Музыкальные аллюзии 2
В духовной музыке Дмитрия Бортнянского и Петра Чайковского присутствует украинская мелодика и украинская распевность.
В хоровой музыке Сергей Танеев обращает взор скорее к Дмитрию Бортнянскому, нежели к своему учителю Петру Ильичу Чайковскому. Естественно, что автору «Пиковой дамы» это не нравится!
Иван Хандошкин – русский Паганини, только живущий намного раньше итальянского виртуоза.
Сегодня доказано, что Сальери не отравлял Моцарта, но Пушкин, словно змея, выпускает яд в сторону Сальери: яд вымысла опаснее настоящего яда!
Оркестровый симфонизм Бетховена преобразуется в оперный симфонизм Вагнера.
Меланхолическая ария Нимарино Доницетти трогает больше, чем монументальная оперная тетралогия «Кольцо нибелунга» Вагнера: один любуется бабочками на лугу, другой – полётом орла в небе.
Карл Мария фон Вебер – собрат Рихарда Вагнера в оперной реформе.
Карл Вебер – предгорье, Рихард Вагнер – высокая гора в немецкой романтической опере.
Возвышенно-скорбные мелодии Никколо Пиччинни делают его предшественником меланхолического Винченцо Беллини.
Стравинский и Шнитке – музыкальные вампиры!
Густав Малер – опытный лоцман в океане бетховенского симфонизма.
Рядом с морем вагнеровской музыки образуется сероводородный лиман Рихарда Штрауса, который, впрочем, целебен для больных телом и душой.
На перекрёстке музыки Александр Глазунов иногда предстаёт, как задумчивый Чайковский, а иногда - как сказочно-фантастический Римский-Корсаков.
Если дирижёр чувствует разницу между музыкой золотой осени Глазунова и музыкой осеннего ненастья Дмитрия Шостаковича, можно доверять его эстетическому вкусу.
Русский по духу симфонизм Глазунова впоследствии перевоплощается в вокально-хоровую музыку Георгия Свиридова.
Клод Дебюсси созерцает мир, Оливье Мессиан – Бога, сотворившего мир.
Вагнер, подобно Бетховену, бросает вызов судьбе и одерживает победу!
Оперная тетралогия Вагнера – это вышедшая из берегов Девятая симфония Бетховена!
Рихард Вагнер – композитор и философ, Фридрих Ницше – философ и композитор.
Вагнер – один из тех композиторов, кто обладает величием духа! Рядом с ним можно поставить только Баха и Бетховена!
Глюк открывает второе дыхание оперы, Вагнер поднимает её на такую высоту, где уже трудно дышать!
Молодой Вагнер испытывает «священный трепет» перед музыкой Бетховена и Вебера. Великие предшественники становятся главными опорами для его оперной реформы.
Вагнер, Брукнер, Малер – титаны духа в музыкальном искусстве!
Антонин Дворжак в симфонической музыке – чешский Бетховен.
Вебер переплавляет красоту Моцарта и волю Бетховена в качественно новое содержание: в немецкий национальный дух!
Карл фон Вебер и Михаил Глинка способствуют пробуждению национального духа своего народа. После их оперных шедевров немцы и русские начинают смотреть на себя иначе.
В русской музыке Антон Рубинштейн – сервантовский Дон Кихот, его ученик Пётр Чайковский – шекспировский Гамлет.
Антон Рубинштейн – великий музыкант, его ученик Пётр Чаковский – великий композитор.
По оригинальности и яркости музыка Дьёрдя Лигети не уступает музыке Сергея Прокофьева. Новаторство этих композиторов не уничтожает живую музыкальную речь.
Чехов, Левитан, Аренский завершают эпоху реализма; Блок, Врубель, Скрябин начинают эпоху модернизма: и те, и другие сгорают в пламени творческого вдохновения до 45-летнего возраста!
В композиторе Дмитрии Шостаковиче сосуществуют два лица: симфонист бетховенского размаха и пацан, бегающий вприпрыжку!
Вебер – надежда немецкой музыки, Вагнер – её торжество.
В музыке Оливье Мессиана слышится пение экзотических птиц, Софьи Губайдулиной – её птичьей души.
Симфонии Малера и Шостаковича представляют собой прустовский или джойсовский поток сознания. Но у Пруста и Малера повествование возвышенное, красочное, у Джойса и Шостаковича – обыденное, серое.
Игорь Стравинский обновляет музыку, Сергей Прокофьев – жизнь!
Одухотворённо, с затаённой грустью звучит лирика в симфонических полотнах Сергея Рахманинова и Яна Сибелиуса. Это два величавых лебедя классической музыки прощаются с жизнью.
Англичанка Этель Смитт – Бетховен в женской юбке.
Беллини и Шопен – музыканты-ангелы, ниспосылающие райские звуки на землю.
Несравненные оперы Беллини и Верди отличаются редким совершенством.
Двадцатилетний Феликс Мендельсон-Бартольди возвращает к жизни великие творения Иоганна Себастьяна Баха. Настоящий подвиг!
Антон Брукнер – гений бетховенского масштаба, чья музыка обращается к человечеству!
Адольф Адан сочиняет «Жизель», его ученик Лео Делиб – «Коппелию». Так появляются на свет две балетные жемчужины!
Сергей Рахманинов – роскошный цветок на клумбе Шумана.
Бедность мелодического дара Франц Зуппе компенсирует пёстрым оркестровым нарядом в оперетте. Перед нами – петух, тогда как Иоганн Штраус-сын – белый лебедь!
В итальянской опере Россини и Верди – полуденное и послеполуденное солнце, Пуччини – вечерняя заря, Менотти – ночь.
Иоганнес Брамс – пожелтевшая ветка на вечно зелёном шумановском клёне.
Борис Тищенко – птица, клюющая на огородах Шостаковича и Свиридова.
Антоний Аренский – гедонистический Шопен.
У Петра Чайковского и Жюля Массне лирика – приторно сладкая, у Иоганнеса Брамса – чистый родник.
Галина Уствольская поверяет музыку идеями, Софья Губайдулина – числами: перед нами женщины-композиторы высокого интеллекта.
Кандинский и Скрябин, Ларионов и Прокофьев – это красный квадрат; Шагал и Стравинский, Малевич и Шостакович – чёрный. В красном квадрате – русские гении, в чёрном – польско-еврейские. У тех и других разное мироощущение, разный подход к жизни.
Арнольд Шёнберг – продукт разложения позднего романтизма, Дмитрий Шостакович – близкого конца русской классической музыки: оба – цветы ночи, цветы страха и отчаяния.
Чем отличается поэзия фортепианных произведений Фредерика Шопена и Роберта Шумана? Шопен – по-весеннему взволнован, Шуман – по-летнему радостен.
У Иоганнеса Брамса бетховенский разум и шумановское сердце: первым он познает мир, вторым – проникает в человеческую душу.
Если Глазунов в симфонии король без короны, то Мясковский – голый король!
Балетная музыка Лео Делиба – это пик пластичности, Петра Ильича Чайковского - пик эмоциональности. Два корифея балета знаменуют эпоху его торжества, которое продлится ещё не одно столетие.
Какие этапы развития проходит австро-немецкая музыка в XIX веке? Они таковы: Моцарт – юность и душа, Бетховен – молодость и разум, Вагнер – зрелость и дух.
Дмитрий Кабалевский – «буферный» композитор, занимающий промежуточное положение между саркастичным Шостаковичем и горделивым Прокофьевым.
Музыка Михаэля Гайдна простодушна, его старшего брата Иосифа Гайдна - простодушно-иронична. Разница существенная.
Пленительна балетная музыка Адольфа Адана, изысканны венские вальсы Иоганна Штрауса. Им характерна моцартовская лёгкость стиля и непосредственность выражения чувств. Надо заметить, что отцы Моцарта, Адана, Штрауса были известными композиторами. Не передались ли эти качества им по наследству?
Потретная живопись Василия Тропинина воплощается в песнях Алябьева, Варламова, Гурилёва, романтическая взволнованность Кипренского – в романсах Глинки и Даргомыжского.
Моцарт – композитор утренней зари, Россини – полуденного солнца.
Музыка Рихарда Штрауса – это Мендельсон-Бартольди, Шуман, Вагнер в экспрессивном одеянии.
Алессандро Скарлатти – пастельный, солнечно-земной, Антонио Вивальди – акварельный, солнечно-небесный.
Равель – южный Рахманинов, Рахманинов – северный Равель. Оба – вдохновенные художники, оба – короли рояля!
Из кокона Сезара Франка выпархивает Ян Сибелиус. Это представители северного романтизма.
Джон Адамс – американский Прокофьев с экспрессивным ритмом и хрупкой лирикой.
Моцарт – второе воплощение Вивальди. Они создают музыку непревзойдённой красоты.
Глюк неотделим от Руссо, Гайдн – от Дидро, Моцарт – от Гёте, Бетховен – от Шиллера. Ведь не случайно финал Девятой симфонии Бетховена написан на стихи Шиллера!
Сальери - самонадеян, Моцарт – своенравен. Разве могут они не соперничать?
Солнечная музыка Вольфганга Амадея Моцарта и Джоаккино Россини – жизнетворна!
Алемдар Караманов – композитор морских и вселенских стихий: он развивает традиции красочного импрессионизма Дебюсси и волевого символизма Скрябина!
Андре-Эрнест-Амадей Гретри одаривает публику райскими мелодиями. Он нравится всем, в том числе величайшему мелодисту Петру Ильичу Чайковскому.
Свидетельство о публикации №217062500555
2. Сальери Пушкина - это не реальный Сальери. Он и не воспринимался таковым в силу отсутствия Сальери в широком медиаполе. Сальери Пушкина - это образ профессионала, для которого важен логический аспект творчества, выраженный в том числе в звоне монет.
Виктор Нам 12.11.2018 04:21 Заявить о нарушении