Цветы и песни Глава 5

Внутри дом Джона выглядел элегантно, если можно так сказать, но, несмотря на это, довольно-таки уютно. Я не задавалась вопросом, зачем одному человеку такое количество комнат, потому что об этом было глупо даже думать, однако в голове все равно невольно всплывал вопрос о том, был ли Джон на самом деле один? Этот вопрос впервые застал меня врасплох в момент, когда мы, проходили по второму этажу, состоящему из спальни, в которую я решила не заходить, тем более что дверь была закрыта, кабинета и еще одной комнаты, которая, как я поняла, являлась чем-то вроде гостевой. До этого мне в голову ни разу не приходила мысль о том, что у Джона вполне могла быть жена, либо же просто любимая женщина, так что, стоило мне задуматься об этом, я почувствовала себя невероятно глупой – я имею в виду, глядя на Джона, в голове совершенно не возникает сомнений по поводу того, что он всегда пользовался и продолжает пользоваться популярностью среди женщин. Почему-то мысль об этом задела меня, да еще так, что я буквально почувствовала, как вся радость, которую я испытывала в саду, медленно утекала куда-то. Я вдруг ощутила, как десяток вопросов посыпались на меня со всех сторон, – ото всех стен, – и вопросы эти не были приятными, они были пропитаны неуважением к самой себе. Я спрашивала себя, зачем пришла к нему сегодня, зачем смотрела в его прекрасные голубые глаза, зачем позволяла ему улыбаться мне этой теплой и открытой улыбкой, не говоря ему «эй, хватит»?
В конце концов, стоило нам спуститься обратно на первый этаж в гостиную, я неловко опустилась в кожаное кремовое кресло с расчетом на то, что Джон в любом случае не сможет сесть рядом и, не поверите, испытывая при этом какую-то сомнительную радость, которая на самом деле была какой-то вымученной. В самом деле, Джону доставалось место либо на диване, либо на другом кресле, хотя он, казалось, и не собирался присаживаться, – отойдя куда-то в угол комнаты, Джон остановился у проигрывателя, достав из шкафа рядом пластинку Бобби Винтона, что заставило меня почувствовать себя как-то спокойнее – мне нравилась его музыка.
– Ты не против? – спросил Джон, отойдя от проигрывателя к свободному креслу и внимательно глядя на меня.
– Нет, – сказала я. – Конечно, нет.
Достав из кармана пиджака пачку сигарет, Джон опустился на подлокотник своего кресла, пару секунд провозившись с сигаретой, пока его лицо не заволокло облако дыма, который почти тут же рассеялся. Я увидела, как он протянул мне пачку, но в ответ покачала головой.
– Я не курю.
– Ты не представляешь, как давно я не слышал эту фразу, – наблюдательно заметил Джон, бросив пачку на журнальный столик перед диваном. – Мне даже кажется, что в наше время люди говорят меньше, чем курят. Надеюсь, ты не против?
Заметив, что Джон поспешно достал сигарету изо рта, глядя на меня все так же внимательно, я отмахнулась:
– Все в порядке, я ничего не имею против курения – просто не курю, вот и все.
По какой-то причине я не стала говорить о том, что я, по сути, не была даже совершеннолетней, решив оставить эту деталь на будущее, если, конечно, Джону уже не сказал об этом кто-то, например, на вчерашнем ужине, что было бы вполне ожидаемо. Думаю, каждый, кто знал об этом, не стал бы скрывать столь интересную деталь – даже наоборот.
– Может быть, ты хочешь чай? Вино? Шампанское?
– Нет, спасибо, – поспешно ответила я, и это было правдой – мне на самом деле ничего не хотелось. – К слову, мне очень нравится твой дом. Очень уютно, знаешь, – я помолчала, еле сдерживая фразу, которая так хотела сорваться с языка. В конце концов, я все же произнесла ее, пытаясь звучать непринужденно: – у вас с женой хороший вкус.
– Спасибо, конечно, но у меня нет никакой жены, – ответил Джон, не сдержав усмешки – в длинных пальцах его правой руки дымилась сигарета. – Я думал, ты знала об этом.
Казалось, в эту же секунду я ощутила что-то странное, смутно напоминающее облегчение или вроде того, хотя я и не подала виду. Наверное, было глупо радоваться, но я все же сделала это – мне даже захотелось улыбнуться.
– Откуда? – удивилась я. – Я все еще ничего не знаю о тебе.
– Так спрашивай, – предложил Джон, сделав соответствующий жест рукой с сигаретой. – Я не против, чтобы ты знала обо мне все, что знаю я сам.
– А как же секреты?
– Думаю, у меня осталось не так уж и много секретов, – задумчиво отозвался Джон, взглянув куда-то за окно. – И я надеюсь, что некоторые из них ты со временем узнаешь. Если захочешь, конечно.
Своей фразой Джон поставил меня в тупик, поэтому я продолжала молча смотреть на него, пока не придумала, что ответить, пускай «ладно» и было таким бессмысленным и пустым словом. Какое-то время мы молчали, пока я не решила снова заговорить с ним.
– Джон? – позвала я.
Повернув голову, он кивнул – в его губах была сигарета.
– Можно спросить тебя кое о чем?
– Конечно.
– Ты одинок?
Несколько секунд Джон смотрел на меня, ничего не говоря, и за все это время я ни разу не отвела взгляд, следя за каждой его эмоцией.
– Думаю, на этот вопрос можно ответить с разных точек зрения, – сказал он наконец, выглядя задумчиво. – Если ты спрашиваешь о, скажем, любви, то да – я одинок. Иногда и в жизни страшно хочется быть одиноким, ведь оно, одиночество, совсем не так страшно, как люди говорят. Иногда, знаешь, хочется спокойствия и тишины, даже отрешенности, которую, к сожалению, бывает довольно-таки трудно получить, если тебе часто приходится общаться с людьми. Хотя знаешь, – Джон мечтательно посмотрел на меня. – Бывают дни, когда я просто уезжаю, – встаю в пять утра, сажусь в автомобиль и просто-напросто испаряюсь.
– И куда ты едешь? – спросила я.
– Это как раз один из тех секретов, который, я надеюсь, ты однажды узнаешь.
Какое-то время мы молчали, пока я не спросила:
– Но ты ведь можешь просто закрыться дома, верно? Разве тогда ты не будешь чувствовать себя более отрешенным?
Джон все так же смотрел на меня, задумчиво приложив ладонь с сигаретой ко рту:
– Иногда и от собственного дома хочется бежать, до того он привычный.
Эта фраза почему-то поразила меня, ведь каждое его слово было чистой правдой. Не знаю, как долго я думала об этом, но вскоре Джон своим голосом вывел меня из размышлений:
– А ты?
– Что – я?
– Чувствуешь себя одинокой?
– О, – отозвалась я, откинувшись на спинку мягкого кресла. Мой взгляд остановился на длинном луче солнца, лежащем на противоположной стене под неестественным углом. – Я в самом деле одинока.
Джон увлеченно улыбнулся, внимательно глядя на меня.
– Не смейся, я серьезно, – сказала я.
– Я и не смеюсь.
– Может, я и кажусь несерьезной, беспечной, – может, так оно и есть, – но это не мешает мне быть одинокой. Только вот мое одиночество, в отличие от твоего, мучительно. – Я помолчала. – Иногда хочется иметь друзей, хочется иметь кого-то, кого любишь, кем дорожишь, но это не так просто, как кажется.
– Но у тебя ведь есть кто-то, кого ты все же любишь?
– У меня есть семья, – согласилась я, и тепло на душе заменилось гнетущей пустотой, пусть и на мгновение. – Мама и старшая сестра, Виктория. Их я действительно люблю больше жизни, но это, знаешь, другая любовь.
– Да, другая, – согласился Джон, погасив окурок в пепельнице. – В какой-то период нашей жизни, в один из самых ранних, нам вполне хватает и ее, но потом сердце начинает требовать чего-то другого. Я думаю, ты знакома с этим?
– Не так хорошо, как кажется, – негромко ответила я, чувствуя почему-то дикое смущение и стараясь избегать взгляда на Джона, который, я знала это, смотрел на меня. – Любовь давно начала казаться мне чем-то желанным, едва ли не вожделенным, вот только недосягаемым.
Когда я все же решилась взглянуть на него, то сразу же пожалела об этом, – Джон продолжал смотреть на меня, однако на этот раз как-то недоуменно, удивленно. Судя по всему, осознание того, как выглядел его собственный взгляд, пришло к Джону мгновением позже, потому что он изменил выражение лица, не сумев полностью стереть удивление, которое теперь больше походило на интерес.
– Это правда? – спросил он.
– Что именно? – вежливо поинтересовалась я.
– Ты никогда не любила?
Я все еще чувствовала себя неловко, боясь того, что мои щеки могли заметно порозоветь под пристальным взглядом Джона.
– Получается, что да, – сказала я. – Знаю, это кажется странным, но, Джон, перестань смотреть так на меня.
– Что? – он словно очнулся, выглядя теперь виновато. – Ох, черт, извини.
Волнение по поводу собственных горящих щек исчезло сразу же, стоило мне увидеть, как щеки Джона приобрели заметный румянец, отчего он словно помолодел на десять лет. Это выглядело так забавно, что я даже улыбнулась.
– Это вовсе не странно, – смущенно проговорил он, избегая смотреть мне в глаза. – Просто в это трудно поверить, глядя на тебя.
– Неужели? – весело спросила я. – Почему?
– Ты действительно очень красивая.
Моя радость по поводу того, что я могла не переживать из-за собственного смущения оказалась недолговременной, потому что в следующий момент я снова почувствовала, как краснею, в то время как сердце забилось быстрее, так что я даже могла это чувствовать.
– Думаю, теперь ты понимаешь, почему я удивилась, узнав, что ты не женат, – сказала я. – Неужели ты никогда не любил?
– Я? Любил, – отозвался Джон. – Конечно, в моей жизни были отношения, пару раз даже длительные и серьезные, но как видишь… Иногда и так случается.
– Наверное, ты просто еще слишком молод, – предположила я. – В этом мы с тобой похожи.
Мне показалось, что Джон хотел сказать что-то, но все же промолчал, после чего я впервые за это время задумалась о том, сколько ему было лет. Конечно, я догадывалась, что Джон был старше меня, возможно, лет на десять, но это совершенно не казалось мне чем-то странным. Тем не менее, я избегала спрашивать его об этом, точно так же как и он, казалось, избегал того же.