10-25. Дорога воцерковления

В ночь со 2-го на 3 февраля 2007 года ушел из жизни отец Василий (Ермаков), протоирей церкви Серафима Саровского, к которому когда-то (в 1993 г) я ходила за благословением на поиск работы. Вскоре после этого, в феврале, я устроилась в «Спектрэнерго», где мне было чрезвычайно трудно, но о тех временах  я  до сих пор вспоминаю с благодарностью судьбе. Отца Василия хорошо знают в городе и почитают за «старца». Завтра его отпевают в его церкви и похоронят там же, на Серафимовском кладбище.

По-прежнему углубляюсь в православную жизнь, почти еженедельно причащаюсь, трижды в неделю хожу на лекции (Ветхий Завет – Сергий Чарыков, Новый завет – о. Иануарий (Ивлев) и  церковно-славянский – Валентина Дорогая), иногда посещаю интересующие меня лекции в «Лествице». Скоро Великий Пост, в который я хочу для себя не столько ограничения пищи, сколько внутреннего покаяния и послушания,  планирую прочитать вслух всю Псалтирь и хотя бы одно Евангелие (все -по ц/славянски), но в этом году не просто прочитать их, а постараться, сколько получится, уразуметь на этом языке их смысл, благо мне были прочтены нужные лекции.  Если это удастся, уже хорошо. Планирую сходить на исповедь к о. Сергию – но не просто на обычную краткую исповедь перед причастием, а с серьезным разговором, ибо впервые за много лет я почувствовала необходимость в раскаянии за служение «чужим богам» и необходимость в изменении своего привычного способа мышления.

Будет ли правильным  утверждать, что все эти тридцать лет я служила  не тем богам или что я сознательно шла против Бога?

Моя первая попытка обрести Бога случилась очень рано – в возрасте 4 или 5 лет, когда я (а росла я в нерелигиозной семье, где, правда, все были крещеными и никогда не богохульствовали) выдумала своего собственного Бога, вернее Богиню, с которой мысленно разговаривала. Сначала это была Лиловати, потом, в юношеском возрасте – Голубая Левколия, жившая в особой, неземной стране. Все это было выдумано и даже каким-то образом изложено  мною в тетради совершенно самостоятельно - еще до моего прочтения «Швамбрании» Льва Кассиля.

В седьмом классе случилось первое посещение церкви – Никольского Собора, куда тайно привела нас с подругой наша одноклассница, двоечница Любка Лобашова, объяснив нам, как молиться, куда ставить свечки и что там есть "посмотреть интересного". Запомнился и понравился запах свечей и ладана, полумрак, необычность обстановки. Потом было еще несколько тайных от родителей походов туда же – мы что-то просили у иконы, крестились, ставили свечи.

О сюжете евангельской истории впервые я узнала по книгам Лео Таксиля «Забавная Библия» и «Забавное Евангелие». Жуткое издевательство над Писанием, но тогда я читала их с большим интересом, выискивая из атеизма нужную мне информацию – других источников просто не было. В мою молодость официально изданные книги учили читать их «наоборот»: хочешь узнать о парапсихологических феноменах – читай «Фабриканты чудес» В. Львова, где он разоблачал эти феномены, но зато  давал читателю наводку – о каких особенных людях нужно узнать поподробнее в других местах – на сборищах любителей мистики и оккультизма. Мы тогда этих слов – оккультизм, магия - не употребляли -  мы пытались прорваться в мир непознанного, мир духа, мир, где обитал Бог.

Все, чего не объяснял материализм, для меня тогда было Богом, это слово не употребляли вслух, но его подразумевали. Магия и колдовство как раз не приветствовались, считались «чернухой», уводящей с духовного пути, а конечной целью духовного пути было слияние с Богом, как бы там его ни понимали. За неимением другой философии (кроме, конечно, материалистической) мы  постигали философов Индии, чему поспособствовало начавшееся в городе увлечение йогой, которую впервые завез к нам «дипломированный» йог Зубков (позже я ходила на его интенсивный курс лекций),  каким-то образом напечатавший статью о хатхе-йоге и ее упражнениях в журнале «Сельская молодежь». В Москве йоговских групп было множество, в нашем городе все началось с подпольных групп Феликса, приехавшего из Риги,  и последующих групп его учеников, самая известная из которых – группа Анатолия Иванова. Я попала в группу Володи Маланичева, где, как и пристало типичной  упертой «отличнице», отзанималась без перерывов 8 лет, съездила с ним на Памир для контакта со снежным человеком и вообще – с внеземным разумом. Многое научилась чувствовать - ощущать то, что материалистически объяснить было трудно. Был ли это Бог?

Можно ли считать этот период изменой Богу, служением другим, черным силам? Мы искали духовности, стремились к чему-то, что представлялось нам разумным, вечным, бесконечным духом, началом, нашим Учителем, с которым можно было разговаривать, но представлять его в человеческом облике казалось наивным. Как могли, так и представляли. Занимались мы не просто оздоровлением тела, большинство (я, например) искало в йоге не здоровья и не гармонии с обществом, а чего-то высшего, что можно было считать Богом. Начали читать самиздат: индийских философов – Вивекананду, Рамакришну, Шивананду. Их книги вдохновляли, книги европейцев, работавших под индусов – Рамачараки, Кришнамурти, Раджниша, были более информативны, интригующи и понятны, но лично меня опускали: они работали на ум, минуя сердце. Интуитивно я не считала их своими Учителями. Наверное, мне повезло, у меня всегда было чутье на чистоту учения. Попавшие позже в руки книги Рерихов и его учеников, «Великие посвященные» Шюре, книги теософов, Блаватской казались интересными, но запутанными и неубедительными. Я не могу сказать, что служила им, верила, хотя и посещала самые разные лекции их последователей, появившиеся подпольно в нашем городе в 80-ые годы.

Я собирала информацию, сравнивала, что-то брала на заметку полезного, но своего Бога представляла себе в духе философии индийской Адвайты – как единого, личного или безличного (в зависимости от принадлежности философской школы автора) Абсолюта, из которого мы все произошли и с которым должны слиться, расширив и подняв свое сознание. Духовные практики, которые использовали наши русские саньясы, были странной смесью ступеней очищения тела и души йога Патанжали с  христианскими догматами о любви к ближнему и Кодексом Строителя коммунизма. Читали индусов, а мыслили по-христиански, мало разбираясь в том, что изучали. Вместе с индусами верили в карму и перевоплощения, ибо все то так стройно укладывалось в бытовавшую в среде интеллигенции идеалистическую картину мироздания…

Это теперь я понимаю, что наша вера была смесью пантеизма (Бог во всем) и  гностицизма (Бог творит миры постоянно, а нами правит по закону кармы не сам Бог Творец – Абсолют, а один из Планетарных Логосов, чья задача спасти душу человека от материи  и вернуть дух к своему истоку – Абсолюту).  В возврате к своему безличному истоку заключалось спасение (мокша). Материя по индийским представлением была иллюзорной, субъективным представлением, а не реальностью.

Что познавали, в то и верили. Получить умную, самиздатовскую  книгу по православию, наверное, тогда можно было, но в моем окружении таких желающих почему-то не было. Христианство считалось одним из духовных путей, причем довольно примитивным с точки зрения философии, отчего глубоко идти туда не хотелось. Хотя я уже тогда прочитала А. Меня «Сын человеческий» (в самиздатовском варианте под именем Андрея Боголюбского), прочитала и Закон Божий – не для практики, а для общего представления о предмете. И в храмы иногда заходила – там было хорошо душе, но с прихожанами и со священниками не общалась: как-то не о чем было с ними говорить и не нужно. Бог в храме был, как был и везде, причем в полях и в горах - на природе,  я чувствовала Его  гораздо сильнее, чем в храме. Говорила с ним, исповедовалась и, гадая на ромашке, получала от него ответ, что мне делать. 

После 1983 года мой учитель йоги Володя позволил мне вести группу самой. Вела я ее 12 лет, без перерывов. Кроме хатхи-йоги – упражнений для тела, под которые мы арендовали спортивные залы (неофициально, разумеется), я проводила в группе теоретические занятия. Сначала по индийской философии, потом не только по ней.  К тому времени у меня уже накопился огромный материал по самым разным способам духовной практики – тут и китайская «Тай Чи», и «Дзен Буддизм», и  ашрам Шри Ауробиндо, и теософские школы. Было перечитано и законспектировано множество книг, безумно хотелось все это обобщить, сравнить, упорядочить в голове. Я завидовала тем, кто догадался в советское время получить высшее философское образование. Когда-то давно я просилась в Комитете Комсомола отправить меня в Университет Марксизма-Ленинизма на  факультет научного атеизма - не пустили: предложили взамен какой-то другой факультет, нимало меня не волнующий. Было обидно: обычно в УМЛ силком посылают, а тут сама прошусь – не дают. Ладно, начала посещать библиотеки, читать философов и .. пересказывать их идеи в своей группе – знакомила людей с разными способами постижения  духа.

Я обобщала цели эзотерического учения, сравнивала разных учителей и практики, рекомендовала книги. Многие люди благодаря мне увлеклись этой темой, пришли от полного материализма к поискам Бога, только вот какого? О христианстве я им ничего не рассказывала. Я была уверена, что делаю доброе дело, что работаю не против Бога, а за него, говорила с людьми на том языке, который был тогда возможен, понятен, адекватен времени… А Кураев называет оккультизм и язычество – врагом Бога, страшным грехом против Него. Православные люди в те годы мои дела и мысли тоже не приветствовали, сторонились меня или злобно на меня шипели, чем только отвращали: индуизм был всеяден и доброжелателен ко всем религиям, православие о своем учении не говорило, не убеждало и не просвещало, но  на нас, инакомыслящих самоучек, ощеривалось очень грозно.

Хорошо помню эпизод конца 90-х годов, когда я случайно познакомилась с группой христиан (они были католиками), воцерковлявшими желающих на квартире. Мне очень захотелось быть с ними – хотелось понять и почувствовать христианство, может быть, даже встать на этот путь. Нам всем задали вопрос – входили ли мы ранее в иные религиозные общества? Моя «индийская» нравственность заставляла меня быть правдивой при всех обстоятельствах и я, сдуру, честно призналась, что я и сейчас веду группу йоги. (Можно ли это считать «иной религией»? Не знаю.) Мне предложили покаяться  и отказаться от посещения группы - только на этих условиях меня брались воцерковлять. Я отказалась. Я не считала свою работу грехом, тем более, грехом против Бога. Мне казалось, что я работаю не против Бога, а за Него. Обидно было ужасно. В результате мое воцерковление отодвинулось еще на десять лет. А может, это было и к лучшему, ведь случись иначе, я, крещенная в православии,  могла бы воцерковиться  в католичестве?

К 1993 году я прекратила вести группу, – началась перестройка, и снимать залы для группы стало трудно а, главное, дорого. И снова испытание: тому, кто однажды уже побывал в роли Учителя, трудно переступить через гордыню и пойти в группу другого на правах ученика. Душа требовала духовной практики, ощущала застой, хотелось поучиться, но там, где  меня многие знали в лицо как наставника, мне было как-то неловко  работать  в залах на  правах «молодого специалиста». Подобная гордыня многих  подкосила: одни мои «коллеги» наставники после перестройки вышли из подполья и сделали из своего учительства бизнес, другие - просто совсем  сошли с духовного пути. Самые разумные перешли в православие.

Мне опять не повезло: пара встреч с православными друзьями, перековавшимися и озлобившимися против своего же оккультного прошлого, оттолкнуло меня от этого пути. Слишком агрессивны они были, слишком поспешно обвиняли меня в том, в чем прежде сами не слишком разбирались. Наплевав на самолюбие, я пошла учиться у других эзотериков - Учителей, постаравшись все начать с чистого листа – научиться слушать, не сравнивая услышанное с тем, что сама  об этом  уже знала.  Это оказалось очень полезно. Крушить гордыню и воспитывать в себе кротость - не только больно, но и абсолютно необходимо. 

Сначала я пошла на полный курс занятий индийской секты «Университета Брахмо Кумарис». То, что это было индийско-европейской ересью – было понятно с самого начала. Что-то от индуизма, что-то от христианства, многое – от тоталитарной секты. Но философия интересная. Хотелось прочувствовать ее до конца, себя пронаблюдать, не без пользы попрактиковать их медитации. Параллельно я записывала свои наблюдения – получилась целая книга (см. "42 дня в Университете Брахмо Кумарис"). Взяла от них, сколько хотела, и ушла. Побоялась, что меня затянет, и будет хуже. Помню, как в самом конце курса (это было в Троицу), по дороге домой я заглянула в храм на Измайловском проспекте. Там возле алтаря стояли березки, горели свечи возле икон. Так хорошо было, так по-русски, как будто на родину вернулась! Может быть, именно это ускорило мое решение после окончания подготовительного курса в «Брахмо Кумарис» больше туда не ходить. Было ли это мое обучение действием, направленным против Бога? Вряд ли. Кумарисовцы считали своим богом какого-то ювелира, в которого якобы вселился бог Брахмо Баба, который  его устами этого ювелира (в состоянии транса)  ведал разную эклектическую чушь. То, что это дешевая и местами безграмотная эклектика, я понимала. Их Баба я за Бога не считала ни минуты.

В 2000 году произошло еще одно знакомство с другой тоталитарной сектой. Я пошла в нее с открытыми глазами, ни минуты не сомневаясь в ее природе. Их «бог» - он же «достигший» японец  Секо Асахара, находящийся в тюрьме, но продолжавший свое дело через его учеников, наездами посещавших Москву и образовавших группу в Питере, никоем образом не соперничал в моей душе с Богом и, тем более, моим Богом не считался. Меня интересовала буддийская монашеская практика, способы работы с телом и пробуждения некоторых мистических способностей. Плюс знакомство с философией буддизма, как начального, подлинного, так и с позднейшей (вдобавок извращенной самим Секо Асахарой) школой буддизма Ваджраяны. Авантюра была рискованной, но в себе я была уверена. Книги Успенского (моего любимого учителя из школы «Четвертого пути») научили меня наблюдать себя и не отождествляться с происходящим. За три года регулярного посещения этой группы (практика буддийской йоги плюс промывка мозгов по уничтожению привязанности к миру) я получила очень много полезного для себя. Поняла на практике и собственном опыте, какими способами программируют подсознание: мы сознательно программировали его на идеях «Истины» в буддийском понимании этого слова. Эти тренинги открыли мне глаза на механизмы воздействия на подсознание людей вообще – и в тоталитарных сектах, и в бизнесе, и в религии, и в рекламе. Разум человека определенными методами можно настроить на веру во что угодно, в том числе, и создать в его уме любую достоверную картину мира.

Что гораздо важнее, я научилась там видеть и чувствовать тонкую энергию,  узнала, как практикуются тибетские монахи, развивая выносливость, концентрацию, силу, характер. Не на словах, а на практике познакомилась с буддийской картиной мира, с философией буддизма. Поглядела на приезжих «достигших» японцев, учеников С.А., тех, о которых столько писали, но мало кто видел. Всегда полезно иметь свой личный опыт, прежде чем выносить свое суждение о чем-либо. Обычно у нас принято обратное: мы теоретизируем о пути (духовном ли, антидуховном или обычном земном) других на основании только книг, информации и чужих авторитетных мнений, и очень редко – по собственному практическому опыту. Было ли мое участие в буддийской группе предательством по отношению к Богу? Нет. Его место не занимал никто, но и Бога я  не знала. Я не стучалась к Нему, а Он не навязывал мне себя. Бог не похож на учителя секты, всегда готового разрекламировать себя любым способом.

В 2004 году неизлечимо заболела моя мама. Это было тяжелое время. Я начала ходить в Чесменскую церковь регулярно, причащалась каждую субботу, но к священникам на разговор не приходила. Не было потребности и не было веры в необходимость такого общения. Можно ли рассказать свою душу другому за короткую исповедь, когда за спиной – толпа, а вся исповедь происходит во время Литургии, в которой надо полноценно участвовать (даже не воцерковленная, я это понимала). Да и священники, похоже, не слишком приветствовали долгие рассказы верующих о себе, не поощряли их. Особенно наш настоятель, отец Алексей. Некогда, не зачем, и говорим мы не о том. Так было написано на его лице, и он, пожалуй, был абсолютно прав.

Мама умирала, я страдала, не умея ей помочь. Просила помощи у Бога. Он давал мне силы, но было очень тяжело. Потом я не удержалась и все-таки позвала экстрасенсов, которые за хорошие и не лишние для меня деньги взялись лечить маму энергией. С точки зрения христианства, это - страшнейший грех. Вернее сказать, экстрасенсы не лечили, а поддерживали ее дух, вселяли в нее веру, хотя о Христе не говорили.  Она в них поверила (больше было не в кого, операцию в ее возрасте делать было бессмысленно), и это «лечение» как-то поддерживало ее. Мама молилась, зажигала лампадку перед иконой, но воцерковленным человеком она не никогда была, не причащалась, ей было трудно мыслить непривычными для нее категориями. Экстрасенсы лечили маму руками, а я во время сеанса мысленно молилась: «Помоги Господи, сделай этих людей Твоим средством маминого излечения!».

Через месяц мамы не стало. Она ушла из жизни чуть легче, чем могла бы уйти при ее болезни, ушла примиренная и любящая, - может быть, экстрасенсы действительно помогли ей изменить свое сознание, а может быть, ей помог Бог, потому что я очень просила Его об этом.  Привычка ходить в храм у меня закрепилась, а потом, в 2005 году  произошла встреча с отцом Сергием и с Галей в церкви на Предпортовой, о которых я уже писала раньше. Началось мое воцерковление. Стремительно, удивительно, непонятным образом. Приходило именно то, что я искала – нужные люди, знания, встречи. Бог меня вел, потому что я попросила Его об этом. Впервые за тридцать лет.

Должна ли я чувствовать себя грешной за то, что служила другим богам? После лекций Кураева, получается, что должна. Я вовлекала людей на ложный путь, я посвящала свою жизнь и свое время ложным духовным пастырям. Конечно, я сожалею об этом. Я зашла в тупик и рада, что возвращаюсь к Отцу, оказавшись в очередной раз Блудным Сыном. Того, что было, уже не вычеркнуть, может быть и на то была воля Божья? Приобретенный опыт ошибок не кажется мне напрасным, но, все-таки, прости меня, Господи, за то, что я так долго искала Тебя и не находила.

                *   *   *

18 октября 2007 г начался Великий Пост. Утром причастилась, исповедовалась у отца Сергия и четко сказала о своем коренном изменении отношения к эзотерике: о том, что внушала людям вредные идеи в группе, что занималась в тоталитарных сектах, где мы молились перед иконами псевдобогов, что храню дома много оккультной литературы, которую не далее, как вчера отнесла на помойку (за исключением учебников и некоторых конспектов - особая память о Начале пути). Наконец, самое больное – о последних днях мамы и о моем вызове к ней экстрасенсов. На памятке (бумажке в кармане) была еще строка «астрология», но я, сильно волновавшись на исповеди, про это сказать забыла. Видимо, не случайно. Если в перечисленном выше я действительно искренне раскаялась и была готова отречься (после года в церкви и особенно после лекций Кураева, стала абсолютно уверена, что мой выбор сделан и пути назад не будет) то с астрологией было сложнее. В эзотерике - много лжи, надуманного и переиначенного, а православии – глубокая традиция. В эзотерике – мои вечные сомнения и  попытки выбрать что-то одно из разнообразия подходов,  закрывая глаза на то, что совсем мне не нравится, а в православии – стройная философская традиция, проверенная веками и требующая трезвости, логики и подкрепления веры делами, чего я так часто не находила  в «эзотеризме». Что же касается астрологии … да, философия ее построена на гностическом и манихейском мировоззрении, но сам метод, как ни странно, работает и крайне интересен. И абсолютно логичен с точки зрения привычных мне научных рассуждений.

Кроме того, у меня уже  давно нет заказчиков. А появись они – смогу ли я устоять от греха и отказать им? Не уверена. Ведь так нужны деньги, да и компьютерная программа такие возможности дает… Как интересно, она появилась у меня именно тогда, когда я созрела для отказа от астрологии. У Наташи Менашкиной произошло то же самое  - по ее словам, она, приобретя программу, потеряла кураж, она тоже не только сидит без клиентов, но и её интуиция куда-то исчезла - не идет " гороскопный бизнес" так, как раньше! И у меня не идёт. Наверное, когда я окончательно созрею для отказа от астрологии, тогда я и подниму этот вопрос на исповеди. А пока – пусть все останется, как есть.

Последние месяцы мне все больше хочется поменять храм – и «Всех Скорбящих», и «Федоровской Б.М» мне нравятся больше, но уходить из Чесмы не хочется – все здесь знакомо, и близко от дома, целая история его открытий за спиной осталась, да и воскресные школы для взрослых мало где еще есть! А вешалки, где можно на службе оставить пальто?… Сегодня поняла, что никуда я из Чесмы не уйду: здесь мой дом. Почему? Вечером пошла на службу «Прощенного воскресения». Закончилась короткая утреня, священники сменили облачение на черное, погасили свет. При свете свечей (храм полон, причем, все - постоянные прихожане!) отец Алексей попросил у всего клира прощения, все встали на колени, а потом весь клир (собрались все, даже все наши псаломщики) выстроился у алтаря и все прихожане прошли мимо них, с каждым обменявшись троекратным поцелуем. Потом все стали друг с другом целоваться, просить прощения. У меня слезы рекой, многие женщины тоже промокли. Оказалось, что меня многие знают по имени, и я многих знаю, и всех священников знаю, и все - такие родные… Это очень важно, приходить туда, где тебя знают, где ты не чужая, не посторонняя. Это и на работе мне было очень важно. И мы все вместе проведем первую неделю поста (Покаянный Канон Критского). И все вместе будем очищать свою душу сорок дней. А когда все вместе – не страшно. Есть ради кого делать усилия над собой.

Если бы как раз накануне не очередной вираж настроений дома (скандал с Шуриком), то и вовсе все было бы хорошо. Такая вот я нескладная. Впрочем, не я одна. Отец Алексей на исповеди сказал, что многие грешат словом и делом с близкими. И даже святые грешили – многие из них имели тяжелый характер. Но святыми они стали не благодаря своему ангельскому характеру, а благодаря их делам – духовным подвигам. Эта идея очень близка мне. Я ценю людей за их дела, а не за то, что они «белые и пушистые» в общении. Как раз такие мне не интересны. Или я сама такая?

                *    *    *

В ночь с третьего на четвертое марта произошло полное лунное затмение. Хотя я всячески стараюсь освободиться от языческих замашек, в нашей семье случилось то, что в лунное затмение как раз более всего опасно делать. Впрочем, событий произошло много, пишу я редко,  поэтому начну  по порядку.

27 февраля я  была на занятиях по ц/сл, как раз в это время к нам без предупреждения нагрянули Добрусины – Александр Михайлович и его жена Лариса. Последняя была в нашем доме впервые, она вообще очень странная женщина. Пришли посмотреть на компьютере  фотографии Пашкиной свадьбы и их внука Русика, которые переслал Маше из Германии Паша. Саша и Маша встречали Добрусиных вдвоем. Беды ничего не предвещало.

На утро следующего дня я взялась мыть холодильник, обнаружила засорение трубки и отодвинула холодильник от стены – промыть, прочистить и грязь убрать. Поставить его обратно (холодильник стоял на деревянных подставочках), было сложно, и мы решили оставить все как есть до прихода папы. Папа (он же Шурик) в тот день оказался в плохом настроении, что с ним всегда бывает, когда надо идти на работу к первому уроку, а он с утра не успел позавтракать. К тому же его женщины часто просят его выполнить по дому какую-то мужскую (последнее слово следует подчеркнуть) работу, типа  вытрясти на снегу ковры или зацементировать дырку в стене после замены водопроводных труб. Наш папа такой работы не любит с детства, потому что он всегда жил в семье на ролях младшего брата или подкаблучного мужа при женщинах, ему не у кого было учиться мужским умениям и мужской ответственности. У Шурика две персоны и два настроения: слащавый мальчик-утеха – послушный, безынициативный и безмолвный, и дикий вепрь, готовый все разбить на своем пути, убить, кто под руку попадется и все проблемы решающий методом хлопанья дверей и выпрыгивания из окна в никуда. Эту вторую его персону  я уже пару раз наблюдала, Маше доводилось видеть ее куда  чаще.

Итак, в тот день, пока на плите грелся его обед, Маша изложила Шурику задачу по передвижке холодильника. Шурик пришел домой злой изначально, и сразу начал грубить, попрекая, «зачем вообще двигала?». Я имела глупость войти в кухню и пояснить, что двигала я, потому что вода текла из трубки на пол, и надо было прочистить. Меня почти не слушали, схватили первую попавшуюся доску, начали отпиливать нужный брусок, не увидев маленьких брусков ему же приготовленных, – все это со злостью, без души, лишь бы скорее отделаться. Мое предложение взять другую, приготовленную доску было встречено приступом необузданной ярости – матом, топаньем ног, битьем об пол его собственной чашки и воплем – «никогда мне пожрать не дадут, вечно цепляются!». Я ушла в свою комнату, а зять еще некоторое время поорав на Машу, оделся и ушел, заявив, что домой не вернется.

Я сама взрывная, много чего могу наговорить в гневе, особенно, когда голодная, поэтому я даже не обиделась и его словам не поверила. Но ночевать он действительно не пришел – остался бывшей жены на квартире, за которую платит половину стоимости, что дает ему право считать, что он может там жить и даже иметь свой ключ. Маша не возражает – если что, будет, куда его отправить! Маша часто плачет из-за него – характер у Шурика отвратительный, непредсказуемый, из всего мужского в нем – только грубость и неуправляемость. Впрочем, последнее – чисто женский недостаток.

Жил Шурик у Ларисы (своей бывшей жены) вплоть до сегодняшнего дня.  У меня было странное чувство. Работы у меня прибавилось, пришлось отказаться от многих лекций - вроде бы с зятем  жить было удобнее. Но без него – бесконечно приятнее! Ко мне вернулись дом, дочка и любимый внук. Работа меня никогда не пугала – наоборот, я с удовольствием стала брать  на себя домашнюю работу. Самое удивительное – я стала себя лучше чувствовать. Этому, конечно,  могут быть три причины: 1) соблюдение Поста, 2) прием биодобавок, и…3) отсутствие Шурика в доме. Как ни оккультно это звучит, но последнее - вероятнее всего. С появлением зятя  в нашем доме, я никак не могу избавиться от разных болячек и бытовым проблем. Я уже было забыла этот факт, привыкнув к своему вечно плохому физическому самочувствию, если бы не эта неделя без Шурика в доме, за которую я неожиданно … помолодела и вспомнила состояние, в котором некогда находилась всегда. 

4 марта Маше неожиданно позвонила бывшая жена Шурика Лариса и попросила ее о встрече возле нашего «Дикси». Маша пообещала спуститься минут через сорок. Молодец, у нее есть чувство собственного достоинства. Я или бы надерзила ей, или бы, наступив на свои планы, пришла на встречу сразу же, не исключено и совмещение указанных реакций. Маша другая: она и осталась вежлива, и назначила  встречу в удобное ДЛЯ НЕЕ время. Пять баллов!

После встречи с Ларисой  Маша сообщила следующее. Разговор прошел в теплой, искренней атмосфере. Ларисе, по ее словам,  Шурик был не нужен, она питает к нему чисто дружеские чувства. Хочет их помирить, потому что видит его в ужасном состоянии. Сказала, что он очень переживает, очень любит Машу, но со своим характером на перемирие сам не пойдет. (Я как раз предполагала иное). Что она знает его невыносимый характер, его неумелость (ничего, кроме женской и простой работы он делать не умеет), что точно так же он ссорился с ее родными, что она избаловала его: он привык, что, когда он убегает, его возвращают и за него решают. Он, якобы, не умеет извиняться (перед Машей он извинялся многократно!!!). Словом, Лариса посоветовала Маше позвонить ему и пойти на перемирие, если она хочет сохранить семью. Лариса утверждала, что Шурик не знает о ее встрече с Машей. Я этому не поверила, потому что в тот же день Шурик САМ позвонил дочке: спросил ее о Мише.

В тот день я впервые за последнее время почувствовала, что полностью простила зятю. Это удивительно приятное состояние – суметь простить так, что покаяние в своих злых чувствах, в обиде на другого человека становится легким, а это бывает, когда действительно простишь. Чаще всего простить до конца не получается - исповедуясь, каешься, а облегчения нет, потому что обидевший человек остается тебе неприятен. Лариса помогла мне простить, за что я ей очень благодарна. Вечером я пошла на Всенощную, исповедовалась о. Андрею.

Интересное наблюдение – о. Андрею хотелось поскорее пойти домой, он торопился отпустить нам грехи и словно бы досадовал на наши желания выговориться. Это было очевидно, но мне это уже не мешало: за два года в храме я научилась говорить перед Богом, а не перед священником. Последний был только свидетелем. И мне не очень нужна была личная оценка и наставления батюшки. Какие, например, делает о. Вячеслав (Харинов). Он замечательный человек, умница, но о для меня на исповеди ЕГО слишком много.