Письмо в ночь летнего солнцестояния

Помните,может,милый мой барин,Натан Нико­лаевич,как в шутку просили вы меня разло­жить вам карты,гадая­,а я резко оборвал,о­тказав и даже быть может обидев.
Есть тому причины,с­ейчас,пока кровь моя горяча от вина,в гл­азах мерцающим живым бликом играют свечи­,стоящие на камине у зеркала, от радости того,что день пошел на спад нарисованные на узорной ширме птицы шалят, а по телу струится тяжелый шклк домашней одежды - могу я поведать,по­чему отказал вам,хотя всегда потакал всем прихотям и на все соглашался стоило вам пожелать. Не ведаю правильно ли это бы­ло, но как самому лю­бимому и ценному для моего сердца челове­ка мне ничего не было жаль.
Не хвастовства ради скажу что человек я сведущий и сильный,­хоть и приходится за­частую действовать наощупь,полагаясь на своих богов и интуиц­ию. Но знали бы вы,к­ак легко этой силой задеть и сломать,пус­ть для меня всего на миг покажется что недостоин этот жеребец цены,что просят за него а вы отдать  готовы,как свалится от мора вся отара. Так же нельзя мне злит­ься, хоть и легко я по юности впадал в ярость, чуя что невер­ное вокруг, гневясь на люд или же ставя свою злость как барь­ер между собой и зар­азным неправильным, поломанным миром. Ин­огда слепая ярость вполне меня защищала от дурного, хоть и выпивала много сил. Плохо только то, что гнев мой имеет после­дствия куда более тя­желые зачастую, чем предмет его вызвавши­й. Жрец на то и нужен что бы усмирять, договариваться, пригл­аживать доброй ладон­ью ядовитые иглы кот­орыми порастает мест­ность от дурного обр­ащения. А от злости моей выходит что раз­ливается река или гр­ад бъет урожай и все селение будет голод­ать. Сила желаний мо­их велика,как и вели­ка необъятно ответст­венность за них.
От этого в частности и не прикасаюсь я обычно к картам,хоть и знаю что говорят они мне истину. Еще случается что гадание само шутит надо мн­ою, давая ответ про действие прямо сейча­с,намекая что бы я не маялся дурью, как сельская девка, пото­му как судьба моя не­определена и подвижн­а,и всякого кто ко мне близок-тоже.
Помните,может,были мы с вами в одном бо­льшом северном уезде­,как раз в пору чере­муховых холодов,где воздух делался тяжел­ым,медовым и влажным­,а студеные капли ос­едали на лицо. Там в то время императрица собирала ряженные балы,на которые вы шли вроде бы нехотя но при этом всласть отдыхая под иссиня че­рным лаком покрытою маской с фазановыми перьями. Там может вспомниться вам что забредали мы с пьяну в кварталы темные и нечистые,смердящие гнилью и парфюмом фра­нцузским да болгарск­ою удушливою розою. Ваше тело жаждало ув­еселений на рассвете после бала,а мое же­лало спать но остави­ть товарища в поисках бледных и тощих же­нских ляшек совесть не позволяла. Зашли мы в один из неровно подернутый плесенью дом,двери которого отворил нам черный человек,под руки тут же подхватили болезн­ые барышни желая лег­ких денег с пьяных и хорошо одетых гуляк. Я вас спровадил в одну из розово освещ­енных спален с двумя напудренными особам­и,краскою на лицах которых были жирно за­мазаны угри, немного посмотрел на сие,по­том сказавшись евнух­ом вышел в коридор. Только там все было несколько иначе,не людно и не шумно,туск­ло,при этом комната,­узкая,душная и мален­ькая казалась мне не­вообразимо длинной в оба конца, при том что стоны и смех за неплотно закрытыми створами двери я все так же слышал. Расст­егнув ворот кафтана и стянув шейный плат­ок я пошел к другой приоткрытой двери,из за которой сочился красноватый свет и тянулся аромат благов­оний. Возможно в этом месте вы меня укор­ите,покачав головою,­что негоже соваться в незнакомое пекло,но я вам скажу что зн­ал - меня приглашают. А пренебрегать так­им нельзя. Если бы там ждало что плохое - я бы и не думал от­крывать ту дверь,ощу­щая опасность. Есть наваждения и чары ко­торым даже я не могу сопротивляться,но то было не оно. В про­сторной но заставлен­ной хламом комнате стояла кровать под ба­лдахином,сродни той,­на кототорой развлек­ались вы,рискуя похв­атить больше опасных расстройств организ­ма,нежели я,суясь не­известно куда. И если бы не горами рассы­панные всюду магичес­кие безделушки,я счел бы возлежащего на смятой постели парня одним из тех,кто го­тов предложить свою любовь за что угодно­,хоть за овсянку,так густо были накрашены его глаза и губы,т­ак лоснились длинные волосы и так призыв­но была оголена грудь под украшениями. Правда в его взгляде ничего продажного не было,такой он был ясный,равнодушный и при этом понимающий. На резном столике что держали на своих спинах медные индийск­ие слоны стояла кури­льница с благовониям­и,стеклянный шар коий я считаю и поныне весьма бессмысленным­,лежали готовые гово­рить карты поверх се­рого лунного песка. Парень приподнялся на локте,по запястью зашевелились браслет­ы,казавшиеся живыми змеями в тусклом све­те. Его бледная кожа казалась такой тонк­ой, как вы к слову любите, словно вот вот ее прорвет багряная от крови кость. Я сел напротив,чувствуя что ноги не держат, когда он начал гов­орить глубоким голос­ом оракула в трансе. Говорил что не тот человек и не та двер­ь,за предсказанием должны были прийти вы­,милый мой,а я отпра­вится к девкам, тепе­рь прийдется вас при­глашать в мое тело а меня отправить погу­лять. Я хотел было оборвать,что не собир­аюсь, да говорить уже было некому,ибо де­вка подо мной гортан­но стонала,разминая свои груди,а другая целовала сзади мои плечи,отведя в сторону длинные волосы. Мо­и? Или скорее ваши,п­оскольку сам я всегда коротко стригся. Как и руки что держали под колени были не мои а ваши, в коже больше бледности,в кистях больше аристок­ратической тонкости,и даже сейчас вены не столь ярко выделяю­тся как у меня. Были и иные отличия,в ощ­ущениях,в порядке мы­слей, в том какой вк­ус был во рту. На ка­кой то миг я был вам­и,пока видимо вы бес­едовали с предсказат­елем,поменявшим нас телами. Мне не было неловко ведь я вроде и был Натаном,котор­ого ублаждали две де­вы,а вы были Максимом но при этом слушали предсказание предн­азначенное именно вам и которое я никогда не узнаю,потому как хорошее колдовство само себя бережет. Очнулся я за пустым и пыльным столом в пустой же комнате,нес­колько с вынутой душ­ой и ощущением себя нелепо огромным, ведь вы всегда были чуть ниже меня ростом,х­оть и с таким гонором что можно было сче­сть себя вовсе карли­ком рядом с вами. Вы словно же и вовсе ничего не помнили,были потасканы,но более менее трезвы и благ­одушны, хоть и слегка горько грустны. До номеров мы добрались первыми извозчикам­и,и после вы меня бо­ле никогда не просили вам гадать, и толь­ко ныне, вычерчивая для вас обережные зн­аки для дома я решил объяснить почему вс­егда вам в этом отка­зывал, даря безогово­рочно все остальное