Монолог. Об жизни

ОБ ЖИЗНИ

монолог

 - Ой, эта чаво жа, нешта к мене?
 - Вона тибуреточка, иди, садися, мил моя. Гость ко времени не в убыток.
 - Счас шчец табе дам, мил моя, поишь покуда не простыли.
   Колготится.
 - Нету, нету, ни кобеньси дажа, надоть. Ты ж у мене вроде как в гостях, надоть поисть! Опосля кашку с маслой сливошнай накладу. Ох, уж скусна, огнЯная, прахОвая. А хошь, так вона картоха в мундире сварЁная, да с гурком, а хошь с сальцем, тож ладна будить. Да ты хлебца - та, хлебца-та бяри.
 - ДочкА давеча заводила тесту, да пякла, мене дала, я-та уж не в силах таперя.
 - В обчем, всё табе тута на любка, по скусу.
 - Ишь да слухай, мотри. Мене-та об чём ни то хотца поразговарьвать, а то всё молчкма, всё молчкма, цельными днями. А чаво жа? Моим-та неколи мене слухать. А и то верна, старый чугунок чаво жа нового-та выдасть?
 - Я надысь попёрлася в гарод, тама усё прахом идёть. Морква да репа сё лето квёлыя стоять, счаврилися, скурёжилися. Нонишний-та год лета гнялая, сырь да мокрень. Ета в том годе, летась, колЯная зямлица была, все овоща завострилися, попяклися, а ноня льёть и льёть, ногУ ня вытягнишь. В избу-та возвяртаюся када, скрябу свои рязинваи калоши, а зямля липкая, страсть! Склизь да морось, грязя, грязя. Тако-та лето хуже осени.
   Тяжело вздохнула.
 - Сену ворохать надоть, а вить жа не сдюжишь, силов ня хватить, руки пряма не чапають у мене. Да и ня всяк мужик подымить вилАми, пупок поди развяжица, аль грызь, кила выскочить с натуги. Како лето, тако и сено, старики сказвали.
 - А я-та, сама, простыла намедни, занядужила. Продуло мене, сквизняком! С пячи дён пяток не сползала, грелася. В старой-та кости сугрева нету. Ночию дохала, дохала, опосля ажник задвыхалася. ДочкА мене молоко горячую принясла, ну вроде как ба отпущаить поманеньку. Легше мене делаица.
 - Да ничаво, поднямуся, выправлюся. Неколи на печи дрыхнуть-та, гарод поди ждёть, дуица тама всё поманеньку, затравянело, страсть как! Вот уж чаво тама пышить да прёть, так сор всякай. Хошь ни хошь, а надоть итить дёргать яво.
   Тяжело вздохнула.
 - Ой, вота чаво обскажу-та. Клушу подавчЁра в решато посадила! Чуешь? Поздновато поди надумалася, а куды денисси? Ходить, квохчить, глупАя. Гляди ещё в кустах иде присядить, чаво доброва-та? Нету уж, лучшЕе пущай у мене тута на глазах сидить, срамница этакая.
 - А энтии кочеты, бусурманы, стоптали давеча мене, разворОшили усю пятрушку. Главно, посадила-та чуток, так для сабе, поисть, она дюжа пользительная, сказвають. Так нет жа, грябуть и грябуть, окаяныя. Оне вообче-та в малине сабе хоромы сооружають кажнаю лету, тама им ндравица. На бочок припадуть, лягуть, клювик тах-та разинуть, глазыньки закотють и дрыхнуть.
   Засмеялась беззвучно, приложив краешек фартука ко рту.
 - Ой, чаво было!
   Встрепенулась.
 - Летось лиса утягнула мово красавцА! Был у мене кочет наряднай, яркай. Уж кричала я об ём, кричала! Жаль мене взяла, а чаво тута поделаишь? Главна такой на всю сяло один! Все-та белыя, а энтот был как ганярал - грудастай, голянастай, породистай. А гребень у яво, прям цвяток, розан! А ета гадина, лиса, сожрала таперя яво.
   Горестно покачала головою.
 - О-хо-хо-нюшки, хо-хо!
 - А вота ящё чаво скажу, табе пожалюся, об сынке своём.
   Поглядела в окно, помолчала с минуту, как бы решая, говорить ли?
 - Детки радость, оне ж, детки и горе.
 - Пьёть и пьёть, за ворот закладаить, стярвец этакий, прости Господи!
   Крестится.
 - Всюю душу мене повывернул, слязьми умываюся денно и ношно. Горюшка!
 - Кричу об етим, да и робятёнков, унуков куды как жальчея, да и Нюрку, сношку тожа. Опеть жа тяжЁла ходить, к Покрову, поди рОдить. И куды кляпАють с такой-та жизнею? Доходить ли до сроку- ня знай. Опасаюся. Шибко молотить её, прям смертным боем лупцуить бабу. Вот вить назола у мене кака!
   Всхлипнула.
 - Без матки и пчёлки пропащия детки. Вот вить чаво.
 - Кому пожалисси, прям ня знай. От обчества соромно мене, да и опасливо, вдруг да загрябуть, заарестують, посодють в каталажку-та?
 - А чаво жа? Он зенки зальёть, чумуруднай да шаталомнай делаица враз. А када твярёзай-та работящий, безотказнай, все на яво хрябту ездють, а посля заливають яму в глотку. Лучшея ба конхветак дали, аль мясца в семью - та. Верна вить?
 - Детишкав он любить. Посадить тах-та на колену, покачваить, ласкаить, жамочку, гляди дасть. Оне папку-та тожа любять.
   Улыбнулась.
 - Пьянай-та не соображаить, кого бить, да и ня помнить, кем сам-та битай бываить. Верна, жа?
 - Да ты ишь, ишь простыло поди всё. Мому-та, хозяину, царствие яму нябеснае, дюжа шти ндравилися.
   Перекрестилась.
 - Сидить, бывалоча, исть, употеить ажник, взмокреить рубаха на ём. Чавкаить, сопить, причмокваить, хлябаить, сёрбаить, када огнЯныя шти, а ложку-та не откладаить. Дуить, чарёпаить, загрябаить с донушка гущу-та, там самай скус. А када сьисть, ложку оближить, утрёца рукавом рубахи, да попросить добавку. Чумички две яму подолью, а сама дивуюся - и куды лезить?
 - Елось ба да елось ба, да ещё хотелось ба.
 - Справнай у мене мужик был,- вздохнула горько,- тож закладал за ворот, так и помер,- всхлипнула,- ни за понюшку табаку. Ляжить таперя на погости осьмой годок.
   Тут же, завертев головою по сторонам.
 - Кыса, кыса, иде ты, кыса? Бяги шибче, мяска табе дам, кошатина этакай!
   И повернувшись.
 - Ой, чаво жа, уж уходишь, мил моя? Бабка табе заговорила, по ухам ялозила об своёй-та жизни. Ну ты уж не серчай на мене, на дуру стару. Старай-та гудошник, всё на старай лад граить. А мене так уж схотелося с человеком об жизни поговорить. Ну прощевай, мил моя! Иди с Богом!
   Крестит вслед, закрывает на щеколду дверь.

ЮЖНО-ВЕЛИКОРУССКИЙ ТАМБОВСКИЙ ГОВОР

колготится - суетится
прахОвая - рассыпчатая
огнЯная - горячая
гурок - огурчик
счаврились - съёжились, вялые
скурёжились -здесь: согнулись,больны,"еле живы" растения
колЯная - раскалёная(земля)
не чапають (руки) - не держат, не хватают
грызь, кила - грыжа
дохать - кашлять
кочет - петух
летась - в прошлом году, летом
кричать - плакать в голос
назола - здесь:печаль не проходимая, тоска
чумурудный - чудной, странный
шаталомный - шатается без цели, как чумной
жамочки - прянички
чумичка - разливная большая ложка, половник