Я иду домой Глава 12

У меня появилась цель, и я на удивление быстро встала на ноги. После долгих раздумий я пришла к выводу, что существует целых три способа покинуть клинику так сказать по собственному желанию.
Первый способ: сбежать через запасной вход. Он, конечно, был закрыт, но дверь от старости еле держалась на петлях. Сначала днем, когда мы пойдем на обед, попробовать расшатать её, если не получится сразу, потратить на это несколько дней. После этого вечером выбрать удачный момент и проскользнуть вниз. Главная проблема как пройти незамеченной мимо охранников. И к тому же неизвестно закрыта ли дверь внизу на запор, на ключ, или на замок. Опять же собаки, мяса у меня нет, а кусочками хлеба, которые мне удалось сохранить, они вряд ли заинтересуются, их в отличие от больных кормят хорошо и они очень даже упитаны.
Второй способ: покинуть клинику в мешках с грязным бельем. Раз в месяц приезжает машина, забирает грязное белье и везет его в прачечную. Можно залезть в один из таких мешков и выехать с территории клиники на машине. Но здесь тоже возникает много вопросов. Когда вылезать из мешка и как выбраться из машины? Я ведь даже понятия не имею закрытая машина или открытая. Если она закрытая, то охранники, конечно же, закроют её снаружи на засов и тогда я не смогу из неё выбраться. Если мне все-таки повезет и машина открытая, не сломаю ли я себе что-нибудь, когда буду на ходу из неё выпрыгивать. Мешки с бельем проверяют, но выборочно, то есть мои шансы примерно пятьдесят на пятьдесят.
Третий способ: выбраться через окно на трехметровый кирпичный забор, зацепить за покрывающую его колючую проволоку связанные простыни и спустится уже с другой стороны клиники. Но и здесь не все так просто, окно, которое наиболее близко расположено к этому забору находится во второй палате, а именно там лежат буйные. Они не раз нападали на медперсонал, один санитар погиб, больной перегрыз ему горло. Их дверь всегда заперта на засов, да и войти к ним, все равно, что в клетку к хищникам, последствия непредсказуемы. Если идти по этому пути, то придется достать ключ от решетки, а это очень сложно.
Я посоветовалась с Леной, и мы решили остановиться на мешках с грязным бельем, нам показалось, что этот способ требует наименьших усилий. За бельем приедут через шесть дней, забирают его всегда в одно и тоже время, в три часа дня. В час я пойду вместе со всеми в столовую, потом прямо из столовой сверну на склад, заберусь в мешок, и буду ждать погрузки. В это время на моей кровати будет лежать накрытое простыней свернутое одеяло, если кто-нибудь из медперсонала заглянет в палату, у него сложиться впечатление, что там лежит человек. Светлана Васильевна, которую мы были вынуждены посветить в наш план, порадовала нас сообщением, что машина, которая приходит за бельем всегда одна и та же и она открытая.
- Ань, а как ты собираешься сама себя завязать в мешке? – неожиданно спросила она и моя радость сразу пошла на убыль.
- Я об этом как-то не подумала, - огорчилась я.
- Нужно продумывать все до мелочей, второго шанса уже не будет. Придется кому-нибудь из нас помочь тебе спрятаться в мешке, а точнее завязать его.
- Мне очень не хотелось бы, чтобы вы из-за меня рисковали, - стало обидно до слез, что я не подумала о такой мелочи.
- Мы каждый день рискуем, просто находясь в этой больнице, - грустно улыбнулась Светлана Васильевна. – Я только сегодня отошла от тех уколов, которые мне кололи из-за разбитой чашки. Хуже этих уколов может быть только смерть и я не уверенна, что она хуже. Я очень устала от всего этого, - Светлана Васильевна села на кровать и схватилась за виски, - мне кажется, что мне никогда не удастся выбраться из этой больницы. Отсюда только одна дорога – на кладбище, за все время пока я здесь нахожусь, не был выписан ни один больной. Пациенты умирают сами или им помогают умереть, когда не хватает мест для новоприбывших. Анечка, я восхищаюсь вами, - Светлана Васильевна вскинула голову и улыбнулась мне, - вы готовы рискнуть и я не удивлюсь, если вам это удастся. 
- Спасибо, - только и смогла сказать я. – Но мне еще нужно каким-то образом забрать свой паспорт и пробраться в кабинет к Альберту за бумагами.
- Ну, ты загнула, – возмутилась Лена, - как ты собираешься это сделать?
- Сейчас расскажу, - усмехнулась я, и  вкратце рассказала, что собираюсь сделать.
Все документы пациентов находились в кабинете старшей медсестры. Она перешагнула пятидесятилетний рубеж и плотские утехи её уже не интересовали, а если быть точнее, не было охотников на её уже немолодое и расплывшееся тело. Когда её молодые коллеги развлекались, она шла к телевизору и наливала себе бокальчик вина. Позже вино было заменено спиртом, дозы тоже увеличились, теперь дело одним стаканчиком не ограничивалось. От неё всегда пахло перегаром, и частенько можно было увидеть, как она тайком прикладывается к фляжке, которая у неё лежит в кармане. Во время дежурства она часто засыпала прямо за столом и не просыпалась даже тогда, когда кто-нибудь из пациентов выходил в коридор.
В одно из таких дежурств я потихонечку вышла из палаты и подошла к ней, фляжка лежала прямо на столе. Я открутила крышку и высыпала  туда растолченные таблетки, которые взяла у нашей старушки. Старушка сначала сопротивлялась, её нравилась глотать разноцветные «конфетки», пришлось отдать её взамен кусок сахара. Она засунула его себе в рот и тут же забыла про меня. Аккуратно, как заправский карманник я вытащила у медсестры ключи и помчалась к ней в кабинет, моля бога, чтобы по дороге мне никто не попался. В кабинете был жуткий беспорядок, и я потратила много времени на поиски своих документов. Когда я наконец-то нашла их, в коридоре раздались шаги, кто-то остановился около кабинета и подергал дверь, хорошо, что я додумалась закрыться, изнутри.
- Опять эта алкоголичка забыла выключить свет, - проворчал кто-то за дверью, - нужно сказать Альберту, чтобы он её уволил.
Шаги удалились и я, обливаясь от страха потом, приоткрыла дверь и выглянула в коридор – никого. Я засунула паспорт в карман халата и поспешила в сторону своей палаты. Вылетев из-за угла, я увидела спину медбрата, наверное, это он дергал дверь. Он неумолимо приближался к столу со спящей медсестрой.
 - Только бы она выпила лекарство, - шептала я про себя.
Если она проснется и обнаружит, что ключ пропал, всю больницу поднимут на ноги, затем отправятся к ней в кабинет, для того чтобы выяснить что пропало и рано или поздно поймут, что не хватает моего паспорта. Медбрат долго тряс старшую медсестру, но она никак не реагировала. Выругавшись, он плюнул и пошел дальше. Перекрестившись, я добежала до медсестры, бросила ей в карман ключ и нырнула в палату, там меня ждали не менее напуганные подруги.
- Получилось? – Лена смотрела на меня встревоженными глазами и прижимала сжатые кулаки к груди.
Я достала из кармана паспорт и помахала им перед Леной, сердце колотилось так, как будто я на время сдавала стометровку.
- Умница, - Светлана Васильевна подошла ко мне и взяла из рук паспорт.
- А старушка спит? – я немного переживала из-за того, что она может рассказать об увиденном.
- Как сурок, - хихикнула Лена, - она догрызла твой сахар, заела его своими «конфетками» и тут же заснула.
- Ань, тебя трудно узнать, ты не похожа сама на себя, - Светлана Васильевна разглядывала фотографию в моем паспорте.
- Я вообще редко видела, чтобы кто-нибудь был похож на фотографию в паспорте, - пошутила Лена и тоже заглянула в мой паспорт.
 - У меня там нет шрама, - руки сами собой потянулись к лицу и нащупали шрам.
Когда я впервые увидела себя в зеркале со шрамом, невольно отшатнулась. Шрамы украшают только мужчин, ну уж точно не женщин, правая сторона моего лица была сильно изуродована. Если бы это со мной случилось еще год назад, я бы билась от горя в истерике, а сейчас ощущала только легкое раздражение оттого, что если мне удастся сбежать, шрам станет главной приметой, по которой можно будет меня найти.
- Сейчас есть замечательные пластические хирурги, - стала горячо меня убеждать Лена, - они тебе так его отшлифуют, что даже следа не останется.
- Шрам меня волнует меньше, - успокоила я Лену, - меня волнует, как пробраться в кабинет к Альберту.
- У меня нет ни одной мысли по этому поводу, - честно призналась Лена и посмотрела на Светлану Васильевну.
- Завтра четырнадцатое января – старый Новый год, - задумчиво сказала Светлана Васильевна, - весь медперсонал будет его отмечать, можно попробовать этим воспользоваться.
Действительно уже с утра медсестра начали суетиться, бегали с пакетами, звеня бутылками, просили друг у друга косметику – одним словом, готовились к празднику. После ужина, найти в больнице хоть одного трезвого медработника было практически невозможно.
Ключи от кабинета Альберта Владимировича висели на первом этаже, на стенде у охранника. Для того, чтобы беспрепятственно пройти вниз, не вызвав подозрения нам был нужен белый халат и ещё желательно шапочка, чтобы скрыть неухоженные волосы. Я не могла пойти туда как раз из-за своего шрама, он слишком бросался в глаза. Светлана Васильевна тоже не тянула на роль медсестры в силу своего возраста, оставалась только Лена.
Весь медперсонал собрался в процедурной, оттуда доносились музыка, смех и звон стаканов. Медсестры побросали халаты прямо  у входа в процедурную, так что нам довольно быстро удалось умыкнуть халат и шапочку, правда, мы не угадали с размером. Халат висел на Ленке, словно мешок, наверное, он принадлежал достаточно крупной медсестре, хотя любая медсестра по сравнению с нами была крупной.
- Ничего, - махнула рукой Лена, - он так хорошо скрывает фигуру, что охраннику не придут в голову никакие дурные мысли, а то вдруг ему так одиноко, что он жаждет женского внимания.
 Лена распрямила плечи, глубоко вздохнула и решительным шагом пошла вниз. Мы томились в ожидании, я волновалась так, что у меня даже стали трястись руки и стучать зубы. Прошло уже много времени, а Лена все не возвращалась. Может её поймали? Но почему тогда так тихо и никто не бежит по коридору? Музыка и смех не стихают, все продолжают веселиться. Когда от волнения, я уже больше не могла сидеть на месте и собралась выйти в коридор, распахнулась дверь и влетела довольная Лена.
- Ты как? Почему так долго? Что сказал охранник? – мы бросились к Лене и забросали мы её вопросами.
- Тихо, тихо, - успокаивала нас Лена, стягивая с себя халат и шапочку, - лучше отнесите одежду, пока никто ничего не заметил. – Я чуть не попалась, посмотрите на мои ноги, - Лена кивнула вниз, на её ногах красовались старые разношенные тапочки, такие носили только пациенты.
Я схватила одежду и выскочила в коридор, я так спешила, что даже не посмотрела по сторонам.
- Эй, ты куда? – раздалось у меня за спиной.
Я обернулась и увидела, что ко мне спешит пьяненький санитар, он схватил меня за руку и развернул к себе.
- А это у тебя что такое? – он показал на халат.
- Медсестра забыла у нас в палате халат, - выпалила я первое, что пришло мне в голову, - я подумала, что она будет волноваться, и решила отнести ей.
- Я сам отнесу, - санитар выхватил у меня из рук халат и затолкал меня в палату. - Еще раз увижу в коридоре, вколю серу, - пригрозил он.
Я повернулась к подругам и успокоила их:
-  Я ему сказала, что медсестра забыла у нас халат, вроде поверил. Лен, ну давай рассказывай.
- Я спустилась вниз, - начала Лена, - охранник ничего не заподозрил. Ему все-таки не хватает женского внимания, он сразу же стал ко мне клеиться. Я сразу же добрым словом вспомнила стоматолога, который лечил мне зубы. Если бы я улыбнулась охраннику черными обломками, сразу бы загремела в карцер. Он так обрадовался мне, что даже не спросил, что я собственно делаю на вахте, когда все остальные выселятся. Передо мной как из воздуха возникла бутылка вина и шоколадка, пришлось немного выпить. Я так давно не пила спиртное, что опьянела от одного глотка. Охранник стал делать мне пошленькие комплименты и лезть целоваться. А так как я все время мелкими шажками двигалась к стенду с ключами, целовались мы прямо у стенда. И нечего так на меня смотреть, - сверкнула глазами Лена, увидев, что я открыла рот, - я ради дела. Я попросила налить мне еще вина, и пока он отвернулся, схватила со стенда ключ, а на его место повесила другой, от какой-то кладовки.
 - Но он же сразу заметит подмену, - ахнула я, - там же на каждом ключе номерки.
- Не заметит, - с гордостью перебила меня Лена, - я успела поменять номерки.
- И как ты только успела? – ахнула Светлана Васильевна, которая слушала Лену, схватившись за щеки.
- Наверное, от страха, - призналась Лена и протянула мне ключ. – Теперь дело за тобой, в кабинет полезешь сама, я от страха и так мне кажется, поседела.
- Конечно, сама, - кивнула я, - мне очень хочется порыться в его бумагах, что-то говорит мне, что я найду там много интересного. Только теперь опять нужно определиться со временем, праздники-то закончились. Попробую сделать это завтра ночью.
Довольные мы легли спать, правда, заснуть мне удалось не сразу, я мечтала о том, как окажусь на свободе. К тому же в последнее время у меня опять стали гореть руки и мои попытки охладить их о стену никакого результата не приносили. Промаявшись с ними всю ночь, под утро я, наконец, заснула.
Проснулась я от жуткого крика. Я вскочила и увидела, что два пьяных санитара пытаются стащить Лену с кровати, она упиралась и громко кричала. Один из санитаров со всей силы ударил Лену кулаком, от удара она отлетела назад и ударилась головой об металлическую спинку кровати. Лена тут же обмякла, её глаза закатились, а на постели стало растекаться темное пятно. Санитары сразу протрезвели, и один из них стал щупать пульс на шее.
 - Похоже, все, - тихо сказал он другому, - скажем, что у неё начался приступ, и она билась головой.
- А ты знаешь, что она любимица шефа и он каждый раз приглашает её в кабинет?
- Что раньше не сказал? - огрызнулся первый. – Главное, чтобы эти не проговорились.
- Слышите, чтобы молчок, - рявкнул второй, - а то устрою вам такой ад, что будите молить о смерти.
Санитары развернулись и вышли из палаты, а мы со Светланой Васильевной бросились к Лене. Старушка как всегда не отреагировала на шум, в последнее время от большого количества лекарств она все время спала, и разбудить ей не мог бы даже выстрел над ухом.
На свой страх и риск мы включили свет, нам предстала совершенно безрадостная картина. Лицо Лены было белее снега, удар пришелся на затылок, и там зияла большая кровавая рана. Кровавое пятно продолжало увеличиваться и мы, порвав простынь на полосы, как могли, перебинтовали Лене голову. Я наклонилась над подругой, дыхание было слабым, прерывистым, руки стали ледяными.
- Как будто жизнь по каплям уходит из неё, - прошептала Светлана Васильевна, по её лицу тихо катились слезы.
- Ложитесь, - сказала я ей, - я посижу с Леной.
- Ей это не поможет, - с горечью вздохнула Светлана Васильевна, - будем сидеть с ней по очереди, может, придет в себя, хоть попрощаться с ней.
Я, молча, кивнула и села рядом с Леной. Взяв ледяные ладони подруги в свои руки, которые нестерпимо горели, я стала молиться. Я не знала слов ни одной молитвы, мои слова шли из моего сердца.
- Боженька, - шептала я, - пожалуйста, помоги ей, она много страдала незаслуженно, она очень хороший человек. Прости меня за то, что я не знаю, как тебе молиться, что грешна была и не просила у тебя покаяния. Я очень люблю тебя в душе, просто не делаю это на показ, не умею, считаю это фальшивым. Она тоже тебя любит и верит в тебя, её сердце очень большое и открыто для любви ко всему миру. Помоги ей выжить, она сделает еще много хорошего и обещаю тебе, что мы вместе с ней придем в храм к тебе и расскажем о добрых делах, которые делали во имя тебя и добра, которое ты несешь людям. Я знаю, ты слышишь меня, что очень добр ко всем, что помогаешь всем, кто заслуживает этого. Помоги ей, она тоже достойна твоей помощи, дай ей возможность доказать это. Помоги ей Господи, помоги ей Господи…
Шепча слова своей молитвы, я растирала ей руки, пока они не потеплели, потом решилась и, приподняв голову, прикоснулась рукой к ране. Пальцы начало слегка покалывать, потом покалывание усилилось, руки налились тяжестью. Когда терпеть уже стало невозможно, я опустила голову подруги на подушку. Захотелось, как в прошлый раз потрясти руками, но это почему-то не помогло. В голове промелькнула странная мысль: «Вот бы опустить руки в землю и желательно влажную». Спрашивается где можно найти влажную землю ночью в дурдоме? И тут я вспомнила про цветы в горшках, которыми одна из медсестер уставила весь коридор. Я приоткрыла дверь, дежурная медсестра сидела за столом, до цветка было меньше метра. На четвереньках я подползла к цветку и засунула обе руки в землю, появилось ощущение, что тяжесть с рук уходит в землю. С грязными руками, но счастливая я поползла обратно в палату. Лена спала, дыхание было спокойным, я разбудила Светлану Васильевну и в изнеможении упала на кровать, «лечение» отняло у меня все силы.
Проснулась я оттого, что кто-то громко разговаривал в палате. Около Лениной кровати стояло несколько медсестер, они о чем-то горячо спорили.
- Альберт нас убьет, - сказала одна из них.
- Да мы-то тут причем, - возмущенно перебила вторая, - это все эти дебилы – санитары, не могли пристукнуть кого-нибудь еще.
- А кровищи-то сколько, - ахнула третья, - точно не выживет, а может действительно сказать, что это она сама?
- Ага, Альберт тебе сразу прям так и поверит, - возмутилась первая, - ты же сама знаешь, что у неё с головой все в порядке, и она меньше всех получает уколов, ну, если только в крайнем случае.
- Что же делать? – в голосе второй послышались слезы.
- Что делать, что делать, - огрызнулась первая, - тащи бинты и покопайся в лекарствах – тащи все, что найдешь, нужно обработать рану, может нам повезет, и она выкарабкается.
Лене обработали рану, перевязали голову чистыми бинтами, вкололи обезболивающее.
Время было идти на завтрак, и я заставила себя подняться с кровати, сильно кружилась голова, руки, и ноги не слушались. Светлана Васильевна удивленно на меня посмотрела.
- Ань, ты, что такая бледная? – удивленно спросила она. – За Лену переживаешь? Да не волнуйся, мне кажется, что она крепко спит, наверное, рана не так опасна, как мы с тобой подумали.
У меня хватило сил только на то, чтобы кивнуть головой, идти никуда не хотелось, хотелось лечь на кровать и проспать несколько суток. Я заставила все-таки себя пойти поесть, боясь, что совсем обессилю. Мысли о побеге пришлось на время отложить, в таком состоянии я далеко не убегу, будем надеяться, что нескольких дней будет достаточно для того, чтобы восстановить силы. А еще нужно пробраться в кабинет Альберта и найти нужные бумаги, но это потом, все потом.
Вернувшись в палату, я снова заснула, на обед и ужин не пошла, не смогла встать с кровати. Светлана Васильевна пыталась меня отвести, но ноги не слушались, и я падала на пол. На следующее утро Лена, наконец-то открыла глаза, обвела глазами палату, приподнялась и тут же застонала.
- У меня болит голова, - прошептала она.
- Это хорошо, что болит, - рассмеялась я сквозь слезы, собравшись с силами, я подошла к её кровати, - хуже, если бы ты ничего не чувствовала.
- А мне такой хороший сон снился, - улыбнулась она, и её лицо засияло, - теперь я точно знаю, у меня все будет замечательно.
- Что за сон? – с любопытством спросила Светлана Васильевна.
- Пока не скажу, - смутилась Лена, - боюсь, что не сбудется. Ань, а ты, почему так плохо выглядишь? Тебе что опять какую-то гадость кололи? Какой сегодня день? Тебя что поймали? – она буквально забросала меня вопросами, я не успевала отвечать.
- Наверное, придется побег мне отложить, приболела я немного, - объяснила я, рассказывать о своей попытке спасти ей жизнь, было как-то глупо.
- Но машина ведь будет теперь только через месяц, к этому времени может вернуться Альберт, - расстроилась Лена.
- Тогда придется воспользоваться другим планом, - вздохнула я.
Мне потребовалась неделя для того, чтобы восстановить силы, столько же времени понадобилось и Лене. Рана на голове затянулась, Лена чувствовала себя хорошо и потихоньку стала выходить из палаты, чем порадовала не только нас, но и весь медперсонал. Они, похоже, впервые переживали за здоровье больного, Лене даже привозили в палату еду, чего не делали ни для кого и никогда. Время было потеряно, сбежать с машиной я не успела и теперь раздумывала над тем, на каком из оставшихся вариантов остановится.  Забыла рассказать, во сне умерла наша старушка, ей вкололи слишком большую дозу снотворного, надеюсь, что она не мучилась.
В кабинет к Альберту я решила идти ночью в субботу, большая часть персонала уезжает, в клинике остается всего несколько человек. Так как свет зажигать в кабинете нельзя пришлось пойти на риск, я стащила у одного из санитаров карманный фонарик, света конечно от него немного, но в бумагах разобраться он мне поможет. К моему несчастью санитар обнаружил пропажу в тот же день и в палатах устроили настоящий обыск, правда так и ничего не нашли. Я его спрятали в туалете в вентиляционное отверстие, туда они, слава богу, не додумались залезть.
До кабинета мне удалось дойти незамеченной, долго не могла открыть замок кабинета, провозилась с ним минут десять. Войдя внутрь, тут же наткнулась на стул и с грохотом его повалила. Подождала еще минут десять, опасаясь, что кто-нибудь слышал грохот, но в клинике было тихо, и никто не спешил ворваться в кабинет. Свет фонаря был слабый, а папок с бумагами было много, пришлось потратить много времени на  то, чтобы просмотреть их все. Но все было напрасно, ничего похожего на то, что показал мне Альберт, в них не было. Правда около стены стоял сейф, но ключа у меня от него не было, не было его и в ящиках стола. Неужели он носит его с собой? Бежать без этого заключения конечно можно, но доказать, что я вполне вменяема будет пожалуй трудно. Тут фонарик осветил фигурку носорога, стоящую на столе, помню, мне тогда еще показалось, что она не совсем подходит к интерьеру, который в остальном был продуман до мелочей. Я взяла носорога в руки и стала ощупывать его пальцами, кнопка нашлась под хвостом. Когда я на неё нажала, спина носорога разъехалась в стороны и передо мной оказалась достаточно вместительная шкатулка, там я нашла сорок тысяч рублей и несколько ключей. Как обычно это бывает, подошел последний ключ, который я вставила в сейф. К моему удивлению, не было ни каких кодовых замков, шифров или что там еще бывает. Наверное, Альберту даже в голову не могло прийти, что кому-то хватит наглости влезть к нему в кабинет. В сейфе лежали аккуратные стопки бумаг, на верхней полке лежали перевязанные резинками толстые пачки долларов, внизу стоял дорогой кожаный портфель, он оказался пустым. Я стала доставать стопку за стопкой и внимательно изучала каждую бумажку. То, что я обнаружила, повергло меня в шок, в отдельной стопке лежали расписки, которые писали родственники больных, заключенных в эту клинику. Каждая бумажка – приговор, с описанием суммы, которая потребовалась для того, чтобы навсегда избавиться от неугодного человека. Интересно, а Альберт, зачем хранил эти расписки? Возможно, что он зарабатывает еще и шантажом, хотя если эти бумажки обнаружат, ему не поздоровиться. Нашла я и расписку, которую написала моя мама, я ей обошлась в десять тысяч долларов. Последняя моя надежда на ошибку угасла, почерк своей мамы я знаю досконально, она большой любитель всяких завитушек. Я сгребла все эти расписки, а так же заключение, которое лежало в другой стопке, и засунула все в портфель. Подумав немного, снова открыла носорога и забрала деньги, будем считать, что это плата за моральный ущерб. Я аккуратно сложила остальные бумаги обратно, закрыла сейф, положила ключ на место и пошла к двери. А так как стул, который я свалила, все продолжал лежать на полу, я упала прямо на него, грохоту было не меньше, чем в первый раз. Чертыхнувшись, я встала и посветила под ноги фонариком, стул лежал прямо передо мной. Я поставила стул на место и, закрыв дверь на ключ, шагнула в коридор. Прямо навстречу мне шел охранник, на мое счастье он не увидел меня, в это время он осматривал одну из комнат. Все-таки он услышал шум и решил на всякий случай проверить. Я заметалась по коридору, прятаться было совершенно не куда. На окнах висели короткие и прозрачные шторы, подходящего шкафа, куда я могла бы влезть, тоже не было, на полу стояла только маленькая тумбочка, туда можно было засунуть только что разве кошку. Делать было нечего, пришлось вернуться в кабинет, не успела я закрыть за собой дверь, как рядом раздались шаги охранника. Судя по звяканью, он захватил с собой ключи. Я услышала скрежет в замочной скважине и от страха закрылась руками (как будто меня это могло спасти). С ужасом я смотрела на дверь, мне казалось, что вот сейчас она распахнется, но за дверью раздалась ругань.
- Вот черт, ключ что ли заедает…, - охранник повозился еще пару минут и к моей радости удалился.
Значит, мне повезло, и запасного ключа от кабинета у него нет, скорее всего, он пытался открыть дверь ключом от кладовки, который повесила вместо этого Лена. Немного успокоившись и дождавшись пока сердце, перестанет рваться наружу, я потихоньку выбралась в коридор. Прижимая к груди драгоценный во всех смыслах портфель, я поспешила обратно. Я почти дошла до палаты, когда до меня дошло, что я не могу принести его с собой, медперсонал сразу же его обнаружит. Портфель нужно спрятать в такое место, чтобы я в любое время могла достать его. Мой взгляд упал на стол дежурной медсестры, её как раз не было на месте. А что если его запихнуть под стол? Я не беспокоилась по поводу того, что его увидит уборщица, она никогда не протирает под мебелью, она даже лениться сдвигать горшки с цветами. С кряхтеньем я засунула портфель под стол и обошла стол со всех сторон. Остается только надеяться на то, что стол никто не будет двигать. Довольная своим  решением, я направилась в палату, на пути мне попался тот самый горшок, в который я засунула руки. В середине горшка красовался совершенно сухой цветок, земля вокруг него потрескалась. «Полить, что ли забыли?» - удивленно подумала я и тихонечко открыла дверь в палату. Я на цыпочках прокралась к своей кровати.
- У тебя, что не получилось? – раздался над ухом голос Лены.
Я взвизгнула от неожиданности и присела.
- Ты что меня пугаешь? – зашипела я на неё, боясь разбудить Светлану Васильевну.
- Что ты шепчешь, ничего не слышу, - послышалось с другой стороны.
- Вы что не спите? – уже нормальным голосом спросила я.
- Так мы же за тебя волнуемся, - объяснила Лена. – Еще кричит на меня, ты, что меня, не видела что ли?
- В коридоре свет, а в палате темно, глаза не успели так быстро привыкнуть, - сказала я, усаживаясь на кровать.
- Ты расскажешь или дальше будешь над нами издеваться? – грозно спросила Лена.
- Я нашла заключение, а еще нашла расписки, которые писали наши с вами родственники, когда сдавали нас в это замечательно место.
- О чем расписки? – снова подала голос Светлана Васильевна.
- В них указано, во сколько оценили нас наши родные, с датами, с росписями.
- Ты их забрала? – с волнением спросила Лена.
- Конечно, - успокоила её я, - осталось только покинуть незаметно клинику и прихватить с собой бумаги. На свободе отдать их в нужные руки и ждать когда придут люди с этими самыми нужными руками и разнесут эту клинику к чертовой матери.
- Но как ты собираешься бежать, будешь ждать еще месяц? – Лена сидела на подоконнике и расстроено смотрела в окно.
- Нет, может вернуться Альберт, а для меня это верная смерть, - от воспоминаний меня передернуло, и рука непроизвольно потянулась к щеке.
- А кому ты хочешь отдать бумаги? Кому ты можешь довериться? – Лена смотрела на меня с беспокойством.
- Брату, - уверенно ответила я, - больше никому. У Алексея деньги, связи, он обязательно мне поможет.
- Хорошо бы, - вздохнула Лена, было видно, что она сомневается. – А в чем ты собираешься бежать? – неожиданно встрепенулась она. – Надеюсь, что не в халате и тапочках, слишком экстремально для такой погоды.
Я подошла к ней и выглянула в окно, кое-где еще лежал снег и, судя по тому, что он не таял, на улице было ниже нуля.
- Да, холодновато, - поежилась я.
- А что ты хотела, на улице февраль, и то говорят, что в этом году он достаточно теплый. Может, потерпишь до марта?
- Пока не знаю, а одежду придется экспроприировать у какой-нибудь медсестры, больше не у кого.
- Медсестра сразу заметит пропажу и поднимет крик, - справедливо заметила Светлана Васильевна. – Я бы на твоем месте дождалась, когда привезут новую партию больных и взять что-нибудь из их вещей, тогда могут и не заметить.
- А сколько их ждать, вдруг их привезут через пару месяцев? – мне не терпелось сбежать отсюда, и ожидание для меня было пыткой.
- Давай так, если в течение двух недель их не привезут, то забираешь вещи медсестры и убегаешь.