Паркер

 Кривой Джек был мстителен. Патологически злопамятен, обидчив и мстителен. Для того, чтобы его обидеть, достаточно было солнцу скрыться утром за облако в тот момент, когда он открывал глаза и радовался солнечному утру. Он просто пока ещё не придумал, как отомстить за это солнцу. Или облакам.  Или ветру. Или относительной влажности воздуха. Или метеорологам. Или географическому положению Невады. Как он при этом умудрялся заниматься бизнесом, понять было трудно. Ведь ему наверняка ежедневно хотелось отомстить колебаниям рынка, поставщикам, не пришедшим покупателям, задержкам транспортной компании... И ещё этому неудачнику Сэму. Сэма он определённо и без колебаний определял как неудачника, потому что тот не гнался за максимальной выгодой. Легко идя на уступки, Сэм проворачивал больше сделок и имел немногим меньше, чем он, Джек. Сэм, по его, Джека, мнению, точно не был акулой бизнеса и Джеку было мучительно обидно, что другие всё же считали Сэма бизнесменом, а значит, как бы равным ему. Его месть рано или поздно должна была дотянуться и до них, но с начала недели Сэм был первым в списке Джека. Шесть вагонов зелёного горошка, проданных на 10% ниже обычной маржи на этом пункте магазинного ассортимента, окончательно вывели его из равновесия. Джек не был отъявленным беспредельщиком, не был настоящим гангстером. Он был трусоват без своих телохранителей, которые были скорее просто его шайкой, но на серьёзные поступки не решался, потому что повышенный риск, сопутствующий полноценной гангстерской романтике, ставил под угрозу его остающийся список мести.
 Достать Сэма не было трудным делом, и похищение человека из остановленного на окраине автомобиля с численным перевесом 16 к 1 прошло гладко. Восемь рыл и восемь стволов против одного торговца консервами на отнюдь не гоночной Тойёте - что тут могло случиться неординарного!
 Мстительность Кривого Джека была заполняющей и вытесняющей. Уровень его фантазии и ощущений, для которых  оставалось место в его неспортивном теле, наполненном затаёнными обидами, даже не позволил ему ни получить удовольствия от этого экшена, ни, хотя бы на минуту, почувствовать себя одним из киношных чикагских "донов". Зато прочий план и антураж был продуман и подготовлен весьма тщательно. У брошенной на обочине грунтовой дороги за городом старой покрышки, автомобили свернули влево и по потрескавшейся равнине устремились в горизонт, ничуть не заботясь о том, как со стороны мог бы смотреться пыльный шлейф. Смотреть на него, кроме ящериц и змей, было практически некому, а им было слишком жарко и пыльно-фиолетово, что за ненормальные поехали туда, где нормальным не то только делать нечего, но даже и повеситься от скуки не на чем. Необходимая степень стыдливости, чтобы застрелиться в такой пыльной и безлюдной глуши, природе не известна. Исходя из всего этого можно было быть вполне уверенным, что поездка и возвращение останутся никем не замеченными.
Сэм с завязанными глазами и связанными руками, перекатывался по багажнику, гадая, до какой грани зависти, ревности или обиды дошел его "коллега". Припугнут или всё серьёзнее.
Спустя три четверти часа караван остановился.
- Вилли, а зачем повязка? Ему же уже не придётся возвращаться и про нас он уже никому не расскажет? - спросил Джек своего подельника.
- Ты сам всегда цитировал какого-то старого хрена "Чувак! Тебе надо иметь стандарты!". Да так и проще, чем каждый раз импровизировать. А то однажды можно и забыть.
- Ладно. Развязывайте. Ещё раз привет, Сэм! А точнее - прощай! Мне надоело твоё творчество. Рынок любит порядок, а ты разжигаешь в наших клиентах нездоровый азарт и поселяешь иллюзию ,что однажды что-то будет на 17 центов дешевле просто так и только потому, что в приходных документах будет стоять внизу другая закорючка. Я хочу, чтобы стадо спокойно жевало изо дня в день то, что ему привычно и спокойно переваривало плавный рост цен.
 Стоя в полукруге из людей, его окружавших, Сэм не выказывал никаких эмоций, кроме сдержанной досады и брезгливости и, казалось, только ожидал, когда закончится эта мыльно-детективная теле-опера. Солнце лишь слегка заглядывало под широкие ковбойские шляпы его конвоиров. Они не прятались, и Сэм улыбнулся при мысли, что на их лицах читалась усмешка в адрес их босса. Усмешка не столько презрительная, сколько снисходительная, какой гости могут удостоить младшего в семье, пригласившей их в гости, когда малыш вырывается из детской и грозит гостям пустым водяным пистолетом.
- Сэм Паркер! - с несвойственной ему официальностью в голосе, произнёс Джек - Ты приговариваешься к пожизненному зелёному горошку. Мы ведь не собираемся тебя убивать.  Тебя убьёт твоё собственное дело, твой бизнес. Не знаю, как скоро. Твоё счастье, что ты не обошел меня на горчице, печенье, уксусе или на чем-то ещё, что не так продевает жизнь. Обернись!
 Позади Сэма стоял одноэтажный бетонный бункер с узкими глазницами фута в три в длину и дюйма четыре в ширину и до двух футов в глубину. Хорошо выглаженный бетон, ни единой трещины или видимого стыка, монолитный и звеняще прочный.
- Парадный вход сзади! - язвительно пояснил Джек, и пара безмолвных, как и все остальные, конвоиров,  исключая Джека, не проронивших ни слова, чтобы не затягивать сцену прощания босса с конкурентом, жестом показали Сэму направление обхода.
 Обошли бункер и зашли ему в тыл. Сзади постройка была такой же, но без таких же отверстий, как спереди. Сзади была ржавая железная дверь. Далеко не массивная, но ещё не проржавевшая настолько, чтобы её можно было разрушить или погнуть двумястами фунтов невооруженной человеческой плоти. Земля напротив двери была взрыта колесами грузовика. Слабый ветер играл в закоулке из стены и колючего кустарника зелёной этикеткой, одной из нескольких таких же, втоптанных в пыль сапогами неизвестных грузчиков.
- Заходи, Сэм, располагайся. Здесь примерно с две тонны твоего любимого зелёного горошка. Ты ещё долго не умрёшь от жажды и голода. Вряд ли тебя также скоро убьёт газ от повышенного пристрастия к бобовым. Дверь не герметична.Тебе не удастся повеситься на полиэтилене, в который упакованы банки. Очень тебя прошу, складывай пустые банки к противоположной стене! Хью поставил сто долларов на то, что тебя найдут не менее, чем через лет двадцать, но не более, чем через 50. Так что я ещё имею шанс услышать о  тебе в новостях с примечанием, сколько может человек прожить, питаясь исключительно зелёным горошком. Ты продавал хороший горошек.  Минимум вредных консервантов. Ты сделаешь собой хороший рекламный материал! Право, я не знаю, что ещё могу для тебя сделать. Может быть, ты захочешь написать записку или даже вести дневник? Твой блокнот, наверное, остался в бардачке. Извини! Вот тебе блокнот и твой однофамилец - "Паркер". Можешь даже написать обо мне! Мне всё равно! А пара пустых железных бочек - можешь считать это подарком от ребят. Им так надоело выгружать консервы, что они отказались ещё и выносить этот металлолом. Пока, Сэм!
 И дверь лязгнула. В проушины вставили или замок, или болт с гайкой. Отвинчивать его было некому. Удаляющиеся голоса, шаркающие шаги, стихающий рокот моторов. И всё стихло.
 Сэм подобрал брошенные на пороге блокнот и ручку, нашупал стопы из банок, снял несколько упаковок вниз, положил на образовавшуюся полку "подарки", а на низкий ряд банок лёг сам. Сэм был игрок.
 Конечно, он был игрок не карточный, не геймер. Он был игрок по жизни. Вся его жизнь была для него, тем не менее, квестом. Каждая новая ситуация была новым мини-уровнем игры. Он принял для себя условия этой игры, выбрал уровень сложности и собирался достигнуть определённых результатов. В каждой ситуации он оценивал всю палитру доступных решений, и если они казались ему результативными, но неинтересными, искал другие решения, не заложенные в логику игры, но приводящие к искомому результату нетривиально. Бонусом всегда было внутреннее удовлетворение. Сэм сделал из жизни игру от первого лица, в которой он жил. Его взгляд сканировал игровую карту, все другие объекты игры. Он чувствовал приближение голода или усталости не желудком или мышцами, а определял их по индикаторам в поле зрения. Методично исследуя всё, с чем он вступал в любой вид контакта, он запоминал всё и использовал всё по мере возникновения новых ситуаций. Он никогда не делился этим своим представлением о мире ни с кем другим. Не из жадности. Это была его игра и он не считал нужным тратить время на  обучение посторонних. Кроме игрового удовольствия он видел в этом неочевидное для других: нельзя заново прожить день, но можно заново проиграть многие игровые ситуации. Он никогда не играл на самом легком уровне сложности, но и не нуждался в хардкоре. В таком раскладе он видел наилучшее соотношение нескучной игры и риска упереться в финальную надпись Game over.
 И вот он лежал на ложе из банок, полностью спокойный, глядя в темный потолок и анализируя все факты и условия этого бонусного уровня. Его внутренний компьютер расписывал по столбикам и пунктам толщину стен, свойства бетона, количество банок горошка, количество жидкости в них, возможность взаимодействия горошка с бетоном, с железом двери, что можно сделать из банок, что можно сделать при помощи банок, что можно сделать из материала банок и бочек... Спустя несколько часов он провел полную ревизию себя и помещения со всем содержимым, от шнурков на кроссовках до металлической молнии на куртке. Два кубических сантиметра сжиженного газа в зажигалке не были в состоянии существенно повлиять ни на бетон, ни на металл. Он построил и отверг с дюжину всевозможных устройств, которые можно построить из всего этого подручного материала, не торопясь употребил в пищу пару банок из припасов, оставленных ему его тюремщиками, вновь положительно оценил его качество и решил поспать.
 Утренний осмотр камеры, которая, как ни крути, была таки бункером, подтвердил, что скорлупа, в которую его поселили, её птенцу не по зубам. По всей видимости, эта бетонная лысина в пустыне была свидетелем ядерных взрывов, защищая своей серой толщей рыхлые и дряблые тела яйцеголовых устроителей этих взрывов. Вот только дверь...
Повторный осмотр двери показал, что дверь будет ухмыляться его попыткам вывихнуть себе плечо или голеностопные суставы. Сосредоточимся на двери... Дверь крепка, но не однородна. Петли, возможно, слабее двери. А может быть замок слабее двери. У меня есть две бочки, но они не настолько тяжелы, чтобы импульс удара бочкой разрушил петли двери или замок. Нет места для размаха бочкой. Нет возможности использовать обе бочки сразу. Не хватит сил смять бочки и превратить их в более компактный металл и использовать этот таран точечно и направленно. Что я ещё могу скомбинировать и придумать?
 На это ушел весь день и ещё две банки горошка. Другие шесть банок были вскрыты ради влаги, сопутстствующей горошку.
Сэм прокрутил в голове в виде текста монолог Джека. Ответ пришел почти одновременно и сверху, и снизу, если так можно выразиться. Сэм отчетливо проставил акцент на некоторых словах Джека, упивавшегося своей местью и почувствовал что сидеть ему становится не удобно. Живот уверенно пучило.
 Новая колонка цифр и чертежей поверх взгляда в бетонную стену.
- Нет, Джек! Не "Прощай!"
 Дверь в бетонной нише. До другой стены около 6-7 футов. Бочки из под горючки, но она выдохлась много поколений тушканчиков тому назад. Отверстия резьбовые, узкие, под шланг. Бочки с поясками. Это хорошо. За время, которое уйдёт на подготовку, вряд ли удастся съесть больше и 5% зеленого запаса. Это не существенно. Спасибо за "паркер", Джек! Внутренности почти бюджетной версии "паркера" вывинчены и вытрясены в дальний угол бункера. Эпистолярным жанром и мемуарами в виду отсутствия читателей и адресатов заниматься смысла нет. Полиэтилен раскроен крышкой от банки и склеен этикетками в подобие ёмкости литров на 30. Семьдесят два часа... Минимальная концентрация должна быть не менее 12%. Лучше раза в три больше. Нужно только второе отверстие в бочке. Сделать его решительно нечем. Нож бы сломался в руках, даже если бы он был... гвоздь согнулся бы и сдался перед толщиной стенки бочки. Пусть это отверстие сделает мой бетонный карцер. Пусть упражнение и не очень музыкально, но результат будет достигнут и довольно быстро. И Сэм подкатил бочку к стене и по несколько часов в день с перерывами тер, покачивая, бочку краем днища о бетон. Когда край был уже заметно сточен, он переменил тактику, и стал тереть о бетонный угол около двери. Работа пошла ещё быстрее. Отверстие диаметром в сантиметр - всё, что было нужно. Почти всё. Ещё нужно было литров 60 метана и сероводорода.
 Между прочих дел, Сэм выложил из банок стенки бассейна, выстелил его полиэтиленом и сливал в него жидкость из открываемых банок. Плюс небольшая стенка ограждения из банок в три ряда.
День шестой. Не совсем шестой день творения. Скорее шестой день творения механизма разрушения. Заправленная бочка уложена заклеенной горловиной к двери. Пространство до стены аккуратно и плотно заставлено неприкосновенными полутора тоннами банок горошка для направленности взрыва. В протертое отверстие вставлена полуметровая спираль из листка блокнота... Если вам понадобится такая длинная полоска из маленького, размером в ладонь, листка бумаги - рвите её по спирали. Вам тоже должно хватить. Кончик бумаги подожжен, огонь бежит по ней к отверстию в бочке. Голову в горошковый рассол... 6.. 5... 4... 3... 2... 1... ...1... ...1...
Сэма сильно встряхнуло и кинуло об стену. В бок ударили банки, выстроенные как ограждение. Лучше уж банки в ребра, чем лоскут от бочки, если не повезёт!
 Однако, инертная жидкость, консервировавшая горох, спасла голову и уши от контузии. Пару минут Сэм лежал, оценивая своё состояние и слегка оттягивая момент лицезрения результата. Затем, не найдя причин больше лежать у стены, поднял голову и стянул с неё обрывок полиэтилена. Ещё не открывая глаз, залитых консервантом, с первым свободным вздохом он понял, что дверь наверное распугала немало мелкой живности в округе от бункера. Он втянул уличный воздух и решил выбраться не поднимаясь в полный рост.
Level completed!
Джек приоткрыл входную дверь, окинул слабо проснувшимся взглядом лужайку перед домом и скривился на яркий блик из под ног.
- Что ещё за хрень?
... и он нагнулся посмотреть поближе на блестящий кругляк. Банка? Реклама? Без этикетки? Уже почти догадываясь ,что это такое, он протянул руку, чтобы поднять это, как в затылок врезалось что-то тяжелое, глухое и тупое. Всё погасло.
- Привет, Джек!
- Ты???
- Право, не знаю, что я для тебя ещё могу сделать... Голова твоя не пострадала. Ты вышел на порог с утра в халате, но вот тебе твоя ежедневная утренняя сигара и зажигалка. Вот ещё пять сигар. Думаю, одно из двух: или седьмую сигару ты купишь себе сам, или, наверное, придется бросать курить.
 Кривой Джек, приходя в сознание, пытался сфокусироваться на человеке напротив. Слишком уж хотелось скомкать эту реальность и проснуться заново, хотя бы и с шишкой от падения с кровати.
- Прокатимся, Джек!
 И рука сзади залепила ему рот и глаза липкой плёнкой. Две другие руки и колено придали ему направление, параллельное земле и окончившееся хлопком крышки багажника.
 Выгрузили Джека в месте намного более тёплом, чем его привычная аллея, и намного более сухом, совершенно без запаха скошенной лужайки. Пленку с лица довольно деликатно удалили, но руки не выпустили. Человек около железной двери откинул сварочную маску.
- Всё как было, насколько я понимаю. Проверишь?
- Бог с тобой! Жена бы проверила, но она на Гавайях...
- Заходи, Джек.
Заплетающиеся ноги Кривого Джека, не без помощи невидимого мощного навигатора сзади, занесли его тело в бункер. Его взгляд пытался пересчитать людей вокруг и найти в их руках оружие. Но людей было только трое и никто не тыкал ему в спину кольтом. Направо от входа высились ровные нетронутые ряды консервированного гороха.
- Игра перезагружена, Джек. Надеюсь, увидимся через неделю. Тогда мы квиты. Согласен? Я привел всё в порядок и к изначальному виду. Бочки, припасы, блокнот...  Только "паркер" купил тебе другой, такой же. Понимаешь, твоим я всё же попользовался. Пока!