Кимберлитовая трубка Наташа

   Каждое кимберлитовое тело (трубка, дайка или жила) получали свое название.
Обычно это было название местности, ручья, где они были найдены, или произвольные, посвященные какому-нибудь событию - Мир, Заполярная, Удачная, Зарница, Космос и т.п. В нашей партии было принято зашифровывать в названиях имена сотрудниц Лорик, Шарик, Мери... Белик, старейшина Амакинской экспедиции, даже назвал трубку "Тюха" - по имени своей собаки, сопровождавшей его при полевых работах и он первый дал название по имени своей сотрудницы - "Ирина" (или "Светлана?").
   После этого и мы перестали стесняться и с благоволения нового начальника партии Леши Тимофеева (Осташкин И.М. улетел в Африку) я,наконец-то, назвал очередную трубку по имени своей дочери - "Наташа".
   Узнав об этом, один из клиентов у нее на работе, даже подарил ей маленький алмазик (официальный - в коробочке).
   Найти трубку оказалось довольно просто — на местности, на выположенной площадке склона, среди задернованной поверхности хорошо выделялись небольшие мелкие развальчики магматических мелкокристаллических пород ультраосновного состава серого цвета. Из-под дерна я даже извлек глыбку сантиметров 20х30 прямоугольной формы. Диаметр трубки был небольшой — метров 15, и хорошо просматривался среди дресвы вмещающих ее карбонатных кембрийских пород.
   А вот в маршруты по ее поиску пришлось ходить дважды и не зараз, а в двух разных полевых сезона.
   Первый раз я сплавлялся с верховьев Малой Куонамки (правой составляющей р. Анабар)с рабочим и на двух счаленных вдоль жердями резиновых понтона 500-ток.Одна спарка у меня, вторая у него. Наученный горьким опытом от сплошных мелких перекатов и вообще мелководья я брал по две, а то и по три лодки на человека. По совету Шахотько Л.И., начальника соседней партии, тоже базирующегося в пос. Оленек, мы подвешивали груз как бы на веревочном гамаке, а на днища стелили надувные матрасы - так предохраняли дно лодки от случайных порезов от камней на перекатах. А большое количество понтонов часто освобождало нас от разгрузок и перетаскивания вещей на мелководных перекатах, хотя приходилось иногда и разгружать, когда перекаты были почти сухие (воды по щиколотку). В основном, приходилось просто идти бурлаком по колено в воде, таща лодки за собой.
   Такими были все речки в районе в своих верховьях. Я помню, вылетев в верховья р.Укукит (притока реки Оленек) мы пролетели место высадки, там начиналось русло с песчано-галечными косичками и можно было надеяться на возможность сплава. Я, следивший за полетом по крупномасштабной "сотке", кинулся к пилотам, а у них карта то-ли миллионка, то-ли полумиллионка - какая уж тут точность. Они тут же посадили вертолет на заболоченную плоскотину среди густого кустарника карликовой березки (штанодера). Сообщив начальнику отряда Уфлянду А.К. о том, что нас высадили выше чем надо, я пошел уточнить это. Выбрав участок посуше, мужики стали ставить лагерь, а я, пройдя с километр, точно определил место высадки и вернулся. Русло здесь было достаточно глубокое, но узкое, только по ширине понтонов, и плыть было совершенно невозможно, только когда впереди идущий тащил лодку на веревке, а второй отталкивал ее от берега веслом — такие заболоченные места в верховьях речек с узкими руслами на Енисее называли «Галеями».
   На следующий день протащить лодки удалось только до предполагаемого по началу места высадки. Мы потеряли день, а каждый день был дорог, т.к. вода падала на глазах. На второй день мы шли с работой и протащили лодки на несколько км. Все измучались. И тут Александр Константинович принял мудрое решение - оставляем часть груза - потом вызовем вертолет и заберем. А я бы не решился - очень уж ответственно относился к вызову вертолета и пользовался им только как оказией, когда его вызывали по необходимости в какой-нибудь из отрядов. Сложили вещи на берегу, накрыли светлым выгоревшим брезентом и придавили его снизу валунчиками из речного аллювия. А вода падала. Промучившись еще пару дней мы опять оставили часть груза. Так мы оставляли и еще пару раз. А вода падала. К месту, где уже пошли плесы, мы подошли уже без палаток, печек, личных вещей, вьючных деревянных ящиков и с минимумом продуктов. На ночь останавливались, делая из 4-х легких больших тентов что-то наподобие палатки, каждый раз новой конструкции. Вызвав вертолет, легко слетали и собрали наши "лабазы".
   А когда мы с рабочим (по прозвищу «Гангрена») сплавлялись вдвоем с верховьев М. Куонамки, то сознательно высадились в таком же месте, как и с Уфляндом, но этого требовала работа, нужно было провести опробование укрупненными шлиховыми пробами русла реки как можно выше по течению.
   Когда русло чуть-чуть расширилось и можно было уже сплавляться, мы уселись на носах наших счаленных вдоль понтонов, свесив ноги в болотниках в воду и поплыли. У нас было по байдарочному веслу ("подобрал" на складе) и когда гребли, когда отталкивались от берега.
   В одном месте проплыли мимо сохатого, спокойно стоящего среди тальника так, что только башка и грудь торчали из кустов. В другом, ветка тальника подцепила ручку двуручной пилы, лежащей на брезенте, укрывавшем груз от дождя и брызг, и подсунутой под веревку. Пила медленно взвилась в воздух, спружинила и отбросилась в воду ссади моей счалки. Я, замерев, как в замедленном кино, наблюдал эту процедуру, представляя что будет, если она полоснет по борту понтона... Но обошлось. Искать пилу было совершенно бесполезно - слишком глубоко и течение, хоть и слабое, уже относило нас от этого места. Но с тех пор, пилу при сплаве я всегда заворачивал в плотный брезентовый пол от 2-х местной палатки.
   Но не одно, так другое! Через несколько дней, когда в соседний отряд прилетел вертолет, я попросил сбросить нам пилу, если будет такая возможность. Вертолет действительно залетел к нам, мы были недалеко, и сбросил пилу. Но, как пилоты любили "развлекаться", они зависли прямо над палаткой. Воздушный вихрь чуть не поднял ее в воздух. Мы подбежали и схватились за ее стойки. Но полы палатки выдернуло из-под придавливающих их вещей (раскладушек, ящиков, рюкзаков) и взметнуло вверх. Они затрепыхали от ветра, а из под них вымело все, что "плохо" лежало... Понтоны лежали сдутые на берегу, а они, не надутые, были достаточно тяжелые, чтобы их снесло. Самое страшное в таких случаях то, что если топилась печка, то трубу выдергивало, она повисала на разделке, а пламя начинало бить из горловины печки в брезент палатки... Пилотам хиханьки, а мы материли их "почем зря"...
   Понтоны лежали сдутые на берегу, а они, не надутые, были достаточно тяжелые, чтобы их снесло.
   Вертолет улетел и мы, снова укрепив палатку, пошли осматривать нанесенный нам урон и собирать разнесенные ветром вещи. Подбирая разбросанные на косе вещички, я увидел в воде трепыхаюший течением, зацепившийся за торчащий кустик-веточку светлый бумажный листочек. Это была наклеенная на кальку топографическая карта... Вот было бы ЧП, если бы ее унесло...
   Но урон все-таки был. И достаточно серьезный - унесло и утопило на плесе все 4-ре насоса-"лягушки", лежавшие рядом с понтонами. Плес был достаточно глубокий и широкий и, хоть вода была прозрачной, найти их не удалось. Мы стояли с Гангреной на берегу и чесали в затылках... Что делать? Но чеши не чеши, а надуть понтоны как-то нужно было. "Проявляй солдатскую смекалку", - говорил мне отец. И надули! Все четыре! И довольно хорошо! Как? Ротом! Я даже сам удивился, как это у нас получилось. И как только дыхалки хватило! У Гангрены-то глотка "луженая", а от себя я такого "подвига" не ожидал... "Лягушку" мы, конечно, заказали ("хоть одну" - попросили), но это опять нужно было ждать оказии, а работа не ждала, нужно было сплавляться дальше.
   Справившись с этой бедой, мы поплыли дальше. По дороге, занимаясь УШО (укрупненным шлиховым опробованием) притоков речки, мы заверяли и фотоаномалии "трубочного" типа - темные пятна на сером фоне, присущем карбонатным породам Кембрия. Очень я надеялся на пару пятен ниже пикета на зимнике из Оленька в Анабар. Там, по правому притоку речки, в нескольких километрах от устья притока на его левом склоне наблюдались две хорошие фотоаномалии, на которые  я возлагал большие надежды. И была еще одна - тоже хорошая, на правом склоне чуть ниже по течению от первых двух. На местности аномальные участки обычно опознавались по сгущению кустарника ольхи.
   Доплыв до намеченного участка, мы "разбили" лагерь, половили на удочку хариуса, поужинали и завалились спать. Утром, собрав лотки, лопату с укороченным черенком,а на обед - котелок, краюху хлеба, сахар и чай, отправились в маршрут.
   Идти было недалеко-неблизко - километров пять, но проходимость оказалась не то что плохой, а какой-то противной, неприятной. То-ли кочки чуть повыше, чем обычно, то-ли заболоченность нижней части склона чуть побольше, чем обычно, а то-ли и то и другое, но, несмотря на легкие рюкзаки, идти было как-то мерзко и намучались мы прилично.
   Идти я решил до дальних участков на левом склоне, чтобы, после их заверки, на обратном пути заверить и нижний участок на правом склоне. Выйдя к намеченному месту, а оно определялось по характерным признакам: наличию ручьев и изгибов русла, хорошо заметных на аэрофотоснимке (25-ти тысячного м-ба), мы полезли на склон. Намеченные участки выделялись на склоне не так хорошо, как ожидалось, но ошибиться было сложно, и отобрав по несколько пробных мешков суглинка из делювия вдоль склона, мы спустились к ручью и промыли набранный материал.
   Размяв суглинок в воде и смыв постепенно легкие частицы и мелкие камешки, мы домыли шлихи до желтого песочка, а затем до серого шлиха. Рассмотрев шлих под 4-х кратной лупой, я не увидел ни одного "знака" минералов-спутников кимберлита. Ни единого обломочка пикроильменита! Это было так неожиданно, я так надеялся на наличие здесь небольших кимберлитовых тел, что ощутил сильное разочарование... Столько пройти, так намучаться и все напрасно... Я был так расстроен, что, возвращаясь к лагерю, "махнул рукой" на участок на правом склоне, уже не веря, что здесь что-то есть. Тем более, что вечерело, а идти нужно было опять мучаясь от проходимости.
   Мы дошли до лагеря (до палатки) и на следующий день поплыли дальше. Так, неудачей, закончилось первое посещение этого участка. А впереди нас ждало еще множество притоков и аномальных участков, которые нужно было обработать.
   Второй раз я попал на это место, когда мы сплавлялись по М.Куонамке с Геной Ивановым. У него была любительская 8-ми мм кинокамера и он снимал попутно наш сплав. Поэтому я и запомнил эпизод, когда, проводя 500-тку через перекат, где воды было по щиколодку за веревку и сев в нее на плесе, я взмахнул веслами и... они были из штыковых лопат, насаженных на листвяшки (проявляй, солдат, смекалку) - свои байдарочные я раздал нашим рабочим.
   И еще запомнился эпизод, как мы выплываем из-за поворота, а на склоне стоят несколько Камазов. Они были оставлены там до будущей зимы, застигнутыми, видимо, ранней весной. Ниже в воде стоял тяжелый гусеничный трактор - видимо тащил груз (балок или сани), просел под лед и вытащить его не смогли. И тут пленка у Гены кончилась.
   Но вернемся к участку. Я никак не мог смириться с тем, что там ничего нет, что он "пустой", и сказал Гене, что схожу еще разок. Как бы мне не хотелось страдать от неприятной дороги туда (хотя слово "дорога" здесь совершенно неуместно).
   - Сходи, - ответил он. И добавил: - И на правом склоне заверь.
   И мы пошли... Вышли на то же место - там была характерная излучина петлей, отлично различимая на фотоснимке, особенно в 4-х кратную лупу, постоянно висевшую у меня на шнурке и опущенная в нагрудный карман энцефалитки. Во втором кармане я всегда носил плоский флакон из-под "Красной Москвы" с "Дэтой" (от комаров).
   Мы опять отобрали шлиховые пробы вдоль склона под аномальными участками и спустились к ручью. Промыли... И опять пусто! Ничего! Я опять расстроился...
   Но, "слезами горю не поможешь", и мы пошли обратно. Но километром ниже мы все же полезли на правый склон к намеченной на снимке фотоаномалии и даже долго искать не пришлось... Хорошо различимые на задернованной поверхности обломки изверженных магматических пород лежали прямо на поверхности. К сожалению, это была не брекчия, а мелкокристаллическая порода, что исключало ее алмазоносность. Определив ее диаметр, четко прослеживающийся обломками и высыпками, мы набрали образцов и материала для промывки и спустились к ручью. В шлихах - зерна пикроильменита в "рубашках". Я повеселел и чуть ли не запрыгал к лагерю.
   Я порадовал Гену находкой, начальнику Леше Тимофееву сообщили о новой найденной трубке в Куронахском поле, а назвал я ее - НАТАША!

                = = = = = = = = = =


   Виктор Музис - Номинант на "ПРЕМИЮ" "ПИСАТЕЛЬ ГОДА 2018" в сборнике  "МЕМУАРЫ"
   Был бы благодарен тем,кто поможет в публикации моих рассказов в худ. журналах!

    Рассказ является девятой главой сборника "А вот был случай". Сборник публикуется в черно-белом варианте и только автору в цветном. В сборнике 24 рассказа,около 300 фото, 440 стр.