Волшебные круги. Юношеский сон Барбароссы

Более 1000 лет возвышался на вершине горы старинный замок. Точно страж, он оглядывал цветущую долину реки Кинцинг, охраняя аккуратные деревушки и городки Франконианской долины.

Замок принадлежал могущественному Герцогу - Фредерику Хобенштауфену. Его юный храбрый сын предпочитал этот замок всем другим владениям отца, и часто покидал великолепный дворец дяди, чтобы развлечься охотой в обильных дичью дубравах или насладиться из высокого окна чарующим пейзажем.

Огорченные отец и дядя, конечно же, тосковали в те долгие часы, когда юноша бродил по лесам или мчался на коне по равнине. Чистая голубизна его глаз и благородные черты открытого лица смягчали суровые сердца старых воинов. И всякий раз они неохотно отпускали его.

Но молодой Фредерик был так настойчив, умоляя только разочек позволить ему погулять, что Король Конрад и Герцог Фредерик, улыбаясь, благословляли, понимая, что "разочек" повторится снова и снова.

Как-то осенью проезжал через Германию некий Бернард Клерво. Обращаясь к принцам и простым гражданам поддержать поход во имя освобождения Гроба Господня. Юный принц тогда находился в отъезде - "в последний раз".

Перед прогулкой, склонившись к руке дяди, юноша обещал немедленно вернуться, как только приедет гонец. "Впереди нас ждут великие свершения,- шепнул Король,- и нам необходима твоя крепкая рука!"

В ответ молодой Фредерик, с обезоруживающей улыбкой обещал: "Я вернусь, как только мой Король и батюшка потребуют!"

И понесся вскачь с такой быстротой, словно в один день должен был обогнуть весь свет!

Точно на крыльях нес его барбарийский конь, сквозь густые заросли Шпессартского леса, и когда последние лучи солнца коснулись вод Кинзинга, он мчался по холму вверх, и далее по подъемному мосту галопом влетел прямо во двор любимого старинного замка.

Что же манило молодого принца к уединенным прогулкам? То ли кабаны и олени лесные, то ли сокровища и старинные манускрипты в архивах замка? Так думали отец и дядя. И не догадывались о его драгоценной тайне, которую он тщательно хранил. Любовь к простой служанке, прекрасной Геле.

Он впервые встретил ее, когда отдыхал в тенистой дубраве долины Кинзинг. И пылкая страсть захватила его душу, так что он готов был отказаться от рода, величия и будущей власти - ради той, которая никогда не возвысится до его уровня. Поэтому влюбленные оберегали свою тайну от посторонних глаз, чтобы ничто не нарушило их райское блаженство - принадлежать только друг другу.

На людях или во дворе замка Принц проходил мимо Гелы, не поворачивая головы, или когда она трудилась по хозяйству, он словно не замечал бедной служанки, которая опускалась перед ним в глубоком почтении, в то время, как сам он страстно ждал, когда сможет услужить ей.

Но вечером, когда он мчался с луком за плечами и борзыми впереди по цветущей равнине, Гела медленно поднималась с корзинкой в руке либо с тюком новой пряжи на продажу в каком-нибудь городке.

Но в лесу она сворачивала с главной тропы и шла напрямик через заросли папоротника, по известной только ей тропинке к невысокому холму, где у развесистого дуба поджидал ее возлюбленный Фредерик.

И до прощальных лучей солнца, тонущих в водах Кинзинга, они наслаждались, гуляя и беседуя. Но вечером, сложив молитвенно ладони, давали клятву друг другу, что встретятся завтра вновь.

Таинственные встречи продолжались несколько лет. Ничто не выдавало молодых любовников. Их надежда не покидала, преданность не иссякала. Окруженный горделивыми нарядными дамами, в прекрасных залах дворца, бесконечно восхваляемый и почитаемый, провожаемый ласковыми и восхищенными взглядами, Принц только и мечтал о зеленой роще, где его ждала любимая, и сердце готово было вырваться из груди.

И они снова встречались с неиссякаемой нежностью - Фредерик, прижав к груди милую головку Гелы, шепотом рассказывал о счастливом будущем, когда не нужно будет скрываться, и он сможет ввести ее под руку в замок уже в качестве законной супруги и будущей королевы прекрасной земли Баварии.

И листва дуба над их головами тихо шелестела, осыпая золотом пышные волосы Гелы...

С вечерней зарей неподалеку в монастыре звонил колокол, призывая к молитве, и стоя на тропинке, освещенной лунным светом, принц провожал взглядом силуэт удаляющейся возлюбленной. В душе отзывались ее последние слова: "Милый, встретимся завтра?" И ее лучистые глаза, горячий поцелуй на пылающих щечках, - а он все смотрел вдаль, пока она совсем не исчезала из вида. И тогда он подзывал своих псов и неспешно возвращался в замок...

И наступил тот день, когда безмятежность и счастливые встречи уступили место суматохе и смятению. Старый наставник Принца, который был советником и доверенным лицом Короля и Герцога, прибыл во дворец с отрядом всадников. Тщетные поиски принца ни  к чему не привели. Томительное ожидание, наконец, закончилось, как только заметили молодого Фредерика проезжающего по мосту. Охваченный думами о лесной встрече, он предстал перед наставником с изменившимся пылающим лицом.

Взволнованный старый капеллан баронов Гогенштауфенов поспешил навстречу Принцу, приветствуя любимого ученика. Со времени их последней встречи прошло всего несколько дней, а для него будто вечность. Они сразу же удалились в дальнюю комнату для приватной беседы - туда, где юный Принц любил проводить свободные часы.

Стоя у высокого окна, он неотрывно смотрел на противоположное окошко маленькой комнатки, где жила Гела. Беседа длилась долго, и полоса света, освещавшая площадку внизу, подсказала девушке, что разговор Фредерика с наставником, вероятно, серьезный.

На следующее утро толпы людей потянулись к часовне замка, возле которой к ним обратился старый священник, прибывший накануне. Он произнес возвышенную речь, призывая старых и умудренных годами мужчин идти в славный поход на Святую Землю. И его слова вызвали горячий отклик,- и стар и млад готовились пожертвовать состоянием и жизнью, так что немощных и больных даже с трудом удалось угомонить и остаться...

Вскоре все разошлись по домам, и остаток времени посвятили срочным сборам.

И лишь одна осталась стоять на опустевшей площади - Гела. Потрясенная горем, она тихо вернулась в часовню, остановившись перед алтарем, преклонила колени и потом распростерлась на каменном полу. Там она изливала тоску и отчаянье разбитых надежд, предчувствуя расставание с любимым навек.

Неизвестно, сколько времени она пролежала, раскинув руки, остановившимся взглядом обращенным к куполу, когда легкие шаги нарушили звенящую тишину часовни. Но Гела, точно в трансе, продолжая шептать молитву. Мягкая рука нежно прикоснулась к ее плечу и, неожиданно очнувшись, девушка увидела перед собой любимые глаза того, о ком теперь тосковало и разрывалось ее сердце.

"Гела,- обратился Принц так тихо, точно боялся нарушить покой священного места - нам предстоит разлука. Необходимо подождать еще немного, и наша прекрасная мечта скоро исполнится. Эта мучительная отсрочка глубоко печалит мою душу, и все же как принц и рыцарь, как подданный и наследник, не смею отступать".

"Да, как принц и наследник...- тихо отозвалась Гела - Ты должен служить стране и народу, даже если наши сердца лопнут от горя".

"Обещай хранить мне верность, Гела, и терпеливо ждать моего возвращения. Никому не отдавай свое сердце",- умолял взволнованный Принц.

"Любимый мой,- воскликнула девушка, обнимая Принца,- я жизнь готова отдать ради твоего счастья. И даже через годы разлуки ты единственный будешь жить в моем сердце. И после смерти моя душа отзовется и прилетит на твой зов!"

Фредерик крепко прижимал ее к груди: "Я ухожу в поход, Гела, уверенный, что опасности и смерть обойдут меня, потому что твоя любовь - моя броня! А теперь прощай и до новой встречи, когда мы радостно соединимся и ничто уж нас не разлучит".

И он поспешно удалился, чтобы возлюбленная не заметила навернувшиеся слезы. А Гела, обреченная, снова опустилась на колени перед алтарем в безмолвной молитве...

Тихие шаги еще раз приблизились к неподвижной фигуре, и мягкая рука снова легла не ее плечо. Оглянувшись, Гела увидела перед собой не возлюбленного Фредерика, а того самого священника, который призывал горожан в поход на Священную войну. Девушка вздрогнула при мысли, что он мог стать свидетелем тайного свидания.

"Не беспокойся, дитя мое,- обратился кроткий старец,- Я невольно присутствовал при вашей встрече, но, поверь, все увиденное и услышанное вошло в сердце того, кто по призванию обязан хранить немало тайн".

Гела вздохнула свободнее. А священник продолжал мягким тоном: "Я вижу, ты девушка с чистой душой. И никто не упрекнет тебя за то, что ты открыла душу перед тем, кого сам Господь одарил правом властвовать и покорять? Однако же, милое дитя, как ты полюбила его, с тем же  горячим чувством ты обязана отказаться от него".

Гела в ужасе отпрянула от священника.

"Да, тебе необходимо забыть его",- словно не обратив внимания на жест девушки, продолжал монах, сурово склонив голову.

"Не могу, преподобный отец",- запинаясь, едва выговорила побледневшая девушка.

"Ты ли не можешь?- переспросил непреклонный старец, - неужели ты не найдешь в себе сил пожертвовать своей любовью и жизнью ради его счастья?"

"О, преподобный отче,- неуверенно начала Гела, в мольбе протягивая к нему руки,- не смотри на меня столь сурово! Ты же не знаешь, что значит вырвать из сердца любовь, а вместе с ней  отказаться от несказанного блаженства!  Но если его благополучие требует того, тогда мое сердце без ропота разобьется".

Нежность блеснула в глазах старика: "Приятная речь, дитя мое. Сейчас Фредерик испытывает к тебе пылкое чувство и даже готов бросить титул и блестящее будущее к твоим ногам. Но не забывай, что он не простолюдин, а принц из славного рода Гогенстауфенов. Его род знаменит героическими подвигами и великими деяниями, а страсть к тебе способна ослабить его дух. Но когда он возмужает, то неизбежно почувствует глубокую скорбь от того, что ты удержала его от его великого предназначения, которое предполагает его высокое происхождение. И после не он один, но и вся Германия начнет упрекать тебя, дочь моя. Проницательный взгляд уже теперь угадывает в нем образ будущего вождя, которому судьбой предначертано объединить разобщенные земли в величии единства. Так, неужели будущее принца и благоденствие страны не дороже тебе собственной мечты?"

Гела медленно поднялась, словно во сне: "Нет, отче". Теперь голос ее звучал тверже, хотя, она потухшими глазами смотрела перед собой. "Я отрекаюсь от любви к принцу. Но если он когда-нибудь вспомнит обо мне, прошу тебя, не забудь этот день и объясни ему, почему я так поступила. Его счастье для меня дороже целого света. И, верю, моя жертва не будет напрасна".

Священник еще раз погладил поникшую головку печальной девушки: "Да будет так, дочь моя".

Ранним утром в мае, ровно через два года после прощальной сцены в часовне замка, молодой Фредерик снова проезжал по мосту крепости. Солнце Сирии покрыло его лицо устойчивым загаром, пшеничные волосы и борода золотом струились на ветру, и голубизна лучистых глаз не потускнела. Однако, тяготы войны и горечь рассеявшихся иллюзий прочертили суровую морщину не его челе.

Слуги замка толпились, встречая любимого господина, который поле смерти отца, стал Герцогом Швабии. Он приветствовал их теплыми словами и обезоруживающая улыбка не сходила с его лица. Но взгляд молодого герцога неприметно скользил по толпе собравшихся, пока, наконец, не остановился на одном из слуг.  То был отец Гелы. Он казался изможденным и больным, и горькое предчувствие кольнуло сердце господина.

Спрыгнув с коня, Фредерик стремительно поднялся по лестнице, направляясь в любимую комнату замка, откуда из окна он всегда смотрел на маленькое окошко Гелы. Старый дворецкий подал на подносе бокал благородного вина, которое бережно хранилось до приезда господина и на случай торжественных событий. А домоправительница, Мадам Барбара, с гордостью подала на стол шедевры кулинарии собственного приготовления.

Но молодой герцог не обращал внимания на эти проявления  любви и радости встречи. Стоя возле овального окна, он всматривался туда, где когда-то мелькало милое личико возлюбленной.  На окошке Гелы, в зеленом ящике всегда цвели розмарины и левкои. И самые прекрасные и душистые цветы Востока не стерли в нем эти воспоминания.

Но теперь в окошке было темно, а в ящике пусто. И любимая не улыбалась ему в ответ. И вновь предчувствие болью отозвалось в его сердце.

"Кто живет там?" - непроизвольно спросил он. Мадам Барбара приблизилась и посмотрела в том направлении, куда указывала рука господина.

"Прежде там жила Гела, мой господин,- ответила дама - прелестное дитя. Но, увы, два года назад она покинула нас и ушла в монахини. Теперь живет в монастыре Святой Клариссы, в лесной глуши."

Фредерик замер на мгновение и легкий стон вырвался из груди. Он молча кивнул даме в сторону двери и Барбара послушно удалилась. Оставшись один, Фредерик тяжело опустился в кресло, продолжая смотреть на темное окно.

Неожиданно дверь тихонько открылась, и на пороге появилась чья-то тень. Сквозь затуманенные глаза, присмотревшись, Фредерик узнал отца Гелы. Почтительно склонившись, старец приблизился к креслу и остановился перед принцем, опустив голову. Затем, робко подняв взгляд на господина, он с ужасом заметил легкую тень смерти, скользнувшую по его прекрасным чертам.

И как только принц подал ему знак, старик заговорил: "Мой господин, у меня была любимая дочь, добрая и нежная. Не думаю, чтобы вы хоть раз удостаивали ее своим вниманием. Но когда все мужчины отправились воевать в Святую Землю, она решила уединиться в монастыре и посвятить остаток дней молитвам за наших храбрых воинов. В тихом уединении она возносит молитвы за их спасение и скорое возвращение. Но перед тем, как покинуть меня, она просила передать вам лично в руки это письмо, как только вы вернетесь из дальнего похода".

И старик достал из камзола аккуратно сложенную полоску пергамента, перевязанную пурпурной шелковой лентой.

Фредерик безмолвно принял послание, в глазах его не отражалось никаких чувств в то время, как сердце рвалось и ныло в безумной тоске. Стараясь не тревожить покой господина, старик тихо удалился.

В глубокой задумчивости Фредерик развязал ленту и открыл послание. Развернув, он увидел детский почерк Гелы, которую сам учил писать во время лесных прогулок. В прощальных строчках она просила прощения у возлюбленного, потому что не может нарушить обещание, данное старому монаху. И пока Фредерик воевал в Святой Земле, святой старец отправился  в другие края, собирать новые отряды, и где-то смерть застала его и освободила от служения Господу.

Солнце уже скрылось за горизонтом, ни единый звук не проникал в горницу, а Фредерик продолжал неподвижно сидеть перед окном. Он так и не прикоснулся ни к вину, ни к восхитительным кулинарным изделиям Дамы Барбары.

Наконец, точно сбросив тягостную дремоту, принц поднялся и решительным шагом вышел из комнаты. Затем по винтовой лестнице он стремительно спустился во двор  и, едва успели ему подать коня, вскочил в седло, не проронив ни слова, и, бросив прощальный взгляд, ринулся прочь из замка.

Однако конюх успел заметить и готов был поклясться, что это был уже не тот Фредерик, который несколько часов назад прибыл  в родной замок.

Принц уносился вдаль по той же дороге, по которой еще недавно, полный счастливых надежд, возвращался домой. Мелькали рощи,пригорки, но он стремился вперед и в знакомом месте осадил коня, спешился и , привязав его к дереву, дальше пошел один.

И вот он стоит перед могучим дубом. Мягкий мох, точно ковер, стелется под ногами, а развесистая крона зелена, как и в те дни, когда они с Гелой, обнявшись, стояли здесь и мечтали.

Теперь весь мир вокруг переменился! Устало принц опустился под дубом, вслушиваясь в тихий шорох листвы, и эта музыка природы возвращала его к снам улетевшей юности...

Внезапный звон колоколов в аббатстве неподалеку вернул его к реальности. Но теперь он не смог, как в прежние годы, молитвенно сложив руки, вознести хвалы Господу. Нет, этот звон разрывал ему душу, потому что он призывал Гелу, его Гелу сейчас к вечерне. И неожиданный порыв - мчаться, скакать, барабанить в ворота аббатства и звать-звать - "Гела! Моя Гела! Вернись! Ибо жертва твоя напрасна!".

Фредерик бросился к коню, вскочил в седло и пришпорил, что есть сил, крикнув боевому другу: "Лети прочь, мой добрый конь! И сам укажи мне дорогу, потому что любовь и страдание помутили мой рассудок. Неси туда, куда зовет меня долг рыцаря и принца - ибо сам я не понимаю, куда идти".

И добрый конь, словно уловив душевный порыв господина, устремился вперед, все дальше и дальше на север, сквозь сумерки и лунную ночь. Без устали они продолжали путь, и уже погасла утренняя заря и солнце стояло в зените, - только тогда они достигли цели. И только тогда принц Фредерик остановился возле Штауфенбергского замка.

И все же самопожертвование Гелы не было напрасно. Слова старого монаха, предсказавшего блестящее и героическое будущее принцу Фредерику, исполнилось.

После смерти дяди его провозгласили Королем Германии, и предначертанное ему, сбылось. Могучая рука славного Короля даровала единство, мощь и вернула величие прежде разделенной стране. Ни одному из предшественников такое не удавалось совершить. И когда корона Римской Империи также воссияла на его челе, мирный народ Италии склонился перед его властью.

Лавры великих побед украшали голову Императора. Его страна процветала, народ благоденствовал, имя любимого Императора, точно благословение, передавалось из уст в уста, и когда Гела, еще не увядшая и прекрасная, мирно сомкнула глаза в последний раз, она уже знала, что любовь ее не напрасна и жертва стоила того.

За неприступными стенами любимого замка Император заложил город, который назвал в честь возлюбленной - Гелашаузен. И всякий раз, проезжая долиной реки Кинзинг, он останавливался, отводил коня в сторону и поднимался к старому дубу на холме. Стоя под могучей кроной, склонив голову, на которой золото длинных волос уже переплелось с серебряными нитями, он снова погружался в волшебный сон далекой юности... С той поры народ прозвал это дерево "дубом Императора".

Еще раз он увидел над своей головой солнце Малой Азии, и волосы Императора уже отливали серебром. Стон и плач носились над Землей Обетованной, когда он возглавил новый поход.  Он повел свои отряды с умным благоразумием могучего полководца, и в знойной стране, под палящим солнцем, сквозь хитрость и предательство вероломных врагов, сквозь терзающий голод и истребляющую жажду, он сумел привести их обратно в родную Германию.

Как-то летним вечером отряды остановились перед бурной горной рекой. На другой стороне продолжалась дорога, по которой отряды Барбароссы должны были двигаться дальше.

Юный сын Барбароссы, Фредерик - "этот пылающий цвет храбрости"- отважно бросился в кипящую пучину и благополучно выбрался на противоположном берегу.

Император приготовился последовать за ним. Не внимая предупреждениям советников,  постаревший герой, не ведавший страха и сомнений, пришпорил коня и нырнул в бурлящий водоворот реки Селеф. Еще несколько секунд золото доспехов мелькнуло в волнах, пару раз седые волосы взвились над поверхностью, и, наконец, опасный водоворот сомкнулся над ними и увлек героя в неведомую пучину.

Храбрейшие рыцари и товарищи Короля бросились в реку следом за своим полководцем - в надежде спасти его из смертоносной пучины, однако непреодолимое могучее течение увлекло их в глубину вслед за вождем.

Долго стояли у клокочущей реки опечаленные бойцы, они непрестанно ходили по берегу, надеясь случайно заметить и извлечь хотя бы тело погибшего вождя. Пока ночь не укрыла печаль утраты черной непроницаемой вуалью. И все вокруг погрузилось в глубокий сон.

Луна разливала прозрачные лучи на землю и спящих воинов, отражаясь в водах Селефа, которые мерцали, словно расплавленное серебро.

Внезапно клокочущие воды расступились, из которых сначала показалась серебристая голова, блеснули золотые рыцарские доспехи над волнами, и Барбаросса верхом на коне вышел из кипящих вод.

Неслышной поступью он прошел вверх и вниз по склону, дожидаясь храбрых героев, которые последовали за ним в глубины потока. Блеском драгоценных камней сверкали капли на шлемах и рыцарских доспехах воинов, которые один за другим выходили из мрачной пучины.

Неслышно кони скользили по волнам - ни звона оружия, ни конского ржания,- ничто не нарушило безмолвия ночи.

Выйдя на берег, отряд направился вверх по склону. Поднявшись на вершину, Барбаросса окинул прощальным взглядом спящих на берегу воинов, простер над ними руку, словно благословляя, и после, натянув поводья, пришпорил коня и тот, будто забыв о законах притяжения, взмыл в небесную высь...

И они пролетали над Босфором, ибо внизу виднелись золотые купола Константинополя с крестами. Но Барбаросса ничего не замечал. Склонив голову вперед, с развевающимися по ветру седыми локонами, стремительно летел он в родной край.

Его конь мчался со скоростью урагана по бесконечной облачной тропе до той поры, пока они не услышали шелеста могучих деревьев. Под ними простирались темные дубравы Германии. И на губах Императора скользнула едва уловимая улыбка юности.

На южной стороне горизонта виднелись поля Италии, где прошли его годы возмужания и энергичной зрелости. Но взор Императора устремлялся в другом направлении: как будто он уже предвидел гордую миссию своей нации, которая однажды воссияет в славе и блеске над этими благословенными землями.

Император вдыхал опьяняющий аромат любимой Отчизны. И воды реки Некар струились далеко внизу, купаясь в лучах серебристой луны. И впереди уже виднелись  крепостные стены замка Штауфенбург - колыбель величественного рода.

Приветствуя  укрепления и башни, Барбаросса взмахнул рукой и, не останавливаясь, продолжал нестись далее на север.

Вот уже под ним поднимались макушки Шпессартского леса, могучие деревья, сквозь которые не проникал ни один луч света.

А вот засеребрились волны реки Кинзинг, и стены Гелаштаузена отразились в них. Император приближался к заветной цели - любимому замку, в котором его ждала заветная комната с овальным окном, а за ним вид на другую стену и окошко  Гелы...

Барбаросса прильнул к шее коня, окидывая взором знакомые родные места.

Вот они уже пролетают над могучим "дубом Императора", проносятся над знакомыми рощами и дорогой, ведущей к замку...

И чистый колокольный звон поднялся, долетел до ночных небес. Где-то внизу, колокол созывал монахинь на вечернюю службу. Но теперь этот звон, когда-то печальный и мучительный, пленял и звал и напоминал старому Королю о минувших годах невыразимого счастья, так что из груди вырвался крик смешанной горечи и радости: "Гела! Моя Гела!!!"

Император продолжал свой путь к горе Киффхаузер, где он должен с ближайшими сторонниками совещаться о будущей судьбе Германии.

Старинные хроники повествовали о пышных залах и веселых пирах древнего замка. Сотни лет его остроконечные шпили возвышались, оглядывая с высокой вершины окружающие селения.

Плавно кони опустились на землю у подножия горы. И тогда Император ударил по каменной стене мечом, и на звон ответило оглушительное эхо. По волшебству открылась дверь, и Барбаросса вместе с воинами проехали в гору Киффхаузер.

Там перед ними открылся просторный освещенный зал. И они услышали тихое постукивание. Навстречу им вышла прекрасная Гела в брачном наряде. И хотя смерть коснулась ее сердца, пламя любви не угасло в нем.

Как только зов Фредерика долетел до ее склепа в аббатстве, она очнулась и откликнулась, и ее дух на нежных крыльях полетел навстречу возлюбленному. И теперь она стояла перед Королем в блеске неувядающего очарования.

Юношеский сон Барбароссы сбылся. Гела, его первая любовь, неотступно шествовала за ним, благословляя и окружая нежностью и  заботой - чего была лишена в прежней жизни. И в магическом королевстве Киффхаузера отныне она стала полновластной правительницей.

Она всегда чувствовала, как душа Барбароссы погружалась в счастливые воспоминания. Она сопровождала его воинов в той последней Священной войне и помогла вернуться на родину.

И теперь они дружно садятся за мраморным столом в величественном зале горного королевства, а во главе - седовласый Барбаросса, с длинной бородой, словно мех горностая.

В долгих беседах вспоминая былые подвиги и славные времена, они будут поднимать бокалы искрящегося вина, предвидя Золотой век Германской империи. И певец проведет по струнам арфы, начиная песнь о будущем  Германии, которое уже приобретает ясные очертания в их сердцах.

И в полночь Гела будет выходить из скалы, пойдет по золотому лугу к жилищам людей, будет заглядывать в окна, прислушиваться к их разговорам за дверью и, вернувшись, рассказывать Барбароссе о мечтах и надеждах, волнениях и радостях его подданных.

А если Гела что-то упустит, тогда найдутся другие глаза и уши. Подобно воронам Одина, которые спускались с небесных высот к человеческому жилью, чтобы передать правителю все, что совершается на земле, точно так же вороны, живущие на вершине горы Киффхаузер летали над равниной, подмечая грустные или радостные разговоры и уносили вести в сказочный дворец Барбароссы.

В тихую полночь двери горы раскрывались и маленькие гномы, обитавшие под ее сводами, выходили наружу, и тогда вороны рассказывали им обо всем, а гномы внимательно слушали и возвращались в пиршественный зал, добывая также золото, чтобы пополнить несметную сокровищницу Короля.

Король радовался народившимся новым поколениям и щедрой рукой одаривал набожных и честных людей. Таинственным образом Гела указывала им неприметную дорогу к волшебной горе Киффхаузер. И народ продолжал хранить в памяти благородный образ величайшего из королей.

Со временем горная крепость рассыпалась, и где когда-то слышалась мощная поступь вооруженных рыцарей, теперь мирно паслись стада.

И только раз в столетие стены крепости вновь приобретают очертания, подъемный мост опускается, звучит горн дозорного отчетливо и громко, и из ворот замка показывается величественная процессия.

Это Барбаросса шествует под руку с Гелой в сопровождении подданных и рыцарей. Все они стремятся вдохнуть свежий воздух подлунного мира.  Потом они возвращаются в пиршественный зал, где наслаждаются яствами, прекрасной музыкой и пением гимнов. После Император вместе с Гелой вновь поднимаются на самое возвышенное место замка и окидывают долгим взглядом, благословляя эту прекрасную землю, что подарила им жизнь.

Ночь и покой царствуют над равниной. "Они спят и видят сны,- произносит Император,- но когда они проснутся опять, гнев и вражда , которые сейчас угнетают их сердца, уйдут навсегда, и люди отбросят оружие, а министрели возьмут в руки арфы и воспоют благословенную и объединенную Германию, слава которой полетит от Северного моря и до цветущих садов и равнин Италии. И тогда мы с тобой, моя дорогая Гела, упокоимся с миром".

Единство и мощь - вот главные сокровища нации, и народ Германии хранит их в сердцах, как и память об Императоре Барбароссе.

И Барбаросса более не обходит дозором обширные германские земли,- его юношеский  сон исполнился.




SOS! Вопрос жизни и смерти. Срочно нужна помощь. Карта Сбер: 4817-7602-0876-3924