писания говорят о развитии души, и значит, об отношении человеческой души ко времени, а именно: об идеях перевоплощения, кармы, загробного существования. Это всё – символы, стремящиеся передать отношения, и, вследствие бедности и слабости нашего языка, не несущие смысла в прямом их выражении. Их не следует понимать буквально, так же как из буквального понимания художественных символов и аллегорий случаются курьёзы. Нужно искать скрытого значения Писаний, которое выражено не в словах, а в создаваемых при помощи слов образах.

МЫ ПОЙДЁМ ДРУГИМ ПУТЁМ

В соответствии со свойствами своего познания мы различаем три рода явлений: движение, биологические явления и относимые к психическим и духовным – явления сознания.
Нам только кажется, что явления движения мы познаём при помощи своего аппарата восприятия с органами чувств. В действительности это проекция причин наших ощущений. Более для нас явная, чем явность многих других явлений, которые никогда не наблюдались ни органами чувств, ни аппаратами, например, – движения элементарных частиц.

Явления жизни непосредственно не наблюдаются, и поэтому мы их не осознаём как причину определённых ощущений. Наоборот – это ощущения заставляют нас предполагать присутствие явлений жизни, и в этих ощущениях явления жизни пересекаются с явлениями движения. То есть, восприятие определённых физических явлений заставляет нас предполагать присутствие явлений жизни. А причина явлений жизни – для нас нечто неуловимое и несоизмеримое с причинами обычного физического движения. «Железный» признак явлений жизни – способность размножения в тех же формах, остальное – только наше воображение.

Явления сознания в виде мыслей и намерений мы познаём непосредственным ощущением в себе, субъективно. О существовании их в других мы заключаем по аналогии с собой, на основании их проявления в поступках этих других, а также при помощи речи.

Явления движения, как известно, переходят одно в другое. Один вид энергии переходит в другой и одно физическое явление можно воссоздать из других физических явлений. Химические соединения можно воссоздать синтетическим путем, соединив в определённых пропорциях при определённых физических условиях составные вещества.
Но физические и химические явления не переходят в явления жизни, и никаким комбинированием физических условий наука не может создать жизнь, не может химическим синтезом создать живой материи.
Точно так же никакие физико-химические условия не могут сами по себе образовать явления сознания, то есть мысли.

А вот явления жизни переходят в физические явления, создавая бесчисленное число комбинаций. Явления сознания ещё «круче» – они переходят и в физические явления, и в явления жизни, и обладают некой потенциальной силой.
Например, в основе деятельной, созидательной, творческой силы человека лежат желание или намерение, то есть психическое состояние плюс процессы сознания.

Из истории, да и из обычного личного опыта мы знаем, что идея, чувство или воля могут при проявлении создавать бесчисленные ряды явлений и высвобождать различного рода энергии. Идеи могут жить, расти, углубляться и действовать века, вызывая всё новые и новые производные. Мысли продолжают воздействовать, переходя в информацию и память, и обратно!

Самый простой пример – какое-нибудь маленькое стихотворение заставляет сотни людей чувствовать одно и то же, и этим как бы обеспечивает себе долгую «жизнь». Его энергия действует не только на чувства людей, но и на их волю.

В каких-то мыслях может заключаться огромный потенциал, не явный и невесомый, но при этом могущественный. Причём получается: чем дальше данное явление от видимого и осязаемого, чем дальше оно от грубой материи, тем больше в нём скрытой энергии, тем большее количество явлений оно может произвести, повлечь за собой. И тем меньше оно зависит от времени.

Ежели мы теперь попробуем посмотреть, что представляют из себя явления, взятые сами по себе, независимо от их восприятия нами, от нашего чувствования, то сразу увидим, что… Что об этом мы тоже ничего не знаем.
Мы знаем явление постольку, поскольку оно вызывает какого-то вида и свойства ощущение.

Все признанные научные теории построены на произвольном предположении о существовании мира во времени и пространстве.
Но если условия времени и пространства есть только свойства нашего чувственного восприятия, то «движение» не есть основа всего, так как для движения необходимо пространство и время. То есть необходимо, чтобы условия пространства и времени были свойствами мира, а не свойствами сознания.

Вот возьмём красное яблоко. Мы знаем, что комбинации причин, действуя через функции зрения на наше сознание, производят ряд ощущений, сознаваемых как красное яблоко. И уже знаем, что воспринимаемый нами цвет яблока – это отражение от его поверхности красной составляющей светового спектра, а остальную часть светового спектра яблоко поглощает, и само по себе оно может быть каким угодно, но не красным. То есть представление красного яблока не соответствует реальной сущности причин, вызвавших эти ощущения.

А между тем вопрос об отношении явления к сущности, которая за ним кроется, всегда составлял самую трудную проблему философии. Можно ли изучая явления добраться до их причины?

Кант не первый, кто вывел, но он первый «пропиарил» вывод: при помощи своих традиционных методов изучения мы даже не приближаемся к пониманию «вещи в себе», а чаще удаляемся.

Таким образом, если мы желаем приблизиться к пониманию причин, то должны идти совершенно иным путём, чем тот, которым идёт наука!

О БЕСПРАВИИ СИЛ, ЭНЕРГИЙ И СОЗНАНИЯ

Тот, кто захотел прочитать клинопись, сначала должен знать, что ряд каких-то зарубок является надписью. Если он посчитает их итогами первобытного «соцсоревнования» с подсчётом убитых мамонтов, то ему не придёт в голову искать в зарубках какое-то значение, тем более – смысл. И ничего ему не откроется.
Но стоит только предположить существование смысла, как появляется возможность открытия и постижения. Уже потом потребуется искать «ключ» для установления значения и смысла.

Явления этого мира осознаются нами при соприкосновении с ними. Если мы только услышим о явлении, если не получим опыта, ощущения – явления не познаем.
Причины, значение и смысл явлений и событий  вообще недоступны для непосредственного восприятия, но они существуют, а в философии определяются как «вещь в себе».

Явления и их «внутреннее содержание» – это как бы две стороны одного целого, одна открытая, другая – скрытая. А разделение существует только в нашем сознании. Причём скрытая часть часто причисляется к «потустороннему миру». Хотя правильнее было бы сказать, что так называемое «потустороннее» – это как раз реальный мир реально действующих сил, являющихся причиной того, что происходит в нашем мире. А наш мир – всего лишь часть доступного, воспринятого органами чувств и ограниченным сознанием.

Изучение только проявленной стороны мира никак не приблизит к раскрытию «вещей в себе». Они существуют сами по себе, без нас как наблюдателей. Проявленная «вещь в себе» – это только наше понимание.

Наша книга для первобытного предка будет так же непонятна, как его клинопись для нынешнего грамотного, но не искушённого в древней письменности. Содержание записей не откроется никому, кто будет искать смысл в форме или в размере букв. Но достаточно знать значение записей, символов, – и открывается возможность найти содержание через уже известное, проявленное.

Почему-то традиционная наука до сих пор уверена в том, что явления жизни и сознания не могут существовать без физических явлений и представляют собой только их функцию. И ещё в том, что вся психическая и духовная жизнь эволюционировала из простой раздражаемости клетки, то есть из способности реагировать на внешнее раздражение. По логике получается, что высшие явления, то есть явления жизни и сознания, суть только развитие низшего. И получается, что огромная сила явлений сознания для самой же науки наукой не признаётся.

Если бы текущая парадигма была верна, то уже искусственным путём были бы воспроизведены жизнь или сознание. И давно бы всё стало искусственным, ибо эгоизм людской не знает меры. Но как-то не выходит. А бесконечно большой потенциал именно сознания говорит нечто совершенно противоположное. Как минимум то, что следует прежде ставить проблему о мире скрытого, а явленное – само явится и никуда не денется.

Уже и в школе говорится о том, что мысль может вызвать движение, а движение никогда не создаст мысль. И раз невидимое определяет собою видимое, то и мы должны стремиться понять невидимое как причину. Но то, что следует стремиться не высшее определять посредством низшего, а низшее посредством высшего, почему-то не принимается, а само высшее отвергается. Неужели только из-за того, что соединившийся с самостью ум не хочет признавать высшее сознание в ущерб чувству собственной важности?
 
Вследствие непризнания «мира причин» и его верховенства, наука уклоняется от того, что является причиной. Она упорно истолковывает явления разных порядков как следствия других известных или предполагаемых явлений, и как причину последующих видимых явлений. При этом уже многие учёные опровергают такой подход, но в кругу «особо посвящённых», не затрагивая научный официоз.

Но при любом подходе есть очевидность: цепочка явлений из чисто физической последовательности переходит в последовательность биологическую, то есть уже заключающую в себе нечто невидимое и целиком не познанное, или в последовательность психическую, где тоже всё скрыто во мраке. И может обратно переходить в физическую последовательность из скрытого состояния.
Когда эта последовательность касается жизни человека и всего человеческого общества, то без труда можно видеть, что часто она как бы уходит из «физической сферы» и опять в неё возвращается.
Как в жизни одного человека, так и в жизни общества протекает множество процессов, временами выходящих на поверхность и потом уходящих куда-то, некоторые говорят – в подсознание. Они не исчезают и как бы ждут своего момента, чтобы опять проявиться и чего-то натворить.

То есть цепочки явлений не прерываясь переходят из одного порядка в другой, меняя свойства. Явления сознания – мысли, чувства, желания, намерения, – сопровождаются физиологическими явлениями. А, может быть, создают их. Физические явления, вызывая ощущения органов восприятия, возбуждают физиологические явления и затем психологические.
Но если смотреть на жизнь снаружи, то будут видны только физические явления. И, уверяя себя, что это единственная реальность, мы никогда не приблизимся к реальности.

Если посмотреть видео операции на мозге живого человека, то увидим колебания клеток серого вещества и дрожание волокон белого вещества. Это какое-то движение. А мысли – не видим, то есть ни вскрытием, ни наблюдением мы к мысли никак не прикоснёмся.

Нужен иной метод. И в самих поисках другого метода можно бы уже сообразить, что есть видимое, проявленное, и есть невидимое, непроявленное. Даже если абстрагироваться от вопроса, что было вперёд: видимое или невидимое, всё равно – не поняв невидимого, нельзя понять видимого. Даже чисто физические явления не исчезают бесследно, они как-то «записываются» в виде информации. А биологические – уже неизбежно, запрограммированно. Генетики знают. В живых организмах обнаружили и описали цепочки ДНК, изучаются гены.
Много знают и другие науки. Направления главных напряжений исследуют физика и сопромат. Притяжение есть, напряжения есть, и наличия невидимых сил никто не отрицает, выводятся законы их действия.

А о сущностных свойствах и причинах действия сил, энергии, информации есть только гипотезы, теории, соображения... А у гипотез, теорий, соображений, собственно, тоже должны быть сущностные свойства и причины!

Но, признавая реальность своего мира, мы силы, энергии, информацию и, главное – сознание, лишаем права на свой мир со своими свойствами. И всё у нас хорошо!

А что – хорошо? Да ничего хорошего...

ОТ ХОХОТА НАД ИСТИНОЙ К УЖАСУ БЕСКОНЕЧНОСТИ

В предыдущем размышлении о бесправии «высоких материй» в нашей жизни уже намекалось, что переходы невидимого в видимое могут распознаваться как процессы в истории человечества, и как управляющие программы в жизни отдельных людей. Эти потоки сливаются вместе и растекаются врозь… И всё это – непрерывно. Прошлое, настоящее и будущее – всё неразрывная сплошная протяженность.
Мы ухватываем своим щупиком сознания только маленькую капельку, а струйки уже представить себе не можем.
Каждое явление – капля бесконечного потока. И «капли», и струи потока меняют свойства, то появляясь в виде физических явлений, то скрываясь в явлениях сознания.

Ежели на это всё посмотреть с позиций времени, то выходит, что даже очень отдалённые по времени события в четвёртом измерении соприкасаются. Явления и вещи соединены или разъединены не временем, а своими внутренними, сущностными свойствами. По существу, они и происходят одновременно, их разделение – только в нашем восприятии. Это восприятие – всего лишь иллюзия, вполне вероятно – запрограммированная для реализации нашего же развития.

Становится понятным, что для наших глаз и сознания явления «сделаны» скрытыми, чтобы сохранить нам иллюзию времени, без которой наш разум не может работать, а душа не сможет развиваться как сущность более высокого измерения (духовная сущность).

Мироздание состоит из миров, оно многомерно, если не бесконечномерно. Незримое – такое, как намерения, идеи, – присутствует и в происходящих событиях, и в реакциях на них, – в чьём-то удовлетворении, в чьём-то раздражении, в чьём-то страдании.
Мы знаем всё это, но, тем не менее, упорно разбираем последовательности только между явными явлениями, то есть считаем каждое событие, явление следствием только другого события, явления.

Это стремление рассматривать всё на одной плоскости, нежелание признавать то, что вне этой плоскости, – сужает взгляды, не даёт нам охватить всё полностью, увидеть ЦЕЛОЕ.

Математика, которую почти любая точная наука считает своей основой, совершенно точно устанавливает, что бесконечные величины подчинены совсем другим законам, чем конечные. И что с бесконечными величинами нельзя обращаться, как с конечными. Это признаётся в теории, но на практике всякое явление рассматривается как конечное, а бесконечное остаётся, в лучшем случае, за скобками.

И мы от науки получаем искусственное представление искусственного мира, не имеющего ничего общего с реальным. В реальном мире нет ничего отдельного, всё связано. Нет ничего конечного, законченного, определившегося.

Человек в своей сущности (не как животного, а именно человека) представляет собой желание, использующее тело, которое сейчас является (вернее, нами воспринимается) как сгусток белковой материи.
Но в реальности-то весь мир, всё, что нас окружает – это энергетические поля!

Поля, неизвестным нам образом структурированные информацией. А информация для нас становится собственно информацией только при восприятии и метаболизме (усвоении) сознанием, разумом.

На самом деле желание, и уже точно – намерение, несут энергетический заряд, – по сути так же, как силы. Нам кажется, что всё заключено в каком-то определенном географическом или геометрическом пространстве, но на самом деле не существует даже N-мерного пространства, а тем более трёхмерного.

Нам это трудно вообразить. Но эта иллюзия быстро открывается, если «начать дела» с невидимым. Да вот хотя бы с пространством желаний!
Однако, чаще всего после открытия одних иллюзий приходят другие. Видимо, работает «предохранительный клапан» разума.

Каждое явление, событие есть звено в своей собственной, совершенно особенной комбинации причинных цепочек. И ничего толком нельзя определить, если искусственно брать только одну, внешнюю цепочку из этой комбинации.

И можно уже не предположительно, а вполне утвердительно заявить, что наш «слой» мироздания, «слой» физических явлений представляет собой как бы отпечаток или оттиск другого «слоя», который существует здесь же, и события которого происходят здесь же. Но другой «слой» невидим для нас.
Можно рассматривать наш мир как разрез какого-то другого, бесконечно более сложного мира, в данный момент для нас проявляющегося в нашем, явленном нам мире.

Самое большое приближение к «истине», какое только возможно для человека, заключается в положении: всякое явление и всякая вещь могут приобретать бесконечное разнообразие значений. Все эти значения познать невозможно.

Иначе говоря, вожделенная «истина», которую мы понимаем как конечное определение значения, возможна только в конечном ряду явлений. В бесконечном ряду она где-нибудь непременно станет своей собственной противоположностью – и всем будет очень весело! Обхохочешься!

Эту мысль выразил ещё Гегель: «Всякая идея, продолженная до бесконечности, становится своей собственной противоположностью».

В этом изменении значения – причина непостижимости для нас в этом бездуховном мире мира духовного. Сущность («вещь в себе») заключается в бесконечном количестве функций и значений. Кроме того, в изменении значения одного и того же при изменении, обретении новых свойств.

Например, некая вещь в одном значении – это целое, включающее в себя множество частей, а в другом значении – это ничтожная часть бОльшего целого. А наш ум не может связать всё это в одно, результирующее целое. И скрытая сущность как «высший прообраз» вещи отступает по мере нашего познания – мы никогда не можем охватить всех значений одной данной вещи, и тем более нам недоступно охватить весь мир со всем разнообразием его значений. У нас – свой шесток, и сверчок это должон бы знать.

Мы никогда не сможем определить, где кончаются скрытые функции и скрытое значение данной вещи. Вернее всего, они не кончаются нигде. Они могут бесконечно меняться, то есть казаться разными, с новых точек зрения, но – не могут исчезнуть, так же как не могут закончиться, остановиться.

Всё самое высшее, к чему мы подходим в понимании смысла, значения, души данного явления, с другой, еще более высокой точки зрения, при еще более широком обобщении будет опять иметь другой смысл. И конца этому не будет. В этом величие и ужас бесконечности.
Бедный наш разум! Но и здесь вполне применима пословица «бедность – не порок»…

ОТ УЖАСА К ПРОБЛЕСКАМ ЛЮБВИ

Иду я по городу. По всему городу сразу я никак идти не могу. Я не могу своим взором его охватить весь, даже поднявшись на крышу. Я вижу только часть улицы, по которой иду. И только когда выхожу на перекрёсток, вижу часть другой улицы, и могу тогда туда свернуть.
Но и на открывшемся передо мной небольшом участке улицы много домов. В каждом доме много квартир, ещё больше комнат, в которых живут люди. Живут одни, друг с другом, с животными, комнатными растениями и без. Люди едят, пьют, спят, смотрят телевизор, моются, садятся на унитаз и встают... Да чего только люди не делают! Ещё они думают, просто говорят или непросто говорят, ругают и ругаются, стучат в стену – кто рукой, кто головой.

Стоит только представить, как много скрывается за этими стенами того, чего совсем нельзя не только видеть – даже... Опять же, представить!
Сколько желаний, страстей, мыслей – жадных, алчных... Сколько страдания, сколько обмана, мелкого, крупного, сколько лжи... Может уже не надо?!
А сколько ещё симпатий, антипатий, интересов, корысти...
Всё, хватит, становится как-то хреново, не по себе... Да даже по себе и о себе подноготную представишь – и то запутаешься!

Даже себя, горячо любимого и неразлучного, не получится изучить только по тому, что видно и слышно. Нужно войти вглубь, а там – куча условных и безусловных рефлексов, предвзятых установок и чьих-то воздействий, – не разобраться! Самому с собой не разобраться.

То, что дом, тем более город нельзя познать снаружи во всех деталях, со всем содержимым, – это очевидно. И изнутри не получится. Даже если к каждому жителю подключить датчик, то запутаешься в ниточках, связывающих эту улицу с прошедшим, и с будущим, и со всем миром.

Влияние факторов, которых мы привыкли не замечать, вдруг может проявиться самым неожиданным образом. Рождение, жизнь, смерть человека, его отношения с другими людьми, любовь, вражда, симпатии, антипатии, желания, страсти…

Нам невозможно представить себе природу всего этого невидимого, и очень трудно будет уяснить себе её, когда мы начнём её чувствовать.
Но в сущности только наша неспособность чувствовать и понимать что-то в мире и отделяет нас от него! Мы живём в нём и среди него, но наши чувства слишком примитивны, а понятия слишком грубы для тонкого дифференцирования явлений, которое функционально связано с высшим, управляющим нашим миром пространством. Наш ум явно недостаточно развит даже для схватывания соотношений, а способность ассоциаций – смехотворна.

Но при большом желании мы можем уловить и выделить свои реакции на управляющие воздействия. Если есть стремление приблизиться к пониманию духовного мира, то всеми силами нужно стараться замечать все воздействия. Различия между материальным и духовным, которые выражаются в ОБРАЗАХ, и есть проблески духовного мира. Они иногда становятся переживаниями, прозрениями в мире линейных реальностей.
Развивать и развивать в себе способность замечать и чувствовать эти различия и ощущать их действие – таким образом можно войти в общение с высшим, духовным миром, или миром причин.

Только таким? Всё искусство, в сущности, построено на попытках изображения этих неуловимых различий. Но не всякое искусство даёт их понимание. Кто ощущает разницу кирпича из стены церкви и из стены тюрьмы, тот может «поймать» образ из прошлого старинных стен, которое никуда не делось из высшего мира причин.

На настоящей ступени развития у нас дефицит средств для познания духовного мира. Потому что скрытый смысл обнаруживается как отражение скрытой сути. Здесь ничего не покажет спектральный анализ или лакмусовая бумажка. Это отражение может понять и почувствовать только тот тонкий аппарат, который называется душой.
Вот у художника (в широком смысле), умеющего чувствовать и выражать ощущения и чувства, душа более открыта, художник может видеть то, чего не видят другие. И он может обладать даром показывать другим то, чего они сами не видят. Но открытость души не означает её чистоты, даже наоборот – частенько забрасывает и нечистоты. К тому же художников – раз, два и обчёлся. Тут требуются более ответственные средства.

И есть такой «инструмент», с которым также может управляться не каждый, но каждый о нём что-то знает. Это любовь, но только – высокая любовь. Любовь всегда – главная тема искусства, что легко объяснимо. Любовь является огромной силой, производящей идеи и саму по себе творческую способность человека.

Через любовь человек соприкасается с будущим, с вечностью, с себе подобными. Она сближает людей, открывает перед одним человеком душу другого, даёт возможность понять единство природы, почувствовать действие высших сил. В ней особенно ярко вырисовывается отношение скрытой стороны жизни к явной, то есть проявление реальной жизни в нашей, кажущейся.
Ни в чём так резко не проявляется различие глубокого метафизического понимания жизни и поверхностного «реализьма», как в вопросе о любви. Для одних любовь – это плод духа, а для других – физическое явление, «основной инстинкт».

Любовь – это сила, которая может вытянуть духовную сущность человека в духовное пространство прямо при жизни. Примеров тому – масса.
Нет ничего, чем бы человек ни пожертвовал в любви. И нет ни одного человека, который бы что-нибудь получил от любви для себя. И именно тогда, когда ему кажется, что он получает для себя, он получает меньше всего для себя. И даже, когда ему кажется, что он служит только себе и своему наслаждению, он наиболее служит неизвестному другому. Это игра и работа духа. Игра как работа и работа как игра.

Мы окружены какой-то огромной жизнью, которой не видим и лишь микроскопическую часть которой составляем. Иногда проблесками каких-то отражений мы её ощущаем, но, не видя, тут же забываем опять и начинаем считать реальной и настоящей свою жизнь.

Упомянув о «плодах духа», я не упомянул всех плодов, перечисленных святым апостолом Павлом: «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание...». Получается, по каждой из этих протянутых «сверху» верёвок можно подняться. Но мало кто стремится за них браться, а если кто и берётся – не получается крепко держаться...

ПРИТОМ О ТОМ, ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ И БЫТЬ НЕ МОЖЕТ

Я знаю, какие мысли и чувства сопутствуют моим поступкам. И когда вижу такие же поступки другого человека, то считаю, что он думал и чувствовал то же, что и я. Аналогия с самим собой – главный метод суждения о проявлениях сознания других людей.
Не имея возможности сравниваться или общаться с другими, я бы не мог понять значение и причины их действий.

И о существовании у другого души я могу судить только по аналогии с самим собою. Я знаю, я ощутил и ПЕРЕЖИЛ, и определённые явления в себе я связываю с душой. Когда наблюдаю такие же явления в другом, я заключаю, что и в нём есть проявления души. Я изучаю других со стороны, а понимаю только то, что сам пережил и связал с какими-то проявлениями в себе. Заглянуть в душу кого-то я не могу. То есть, я уверен только в своём способе познания окружающего мира, а мира в себе не знаю.
Я могу только предполагать существование духовного мира, находить какие-то явления, открывать их по аналогии, чувствовать, если нечто такое пережил.

Надеюсь, что уважаемый читатель разделяет мою уверенность в том, что сознание со всеми его функциями и со всем его содержимым, – с мыслями, чувствами, желаниями, намерениями и устремлениями, – относится к метафизическому миру. Тогда рассуждаем дальше.
Не без помощи своего «глубокомыслия» мы дознались, что сущность вещей заключается в их значении (или в их функции) в высшей сфере, а что с нами здесь и сейчас происходит – это отпечаток, срез высших сущностей. А то, что мы видим – только единичное проявление скрытой от нас сущности вещи, многозначной и бесконечной, которое перед нами разворачивается, а мы его познаём при помощи органов чувств.

Видимое для человека есть трёхмерное выражение невидимого. Трёхмерность – следствие трёхмерности нашего восприятия с наличествующим инструментарием.
Невидимое во мне самом – это сознание. Значит, только в сознании может быть разгадка непонятных «со стороны» функций и значений. А что такое сознание человека, как не его функция, непостижимая в трёхмерном разрезе мира?

Можно и так представить: видимость вещи, предмета, явления выражается сознанием многомерной и бесконечно разнообразной сущности. И таким образом, тем или другим определённым явлением, выражает бесконечно разнообразное сознание для нас.

Методом объективного исследования без помощи речи или без помощи умственной аналогии, мы в другом человеке сознания не найдем, даже создав какой-нибудь супер-томограф. И мы не в состоянии определить функции и значения человека в ином разрезе мира, кроме нашего, ещё как-то доступного «прямым методам исследования». В таком случае с полным правом можно рассматривать сознание человека как его функцию в мире, отличном от «трёхмерного среза», где функционирует тело человека.

Доступными нам способами объективного восприятия никогда не найти сознания и не определить функции этого сознания. Сначала надо осознать своё сознание…
А вслед за этим напрашивается и обратное утверждение, что неизвестную нам функцию мира, его явлений и вещей вне трёхмерного среза можно рассматривать, как их сознание.

Такое соотношение «физики, лирики и сознания», состоящее в том, что высшее не может быть функцией низшего, уже и подтверждают многие учёные исследователи, которые вполне определённо заявляют, что явления сознания не являются функцией мозга и тем самым выходят из ортодоксальной, сугубо материалистической парадигмы.

Никто не оспаривает, что мозг работает с сознанием и сознание может действовать только через мозг. Что нарушение деятельности мозга влечёт за собой нарушение сознания конкретного человека.
Однако же и без сложных опытов и исследований всем понятно, что мы оперируем не всем сознанием, а только небольшой частью, отражаемой мозгом. Если разбивается зеркало, то не будет отражения. Но никто и не подумает, что с зеркалом разбивается сам отражающийся предмет.

Рассматривать мы можем только наше сознание, отражающееся мозгом. А к примеру, моё сознание может опознавать как сознание только подобные себе отражения.
Ранее мы уяснили, что другие сознания, кроме своего собственного, мы можем опознавать на основании словесного обмена мыслями и на основании аналогии с самим собой. Вследствие этого так и получается, что мы можем знать только о существовании сознаний, подобных нашему, и никаких других сознаний опознать не можем.

Если кто-то ощутит «как своё» сознание, не только отражённое своими мозгами, а вообще – иное сознание, если таковое существует, – что тогда будет?

Наблюдая мир со стороны себя, мы видим в нём два рода действий. Одни вроде бы происходят от стихийных бессознательных сил природы, а другие – от разумных сознательных причин – хотя бы таких, как работа человека.
Но ведь одинаковые явления не могут происходить от различных причин. Поэтому деление наблюдаемых явлений на происходящие от разумных или от неразумных причин – это самомнение для повышения чувства собственной важности.

Человек – это только передаточная подстанция сил. Ему кажется, что он сам что-то сознательно делает, а на самом деле через него работают некие силы. Через него, как через срез высшего мира, преломляются линии действия. Но, как проходящий через стекло луч света не идёт из стекла, так действие не идёт из разума человека.
Даже чисто физические действия человека зависят от внешних факторов, и его простейший рефлекс не сработает без внешнего раздражения. Непрямая связь между раздражением и действием ощущается как время, и мы не чувствуем связи между ними. И считаем свои действия произвольными, хотя произвольных действий просто нет.

Такое представление соответствует и принципу подобия, и причинно-следственному «законодательству». Если взять понятную нам механическую модель, то нельзя даже и допустить, что её детали могут двигаться по собственному желанию.

Вот научный материализм говорит, что началом всего является бессознательное движение, возникшее от неизвестной причины, но «точно около 14 миллиардов лет тому назад», когда бабахнул большущий взрыв.
Однако рассматривая движение как причину всего, рассматривать его как причину сознания тот же научный материализм не решается, потому как часто явления сознания служат несомненной причиной явлений движения. Мало того, движение совсем не очевидная вещь, оно очевидно только в нашем измерении и в трёхмерном восприятии.

Получается, что утверждение об очевидности и первичности движения должно влечь за собой утверждение о наличии «за кулисами мироздания» бессознательного движителя. Тогда никуда не деться и от выбора: либо признать космос случайным и мёртвым, либо живым и сознательным. Одно из двух, потому что мёртвого в живом быть не может, а живого не может быть в мёртвом.

Шопенгауэр писал, что человек есть «орган самосознания природы». Но может ли возникнуть сознательное в бессознательном и наоборот, быть бессознательное вместе с сознательным?

Если сознание – категория духа, то тогда – получите противоречие или дуализм: или реальна материя, а дух нереален, или материя нереальна, а реален дух. Или дух материален, или материя духовна. Но при отдельном существовании духа и материи такое противоречие исчезает!

НЕ МЕШАТЬ НЕСМЕШИВАЕМОЕ, РАССТАВИТЬ ПРИОРИТЕТЫ

Сознание отрицать невозможно. И не получится умалить его только до отражения действительности нашим умом. Но как же быть тогда с тем фактом, что такое отражение обладает для нас бесконечно бОльшим потенциалом, чем безусловная действительность?
 
Если бы мы уверились, что действительность – это только видимость, тогда вопрос и не возник бы.
Но мы до сих пор так и не уверились. Просто «действительность» отражается и преломляется умом, который, пусть и плохенький, но свой. Что же – себе не доверять?
Ум напрямую связан с эмоциями и управляется самостью, поэтому такой потенциал в этой коалиции неудивителен.
Последовательный материалист тут просто обязан сказать, что «действительность» отражается сама от себя. И что сознание – это ум и больше ничего.

Однако, сознание – нечто иное, чем ум. Сколько бы мы ни связывали сознание с умом и бытием, сколько бы ни убеждали себя в том, что сознания без материи как бы и нет, а «оживает» оно только при начале всего – движении, это – совершенно разные явления. Разные даже по их восприятию, как явления разных миров, несоизмеримые, хотя и действуют вроде бы одновременно.

Сознание может существовать без ума и без движения, а движение не может существовать без сознания, ибо сознание «обеспечивает» условие движения – время. Нет сознания – нет ощущения времени. Нет времени – нет движения.

Посему придётся признавать два начала. А если кто против самого события признания двух начал, то следует признать сознание как единое начало, а всё остальное тогда – иллюзии сознания.
Иначе как-то совсем всё враздрай получится, не логически. Или логику тоже можно не признавать? Всё сдуру можно, но – уже без того же сознания, которое проходит через ум. Оно может проходить насквозь, навылет, а может и создавать понятия или образы. Сие зависит от желания развиваться.

Материализм может быть только дуалистическим, то есть должОн признавать два одновременных начала: движение и сознание. Как только он одно начало засунул в другое, а значит, допустил одно начало, – он становится идеализмом.
А вот идеализм по простой логике не должен, не может быть дуалистическим. Но многие идеалисты почему-то раздвоили свои воззрения, и это раздвоение проистекает из всех наших понятий, непременно двойственных. Даже язык исключительно дуалистичен. Он изображает двойственное мироздание, в то время как оно – едино. У нас всё вечно становится, когда в действительности – вечно существует.

Нужны новые расширенные понятия, но откуда же им взяться, когда всё изначально искажено?

Но у нас уже имеются возможности расширения понятий, которые как бы содержатся в разуме и могут быть оттуда извлечены. Надо только установить и принять одну вещь – единство, единственность мироздания.

Причём, в сущности даже будет безразлично, что выбирать за единственно сущее – материю или дух. Можно думать или утверждать, что всё материально, а сознание рассматривать как «тонкую материю». И можно свято верить, что всё духовно, а материю рассматривать как сознание духа.

Но нельзя смешивать дух и материю. Они не смешиваются!
Представляя духовный мир как форму материального, или как производну. материального, я тем самым его опускаю на уровень трёхмерности. А трёхмерное представление духовного – это явный абсурд.
Соображения о тонких состояниях материи и о разлетающихся во все стороны психофизических эманациях приводят соответственно к абсурдным выводам, к примеру: «Вселенная – это огромный мозг», «Бог – это геометр атома водорода» и т.п.
Абсурда вокруг конечно много, а вот в отношении управляющего мирозданием Духа нужно быть осторожным – ведь это Он всем управляет… И неспроста Христос предупреждает, что хула на Духа Святого не простится ни в сём веке, ни в будущем…

А материя… Строго говоря, мы никогда не видим материю, мы её только мыслим. А то, что видим – это ВИДИМОСТЬ.
Вот возьмём яблоко. Оно существует? Существует, но это форма нашего восприятия этого яблока. Если я его не вижу, оно будет существовать. Однако для сознания, работающего в ином диапазоне восприятия, оно будет существовать в иных формах.
Возможно, вне времени и пространства это будет какая-то одна сущность «яблоня», с функциональной частью «яблоко». А сама эта сущность – часть общей сущности «природа».

Ранее говорилось, что мы не можем узнать о существовании сознания в чём-то, ком-то другом, так как со своим умом располагаем только «инструментами» речи и аналогии.
Мы знаем о существовании иных сознаний только в нашем «срезе» слоёного мира, и, как минимум, не можем исключать сознания в формах высшего мира.
Ну а кто принимает соображения о том, что всё, что есть и есть сознание, то для него всё в мире сознательно, и ничего несознательного вообще нет и быть не может.

А теперь набираемся смелости и загоняем главный вопрос: а каким таким образом можно будет установить связь с иными сознаниями?

В текущем своём состоянии мы располагаем только «инструментами» речи и аналогии. Значит, нашему сознанию потребуется как-то общаться с другими сознаниями, а для подключения познания по аналогии нужно, чтобы наше сознание по свойствам само стало аналогичным другому сознанию.  То есть вышло из рамок трехмерного мира.

Это может произойти?

Первое, что приходит в голову – конечно же, благие пожелания: вот если расширять способности и возможности, стараясь мыслить вне установок и привычных представлений... И что, наш ум вырастет, а сознание расширится до аналогии с высшим уровнем? Щас!

Чтобы подняться на уровень, сознание должно стать иным. Потому что высшее «лежит в другой плоскости», – не в той, в которой живёт наше сознание.

Придётся разбираться с тем, что этому мешает.

ЧТО РАБОТАЕТ ТАМ, ГДЕ НЕ РАБОТАЕТ ГОЛОВА

В любом целом можно выделить части этого целого и разглядеть противоположные тенденции. Любое целое – арена борьбы противоположных сил, которые выполняют свою роль, не разрушая целого. Как раз единство и борьба противоположностей составляет целое.
Значит, в целом действует сознание целого, организующее взаимодействие разных по направленности тенденций.

Всё, имеющее определённую функцию, невозможно без сознания. А если целое обладает сознанием, то и его части или силы тоже должны обладать сознаниями.
Установить существование этого сознания путем аналогии с собой уже не получится. Здесь видим совершенно определённую функцию – сохранение целого целым, за этой функцией мы предполагаем сознание.
Тело или организм является точкой пересечения линий этих сознаний, «местом встречи», а может быть, «местом сражения». «Я» имеет свою жизнь, но не знает, из чего оно само состоит, и связывает себя то с одной своей частью, то с другой. «Я» и есть поле битвы, на котором в каждый момент берёт верх та или другая эмоция, та или другая привычка, наклонность, подчиняя себе в какой-то момент остальные. Такая «победа» создаёт определённое на какой-то период СОСТОЯНИЕ этого «я».

Сущность каждого такого отдельного сознания должна заключаться в том, что оно должно знать себя и свои функции, и отношения.
И должно быть пространство, или измерение, в котором все сознания образуют одно целое. Это и есть то, что названо высшим, духовным миром.

Существуют или не существуют эти сознания, мы в свойствах своего восприятия ощутить не можем. Наше сознание полностью поглощено самим собой и ощущениями явленного нам мира, и даже если пробиваются впечатления «по линии» высшего измерения, они не фиксируются в сколько-нибудь заметной форме и, ясное дело, не распознаются. Распознать мы можем только то, что нам показали и назвали, а мы увидели и утвердились в том, что это именно оно и есть.

Другими словами, наше сознание само по себе не является органом восприятия и не даёт себе отчета, что оно находится в общем пространстве с ноуменом всего окружающего, со всеми сознаниями, подобными ему и совершенно различными, с сознанием всего в мире и с «общим» сознанием всего мира.

«Диспетчером» всех наших органов восприятия является мозг и с ним связанный ум. Но, как уже показывалось, уму выделен определённый диапазон, восприятие в котором не разрушает нашей слабой психики. Слабой – не значит не такой, какая нам требуется. Всё предусмотрено.
Выделенный диапазон к тому же сильно заужен нашей самостью и обильно завален стереотипами, которые упрощают физическую жизнь, но засоряют тонкое восприятие.

Бывает, что впечатления, приходящие по духовной линии, настолько экстремальны, что пробиваются до ума, но он их автоматически проектирует во внешний мир и ищет причину в этом явленном мире, просто потому, что иных причин не принимает.

Таким образом, наше сознание как бы окружено нашим же восприятием, – окружено самим собой. Аппарат собственного восприятия окружает его, как скорлупой, причём выполняющей для нас и функции защитного поля от чрезмерных впечатлений. Поэтому совсем крушить скорлупу пока опасно.
Вот если бы сознанию обеспечить прозрачность этой скорлупы, оно бы «увидело» очень много нового. Для этого потребуется, казалось бы, совсем немного – отделить элементы себя в восприятии. Вывести себя «за скобки».

Но практика показала, что такое проделать в нашем «компьютере»-уме невозможно. Это можно только в другом органе восприятия, который может сформироваться в душе. По существу, он уже сформирован, но начинает работать только при одном условии – при том же самом ранее озвученном и странном для нашего «я» условии – вынесении элементов себя «за скобки».

Когда появляется и начинает трудиться новый орган восприятия, мы можем ощутить душу своего ближнего, увидеть то, что невидимо. Мы можем ощутить дух мира.

Кант в «Грёзах духовидца» прямо заявляет: «… я очень склонен признать, что существуют бестелесные натуры и что душа моя принадлежит к классу этих натур. Эти бестелесные существа, непосредственно связанные между собою, образуют одно великое целое, называемое нами духовным миром. Каждый человек есть существо двух миров: мира бестелесного и мира материального... Рождение, жизнь, смерть – только состояния души... Следовательно, преходяще только наше тело, субстанция же наша непреходяща, и она должна была существовать и в то время, когда не существовало нашего тела. Жизнь человека двойственна. Она слагается из двух жизней – животной и духовной. Первая жизнь есть жизнь человека, и, чтобы человек жил этой жизнью, ему потребно тело. Вторая его жизнь есть жизнь духов; его душа живет этой жизнью отдельно от тела и должна жить ею по отделении своем от тела».
Кант не допускает только одного – возможности физического восприятия духовных явлений. А вот Гегель строит всю свою философию на возможности непосредственного познания истины, на духовном зрении.

То, что мы определяем интеллектуальным путем, очень грубо и поверхностно, и не соответствует тончайшей, многоуровневой дифференциации отношений высшего мира. Главное – для чего это нужно. А нужно отличать духовное от явленного нам под видом физического, проявления высшего мира не путать с простым отражением каких-то свойств физического мира.

Мы не то чтобы находимся в соприкосновении с миром причин – мы живём в нём, потому что сознание и непонятная нам наша функция в этом мире – его отпечаток, или, можно сказать, его отражение в этом самом мире.

Но это скрыто и не всем открывается, а только тем, у кого работает и развивается душа. Без работы души мы не узнаем мира причин, и останемся заключены в узкой норе явленного нам. Даже не сможем различать, где кончается один мир и где начинается другой.
Без органа восприятия «душа» мы не ощущаем дух и духовные воздействия, потому его или отрицаем. А если признаём, то стремимся постигнуть его в формах и свойствах своего трёхмерного мира. Или ищем его и не находим, потому что теряем среди иллюзий отражённого в разуме мира, который мы ошибочно принимаем за мир причин.

Проблема всех духовных исканий в одном: мы не знаем, чего ищем. Избавиться от тупиков можно только определив свойства того, что ищем. Воспринимается только подобное по свойствам. Органом восприятия духовного может быть только частица со свойствами духовного.

Спиноза это давно понял и заявил, что не может говорить о Боге, не зная Его свойств. Можно продолжить: не можем ощутить Всевышнего, не ощущая Его свойств, не можем познать Творца, не исправляя свои свойства до достижения подобия с Его свойствами.

Уже можем сказать, что в высшем мире не может быть ничего имеющего протяжение в пространстве и меняющегося во времени. А главное – там не может быть ничего несознательного. В мире причин всё должно быть сознательно, потому что само сознание и есть душа мира.
Душа – это портал в высший мир. Потребуется только учиться осознанию и верховенству души, связи сознания не с умом только, а в первую очередь – с душой.

СОЗНАНИЕ КАК ПОЛЕ ЗА ПРЕДЕЛАМИ УМА

Если в мире существует сознание – то сознание должно быть во всём. Неодушевленные предметы и механические явления для нас безжизненны и бессознательны – ну и ладно, не будем об этом. Но жизнь по-любому связана с сознанием. Если существует жизнь и сознание, то они должны быть во всём.

Ранее высказывались соображения, что всякая вещь и явление нашего мира может быть проявлением какого-то непонятного нам сознания из другого измерения. Непонятного оттого, что имеет никак не ощущаемые нами свойства и функции. Например, одно сознание проявляется в нашем мире в виде деревьев, другое – в виде гомов сапиенсов.

Если явления и вещи нашего мира есть не что иное, как проявления разных сознаний, то эти сознания так же должны быть различны. Народные сказки одушевляют весь мир, приписывая всему человеческое сознание. С этого начинались первые формы религии, теперь считающиеся примитивными. Хотя будет примитивно не только то, что везде только одно сознание, но и отрицание наличия других сознаний, с иными свойствами.

Каждый объект нашего мира грубо можно рассматривать как субъект переработки одних физических энергий в другие. Формы – разные. Форма камня себя не сознаёт. Форма живого организма уже возможно сознаёт себя, по крайней мере, его сознание уже нами фиксируется. Но и каждая клетка в организме – живое существо, и она должна быть до известной степени сознательной.
Комбинация клеток повыше уровнем – орган организма, уже живое существо и обладает своим сознанием. Органы и клетки тела имеют своё собственное, высоко организованное и эффективное сознание, называемое подсознанием. Но сознание делимого может быть только коллективным, не индивидуальным сознанием.
Мы же признаем сознание только у целого организма. Но целый организм можно рассматривать как срез, отпечаток некоторой сущностной величины, которую можно назвать жизнью этого организма. И если трёхмерный отпечаток обладает сознанием, то всё четырёхмерное тело, как некая СУЩНОСТЬ, должно обладать более «высоким» сознанием – сознанием ЦЕЛОГО.

У человека – два уровня сознания:
- сознание тела или подсознание;
- сознание пребывания в этом мире как индивидуальности – «я», личности, которым мы оперируем.
Реже встречается ещё один, самый высокий уровень – сознание жизни как глобального и интегрального процесса.

Но кроме собственных сознаний, из которых мы признаём и знаем только одно, нас окружают другие многочисленные сознания, которых мы не видим и не знаем. Но иногда всё же случается, что эти сознания мы как-то ощущаем по воздействию на нас. И начинаем интерпретировать в образах, например, добрых или злых духов, или помогающих нам, или губящих.

Всякая группа людей, имеющая отдельную функцию и ощущающая свою внутреннюю связь и единство, например, философская школа, «церковь», секта, партия и т. п., – несомненно, обладает общим сознанием. Народ, нация – тем более, их можно рассматривать как составное сознательное существо.

Вид Homo sapiens, человечество – без сомнений живое существо. У каббалистов это называется Адам Кадмон – сущность, совмещающая в себе жизни всех людей.

Тем же макаром, каким мы узнаём о существовании других людей, мы можем узнать о высших существах, которыми мы окружены. Мы их можем чувствовать, ощущать, строить фантазии и домыслы, но своими органами восприятия не фиксируем.
А весь вопрос нефиксируемости – в уровне развития нашего восприятия. Отдельные исключительные люди показали, что есть такая возможность – развить в себе силу «зрения» в высшем пространстве, образовать понятия о явлениях и проявлениях в этом пространстве.
Эти понятия состоят в том, что все мы – частицы одного тела, «ветви одной лозы». И мы можем различать инстинктом и чувством, где и в чём это тело, наше ЦЕЛОЕ.

Основа развития нашего умственного процесса – это образование и развитие (расширение) новых понятий. В этом же – снятие ограничений нашего сознания. Когда новое понятие образовано, им можно оперировать.
А когда образуется понятие? Когда действует сила, объединяющая умственную деятельность отдельных индивидуумов. В добровольческих объединениях, устремлённых к некой высшей жизни. Тогда появляется шанс войти в соприкосновение с нашими «высшими судьбами».

Если рассматривать сущность, причину явления как душу, то понятие души явления заключает в себе жизнь и сознание, и их функции в непонятных нам разрезах мира. Выражение которых – проявление в нашем мире.

Идея одушевления Вселенной неизбежно приводит к идее «души мира» – «глобальной сущности», проявлением которой является видимая Вселенная. Эта идея образно звучит в древних религиях Индии, например, в образе Махадевы, жизнью которого является наш мир. Махадева – это сущность, которая «дышит во всякой твари, обладает сто тысячью форм с бесчисленными устами и с глазами, обращенными во все стороны», которое содержит в себе всю Вселенную, со всем миром. И продолжает звучать, несмотря на все заслоны.

Вместо того, чтобы думать, что наша жизнь – отпечаток другой великой жизни, а наша индивидуальность поддерживается другой великой индивидуальностью, которая по-любому сознательнее и независимее всего, что она производит и питает, мы обыкновенно рассматриваем всё лежащее за пределами нашего маленького существования только как видимость, золу и пепел жизни.
Даже те, кто верит в Божественный Дух, природу считает бездушной. «Огромная пропасть разверзается между нами и тем, что выше нас, – и Бог становится тонким сплетением абстракций» – так считал Густав Теодор Фехнер, последовательно развивавший идею психофизики.

Условия существования создают формы – тела. Сознание высшего порядка «требует» тело высшего порядка (речь не только о явленном). Земля должна иметь сознание. А Солнце и вся солнечная система – более мощное, более «широкое» сознание. Сознание звёздной системы – тоже есть часть общего сознания Вселенной. Если есть сознание Земли, то тело этого сознания есть душа Земли.

Моё и твоё сознание, отдельные и не проникающие друг в друга, сходятся в Высшем сознании, скажем в сознании человечества, в которое они входят как составные части. Высшее сознание «знает» и использует наши частицы, их «эманации».

Более широкое сознание всегда может держать под наблюдением более узкое, но никогда не наоборот.
Душа Земли находит отношения между содержанием моей и твоей душ, – такие отношения, которые наши отдельные умы не осознают. Она создает схемы, формы и проявления, соответствующие её полю действия, её свойствам. Для их постижения наши души и их поля пусть ничтожны, но – необходимы как части целого. И она «знает» нас и наши отношения, в то время как мы не знаем ни её, ни своих настоящих отношений друг к другу.

Фехнер сравнивает наши индивидуальные личности с органами чувств Земли. Мы вносим каждый свое в её «душевную жизнь». И она поглощает найти восприятия своей широкой сферой сознания и комбинирует их с другими имеющимися там данными. Создаёт новые соотношения.

Логически мы должны или признать жизнь и сознание во всем, даже во всей «мертвой природе», или отрицать их совершенно даже в самих себе. И с этой мыслью далее перейдём к размышлениям о смысле нашей жизни.

ЖИЗНЬ КАК ПОЗНАНИЕ

Смысл жизни – это главная тема размышлений интеллектуалов после того, как утолён желудочно-кишечный и сексуальный пыл. Кто чего только ни говорит об этом смысле, а часто говорят не всегда то, что думают. А думают часто не о том, о чём говорят. В общем, тема многоплановая, вариационная, местами весёлая, но больше грустно-печальная.

Печаль в том, что многие пытаются найти смысл жизни вне её самой.

А сама жизнь, заставляющая нас и страдать, и радоваться, всегда приводит к познанию чего-нибудь. Жизнь без желаний – это не жизнь. И почему-то часто над всеми желаниями берёт верх влечение к неизвестному, к новому. Даже вопреки благополучию и здравому смыслу.

Существует сознание и существует мир, а жизнь как-то их связывает. Как связывает, даже наука не знает. Зачем связывает – по этому вопросу тоже нет ясности, одни лишь мнения и споры – о мнениях. Ничего нет более интеллектуального, чем споры о мнениях. Ну разве что ещё – разговоры о разговорах.

Исходя из действенного настроя можно определить сознание как реализацию существования. Например, представить так: «я» реализует своё существование в существовании мира, часть которого оно составляет.
Изучение себя самого и мира через отношение себя к миру тогда будет познанием. Все элементы сознания – ощущения, чувства, представления, понятия, идеи, суждения, умозаключения – это орудия познания, используемые моим «я».
Но вот тут уже вылазит несоответствие: я многое из этого получаю «снаружи» и почти не контролирую. Что же это тогда за «орудия», если не контролируются?

И всё же чувствования, в том числе так называемые «высшие», – эстетическое, моральное, творческое, – это всё-таки орудия познания. Только нашему узкому человеческому взгляду кажется, что они служат другим целям: охранению жизни, созиданию чего-то или наслаждению. В действительности это все служебное; цель –всегда познание.

Теория эволюции с естественным отбором представляет всё так: борьба за существование и отбор наиболее приспособленных создали ум, разум, психику человека, и те в свою очередь обеспечивают и охраняют жизнь как отдельного индивидуума, так и вида в целом.
Получается, что вне такого очень увлекательного процесса развития сами по себе ум и разум смысла не имеют.

Уж если мы признаём, что существует сознание и существует мир, то и борьба за существование и отбор наиболее приспособленных, если они действительно играют определяющую роль в созидании жизни, тоже являются продуктами сознания, и служат, как и всё, познанию. Какого сознания – мы не знаем, и отчего-то знать не хотим. Скорее всего, оттого, что так сподручнее.

Мы не видим и не хотим видеть присутствия сознания в законах природы. Почему? Потому, что себя назначили «разумными гомами». И потому, что не видим целого, а видим только мизерную и временную часть. А в этой части нашими способностями не разглядеть ничего, принадлежащего целому. Для того, чтобы разглядеть что-то, нужно обладать понятиями о том, что пытаешься разглядеть. Тем более, чтобы усмотреть наличие сознания целого, нужно понять функцию и характер целого, да ещё с протяжённостью по времени.

Например, если взять как целое человека, то, не поняв функцию человека как целого, и не понаблюдав за ним какой-то период, нельзя судить о наличии или отсутствии в нём сознания. А если взять за целое человечество, то наличие у него разума никто не отрицает, хотя основания сомневаться в этом тоже имеются.

Для того чтобы понять, что такое наше сознание, нужно выяснить нашу функцию по жизни. А для этого надо бы определить, что такое жизнь. Не вообще, а для нас.

Поползновения определить жизнь как движение в сфере, высшей относительно данной, были в предшествующих статьях. Наша «сфера» трёхмерна, а жизнь есть как бы проявление в нашей сфере некого сознания высшего мира.
«Каждая отдельная жизнь дерева есть момент сознания существа, жизнь которого составляется из жизней деревьев. Сознания этих высших существ не существуют отдельно от низших жизней. Это две стороны одного и того же. Каждое одно человеческое сознание в каком-нибудь другом разрезе мира может давать иллюзию многих жизней» – писал Густав Теодор Фехнер.

Мы видим жизнь дерева. И если признаём в дереве наличие сознания, то жизнь этого дерева есть проявление сознания этого дерева. Можно образно представить, что сознание – это корни, жизнь – это ветви. Хотя, вероятнее всего, жизнь дерева есть проявление сознания вида, или семейства, или, может быть, сознания всего растительного царства.

Доказательство этому пока имеем такое: наши жизни не имеют никакого другого смысла, кроме познавания, и мыслящий человек перестает мучительно ощущать отсутствие смысла в жизни только тогда, когда он познаёт. Деятельность – одна из форм познания. Переживания и иные проявления психоэмоциональной сферы – тоже.
Причём это познавание, составляющее нашу функцию в мире, совершается не только разумом и его «интерфейсом» – умом, но всем нашим организмом, всей жизнью. И признавая стадность человека – всей жизнью человеческого общества, всей культурой и всей цивилизацией.

Начиная познавать познание, можно на опыте легко убедиться в том, что эволюция познания заключается не в борьбе за своё выживание, а в постепенном отхождении от себя. Только отойдя от себя, то есть от своих установок, стереотипов, привязанностей и «точек зрения», мы начинаем постигать мир, как он есть, а не через дырочку своего «я». Точка зрения – это видение только с одной точки. Не имея такой точки, видение будет «объёмным» – отовсюду и везде.

Но легко ли это – освободиться от элементов себя?

Попробуй хоть каким усилием преодолеть эмоции страха, ревности, гордости, зависти. Если получится, ты – святой. Но святые не читают сомнительные статьи сомнительных авторов, они уже знают – всё, потому что сами себе вИдение и ощущения не загораживают.

Освобождение эмоций от элементов личного – это их очищение и исправление, обеспечивающее путь к сверхличному познанию – прямому и непосредственному.

Возникает вопрос: это как?

Вспомним, что для нас начальное условие объективного существования, так называемой «объективности» – протяжение в пространстве и бытие во времени. Но при этом формы протяжения вещи в пространстве и бытия её во времени не принадлежат самой вещи, а создаются познающим субъектом, тем самым наблюдателем.

И это соображение позволяет смело расстаться со всеми гипотезами и теориями «тонких состояний» материи, всяческих эманаций со стороны материи, как «психофизических», так и энергетических.
Материальность вкупе с энергичностью – сложное свойство, относящееся не к вещи, а к восприятию вещи. Материя в нашем восприятии состоит не из атомов, а из наших ощущений. Нет ощущающего – нет материи. Квантовая физика недвусмысленно на это указала.

Такие явления, как мысли или чувства, как-то нелогично представлять себе объективно существующими, хотя бы «слабо материальными» и таким образом свести все существующее к «существующему объективно».

Объективное знание изучает не факты, а только представления о фактах. Субъективное знание изучает факты сознания, которые для нас – единственно реальные факты. Таким образом, объективное знание имеет дело с нереальным, с представляемым, с воображаемым миром, а субъективное знание имеет дело с миром, который для нас реален.
Наше объективное знание заключено в пределах трёхмерности. Оно не перейдёт в ту область, которая считается у нас нереальностью, срезом которой является наш трёхмерный мир.
Таким образом мы видим, что объективное знание зависит от свойств субъективного. Говоря точнее, степень субъективного знания определяет степень объективного.

Для того, чтобы выйти из трёхмерной сферы, нужно расширить субъективное знание. Расширение субъективного знания – это есть расширения границ «я».

Возможно ли расширение границ «я»?

Изучение сложных форм познания говорит, что возможно. Расширение субъективного познания, расширение границ «я» – это значит включение в свое «я» того, что обыкновенно воспринимается, как «не-я». А это означает уменьшение «размеров» и значимости «я»!

Границы «я», вообще-то очень условны. Первоначально человек ограничивает своё «я» телом. Расширение субъективного познания ведёт к тому, что он начинает относить своё тело к области «не-я» и принимает за «я» только внутренний, познающий центр. Дальше при расширении сознания опять идёт расширение «я». Не определяя точнее, можно сказать, что ощущение своего «я» меняется при изменении форм сознания как бы «толчками» или «рывками».

Для совершенного познания субъект и объект должны быть соединены, – или хотя бы не разделены. Когда тот, кто видит, сам становится вещью, которую видит – вот это круто! Тогда можно увидеть почти всё и сразу!
«Видеть» здесь нужно понимать, конечно, в смысле ощущения, познания.

КАПЛЯ ОБЪЕКТИВНОСТИ В МОРЕ СУБЪЕКТИВНОСТИ

Древнеиндийские писания свидетельствуют о том, что «абсолютное сознание», раздробившись на отдельные «лучи» и «искры», как бы заснуло, превратившись в свой собственный потенциал, повторённый бесконечное число раз. То есть, создало таким образом бесконечное количество возможностей сознания.
Из этого состояния «искры» сознания «пробуждаются» и, в соответствии с тем, что конструируют его органы чувств и восприятия, создают «субъективное». Затем им требуется собираться вместе, оставаясь замкнутыми в себе. Они на это как бы запрограммированы.

Сознание на этой ступени отличает «объективное» от «субъективного», разделяет мир на «я» и «не-я», и отличает от «действительности» свои образные представления. Оно признаёт «объективный мир» реальностью, а невидимое – нереальностью, и относит к нереальному весь «субъективный мир».
Затем разными путями начинает осуществляться возможность, заложенная в каждую «искру», – каждое отдельное сознание начинает устремляться к абсолютному. Постепенно убеждаясь в нереальности явленного в мире и в реальности того, что лежит «за миром», сознание освобождается от миражей и видит, что настоящие реальности лежат «глубже». И когда в сознании происходит переворот представлений о реальности, оно начинает погружение в эти глубины и посредством этого – возвращение в состояние абсолютного сознания, из которого вышло.

Примерно такую же картину, но только относительно разбиения душ и называя действие сознания «светом», рисует каббала. Каббалисты утверждают, что каббала объяснила мироустройство и замысел Творца на пару тысячелетий пораньше индусов. Учитывая, что мы очень узко трактуем сознание, представление его как «света» – действительно гораздо «ширше» и образнее.

Переход в абсолютное состояние сознания – это уже может трактоваться как «слияние с Божеством», «познание Творца», «достижение Царства Небесного». Все эти выражения религий передают психологический факт такого расширения и исправление сознания, что оно поглощает в себя всё.

Объективно, но образно это – как бы «отдельные капли сливаются в сияющем море», а субъективное ощущение совершенно противоположно – «океан вливается в каплю»!
Есть те, кто прошёл сам через этот чудесный опыт. Это «поглощение океана каплей» возможно потому, что сознание никогда не теряется, не исчезает. А когда мы думаем, что сознание гаснет, оно только изменяет свойства и мы становимся неспособны убедиться в его существовании, потому что оно перестаёт быть аналогичным нашему.

Объективно слияние капли с океаном ведёт к уничтожению капли. Но это мы так думаем! Потому что иного порядка вещей в мире видимостей никогда не наблюдали. А в духовном, то есть субъективном мире, капля сознания, сливаясь с океаном сознания, познаёт его. И океан поглощается каплей!

Явления сознания относятся к идеальной реальности, которая лежит за видимостью. Воспринимаемое нами отличается от реальности, это нам трудно принять, но это несомненно. Вместо реальности имеем образ. Ну, и какая разница между тем, что относим к объективности и тем, что относим к субъективности?

«Созерцаемые объекты и то, что созерцает, тождественно – и то и другое есть мысль. Субъект не может познавать объект, отличный от себя... Поэтому истина не есть совпадение нашего восприятия внешнего объекта с самим объектом. Это есть совпадение ума с самим собой. Поэтому сознание для нас – единственное основание достоверности. Ум есть свой собственный свидетель. То, что выше его, рассудок видит в себе, как свой источник, и то, что ниже его, он тоже видит в себе» – это запечатлел «тот ещё древлян» Плотин.

А если теперь обратиться за помощью в деле познания к главному организатору и локомотиву познания – науке, то на её поверхности помощи не дождёшься, – традиционный научный подход к исследованию «объективной реальности» внедрил воззрение, что единственной и последней реальностью является бессмысленная материальная субстанция. С таким подходом и космос определили как механическое нагромождение галактик и звезд, и нашу Землю – как пылинку в этом космическом хаосе. Жизнь – случайная природная аномалия, всё равно, что болезнь. А сознание – появляющееся свойство высоко организовавшейся материи, исчезающее вместе со смертью оной.

Такая тупо-плоская картина мира неизбежно не даст ответ вопросу о смысле существования. Не потому ли как на дрожжах пухнет единственно оставшаяся ценность бытия – обладание материальными ценностями и телесные удовольствия как способ наполнения своего существования смыслом? А у кого дрожжи не взыграли или осели, появляется склонность к депрессии – болезни нашего века…

Однако, и в науке есть как поверхностная парадигма, так и то, что «глубже». Многие учёные, конечно, понимали и понимают, что в подобной модели мироздания отсутствуют существенные детали. Но в научных работах помалкивают, а только скромненько намекают в популистских статейках. И по разным всяким причинам, часто с наукой не связанным, само рассматриваемое сознание остаётся за пределами научного анализа.

И отсутствовало бы и далее, если бы c развитием квантовой физики не возникла неясность со свойствами электрона и с ролью наблюдателя в экспериментах. Получилось, что электрон обладает двойственной природой, а результаты эксперимента зависят от задаваемых наблюдателем условий. Проблема напрямую затронула вопрос о взаимодействии сознания наблюдателя с окружающей действительностью.

А в этой действительности квантовые объекты не являются ни волнами, ни частицами, приобретая свойства первых или вторых лишь в некотором приближении. Мало того, появились подозрения, что электрон знает, когда за ним подглядывают, и ведёт себя как частица. При многочисленных экспериментах выявились факты проявления квантовых свойств частиц не только в микромире, но и в макроскопических масштабах, например, в явлении сверхтекучести жидкого гелия. Также установили, что, наблюдая за объектом, можно не только изменять его положение, но и его энергию.

Когда проводилось сравнение влияния на процесс распада импульсного и непрерывного наблюдения за квантовой системой, было зафиксировано замедление распада при увеличении плотности импульсов. То есть, если измеряемая частица «пыталась» распадаться, то наблюдение возвращало её в исходное квантовое состояние, из которого потом «пытается» распасться снова. И напрашивается вывод, что наблюдение за частицей существенно удлиняет время её распада.

Светилы квантовой механики, а именно Юнг и Паули, намекнули о необходимости рассматривать влияние сознания в теории измерений. А Вигнер и Уиллер озвучили гораздо более сильное утверждение: сознание может влиять на реальность. Акт наблюдения, по сути, есть акт творения, так что сознание обладает и созидательной силой. Такой подход «в глубинах» науки даёт «фанатам» сознания надежду на его первичность по отношению к весьма проблемному бытию.

О чём, собственно, и свидетельствовали упомянутые и возникшие задолго до исторических времён источники. Если бы бытие определяло сознание, откуда бы они почерпнули свои «фантазии» с «предрассудками»?

РАЗВИТИЕ ЧЕРЕЗ ВОСПРИЯТИЕ С ЗАЧИСТКОЙ ЛОГИКИ

Жизнь является цельным и неделимым явлением. Всё возникающие в восприятии явления связаны между собой, невозможно отделить одно явление или один эпизод жизни от всех остальных. Но восприятие этого явления происходит постепенно, сюжет за сюжетом, и создается впечатление некой раздельности и самостоятельности сюжетов.
В действительности никакой раздельности нет.
Всё воспринимаемое цельно и само по себе является частью единого цельного восприятия. Воспринимает и переживает все ощущения единое Сознание.

В понимании «Сознание с большой буквы» – это содержание и форма данности мира вообще. Так понятое Сознание было и есть всегда, не может ни начаться, ни прекратиться, не может исчезнуть, точно так же, как не может исчезнуть мир, который Сознанием сотворён и Им определяется. Всё, что есть – это Сознание.

Сознание и мир – два единой соотнесённости Сознания.  Можно так же сказать, что Сознание есть Дух, энергоинформационное поле, являющееся основой для возникновения (проявления) всего, что есть. Это то, что творит нас и проявленный для нас мир.
 
Если есть процесс, то должно быть его начало. Многие духовные традиции предлагают для понимания и повышения значимости на определённом уровне осознания термин Творец. Творение – это мироздание. А также Бог, Отец, Создатель, Всевышний и далее по списку.

А так как Творец есть энергоинформационная среда, напрашивается так же и термин «энергоинформационное излучение», и образно – Свет. При таком «раскладе» Он излучает Свет жизни, всё пронизывает, на всё реагирует и на всё воздействует.

«Я» – это привязанная к временно выделенной частице-сущности совокупность ощущений, возникающих в локальном сознании. Локальном – значит ограниченном путём сокрытия от нас того, чего мы по своим свойствам ещё не сможем правильно использовать.
 
Свойства Творца неизменны и не обусловлены какими-то нашими действиями. Сама Природа ничего не делает для того, чтобы законы проявлялись в том виде, в каком они проявляются. Она и есть эти законы.

Сознание, проявляющее себя в человеческом образе, никогда не было чем-либо связано и никогда ни от чего не зависело. И поэтому термины «расширение», «освобождение» – это эпитеты, используемые для описания переживаемого осознания того, что в действительности есть «я», которое есть Сознание. Только Сознание реально, всё остальное – иллюзия.

Какие ощущения могут быть у человека, переходящего к пониманию реальности высшего порядка? Какие-то духовные традиции говорят о ощущениях неизмеримой, ни с чем не сравнимой радости. Говорят об «освобождении» и связывают это с нирваной.
Как мне чаще представляется (не исключаю того, что, может и кажется), что начинающий понимать непременно будет испытывать недоумение и тоску. Всё, что раньше казалось реальным, становится ложным и пустым. Одно отрицание вызывает другое, и неминуемо ощущение, что никакой логики не существует.

Минуточку, а что такое логика? Это система, выстраивающая понятия и категории. Основные аксиомы логики носят имена Аристотеля и Бэкона: А есть А (что было А, то и будет А); А не есть не А (что было не А, то и будет не А); всякая вещь есть или А, или не А (всякая вещь должна быть А или не А). Предмет логики – логос, слово. Что не выражено в слове, не может войти в логическую систему.
Но всё ли может быть выражено в словах? Далеко не всё. Учитывая необходимость не просто слова, а словесного понятия – совсем мало. Соответственно, мало что бывает логическим. Всё искусство – тотальная нелогичность, да и всё подобное, что связано с чувствами и эмоциями.

И, как мы сейчас увидим, нелогичной является даже самая точная из всех наук – математика. Потому что есть разные математики для разных величин. Одна – математика конечных и постоянных чисел, представляющая собой совершенно искусственное построение для решения задач на условных данных. Другая математика бесконечных и переменных величин – существенно реальнее, так как построена на основании умозаключений о реальном мире. По крайней мере, выражает отношения реального мира.

И так же, как аксиомы логики оперируют только с понятиями и относятся только к понятиям, так аксиомы математики оперируют только с постоянными величинами и относятся только к ним. По отношению к бесконечным и переменным величинам эти аксиомы неверны, так же как аксиомы логики неверны по отношению к эмоциям, к образам и особенно к скрытым значениям слов.

То есть, аксиомы логики и математики выведены нами из наблюдаемых явлений явленного же нам мира, и представляют собой известную ограниченность, нужную для познания ограниченного мира.
Получается, что аксиомы логики и математики правильны только до тех пор, пока математика и логика оперируют с условными, не существующими в природе значениями. В природе нет конечных, постоянных величин, точно так же, как нет понятий. Конечная, постоянная величина и понятие – это условные обозначения, а не действительность.

Бесконечную величину мы постигнуть не можем. Всегда постигаем только ее отпечаток или срез. И к этому воображаемому срезу относятся наша математика и логика.

Мы к миру многих измерений подходим с логикой своего, ограниченного для нас и нами же мира. Не допуская даже мысли о том, что отношения «потустороннего мира», или мира причин, в неё не обязаны укладываться.
А если мысль всё же допустить, то как-то думается что всё, что «там», просто обязано нам казаться логическим абсурдом, бессмыслицей. А это, даже «чисто логически» значит, что с нашей логикой «туда» идти нельзя. А с чем тогда идти? У нас этого нет, вот и не идём. Получается так.

Но то, чего нет, можно придумать! И энтузиасты объединялись со спиритуалистами и пытались выстроить мир причин по образцу близкого и до боли знакомого мира следствий. С такими же законами причинности, как в нашем мире, и отрицанием всего, чего не дано уразуметь.

А понимание вдруг начало веять оттуда, откуда никто не ожидал: из математики! Именно в математике начали рассматривать количественные отношения, которых нет в нашем мире, и стали пытаться вычислять отношения, каких мы ещё не можем себе представить.
Признав возможность расширения математики за пределы мира, фиксируемого органами чувств и аппаратными средствами, наука уже де-факто признала реальность миров «иных измерений». И как бы это не представляли, сие есть уже совершившийся переход к идеалистическому признанию наличия иных логических отношений, абсурдных с точки зрения нашей логики.

Но даже с точки зрения нашей логики, для проникновения в «иные измерения», прежде всего придётся сбросить оковы нашей логики. Это первое, освобождение, к которому следует стремиться. Только через такое освобождение можно увидеть сознанием возможность доступа в другой мир.

Тут нелишне напомнить: всё воспринимаемое как «вещь в себе» является частью единого цельного восприятия. Воспринимает и переживает все ощущения единое Сознание.

СОЗЕРЦАНИЕ НЕПОЗНАВАЕМОЙ ТЬМЫ

Если Сознание – это основа мироздания, то «переход» в Высший мир совершается в сознании. Сознание – если не сам дух, то ипостась духа. И переход – только в духе.

Такой переход не только возможен, но постоянно совершается. Но знают о нём только те, кто переходит. Хотя, нам оставлено много свидетельств и много намёков на то, каким образом можно изготовить или получить ключи, которые отпирают таинственные двери. Для всех прочих двери остаются запертыми, и эти прочие ничтоже сомневаются, что за этими дверями что-то есть. А то и напрочь отрицают, что вообще есть какие-то двери и комнаты, куда двери ведут… И надо сказать, что они во многом правы. Нет комнат, нет дверей. Это разделение – всего лишь одна из многих иллюзий. Весь мир един, вот только способы его познания – разные…

Попытки проникнуть в «мир иной» причин с помощью ограниченного, «узкополосного» разума, вооружённого только логикой мира следствий, ни к чему не приводили, а только уводили – далеко или надолго. В лучшем случае – в мир новых иллюзий и потом на пытку сомнениями при утрате очередных иллюзий.

Переставая придумывать, а начиная сознавать порядок вещей, человек теряет нить реальности привычного порядка, которая обычно обзывается «здравый смысл». Привычный мир теряет свою значимость, и растёт неприятное ощущение: всё, что имел и чем гордился, обращается предвестием пустоты и тьмы.

Такое первое испытание – «Трижды непознаваемая тьма, созерцание которой способно всякое знание превратить в неведение». Со страхом неизвестного, ужасающего своей бесконечностью.
У прошедшего это испытание «верой выше знания» появляется ощущение «океана, вливающегося в каплю». Это ощущение света и радости в момент ощущения бесконечности… И получается, что его как бы даёт ощущение тьмы и ужаса пустоты, только после него на контрасте распознаётся свет и радость…

Как согласуется ощущение света с ощущением тьмы, ощущение радости с ощущением ужаса? Может ли это быть одновременно? И вообще – может ли это быть?
Может и должно быть одновременно. При расширении сознания человек раздваивается: одной стороной уходит в «дух», а другой стороной ещё глубже погружается в «материю». Это как шизофрения неподготовленного ума.

А можно или нельзя как-то подготовить ум? И вообще – можно узнать что-то новое интеллектуально – умом?

Узнать, может быть, и можно. Но вот принять и осознать – нельзя. Нельзя без переживания. И не простого переживания, а такого, которое меняет состояние. Тут не обойтись без узнавания ВЕРОЙ или ЛЮБОВЬЮ. А лучше верой с любовью. Потому что нужно добровольно отказаться от всего, чем мы живем, нужно признать, что это призрак, фантом, нереальность, обман, иллюзия. Нужно лишиться всего. Без веры и любви – шансов нет.

«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное». Это уже совсем нелогичная логика. Но она существовала с доисторических времен, задолго до классических определений Бэкона и Аристотеля, тем более до дедуктивной и индуктивной логики.
Человек, владеющий этой «нелогичной логикой» будет способен не только найти двери мира причин, но и раскрыть их. Вся проблема в том, что попытки формулировать понятия по такой логике воспринимаются человеками как абсурд.
Однако, иногда даже разум схватывает, что в абсурдах бывает заложен глубочайший смысл. Например, при попытке выразить аксиомы иной логики в понятиях может получиться «А есть и А, и не А», или «Всякая вещь есть Всё». Это, конечно, не аксиомы высшей логики – высшая логика в понятиях невыразима.

Само собой, абсурдность сама по себе – не признак принадлежности к высшему. Но принадлежность к высшему по-любому будет для нас выражаться в абсурдности. Мы пребываем в уверенности, что видим и ощущаем всё именно таким, какое оно есть. Простую идею о том, что реальный мир может существовать в каких-то совсем других формах, наш разум может услышать, но не сможет переварить. И совсем не поддержит идею о том, что вещи, кажущиеся совершенно разными и отдельными одна от другой, могут быть частью какого-то непостижимого ему целого, и иметь общего больше, чем разделяющего.

О том, чтобы ум поддерживал существование чего-то реального вне всяких форм, и говорить боязно. Умственный рост не хочет идти по пути признания неизвестных ему свойств вещей и явлений, вытекающих из общих корней или сходных функций, непостижимых для нас.
Только те, кого сподобило признать возможность существования неизвестных ему раньше свойств вещей и явлений, начинают приближение к осознанию мира причин.

А в чём состоит это осознание? В том, начинаешь понимать всю условность мира, воспринимаемого во времени и пространстве. Начинаешь понимать, что представлять себе только в формах реальный мир – это значит представлять только формы.

Впрочем, кое-что мы можем понять даже путём небольшого умственного напряжения. Например, нереальность конечных величин в сравнении с бесконечными в математике.

В логике труднее. Аксиомы привычной логики сводятся к тождеству и противоречию – точно так же, как аксиомы элементарной математики. А именно: всякому данному есть противоположное, и всякое положение имеет противоположение. Например, бытию противополагается небытие, движению – неподвижность, переменному – постоянное, истине – ложь, добру – зло.
Это не что иное, как абсолютное и бесспорное признание дуализма. А для начала постижения высшей логики потребуется как минимум признание нереальности и неполезности разделений, потому что высшее – это единство всего.

Надеюсь, что мы признали существование явленного мира и сознания, то есть существование «я» и «не-я». Но из противопоставления «я» и «не-я» вытекают все другие противопоставления. И они грубо заставляют признать реальность двойственного деления всего существующего.

А если всё-таки уверовать в возможность расширения сознания до поглощения им всего мира, то допустимо, что разделение на «это я», а «это не-я» – условно! На известной стадии познания мира оно, несомненно, необходимо, но когда познание переходит на высшую ступень, – такое разделение само отрицает себя!
И тут подстерегает ещё одна засада. В практическом мышлении монизм не работает, он упирается в отсутствие понятий из-за ограниченности языка, который не может выразить единства противоположностей. Любые попытки выразить иные логические отношения приводят к рождению абсурдов. Можно только намекать на то, что хотим выразить, – образами. В притчах.

Кто-то поймёт такой образ и воспримет. Но большинство укажет на «ненаучность».

Формула «А есть всё, в том числе не А» не отражает сути иной логики, потому что А есть не только всё, но и любая часть всего. Этого наш язык не может выразить. А то, что не может выразить язык, не осознаётся как мысль. И попытки приучить к этому свою мысль вряд ли будут успешны.

Придётся признать это большим препятствием. Однако, возможность преодоления этого препятствия уже была обозначена. Но она, будучи сама по себе поучительной и даже получая признание своей поучительности, увы – «ненаучна»…

ЕДИНСТВО ВСЕГО И ЕДИНСТВО ПЕРЕЖИВАНИЙ

Каждого из нас беспокоит тема смерти. Смерть была бы не так страшна, если бы после неё от нас оставалось что-то существенное. Но особенно волнует, сохранится ли моё индивидуальное сознание при окончании бренного земного существования, или сольется с общим глобальным Сознанием, или вообще исчезнет.
Ведь для нашего эго оба последних варианта означают, что исчезнет. Эгоизм не может примириться с идеей «прекращения личности», а разум без устали придумывает варианты сохранения индивидуального сознания после смерти.

Как всегда противопоставляют что-то эгоизму воззрения некоторых древних восточных традиций, по которым сознание в итоге развития должно разлиться и всё пронизать, а какая-то там «индивидуальность» не будет иметь никакого сущностного смысла.

Сознание не подлежит законам нашего мира. Оно не может быть только индивидуальным и не может быть какой-то частью общего сознания. Оно не может быть одним до смерти и другим после смерти. Оно не может быть таким или другим, а по определению должно быть и таким, и другим.

Каждое индивидуальное сознание есть отражение всего Сознания, оно не может быть изолированным, обособленным. Если оно существует, то оно существует неизменно, меняется только сфера его проявления. Оно может совмещать все возможности: быть одновременно индивидуальным и общим-целым.

Свойств противоположности, отдельности и общности в высшем мире не существует. Это свойства нашего ограниченного измерениями мира. В высшем, реальном мире одна и та же вещь никак не отличается в зависимости от того, является она частью, или она – целое.

Начиная это ощущать, мы получим возможность схватывать «отдельные идеи» о сущности высшего мира – мира причин. Его свойства невозможно передать словами. Именно по отношению к нему «мысль изреченная есть ложь». О нём можно говорить только условно, приблизительно, намеками, символами. А если что-нибудь сказанное понимать буквально, это неминуемо звучит абсурдно. То есть, всё высказанное о мире причин будет казаться абсурдом. Мало того, все высказывания уже есть искажение высшего мира.

В том числе и всё написанное тут. Но «схваченные» «отдельные идеи» всё же просятся «на бумагу» в виде букоф и слов.
И на очередной вопрос «а как начать это ощущать?» ответ будет аналогичный уже звучавшему о том, что для ощущения высшего нужен орган, воспринимающий «высшие частоты» – живая, стремящаяся к духовному наполнению, не задушенная самостью душа.

В этом «не нашем» мире события могут существовать, а не случаться. То есть, существовать до и после совершения. Следствия могут существовать одновременно с причинами. То есть, причинности там существовать не может. Потому как там не может быть «прежде», «теперь» и «после». Все возможности данного момента и все их результаты до самой бесконечности могут быть осуществлены одновременно с данным моментом.

Там нет ничего, имеющего форму, вид, видимость. Там нет ничего неживого и бессознательного. И главное – там нет разделённости, каждая сущность, не говоря о сознании, – одно с целым, и заключает в себе всё целое. «Я» и «не-я», движение и неподвижность, добро и зло, истина и ложь, – все эти разделения уже бессмысленны и невозможны.
И получается, что «наш мир» и «тот мир» – это не два разных мира. Это одно. То, что мы называем «наш мир», есть только наше ограниченное представление о Едином.

Это образно представляется как «корни» и «ветви». В нашем мире – ветви, в мире причин – корни. Наши корни пребывают не в постигаемом мире, и даже не в чувственном, а в иной области бытия. Мы принадлежим к этой области в той же степени, что и к видимому миру. А возможно – и в гораздо большей степени, и в гораздо более индивидуально-интимном смысле, потому что мы интимнее живём в том мире, где рождаются наши духовные стремления и идеалы.

Познание душой и расширенным сознанием даёт всё то, чего не может дать ничто другое. Да, результаты полученного опыта могут быть и будут нелогичны с точки зрения обычной, «элементарной» логики. Нелогичность заставляет отвергать их. Но мы установили, что нелогичность для нас есть необходимое условие высшего мира.

Я это только пересказываю. А высказывали всё это ещё с доисторических времён.

Вот что пишет Лао-цзы в VI веке до н.э.:
«Тао не поддаётся чувству зрения, и поэтому называется бесцветным. Тао не поддаётся чувству слуха и поэтому называется беззвучным. Тао не поддаётся осязанию и поэтому называется бестелесным. Эти три свойства не могут быть восприняты, и поэтому их можно слить в одно.
Непрерывное в действии, оно не может быть названо и поэтому возвращается в ничто. Мы можем назвать его формой того, что не имеет формы; образом того, что не имеет образа; текучим и неопределимым.
Есть нечто хаотическое, но полное, что существовало раньше неба и земли. О, как тихо оно, как бесформенно и стоит одно, не меняясь, не достигая всего без вреда для себя!
Его имени я не знаю. Чтобы обозначить его, я называю его Тао. Стараясь описать его, я называю его великим.
Будучи великим, оно проходит; проходя, оно становится отдаленным; становясь отдаленным, оно возвращается.
Самые могущественные проявления действующей силы вытекают исключительно из Тао.
Великое Тао всё проникает. Оно может быть одновременно и справа, и слева.
Тао есть великий квадрат без углов, великий звук, который не может быть слышен, великий образ, не имеющий формы.
Тао произвел единство; единство произвело двойственность; двойственность произвела тройственность, тройственность произвела все существующие объекты.
Кто действует согласно с Тао, становится одним с Тао».

А теперь размышления Чуанг-цзы, IV век до н.э.:
«Нельзя говорить об океане лягушке, живущей в колодце, – существу ограниченной сферы.
Нельзя говорить о снеге летнему насекомому – существу одного времени года. Нельзя говорить о Тао педагогу, круг его идей слишком узок.
Но вы вышли из вашей ограниченной сферы и видели великий океан. Вы знаете свое ничтожество, и я могу говорить с вами о великих началах.
Тао имеет свои законы и свои свидетельства. Оно лишено и действия, и формы.
Тао не может существовать. Если бы оно существовало, оно могло бы не существовать. Само имя Тао принято для удобства. Предопределение или случайность относятся только к материальному существованию. Как могут они относиться к бесконечному?
Тао есть нечто, лежащее за материальным существованием. Оно не может быть передано ни словами, ни молчанием. В том состоянии, которое не есть ни речь, ни молчание, может быть постигнута природа Тао».

«И они видят всё не в виде образующихся вещей, а в самой сущности. И они замечают себя в других… Потому что свет везде встречается со светом; так как каждая вещь содержит всё в себе и видит всё в другой. Поэтому всё есть везде, и всё есть всё. И каждая вещь есть всё. И сияние там бесконечно. Потому что всё там велико и даже то, что мало, тоже велико… Постоянность также не испытывает изменений в своей природе, потому что она не смешана ни с чем неустойчивым. И прекрасное там прекрасно, потому что красота его не зависит от субъективного восприятия... И вещь не отлична от места, в котором она находится. Потому что содержание её разум, и сама она разум... И каждая часть там всегда происходит из целого и есть в одно и то же время и часть, и целое... И жизнь там есть мудрость; мудрость, не полученная процессом рассуждения, потому что она всегда существовала в целом виде, и никогда не оказывалась ни в каком отношении недостаточной; почему и не требовала исследования. Но это первая мудрость и не извлечена из другой» – так изложил в III веке «схваченные» «отдельные идеи» античный философ Плотин.
 
А в начале XVII столетия необразованный сапожник из города Герлиц Яков Беме пишет: «Но величие торжества, бывшее в духе, я не могу выразить ни устно, ни письменно, и ни с чем это нельзя сравнить, кроме как с жизнью, зарождаемой среди смерти, – и это подобно воскресению из мёртвых. В этом свете мой дух внезапно увидел сквозь всё, и проник во все творения, и увидел всё в них и даже в траве и листьях, и я узнал Бога, – кто он, и как он действует, и какова его воля… Не я, который есть я, знаю эти вещи, но Бог знает их во мне».

И вот как Яков Беме сообщает, как приобрести «способность видеть глазами души самое сердце вещей»: «…когда ты не будешь ни думать от себя самого, ни желать от себя самого. Когда твой ум и воля станут спокойны и пассивно отдадутся восприятию выражений Вечного Слова и Духа, и когда твоя душа расправит крылья и поднимется над тем, что временно... И когда ты отвлечённым мышлением запрёшь на замок воображение и внешние чувства, тогда Вечный Слух, Зрение и Речь откроются в тебе, и Бог услышит и увидит через тебя, потому что теперь ты будешь органом его Духа, и Бог будет говорить в тебе и и твой Дух услышит его голос. Поэтому блажен ты, если можешь удержаться от самодумия и саможелания и можешь остановить колесо твоего воображения и чувств. Так как на самом деле нет ничего, кроме твоего собственного слуха и желания, которые препятствуют тебе и не дают видеть и слышать Бога... Если теперь ты позволишь себе смотреть всегда на Природу и на Вещи Времени, тебе невозможно будет когда-либо достигнуть Единства, которого ты желаешь... И только подчинив Глаз Времени Глазу Вечности... и пройдя через Свет Бога в Свет Природы... ты достигнешь Единства Знания и Единства Воли».

Я бы мог ничего и не писать, приведённых «показаний» древлян вполне достаточно. Потому что для тех, кто уже ощутил и понял, всё прочее – только повторение одного и того же. Если повторение «вкусно», выделится слюна, если нет – можно выбросить.
Хотелось бы готовить вкусно, но исправить вкусы не удавалось никому – никакими изощрениями.

НЕ ИСТИНА, А СМЫСЛ

Климент Александрийский в начале II века распознал главное свойство истины: её невыразимость. Если истина и есть, то она будет изображаться неизбежно в искажЁнном виде. Может, он был первый, но скорее всего – нет. И явно не последний.

От каких вызывающих жуть и дрожь страданий избавилось бы люди, если бы понимали, что истина не может быть познана и выражена! Тогда они перестали бы думать, что обладают истиной, перестали бы заставлять других принимать их истину, а тех, кто не принимает – истреблять. Сколько распрей, сколько насилия было бы предотвращено, если бы люди поняли, что никто не обладает истиной, а ищут её каждый по-своему. Здесь главное – процесс, как и во многом, приносящем наслаждение.

Но в нашем мире искажено всё. И истина недостижима даже не из-за невыразимости, а из-за тотального искажения, которым человечья самость гасит разумение. Людям нужно разрешение вопроса об истине так, как только их устраивает. Они не хотят признать того, что самим им надо измениться, и должно измениться само человечество. Иначе не будет никакой «цивилизации», а их ждёт только бесславная (бес как приставка, и как смысл) кончина.

Это собственно и есть ключ к пониманию всего. Но всё равно истину ищут. Люди получили в пользование самосознание, чтобы развиваться. При том, что всем нам ОХ КАК ДАЛЕКО до самогО сознания.
Самосознание есть способность, на которой основывается психическая жизнь, отличающая жизнь человеков от жизни животных. При помощи этой способности человек сознаёт себя как отдельное существо. Далее самосознанием человек начинает распознавать свои собственные психоэмоциональные состояния как объект сознания.

Животное погружено в своё сознание и не может выйти из него хотя бы на мгновение, для того чтобы его реализовать. Но человек при помощи самосознания может отступить от себя в сторону и подумать: «Да, вот это я сделал правильно. Я теперь знаю, как надо делать, и знаю, что я это знаю».
На самосознании человека построено и всё другое – человеческое. Прежде всего – язык. Язык – объективная сторона того, субъективной стороной чего является самосознание.

Наш доисторический предок, имевший простейшее сознание, не ведал чувства греха и стыда. Эти чувства отсутствуют у животных. И не было у него понятий добра и зла. Из этого состояния он «упал» в самосознание, увидел, что он наг, почувствовал стыд и приобрёл чувство греха. А значит, и «сделался грешником».

Спаситель человека есть высший свет, высшее сознание. Это новое сознание через крестную смерть «разлил» на все уровни миров Иисус Христос. В том, в ком оно проявляется, уничтожается грех.

Исследуя эволюцию интеллекта, психологи обычно выделяют четыре ступени: 1) образование ощущений; 2) образование представлений; 3) образование понятий; 4) образование интуиции или «прямого знания».

Ощущение – это чувственное впечатление. Индивидуально и из поколения в поколение существо накапливает ощущения и постепенно создаёт из них представления. Этот процесс похож на получение сложной фотографии, когда один снимок накладывается на другой.

Органы чувств упорно производят ощущения. Аппарат восприятия создаёт представления. После многих тысяч поколений ум, живущий представлениями, достигает высшей возможной для него точки. Накопление ощущений и представлений идёт до момента, пока их можно сохранять. Затем происходит следующий прорыв, и представления заменяются понятиями.

Отношение понятия к представлению похоже на отношение алгебры к арифметике. Представление есть синтез многих тысяч ощущений, преобразованных в сложный образ. Понятие есть тот же сложный образ, то же самое представление, но получившееся имя, отнумерованное и отложенное в оперативной памяти. Понятие есть не что иное, как названное представление – причём название, то есть символ, знак – заменяет самую вещь. Как в алгебре.

Замена представлений понятиями произвела прямо-таки революцию. Производительность мозга в мышлении усилилась так, как машинное производство усилило производительность обычной работы. И так же использование алгебры увеличивает результативность в арифметических вычислениях.
Однако для того, чтобы представление могло стать понятием, оно должно быть названо, заменено знаком или символом. Обладающие понятиями должны обладать языком. И таким образом, обладание понятиями и языком требует обладания самосознанием.

Наш интеллект представляет собой сложную смесь ощущений, представлений и понятий. Для ума, обладающего представлениями, выход на новый уровень – в образовании понятий. Для ума, обладающего понятиями, так же должен быть выход на высший уровень – уровень интеллекта, стоящего выше понятий. Элементами которого являются не понятия, а интуиция.
Это не новое сознание, а, вполне возможно, очень старое, но задавленное развивающимся эгоизмом. На Востоке есть название «Брамическое Сияние». В каббале – «Высший свет». О Свете говорят Данте и Уитмен.

Современный язык зависит от интеллекта: для каждого понятия существует слово или выражение, а для каждого слова есть понятие. Но бОльшая часть наших эмоций и чувственных переживаний не представлены в интеллекте понятиями, и поэтому они остаются невыраженными. А если и выражаются, то очень смутно и несовершенно, при помощи намёков или с чем-то сходных описаний.
Поэтому, человек, удостоенный вИдением, интуицией, «прямым знанием», поначалу всегда впадает в сомнения: откуда, почему оно возникло? Это реальность, или плод фантазии, или действие потусторонних сил? И тот факт, что знание, полученное от нового опыта, кажется ему более реальным, чем прежние богатства сознания, его плохо успокаивает, потому что он знает силу иллюзий. А единственный наш оператор сознания ум всегда готов оспорить и исказить всё воспринятое в соответствии с тем, какие свойства преобладают в человеке. Проще говоря, в угоду тому, что им «рулит» – его эго или же душа как частица «независимой» общей души.

Кто-то сомневается, но многие признают, что основатели мировых религий, пророки были носителями Высшего сознания. Посмотрим, что они озвучивали по обсуждаемой проблеме пространства и времени.

Вот, ангел Апокалипсиса клянётся, что времени больше не будет (Откровение, 10:6). Что же означает сия фраза? Если сомневаемся, то можем отложить её в памяти как символ далёкой и непостижимой истины.

А вот слова Апостола Павла в его Послании к Эфесянам уже поразительны своей точностью. «Чтобы вы, укоренённые и утверждённые в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что – широта и долгота, и глубина, и высота» (3:18). То есть, постижение – это широта и долгота, и глубина, и высота. Что это, как не постижение пространства? Укоренённые и утвержденные в любви со святыми, постигнут, что такое пространство.

Почему только любовь и святость дадут постижение пространства?

Любовь, если речь о настоящей любви, ведёт к святости – это понятно. Любовь в самом высоком, глубинном смысле, как её понимает апостол Павел – это высшая эмоция, это синтез, слияние всех высших эмоций. Святость – это состояние духа, освобождённого от человеческой двойственности, от извечной дисгармонии души и тела. Святость – это уже СВЕРХчеловеческое свойство. Высшая, сверхличностная эмоция вполне способна перевести сознание на высшую ступень. И В СВЕТЕ Евангельских притч это естественно.

Но более всего интересно дальнейшее. Апостол Павел соединяет со святостью познание. Святые постигают, что широта и долгота, и глубина, и высота; что все через любовь могут постигнуть это вместе с ними. И что же именно постигнуть? – постигнуть пространство.
Ну, и как мог апостол знать и думать, что святость даёт новое понимание пространства? Мы, допустим, с «высот» сегодняшних познаний разобрались, что она должна давать. Но только получая доступ в тайны пространства и времени понимаем, что переход на новую ступень сознания невозможен без расширения чувства пространства.
А он откуда мог это знать? Никто из его современников не соединял со святостью постижение пространства.
Но это ли именно хотел сказать Павел, этот удивительный человек, «видевший Бога»?
Достоверно не знаем. Но попробуем посмотреть на эти же слова Апокалипсиса и апостольских Посланий с точки зрения диалектического материализма. Что мы увидим? А ничего не увидим. Никаких тайн, ничего. Ничего, кроме слов без особого содержания, – разум проскользит по ним не цепляясь. Как скользит по всему, цепляясь только за личностно значимое.

Ничего и нельзя понять, рассматривая жизнь материалистически или «энергетически». Во всех приведённых рассуждениях о времени и о пространстве не окажется никакого смысла. И тем более, точно так же не будет видно никакой творческой или руководящей и направляющей идеи во всём. Это просто останавливает мысль в узких рамках материи и движения.
Но может ли мысль подчиняться? Никакая система воззрений не может её загнать в какой-то и кем-то узаконенный ряд. Одна мысль может что-то признать решённым, но неизбежно появится другая, которая это опровергнет и не будет ничего считать невозможным.

А откуда она появится – мысль? Родится в извилинах мозга от химической реакции? Ну-ну...

Истинное движение, лежащее в основе всего, есть движение мысли. Всё, что останавливает движение мысли, – ложно. И уже многим давно понятно, что реальный прогресс нашего сознания – только в самом широком идеализме, не признающем возможности остановки на каких-либо зафиксированных формах. Только в таком движении сознания есть смысл. Не истина, а смысл.

ФИЗИКИ НЕ ЛИРИКИ, ИЛИ ПРО ЖИЗНЬ БЕЗ ИЛЛЮЗИЙ

Исследуя физические явления, мы пользуемся абстрактными понятиями. И даже не думаем об ощущениях, которые лежат в основе этих понятий. А в их основе лежит как раз множество неизгладимых чувственных ощущений. Но почти всегда происходит подмена или игнорирование ощущений как основы понятий. Тем более, что физики – не лирики и не считают себя обязанными считаться с в своих заключениях с какой-то психологией.

А знающие психологию и считающиеся с ней получают раздвоенность мнений и начинают примирять одно с другим.
Физики, знающие в чём и где правда, и чего стоят в действительности все атомистические и энергетические теории, боятся быть подвешенными в пространстве и времени. Не видя смысла открыто признать ложность системы, они сохраняют «статус кво», своё место и гарантированное финансирование.

Самый важный факт, который часто не берут в голову даже знающие и понимающие – материя и сила есть только логические понятия. То есть – СЛОВА, принятые для обозначения длинных до скучности цепочек разных фактов.

Кто и когда видел существо материи или силу? Мы видим только ВИДИМОСТЬ, оболочку, или видим ЯВЛЕНИЯ.
Материи, именно материи, а не воспринимаемого образа вещества, из которого состоит какая-то вещь, мы никогда не видели и никогда не увидим, а видимое или осязаемое вещество – это не сама по себе материя. Материю как она есть мы не можем ни осязать, ни видеть, ни слышать, ни сфотографировать, не поможет никакой микроскоп. Точно так же мы не видим силы отдельно от действия.
И что сие значит? А как раз то, что материя и сила – это отвлечённые понятия, такие как истина, добро, зло. Мы познаём вещи и явления, и никогда не познаем материи и силы отдельно от вещей и явлений.

«Ты можешь войти в Свет, но никогда не коснешься Пламени». Потому что если коснёшься – то тебя уже нет.

Вот и время у нас – физическая величина. А все физические величины – это абстракции, введённые для удобного описания происходящего. Есть понятия времени и скорости. То, что мы подразумеваем под понятием «время», сводится к понятию «скорость», и относительно движения, и относительно периодичности процессов. И таким образом всё сводится к движению.
Что считать первичным – время или скорость какого-либо процесса – дело удобства. Практично и удобно для сравнения принципиально разных физических процессов пользоваться не только понятием скорости, но и понятием времени, считая время первичным, как наиболее универсальное понятие. Но как быть с понятием одновременности? Как выразить его через скорость двух принципиально разных процессов?
 
Время не вещественно. И даже не относительно. Есть иллюзия времени, а абстракция времени на самом деле так же статична, как и пространство. Течение времени ощущается только тогда, когда образно говоря «крутится киноплёнка» и кадры следуют друг за другом. Разверните киноплёнку и посмотрите на все кадры вместе. Где время, куда оно подевалось? Все кадры существуют одновременно!

Ощущение бесконечности – круче всех других ощущений. Она, бесконечность, говорит нам, что всё мироздание не имеет измерения перед ней, а Вселенная тогда равна точке, не имеющей никакого протяжения.

А что есть вне времени и пространства? Сознание.

В природе ничего не исчезает, а переходит из одного состояния в другое. И сознание может переходить из одной формы в другую, с одного носителя на другой, – если оно вообще проходит через нас, а не работает «дистанционно»!

Сознание – это поле вокруг, или даже может быть совсем в ином измерении. Наш мозг представляет собой что-то вроде модема, который улавливает Сознание в той мере, в которой свойства его «программного обеспечения» позволяют себя реализовывать.

Само по себе сознание – это информация. Информационная связь существует вне времени и пространства. Она пронизывает всю вселенную. Информация не исчезает, она может только менять свой носитель. А в каком виде и где она существует, мы точно сказать не можем. Моё (и твоё) «я», самосознание, – так же находится не в теле, а именно – в сознании!

Сознание глобально. Индивидуальное сознание в той мере, в какой развиты его свойства, что-то ухватывает из Сознания.
Кроме Сознания, собственно, ничего и нет. Всё находится в сознании. Весь материальный мир – это только производная Сознания, отражённая через наше сознание. Если абстрагироваться от измерения времени, мир вообще можно считать НЕсуществующим, «иллюзорным»

Но это невозможно понять, мы же видим, что вокруг нас существует мир! Мы ощущаем себя в этом мире. На самом деле мы видим только то, что способны видеть. Уже и научные исследования показывают: если мы «увидим всё», то тут же свихнёмся. Такое у нас восприятие: для нас мир существует лишь в наших внутренних представлениях.

Конечно, это очень непростая система ощущений. Она действует через «физику», через обычные земные чувства, через воображение и другие возможности мозга. Но выйти за пределы обычных земных чувств она сама по себе не может.

Выйти «за пределы» можно только в другом ощущении – ощущении Высшего.

А Высшему миру совершенно безразлично, что человек делает физически. Там, в метафизическом мире, различается только желание, намерение, устремление, «высота» постигаемого. Только то, что ощущает душа и чем душа оперирует.

И уже давным-давно говорили многие Учителя человечества: наш мир – это временный этап, это ступень, это игра. Когда мы входим в ощущение Высшего мира, то начинаем понимать, что всё предыдущее было как сон.
Они нам показывают: обретающий «духовное зрение» остаётся существовать между двумя мирами, и ощущает оба мира. Только миры как бы меняются местами: настоящим, реальным, истинным миром становится Высший, а наш, ощущаемый в земных свойствах, – иллюзорным миром, «наведённым» на людей.

При возвращении «свыше» в этот мир, нашим языком, привязанным к этому миру, невозможно описать, что ТАМ. Можно только дать образ, символ и как-то пытаться ссылаться на похожие процессы, действия, существующие у нас. Начиная с того, что «уйти» ТУДА и «возвратиться» – это не физически, и даже не виртуально!
И тот мир, который мы раскрываем, является нашим истинным миром. И между мирами существует связь. Какая связь?

Человек в ощущении Высшего мира открывает всю иллюзию нашего явленного мира и всю реальность Высшего. Всё, что есть в нами называемом «потустороннем» мире, т.е. находящемся по ту сторону нашего восприятия, нашей иллюзии, влияет на картину нашего мира. Как влияет?

ОПРЕДЕЛЯЕТ! Начиная с того, что разным образом постепенно подгоняет нас к раскрытию «настоящего», вечно существующего мира.

Человеку всё дано для того, чтобы он строил и делал не только физически – руками и ногами, а выполнял действия в своём желании, потому что в Высшем мире, мире причин, желание является истинным материалом творения, кроме которого больше ничего нет.

Все заповеди, службы в храмах и прочие ритуальные акты относятся лишь к внутреннему духовному выполнению в наших желаниях и намерениях. И только!

Полезно будет чётко понять, что значит духовный корень и его следствие в нашем мире, как он действует на наше восприятие, как вынуждает нас видеть определённые физические образы, которые мы ощущаем в своих органах чувств. Всё это – наводки на нас с высшего источника, высшего корня, который крутит в нас кино, а мы называем его «жизнь». Кино очень высокой технологии, реальнее «4D+». Мы как бы реально видим и ощущаем, что существуем в теле, что мы взаимодействуем, движемся и всё прочее, но как только «проснёмся», то обнаружим, что всё это было во сне.

Когда уже войдём в контакт с корнем, а не со следствием, тогда начнём понимать, почему так произошло, кто и зачем нам крутил это кино, называемое жизнью, почему оно было таким до дрожи захватывающим и богатым на краски.

Всё, что происходит вокруг, прокручивается в эгоцентризме человека – в той точке, где каждый из нас ощущает этот мир, связанной с самосознанием. Однако, в процессе развития эгоизма при одновременном расширении сознания, мы ощущаем уже следующие картины мира, уже от эгоизма исправленные. Эгоизм может расширяться только с расширением сознания, со своим «могильщиком». Ибо рано или поздно сознание осознаёт эгоизм как зло, и создаются условия для «включения» в работу нового органа восприятия – души.

И тогда, кроме маленькой точки в мироздании, мы начинаем представлять себе ещё и Высший мир. Начинаем постигать корни всего происходящего с нами и с нашим миром, видим, как можно взаимодействовать с этой системой, ускорять её развитие, расширение, демонстрацию нам. И тогда нам становится понятно: вот это – корень, а это – его следствие.
И очевидно, что есть возможность, влияя на корень, менять следствие.
Однако, эта возможность появится только тогда, когда получим влияние на корень. Пребывая в нашем мире, мы сами не можем ничего, ничего у нас не получится, и пора бы это понять.

Но человечество придёт к пониманию только через страдание, состояние отрешённости, депрессии, бессилия. Когда осознает, что есть иной путь – не путь через эгоизм, который управляет нами, а путь через его исправление.