Попутчики глава 5 Едем дальше

                ЕДЕМ ДАЛЬШЕ

Если раньше электрички были длиннее скорых поездов (медленнее, но длиннее), да и благоухали они не клозетами, а ароматами столичных гастрономов, – то теперь, в целях экономии, а может по причине бедности нашего с вами существования и уж точно не из-за жадности новоявленных хозяев, скорость и длина данных видов транспорта начинают уравниваться. Может быть, электрички и скорые сравняются даже в уровне комфорта, но случится это не раньше, чем сдадут в металлолом последнюю рельсу, и употребят на строительство элитного коттеджа, последнюю шпалу.
А узрев на географической карте цифру протяженности Российских дорог, приходит осознание, что произойдёт это далеко не завтра: настроили предки наши, накопили богатства столько, что за сто лет разворовать сил и способностей не хватило. Только вроде бы всё – управились, развалили. Ан, нет, народец опять, зараза, накопил да попрятал.
И что это за люди такие? И гражданскую войну им организовали, и голодомор устроили, и продразвёрстку с раскулачиванием, и ГУЛАГ для них построили, карточки продовольственные, колхозы там разные, а эти гады всё равно где-нибудь нычку запрячут, да ещё детям в наследство норовят  передать. Ну, никакой сознательности у народа, сплошное стяжательство.
Уж всё, казалось бы, посчитали. Где, у кого и сколько зарплата должна быть. Сколько в котлету хлеба добавлять, сколько в хлеб жмыха. В каком соотношении пиво водой разбавлять, чтоб не больше трёх лет схлопотать. Сколько жилых квадратных метров на душу населения, сколько нежилых – на кладбище, сколько соток на садовом участке. Даже сколько трусов, носков и порток, посчитали, должен человек износить за свою жизнь. Всё учли. Всё регламентировали. Объяснили, что если и есть тот свет, то всё равно туда с собой ничего не возьмёшь. Поэтому мы всё для вас спланировали; даже (где успели) инвентарные номера наставили, а излишки всё равно есть! Ну, никак не хочет народ понять, что, по большому счёту, ему – «НАРОДУ», ничего не нужно.
Посмотрите на нас, на номенклатуру. Ну, ничегошеньки у нас своего нет. Всё казённое. И дворцы, и бесплатный проезд, и мебель дорогая антикварная – все это ваше, а не наше. Вон, посмотрите, инвентарные номера на стульях времён Екатерины стоят. Да и машина, которая возит наше грузное тело, – государственная, и на государственном содержании. И охрана. Всё, всё, всё – не наше, а ваше. Потому как настоящий хозяин страны – НАРОД!
Бред сивой кобылы.
Встает перед глазами плакат, что висел за спиной товарища Дынина в фильме «Добро пожаловать, или посторонним вход воспрещён»: «Дети – хозяева лагеря!».
  Бред. Очередной бред. Как и «А;рбайт махт фрай» – «Труд делает свободным»? Или вот хороший лозунг «Зеки – хозяева ГУЛАГА!».
Ну да ладно. Ставим клизму, пьём валерьяну и едем смиренно дальше с гордым видом и мокрыми штанами.
_________________
Вагон-ресторан, по традиции, находится в центре состава. У пассажиров, чьи вагоны находятся в непосредственной близости к ресторану, незавидная доля. С одной стороны - самим недалеко ходить, если, конечно, приспичит вкусить горячей пищи. С другой стороны, - как посмотреть? Все…, все кому не лень, шастают через твой вагон туда и обратно, да ещё не всегда с адекватным видом. И тащат с собой бутылки с пивом, гремя и позвякивая, шурша и благоухая табаком и бутербродами, хлопая  дверями.
Я решил пощадить бедолаг-пассажиров и прогуляться до ресторана по перрону. Стоянка в двадцать минут, вполне позволяла это сделать, не опасаясь отстать от поезда. Я закурил и не спеша зашагал вдоль состава, наблюдая, как просачиваются в вагоны вольные коробейники мимо (как-бы, не замечающих их) проводников.
В ресторане пахло не аппетитно (чай, не «Арагви» или «Прага»). Зато были свободные места. Народ с каждым днём всё богаче и богаче становится, сидит по купе, давится паюсной икрой да белужьим балыком за прикрытыми плотно дверями. А в ресторане что? Подозрительная котлета по-киевски с макаронами, солянка сборная (из всего, что нам негоже), пиво втридорога, водка сомнительная, коньяк жуликоватый, персонал агрессивно-недоброжелательный. А чего бояться? Вы тут проездом, а мы здесь живём и «работаем»! Вы – гости, мы – хозяева. А не нравится? Летайте самолётами «Аэрофлота»!
Официантка о чём-то судачила с буфетчиком внушительных размеров, уперевшись необъятным бюстом в стойку бара и отклячив при этом лошадиный круп. В целом картина была вполне гармонична. Как гармоничны в своей припухлой наготе персонажи фламандского художника Питера Пауля Рубенса. Заметив посетителя, хозяйка зала даже не потрудилась оторваться от захватившего весь её организм флирта, только голову повернула  и глазами указала на меню, лежащее на столике: «Мол, почитайте, поизучайте пока. Свыкнитесь с неизбежной потерей аппетита».
Пробежав глазами небогатое меню, заказал кофе. Оно! Если кто-то будет спорить, что кофе – он, отвечу: может, где-то в Бразилии кофе – Он, причём с большой буквы, а у нас – оно и с маленькой. И булочку – прошлогоднюю, но посыпанную сахарной пудрой: погрызу с кофе.
Меня всегда удивляло, как долго в нашей стране умеют хранить испорченные продукты, реанимируя их настолько искусно, что о свежести салата оливье ты узнаёшь только через два дня в приёмном покое больницы, когда доказать полезное влияние продукта на организм уже практически невозможно по причине прекрасной усвояемости оного.
А как повергает в полное уныние доблестного нашего покупателя вторая и третья свежесть рыбы.  До недавнего времени я думал, что рыба бывает или свежая, или выбросил – и третьего не дано. Эх, тяжело в России «без нагана».
Испив чужеродного напитка неизвестного происхождения под названием кофе чёрный с сахаром и заев его монолитной плюшкой, я взял на дорожку бутылку минеральной воды и пару тонюсеньких бутербродов по утолщённой цене. Подумал и купил третий бутерброд. Чётное число, для данного заведения, показалось мне слишком символичным.  Сунув бутылку под мышку, я двинулся в обратный путь. Поезд уже тронулся и набрал ход, посему возвращался я проверенной, проторённой другими пассажирами дорогой, так же как и они, хлопая дверями тамбуров.
В плацкартных вагонах было шумно: пищали дети; взрослые играли в карты в подкидного дурака; кто-то дремал, высунув длинные ноги в проход; в тамбурах курили и спорили, кажется, уже под мухой. На встречном курсе попался блюститель порядка в новенькой форме - молодой, хлипкий. Затуманенным,  но от этого не мене зорким взглядом окидывал он контингент, двигаясь в сторону вагона-ресторана. «Интересно, есть у него в кобуре пистолет или нет? – подумал я. – Хотя даже если есть? Пока сообразит, пока достанет в тесноте вагона. Такая охрана только пальцем погрозить, да «ая-яй!» сказать».
В купейном было намного спокойней. У окна в коридоре тискалась молодая пара. В купе, видимо, кто-то стеснял пылкие отношения влюблённых, вот и отпочковались в коридор. «Уединения им подавай. Устроили, понимаешь, Содом и Гоморру. Ну, я и брюзга!» Это от зависти и одиночества. Не с кем слиться в экстазе, не с кем снять напряжение дальней дороги. С такими мыслями я и вошёл в своё купе.