Распятие

Свой жизненный путь отец Тимофей выбрал ещё в детстве. С малых лет по воскресениям мальчик ходил с родителями на службу. Хорошо, благостно было на душе, когда священник возглашал с амвона: «Мир всем». Слёзы радости подкатывали к горлу, приходилось их украдкой стирать, чтобы окружающие не видели. Какое же это счастливое время – детство!

Отец Тимофей встряхнул седой головой, будто прогоняя нахлынувшие воспоминания, хотя в настоящее возвращаться совсем не хотелось.
- Что там слышно, Марьюшка, какие последние новости? – спросил он тоже уже немолодую женщину, которая каждый день приходила убирать их скромный двухпрестольный храм.
- Волнуются крестьяне, батюшка, вся деревня только и судачит о смене власти, недовольны многие. В соседнем селе уже идут волнения. Да и у нас самые горячие говорят, что восстание поднимать надо! А это что ж опять война? - пустилась в рассуждения Марья.
- Всё по воле Божией, да и по грехам нашим, вздохнул священник, разглядывая икону Тайной вечери над Царскими вратами.
Нехорошие предчувствия вот уже несколько дней не давали ему покоя, ночами он просыпался в холодном поту.
И вот прозвучал «первый звонок». Активисты первичной ячейки большевиков (так они сами представились) пришли к батюшке домой. Внутрь заходить отказались, протянули бумагу, в которой чёрным по белому было написано, что все церковные ценности, в том числе утварь, иконы, облачение – всё, что может иметь хоть какую-то стоимость, экспроприируется в пользу государства.
Приход новой власти, падение царского режима сельские жители, а вместе с ними и отец Тимофей оценивали неоднозначно, но то, что всё в итоге обернётся именно таким образом, никто не ожидал.

- Что это? – прошептал батюшка, бегло просматривая и бумагу, хотя о её содержании он уже догадался.
- Приказ областного руководства. Новой власти, новому государству ни к чему ваш прежний бог. Нам сейчас нужно силу наращивать, чтобы новое общество строить, - ответил один из самых дерзких, пока остальные его товарищи курили в стороне.
- Когда? ..Когда всё будут вывозить? – шепотом спросил батюшка, с побелевшим лицом медленно опускаясь на скамейку возле крыльца.
- На днях подводы из центра придут, но всё уже должно быть готово, так что вытаскивать завтра начнём. Прошу быть готовым! Всё ясно?
Отец Тимофей ничего не ответил, его потерянный взгляд блуждал где-то в лабиринтах его собственного сознания. Всеми силами души он пытался примирить полученное известие с реальной действительностью.
«Как же так, осквернить святое место? И как они жить собираются без Бога? Они – крещёные люди! Господи, не дай впасть в осуждение! Грех то какой!» - мысли одна за другой проносились в голове, вытесняя друг друга.
Многих из тех, кто перешёл на сторону советской власти, Отец Тимофей крестил в этой же церкви. Он понимал, что предупредили его не случайно. Нужно было бежать. Но куда? Он один на белом свете, как перст. Всю жизнь Богу посвятил. «Если придётся, ради Бога пострадать или умереть, значит на это Его святая воля», - мысленно рассуждал батюшка.
Через пару дней за ним пришли. Он сам открыл храм, чтобы незваные гости не сорвали двери. Залихватские молодчики опустошили алтарь, вынесли всю серебряную утварь, выкорчевали из окладов самые ценные с художественной точки зрения иконы, сняли оклады. Покидали всё в общую кучу на телегу, накрыли какой-то дерюгой и отправили ценный груз в неизвестном направлении.
За какие-то несколько часов храм осиротел, потерялось былое величие, кажется, даже сам воздух стал иным, спёртым, смердящим миазмами звериной жестокости и беспощадной наживы.
Отец Тимофей присел на самой верхней ступени паперти, опустил руки на колени. Его седая голова, будто налитая свинцом, отказывалась думать. Только скупые мужские слезинки редкой капелью опускались на загорелые, морщинистые руки. Левую ладонь он прижал к груди, там под подрясником пальцы нащупали единственную в его жизни ценную вещь – архиерейская награда – позолоченный протоиерейский Крест. С этим Распятием он не расставался даже во сне. Для батюшки это был символ его непростого служения. Какой Крест Господь дал, такой и приходится нести без ропота и жалоб.
Батюшка поднял голову и посмотрел на закат. Золотисто-розовые блики солнечного диска постепенно погружались в белый зефир кучевых облаков. Тихий тёплый летний вечер, когда с полей тянет свежескошенной травой и парным молоком. Природа никак не отреагировала на творящееся бесчинство.
«Свете Тихий, святая слава бессмертного Отца Небесного…», - запел он тихо, и в душу потихоньку начал опускаться долгожданный покой.
«Прости меня, Господи грешного и помилуй. На всё Твоя воля. Слава Богу за всё», - с этими мыслями он и заснул уже под утро, простояв почти всю ночь на коленях перед иконами в своём скромном жилище.

Ночь летом короткая. С первыми лучами солнца в селе начинают управляться по хозяйству, выгонять со двора скотину, тогда же и делятся последними новостями. Об ограблении знали не многие, но в считанные часы весть облетела всё село. Когда прихожане собрались у храма, батюшка уже был внутри, приводил в порядок алтарь, понял опрокинутый навзничь аналой.
Люди молча рассыпались по разным уголкам храма и в полной тишине, без лишних слов принялись за работу. Когда всё, что возможно, уже было сделано, батюшка встал рядом с амвоном и обратился к присутствующим:
«Времена нынче не простые, да русские люди никогда и не жили легко. Но то, что вы пришли сюда, означает, что вы не боитесь и твёрдо идёте за Христом. Положение дел меняется очень быстро, но ничто не должно поколебать нашей веры. Спасибо вам, дорогие мои!»
- Батюшка, а как же служба, воскресенье же завтра, - послышалось со стороны.
- Храм осквернён. Нужно доложить архиерею. Только после его благословения службы возобновятся.
После этого батюшка благословил всех и отпустил по домам.

Очередную ночь отец Тимофей проводил на коленях у икон. Только под утро забылся в тонком сне. В своём странном видении он, скромный сельский священник, сослужил правящему архиерею. Владыка вдруг подошёл к нему во время Херувимской и выдвинул вперёд себя. На недоумённый взгляд священника сказал: «Ступай вперёд, пора Ангелам сослужить!» И после этих слов у отца Тимофея внутри разлилась такая радость, будто и не было последних тяжёлых дней. С этим настроением он и проснулся.
Оказалось, что в окно и дверь кто-то громко и тяжело стучал. Косяк так и ходил ходуном.
Батюшка поспешил на стук. Как только он появился в проёме входной двери, кто-то чем-то тяжёлым со всего маха ударил его по голове. Очнулся отец Тимофей в тот момент, когда его с телеги бросили на землю.
- Переборщили, видать, помер поп, - раздался чей-то голос со стороны.
- Ничего, оклемается, как миленький, всё отдаст. Во, смотри, и глаза открыл, давно надо было ему ещё раз двинуть.
Батюшка кое-как поднялся на колени, в голове стоял туман, по лицу струйкой текла кровь. Он хотел спросить, чего от него хотят нападавшие, но горло пересохло, и вместо слов вырвался только стон.
Если представители новой власти, то зачем было везти его к храму, ведь арестовать можно и дома, а все ценности уже вывезли. А если бандиты, то где раздобыли ружья? Кто же они?
Один из незнакомцев подошёл сзади и толкнул священника в спину.
- Внутрь пойдём, хватит притворяться, вставай, сейчас бы тебя, морда поповская, раскулачивать будем?
Эти слова вызвали волну смеха у его попутчиков.
- Раскулачивать? – едва прохрипел отец Тимофей, с большим трудом поднимаясь на ноги, - У меня же ничего нет, я – монах, нам не положено.
- Знаем мы вас монахов, только богом своим прикрываетесь, а у самих груды золота и серебра припрятаны. Мы за справедливость, пришло время делиться.
- Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, - добавил серьёзным тоном другой незнакомец.
Отца Тимофея втолкнули внутрь храма. Он остался стоять у дверей и видел, как двое бандитов со всего размаха ногами отворили Царские врата и ворвались в алтарь. Внутри раздался шум и ругань. Взбешённые они во весь голос возмущались и матерились. Оставшийся рядом с батюшкой бандит заметно заволновался.
-Что там? – крикнул он в сторону товарищей.
- Ничего! Совсем ничего! – послышалось в ответ.
- Куда он всё спрятал? Ну, всё, не жить попу!
- Где ценности, золото, оклады, утварь? – стороживший бандит резко ударил священника в спину ружьём. – Признавайся, куда всё спрятал?
- Несколько дней назад приезжали представители новой власти, они всё уже вывезли… до вас, - хрипло ответил священник.
- Ты думаешь, мы тебе поверим?
- Если не признаешься, не жить тебе..
Бандиты обступили свою жертву со всех сторон, сопротивляться было бесполезно, батюшка и не собирался.
- Вы можете спросить у любого взрослого в деревне, все знают, что я не лгу…
- Спросить, говоришь? – один из озверевших бандитов ударил его в грудь, - А что это тут?
Он подскочил к священнику и со всей силой встряхнул его, так что наверх выскочила архиерейская награда.
- А говоришь, что всё забрали, а сам крест золотой прячешь! Говори, куда остальное дел, всё равно просто так не уйдёшь!
После этого отец Тимофей просто молчал, что-то объяснять и доказывать этим рассвирепевшим нелюдям было бесполезно. Он попытался сосредоточиться на молитве, понимая, что, скорее всего, это последние часы, а может и минуты его земного пути.
Его нашли на следующий день. Замученного, распятого на Царских вратах и убитого выстрелом в голову священника обнаружили прихожане. Они же и  похоронили его с необходимыми почестями.

PS.:
Святейший Патриарх и Священный Синод
Православной Российской церкви
Постановление от 4(17) марта 1919 года.

Святейший Патриарх и Священный Синод слушали рапорт Преосвященного епископа Тамбовского Зиновия за № 452 о том, что при подавлении крестьянских беспорядков, бывших в 1918 году в Тамбовской губернии карательным отрядом красноармейцев расстреляны священники церкви села Димитриевка Моршанского уезда Василий Милютин и церкви села Вышенка Кирсановского уезда Тимофей Рудовский, а также во время ареста при невыясненных ещё обстоятельствах убит священник церкви села Осиновки того же уезда Пётр Космодамианский (дед Зои и Шуры Космодемьянских).

Со временем к могиле священника стали приходить и приезжать для поклонения верующие из разных уголков губернии как к месту последнего упокоения исповедника веры Христовой. Решением Священного Синода Тимофей Рудовский причислен к лику священномучеников Русской Православной Церкви.