Вечные Пилигримы Вселенной. Сердце. Гл. 2

Йеанние

Манила!
Я не знаю ещё, как буду добираться до следующего места встречи, но у меня есть немного времени. И мне так хочется успеть хотя бы слегка прикоснуться к жизни этого необычного города.
Однако браслет, мне вручённый Зандором, не самая безопасная вещица. Это электронными ноу-хау напичканный до предела «мозг». А также – характеристика его изобретателя и прежнего владельца.
Считываю с электронной «безделицы» план Командора. Просчитываю его шаги. И вношу коррективы в программы, встроенные в эту «художественную поделку».
Теперь можно о ней забыть. Забыться… И пошалить.
Какими дивными возможностями я для этого располагаю!
Через мгновение уже не чопорный вельможа я, а двенадцатилетний мальчишка в шортах и кроссовках на босу ногу.
И то ли бегу… То ли лечу…
Уже со сверстниками играю в футбол. Из рогатки по бутылкам стреляю. Лазаю по деревьям. Убегаю от стражей порядка.
Как хорошо! Как хорошо забыть обо всём на свете, что препятствует тому восприятию жизни, что дано только в детстве! Но в детстве у меня не было тех степеней свободы, что есть теперь.
И птицей быстрокрылой я взмываю в небо. Высоко! И вижу всё, что видят птицы. И более того.
Под крыльями моими странная, мудреная архитектура, река и Океан – до горизонта. Горы, улицы, люди... Как много их! Сколько красок!
Но больше всего их на рынке – людей и красок. И я среди них – как они – эти люди. И не совсем как они.
Я для них иностранец.
Но мне нравиться их любопытные взоры и удивление. Их добрые глаза и улыбки.
Видимо, странно себя веду я: интересуюсь всем, задаю много вопросов. Пытаюсь говорить на их языке. Неумело, на ходу вспоминая слова. Запоминая те, которым меня учат.
И так мне нравится это! Всё и все.
Но. Особенно нравится мне одна девчонка. Она родителям помогает своим: раскладывает фрукты на прилавке. И так увлечена композициями из них, что никого вокруг не замечает.
Я смущён. Но достаточно смелости в себе нахожу, чтоб подойти к ней и спросить:
– Это игра?
– Такой игры нет. Но я придумала её, – девочка отвечает и дарит мне взгляд своих тёмных внимательных глаз. Вижу её удивление, но не подаю виду и говорю, что мне нравится, как она уложила фрукты.
– Но почему нравится? – любопытствует она.
– Потому что это красиво.
– Но почему красиво?
Мне двенадцать лет, и я не знаю почему. Поэтому – меняю интонацию:
– Потому, что это красиво.
Ответ мой собеседнице ничуть не кажется странным. И возможно, её даже убедил. Но тут подошла мать девочки и подключилась к нашей беседе:
– Самые красивые фрукты те, что проданы.
Своё слово сказал и отец:
– Бери, сынок, что хочешь.
– Только перед едой всё надо мыть, – добавила мать моей подружки. Но. У меня уже и план созрел:
– А можно я помогу вам фрукты продать?
Мои новые друзья смеются.
– Что ж, попробуй, – даёт согласие отец.
– Для этого я только должен знать…
И я обращаюсь к девочке:
– Как твоё имя?
– Йеанни;е, – отвечает она.
– А я Сиге;о, – представляюсь и тут же обращаюсь к тем, что уже засмотрелись на нас:
– Мадам, эти манго созрели в сказочно красивом саду. Поэтому они такие сладкие как мёд и свежие, как дуновенье ветра... Сеньор, такие сочные и ароматные груши, как эти, вам не купить больше нигде. Смотрите – сколь совершенны их формы! А цвет. А какой аромат!
Такого продавца, как я, здесь с роду не бывало. Поэтому от покупателей отбоя нет.
Охотно я вступаю в разговор со всеми на любые темы. Но, в сущности, внимание моё приковано лишь к Йеанни;е.
Она… как бы не продавала ничего. А просто дарила людям. Дарила им, как дарят радость. Аккуратно и красиво всё укладывала… подавала – с достоинством и уважением. С улыбкой приветливой и доброй.
А я восхищался ею. Не понимая… что со мной происходит. И мне не хотелось ничего понимать. Ничего! Только хотелось, чтоб это длилось вечно.
Но как скоро мы всё продали! И почему так спешили? Куда?
И вот – мы вчетвером среди пустых корзин. Что дальше?
Однако отец Йеанние такому повороту дел рад. Хватает меня. Над собой поднимает. Несёт! Кружится сам словно в танце. Говорит мне:
– Ты герой сегодня, Сигео! Так быстро мы ещё плоды трудов своих не продавали.
А когда ноги мои снова касаются земли, мать девочки обнимает меня и прижимает к себе с умилением... Спрашивает:
– Я надеюсь, твои родители не заждались тебя, Сигео?
– Не беспокойтесь, сеньора, они меня не потеряют. Я только ещё хотел…
Ах, до чего ж милы и понятливы эти филиппинки! Мать девочки улыбается и делает вид, что ей безотлагательно необходимо поговорить с мужем. Берёт его за руку и отводит в сторону.
А я подхожу к Йеанние. И с минуту мы стоим молча.
Потом… она дарит мне улыбку и подходит ближе. Смотрит внимательно мне в глаза.
– Йеанние, – наконец я произношу.
– Ты хотел мне что-то сказать, Сигео?
– Да. Это очень важно. Та игра, что придумала ты, – самая лучшая. И самая…
– Красивая? Но на витрине нет ничего. Красоту мы продали. И её больше нет.
– Нет, Йеанние. Она есть. Только она теперь не на витрине. И ты не можешь её увидеть.
– Но где она? И кто может её видеть?
– Я могу. Потому что смотрю на тебя. И в тебе её вижу.
– Не знаю, – задумчиво и смущённо отвечает девочка, – а завтра придёшь ты?
– Я очень хотел бы, но…
Но мне подаёт сигнал браслет Зандора – опасный, как гремучая змея, – не для меня опасная змея.
И я уже только внешне мальчишка. А в самом деле…
Не это важно теперь. Что мне сказать ребёнку? Мне так важно правильно ей ответить! Но времени нет. И я говорю уже отступая:
– Я приду. Скоро. Если ты меня не забудешь.
И срываю с руки браслет и со всей силы бросаю в небо.
И там – на безопасной высоте – попадает в него ракета, – ракета, запущенная с эсминца Зандора. Взрывается! И мириады разноцветных искр летят сквозь мирное пространство жизни.
И это тоже красиво (?). Но… как всё – преходяще.
И нет меня перед глазами Йеанние. Словно и не было.
Не было? Но губы девочки произносят моё имя. Я знаю. Но что мне в том? Может быть, и это не важно?
Тогда важно что? Может быть, то, что я бегу к Океану? Туда, где теперь логово Зандора?
Йеанние…
Но ведь и я её не забуду.
Почему?