Чёрные бантики

 

          Марина повела ребятишек санаторной группы купаться на речку. Погода была чудесной. Июльское солнце щедро дарило северному городку тепло, как будто торопилось отработать свои прогулы в холодном и дождливом июне. До реки было рукой подать, минут пятнадцать неторопливого хода. Поначалу ребята шли парами, но постепенно сбились в кучку. Марина не стала настаивать на сохранении строя, ведь дорогу, по которой изредка проезжали машины, они перешли, и причин для беспокойства больше не было. В одной руке Марина несла чайник с кипяченой водой, другой держала за руку Наташу - самую младшую девочку из группы. Марина периодически подгоняла отстающих и строго следила, чтобы все были в панамках. Настроение у неё было таким же безоблачным, как и голубое небо, чистым синим колпаком накрывшее землю.
         Марина- врач-педиатр, молодой специалист, приехала в больницу водников по распределению. Больница была ведомственной, лечились в ней работники местного речного флота и члены их семей.
        В советское время всех выпускников ВУЗов «распределяли» по рабочим местам, где они должны были отработать три года. Выпускники медицинских институтов тоже направлялись на отработку, туда, где требовались врачи.В больших городских больницах врачей хватало, а вот деревни и захолустные городки постоянно испытывали кадровый голод.  Место распределения зависело и от оценок в дипломе, и от везения, и ещё много от чего, в итоге называемое судьбой.
«Кто в Алжир, кто в Индигирку, ну а кто и прямо в дырку, всё равно мы стали докторами», -так пелось в студенческой песне про распределение. Не поехать по месту назначения было нельзя- разыскивали с милицией и водворяли «на место», как говорится - «нравится-не нравится - три года отрабатывай». Зато не надо было заботиться о своём трудоустройстве, мало того, молодых специалистов руководство предприятий обязано было обеспечить не только рабочим местом, но и жильём. А также выдать «подъёмные» - деньги, на которые вполне можно было дотянуть до первой зарплаты.
         Марина приехала весной, когда яблони и груши отцветали, туманы над рекой плыли, а сирень и черемуха благоухали так, что перехватывало дыхание.
Широкими и прямыми улицами городок был расчерчен вдоль и поперёк, как шахматная доска. «Прям как в Алма-Ате»,- подумалось тогда Марине.В детстве она побывала в этом городе , а, как известно, детские впечатления оставляют в памяти яркий след, вот и Алма-Ата стала для Марины эталоном - образцом. Правда,тут дома были, в основном, одно- и двухэтажными. Но улицы - на удивление - широкими, просторными, «алма-атинскими».
     Улицы утопали в зелени - для затерянного посреди тайги городка это было вполне логично. Кроме тополей, пренепременных соучастников озеленения времён коммунистических субботников, немало встречалось на улицах и более благородных представителей местной флоры – берёз, лип, сосен и лиственниц, много было рябины и калины. Когда по весне этот «зелёный наряд отчизны» начинал дружно цвести и пахнуть, городок превращался в райский уголок. Грязи не наблюдалось даже после проливных дождей, вся влага мгновенно впитывалась песчаной почвой, так что улицы после дождя становились только чище.
        В общем, Марина была очарована местом своего назначения. Правда, вид самой линейной больнички её несколько обескуражил. Одноэтажный деревянный дом барачного типа. Ни сверкающих стерильных операционных, ни современных лабораторий. Даже горячей воды – и то нет! Что здесь можно лечить, кроме ОРЗ? Как выяснилось позже- много чего, а, вернее, всё, чем болеют люди.
        В то первое лето Марине «в нагрузку» досталась детская санаторно-оздоровительная группа. В «лихие девяностые» руководство линейной больницы придумало такую форму работы, когда летом при стационаре организовывали санаторную группу для оздоровления детей. Под оздоровительными процедурами предполагалось четырёхразовое питание, полуторачасовой «сончас», прогулки и игры на свежем воздухе, а также «витаминотерапия» в виде желтенькой витаминки со смешным названием «Ревит». ЧБР-ам (часто болеющим «ребёнкам») вдобавок полагалось облучение носоглотки тубусным кварцем и полоскание горла местной минералкой.
        Дети, внуки и племянники сотрудников больницы составляли костяк группы, да и речники охотно отдавали своих ребятишек в больницу - во время каникул ребенок был под присмотром, накормлен и «оздоровлен», причём совершенно бесплатно. Это были последние годы «развитОго социализма». Полки магазинов — продуктовых и промтоварных – были тогда совершенно пустыми, царил дефицит всего. Крупа, масло сливочное, масло растительное, сахар, «мясопродукты», водка, сигареты продавались только по талонам. На один талон полагалось определенное количество чего-либо (в граммах, литрах, штуках). Талоны эти выдавались трудящимся по месту работы. Но даже и по талонам товары в магазинах можно было купить не всегда, а только, если укараулишь, когда их «выбросят» (так почему-то назывался завоз товаров).
– В магазине выбросили растительное масло, – разносился слух среди трудящихся масс, и люди, срываясь с мест, моментально выстраивались в бесконечные очереди. Но не факт, что всем в очереди удавалось стать обладателем «выброшенного» товара.
– Товар заканчивается, очередь не занимайте, - кричит продавец жаждущей толпе. Наступал кульминационный момент, ведь неизвестно, когда именно закончится этот вожделенный товар. И горе тому, перед чьим носом это всё-таки случалось, ведь счастье – в виде двух пачек сливочного или одного литра разливного подсолнечного масла, или бутылки водки «горбачевки» или...да что там, счастье могло принять самые неожиданные формы – было так близко!
        По месту работы можно было записаться и на промтовары (одежду, мебель, бытовую технику, транспортные средства), но только при условии членства в профсоюзе. Марину быстро «вступили» в профсоюз и записали в очередь на зимнюю норковую шапку-формовку, на зимние сапоги, на кроссовки,а также на письменный стол, мягкую мебель,  «стенку», телевизор, пылесос, магнитофон, мотоцикл и автомобиль.
         В очереди стояли все сотрудники больницы, и в первых рядах, соответственно, были те, у кого больше стаж. Товары откуда-то «появлялись» несколько раз в год, обычно перед советскими праздниками, в очень ограниченных количествах. Поэтому, чтобы купить машину или мотоцикл, стенку или телевизор, ждать приходилось не годами – десятилетиями. Так как Марина не планировала оставаться в этой богом забытой глубинке дольше положенного «срока», то и ничего из вышеперечисленных благ ей не светило.
– Записывайся-записывайся, – убеждала её коллега, Наталья Анатольевна, терапевт, тоже прибывшая по распределению, но на год раньше, и уже успевшая выскочить замуж за местного капитана, – чем черт не шутит, вдруг повезет, из старух кто - нить от чего-нить откажется, и на тебе – сапоги или мафон! Или, наоборот, не повезёт – застрянешь тут на всю жизнь. Так хоть с музыкой!
– Типун тебе на язык,– думала Марина, но в очередь записывалась.
         К работе Марина приступила с энтузиазмом. Сказывался запал студенческих лет. Ведь только вчера она была бойцом ССО (студенческих стройотрядов), участвовала в агитбригадах, во всевозможных слётах, конференциях, соревнованиях, и теперь ей всего этого очень не хватало. Она сама занималась с ребятишками утренней зарядкой, играла с ними в игры, которых знала множество- «вышибалы», «штандер», «мы идём на вы», «кОндалы», «выше земли», «нагонялы», «глухой телефон», «съедобное-не съедобное», да плюс вечные «жмурки-прятки-догонялки». Вместе с детьми она рисовала стенгазеты, организовывала КВНы и спартакиады, культпоходы и экскурсии, шахматно-шашечные турниры (куда же без них!), конкурсы и концерты для пациентов. К слову сказать, пациентов летом в больнице резко убывало. Речники, составляющие основную массу обслуживаемого населения, отправлялись в навигацию («В дальние плавания», - шутила Наталья Анатольевна). «Некогда нам по больницам шлындать», – сетовали местные бабульки Марине. Других забот хватало у людей в это время- огороды, заготовка всего подряд на зиму, как то: сена для скота, веников для бани, и, конечно, даров леса- грибов-ягод- кедровых шишек. Марина удивлялась малочисленности амбулаторных приёмов и полупустым больничным палатам.
– Ничо-ничо, погоди, как выкопают бабуси-дедуси картоху, насолят грибов, капусты наквасят, и дружными рядами, прям строем пойдут на приём, лечить свои хондрозы, бронхиты, гипертонии. А зимой у них это вообще чуть ли не единственное культурное мероприятие будет, вот посмотришь! Некоторые пенсионеры прям как на работу будут к нам ходить всю зиму. Ещё речники вернутся по окончании навигации, весело будет так, что на дом карты стационарные придётся забирать и дописывать - успокаивала Марину «бывалая» Наталья.
          Мест для культпоходов в городке было не густо – единственный кинотеатр «Россия» да музей леса, довольно богатый интересными экспонатами. Выручала природа- лес и речка, до которых, к счастью, не надо было никуда ехать. Лес начинался прямо из больничного парка. Вернее, это больничный парк был частью окружающего город леса. Прямо на территории больницы можно было собирать грибы и ягоды - землянику, костянику, бруснику, чернику. Нередко пациенты приносили на кухню собранные грибы, и Александра Степановна – больничная повариха — готовила из них ароматные соусы и подливки.
        Марина водила детей в походы за лечебными травами. Собирали ромашку, крапиву, спорыш, тысячелистник, подорожник, кипрей, брусничный лист, багульник. Сушили «сырьё» прямо в кабинете педиатра -сверху на шкафах. Аромат трав и цветов потом долго перебивал в кабинете запах хлорамина и напоминал Марине о погожих летних деньках, таких, как сегодняшний- ярких, солнечных, радостных.
      Наташка всю дорогу весело болтала, рассказывала последние события — про потерявшуюся соседскую корову. Про то, как мальчишки подрались из-за прозрачных трубочек от систем для внутривенных вливаний. Из этих трубочек Марина научила ребят плести красивых чертиков и рыбок.
         Наташка Тоболова – восьмилетняя щуплая девчушка с огромными серыми глазами. На непропорционально большой голове с выдающимися лобными буграми эти глаза были как будто «из другого набора». «Эге, рахит перенесла наша Наташа», – отметила про себя Марина, слушая вполуха Наташкины новости.
         В педиатрии есть понятие – «ягодицеобразная голова». Так перенесенный рахит оставляет свою метку на всю жизнь. У местных ребятишек это наблюдалось нередко. Марина посмотрела на шедших впереди детей, но форму их голов скрывали панамы.
         Над рекой висели облака из насекомых. Оводы жужжали, как бомбовозы, и больно кусались. Стрекозы кружились над ребятишками, садились на их панамки, прикидываясь изящными бантиками. Прозрачные крылышки красиво переливались на солнце маленькими разноцветными радугами. Марине казалось, что именно в этом уголке земли должны царить гармония и безмятежность.
         Светлые жиденькие волосики у Наташки были заплетены в две тоненькие косички. В них были вплетены черные капроновые ленты, завязанные на Наташкиных «мышиных хвостиках» в большущие банты. Видно было, что ленты ещё новые – не мятые, переливающиеся. Черный цвет лент совершенно не вписывался в окружающую ярко-жизнерадостную палитру.
– Наташа, какие у тебя красивые бантики, только почему чёрненькие? – спросила Марина, глядя на ринувшихся к реке мальчишек. Теперь удержать их было невозможно.
– Так это ж с папкиного гроба,– бодро отвечала Наташка, – мамка сказала, что ему на том свете ничего не надо. А мне в коски – самый раз будет.
Марина оторопела.
– У тебя папа умер?
– Да не, его мамка зарезала.
Час от часу не легче. Марина понимала, что нетактично лезть с расспросами к девочке, оставшейся сиротой. Но Наташка сама охотно продолжила тему
– А вы чтоль не знаете? Вчера ж и схоронили моего папку. Народу было мноого, с завода венок красивый принесли, с красными маками. Бумажными, конечно, но баскими.
– Так что ж теперь? Теперь как же? Теперь же в милицию маму твою заберут и в тюрьму посадят?
– Не, не посадят. Нас же у мамки пятеро. Дядя Андрей, участковый наш, сказал, что не посадят.
– За что же она его?
– Так пришла с работы, а папка без трусов, и на Светку залез.Мамка схватила со стола нож и зарезала.Папку.
– А кто такая эта Светка?
– Так сестра ж моя. На пять лет меня старше.
– И что со Светкой?
– А чего ей сделацца-то? Она у нас шалава. Давно всем даёт. Ой, смотрите, все уже купаться полезли, – и Наташка побежала к ребятишкам.
         Марина скинула босоножки, зашла по колено в воду, но прохлады даже не заметила. Она смотрела на визжащих детей, весело барахтающихся у берега и окатывающих друг дружку холодными брызгами, и не могла отвести глаз от черных переливающихся бантиков.