Подборка раннее

Не мельтеши, дай устояться и этому дню,
В ковшик холодной воды зачерпни, руки приблизь к огню.
Там, за футляром штор, синий дрожит рассвет,
Скоро на сонный двор, солнечный ляжет свет.
Вот и проснулись цветы, птичий взорвался хор,
Нет никакой беды, есть для любви простор.

Я покину свою хрущевку,
И бараки твои забуду.
Я пойду, где птенцы неловки,
Поклониться вздохнувшей Чуди.

Где белее белил березы,
Где парок над водой летает.
Где звенят весенние грозы,
И в пол-неба огонь сверкает.

Где теперь все мои печали,
Где теперь все мои тревоги?
Все печали мои пропали,
И закрылись кожей ожоги.

Только свет в лазоревых рощах,
Только свет,ничего иного.
Даль до сини выбелит очи,
На путях бытия земного.

Врассыпную бежали тени,
От берез с сладковатым соком.
И подснежники,словно дети,
У тропинок вставали боком.

Небо рухнувшее оземь,
На ромашке две слезинки.
Я вступаю в чью-то осень,
Повторяю без запинки.
Это дождик,это я,
Южный полдень,
день туманный,
Ручеек звенит стеклянный,
Под высоким каблучком.
Стая чаек над причалом,
Там,где смокинг белоснежный,
Очарован пенным валом,
В океан глядит мятежный.

А мы умираем в белейшей постели,
Лелея обиду, вдыхая табак...
Читаем о меде и пользе растений,
И чувствуем в этом условленный знак.
Вот так без наград, из чумных биографий,
Лишь пара таблеток, на случай, в руках.
Летим на парад в торжестве эпитафий,
К прощенному дню в молодых облаках.

Уединенная жизнь,
С искрой случайного смысла.
Плещется Млечный Путь,
В ведрах на коромысле.
Ветхого дома разлад,
Мне обещает вечность.
В небо с овчинку, взгляд...
В чем же твоя целебность?

Какой задумчивый февраль,
Клубок и полотно на спице.
Вина разбавленый янтарь,
В окно влетевшая синица.
Зрит перекрученная нить,
Все тяготы зимы и даты.
А мы торопимся любить,
Под затяжные снегопады.
И сердце чуточку болит,
И ананаса вкус особый,
Когда огонь в печи дрожит,
Безмолвной занятый работой.

Господи, убереги, это просто...
Луг постели, не затянет трясина.
Где, колокольчик, невзрачного роста,
Будет о вечности петь Мнемозина.

В летнем безветрьи качнулась осока,
В золоте лета мерцает Эллада.
Можно, как Будда, проснувшись до срока,
Выйти в пределы небесного сада.

Если смотреть долго-долго в синие небеса,
Можно увидеть Бога сеющего леса.
Где снегири, свиристели...
Инея ломкий налет,
В иглах высоких елей,
грезящих дни напролет.
Пышные, снежные хляби,
Ангелом петь, ликовать!
Воздух вибрирует, абы,
Словом торжествовать.
Плещется нить золотая,
Солнца стекает глыба.
Бьется душа больная,
В клетке грудной, как рыба.
Чувствую - здесь спасенье!
Кромкой пройти по склону,
(С вербой в листве осенней),
В шири небес бездонной.

Какое жалкое наследство,
Стихи и вера на авось.
Года потеряны без смысла,
И с чином как-то не пришлось.
Унылое, глухое время,
Теряет женщина тепло.
И красоты угасшей бремя,
Лютей зимы...мело, мело...
Осталось выйти на дорогу,
В груди иссохло молоко.
Где рай, я крикну в небо Богу,
А Бог ответит далеко!

Ловить губами снег летящий,
Пустое в общем ремесло.
И в лиственной и хвойной чаще,
Вовсю сугробы намело.
Снег гонит прочь из леса память,
О дивном запахе весны.
Но, летним сном деревья пьяны,
Среди безмолвной пелены.
Когда листвой тянулись к свету,
И пел соловушка в гнезде...
Труби, свисти, зима, победу!
Что мертво все и смерть везде.

Как кнут с плеча ожог ославил,
Качу себя в потопе дня.
Лес в небесах висит без правил,
И скорбно смотрит на меня.
Иду босая и нагая,
Сквозь птичий,невеселый быт.
И ты бродил со мной по свету,
А нынче с миром позабыт.
Здесь все верх дном,
Земля и небо...
Дожди в морщинках слабых рта.
Ты был куском весомым хлеба,
И даль была тобой горда.

Цветные одежды, так в марте, апреле и мае,
Мы грезим любовью и бродим в старинной усадьбе.
Да,да...подвергаются натиску двери в апреле,
Дворцов, заколоченных в мае. На этой неделе,
Все радостно, быстро и ты устремляешься в гору,
В бескрайнею синь и земли золотому узору.

Снег еще не сошел,
И в саду без листвы пустовато.
Видно март обошел...
что же делать?
Наверно так надо.
В перекрестье ветвей,
волны синего-синего света.
У забора репей,
Голосует за скорое лето.
Оживет на глазах
и малина, и нежная слива.
Как слова на губах,
Слушай сердце весны терпеливо.

***
Сижу,читаю дневники...
Все кажется живу впустую.
Так трактор роя у реки,
Застрял и дышит вхолостую.
А с неба радуга идет,
Ко мне неслышными шагами.
И голос за окном поет,
Соседки с добрыми глазами.

***
Черный ворон над погостом кружится,
Лепестком летит перо жемчужное.
Так и жизнь порой бесследно рушится,
Отсекая до корня ненужное.

Мясным борщем пропахла улица,
Гуляет свадьбу голыдьба.
Жених стоит на солнце щурится,
А девка думает судьба.
И прижимается тесней,
К его распахнутой рубашке.
В руках поникшие ромашки,
А в голове кино у ней.
Целуются и в дом уходят...
А, я с весной иду под ручку.
Я, знаю волюшку хоронят
И жалко мне невесту птичку.
И рада я, что я не там...
И говорю я Слава Богу!
Ведь и гроша за них не дам,
Их шлепанцы и быт убогий.

Что мы ищем, что обрящем, слово завтрашнего дня?
Ничего оно не значит, ни для вас, ни для меня.
Из телесной оболочки тихо крыльями шурша,
Улетала к синей тучке обнаженная душа.
Тройка судей - тараканов, проститутка и бандит,
Выползают из туманов коронуя скорбный быт.
Так склоняйся же над строчкой, обличай, кричи, умри!
Зачерпнув воды проточной из вскипающей зари.

Канули сны и забыли,
Жизнь ли, смерть косоротая,
Так беспробудно пили,
Славно по фене ботая.
Мирные все пейзажи,
Радостное соседство.
Это зовется нашим,
Отрочеством и детством.

Все сную, сную, как челнок,
Потрясенный обилием ткани.
И прибит золотой восток,
Черным дымом сиротских окраин.

Сеяли просо, вытирали пот,
Был черен духовный хлеб.
В судороге ликовал рот,
Бог был и глух и слеп.

Никуда от себя не деться,
Птицы сбиваются в стаи.
В эту пору мне трудно согреться,
Отвертеться,
распеться,
отвлечься.
А еще труднее расстаться,
отсидеться
и скрыться,
Если этот сентябрь продлится,
То умножит мои печали.
Средь сподвижников многоликих,
И соратников просто великих,
Так причудливо и нелепо,
Светит осень небесным ликом.
До чего же любовь прелестна,
Бог детей утешает в горе,
Желтый лист поглощает бездна,
Красный лист выцветает вскоре.

Снежинка.

На морозе кружиться легко,
Дыхание летит, как тополиный пух.
Как бы не околеть,
да не взлететь
совсем высоко.
(А то буду падать...)
А то придется выбирать из двух,
Жизнь или Смерть.
Конечно, я выбираю Жизнь,
это так на меня похоже.
Ветер, от горизонта
поднимется круговерть...
Ты на всякий случай пригнись,
чтоб не пугать прохожих.

Когда тепло из моего тела,
Выстудит насквозь.
Когда я в небесах белых,
Увижу не месяц, а гвоздь.
И буду стоять голой,
Как на ветру осинник,
Дрожащий и чуть живой.
Вчерашний мой враль и циник,
Не слишком великолепно,
От нежных снежинок глазам?
Так сердце пустое слепнет,
К земным прикипев корням.

А я стерегла февраль,
Где не было двух блаженней.
И нежила тьму гортань,
Под камерою слеженья.
И Бог выходил на связь,
И билась мучная мошка.
И ты засыпал светясь,
И грезила женщина-кошка.

Цветет чертополох-отрада глаз мятежных,
Шмеля вечерний гул,
ты слышишь,
друг мой нежный...
Такая благодать, под ветром куст трепещет,
Цыганский,
жаркий цвет,
наотмашь веткой хлещет...
Несет себя река, волну во тьме колышет,
Как радость,
жизнь сладка,
любовью сердце дышит...
И всплески белых лун,
в воде,
под черной тучей...
Тревожат сотни струн, души моей певучей.