Не счесть сокровищ в подвалах банковских

  Много лет интересы моего дилетантского искусствоведения замыкались в кругу приверженцев традиционализма, классической реалистической школы.        Я резонно полагал, что адепты абстракционизма и модерна - более продвинутая публика в смысле  само-пиара, чем милые моему сердцу старики.  И почти не писал о многих из них. Боком мне выходил такой перекос в привязанностях. Стал я восприниматься многими чуть ли не как ретроград, замкнувшийся в замшелом  пространстве  ремесленнического реализма невысокого пошиба.
  Зная истинную, невысокую, цену многим мэтрам сибирского модерна, зная неискренность их малообоснованных упрёков, стал я, тем не менее, стараться расширить угол зрения. Много интересных встреч ждало меня.
  Одним из самых примечательных событий той поры стало знакомство с Евгением Кирьяновым, известным новосибирским художником, работающим в жанре ассамбляжа.
  Его работы, коллажи, объекты, композиции, сделанные из разнообразного, нехудожественного назначения, предметов вызывали подчас философские ассоциации, размышления. Даже психологические мотивы, щемящие ноты грусти, тоски, одиночества можно было почувствовать в  его работах.
   Он часто жаловался на трудности в поисках материала, из которого он «конструирует» свои произведения.
    С целью хоть как-то помочь  творцу, позвал я его как-то к себе на службу.
В подвале банка, где я работал по хозяйственной линии, скопилась чёртова уйма всякого хлама, выбракованной оргтехники, устаревших компьютеров,  офисной мебели и рекламных прибамбасов. Готовилась вывозка этого добра  на свалку.
Евгений пришёл с двумя сумками, отвёрткой и ножовкой по металлу.
Долго ходил он по банковским подвалам. Глаза его сверкали  фанатичным блеском.
Он отвинтил несколько узлов и деталей  из нержавеющей стали, алюминия.
 Пристально осматривал списанный банкомат.- Вот это да!- восхищался он, мечтательно возводя глаза. Видно было, что перед его мысленным взором уже стоял какой-то ОБЪЕКТ. Невероятно масштабный, принимая во внимание полутонный вес банкомата.
  Я с невольным уважением следил за  подобными творческими поисками-размышлениями. Психология творчества – деликатная сфера.
  C банкоматом дело не вышло. Вовремя  художник вспомнил, что мастерская на шестом этаже, в мансарде. И сосед, мэтр Чебанов, сердится на загромождённость общих коридоров.
   Кажется, Евгений  даже расстроился немного.
   Правда, вскоре он вполне утешился, отвинтив увесистую штуковину от  терминала, отодрав  какие-то полозья, и набрав пригоршни разнообразных мелочей, пачку кассовых плакатов.
  Часть находок  я увидел скоро в его произведениях.
  Таков деятельный мой взнос в новосибирский ассамбляж.
  Теперь никто не смеет упрекнуть меня в непонимании  и неприятии «сontempory art».