Тимофей Шляпкин

АРТИСТ

    Тимофей Шляпкин, среднего роста блондин с миндалевидными голубыми глазами, одетый сегодня в белую футболку навыпуск и салатовые бриджи, внимательно поглядел на кружку пива и многозначительно изрёк:
 – Как сказал Луи Пастер, одна кружка пива в день спасает от инфаркта! – и отпил, после чего облизал губы.

    Мы сидели в полутёмном кафе, под кондиционером, под негромкую медленную музыку. Снаружи жёг зной, отбивая желание что-либо делать, а здесь, в прохладе, холодное пиво возвращало желание полноценно жить.

    Допив хмельную влагу, Тимофей вспомнил:
 – А ведь у меня дома есть коробка белого вина какой-то умопомрачительной марки. И хранится в холодильнике! Пойдём ко мне? Там и продолжим нашу беседу о значении литературы в развитии цивилизации.

    Выйдя из кафе, мы вновь очутились в гремящей и чадящей Твери под горячим августовским солнцем. В раскалённой маршрутке доехали до десятиэтажного блочного дома серо-голубого цвета и вскоре расположились в небольшой комнате Тимофея. Красный диван, синие шторы, белый тюль, вишнёвый стеллаж с книгами, коричневый стол с чёрным монитором компьютера, голубые обои да жёлтый стул – такова была предметно-цветовая гамма этой спаленки. Мой приятель принёс два бокала и бело-зелёную коробку вина, наполнил сосуды, и мы с удовольствием выпили волшебный напиток. После первого бокала друг опустошил ещё четыре. Лицо его покраснело, глаза заискрились, он хлопнул себя по животу и хохотнул:
 – Хорошо! Ну, хорошо же!

    Включив компьютер, Тимофей вышел в Интернет и произнёс речь:
 – Ты помнишь знаменитую фразу: «Вся жизнь – театр?» Лично я воспринимаю её всерьёз. И – играю. Во мне живёт колоссальной величины артист. Я даже хотел в театральное училище поступать, да потом передумал. Там ведь надо годами играть в одних и тех же спектаклях. А я не люблю повторений. Тем более годами. Зато я тут играю. В Интернете. Вот, гляди!

    Он набрал koshmarik@rambler.ru, пароль из семи символов – и вошёл на страничку в социальной сети «Рядом».
 – Тут я Тимофей Шляпкин. И в нашем Литературном клубе (группа в социальной сети «Рядом» – авт.) все меня знают как Тимофея Шляпкина, двадцати восьми лет, поэта, создающего стихи о любви и разлуке. Меня хвалят, критикуют, опять хвалят и опять критикуют. Вот!
 – И что же здесь артистичного? – не понял я.
 – Здесь ничего. Смотри дальше.
 
   Тимофей ушёл со странички и ввёл в нужном окошке uzhastik@mail.ru, пароль из пяти символов – и я с изумлением увидел страничку Егора Кулачкова.
 – А вот с этой анкеты я известен в клубе как филолог, окончивший Московский Государственный Университет, и едкий критик. Его все осуждают и в то же время боятся его хоть и грубоватой, но конструктивной критики. Ты знаешь, что я не филолог. Но, – он протянул руку в направлении книжного стеллажа, – с помощью нужных книг я пишу критические статьи ничуть не хуже Миранды Броненосец, нашего критика в администрации клуба. И она со многими моими доводами соглашается. Это она-то, филолог с даром анализа произведений!
 – Ну, Тимофей, признаться, не ожидал! – я был потрясён. – Играть двух разных по характеру и по взглядам персонажей – на это способен только артист. Но ведь у Егора жена Изабелла есть, тоже филолог и критик?
 – Её тоже я придумал, - Тимофей зашёл на страничку Изабеллы. – Надо же было создать иллюзию реальности Егора. Жена подтверждает существование Егора, а Егор – существование Изабеллы. Гениально, а?

    Тимофей с наслаждением выпил ещё бокальчик.
– А теперь – звёздный номер! – мой приятель набрал glaukoma@yandex.ru с паролем, и вот на экране возникло фото Авдотьи Беланиной, пишущей не только замечательные стихи, но и эротические рассказы, и провоцирующие возмущение читателей заметки о социальных группах населения, в основном, молодёжных.
 – Каков я! – с гордостью воскликнул Тимофей. – Мне стыдно было писать эротику под своим именем, поэтому я создал Авдотью. И придумал ей биографию. Дочка у неё. Муж умер. То да сё. Но как она умеет привлекать читателей, а? Гений! А раз гений Авдотья, то гений – я!
 – Ты играешь в клубе трёх участников! И две из них – женщины! Ну, вправду, великий артист! – я был и поражён, и восхищён.
 – Не трёх. Шестерых. Ещё поэтессу Ирину Ноголомову, стихи которой любят и цитируют, шестнадцатилетнего школьника Гаврилу Хохмина, пишущего наивные вирши, и прозаика Потапа Ахаева, работающего в сельской местности.
 – Потап Ахаев, замечательный автор рассказов о природе и фантастических приключениях, приглашающий всех к себе в село на барбекю, – вымышленный персонаж? – моему удивлению не было предела. – Так ведь я же с ним обмениваюсь сообщениями!

    Тимофей молча открыл страничку Потапа Ахаева и показал мне историю переписки.
 – А Ирина Ноголомова! – горько воскликнул я. – Я не могу поверить, что её нет! Так писать, как она, может только женщина!
 – Увы! Её не было, нет и не будет в реальности. Что поделать? Вся жизнь – театр! А ты помнишь рассказ Потапа Ахаева «Таинственная личность»? О том, что Егор Кулачков играет кого-то из участников клуба? Ловко придумано, а? Вымышленный персонаж пишет о том, что другой вымышленный персонаж играет реального человека! Тесное переплетение реальности и вымысла. Лично мне нравится такая игра. К тому же она стимулирует развитие меня как автора. Писать в разных стилях, свойственных, кроме меня, ещё шести героям, – что может быть лучше для тренировки мозга? А когда-нибудь читатели в клубе увидят названия кабинетов: «Миры Потапа Ахаева – проект Тимофея Шляпкина» и всех остальных, придуманных мною. И люди поймут, какой я великий артист!

    Тимофей выключил компьютер, выпил бокал вина и, потерев веки, сказал:
 – Спать охота. Ты извини, но я прилягу.

    Я попрощался с приятелем и покинул дом. Чувство глубокого разочарования наполнило меня. Несколько великолепных авторов, с которыми я хотел познакомиться воочию, оказались воплощены в Тимофее Шляпкине, которого я давно и хорошо знал. И критик, коловший мои произведения сарказмом, заслуживший, с моей точки зрения, хорошей оплеухи, тоже воплощён в Тимофее Шляпкине. И как мне теперь относится к моему другу?

ЛОГИКА ПСИХА

    Тимофей Шляпкин поднял на меня грустные глаза и произнёс:
 – Многие говорят, что я психически болен. А ты, писатель, мой лучший друг, тоже так считаешь? Скажи мне правду! Только правду!
 – Зачем тебе правда?
 – Чтобы… чтобы убедиться в том, что моя душевная болезнь, наличие которой я упорно отрицаю, всё-таки сидит во мне. Уж если мой друг, который всегда мне говорил правду, подтвердит мнение остальных индивидуумов, то мне останется примириться с тем, что я – псих. Ты для меня как последняя инстанция. Итак, писатель, я вправду психически болен?

    Я ответил отрицательно. Не хотелось обидеть Тимофея. Всё-таки много лет связаны дружескими узами. Всякое бывало за этот срок, но мы всегда и везде были вместе. Ни я, ни Тимофей друг другу ничего плохого не сделали. Он со мной был откровенен, я с – ним.

    Тимофей любил жить в мире вымысла. Изображать различных персонажей. И ему хотелось, чтобы люди его признали и оценили. Но в реальности пока никто не выражал восхищения способностями Тимофея. Это угнетало его.
 – Хочу быть знаменитым! – иногда восклицал мой друг. – Чтобы имя моё навечно вписалось в историю! Иначе – зачем я родился и живу?

    Порою у Шляпкина случались приступы меланхолии. И тогда весь мир его раздражал. Шутки в его адрес были болезненными уколами в сердце. Однажды он позвонил мне и голосом, в котором перемешались обида, тоска и возмущение, промолвил:
 – Писатель, беда! Меня высмеяли в Литературном клубе! И даже руководители клуба от души посмеялись надо мной! А я им так верил, я так надеялся на их защиту! Никто меня не любит, никто! Что мне делать, друг?

    Не выключая мобильника, я открыл страничку клуба в Интернете и прочёл шуточное интервью с Тимофеем Шляпкиным, где он представлен знаменитым писателем.
 – Тимофей! Да ты что? Как можно на это обижаться? – не в силах сдержать смех, удивился я.
 – И ты? И ты? А я-то думал! – он выключил аппарат.
    Ну, и чёрт с тобой, подумал я. Мало мне своих дел, чтобы ещё волноваться за Тимофея?

    Через три дня он явился ко мне домой, плюхнулся в кресло и спокойно сказал:
 – Я только что от психотерапевта. Специально нанёс ему визит. И знаешь, что он мне сказал, когда выслушал мою историю? То, что я здоров! Абсолютно! Потому что почти все в мире психически больны. Только у большинства получается на людях надевать маску здорового человека. А у кого-то не получается. И тогда другие видят, что этот бедолага живёт в мире вымысла, никого не стесняясь. И психам, носящим маски здоровых индивидуумов, становится завидно, что кому-то не надо прилагать усилий для создания маски, то есть жить без стресса. А таким, как мне, маска не нужна. Поэтому я здоров. Вот! Я вижу, ты мало что понял. Сейчас приведу пример.

    Увидев включённый компьютер и страничку Литературного клуба, где я, до прихода Тимофея, собрался выложить фантастический рассказ, мой друг оказался перед дисплеем и нажатием «мышки» открыл одну из тем.
 – Вот, видишь? Тема Михаила Таракана. В своих произведениях и комментариях борется с показухой и морализаторством. Ты думаешь, он психически здоров? Был бы здоров, не обращал бы внимания ни на показуху, ни на морализаторство. Жил бы себе спокойно и жил. Но у него пунктик. Насчёт борьбы. И самое интересное, победа-то ему не нужна. Если одержит победу, то бороться будет не с чем. Но он так не может. Потому что психически болен. А вот тема Полины Куколкиной. Вымышленные миры. Волшебники, приключения, смерть. Ты знаешь, почему она пишет о смерти во время передвижений и странствий героев? Потому что в прошлой жизни её убили во время путешествия. И с тех пор душа Полины обеспокоена этим фактом, не может этого забыть. Ну, а если ты не веришь в переселения душ, то можешь ли ты сказать, что Полина психически здорова? Может здоровый человек придумывать такие истории?
 
   Тимофей просмотрел ещё несколько тем, остановился на одной, прочёл сообщение и продолжил:
 – Или вот, девчушка пишет: «Я хочу читать хорошие вещи, а не тот хлам, что выложен в этой теме! Это не литература!» Какое дело здоровому человеку до того, что кто-то написал не так, как ему хочется? Зачем требовать от кого-то, чтобы тебе угодили? Нормального человека не должно беспокоить какое-то творчество неизвестно кого. А человека с психическими отклонениями это ой как тревожит! Забеспокоился – и давай выливать ушаты возмущения. Так что, друг писатель, не я один психически нездоров. То есть я такой же, как все. И это меня радует!

    Он встал, подошёл к окну и долго рассматривал небо с парящей в нём птицей.
 – Вот орёл, кружащий в небе, психически здоров! – изрёк Тимофей. – Потому что у него нет психики! Нет ли у тебя бутылочки холодного пивка? Нет? А не пойти ли нам в бар?
 
   По пути в питейное заведение Шляпкин вспомнил:
 – Да, насчёт той шутки-то, в виде интервью. Зря волновалась моя персона. Ты прав был. Так как про меня, психически больного, написали такие же психически больные люди. Я про них тоже что-нибудь напишу. Пусть и над ними похохочут.

    Он был спокоен и даже весел. А выпив кружку пива, даже посветлел лицом. Прихлёбывая вторую порцию, Тимофей задумчиво посмотрел на меня и улыбнулся:
 – Ну, что, вник в суть? То-то же! Такая мудрая женщина оказалась, эта психотерапевт. Может быть, ещё к ней зайду. Поблагодарить.               
            
СЕНСАЦИЯ

    Сенсация! Тимофей Шляпкин, акцентуированная личность, в которой переплетены тысячи странностей, не такой, как все, стал спутником женщины-красавицы! Когда я увидел эту пару – среднего роста блондин с миндалевидными голубыми глазами и стройная молодая особа чуть ниже его, с вьющимися русыми кудрями и большими зелёными очами, – то не поверил своим глазам! Они шли в обнимку, мило щебетали, так что сомнений не оставалось: к Тимофею пришла любовь!

    Позже, за бокалом пива в маленьком кафе, Тимофей удовлетворённо рассказал:
- Представляешь, много лет я был один-одинёшенек. Уверял себя, что так мне хорошо. Даже очень хорошо! Что я, к своим тридцати с хвостиком годам, ничем не выделяюсь из массы мужчин, которые создают семьи в моём возрасте и даже позже. Но я завидовал парням, у которых были девушки! Зависть была кошмарной. И я казался себе жалким воробышком, трусливо забившимся в выбоину в стене под крышей, нахохлившимся и ворчащим на мир.

    Дружище, я боялся женщин! Я уверял себя в том, что не умею знакомиться с прекрасной половиной человечества. Слепо верил, что не умею общаться с обворожительными созданиями. Я пожирал красавиц глазами, в мыслях совершал с ними всякие нежные и сладостные вещи, но подойти не решался. Боялся отказа. Если мне отказывали, я переставал верить в себя.

    О, женщины! Как мне хотелось быть таким, как Джакомо Казанова, как знаменитые обольстители-многожёнцы братья Мдивани, как президент Франции Николя Саркози, наконец! Я восхищался этими покорителями женщин! Чтобы научиться очаровывать прекрасных созданий, я прочёл массу психологических книг, прежде всего, Дейла Карнеги и Филиппа Богачёва! Я просмотрел тысячу фильмов о любви и знакомствах, таких, как «Что хотят женщины» и «Правила съёма: метод Хитча». Я, можно сказать, стал отличником в теории, но боялся применить это на практике. Боялся! Как самый последний трус! Как заяц, увидевший лису и тут же сверкающий пятками!

    Ещё одна вещь мешала мне начать отношения с женщинами. Идеализм. С детства мне хотелось, чтобы моей спутницей стала тоненькая красавица ниже меня на полголовы, скромная, немного застенчивая, без вредных привычек, без детей, младше меня, которая с третьей недели знакомства безропотно станет со мной близка физически, согласится после этого, не раздумывая, отправиться со мной в загс и в церковь, через год родит мне ребёнка, через три – второго. Она должна была увлекаться всем тем, чем болею я, и даже писать стихи! Помнится, в детстве, имея уже двухлетний стаж поэта, я с сожалением смотрел на людей, которые не могли сочинять вирши и другого рода опусы. Мне было непонятно, как можно не обладать богатой фантазией, быть неграмотным, не читать запоем сотни книг. Я считал таких личностей беднягами, которым в жизни не повезло. И поэтому, гордясь собою, хотел и спутницу такую же, творческую, чтобы было о чём поговорить, с кем поделиться своими произведениями и непременно найти понимание. Понимание – вот мой пунктик! Если я вижу, что кто-то меня не понимает, то умолкаю, беседа заканчивается, мне становится не по себе и хочется скорее забиться в какой-нибудь уголок и побыть в одиночестве.

    Понятно, что мой идеал мне так и не встречался. Шли годы, а я оставался прежним и одиноким. Да, я понимал, что надо меняться, мир не изменится, а я рискую всю жизнь пробыть отшельником среди людей. Одни и те же мечты терзали меня. Одни и те же страхи были со мной. Помимо ужаса перед отказом женщины и непонимания с её стороны, я боялся даже дурного слова в свой адрес, даже резкого окрика! В Интернете я создал несколько страниц под разными именами и от души играл других людей, которые могли другим и нахамить, и наградить смехом за что-нибудь, и поучать. Но даже открывая эти виртуальные странички выдуманных персонажей, я трепетал от страха, что прочту гневные отклики и ругательства. Казалось, что каждый фантастический герой – это я, живой, и он чувствует так же, как я. 
 
   Да, мне комфортно было там, где я мог общаться, оставаясь в одиночестве под защитой стен своей квартиры. Защищённость – вот мой главный принцип в жизни! Чтобы никто не обидел, никто не помешал. Мне всегда хотелось быть укрытым от всего: от загазованного воздуха, от шума городского – ведь это укорачивает жизнь! – от хулиганов, от безденежья, от болезней, от смерти, наконец! А ещё жить с семьёй там, где над головой не летают самолёты, чтобы, не дай бог, не упали на мой дом, где поезда катятся минимум за двадцать километров от меня, где автотрасса проходит далеко. В общем, в глуши, среди природы. К сожалению, в мою защищённую квартиру женщины сами не приходили. И вряд ли кто-нибудь из них согласился бы жить со мной на хуторе в тайге.

    Но однажды всё поменялось. Это всегда случается вдруг. Как тромб отрывается внезапно, вызывая мгновенную смерть, так и моя Иришка спровоцировала мгновенный коллапс моего одиночества и идеализма.

    Ирина стояла на мосту с фотоаппаратом в руках и снимала. Я проходил мимо. Она повернулась ко мне. И с моих губ сорвалось: «Привет! Я Тимофей!» Обычно я раздумываю, что сказать и даже как, а тут даже подумать не успел, а уже сказал! И это было настолько поразительно, что я остановился. Она ответила. А я снова, не раздумывая, сказал: «Пойдём в кафе на чашку горячего кофе?» Стояла холодная погода, и Ирина сразу согласилась…
 
   Что это было со мной, размышлял я в тот первый день знакомства, лёжа в тёплой постели рядом с Ириной? Как случилось, что сердце опередило разум?

    Ирина старше меня на три года, у неё есть вредная привычка – она курит, она не хочет за меня замуж, пока не пройдёт хотя бы год, она не пишет стихов и мало читает, она согласна родить мне только одного ребёнка, так как у самой две дочери 15 и 10 лет – в общем, полная противоположность моему идеалу. Но я сразу к ней прикипел. Потому что ясно осознал: Ирина – моя женщина! С нею мне будет хорошо, с нею я найду счастье! Моё счастье! Счастье – вот что нужно человеку в этой жизни!

    Тимофей замолчал и, глядя в окно затуманенными глазами, прихлёбывал пиво. Я почувствовал, что искренне радуюсь за друга.

- Представляешь, я всё ещё полон страхов! – продолжил Тимофей. – Но теперь это не доставляет мне неудобство. Потому что я о них, можно сказать, забыл. Я забросил Интернет, перестал сочинять, потому что отпала необходимость доказывать миру, что я есть на этом свете и достоин внимания!

    Зазвучала плавная мелодия. Тимофей вынул из кармана пиджака мобильный телефон, взглянул на дисплей и счастливо улыбнулся:
- Ирочка звонит! Соскучилась, любовь моя!