Дорогое моё дерево

Расцвела моя катальпа, её ещё называют карандашное дерево или дерево обезьяньих хвостов. Распускает оно свои листочки позже всех деревьев, ждет тепла, не торопится. Это не простое дерево. Это дерево со своей историей.

Жила в нашем доме семья Власовых: папа, мама и пятеро ребят, девочек и мальчиков. Папа служил Родине верой и правдой, мама работала в библиотеке, что расположена тут же на первом этаже, а детишки учились в школе, играли во дворе и читали книжки. Хорошие были дети, воспитанные и начитанные. И вот, когда папа закончил службу, пришло время уезжать всей семьёй на родину. На память о себе они посадили перед домом деревья, молоденькие саженцы. Прижились саженцы, стали расти и радовать глаз.

Но случилась авария. Пришли работники аварийной службы, разрыли дорогу, под которой рванули трубы, подняли бетонные плиты трубопровода и положили их туда, где росли деревья. Проснулись мы как-то с утра и увидели, что молодое деревце лежит у нас перед балконом верх ногами, корни торчат беспомощно, сохнут на ветру. А ремонт - дело неспешное... Вот проходит день, вот пошёл второй - никто и не думает сажать деревья на место, хотя обещали, в грудь себя били - всё вернем, как было. Не выдержали мы, вышли и посадили саженец перед своим балконом. Стало оно жить дальше. Весной с радостью увидели, что прижилось наше деревце, листочки появились, ожило. Недолго мы радовались.

Вышел сосед подстригать кусты, подстриг и наше деревце. Эх! Расстроились мы, думали, не вырастет. Выросло, да ещё какое красивое! Только соседа предупредили, чтобы не стриг больше дерево - не куст!

Каждый год теперь радует нас своими цветами, да ещё и по два раза цветет, катальпочка моя любимая! Соседи сверху любуются на белоснежную красоту. Цветы катальпы нежные, похожи на колокольчики, собранные в кисть, как у каштана. И аромат у цветов такой тонкий, еле ощутимый. Осенью из цветов образуются длинные стручки, отсюда и второе название дерева – карандашное. В жару и в сушь мы поливаем его из шланга, приглядываем, чтобы мальчишки не ломали ветки. Иногда я подхожу к нему и глажу ладонью по теплому шершавому стволу, прижимаюсь щекой к потрескавшейся коре, словно к лицу дорогого человека, стою под кроной, как под зонтиком, и становится мне от этого  так хорошо, как будто с родным человеком по душам поговорила.

Вот такое дерево, вот такая память о добрых людях.