СБ. Ч. 7. Глава 35. Юбилей

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. «Кровавая вендетта»

Глава 35. Юбилей

***
(Н и к а)

Еще несколько недель кануло в Лету.

Пришли первые результаты повторных анализов, в том числе на гепатит, – пока отрицательно. Ждем срока очередной контрольной сдачи…

С Рожей… тоже все стало более-менее ясно. Мирашев, как и обещал, взялся основательно за его дело. Влив немалые средства, перевернул все с ног на голову. Так что вскоре... можно было надеяться, что суд, если и не вынесет оправдательный приговор на основании недостаточности улик для обвинения подсудимого, то влепит минимальный срок на щадящих условиях содержания.

На печаль, или на благо... виновных же во всей этой ситуации, кто стоял за этой подставой, пока так не отыскали. А значит… и моя тайна была в безопасности.

На встречу с Федей я так и не решилась, хотя и появилась тому возможность. Не смогла... духу не хватило, ведь, так или иначе, станет вопрос о том... нет, не то, что со мной произошло (он этого не знает… и, надеюсь, никогда не узнает). А вот кто и почему покровительствует нам, то эта тема разрывала его на части. Поначалу даже отказывался от непонятной, «якобы бескорыстной», помощи, но череда рассудительных бесед с адвокатом – и сдался, подчинился мой Рогожин – разум возобладал над его страхом и паникой. Не ради себя, а ради меня, оставшейся без присмотра, пошел на сделку, где сам обязался возвратить все затраченные средства на защиту, едва разморозят его капитал. Наивный… будто когда-нибудь нам будут по карману такие «золотые» услуги. Да и магазины его… давно уже истощены радетельной заботой некогда верного и добродушного партнера по бизнесу - Мазура. Странно, почему столь очевидный факт предательства Валентином Феди Мирон игнорировал, в том числе и нежелание помогать своему некогда товарищу в беде… Ведь ответ был на поверхности – кто во всем… этом виноват. Но, так или иначе, Мирашев верил в каких-то левых, непричастных к их кругу, врагов, конкурентов, которые «вдруг» захотели убрать соперников и на которых, вроде как, намекал в свое время, сердобольный, но ныне перепуганный (где-то пропавший) «братуха Мажа». И именно их он изничтожит, отомстив за нас с Рожей, за меня… едва появятся зацепки, выйдет на их след – и «поймает за я**а».
На меня же – хоть и обижался, что не признаюсь (поражаясь… что даже ради брата не соглашаюсь на вскрытие «непонятно с чего организовавшихся» тайн), но терпел… и добродушно принимал этот мой «за*б» вместе с остальными «б***скими тараканами» (и вновь цитата).

***
Конец июля, 2009 г.

Уже и перевалило за середину лета. В голове такой кавардак, что и не заметила… как резво добрались до этой точки. А там и Мирашев признался, что скоро, в начале августа, у него день рождения, а потому к печальным заботам прибавились еще и волнительные переживания о том, что бы ему такое подарить и как пережить тот массовый, сумасбродный сабантуй.

Ну а пока, если верить убеждениям Мирона, у меня появилась «благодатная» возможность отрепетировать столь «ужасное событие» (цитата его иронии надо мной относительно «беспочвенной паники», ибо «планы очень даже просты: насинячиться до реников и довести до оргазма свою Мальвину»). Тот еще… креативный, романтичный Буратино мне достался.

Так что… юбилей. Альберт Константинович Вольский, виновник торжества, которому стукнул… полтинник.

***
Едва мы вышли с Мироном из авто, как тут же, прямо на парковке, и встретил нас (весь при параде: дорогой темно-синий костюм, белая рубашка, расстегнутая на две пуговицы; золотая цепь изящного плетения, толщиною в палец, в довершение образа солидного дядьки) крупный мужчина средних лет. И пусть позади нас шли еще гости, он не особо спешил их приветствовать. А вот, едва увидал Мирашева, как тотчас кинулся навстречу, распахивая радушные, братские, теплые объятия.
Ответить взаимностью, выразить благодарность за приглашение и выступить  с воодушевленной, от всего сердца, речью и вручить конверт с сертификатом, подтверждающем право собственности на, теперь уже его личные, «метр на два» с прилегающим участком в элитном месте на (закрытом с недавних пор для захоронений) не менее престижном, нежели сам «награждаемый», городском кладбище...
Загоготал Альберт Константинович, вчитавшись в строки:
- Мирашев, б***ь! – весело вскрикнул, заметав лихорадочно взор то на Миру, то обратно на документ. - Ты, как всегда, храбрый и веселый!
Гыгыкнул Мирон:
- А че ж грустить?! Все ж там будем…
- Так ты ж бессмертный, - внезапно послышалось где-то из-за спины юбиляра. Шаги ближе – не обозналась я: Майоров… да не один, с ее величеством Алисой…
Молчаливое кивание головой (ее, мое) - в знак приветствия. Мужчины же – радостно пожали друг другу руки и обнялись, похлопав по плечу.
- О! Косой, и ты здесь?! – ликующе, искренне удивившись, крикнул, отозвался неожиданно Вольский, роняя кому-то позади нас.
- Ну так? - ехидное. Будто кто шандарахнул меня тысячью вольт, передернуло на месте. Обмерла, оцепенела от знакомых нот.
- А Валю где потерял? Опять, что ль, тот в запой ушел без нас? Или на Канары урвал с какой-нибудь новой прошмандевкой?
Заржал его собеседник - не решаюсь обернуться. Сердце нещадно заколотилось, предчувствуя недоброе.
- Да я че ему... нянька? Где-то шляется. На мороз упал. Может, куш сорвал - пока не профестивалит все, не успокоится.
Загоготал тотчас народ… в том числе и мой Мирон.
Молнией прошибло, пронзая, цепляя каждую мою клетку;  перехватило дыхание. Сжалась я от жути. Разворот –  взор в лицо Изуверу.
- Ник, ты че? - в удивлении уставился на меня Мирашев, вперился в ужасом распятое лицо, в очи – где бликом билось эхо смерти.
Серой пеленой вмиг заслонило мои глаза, по щекам потекли слезы.
Обомлел и "гость".
- Ника, б***ь! - отдернул меня вдруг Мирон за локоть. Побелел, не менее моего.
Резвый разворот – взгляд на ублюдка, и снова мне в очи:
- Это он, да?! - деспотичное, громыханием.
Вдруг шум, шорох.
Кинулся бежать этот с*кин сын. Будто кто кислотой обдал Мирашева. Вырывал свою руку из моей - и следом рванул за ним. По инерции мои шаги вдогонку, но мгновение - и обмерла я, как и Мирон, на стоянке, застыли ни с чем: умчал этот ублюдок от него, от нас - живо прыгнул за руль своей тачки – и по газам, долой. Торопливо стерла я слезы (невольно размазывая тушь) - и пошагала в своему защитнику, желая прикипеть, спрятаться за ним, осознавая внезапно... как близко к своим неистовым врагам оказалась... Дико взревел, завопил Мирашев, сдирая эмоции ладонями с лица:
- С*КА! ВСЕ РАВНО ЧЕТВЕРТУЮ!
Бешенный, полный ярости взгляд около. Лицо его переменилось до неузнаваемости.
Кровожадность разразилась бесовским плясом в глазах.
- МАЙОР!
Тотчас шаги позади меня - обернулась. Еще немного - и поравнялся рядом. Молчит, ждет указ Виктор.
- Ее... - кивнул головой на меня Мирон, не роняя взор, - под твою ответственность. Пусть только хоть одна с*ка к ней приблизится - стреляй не глядя. МАЗУР!
Поежилась я от услышанного.
- Нет его, - уведомил, уточнил кто-то из товарищей. Скривился от гнева Мирашев. Взор по горизонту, за нашими спинами: - ВОЛЬСКИЙ! - приказом, - звони своим - пусть тормозят гниду. А мы, Колян, Серега - со мной, поедем пировать, - психопатическая ухмылка Миры, играя скулами, искажая, превращая его лицо окончательно в лик кошмара.
- Я с вами, - загоготал вожделенно юбиляр и, набирая уже чей-то номер в телефоне на ходу, подался в сторону джипа, в который уже заскочили остальные.

***
- Пошли в дом! - и хоть не грубо, но жестким велением отозвался, рявкнул на меня Майоров.
Секунды сомнений - и поддаюсь, подчиняюсь требованию. Но страх... ужас дрожью, дробью, морозом уже пробивал конечности. Предчувствие жуткое, пугающее. Кому из них можно верить? И кто еще... готов кого предать... ради иных идеалов?

В дом. Через кухню в комнаты...
Его родимого приметила еще с порога на столе - а потому нарочно прибавляю скорость. Поспевает за мной Виктор, но недостаточно, дабы вовремя заметить подвох, еще миг - и живо делаю выпад, движение - хватаю нож - обернулась:
- Стоять!
- Ты чего, б***ь?! – в момент испуганно взревел, давясь шоком, Майоров.
- Ни шагу ко мне! – воплю исступленно.
- У тя че, б***ь, с*ка... крыша поехала?!
Попытка сдвинуться с места, ко мне ближе, а потому тотчас отступаю назад, и снова четкое, резвое веление, грозя лезвием:
- Не приближайся, мразь!
- Ты че, е**нулась? Не трону тебя!
- Как тогда, да?! - рычу буйно. - На даче?.. Когда на огороде...  х** свой мерзкий хотел в меня впихнуть?!
- Слышь, ты! За базаром следи! У тебя че... кукушка слетела? Как и у этого? – кивнул в сторону окна. - Че за ***ня у вас там случилась? - и снова шаг ко мне ближе.
- НЕ ПОДХОДИ!  - завопила я из последних сил, уже трясясь от ярости, чувствуя, что отступать некуда (уперлась в стол).
- Да кто тебя тронет?! Что ты несешь?! Ты же баба Мирона! Здесь все свои!
- Знаю я ваших! – отчаянно. – НА*** СВАЛИЛ!
- Слышишь?! Ты сейчас довые**ваешься! Точно уе*у!
- Да отстань ты от нее! - неожиданно вмешался женский голос. И снова знакомые ноты. Перевожу взор в сторону двери - Алиса. - Пусть хоть тут сидит, хоть куда хочет валит! - продолжила. - Она такая же, как и твой Мира, - оба конченные на всю голову. И с ними связываться - себе дороже. Пускай сам ее потом, где хочет, ищет и разбирается... если ей жить надоело и лезет, творит что попало и рвется непонятно куда!

***
(М и р а)

Нагнали... нагнали с*ку...
Где ГАИшники не смогли тормознуть, там наши взяли - тараном.
За шкирку падаль - и в багажник...
...Пусть во мне уже кипела кровь, торопиться было нельзя. Не-е-ет. Не сегодня...
Жилу за жилой, каплю за каплей - всё выжму из тебя, гнида... ВСЁ!
Всё мне расскажешь. Шаг за шагом - а потом и сам всё пройдешь, пока не изойдешься и не вымолишь себе смерть...

***
(М и р а)
Орал. Вопил. Молился…
Да только сегодня – я не я. И нет во мне больше человечности.
Если тогда были лишь догадки и предположения, то теперь… картина срослась - детали заняли свои пазы.
И быстрее сам сдохну, чем уступлю: никакой пощады, хоть в каком-либо виде, этим чертям…

…
За окном уже и сумерки сгустились: то ли дождь собрался, то ли вечер грянул.
- Че там по времени? - облизался я, оторвав взгляд от этой твари, что валялся в луже не только крови, но иного, такого же гнилого, как и он сам, позора. Взор около – психопатическая тишина. Уже не только скулить, но и дышать, мразь, перестал.
Вытер нож об штанину, сложил его и спрятал в карман, завершая больного зверя пир.
- Около семи. А че?.. – прожевал эмоции Потапов.
- Да что, Миру не знаешь? Мало всё ему… - загоготал Вольский и подошел ближе. Замер около меня. Стоит, жует свои семки и лыбу на все, выбитые в 90-х, а нынче - золото и металлокерамику, давит.
- Да не. Х** уже с ним. Хватит. Поехали, - раздраженно рявкнул я. – Малая ждет.
- А его куда? – кивнул головой Колян на жмурика. – Туда, к нам?
- Нет, - поспешно. – Не в этот раз. На пришибские склады. Там бросим. Пусть знает, С*ка, что я теперь в курсе… и иду по Него… Где бы не прятался – везде найду... Найду и четвертую. – Немного помолчав: - Да и чтоб… остальным неповадно было.

***
(М и р а)

Едва тормознул Потапов тачку у хаты Вольского, как тотчас я кинулся на улицу. Через двор – и на веранду. Обмер, пришпиленный к месту, завидев Майорова. С*ка, сидит один, без моей Полоумной, за банкетным, б***ь, столом, что-то жует и чем-то, п**дец как, грузится.
- ГДЕ ОНА?! – ошалевши, взревел я, давясь предчувствием. Поежился от страха.
- Где-где? - раздраженно-невнятное. Даже, г****н, не смотрит мне в глаза. Вдруг движение руки - и махнул на парковку, напротив: - Вон, в тачке твоей закрылась. Спит... Концерт, б***ь, тут устроила, - гневное. - Ножом бегала, угрожала. Не была б твоя - научил бы... уму разуму.
- Че?! Какой на*** нож?! - исступленно. Похолодело все у меня внутри, разрывая ужасом. Разворот - и кинулся со всех ног.
Попытка открыть дверь, рвануть на себя - тщетно, не поддается. Бешеный взор по сторонам (а сердце грохочет, что товарняк – вот-вот лопнет от жути), и снова за стекло пялюсь, присматриваюсь - лежит, не шевелится.
- И где он, б***ь?! - окончательно теряя рассудок, воплю я.
- Кто? - удивленно выдал, неспешно подходя ко мне Майор, что-то дожевывая.
- Ты че, с*ка, такой спокойный?! Если с ней че-то не так - я тебя, б***ь, заживо закопаю!
Скривился. Смолчал тот.
Резвый разворот, взгляд по сторонам – отыскал я камень (часть дизайнерского бордюра), схватил - и расе**шил стекло к х**м собачим…
Дернулась тотчас Мальвина, взор испуганно заметав по бокам, струшивая заодно с себя лихорадочно осколки - резко мне в лицо:
- Ты чего? - ошарашено. Уперлась руками и подтянулась, расселась в кресле, отходя от сна.
Но не реагирую - живо уже нырнул внутрь и дернул за защелку – открыл дверь…

***
(Н и к а)

Взгляд на него всего - и понимаю нечто ужасное: его вся одежда в крови. Едва хотела кинуться к нему, как тотчас пресек – сам ухватил меня за руку и силой вытащил на улицу из салона – поддалась.
- Ты ранен? – испуганно тявкнула я, заикаясь, не обращая внимания на его странный беспредел.
- Нет,  - грохотом. В мгновение вывернул мне руки, осматривая запястья, а потом резво - сжал за плечи. Взор вынужденно в глаза. Встряхнул: - Где нож?!
- Какой? – растерянно я.
- Какой, б***ь! Какой у тебя был! – сумасбродным ревом, сплевывая ярость. - С которым ты тут вышивала! Че за х**ня, б***ь ?! Тебя вообще нельзя ни с кем оставить?!
И вновь схватил вдруг за руку. Потащил за собой.
В сторону дома…
- Я… Я испугалась, - отчаянно только и смогла… что выдавить в свое оправдание, глотая жуть последующей расправы.

***
Через все смежные комнаты уверенным, стремительным шагом, пока не замерли в самой конечной – в тупике.
Вдруг разворот к себе – и, не теряя времени, вмиг принялся гневно, уверенно, бесцеремонно раздевать, сдирать с меня все вещи, словно с какой-то провинившейся шл*хи.
- Давай не здесь… - испуганно, робким шепотом отозвалась я… взвешивая предположения. Нервно сглотнула (стою, что статуя, покорная, не шевелюсь, не сопротивляюсь).
Молчит, игнорит, проворно творит затеянное и дальше. Еще рывок  - и пошло вдогонку уже и белье, полностью оставляя меня нагой.
- Там на улице столько народу, - тихим, тревожным шепотом, страшась даже, что услышит.
Но напор его, едва не разрывая на мне кружева – и поддаюсь, помогаю, высвобождаюсь от одежины.
Вдруг схватил за плечи и потащил к большому, напольному зеркалу. Уставил перед ним, замерев за моей спиной.
Опустила пристыжено взор я.
- Нет, б***ь! – взбешенно рявкнул, встряхнув силой. - Смотри! – боюсь, дрожу, а потому сам уже силой хватает за подбородок и поднимает мою голову. Невольно подчиняюсь – взгляд обрушиваю на себя голую, отпечаток в серебряной глади. И снова поежилась. Машинально дернулась, желая спрятаться, прикрыться руками, но не дал, силой вывернув их назад, заломив их за спину.
- СМОТРИ! – исступленный рык. – Смотри на нее! На себя! – покоряюсь. Впиваюсь в отражение, леденея на уровне глаз. Еще мгновение сумасбродства – и наконец-то продолжил, скользя взглядом по открытым моим видам: - Дело не в шелках, с*ка, не в красивой одежде! – мороз побежал по коже от его крика. Позорные слезы застыли на ресницах, но еще держусь. - Не в побрякушках, которые, б***ь, на тебя нацепил! И даже не в моське или фигуре! Хотя они у тебя ох**енные. НЕТ, С*КА! - взор мне в очи – сцепились взгляды: - Дело в звере… который там живет, - прижал, надавил ладонью на мою грудь, у свода ключиц. - Которого избили, измучили, запугали, смешали с д*рьмом… но не сломили! И никогда не сломят! Так что… ХВАТИТ НЫТЬ! Хватит давиться позором и страхом! Я всех их найду! Всех достану – и разорву! Начиная с твоего одноклассника и заканчивая… Мазуром. Всех!
Будто гром из раскаленных небес. Поежилась, дернулась я в ужасе, но удержал. Сжал за плечи. Приблизился вплотную. На ухо:
- Почему не сказала? – убийственное, пронзая, заставляя заныть сердце в груди.
Задрожала я от жуткого, животного страха. Будто сам демон сейчас дышит мне в затылок, требуя душу, взамен лобзая своим кошмаром.
- Почему не сказала?! – грохочет приговор.
Нервически сглотнула я слюну, молчу, прячу позорно взгляд, боясь сознаться…
- Мне эта с*ка… - внезапно отозвался, продолжив, – п**дел прямо в глаза. Клялся, гнида, что ни**я не знает про всю ту е**тень!.. Что был далек и не вмешивался, разгребая свое д*рьмо! И ты… ты дала ему уйти! Тогда еще, в парке… А я, тупой, слепоглухой уе*ок, и не догадался! Хотя же все же очевидно было! Б***ь, да он же… практически был в моих руках!.. – жалящая тишина, пронзающая, казалось, до костей. Вдох-выдох… его, мой. - Не жить этой твари… - уже более сдержано, - так или иначе. И уж лучше... он сам себя… чем, когда я до него доберусь.
Невольно глаза в глаза со мной, отчего тотчас я вздрогнула, дернулась невольно в его хватке, пронзенная бесовским  полымем, сочившимся из взгляда, но удержал. Притиснулся вплотную к моему уху вновь и, обдавая дыханием, будто тот аспид, зашипел:
- Всех… Ника. Хочешь ты того или нет… всех вспорю... без стыда и жалости, без суда и следствия. Всех.
Силой разворот, сжимая за плечи, очи в очи маниакальным взором, а на лице – психопатическая ухмылка:
- Ты моя баба. И тр*хать тебя… буду только я! – стиснул еще сильнее, отчего едва уже сдерживаю писк. - А уж тем более… недобровольно.
Вмиг впился, будто с цепи сорвавшись, грубым, повелительным поцелуем мне в губы – покорно отвечаю. Напор – шаги вслепую, попятилась – уперлись в стену. Скользнул руками по голому телу, жадно, до откровенной боли сжимая мою плоть. Еще миг – и подхватил себе на руки.
Чуть в сторону – и усадил на тумбу. Резво раздвинул ноги и приблизился вплотную. Ловкие, почти на автомате действия – и тотчас вскрикнула я, окончательно утопая в его власти. Резкие, деспотические, шальные движения, окончательно расставляя все точки над «и» и закрепляя мое рабство под своим началом.
Сдерживала крик, сдерживала плач от его топорности… Но минуты «истязаний» - и в какой-то момент осознание того, что всё это творит со мной Мирашев, а не кто-то иной, перебороло, победило всё: нездоровой, шизофренической волной захлестнуло, превращая боль в наслаждение, вырываясь стонами, роняя меня с головой в какой-то жуткий, откровенно развратный, пошлый… полоумный, наверняка, неестественный, сладострастный экстаз, транс… омут дикой жестокости и непоколебимой защиты, абсолютной неприкосновенности извне и безмятежной неги... вседозволенности.
Еще мгновения, еще его напор – и обмер во мне, разливаясь тирана блаженством…
Не сразу, но момент – и коченела я, осознавая… произошедшее.
…Стремительно приблизился к моему уху. Сражаясь, наперебой с учащенным дыханием, что все еще не хотело приходить в норму  (да и сердце колотилось, словно ошалевшее), шепнул:
- Я люблю тебя, - будто кто иглами меня пронзил. Замерла, не дыша, совершенно уже разбитая, растерзанная шоком. По коже побежали мурашки. - И ни с кем… не собираюсь тебя делить. Я быстрее сам сдохну, чем это произойдет – запомни это… раз и навсегда. И никогда! Слышишь? НИКОГДА(!) …не смей во мне сомневаться.