Вечно юный бог любви славянской мифологии
Посвящается друзьям моей юности
Глава 1. Новое назначение
В апреле моего отца повысили в звании и перевели служить в Северо-западный округ. То, что до окончания учебного года оставалось всего 2 месяца не могло повлиять
на наш переезд. Мы быстро собрали вещи и переехали на 800 километров северо-западнее. Мне было 15 лет, и я училась в 9 классе.
Военный городок, в который мы переехали, располагался в 12 км от старинного русского города. Он был тоже старинный. Здесь еще во времена Екатерины II был военный гарнизон и стоял гусарский полк, а теперь здесь был аэродром и стоял летный полк. Городок был зеленым и чистым. Его пересекали аллеи и объединяли мостики через ручьи, бегущие к большой и спокойной реке.
Дом, в котором наша семья получила квартиру, стоял на берегу реки, но был отделен от берега волейбольной площадкой и старыми тополями, закрывавшими вид на реку. Новое место жительства мне очень понравилось, ведь здесь был большой стадион, Дом офицеров с библиотекой, кинозалом и спортивным залом, были школа, поликлиника, несколько магазинов, включая книжный. Все дорожки были тщательно выметены и расчерчены белой краской. Здесь было как-то удивительно спокойно, чисто и уютно, как будто у этого места был ангел-покровитель.
Класс, в который я стала ходить, мне тоже понравился. В основном здесь учились дети военных, которые, как и я уже поменяли несколько школ, переезжая вместе с родителями. Мое появление в конце учебного года никого не удивило, и было воспринято, как нечто естественное.
Девчонки из моего класса пришли знакомиться еще до моего появления в школе.
Я открыла дверь на звонок и смутилась, увидев четырех девочек моего возраста.
Я смутилась, потому что в руках у меня была кисточка и банка белой краски, и я вся была перепачкана в этой краске.
Я стояла в дверях и улыбалась. Потом произнесла:
- Меня зовут Инна.
- Валя, Лида, Лера, Надя, - представились девочки.
- Откуда вы приехали,- спросила та девочка, которая назвалась Валей.
- Из Тулы.
- Тут у нас был один пацан из Тулы, только его отца перевели в Латвию и они уехали.
Сережа Картавцев, знаешь его?
- Знаю, я с ним дралась в 3-ем классе.
Девчонки засмеялись.
- Ты с Картавцевым дралась? Ну, сейчас бы ты с ним не справилась!
- А я и тогда с ним не справилась! Правда, сумела столкнуть его с какого-то бревна…
Тут все мы стали смеяться.
- Ладно, приходи завтра в школу. Мы тебе все покажем и расскажем…
Тебя записали в наш 9 А класс.
- Кстати, у нас пионервожатой не хватает, - вспомнила Валя, – пойдешь пионервожатой?
Надо сбор готовить к 22 апреля.
- Хорошо пойду, - согласилась я.- Только я никогда не была пионервожатой, что там надо делать? Расскажите?
- Расскажем! Заметано!
-Ты в баскетбол играешь?
Я очень удивилась такому вопросу. Ведь у меня балетный рост, а вовсе не баскетбольный.
- Нет, не играю.
- Ладно, научим, у нас каждый игрок на вес золота! Тебе понравится!
- Боюсь, что я скорее буду на вес металлолома ржавого….
Глава 2. Новые Знакомства
Я легко и просто вписалась в новый класс, благо, что он был небольшой – всего 17 учеников. Одна девочка, по имени Лида, была местная, остальные ученики такие же транзитные, как я.
На уроке черчения я удивилась чертежу Нади К..Деталь на ее чертеже была расположена так, что было видно ее внешнее и внутреннее строение. Я приехала из города оружейников, где каждый мальчишка из подручных материалов мог сделать самострел, где, начиная с восьмого класса, 1 раз неделю все ученики один день в неделю всерьез работали на заводе, поэтому я могла правильно оценить ее работу. Я восхитилась - это была не ученическая, стандартная изометрия, это был настоящий технологический чертеж, по которому легко можно было выточить эту деталь!
Местный учитель черчения посмотрел на Надин чертеж, хмыкнул и сказал:
- Ну, и зачем ты ее так повернула? Умничаешь?
- Умничаю, а что нельзя? – отвечала Надя.
- Ладно, поставлю тебе пятерку, но чтобы в следующий раз была просто изометрия и никаких поворотов.
- У нее очень хороший чертеж, - вмешалась я, - на оружейном заводе ей за такой чертеж спасибо сказали.
Учитель посмотрел на меня с удивлением и засмеялся:
- А ты откуда можешь знать про оружейный завод?
- Я почти год проработала в чертежной мастерской на оружейном, - с гордостью отвечала я, - Надин чертеж очень хороший!
С этих пор я подружилась с Надей. Она была очень талантливой. Вся ее комната была завалена рисунками. Некоторые были замечательно красивыми, но все они были выполнены в карандаше или тушью…
-Почему ты не рисуешь красками? – спрашивала я.
- Не знаю, наверное, потому что у меня рисунок лучше получается, - отвечала Надя.
Приближалась торжественная дата, день рождения В.И. Ленина.
Поэтому я поторопилась прийти в свой подшефный 7 класс для подготовки
пионерского сбора в честь этой торжественной даты.
После уроков я вошла в класс, торжественно села за стол учителя сообщила, что буду их пионервожатой до конца года, взяла журнал и стала знакомиться с учениками.
Потом я стала выяснять, кто какими талантами обладает, кто может трубить сбор, барабанить, петь, рисовать газету, писать заметки и стихи…и работа по подготовке сбора закипела.
Ученики стучали в барабан, кто-то мучил горн, кто-то рисовал, кто-то писал заметку и только один мальчишка не участвовал в этом буйстве.
Он сидел и, не отрывая взгляда, смотрел на меня удивленными, голубыми глазами.
Я подошла к его парте и поправила красный галстук, который сбился на бок, и тихо спросила:
- Ты чего на меня уставился?
- Я тебя никогда раньше не видел, - ответствовал отрок.
- Не тебя, а вас, - поправляю я.
- а ты, из какого класса?- не обращая внимания на мое замечание, спрашивает пацан.
- Не ты, а вы…я из девятого А.
- А почему ты- вы, а я – ты?
- Я взрослая, понятно? А ты что, местный хулиган?
- Ну, вроде того, - мальчишка улыбается в ответ.
Смотрю внимательно на дерзкого пацана.
Его светло русые локоны длиннее, чем принято и выглядят так, как будто он только, что вынырнул из урагана. Хочется пригладить эти вихры, но я не решаюсь и строго говорю:
- Постригись к следующему сбору, а то выглядишь как …, тут я не могу подобрать правильное слово, - как ангелок? Как христосик? Как девчонка?
- Как девчонка! - говорю я.
- Обязательно, - отвечает пацан и опускает глаза. Я его таки достала!
- И не пялься на меня, - строго добавляю я.
Тут звенит звонок, 7 класс срывается с места и с дикими криками вырывается из класса.
На следующей неделе мы с 7 классом очень громко и торжественно проводим сбор, во время которого тот же пацан все так же не спускает с меня глаз.
Правда, он коротко постригся. Так как стригутся только спортсмены.
Его белобрысый ежик сияет на солнце, а глаза похожи на незабудки.
- Красивый мальчик, - невольно думается мне, - но ему 13 лет!
В мои 15, человек тринадцати лет кажется заслуживающим сожаления пигмеем, из другой непересекающейся с моей Вселенной.
- Ну и возраст, 13 лет! Мне 13 было сто лет назад!
После сбора, когда все уже убежали, а я собираю листочки со стихами и рисунками, белобрысый подходит к учительскому столу и спрашивает:
- Можно я понесу твой портфель?
- Не твой, а ваш, - строго одергиваю я.
- Ну, хорошо, можно я понесу ваш портфель?
- Наш можно, тащи! - соглашаюсь я.
- Меня зовут Юра Ярошенко, - говорит Юра.
- Я знаю, я уже всех учеников из вашего класса знаю, - улыбаюсь я.
Мы вместе выходим из школы и идем по весенней березовой аллее, с едва проклюнувшимися маленькими листиками на деревьях. Хотя мальчишке всего 13 лет он чуть выше меня.
- Ты, т.е. Вы в каком доме живете?
- Мы живем в 38-ом.
Вообще-то, меня еще никто не звал на вы, и мне нравится это новое обращение.
В этом военном городке нет улиц, а дома нумеруются, на первый взгляд, в произвольном порядке, наверное, они нумеровались по мере строительства.
Так напротив 38-ого дома находится 36-той, а за ним 42-ой.
- У тебя в портфеле кирпичи? - спрашивает белобрысый Ярошенко.
- У меня в портфеле книги! А если тебе тяжело, нефиг ухаживать за взрослыми девушками, - парирую я.
- А я ухаживаю? – смущается Юра и заливается краской, как красна девица.
- А что ты делаешь? - ехидно говорю я.
- Просто несу твой портфель,…и ты не очень-то взрослая, - мстительно заявляет
мальчишка.
- Не ты, а вы, сколько можно говорить!
- Хорошо, Вы не очень взрослая, совсем не взрослая!
Вот в этом он был не прав. Я чувствовала себя очень взрослой, взрослее своих родителей, и очень умной, впрочем, как любой человек пятнадцати лет.
- Сколько тебе лет? – спрашиваю я, чтобы убить вопросом всяческие белобрысые домогательства.
- Четырнадцать, - врет Юрка.
- Ты еще скажи 14 с половиной!
- Да, 14 с половиной, только 1 год надо вычесть.
- Вот и вычти! – учительским тоном говорю я.
Молча, мы доходим до моего дома.
- Спасибо, Юра Ярошенко.
- Пожалуйста, Инна Леонидовна!
- Молодец, садись пять.
- Обойдусь без вашего пять! – бросает разсерженный мальчишка.
Ну, вот поссорилась с подшефным пионером. А зачем он за мной ухаживает? Пусть носит портфели своим одноклассницам! Тоже мне, ухажер выискался!
Апрель и май пробегают быстро, как 2 оленя через лесную лужайку, и начинаются летние каникулы. УРА!!!
Глава 3. Новая компания
У нас быстро собралась веселая компания - девчонки из моего класса, мальчишки из нашего класса и несколько пацанов из старших классов. Мы целыми днями пропадаем на берегу реки – купаемся, загораем, играем в волейбол, катаемся на лодках по реке.
Прямо напротив нашего пляжа находится затон. Часто мы берем лодку, переправляемся на другой берег реки и плывем купаться в затон. Мы выплываем на середину затона и купаемся с лодки. Вода здесь темно-прозрачная, она намного теплее, чем в реке. Ближе к берегу растут толстые кувшинки и водяные лилии. Если смотреть в воду, то видно стебли, тянущиеся к солнцу…видно маленьких играющих рыбок…только надо сидеть тихо, не разговаривать и не смеяться, а то они пугаются и резко уплывают из поля зрения.
По субботам мы с девочками стали ходить на танцы в Доме офицеров.
Родители купили мне белые лодочки на каблучках. Это мои первые туфли на высоком каблуке. Они мне очень нравятся.
Я надеваю туфельки и бегу на танцы, цокая каблучками по асфальту.
Цок-цок-цок, цок-цок-цок!
Никто из мальчишек нашей компании не задевает моего сердца.
Мне нравился старший брат Нади, но в него была влюблена девочка из нашего класса – Света. Она была самая красивая девочка в нашем классе – высокая, стройная, с синими глазами и с золотыми волосами, лежащими волнами на ее прекрасных плечах.
Когда она смотрит на Владика, ее взгляд становился таким сияющее синим, таким влюбленным, что прямо невозможно смотреть на нее. Если Владик поворачивает голову в ее сторону, от смущения ее ресницы так трепещут, как крылья пойманной бабочки, что всякому становится понятно - Светка влюбилась по уши. Это не понятно только Владику. А может быть ему понятно, но ему нравится кто-нибудь другой, например, я.
Я, конечно, не ослепительная красавица, но во мне есть шарм, изящество, а главное, интеллект. Это я так о себе думаю.
- Все-таки Владик болван, - думаю я, отклоняя его ухаживания, потому что мне с ним не о чем разговаривать. Я люблю разговаривать об отвлеченных предметах, например, о звездах, о квазарах, о Галактике, о художниках, о поэзии. Мой любимый поэт Александр Блок. А Владик пытается говорить со мной о спорте, в котором я ничего не понимаю.
Но, самое главное даже не это. Главное препятствие в Светке. Я считаю преступлением встать на пути чужой любви. Я не была влюблена во Владида, он мне просто нравился. Мне еще один парень нравится одноклассник – Мишка. Он еврей со голубыми глазами и светлыми волосами. Похож на свою мамочку.
А еще Мишка похож на греческую скульптуру. У него классические черты лица, а завитки волос, цвета старого золота, лежат точно как на классических картинах. Даже удивительно. Если прибавить к этому веселый характер, то получается красивая картинка…Но в нем есть что-то, что отталкивает меня. Я думаю, что женщины чувствуют генетическую несовместимость на инстинктивном уровне, и сколь бы не был красив, умен, предприимчив мужчина, он будет отвергнут, окружающим не понятно почему. Я держу Мишку на расстоянии вытянутой руки. Иногда гуляю с ним.
Глава 4. Вот и кончилось лето, но не надо об этом.
Лето промелькнуло как один солнечный день. На небе появились лохматые серые тучи. На берегу реки хмуро и не весело. Там хозяйничает холодный ветер. Он гуляет над остывшей водой, подхватывает песок и опавшие листья и швыряет их в воду.
Мы всей компанией стали ходить за грибами в лес за аэродромом. Мне очень нравилось
проходить мимо выстроившихся в ряд притихших самолетов. Это были транспортные
АН-10 - аннушки. В стороне, в ангарах стояли еще какие-то самолеты, но там была дополнительная охрана, и ходить туда запрещено. Мы старались как можно быстрее пересечь летное поле, но, пробегая мимо аннушек, немного задерживались, подпрыгивая и стараясь достать до крыльев, висли на каких-то выступающих железках, а потом бежали и, врываясь в лес, успокаивались.
Лес жил своей собственной, особенной жизнью. Здесь стояла тишина, состоявшая из нежных звуков шелеста листьев где-то в вышине, шелеста травы под ногами, звуков капель, падающих где-то вдали. Ветер не проникал в лес, он гулял где-то в верхушках деревьев. В лесу было тихо, тепло, сумрачно, загадочно, пахло опавшими листьями и влажной землей. Казалось, что можно было услышать, как под осинами тихо растут веселые и крепкие подосиновики. Мы разбредались в поисках грибной удачи и бродили допоздна. Домой возвращались уже в сумерках.
Я оказалась добычливой. В моей корзинке грибов оказывалось больше чем у всех остальных участников тихой охоты. Мишка обычно тащил мою полную корзинку и говорил, что я глазастая. Он жил в том же доме, что и я, только в дальнем подъезде. В конце пути я дарила ему несколько самых красивых подосиновиков, так что мы оба оказывались довольны.
Я не была такая уж глазастая, просто я поняла один маленький секрет. Секрет был простой и заключался в том, что в лесу не надо торопиться, надо выбирать такие деревья, под которыми мне самой было бы приятно расти, если бы я была подосиновиком или подберезовиком…И, вообще, мне очень нравился этот лес, в его сумраке, среди деревьев я чувствовала себя намного уютнее, чем дома среди мебели…Я понимала лес, и он в ответ, мне на радость, дарил свои веселые оранжевые подарки.
Начался учебный год, во дворе школы я встретила свой подшефный класс. Ребята обступили меня, и стали спрашивать, почему я больше не прихожу к ним. Они очень подросли за лето, кто-то уже стал выше меня ростом. Юрка стоял вдалеке, не приближаясь. Я заметила, что он был без пионерского галстука.
- Его что, уже в комсомол приняли? - удивилась я.
Обычно в комсомол принимали в 8-ом классе, как только исполнялось 14 лет.
Так что вполне возможно, что Юрку уже приняли в комсомол, другого варианта просто не существовало.
А мы были уже десятиклассниками, и старше нас был только одиннадцатый класс!
Многие начали задумываться, куда поступать после школы. Лично я хотела бы поступить туда, где готовят математиков или физиков. Я хотела заниматься, ну примерно тем, чем занимался Ньютон. Он мой идеал. Ах!
Глава 5. Экскурсия в Питер.
Осенью от маминой работы была экскурсия в Питер, он тогда официально назывался Ленинградом, в честь В. И. Ленина. У мамы в Питере жила ее ближайшая подруга – Ольга Александровна. Они были дружны еще с Тулы. Вернее, сначала подружились мой отец и муж Ольги Александровны – Михаил Пивнев. Он первый появился в нашем доме и был большим насмешником. Иногда я просто удивлялась, как можно так подтрунивать над людьми? Я его побаивалась, хотя он мог быть очень веселым и очень милым. У них было два сына – Саша, мой ровесник, и Андрюша, на 4 года младше меня. Наши родители подружились, когда мне было лет восемь. Они пришли к нам в гости и у Саши спросили, нравиться ли ему девочка, т.е. я.
Румяный синеглазый ленинградский мальчик с ледяным презрением ответил:
- Нет.
Ольга Александровна оторопела, она не ожидала столь непростительно неучтивого ответа. Она ведь хорошо воспитывала своих мальчиков, учила их быть вежливыми, любезными. Такому ответу должна была быть какая-то уважительная причина. Может быть, ее сын просто растерялся и на следующий вопрос ответит правильно? Ольга Александровна решила исправить ситуацию и, помолчав, спросила:
- А чем тебе не понравилась такая хорошая девочка?
- Обликом своего лица, - спокойно ответил дворянский потомок.
Всех очень развеселил его ответ. Все стали смеяться над его книжной фразой. Все, кроме меня. Я запомнила ему, это « обликом своего лица», и не простила Сашу никогда. Лет
через 10, а может быть и раньше Саша влюбился в меня, но этого не вызвало у меня никаких чувств, кроме досады и стеснения.
Я оказалась злопамятной и когда прямо перед нашим отъездом, Саша стал часто появляться на велике под окнами нашего дома, я, понимая, что он приезжает из другого конца города, чтобы увидеться со мной, каждый раз пряталась за шторами, сидела тихо как мышь, чтобы он не догадался, что я дома. Я ждала, когда он уедет и ни разу не вышла на крыльцо, чтобы просто поздороваться и поговорить с ним. Хотя по большому счету, я должна была бы выйти и поговорить с ним. Ведь в детстве меня оставляли в их семье на неделю или даже на месяц, когда мои родители уезжали в отпуск. Иногда мальчишек надолго оставляли в нашей семье. Я дружила с младшим Андрюшей. Он рассказывал мне все секреты, и свои, и Сашины заодно. Саша очень сердился на него за это, пытался дать ему подзатыльник, но я вступалась за Андрюшу и выигрывала. Ведь с девчонкой Саша драться не мог, он был хорошо воспитан.
Мне очень нравилось бывать в семье Ольги Александровны. У них всегда жили какие-то милые и необычные зверушки. В Тульской квартире у них жили две рыжие с голубым белки. У каждой из белок было свое большое колесо, по которому она носилась, как угорелая.
Ольга Александровна обращалась со мной уважительно, как с маленькой леди. Она баловала меня, привозя замечательные подарки из Ленинграда. Обычно это были шоколадные конфеты в красивых коробках, цветные карандаши, акварельные краски, кисточки из беличьих хвостиков. Я любила вырезать кукол из бумаги, а потом вырезать и разрисовывать замечательные наряды для них.. Ольга Александровна поощряла мое увлечение. Иногда Саша встречал меня после балетных классов в Доме офицеров и девочки, которые занимались вместе со мной, спрашивали:
- Этот мальчик твой брат? Он классный!
Я отвечала утвердительно. Саша был красивым мальчиком, нравился этим будущим балеринкам, и это как бы повышало мой статус.
Одна прекрасная девочка даже решила подружиться со мною из-за него.
Однажды она спросила, можно ли ей прийти к нам в гости. Смелая девочка!
Что я могла ей ответить? Я ответила:
- Можно, только позже, я потом тебе скажу, - ответила я
и побежала вниз по знаменитой чугунной кружевной лестнице Дома офицеров. Там внизу стоял задумчивый, овеянный Балтийскими ветрами и окутанный Невскими туманами, синеглазый, с белым фарфоровым лицом и нежным румянцем, высокий для своего возраста, полный достоинства и благородства Саша.
Но, к сожалению, его слова « обликом своего лица» я не забывала, никогда! Никогда не простила этого глупого заносчивого гордеца, никогда не смягчилось мое сердце. Я всегда чувствовала к нему что-то вроде презрения…ни его привлекательная внешность, ни хорошие манеры, ни успехи в школе, ни то, что он нравится моим подругам, не могло изменить моего отрицательного отношения, хотя мне нравилось, что меня встречает после занятий этот красивый мальчик.
Ольга Александровна теперь жила в Ленинграде, потому что влюбилась в доктора, лечившего Андрюшу, и ушла от мужа.
Моим родителям и их друзьям было около сорока и их семьи начали трещать по швам.
Мои родители не были исключением. В нашей семье начались ссоры и скандалы. Ссору обычно начинала мама. Она, не стесняясь моим присутствием, выкрикивала какие-то нелепые и жалкие обвинения в адрес отца. Отец оправдывался и старался уйти из дома, но, если это не удавалось, обрушивал на нее какие-то оскорбительные слова.
Все это очень расстраивало меня. Постепенно я начала терять уважение к родителям.
Мое сердце закрылось, я перестала любить их.
Мама стала часто ругать меня не по делу. Когда в очередной раз она отчитывала меня за что-то, срывая на мне злость на отца, я стала повторять про себя формулы по тригонометрии и перестала слышать ее. Постепенно я ,вообще, перестала слушать и слышать ее. Я ничего не отвечала в ответ на ее обвинения, просто игнорировала ее замечания, советы, жалобы. Ничего хорошего в этом не было, ведь у меня не было ни другой матери, ни другого отца. Я осталась наедине со всеми своими вопросами к взрослому миру и со всеми своими «почему» и «как правильно»…
Так вот, сейчас мы с матерью ехали на автобусе на экскурсию в Питер. Уже через три часа
автобус остановился на Сенной площади. Там нас ожидали Ольга Александровна и Саша.
Я смотрела на Сашу через автобусное окошко и думала, что он напоминает Александра Блока. Такой же отрешенный взгляд, высокая одинокая фигура среди туманного Питерского пейзажа. В свои шестнадцать лет я очень увлеклась мистической поэзией А. Блока.
« Я не знаю, что нас манит,
Ты не знаешь, что со мной,
Чем под маской взор туманит,
Сумрак вьюги вековой»
Я действительно не знала, что со мной происходит, и не понимала людей, окружавших меня. Я не понимала, зачем они мучают друг друга, почему не могут жить в гармонии и покое. Почему там, где появляется человек, гармония разрушается, появляется шум, пыль,
Мусор…Зачем живет человек? Что значит его жизнь в масштабах Вселенной?
У нас появился предмет астрономия, и я с удивлением узнала, что Вселенная, в сравнении с человеком, вечная и бесконечная…Учительница астрономии устраивала нам уроки поздно вечером прямо в школьном дворе. Мы смотрели на звезды, изучали географию звездного неба. Она была большая умница и была склонна к философии, поэтому все эти вечные вопросы вдруг включились в моей голове и все происходящее я начала трактовать с точки зрения бесконечного звездного неба. Я пришла к выводу, что важно лишь одно – узнать, как устроен бесконечный физический мир, и тогда, возможно, я узнаю, зачем я существую на Земле.
Выйдя из автобуса, мы обнялись с Ольгой Александровной, и я протянула Саше руку, а он поцеловал ее. Это было что-то новенькое, забавное. Мы с Сашей тут же отправились в Эрмитаж, а они с мамой пошли по магазинам. Мы условились встретиться у них дома, на Гороховой. В Питере я была впервые, но почему-то чувствовала себя как дома, как будто я уже была здесь когда-то и все мне знакомо. Этому ощущению, конечно, способствовал Саша, ведь он мне был знаком практически всю мою сознательную жизнь, и я была под его защитой.
Мне понравилась торжественная лестница Зимнего по которой мы поднялись на второй этаж, мы пошли через огромные чудесные залы, в одной из них я остановилась изумленная. Это был камерный зал с изумительными хрустальными люстрами, на противоположных стенах зала были два одинаковых фонтана слез, а посередине зала под стеклянным колпаком стоял большой золотой павлин и маленький, тоже золотой петушок.
Из зала был выход в небольшой еще зеленый дворик.
Зал был очень нарядный и одновременно уютный.
Саша спросил:
- А ты могла бы здесь жить?
- Конечно, могла бы…я бы спала там наверху на антресолях, а здесь бы принимала …приближенных лиц…Посмотри, какой прекрасный вид на Неву …
- Хм, это покои императрицы Екатерины Великой, - отвечал Саша, - неужели действительно могла бы здесь жить? Кругом мрамор, наверное, зимой здесь холодно…Еще не зима, а здесь уже прохладно…
-Ну, почему же, Александр? Можно приказать затопить все печи, - возражала я так, как будто действительно собиралась жить в этом уголке дворца.
- Где ты видишь печи?
- Они внизу, теплый воздух подается через воздуховоды там на антресолях.
- Откуда ты знаешь, - спрашивал Саша.
Я только загадочно улыбалась в ответ, потому что я просто фантазировала, на самом деле я ничего не знала ни о каких воздуховодах.
Потом Саша почему-то повел меня в место, где висела голландская живопись. Мы ходили и рассматривали натюрморты с дарами моря, горы каких-то селедок, портреты странных давно ушедших людей, пейзажи с лодками на желтом берегу или в сером море.
- Это что шедевры?, - спрашивала я Сашу, - почему это шедевры? Почему они здесь висят и мы должны смотреть и восхищаться?
- Может здесь не все картины шедевры, но, спорим, ты так не сумеешь нарисовать!
- Зачем вообще рисовать селедки на блюде или серое море?
- Оно не серое, оно серебристое…
Оно серое и скучное!
- Давай пойдем во итальянский зал.
Мы вошли в Итальянский зал и я увидела картину, где женщина спокойно наступает ногой на мертвую, отрубленную голову… голова была серого цвета. Я в ужасе подняла глаза на моего спутника.
- Это Юдифь, - сказал Саша.
- Она ему голову отрубила? Дикость какая! Бред просто! - в негодовании воскликнула я, - и это надо нарисовать? и на это надо смотреть?
- Во-первых, это христианский миф, во-вторых, это действительно шедевр - спокойно возражал Саша, но по улыбке, мелькавшей на его губах, я видела, что ему нравятся моя эмоциональная реакция, что он и сам мог бы сказать, то же самое, но считает своим долгом отстаивать ценность классических сюжетов картин Эрмитажа.
- Нет, даже селедки благороднее! – буйствовала я, - Давай вернемся смотреть на дары моря.
- Мне кажется, что ты просто устала от впечатлений, проголодалась и хочешь в буфет. Давай пойдем в буфет, - предложил благовоспитанный Саша.
- Нет! Давай сначала посмотрим импрессионистов. Я очень хочу посмотреть на их реальные картины. А то, я видела только репродукции.
- Импрессионистов на голодный желудок я не советую, - засмеялся Сашка.
- Их надо смотреть на голодный желудок, - настаиваю я, потому что….Я не знаю что добавить…почему?
- Потому что на голодный желудок цвета воспринимаются острее, - импровизирую я.
- Да? – удивляется Саша, - ты, что всю энциклопедию прочла?
-Нет, я только на букве Д.
Мы быстро пошли через весь огромный дворец, через высокие торжественные залы, через коридоры, завешенные портретами генералов героев Отечественной войны 1812, через коридоры с огромными, темными гобеленами во всю стену, куда-то вглубь здания.
Наконец мы пришли в зал импрессионистов, где на стене вертелся хоровод ЧЧЧЧ.
Здесь действительно было красиво, как будто в картины вдохнули воздух, краски, жизнь…
- Саш, а тебе нравится?
- Нравится, только я поклонник итальянской живописи раннего Возрождения, - отвечает задумчивый Саша, - слышала слово прерафаэлиты?
- Все таки он невозможный сноб и пижон, - думаю я с досадой.
- Это с отрубленными головами на блюде?
- Ну да, с ними тоже, - Саша смотрит на меня с насмешкой…Ему ясно, что я не знаю, о чем и о ком он говорит… 1:0 в его пользу.
Несмотря на прежний гонор в Саше проскальзывает какая-то растерянность, и даже больше, потерянность. Я с удивлением замечаю, что он вовсе не прежний франт.
Вижу, что рукава его пиджака, были удлинены за счет подгиба, и не очень тщательно отутюжены. Где его прежние бархатные курточки с большими шелковыми воротниками?
Где его прежнее высокомерие и уверенность в своем превосходстве?
Впечатление такое, что как будто то, на чем все это держалось, сломалось…
В Саше что-то надломилось после развода родителей. Он оставался с отцом в Туле, а
Ольга Александровна вернулась к себе в родной Питер, забрав себе младшего сына Андрея. А сейчас Саша тоже в Питере. Значит, он не смог жить с отцом. Почему?
По дороге, когда мы возвращаемся пешком из Эрмитажа к ним домой, я спрашиваю:
- Саш, а почему ты уехал к матери? Ты же не хотел с ней ехать…
- Ты не знаешь? Отец женился на кудрявой дуре и усыновил ее ублюдка, - неожиданно грубо говорит Саша, - Я не захотел жить в семейке идиотов.
- А твоя мама? Что с ней произошло?
- Она вышла замуж за этого Масанского, всемирно известного физиотерапевта, - поизносит Саша с издевкой.
- Разве он развелся со своей женой? У него же вроде двое детей, или даже трое…
- Этот идиот первый развелся и заварил всю эту кашу.
Я видела, как Саша сжал кулаки, как его глаза наполнились злыми, бессильными слезами.
Его мир разрушился, его разрушили люди, которым он доверял, которых любил…
Мне показалось, что Саша зол на весь мир, прежде всего на самых близких людей, что мучительно ищет путь и не знает, что ему делать теперь, как жить дальше…
Саша продолжает:
- Перед тем как уехать из Тулы, я хотел поговорить с твоей мамой, чтобы она образумила моего отца. Я приезжал несколько раз, но у вас всегда было закрыто и шторы занавешены.
Боже мой, какая я самонадеянная идиотка! Ему нужна была помощь, а я решила, что ему нужна была я драгоценная.
Мне стало очень стыдно.
- Саша, прости меня.
Саша смотрит на меня с удивлением и с досадой говорит:
- А ты тут при чем? Ты, вообще, ничего не знаешь и ничего не понимаешь. Я нашел твою маму на работе, и она разговаривала с моим отцом, только он ее не послушал.
Ну, вот опять начинается не нравится « обликом ее лица».
Мы дошли до дома и поднялись на второй этаж, где располагалась их квартира, вернее, не квартира, а комната в квартире. Правда, по утверждению Саши раньше вся эта квартира принадлежала его бабушке, а теперь в их распоряжении была только одна комната с двумя старинными окнами с верхним полукружием.
Мы поднимаемся по черной лестнице, потому что в Питере по какой-то загадочной причине все парадные подъезды были закрыты и жильцы ходили по черным лестницам, а это означало, что сначала они попадали в кухню. Вот и мы попали сразу в большую кухню, где что-то варилось и жарилось на чужих сковородках. Потом мы прошли по длинному коридору и попали в большую, но очень заставленную старинной мебелью комнату. В углу стояло старинное пианино. ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА играла и пела слабым нежным голосом. Это ее и погубило, отчасти конечно. Может быть, этот ужасный доктор-разлучник не влюбился бы в нее, не пой она так нежно и так сладко.
В противоположном углу часть комнаты была отгорожена под спальню, что не украшало комнату. Посередине стоял огромный дубовый стол, за которым сидели моя мама и ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Они тихо разговаривали.
Я быстро прошла и села за Сашин стол, который стоял у окна, за их спинами. Похоже, что они так углубились в свой разговор, что даже не заметили меня. У меня под ногами что-то зашуршало, это я случайно задела черепаху и она решила сменить дислокацию.
Я кладу голову на стопку книг и прислушиваюсь к разговору.
ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА жаловалась моей маме, что «он» перестал присылать деньги на сыновей. Мать посоветовала официально подавать в суд на алименты, но ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА возражала, что для этого надо отпрашиваться с работы, возвращаться в Тулу, и непонятно где можно было бы остановиться и насколько. Она говорила, что надолго оставлять сыновей нельзя, потому
что большой город таит много опасных соблазнов для неокрепших, неопытных молодых людей. Ольга Александровна жаловалась, что Саша грубит ее мужу, стал неуправляемым, хочет бросить школу и пойти работать на завод.
- Саша был такой умный, такой воспитанный, - говорила она, - а сейчас он связался с какой-то шпаной, курит, приходит домой, а от него пахнет спиртным…не знаю , что с ним делать…Со мной он ничего не хочет обсуждать…Он так любил меня, а теперь, мне кажется совсем не любит. Он замкнулся. Я очень боюсь потерять его, и я боюсь,
что он потеряет сам себя. Анатолий практически всю зарплату отправляет своим детям, живем на мою ставку терапевта. Денег хватает только на еду. Это ужасно, Машенька. У меня на участке столько вызовов, что когда я прихожу домой, то падаю без сил. Только Андрюшка радует. Он даже готовить научился. Я возвращаюсь домой, а ужин готов. Кто бы мог подумать, что от Андрюшки будет польза, - улыбается она.
- Машенька, - продолжает Ольга Александровна тихим голосом, - только не разводись. Все, что угодно, только не развод. Подумай о дочери, о том, как она переживет все это.
Мать что-то возражает ей.
Ольга Александровна отвечает:
- Ну и что, что женщины из городка тебе сказали. Они свечку не держали. Они всегда вам завидовали, разве ты не знаешь этого? Не слушай никого, храни свою семью. Что скажут эти женщины, не имеет никого значения.
- Нет, Оля. Они сказали правду. Эта женщина приходила ко мне…
- Она посмела прийти к тебе? И чего она хотела от тебя? Она хотела, чтобы ты отдала ей мужа? – горячится Ольга Александровна.
- Хотела поговорить со мной о Леше. Она так и сказала о Леше.
- А ты?
- Я не стала разговаривать, просто выгнала ее вон!
Ольга Александровна замолкает и смотрит на мою мать удивленно:
- Правильно сделала, - наконец говорит она.
- Но теперь я не хочу жить с ним под одним кровом. Если он изменил мне с этой недостойной дрянью, он способен еще изменять. Я хочу уйти к тому человеку, о котором я рассказывала тебе.
- Маша, это очень глупо. Поменять твоего мужа, боевого офицера, начальника штаба, на этого милиционера поселка Белево. Ты же не знаешь, почему от него ушла жена. Иметь любовника – это одно, а жить с любовником, это совсем другое. Подумай о Инночке! Что с ней будет? У нее переходный возраст и такая тонкая психическая организация. Не рискуй, перетерпи как-нибудь, смири свою гордыню. Не делай глупостей! Ты будешь большой умницей, если сумеешь сохранить свою семью.
У мамы хорошая подруга, - думаю я, - она настоящая подруга, жалеет ее больше чем ее сестры.
- Кстати, а где Инночка? - спрашивает Ольга Александровна у входящего в дверь Сашу.
Они начинают оглядывать комнату. Я закрываю глаза, чтобы они подумали, что я сплю.
- Ах, она спит. Умаялась, бедняжка. Сегодня встали в 5 утра и весь день на ногах, - говорит мама.
Они говорят еще тише, я уже ничего не слышу и действительно засыпаю.
Посещение Петербурга и разговор мамы с Ольга Александровна оставили щемящий след в моей душе. Оказывается судьба моей семьи и моя собственная висят на волоске…оказывается, моя жизнь и мое благополучие целиком зависят от отношений между моими родителями, а повлиять на их отношения я не могу. Хотя бы мама послушала Ольгу Александровну. Разве она не поняла, как Ольга Александровна жалеет о том, что сделала? Разве она не увидела, как много потеряли дети ее подруги, да и она сама? Я долго переживала подслушанный разговор, ну а потом забыла его.
Глава 6. Новый Год.
Вторая четверть десятого класса проходит очень быстро, хотя каждый день тянется очень долго, особенно та часть дня, которую мы должны проводить в школе.
Наш школьный Новогодний вечер проходит в Доме офицеров. Там посреди зала стоит огромная украшенная елка. Волнующий еловый запах чувствуется уже в гардеробе.
Новогодний праздник назначен на 29 декабря, с 16 до 19 часов для восьмых и девятых классов, а с 18 до 21 часа старшие классы. Устроители праздника решили пересечь 8-9 и старшие классы, видимо, для единения школьного духа. Мы с девчонками приходим немного раньше, потому что хочется потанцевать подольше.
Наши мальчики еще не появились. На мне красивое белое с зеленым листьями платье из шуршащей тафты. Пышная юбка колокольчиком, черный пояс и белые туфельки. Я очень довольна собственным отражением в зеркале. Танцы в разгаре. Меня начинают приглашать танцевать два мальчика – Юра Ярошенко и какой-то новенький.
Новенький выглядит очень забавно. У него отчаянные зеленые глаза, длинные кудрявые волосы, пухлый детский рот, красивая военная осанка и изысканные, на мой взгляд, манеры. Когда он приглашает меня на танец, то подает руку ладонью вниз, так что мне приходится положить свою ладонь поверх его руки, а затем он торжественно выводит меня на середину зала. Прямо как на мазурку! Мальчишка прекрасно танцует, спина
Прямая, голова гордо откинута.
- ты что из суворовского училища? - не удержавшись, спрашиваю я.
- Не совсем… я уже полгода учусь в гражданской школе, теперь в вашей школе учусь.
После танца пацан так же торжественно провожает меня на место и галантно кланяется, так что мне с трудом удается не сделать книксен в ответ. Книксен смотрелся бы очень глупо, - думаю я.
- Это еще что за чудо?- спрашиваю Надю, которая стоит ближе всего.
- Это Владик Коровин, они недавно приехали. Он учился в суворовском, но родители решили его забрать. Пожалели.
На следующий танец меня приглашает Юра Ярошенко. Он просто берет меня за руку и начинает крутить вокруг себя.
- Это что за танец, рок-н-ролл?
- Что-то вроде рок-н-ролла, - отвечает раскованный Юра.
Играет живой оркестр, сияет огнями елка, мне очень весело.
Мне смешно наблюдать как эти мальчишки бегут приглашать меня на танец с противоположной стороны зала. Так положено – девчонки стоят в одной стороне зала, а мальчишки в другой. Юра и Владик начинают соперничать между собой. Они оба несутся с другого конца зала, борясь за первенство. Владик немного утратил свою торжественность, его локоны развеваются от бега как флаги. Я хохочу и танцую с тем, кто добегает первым. Я вижу, что они начинают ссориться. Мне очень смешно и я не хочу, чтобы они из-за меня ссорились, ведь я отношусь снисходительно к обоим.
Я потихоньку выхожу из танцевального зала, прохожу мимо гардероба, и вхожу в огромный красивый зал с высокими лепными потолками и стрельчатыми окнами. Здесь то же можно было бы танцевать, но здесь буфет. В одной стороне зала буфетная стойка, а в другой стоят столики. В самом углу зала висит портьера, отгораживающая один из столиков от прочей публики. За портьерой стоит кресло. Я сажусь в кресло и жду что будет дальше. Я вижу, как через буфет в фойе пробегает сначала Владик, а потом Юра. За фойе находится зрительный зал. Там сейчас идет кинокартина. Прямо передо мной возникает парень. Я его видела еще летом с другими вновь прибывшими выпускниками
летного училища. Я заметила этого парня, потому что он высокий, стройный и глаза у него как две звезды – горячие, карие, обрамленные пушистыми ресницами.
- Прячешься, - спрашивает он шепотом.
Я киваю головой.
- От кого?
Я прикладываю палец к губам и машу рукой, мол, уходи. Парень смеется и протягивает мне конфету. А, грильяж, мои любимые! Беру конфету, киваю головой, спасибо, и опять машу рукой.
-Уходи, ты меня выдашь! Я играю в прятки, - думаю я.
Я вижу, что мальчишки идут обратно и, похоже, уходят. В прекрасном настроении я возвращаюсь в зал и танцую до упада.
Глава 7. Почему портится характер.
К весне я начинаю ссориться с местными учителями. Я приехала из Тулы, где училась в обычной школе, вернее, эта школа называлась железнодорожной, но к школьной программе это отношения не имело. Это была самая близкая к нашему военному городку при аэродроме школа. Учителя в моей прежней школе были высокопрофессиональные, строгие к себе и ученикам. Тула город, где испокон веку делали и делают русское оружие. Вся жизнь в городе определяется строгой профессией города. Корпуса оружейного завода тянутся на несколько километров. Чтобы проехать оружейный завод требуется миновать много автобусных остановок. Едешь мимо завода и видишь бесконечные одинаковые корпуса. Для изготовления оружия требуется сталь и над городом все время стоит зарево. Это на Косой горе на чугунно-литейном заводе в домнах выплавляют сталь и чугун днем и ночью…
Мы проходили производственную практику, работая непосредственно на одном из бесчисленных механических заводов. Ученики гордились тем, что наизусть знают марки стали, все необходимые добавки, умеют читать чертежи для изготовления деталей. Работа на заводе давала бесценный опыт. Нам становилось ясно, что математика нужна для инженерных расчетов, что металл не терпит просчетов, что знание – это сила, это то, что действительно нужно. Так нас воспитывал город, наши учителя, завод, вечное зарево над городом от работающих домн.
Надо отметить, что в школе не было ни одного учителя, который не пользовался бы безоговорочным авторитетом у учеников, начиная от учителя труда, до учителя математики. Я очень благодарна моей Тульской школы, потому что именно они научили меня честному и требовательному отношению к всему, что я делаю.
Похвала любого из них была очень радостна и дорога. Если меня хвалили, значит, я действительно сделала хорошо, а если ругали, значит, я не права.
В моей новой школьной жизни я столкнулась с тем, что учителя могут быть расслабленными, не подготовленными к уроку. То, что к урокам надо готовится, я знала по опыту моей школьной подруги. Ее мама была учительницей химии, кстати, в нашем классе то же, и она все время писала какие-то конспекты и готовилась к урокам. Иногда мы с моей подругой заявлялись к ним домой сразу после школы, и ее мама говорила, девочки пообедайте сами, у меня нет времени. Здесь все учителя жены офицеров и , похоже, что их отношение к ученикам и обучению было менее требовательное.
Вот я сижу на уроке математики. Наша учительница Раиса Витальевна стоит у доски и долго путается в доказательстве теоремы. На юбке у нее пятно от чего-то съестного, то ли молока, толи молочной каши. Такое впечатление, что она только что вырвалась из кухни, где варила кашу, и все еще не понимает, что она находится в школе, где ученики смотрят на нее. Смотреть на это убожество просто невозможно. Я закрываю лицо руками и ложусь на парту. Раиса Витальевна останавливает свои сбивчивые объяснения и строго говорит:
- Берсеньева, встаньте! Почему вы улеглись на парту и не работаете на уроке.
- Раиса Витальевна, к урокам надо готовиться, - с досадой говорю я, - и у вас на юбке пятно, слушать вас невозможно.
Раиса Витальевна потрясенно смотрит на меня и молчит.
- А теперь вы должны выгнать меня из класса, - подсказываю я.
Раиса Витальевна приходит в себя после моей дерзости и говорит:
- Берсеньева, выйдите из класса!
Я выхожу бреду в гардероб, одеваюсь и иду на речку. С озера Ильмень идет лед. Уже достаточно тепло, Волхов давно вскрылся, а вот Ильмень все еще был покрыт льдов.
Льдины теснят одна другую, крошатся, кружатся, просветов воды почти не видно.
Надо уходить в другую школу, - думаю я, глядя на льдины.
Но здесь нет другой школы, здесь одна школа. Но чему меня может научить РВ?
Задачи я лучше ее решаю, и вообще, она ни в чем не уверена, как будто математика не точная наука, а книга рецептов и ингредиенты можно менять.
Математика мой любимый предмет, который требует напряжения моей мысли, на математике мне весело. А тут занудство какое-то. Я догадываюсь, что эта математика для РВ ничего не значит.
- Вот к преподаванию физики у меня меньше претензий. Учительница физики спокойная, холеная женщина, которая ,кстати, готовится к урокам, но никогда не отвечает на мои вопросы. Она, всегда говорит, что ответит на следующем уроке. РВ вообще у урокам не готовится. Значит, мне придется ездить в город, другого выхода нет, - продолжаю я свои грустные размышления.
Когда я возвращаюсь в класс, мои одноклассники отводят от меня глаза. Валя, которая сидит на парте, прямо за мной говорит:
-Берсеньева, не думай, что ты здесь самая умная в классе!
Оборачиваюсь и спрашиваю:
- А кто здесь самый умный?
- Вон Илька, у него голова, как самовар!
Илька сидит на первой парте и у него действительно большая и лохматая голова. Илька лениво поворачивается, смотрит зелеными прищуренными глазами и огрызается:
- У самой голова как самовар! С утверждением, что я самый умный, могу согласится.
Мне становится немного легче от этой перепалки, но я чувствую осуждение класса.
Но ведь я права! За что они меня осуждают? На следующей перемене я ухожу от всех в коридор, прижимаюсь лбом к стеклу и смотрю во двор. Ко мне подходит учительница младших классов Елена Дмитриевна. У нее милое лицо, светлые волосы убраны в классический пучок, она одета в классический темно-голубой костюм.
- Ну, эта хоть на учительницу похожа, мрачно думаю я.
-Инна, Раиса Витальевна сейчас плачет в учительской. Ты очень обидела ее. Зачем ты ей надерзила?
- Это она из-за себя плачет. К урокам надо готовиться и надо следить за собой, она же учительница, - отвечаю я .
-Но, у нее двое маленьких детей, и никто ей не помогает, - удивленно воззрившись на меня незабудковыми глазами возражает Елена Дмитриевна.
- Никто не помогает? А кто ей должен помогать? Пусть муж ей помогает, или пусть она не работает в школе.
- Разве ты не знаешь? У нее муж погиб в прошлом году …там, в Африке…
Для меня ее слова звучат как пощечина. Мне становится так стыдно за себя, что из глаз брызгают слезы.
- Простите меня, - шепчу я, глотая слезы.
- Ты у Раисы Витальевны прощения попроси!
- Перед всем классом?
- Ну, ты же обвинила ее перед всем классом, значит, и прощение надо просить перед всем классом.
- Извините, - говорю я. Я уже не могу сдерживать подступившие слезы и убегаю в туалет.
Там я рыдаю, потому что я обидела беспомощную одинокую женщину.
У РВ погиб муж, но почему мне никто ничего не рассказал об этом?
Но все равно мне придется уходить из этой школы и расставаться с новыми друзьями, потому что здесь мне очень плохо.
Сегодня я уже не могу заниматься, поэтому я забираю свой портфель и иду на реку, забираюсь в отцовскую лодку и смотрю в черную воду с крутящимися льдинами.
- Вот, утону, тогда вы все заплачете, - думаю я.
На следующий урок РВ приходит в сером костюме, как и положено учителю.
Поприветствовав ее, класс садится, а я остаюсь стоять столбом.
- Что ты хочешь сказать, Берсеньева? – спрашивает РВ.
- Простите меня, я была не права, - мне очень трудно сказать эти слова, но я произношу их.
- Берсеньева, ты не права в том, что прежде чем обвинить человека, нужно подумать, не ранишь ли ты своей прямолинейной правдой. Только очень недалекие люди говорят все, что у них на уме. Может быть, ты хорошо решаешь задачи и что-то понимаешь в математике, но ты не понимаешь самого главного в жизни…- говорит она, как бы, размышляя, и умолкает.
Слышать все это просто невыносимо!
- Можно я выйду, - говорю я, хотя мне хочется сказать, - можно я совсем уйду?
- Можно, отпускает РВ.
Я иду в туалет и опять плачу. Так чего же я не понимаю? Чего самого главного я не понимаю? Что самое главное? Почему она не сказала, что самое главное?
Это понимают все, кроме меня?
Я ценю в себе только один талант – математический. Когда я жила в Туле, я была победительницей олимпиад, и меня хвалили. А здесь это оказывается не важно, и талант мой никому не нужен…
Я не возвращаюсь на урок, опять иду к реке. Лед почти прошел, плывут отдельные льдины. Зачем мне идти на математику, если там все равно не скажут самого главного?
Глава 8. Кое-что о поцелуях.
Однажды прозрачным весенним вечером звенит дверной звонок, я открываю дверь, на пороге стоит Юрка. Он какой-то взрослый…что-то в нем изменилось.
- Пойдем, погуляем? Что-то тебя нигде не видно, - говорит Юрка.
- Хм, а где меня должно быть видно? Ладно, пойдем, погода классная.
Я хватаю курточку, и мы идем по большой аллеи, обходим стадион, идем мимо Дома офицеров, спускаемся к реке.
- Хочешь, на ту сторону реки сплаваем?
- Хочу!
Юра берет лодку, и мы плывем к косе, которая отделяет затон от реки. Оказывается, что уже распустились цветы – незабудки, ирисы и еще желтые цветы, похожие на маленькие розы. Их называют купавы. Мне хочется нарвать букет, но тогда цветы умрут. Пусть они лучше останутся здесь на косе, а я буду приезжать и любоваться. Мы садимся на бревно и смотрим на воду. Вода еще очень холодная, совсем недавно проплывали льдины из Ильменя. От реки тянет свежестью. Кажется, что река пахнет рыбой. Вода в Волхове, вообще, пахнет рыбой.
Когда мы идем обратно к моему дому, Юра берет меня за руку, и я не вырываю свою руку.
- До свиданья, - говорю я.
- Пока, - говорит Юра и не выпускает моей руки. Мы стоим и молчим.
Через две недели Юрка опять появляется на моем горизонте. Звонок в дверь звучит так тревожно, что первое, что я спрашиваю, распахнув дверь:
- Что случилось?
- Меня, наверное, исключат из школы, говорит Юрка, - завтра педсовет.
- Ладно, пойдем, поговорим.
Я быстро одеваюсь, и мы идем на берег реки. Останавливаемся под деревом.
- Рассказывай, что произошло!
- Ко мне стала придираться химичка. Ставит двойки. Уже, наверное, штук десять поставила в этой четверти. Вызывает на каждом уроке. Я обозвал ее дурой.. Что она ко мне прикопалась со своей дурацкой химией?
- Она незаслуженно ставит двойки?
- Ну, почему она спрашивает только меня? Другие то же ничего не знают.
- Причем тут другие?
- При том, что мне химия ни на фиг не нужна.
- Зачем ты ее обозвал? Надо пойти извиниться.
- Уже извинялся. Она сказала, что я сам дурак. Кстати, это непедагогично,…а еще сказала, что в любом случае поставит 2 за год.
- У тебя есть только один выход!
- Какой?
- Выучить химию за эту четверть!
- Как я ее выучу? Там же бред какой-то.
- Надо взять учебник и почитать материал за четвертую четверть, и упражнения сделать. Там после каждого параграфа вопросы.
- Просто взять и почитать?
- Просто взять учебник, сесть за стол и почитать…Кстати, там есть интересные вещи, - улыбаюсь я..
- Очень интересные! Если бы там был параграф, как сделать динамит, я бы почитал…
- Там есть такой параграф! Читай!
- На лодке кататься будем?
- Иди, читай про динамит!
Этой весной в меня, кажется, влюбился мой одноклассник Миша. И мне кажется, что я в него тоже влюбилась. Однажды он провожал меня после какого классного вечера, и когда мы стали прощаться, он поцеловал меня, сначала в губы, а потом стал покрывать поцелуями все лицо, оставляя влажные следы. У меня было впечатление, как будто меня облизала собака. Я отстранилась от Мишиных поцелуев и убежала домой. Там я кинулась в ванну и долго умывалась холодной водой.
О, Господи! Какая гадость эти ваши поцелуи! И кому-то это нравится! Во всех фильмах целуются.
Мишка стал караулить меня у подъезда. Мишка, мне очень нравился, поэтому я терпела его поцелуи, но долго терпеть не могла, вырывалась и убегала домой, где долго плескала в лицо холодной водой.
Я очень обрадовалась, когда родители отправили меня на каникулы на Украину на все лето в помощь моему украинскому деду. Этот был дед по матери. Дед по отцу жил на Волге в небольшом городе в Самарской области. Когда я вернулась домой после каникул, Мишка встречался с моей подругой Людмилой.
Как ни странно, но я не очень расстроилась. Я ей очень сочувствовала, и тихо вздыхала, представляя какие муки ей приходиться терпеть. А может ей понравилось целоваться с Мишкой?
Глава 8. Открытие.
Я забрала документы и перешла в городскую школу. Теперь каждый день рано утром я отправлялась в город на автобусе, и возвращалась только поздно вечером.
В один из вечеров заявился Юрка, со своим классическим «пойдем, погуляем».
Он стоил в дверях, сияя голубыми глазами, и под стать глазам переливается его жемчужно голубая куртка. Юрка выше меня на голову.
- Как он сумел так вымахать за лето? – думаю я.
Мы идем по аллее и выходим к реке. Она уже угрюмая, холодная. На берегу темно и ветрено. На противоположном берегу где-то на горке горит огонек. Я давно его заметила, и мне очень хотелось узнать, что это такое там светится.
Юрка тоже смотрит на этот огонек.
- Давай сплаваем?- предлагает он.
- Давай!
Юрка берет лодку, и мы плывем вверх против течения. Где-то через полчаса мы причаливаем у каменного причала.
Юрка удивляется:
- Здесь и пристань есть! Это что-то серьезное!
Мы идем вверх по тропинке, вьющейся вдоль вала. Выходит Луна и освещает загадочным светом уже голые, блестящие в лунном свете ветки кустарника, покрывающего вал густым покрывалом. Вдоль вала возвышается высокая белая кирпичная стена.
Мы доходим до ворот, над которыми возвышается башня.
Проходим под башней и оказываемся в пустынном каменном дворе. Вокруг ни души, только Луна светит с высоты. Дорожка ведет к старинному пятиглавому собору. Двери собора открыты и из них на камни падает квадрат света. Мы поднимаемся по ступеням и, боясь вспугнуть звенящую тишину, входим внутрь собора.
Стены собора пусты - ни икон, ни фресок, просто белые голые стены. В глубине собора, там, где должен быть иконостас, стоит простой стул, а нем Икона, перед которой горит свеча.
Мы подходим ближе. На иконе по сторонам от фигуры написано старославянскими буквами. СВ ВРЛМ. Святой Варлаам? Ясно, что раньше здесь был монастырь.. Наверное, это святой старец, основатель этого монастыря. Мы стоим в молчании. Рука непроизвольно поднимается, и я крещусь.
- Господи, спаси, сохрани и помилуй мя, рабу твою, - шепчут уста неизвестно из каких глубин памяти всплывавшие слова.
-Откуда я это знаю, - удивляюсь я.
Потом я смотрю вверх. Там вверху, из сгустившегося мрака на меня смотрят глаза Христа.
- Господи, Царю Небесный, Утешитель, Душе Истина, прости мои грехи и благослови на жизнь праведную,- шепчу я. Я замечаю, что на фреске рука Христа поднята в благословляющем жесте.
Юрка понимает глаза вверх, то же крестится и что-то шепчет.
Мы стоим в тишине и молчании. Тени сгущаются, видимо Луна зашла за тучу.
-Пойдем отсюда, - шепотом говорит Юрка и ведет меня за руку.
Мы опять пересекаем безлюдный пустынный каменный дворик и по тропинке вдоль вала возвращаемся к лодке.
- Почему такой слабый огонек видно так далеко, - говорю я.
- Этот монастырь стоит на горке. Смотри, как он здорово укреплен. Вот здесь был ров. Стены толстенные. Он был крепостью… Видимо, он так устроен, что огонь далеко виден. Наверное, чтобы передавать сообщения..
Я говорю о том, что меня поражает больше всего:
- Если там каждый вечер горит огонь, значит, кто-то его зажигает…Здесь кто-то живет и бережет святыню. Кто-то верит и молится…удивительно…страна давно атеистическая, а здесь молятся…
Дальше мы идем и молчим. Каждый думает о своем. Луна обрушивает на подлунный мир яростный колеблющийся свет. Когда мы, закончив нашу водную экспедицию, возвращаемся к моему дому, Юрка всю дорогу не выпускает моей руки. У подъезда, когда я уже собираюсь сказать до свидания, он наклоняется ко мне и целует в губы.
Ах, как это замечательно! И совсем не похоже на собачье облизывание!
Юрка прижимает меня к себе, к своей голубой куртке, и я слышу, как бьется его сердце.
Я поднимаю голову, и его губы находят мои. Ах, вот почему люди целуются! Это так сладко….
-Юрик, уже поздно, мне надо идти.
- Хороший был вечер?
- Замечательный!
Я отстраняюсь и убегаю домой.
Дома, я пытаюсь обдумать, что произошло и можно ли мне целоваться с Юркой.
Вроде нельзя, но как хорошо целоваться с ним,…а если хорошо, то почему нельзя? Короче ничего путевого мне в голову не приходит, кроме того, что надо об этом подумать и принять ответственное решение.
Я засыпаю, и передо мной возникает икона на голом стуле, горящая свеча, глаза Иисуса, светящие из мрака, свет разрастается и выходит столбом из Собора, а я стою на нижней ступеньке лестницы, ведущей в храм, рядом стоит Юрка и держит меня за руку.
Глава 9. Новая школа. Фиговая ситуация.
В новой школе мне было гораздо труднее вписаться в новый коллектив. Здесь все учились вместе, начиная и 1 класса, и к новеньким они не привыкли. Однако, я подружилась сначала с Маргаритой, ее отец бывший военный в отставке и они уже давно живут в городе, а потом и с ее подругами. Маргарита жила в двух шагах от школы
Часто после школьных занятий мы забрасывали портфели к ней домой, и шли гулять в парк, или Кремль, а иногда вместе делали уроки. Я подружилась еще с одной девочкой Марией Левитской, она пригласила меня сесть за одну парту. На контрольных работах по математике я делала оба варианта, сначала ее, а потом свой. А она, в свою очередь, подсказывала мне, где ставят запятую, а где нет. Ей хорошо давался русский язык.
В новом классе в меня влюбились два пацана – Юра Петровский и Паша Евстратин.
Ну, это так говорится – влюбились, а на самом деле они просто заинтересовались моей персоной.
Паша пишет стихи и вполне в моем вкусе – высокий, со светлыми волосами, светлыми глазами. Цвет его глаз меняется, в зависимости от настроения, от голубого до темно-серого. Паша эксцентричный, с острым языком и острым умом… Он мне очень нравился, но завязать с ним более близкое знакомство мешал Юра Петровский, который всегда вмешивался в любое общение между нами. В принципе, Юра то же был вполне симпатичным пацаном, и то же в моем вкусе. Через красивые черепаховые очки смотрели пронзительные, голубые глаза, волосы были темно-золотые, но все впечатление портила плохая, воспаленная кожа лица. Если Паша был открытым и легким в общении, Юра был
Интроверт, т.е. закрытым и сложным. Отец Юры работал каким-то начальником в Мурманском пароходстве, мать умерла, и его отправили жить с дедушкой. Бабушки у них тоже не было. Юра жил неподалеку в большом частном деревянном доме. Одет он был в импортные шмотки, и это придавало ему загадочности. Юра был молчаливым, но когда высказывался, то это взрывало весь класс. Я улавливала логику в его высказываниях и зачастую в спорах поддерживала его. Думаю, что именно это обстоятельство вызвало его
острый интерес и симпатию ко мне. Кроме того, он тоже предпочитал математику и физику, но я опережала его. Если бы он был лучше меня в этих предметах, у него был бы шанс, но он был хуже. Думаю, что его одинокая душа решила, что встретила родственную душу, и поэтому его настойчивый строгий взгляд всюду преследовал меня. Он глядел так осуждающее, что если я начинала кокетничать или просто смеяться с Пашей и ловила на себе этот взгляд, у меня тут же пропадало желание кокетничать и смеяться. В его скорбном взгляде была мировая скорбь.
Эти два пацана провожали меня вдвоем после школьных вечеров. Мы втроем ехали на автобусе до моего военного городка, потом они провожали меня до подъезда, потом вместе уезжали , а если это был последний автобус, то уходили пешком в город. Они очень подружились на почве общей симпатии и этих приключений с провожанием меня домой. Я считала, что я сделала хорошее дело для Юры, он нашел себе хорошего друга,
Только этим другом была не я, а Паша. Честно сказать, я боялась этого мальчика. Мне казалось, что он способен на какие-то отчаянные, дерзкие поступки. Я хорошо чувствовала надрыв в его душе, но мне нечем было вылечить его. Ведь вылечить его можно было только любовью,…я этого чуда у меня не было…
В общем, я поняла смысл ситуации в песне « слева кудри токаря, справа кузнеца».
Это классическое положение Буридановой ослицы, которая находясь между двумя охапками сена, померла от голода. Фиговая ситуация.
Глава 10. Правильное решение.
Где-то на ноябрьских праздниках у меня появилось свободное время, и я побежала на танцы. Там появились новые лица. Как только я вошла в танцевальный зал и стала в кружок своих подруг, которых давно не видела и по которым скучала, подошел Юрка и пригласил меня на танец. Вернувшись, я увидела неодобрительные взгляды девчонок.
Лида, самая умная в житейских вопросах девочка сказала:
-Инка, не танцуй с ним больше!
- Почему?
- Потому что он малолетка. Если ты с ним свяжешься никогда замуж не выйдешь, останешься старой девой. Ты и так со своей физикой можешь стать синим чулком.
Для меня это была новая потрясающая мысль, оставаться старой девой мне решительно не хотелось. Когда Юрка снова подошел ко мне я сказала:
- Не приглашай меня больше! Не буду с тобой танцевать.
Юрка наклонил голову так, как будто хотел боднуть меня, потом повернулся и, ни сказав ни слова, ушел.
- Вот и правильно, - сказала Лида. И мои подруги одобрительно закивали причесанными головами. Меня начинает приглашать какой-то новый белобрысый лейтенант.
Лида говорит:
- Он технарь, техническое обслуживание самолетов, малоперспективно.
И откуда она все знает? Потом меня приглашает какой-то высокий мужик средних лет
( лет 25 не меньше!) с стальными мышцами и глазами цвета расплавленного свинца.
Танцуя, он держит меня на классическом, т.е. достаточно далеком расстоянии, но на поворотах мы невольно соприкасаемся.
- Это Степанов, - подсказывает Лида,- Он выпускник академии. Точно будет генералом.
- Знаешь, Лида, он какой-то железный. У него руки железные и глаза железные.
- А какой он должен быть? Как мягкая игрушка? Мой Ромка тоже говорит, что Степанов железный мужик, они из одного экипажа.
Лида уже неделю встречается с Ромкой и очень гордиться этим. Она первая из нас кто начал встречаться с взрослым мужчиной. Меня опять начинает приглашать бесперспективный белобрысый технарь, я ретируюсь и иду в гардероб.
Я протягиваю свой номерок, но откуда-то появляется Юрка и буквально вырывает мое пальто из рук гардеробщицы. Он подает мне пальто, я вдеваю руки в рукава и оказываюсь в его объятиях. Я на него очень сердита за то, что из-за его ухаживаний могу остаться старой девой, поэтому строго говорю:
- Руки убери! Не надо за мной ухаживать!
Сажусь на скамейку, снимаю туфельки и ставлю их рядом с собой.
Пока я надеваю сапоги, Юрка хватает мои туфельки, засовывает их в карманы и убегает.
- Что за дурацкие детские игры! Я что теперь должна бегать за ним? Не дождется!- продолжаю сердиться я .
Я иду по молодой березовой аллее. Голые березовые ветки блестят в свете фонарей. На ветвях поблескивают капельки дождя, как будто березки плачут о лете. Я тоже загрустила о прошедшем лете. Подхожу к подъезду, надеясь, что Юрка с туфельками ждет меня там.
Никого нет. Ну и ладно, до следующих танцев целая неделя.
Открываю дверь и вижу, что Юрка стоит у батареи под лестницей и греет руки.
- Иди сюда, - говорит он мне, - здесь тепло.
- Туфли отдай!
- А ты у меня их выкупи!
- Как? - спрашиваю я, подозревая подвох.
- Как в мультике про принцессу и свинопаса.
- Так я принцесса?
- Да!
- А ты свинопас?
- Да, только свинопас тоже был принцем. Там за волшебную дудочку было положено 10 поцелуев, поэтому за каждую туфельку с тебя 10 поцелуев.
- Всего двадцать, да?
- Ну, ты математик, ты и считай!
- Что-то слишком много! Там дудочка была волшебная, а туфли обыкновенные, - вступаю я в дискуссию.
- Может твои туфли то же волшебные, только ты еще не знаешь.
- Нет, это слишком много, - торгуюсь я.
- Сколько тебе не жалко? - идет на компромисс Юрка.
- Ну, пять!
- За каждую туфельку?
- Нет, всего пять!
- Это нечестно, туфли стоят дороже!
- Хорошо, пусть будет шесть! Но целоваться будем как в мультике. Просто чмок и друг к другу не прикасаться.
- А кто считать будет? Подруг позовешь?
- Я сама считать буду! Поехали!
Юрка целует меня, просто прикасаясь губами к моим губам. До пяти все идет нормально.
На пятом поцелуе он прижимает меня к себе и целует сладко-сладко. Я улетаю…
Когда я возвращаюсь на землю, Юрка говорит хриплым голосом:
- Четыре.
Я смеюсь и возмущаюсь:
- Четыре уже было. Я говорила четыре. Не четыре, а пять!
- Ты сбилась со счета! Надо начинать все сначала!
- Ну, уж нет! Ты жульничаешь!
- Ты сама жульничаешь!
- Ах, так? Тогда я вообще ухожу!
- Хорошо, хорошо. Пусть будет пять…
Он целует меня долго-долго, сладко-сладко и а потом говорит:
Пять с половиной.
Я соглашаюсь на пять с половиной.
- А теперь будет пять целых шесть десятых, - сообщает Юрка.
- Почему такой мелкий шаг? Одна десятая не может быть поцелуем! Вот, можешь поцеловать мой мизинец. Он смеется и целует мизинец.
- Следующий шестой и отдай мне туфли, - решительно говорю я .
Глава 11. Неправильное решение.
На Новогодних праздниках на остановке автобуса я встречаю Юру с очень красивой девочкой. Я знаю эту девочку, мы вместе ходили в музыкальную школу. Ее зовут Ира. Она младше меня на один год. У него темная коса до пояса, которую она носит , перебрасывая вперед через плечо, зеленые глаза, опущенные густыми темными ресницами, прямой нос и большой красный рот. Она вся такая спокойная и задумчивая, как будто все время думает о чем-то очень важном и серьезном. Увидев меня на остановке, Юра смущается. Напрасно, я и думать о нем забыла. У меня другие дела и другие приятели, с которыми, кстати, тоже сложно. Автобус доезжает до городка, и я бегу домой. Окна моей комнаты выходят на подъезд, где живет Ира. Я вижу, как Юра провожает девушку до подъезда. Они стоят у подъезда и о чем-то говорят. Юрка что-то показывает руками, поднимая руку и переворачивая ее в воздухе, наверное, объясняет какой-нибудь кульбит, он же увлекается акробатикой. Я задергиваю шторы, чтобы не видеть чем эти разговоры кончатся.
- Да, вместе они смотрятся очень даже не плохо, - думаю я с досадой.- Ну, с другой стороны, если рассуждать серьезно, то Юрка не может быть мой парнем. Не буду о нем думать…И, вообще, мне понравился Боб Белявский. Мы пересеклись с ним на олимпиаде по химии. Кстати, я заняла первое место по городу, хотя не считаю себя компетентной в этом предмете. На самом деле, я должна сказать спасибо своей еще Тульской учительнице химии, маме моей подруги Тани. Именно она научила меня общему подходу.
Так что, я думаю, что заняла первое место не потому что я хорошо знаю химию, а потому, что здесь ее плохо преподают. Вообще, учителя в новой школе разочаровали меня. Только литература, русский и английский преподаются от души, остальное ниже уровня, на который я рассчитывала. Математику ведет дядька, который любит математические фокусы. Это неправильно. В математике важна общая идеология. Физику ведет бабуля, которая, к сожалению, много болеет. Так что все приходится осваивать самой…
Я занимаюсь физикой сама , читаю учебник, но спросить то, что я не понимаю не у кого.
В один их вьюжных февральских вечеров, когда дома становится очень скучно, я опять бегу на танцы. Там как будто все по-прежнему. Я встаю в кружок своих подружек и слушаю последние новости. Мимо проходит офицер со звездными глазами.
- Привет! Где ты пряталась столько времени? За портьерой?- спрашивает он улыбаясь.
- Конечно, где же мне еще быть? за портьерой! Я там так и сидела!
- Жаль, я не знал…я бы пришел…
Лида говорит:
- Да, красивый парень, но к нему приезжала девушка и жила у него в комнате. Невеста , наверное, а может быть жена….
- Жизнь бьет ключом и все по голове! Как это вы допустили, что такой красивый парень
завел себе постороннюю девушку? - говорю я и ищу глазами Юрку.
Он сидит на другом конце зала около эстрады и разговаривает с музыкантами. Он машет мне рукой, и я отвечаю.
Лида спрашивает:
- Ты, что, все еще его не отшила?
- Отшила, - вру я.
- Я вижу, как ты его отшила, - горестно поджимает губы Лида.
Лида для всех девчонок из нашей компании абсолютный авторитет в области отношений с противоположным полом. Она не только авторитет, она первопроходец. Она первая поцеловалась с мужчиной. Лида сказала, что это своеобразное ощущение.
- Вам не понравится, - говорила Лида округляя и без того круглые карие глаза.
Она первая стала встречаться с взрослым парнем Ромкой. Ромке уже 23 года.
Лида говорила нам, что встречаться можно только с тем парнем, за которого потом можно выйти замуж. Она говорила, что слово целомудрие происходит от соединения двух слов - целость и мудрость, т.е. смысл слова мудрость целого. Нельзя разбрасываться и тратиться на пустое. Надо все целиком отдать одному человеку, тому, кто станет твоим мужем.
- Ни в коем случае нельзя вступать в близкие отношения до брака, мужчины не ценят девушек, кто отдается им до брака…этого не стоит делать ни при каких обстоятельствах, - говорит Лида, и при этом ее большущие прекрасные карие глаза становятся еще больше.
Скромная, тихая, женственная Лида - консолидирующий центр нашей компании.
Все девочки, так или иначе, советуются с ней и прислушиваются к ее мнению и ее советам.
И в этот раз меня атакует белобрысый лейтенант. Степанов смотрит на меня издалека.
Наконец, он не выдерживает и идет ко мне через зал. После танца я спрашиваю Лиду:
- А почему ваш прекрасный Степанов все еще не нашел себе девушку? Не могу поверить, что он ждет именно меня. По его обращению этого не скажешь. Танцует как железный человек…Он какой-то бесчувственный. Я чувствую, что он бесчувственный…
Лида вздыхает и говорит:
- Я знаю почему, только тебе это знать не нужно. А ты ему нравишься, ..он здесь вообще никого не приглашает танцевать.
Ах, вот как! Она знает, а мне не обязательно знать, а еще подруга!
В следующий танцевальный перерыв я обращаюсь к Наде. Она художница и эксперт по красоте.
- Надь, а Степанов красивый мужчина? С эстетической точки зрения.
- Да, он очень мужественный. Я хочу нарисовать русского витязя с его чертами лица и его фигурой.
- Это который «здравствуй витязь мой прекрасный, что ты тих как вечер ясный»?
- Это который Александр Невский! – восклицает Надя.
- Да, круто, пожалуй, похож. …Вот честно, не понимаю, что вы в нем находите…
Надя смотрит на меня с сожалением и произносит:
- Правильно тебе Раиса тогда сказала, что ты не понимаешь главного. Степанова все ребята уважают. Он честный и железно надежный. Ребята ему жизни доверяют. За ним, как за каменной стеной. Это главное! Если тебе это важно, то он действительно красив. Только его красота взрослая, мужская.
Я хлопаю глазами, но не удерживаюсь и спрашиваю:
- А Юрка красивый?
Надя хмыкает, улыбается, качает головой:
- Ну, еще неизвестно какой он будет, когда в возраст войдет…А, вообще, он Лель…
- Лель, вечно юный бог Любви в славянской мифологии?
- Да, вечно юный бог Любви…в этой самой славянской мифологии…
- Вроде он должен быть кудрявым, играть на свирели..
- У Юрки то же кудри были, когда тебя здесь еще не было…Ты не видела…
- Я видела и велела ему постричься, - улыбаюсь я.
- Ну, и правильно, улыбается в ответ Надя, - пусть люди не зарятся.
- А на него кто-то зарится?
- А ты думаешь, только ты заметила, что он Лель?
- А кто еще заметил?
- Ну, я, например, - смеется Надя.
Я знаю, что Надя влюблена в Лешку из экипажа Степанова и поэтому тоже улыбаюсь.
Надя мне не соперница..
- Надя, нарисуй для меня Леля, - прошу я,
- ну, пожалуйста, ну, Наденька!
- Леля? И чтобы он на Юрку был похож? Я попробую, - обещает Надя, улыбаясь, - только не торопи меня, мне нужно время…
Белобрысый лейтенант, который приглашает меня танцевать, но все еще не представился, ведет себя не лучше Юрки. Когда он видит, что Степанов направляется ко мне, он забегает вперед и уводит меня из-под носа. Мне эта игра быстро надоедает, и я иду в гардероб. Когда я подаю номер, сзади ко мне подходит Степанов и крепко сжимает мою руку, выше локтя. Жест достаточно интимный. Почему-то у меня начинает кружиться голова. Я поворачиваюсь и смотрю Степанову в глаза, там голубой лед и больше ничего.
- Я провожу тебя домой, - утвердительно говорит Степанов.
Я опускаю глаза, потому что мне трудно выдержать этот повелительный взгляд и ответить то, что я хочу ответить:
- Спасибо, не стоит беспокоиться. Мне здесь недалеко и аллея хорошо освещена. Благодарю вас.
Я так говорю, потому что формально считается, что кавалер провожает девушку, чтобы охранять ее от возможных нападений, но если девушка соглашается – то, фактически, она соглашается целоваться при прощании. Я отрицательно качаю головой, и Степанов отпускает мою руку. Периферийным зрением я вижу, что он тоже берет куртку и идет за мной. Мне становится весело, и я иду по березовой аллее танцующим шагом, специально, чтобы позлить Степанова. Вот мол, ты такой большой и сильный, а я могу тебя игнорировать…и даже веселится при этом. Но, если сказать правду, то я его побаиваюсь, а может, просто боюсь…Это не правильное слово – боюсь…просто другого не знаю…Почему я его боюсь? Он не нежный, он безжалостный…Вот в этом все дело!
Вдруг, из боковой аллеи, идущей к реке, выбегает Юрка, поднимает меня вверх и начинает кружить. Я стучу кулачками по его плечам.
- Сейчас же отпусти меня!
Но Юрка смеется и продолжает кружиться.
Тут подходит Степанов и командирским голосом говорит:
- Поставь ее на землю!
Юрка опускает меня и отстраняет рукой, так что я оказываюсь за его спиной.
Только драки не хватает. Он же размажет моего Леля по асфальту!
Я хватаю Юрку за руку и тащу в сторону своего дома. Он упирается, оборачивается, старается освободиться от меня, я хватаю его обеими руками и тащу дальше.
Когда мы отходим подальше, я отпускаю его руку. Я знаю, что Степанов смотрит нам вслед. Пусть не волнуется попусту, Юрка ему не соперник.
Мы входим в подъезд, у меня замерзли руки, пока я тащила Юру.
Я кладу руки на батарею, она чуть теплая. Юрка накрывает мои руки своими горячими ладонями, и мои продрогшие пальцы согреваются.
- Пожалуйста, не дерись из-за меня, - прошу я несчастным, недовольным голосом.
- А что он командует! Почему он шел за тобой?
- Я не знаю! Захотел и пошел! Тебе я тоже не разрешала хватать и кружить себя!
- Мне можно, - улыбается Юрка, разворачивает лицом к лицу, и крепко прижимает к себе.
Я немного отстраняюсь и спрашиваю:
- А откуда ты ехал с Ирочкой?
- Ты меня ревнуешь?
- Совсем нет, зачем мне тебя ревновать? Отвечай на вопрос!
- Мы ехали с соревнований по спортивной гимнастике. У меня, между прочим 1-ый взрослый разряд. Можешь меня поздравить!
- А Ирочка тут при чем?
- Она от нашей школы выступала, занимается спортивной гимнастикой, если ты не в курсе. Я видел, как ты на меня посмотрела!
- Как я на тебя посмотрела?
- Ты расстроилась…За всю дорогу ты ни разу голову в мою сторону не повернула.
- Зачем мне расстраиваться и поворачивать голову в твою сторону?
- Потому что, - говорит Юрка и целует долгим поцелуем.
Мне становится очень жарко. Юрка говорит:
- Как здесь жарко, и расстегивает свою голубую куртку.
Действительно жарко, - соглашаюсь я и расстегиваю пальто.
Юрка засовывает мне руки под пальто и крепче прижимает к себе.
- Ты меня задушишь!
- Обязательно задушу, как Отелло Дездемону. Буду спрашивать, чей платочек, чей платочек… Молилась ли ты на ночь, Дездемона?
- Нет, я еще не молилась! Не души меня!
Мы опять целуемся.
- Знаешь, когда я тебя целую, я улетаю, - говорит Юрка.
- Куда улетаешь?
- На небо, наверное. А ты улетаешь?
- Я тоже улетаю на небо.
- Значит, мы вместе улетаем, - улыбается Юра.
Мы целуемся и парим над землей в объятиях друг друга.
- Юрочка, уже поздно и мне надо идти домой.
- Нет, еще рано… я тебя не отпущу.
- Юрочка, отпусти меня, пожалуйста.
- Ни за что и никогда!
Я вырываюсь из объятий и ухожу, хотя мне совсем не хочется уходить…
Глава 11. Все тайное становится явным.
Примерно через неделю я бегу к своей подруге Людочке на другой конец гарнизона. Теперь мы учимся в разных школах, но нам задали сочинение на одну и ту же тему – что-то про Онегина. Можно написать одно сочинение на двоих. Меня в Онегине привлекает только одна черта, а именно то, что по утрам он принимал ванну со льдом. Я попробовала повторить это, и оказалось, что это очень круто, выдержать больше 10 сек невозможно. Кстати, прочитав про то, что Рахметов спал на гвоздях, я попробовала повторить эксперимент, правда, в более слабом варианте- спать на голых досках пола. Моя мама, решительно воспротивилась и мы с ней ссорились три дня подряд, потом я сдалась и стала спать опять в постели, как и положено барышне. Кроме ледяной ванны, с моей точки зрения, ничего примечательного Онегин не делал. Все, что он делал, было глупым и разрушительным. Как в него можно было влюбиться после гибели Ленского, вообще загадка. Но писать надо было правильно, а не то, что я думаю. Мы с Людой уже писали одно сочинение вместе. Это было очень весело, мы просто умирали со смеху от всех этих стандартных фраз. Поэтому я бегу к ней в хорошем настроении и заранее улыбаюсь. Февральский ветер продувает мое пальтишко, мне кажется, что он продувает сквозь мои ребра. Пробегая мимо штаба, я вижу, что под старым голым тополем стоят две фигуры, женщина и мужчина. Женщина одета в щегольскую песцовую шубку и сапожки в тон шубке. Ее длинные светлые волосы развеваются на ветру. О, это мамаша Наташи Иванченко. Выражаясь дипломатическим языком, она известна в нашем городке как очень ветреная женщина..
Весь городок знает, что она изменяет своему мужу, и только муж, который ее обожает, не знает этого или не хочет знать. Напротив нее, в одной форме, без куртки или шинели, стоит Степанов.
Они, не отрывая взгляда и ничего не замечая вокруг, смотрят друг на друга. То, что эти двое любовники, ясно даже мне, девственнице. Так вот чего я не должна знать! Я замедляю шаг, проходя мимо, но они ничего не замечают.
Какая замечательная каменная стена получится из Степанова!- думаю я скептически.
Получается, что ему взрослые женщины нравятся, и тут я ни при чем. Она, конечно, красивая, самая красивая женщина в нашем гарнизоне, но у нее столько разных любовников было. Наши женщины только и делают, что осуждают ее и обсуждают ее любовников. И ей сто лет в обед. Но этот Степанов, хорош. Зачем тогда он ходит на танцы и смущает девчонок? Получается, что я правильно почувствовала, что ему все по барабану, не до меня. Но зачем он хотел проводить меня? Я права на счет Степанова, но какая жалость, что я права…
На весенних каникулах в марте мы с девчонками катаемся на лыжах. Я проложила новый маршрут. По берегу Волхова мы доезжаем до места, где на противоположной стороне располагается монастырь. Любуемся им и возвращаемся обратно. Все вместе это расстояние порядка 10 км. Вечером мы бегаем на танцы или вечера в школе. Везде, где я появляюсь, я встречаю Юрку, и все наши встречи кончаются целованием в подъезде, так что у меня в голове все перепутывается. Каждый раз я обещаю себе, что больше не буду с ним целоваться НИКОГДА. Почему-то не получается выполнить свой зарок.
Глава 12. Букет одуванчиков.
У меня четвертая четверть 11 класса и мне надо готовиться к экзаменам.
Я никуда не хожу, кроме школы и по вечерам сижу над учебниками.
Я выхожу из автобуса, привезшего меня из города, и на остановке меня встречает Юрка.
- Что за явление Христа народу?- спрашиваю я насмешливо, - что-то случилось экстраординарное?
- Ничего не случилось, кроме того, что я очень соскучился.
Он берет меня за руку, но я мягко высвобождаю ее. Мы идем рядом, проходим через мостик, идем мимо полянки одуванчиков, залитой солнцем. Кажется, что солнце светит особенно ярко именно на одуванчики. Это, наверное, потому, что каждый одуванчик тоже маленькое солнце.
- Почему ты никогда не даришь мне цветов? – спрашиваю я.
- А надо, - удивляется Юрка.
- Наверное, - предполагаю я.
Мы прощаемся. Целоваться днем нельзя, вокруг бродит столько народа, так и снуют взад-вперед за чем-то. Мы стараемся не смотреть друг на друга.
На следующий день раздается звонок в дверь. Родители на работе. На пороге стоит Юрка с чудесным букетом одуванчиков.
- Проходи, - приглашаю я. Потом беру у него из рук одуванчики и ставлю их в хрустальную вазу.
- Как он угадал, что я люблю одуванчики? - размышляю я.
- Чай пить будешь?
- Буду.
Мы идем на кухню, я ставлю вазу посредине стола, ставлю чайник на огонь. Достаю чашки, варенье, масло, хлеб, ставлю все на стол. Получается уютно. Я жду, когда вскипит чайник и смотрю то на одуванчики, то на Юрку. Оказывается, что букет одуванчиков
похож на него, а Юрка похож на букет одуванчиков. Я догадываюсь, в чем тут дело. Юрка то же солнечный, как одуванчики.
Мы пьем чай.
- Это вишневое варенье! Я люблю именно вишневое. Только здесь не растут вишни, откуда оно у вас?
- С Украины привезли.
- У вас родня на Украине?
- Да, у меня мама украинка.
- У нас тоже родня на Украине, - говорит Юрик.
- Я догадалась, - улыбаюсь я.
- Ах, да! У меня фамилия украинская! – улыбается Юрка.
После чая мы идем ко мне в комнату.
Юрка садится за мой письменный стол и читает лежащую на столе раскрытую книгу, потом смотрит название.
- Числа и фигуры…И ты это читаешь?
- Читаю.
- И это тебе интересно, числа и фигуры?
- Да, интересно. Это вроде гимнастики для ума.
- Гимнастика для ума? Лично я ни слова не понял, - говорит Юрик,- и, немного помолчав,
добавляет, - а ты не можешь сделать кульбит с переворотом!
- Сам ты кульбит с переворотом! Кульбит я не умею, а солнышко умею,– смеюсь я.
У дальней стены стоит пианино. Юрка просит:
- Поиграй для меня.
- Я давно уже не играю. Я забросила музыкальную школу, когда сюда приехала.
Но, тем не менее, я открываю ноты и нахожу сонатину, которую играла еще в Туле.
Это ранний Бетховен, легкая пьеса для учеников, достаточно занудная.
Пока я играю, Юрка слоняется по комнате. Я заканчиваю играть сонатину, и Юрка спрашивает:
- Что это было, я чуть не уснул.
- Бетховен, сонатина.
- Совсем не похоже на Бетховена. Слишком скучная. Ты знаешь, что ребята взяли меня в ансамбль? Я играю на бас-гитаре. Ритм задаю.
- Ритм он задает! И еще задается при этом, - думаю я.
Юра подходит к книжному шкафу. Там между стеклами засунуты 2 портрета.
- Это что за старикан?
- Это великий физик Альберт Эйнштейн.
- А это кто?
- Это Эварист Галуа, великий французский математик.
- Что-то он больно молод.
- Он погиб на дуэли, когда ему было 18 лет, - объясняю я.
Эварист Галуа мой герой. Юрка натыкается на швейную машинку.
- Ты, что шить умеешь?
- Конечно, умею. Вот этот халатик сама сшила.
Я одета в красный халат с белыми цветочками и оборкой по подолу.
- Красиво, - говорит Юрка и ведет пальцем по шву на плече.
Потом бросает взгляд на мою кровать. На стене над моей кроватью висит рисунок Нади.
- Это что за чудик с дудочкой? Свинопас?
- Сам ты свинопас! Это Лель, вечно юный бог любви в славянской мифологии!
Юрка присматривается к карандашному рисунку и говорит:
- Кого-то он мне напоминает!
- Тебя напоминает, - мысленно кричу я , а вслух произношу:
- Кого-то кудрявого, может быть Владика?
- Нет, не Владика!
Я не хочу, чтобы Юрка догадался, на кого похож Леля на рисунке, поэтому говорю:
- Экскурсия по картинной галереи с двумя портретами великих ученых и одной картиной закончена. Сейчас родители придут. Хочешь познакомиться?
Юрка явно не хочет встречаться с моими родителями.
- Знаешь, мне надо идти, как-нибудь в следующий раз. Я пошел! Пока!
Юрка ушел, а его копия в виде одуванчиков осталась. Я забираю цветы в свою комнату.
Когда приходит мама, одуванчики уже закрылись и букет выглядит неважно.
- Зачем ты поставила эту гадость в хрустальную вазу?
- Это не гадость, это одуванчики.
- От них пух будет летать по всей квартире, выброси их, - требует она.
- Не выброшу, - думаю я и ничего не отвечаю вслух.
- У тебя, что гости были, - спрашивает мама.
- Да, Люда приходила, - вру я.
- Как у нее дела? Бедняжка, живет без родителей. Как она справляется, бедная девочка.
Ну, я не считаю, что Люда – бедняжка. Ее отец служит в небольшом военном городке в Венгрии. В этом городке есть русская школа только для школьников до 9 класса. У Люды был младший брат, но он утонул там, в Венгрии, поэтому Людина мама осталась на месте , а Люда вынуждена была уехать в Россию. Сначала с ней жила какая-то бабушка, но потом и та исчезла. Люда живет в коммунальной квартире, так что соседка за ней присматривает, хотя Люда не нуждается в присмотре. Она рассудительна, спокойна, чиста и благородна. Настоящая благородная девица. Мне очень нравится ее спокойствие и врожденное чувство собственного достоинства. Она моя любимая подруга.
Глава 12. Такой воспитанный, просто пупсик!
У нас начались выпускные экзамены. Я занимаюсь с утра до вечера. Я хотела бы поступить в Ленинградский государственный Университет на физический факультет, но родители против того, чтобы я уезжала в большой город. Мы периодически ссоримся.
Семь часов вечера, завтра у меня экзамен. Звонок в дверь, на пороге Юрка.
У него тоже экзамены, значит, что-то срочное. Я хватаю с вешалки курточку и устремляюсь на улицу. Вдогонку слышу:
- Инна, куда ты? У тебя завтра экзамен!
- Я помню. Просто погуляю полчаса.
Выскакиваю за дверь, и мы идем к реке. Уже наступили белые ночи, так что темнее, чем сейчас не будет. На реке полно лодок. Рыбаки сидят неподвижно, ждут вечернего клева.
Даже рыбы едят по расписанию! Мой отец тоже любит рыбалку и сейчас где-то здесь рыбачит. На берегу гуляет и отдыхает много разного народа. Мы останавливаемся под деревом с нежными, молодыми листьями, просвечивающими на закатном солнце. Юрка берет мою руку и целует костяшки пальцев, а потом переворачивает мою кисть и целует ладонь.
Смотрит на меня вопросительно.
- Что случилось?
- Я маме сказал, что встречаюсь с тобой.
- А она что сказала?
Я опускаю глаза, потому что чувствую себя виноватой.
- Она сказала, что я на правильном пути, что ты была самой умной девочкой в школе, даже умнее учителей. Спросила, как это я тебя отбил у всех этих молодых офицеров. Сказала, что я ее очень порадовал, что у меня такая девушка, которой можно гордиться.
Я улыбаюсь, мне приятно слышать похвалу. Я вообще, люблю, когда меня хвалят. Я стараюсь учиться на отлично, именно из-за того, что меня хвалят. Если бы родители и учителя знали, как легко мною управлять с помощью похвалы! Но у них другой метод, в основном, они бранят меня, поэтому встречают сопротивление. Я очень хочу быть хорошей.
- Да уж, умнее учителей, - говорю со вздохом, потому что вспоминаю свою выходку с РВ, и мне опять становится стыдно.
- Умнее, только не учителей, а некоторых болванов!
- Ты меня имеешь в виду? - удивляется Юрка.
- Нет, конечно,…а, может быть, и тебя, - отвечаю задумавшись.
- Нет, не меня! Ты в меня влюбилась с первого взгляда!
- Почему ты так решил, - смеюсь я.
- Потому что ты сразу положила мне руку вот сюда, - говорит Юрка и прижимает мою руку к своей груди, к области сердца.
- Я поправила твой пионерский галстук, - возмущаюсь я.
- Да, и положила руку на сердце. А еще ты погладила меня по голове.
- Правда? Что-то я такого не помню! Может я еще и поцеловала тебя?
- Поцеловала, только мысленно.
- А ты мои мысли прочел. Да? И поэтому перешел на ты?
- Ну, не могу же я девушку, которая меня поцеловала называть на вы, это было бы невежливо.
- Значит, ты можешь читать мои мысли? Ну, и о чем я сейчас думаю?
- О том, чтобы я тебя поцеловал!
-Ну, об этом легко догадаться, - вздыхаю я. Мы вместе хохочем.
- А еще нас Бог благословил, там в монастыре. Я посмотрел наверх и увидел, что он держит руку вот так. Юра поднимает руку в благословляющем жесте.
- Мне надо идти, у меня завтра сочинение. Надо повторить правила, чтобы написать без ошибок.
- Чтобы писать без ошибок, надо иметь внутренне чувство языка, и повторение правил здесь не поможет, - изрекает Юрик.
Угадывая чужую интонацию, я спрашиваю:
- Это кто так говорит?
- Это моя мама так говорит.
- А что еще она говорит?
- Она много чего говорит. Ее, вообще, не переслушаешь. Воспитывает меня, - морщится Юрка.
- Ты такой воспитанный- воспитанный… просто пупсик! Не провожай меня, у меня завтра экзамен, а чувство языка еще не проявилось в полную силу. А у тебя экзамены?
- Да, но, это не важно…
Ну вот, для меня экзамены важны, а для некоторых совсем не важны. У нас мало общего.
Глава 13. Что это было?
Выпускной вечер был шумный и немного грустный. После него, когда выпускники всех школ города встречаются на центральной площади, я конкретно и лично познакомилась с Борей Белявским. Он лучший математик в городе, победитель всех математических олимпиад. Именно о таком друге я всегда мечтала. Я мечтала встретить парня, с которым мне будет интересно, того с кем я могла бы делиться своими маленькими открытиями. Да, больше всего в парнях я ценю знание математике, это мой основной критерий! Я пересекалась с Борей еще на городской олимпиаде по химии. Только тогда я не знала, что это Боря Белявский, о котором я слышала и с которым хотела познакомиться.
На олимпиаде я села на последнюю парту в аудитории, прямо за каким-то пацаном. Он повернулся ко мне и пол олимпиады просидел, полуобернувшись и сетуя, что не знает химии. Когда я затруднялась с ответом на очередной вопрос, я спрашивала его мнение. Он предлагал ответы, но, предупреждал, что не уверен. Мы перешептывались до тех пор, пока строгая преподавательница не пригрозила:
- Эй, вы там, на задней парте! Еще одна консультация и я выставлю вас за дверь, обоих!
Мне не понравилось, что меня выставят за дверь. Я склонилась над своей тетрадкой и больше ничего не спрашивала. Боре то же пришлось развернуться и сесть, как положено.
Увидев меня на площади, Боря с приятелем подошел к нашему кружку.
Оказалось, что он знаком с одним из моих одноклассников. Они пожали друг другу руки.
Боря обернулся ко мне и сказал:
- Привет, помнишь, как нас чуть не выставили за дверь?
-Это было незабываемое мгновение! Как я могла забыть?
Было уже прохладно, и я зябла в своем платье без рукавов.
- Ты замерзла? - спросил Боря.
- Нет, - ответила я, ежась и обнимая себя руками за плечи.
Боб снял свой пиджак и накинул мне на плечи. Я утонула в его пиджаке и почувствовала себя как бабочка в сачке. Он меня поймал и теперь я никуда не смогу улететь.
- Меня зовут Инна, - представилась я.
- Я знаю, твое имя я прочитал на титульном листе. Инна Берсеньва, 2-ая школа.
- Я тоже знаю, как тебя зовут! Борис Белявский, 10 школа.
Это было смешно потому, что это было представление наоборот – обычно люди называют свои имена и фамилии. Мы прогуляли с Борей всю ночь до утра, до первого автобуса в мой городок. Мы гуляли по Кремлю, по набережной, по парку. Мы проговорили всю ночь, так как будто давно знали друг друга, но давно не виделись. Мы даже целовались при прощании. Очень даже страстно.
Боб был похож на роскошный куст гортензий. Он был высокий, крупный, вальяжный. У него темные волосы, смуглая кожа и серо-зеленые глаза. Боря представитель избранного народа и сохраняет черты, присущие его соплеменникам. Вообще-то, меня пленяет другой генотип, но Боб был бесподобен.
- Куда ты будешь поступать? - спрашивал меня Боря.
- В местный педагогический, - со скорбью в голосе отвечала я. К этому времени родители окончательно победили мое стремление поступать в Ленинградский Университет.
Основным аргументом было то, что, как отец заявил, они не будут помогать мне материально. Он сказал:
-Если ты меня ослушаешься и поедешь в Питер, мы не пришлем тебе ни одной копейки! Если хочешь жить самостоятельно – живи самостоятельно!
Было ясно, что на стипендию 30 рублей в месяц прожить нельзя. Столько я тратила на завтраки в школе. Я смирилась, но очень обиделась.
Боб поступал в Ленинградский электротехнический институт на кибернетику.
Мы встретились с Борей на следующий вечер. Мы гуляли по парку, потом пошли в Кремль. Боб хорошо знал историю города, хорошо знал Кремль и рассказывал мне о Софийском Соборе, о башнях.
- Хочешь, зайдем в башню, и ты посмотришь ее изнутри?
- Хочу.
Мы заходим в одну из башен. На полу в полумраке валяются какие-то осколки кирпичей.
Здесь сумрачно и прохладно. Боря прислоняется спиной к стене и ставит меня напротив себя. Он развязывает мои волосы, собранные в хвост и говорит:
- Вот теперь хорошо.
Волосы рассыпаются по плечам. Я одета в летний сарафан. Боря опускает сначала одну бретельку, потом другую.
- Хорошо, что лиф держится на резинке, - проносится глупая мысль у меня в голове.
Я стою, как зачарованная, ничего не могу возразить ни словом, ни движением.
Боря начинает целовать мою шею, плечи, грудь. Его руки гладят мою спину. Опускаются ниже. Он целует меня в губы…У меня захватывает дух и мутится в голове.
Я не закрываю глаза и вижу, как снопы света бьют через бойницы. Мне кажется, что если я закрою глаза, то тут же пропаду. У меня сбивается дыхание, и сердце подкатывает к горлу. Я не закрываю глаза, но свет вдруг темнеет передо мною. Я чувствую, что сейчас упаду в обморок, поэтому, спасаясь, убираю Борины руки со своих ягодиц, отстраняюсь и шепчу:
- Нет.
- Что нет? - спрашивает Боря, еще не пришедший в себя.
Я не могу ему ответить, но твердо знаю, что мне надо уйти сейчас же. Я молчу, сосредоточено пробираюсь среди битых кирпичей и склянок.
- Подожди, я тебя провожу, - наконец оживает Боря.
- Пожалуйста, не надо! Я не хочу! – отвечаю я.
Я ухожу не оборачиваясь. Выхожу на свет, жмурюсь от яркого света, поправляю лямки сарафана.
- Что это было? Я что, совсем глупая? Я доступная? Что со мной происходит? – спрашиваю я себя.
- Вообще-то, ЭТО не могло произойти в этой башне, - успокаиваю я себя, хотя чувствую, что могло, ну, может быть, ни сею секунду и не в башне…но скоро…Я бегу на автовокзал и долго не могу успокоиться. Я не могу решить, мне надо оскорбиться или принять все как должное? Я не знаю, что мне теперь думать о Боре. Меня смущает мысль, что Боб за мной практически не ухаживал, а я готова скатиться ему в руки, как спелое яблоко.
-Ведь он скоро уедет, забудет меня, лучше остановиться на этом шаге, дальше будет хуже, - решаю я.
У нас в доме нет телефона. С телефонами тогда была напряженка. У соседей по площадке, в коммунальной квартире телефон был. По этому телефону нам тоже можно было звонить. Еще в первый вечер я дала Боре этот телефонный номер. Через некоторое время прибегает соседка.
- Инна, там тебя по телефону какой-то мужчина спрашивает.
Я стою посреди чужого коридора, жильцы ходят мимо меня.
- Привет!
- Привет, ну, наконец-то…долго тебя не было.
- Почему ты убежала и даже не захотела, чтобы я тебя проводил?
- Боря, давай я не буду объяснять.
- Почему? Я же должен знать, что тебя испугало!
- Привидение.
- Какое еще привидение? Придумай что-нибудь более правдоподобное.
- Не могу придумать. Сам придумай. Я, вообще, глупая.
- Жалко, я умных люблю.
- Ну и люби ! Я, кстати, то же умных люблю, понимающих.
- Я умный и понимающий.
- Ну, тогда все в порядке!
- Хочешь покататься на катере?
- На трамвайчике?
- Нет, на нормальном катере. Я могу взять отцовский катер.
- Классно, - восхищаюсь я, - а каюта там есть?
- Конечно, есть, - даже по телефону слышно, что Боб улыбается.
Да, замечательно иметь катер с каютой, всегда можно покатать понравившуюся девчонку, побыть с ней наедине. Я чувствую, что ревность хватает меня за горло.
- Ты всех катаешь? - спрашиваю я.
Вопрос Боре явно не нравится.
- Я тебя приглашаю. Причем тут все? У вас причал есть? Я могу приехать за тобой.
- Причал есть, только я не смогу с тобой покататься, - трушу я.
- Почему?
- Потому что мне надо заниматься, - вру я.
- Да, поступишь ты в свой пед, - произносит Боря с досадой.
- Я хочу на физ-мат, а с математикой и физикой у меня плохо, - продолжаю врать.
- Где же логика? Если ты не знаешь этих предметов, то зачем тебе поступать на физ-мат?
- Если бы у меня была логика, то у меня и с математикой был бы порядок. Насчет физики, я не уверена. Там логики не много.
- Это да, логично, не поспоришь, - соглашается Боря.
- Может тебе на инъяз попробовать?
- Я языка не знаю, ни бум-бум, - продолжаю врать и наговаривать на себя.
Боря рассказывал, что у него был репетитор английского языка, что было редкостью в то время. Боря расстраивается:
А мне сказали, что ты отличница, - разочарованно произносит он.
- Боб, это тебе сказали про девочку, которая стояла рядом со мной. Такая толстая, в очках.
Ты перепутал.
- Точно, я ее на олимпиаде по математике видел! А ты какое-нибудь место на олимпиаде по химии заняла?
- Второе.
- Почему не первое?
- Наверное, ты что-то мне неправильно подсказал, - добиваю пацана.
Меня распирает от смеха. Я не могу хохотать, но я могу улыбаться, ведь он меня не видит.
Ну, почему он верит во все эти бредни, ведь мы разговаривали с ним целую ночь. Неужели так трудно отличить белое от черного? Глупого от умного?
Боря твердо решил меня куда-то пристроить.
- А на каком факультете химия профилирующая?
- На химическом факультете, я думаю. Но там тоже надо сдавать математику и физику, - говорю я, чтобы он не расслаблялся. Помолчав и с чем-то смирившись, Боря произносит:
- Женщине не обязательно быть умной.
- Позвольте с вами не согласиться, сэр! Каждому человеку надо быть умным и знающим, чтобы добиться успеха в своей области. Просто не каждому обязательно знать математику.
- Согласен, правильно. Может, я тебе объясню то, что ты не понимаешь?- предпринимает последнюю попытку Белявский.
- Я все не понимаю!
- Это катастрофа! Чем ты занималась целый год? Ну, ладно, учись!- сдается со вздохом Боря. Я тоже вздыхаю…
- Ах, не заманишь ты меня на свой катер, - думаю я, - потому что, с тобой я за себя не отвечаю.
На следующий день звонок в дверь и на пороге стоит Юрка с ракетками.
- Пойдем в бадминтон поиграем?
Мы идем на волейбольную площадку у соседнего дома. Юрка играет лучше меня, и два часа я отчаянно бегаю за воланчиком, не желая проигрывать, но сдаюсь, потому что от усталости буквально падаю на площадке, практически замертво. На прощание Юрка хочет обнять меня, но я отстраняюсь.
- Инка, я на все лето уезжаю на Украину. Ты не хочешь попрощаться со мной?
- Не хочу прощаться.
- Почему?
- Не хочу и все!
Я отталкиваю его руки. Я не могу, чтобы Юрка прикоснулся ко мне. Наверное, я уже не его. Я даже не своя, я какая-то чужая, бесстыдная, Борина, наверное.
Боря звонит еще несколько раз и зовет покататься на катере, но я отказываюсь.
Про себя я думаю:
- Покататься на катере…знаю я ваш катер и прогулки ваши могу себе представить, а лучше не представлять, целее буду.
Я боюсь встретиться с ним. Я просто брошусь ему на шею и потеряю себя. Я понимаю, что он не мальчишка, он мужчина со всеми выкающими из этого следствиями. Ему надо все без остатка. Да, по-другому я представляла себе свидания с математиком…
Вскоре Боря уезжает в Ленинград. Я думаю о нем, о том, что произошло в башне, …
о том, что мне надо с ним встретиться, но только не сейчас… когда-нибудь потом, когда я обрету душевное равновесие, когда я буду не его, а своя собственная.
Глава 14. Лесные сказки.
Я легко поступаю на физмат, и сразу с начала учебного года нас отправляют на картошку. Это только так говорится на картошку, а на самом деле мы едем на уборку льна в самую глубинку области, туда, где и дорог-то, по которым ездят автомобили, нет. Мы едем на поезде, а на место нас довозят на тракторе. Деревушка стоит на берегу прозрачной реки, бегущей по белому мелкому песку, под названием Ловать. Место это заколдованное. В нем остановилось время. По берегам реки растет сказочный еловый лес. Если пройти немного вглубь леса, то ты оказываешься в другом времени – древнем и тягучем…и уже не понятно какой на дворе век. Здесь нет никаких признаков цивилизации. Тебя окутывает удивительная тишина, слышно как падает листок или ветка, как пробегает ветерок в верхушках деревьев. Огромные темные ели покачивают ветками, как живые существа. Под елями растут огромные, ярко оранжевые с белыми пятнышками, мухоморы. Прямо как в декорациях сказочных фильмов. На полянках растут лисички и встречаются белые грибы. В лес можно зайти на расстояние, на котором еще слышно журчание реки, вокруг на десятки километров тянется лес. Если заблудишься, то тебя не скоро найдут.
Над рекой летают большие черные птицы, тоже как из сказки. Я никогда раньше не видела таких птиц, только в кинофильмах по русским сказкам.
Если сесть в лодку и смотреть в воду, то можно увидеть, как в глубине плавают большие медленные рыбы.
Я люблю гулять по лесу и уходить в другие древние времена.
Местные предупреждают, что нельзя хоть в лес за полем, там видели медведя, который еще не залег на зимнюю спячку, а потому он очень злой.
В доме, где мы живем у хозяйки, удивительно чисто и уютно. Деревянные некрашеные полы выскоблены до ослепительной белизны. В доме пахнет деревом, сухими травами и
сушеными грибами, а может быть, это так вкусно пахнет грибной суп, который она готовит нам на обед. После утренней работы на льняном поле, здесь в этом промытом и светлом доме на меня находит умиротворение. Давно мне не было так спокойно, тихо и благостно на душе. Все мои тревоги, волнения, страсти и сомнения отодвинусь далеко-далеко. Я осталась наедине с чем-то очень большим и добрым в этом тихом, чистом доме посреди волшебного леса, на берегу волшебной реки. Сюда не проникнет пустая суета, суждения суетных людей, спешащих за чем-то призрачным. Я ни о чем не думаю, ни о чем не вспоминаю, мне ничего не надо. Все, что я хочу это дышать этим волшебным воздухом, жить в этом заколдованном лесу, смотреть в прозрачную сонную воду реки, как в чьи-то волшебные глаза и ждать встречи с чем-то чудесным, древним, сказочным.
Мы помогаем в уборке льна. Он здесь замечательно растет. Утром мы убираем лен и, связывая его в небольшие снопы, ставим сушиться. Потом сухие снопы складываем в большие стога. Спустя некоторое время, из этих стогов мы забираем лен и везем на лошадках на завод. Но завод, только называется заводом, на самом деле это место где лен треплют на одной машине, а трепаный лен увозят куда-то, увозят для дальнейшей переработки. Я не привыкла к физической работе. Вечером я падаю от усталости и сразу засыпаю. Все прочие студенты из нашей группы более устойчивы. Они собираются по вечерам – поют, танцуют, завязываются романы. Они снисходительно смотрят на меня за то, что я мгновенно засыпаю после ужина и не впутываюсь ни в какие отношения.
Я итак запутанная, дальше некуда!
Глава 15. Привычное русло.
Наконец-то мы возвращаемся домой, жизнь возвращается в привычное русло, начинаются занятия в институте. Однажды вечером бегу в магазин и по дороге встречаю Лиду. У нее заплаканные глаза, под глазами темные круги, так как будто она болеет.
Я спрашиваю:
- Что с тобой, Лидочка? Ты болеешь?
Лида вздыхает, долго молчит, проглатывая слезы, и произносит:
- Я пропадаю. Совсем пропадаю. Я скоро паду.
- В каком смысле? Тебе так плохо? А к врачу ты ходила?
- Врач мне не поможет! Я скоро паду в прямом смысле этого слова!
Я опускаю глаза, потому что понимаю, о чем она говорит.
- Ты сама говорила, что до свадьбы нельзя. Что потом неприятностей не оберешься!
- Но он не делает предложения! Мы часто видимся, я уже не могу без него. Меня ноги не держат, когда он прикасается ко мне. У меня знаешь, где сердце бьется? Во здесь!
Лида показывает на горло, а потом жалуется:
- У меня все время болит поясница вот здесь.
- Поясница-то здесь причем?
- Там яичники располагаются. Я с ума сойду, наверное, у меня гормоны взбесились!
- Лида, я думаю, что надо поговорить с Ромой об этом. Неужели он не понимает, что мучает тебя?
- Я не могу говорить с ним об этом, - шепчет Лида, - он сам должен понимать.
Да, говорить о таком с парнем – это выше нашего воспитания.
- Лида хорошо держится, - думаю я, - я бы с Борей дальше третьего свидания не продержалась. И про то, что поясница болит, мне тоже немного знакомо. Когда я убежала из башни, на следующий день у меня болела поясница, и, вообще, я была совершенно разбитая.
Лида немного оживляется:
- А ты знаешь, что Надин брат Владик встречается со Светкой?
- Вот и на Светкиной улице праздник, - улыбаюсь я, - все-таки добилась его внимания!
Светка очень красивая. Она настоявшая красавица. Голливуд отдыхает. Зачем ей этот Владик сдался?
- Кто бы говорил, - тихо замечает Лида, - ты вообще с Юркой встречаешь. Совсем бесперспективно! А Владик , действительно, дурак.
- Почему он дурак? Потому что не замечал, что Светка влюблена в него?
- Нет, потому что он рассказывает моему брату об их свиданиях, как она губы держит, когда он ее целует, как постанывает, он говорит - поскуливает.
- Вот, негодяй! Он ее совсем не любит! Он идиот, теперь весь гарнизон будет знать, что она поскуливает, когда ее целуют. Это подло!
- Не знаю, зачем он рассказывает все это, - задумчиво говорит Лида, - может быть, он и любит ее, только еще не понял этого. Иначе, зачем же он с ней встречается? У него же другая девчонка была.
Я бреду в магазин и из головы не выходит разговор с Лидой. Оказывается, мужчины тоже могут сплетничать и рассказывать такие интимные вещи. Как-то это не по-мужски, глупо и подло по отношению к девушке…и за Юрку она меня упрекнула, а я с ним не вижусь.
В одну из суббот ко мне в гости приезжает моя новая институтская подруга.
Она остается у нас ночевать, и для развлечения мы идем на танцы. У меня столько всего произошло в жизни, а на танцах все по-старому, только появились несколько новых выпускников летных училищ. После танцев мы идем по аллее домой, а за нами на расстоянии 4 шагов идет Юрка.
- Почему он идет за нами, - беспокоится подруга.
Я не знаю, что ей ответить и поэтому молчу. Я открываю дверь, провожаю ее в свою комнату, а сама возвращаюсь. Юрка ждет меня под лестницей. Подхожу, он обнимает меня и прижимается щекой к моей щеке. Я погружаюсь в его объятия как в теплую воду, мне так хорошо и спокойно, как будто после долгих, трудных странствий я возвратилась домой.
- Ты еще не забыла меня?
- Не забыла. А ты не забыл меня?
- Как я могу забыть тебя?
Он прижимается лбом к моему лбу, потом целует,…и мы улетаем на небо.
Утром моя подруга встает первая. Подойдя к моей кровати, она говорит:
- Что это с тобой? Почему ты позволяешь ему такое?
Она показывает рукой на мое горло.
Я не понимаю, что я позволяю ЕМУ…Смотрю в зеркало и вижу, что моя шея просто черная от засосов. Срочно ищу шарф и завязываю шею.
- Горло болит? – спрашивает мама.
- Да, немного заболела.
- Прополощи горло. Тебе траву заварить?
- Завари, пожалуйста.
Про себя думаю, что попью травы, может быстрее заживет. Теперь я все время хожу с завязанным голом. Мои однокурсницы подтрунивают надо мной.
- А в деревне мы думали, что ты совсем индифферентная. Парнями не интересуешься.
- Просто я этими парнями не интересовалась! Так понятно?
Глава 16. Совращение малолетних.
Моя мама наконец-то заметила, что я встречаюсь с Юркой. Она очень ругает меня и требует, чтобы он не подходил ко мне на расстояние пушечного выстрела. Она прочла мне целую лекцию о совращении малолетних, подчеркивая, что мне уже 18 лет, и я должна отвечать по всей строгости закона.
Меня очень оскорбляют все эти разговоры, я стараюсь игнорировать все, что она говорит.
У меня уже выработалась дурная привычка, делать ровно наоборот по отношению к тому, что она требует. Если она запрещает мне встречаться с Юркой, то я буду с ним встречаться! Мы теперь видимся с ним в библиотеке, где я читаю книги по физике, а он по подводному флоту, катаемся вместе на лыжах и ходим в кино. Жесть, я делаю все наоборот!
В этом году выпускаются одновременно десятый и одиннадцатый классы. Где-то на самом верху решили, что одиннадцатилетнее обучение слишком большая роскошь. Так что десятому классу приходится за один год проходить двухгодичный курс. Юрка учится в десятом классе и у него много занятий. Он почти забросил спортивную гимнастику, старается учиться, ему в этом году поступать в институт. Он еще не принял окончательное решение и колеблется между институтом физической культуры и военным училищем. Конкурс будет большой в любом случае.
Из-за маминых лекций меня терзают сомнения. Я делюсь ими с Юркой. С кем еще я могу поделиться этим?
- Юрик, мы не можем больше встречаться.
- Почему? По-моему, мы не можем не встречать.
- Потому, что я уже совершеннолетняя, а ты нет. По закону мне положен тюремный срок до 5 лет за совращение несовершеннолетних, - шепчу, мне очень стыдно, но сказать это надо.
- Плохо. Жалко, что ты меня еще не совратила! Я не против! А что действительно есть такой закон? Ничего себе! А если я тебя совращу, мне что медаль дадут?
- Если ты меня совратишь, то все равно виновата буду я, понимаешь? Потому что я тебя старше и я уже совершеннолетняя!
- Когда мне исполнится 18 лет, я в тот же день женюсь на тебе.
- А я уже согласилась на это предложение?
- По-моему да, - самоуверенно улыбается Юрка, - я сам догадался! Я же читаю твои мысли! Мне остался всего 1 год до 18, даже меньше.
- Надо что-то придумать, чтобы меня перестали ругать из-за тебя. Придумай!
- Ну, можно заточить тебя в монастырь на год или на 2. Все будут довольны.
- Почему меня в монастырь, может быть тебя в монастырь на год или на два?
- Я должен оставаться в миру, чтобы учиться и двигаться вверх по социальной лестнице.
- Замечательно придумано! Тогда и меня в монастырь не надо!
- Надо, ты можешь глупостей наделать!
- Каких еще глупостей я могу наделать? – смеюсь я, - по-моему, все возможные глупости я уже сделала.
- Обыкновенных глупостей. Летом к тебе какой-то мужик на катере приезжал, спрашивал, где ты живешь. Самоуверенный такой. Мужики ему не сказали, он же чужой. Стоял на пристани, ждал тебя долго. Если бы он оторвался от своего замечательного катера, пошел в гарнизон и спросил бы какую-нибудь твою подружку, ему бы наверняка сказали, еще бы и за ручку привели.
- Когда это было? Почему ты плохо думаешь о моих подругах?
- Это когда ты выиграть у меня бадминтон хотела, - смеется Юрка.
Я возмущена:
- Ты не можешь решать за меня! Я не кубок на твоей полке.
Мне не нравится что, Юрка вмешивается в мои личные дела очень даже существенным образом.
Юрка смотрит на меня серьезно и говорит:
- Это очень хороший план, с монастырем. Замечательный.
- И главное реальный.
Чтобы отвлечься от скользкой темы спрашиваю.
- Ты уже решил, куда будешь поступать?
- Конечно, здорово было бы учиться в Лесгофта, но после него профессия дурная – тренер. Я буду поступать в военное училище. Только еще не решил, в летное или подводный флот.
- Странная альтернатива. Воздух или вода. Почему подводный?
- Я воду люблю! Я немного рыба …
- Может, мне бросить мой пед и поступить в ЛГУ на физ-фак? - советуюсь я, - ты ведь в любом случае будешь в Питере учиться.
- Ладно, пусть будет физ-фак, если тебе так нравится, - как о чем-то решенном говорит Юрка, так, как будто решения принимает именно он. И добавляет:
- Иник, не сомневайся, у нас все будет лучше всех. Ты - моя любимая, я тебя никому не уступлю…никогда…не слушай никого…у нас все будет замечательно. От его слов я таю...
Я действительно бросаю свой институт и начинаю готовиться к поступлению в ЛГУ. Дома я выдерживаю очередной скандал, но теперь я непреклонна. Хорошо, пусть они мне не помогают материально. Я что-нибудь придумаю с работой. Правда, я ничего не умею, кроме как решать задачки по математике и физике. В Питере работы много, можно устроиться сторожем в детский сад. Одна моя иногородняя однокурсница из педа устроилась сторожем в детский сад. Я к ней приходила вечером, мне понравилось. Мы с ней даже поиграли в игровой комнате.
Вступительные экзамены во все ВУЗах страны начинаются 1 августа, в том числе ЛГУ. В библиотеке, листая справочник для поступающих в ВУЗ, я обнаруживаю, что есть три ВУЗа, у которых экзамены начинаются раньше на 1 месяц. Это лучшие высшие учебные заведения страны - МГУ, МИФИ и ФИЗТЕХ. Там большой конкурс и высокий проходной балл. Вот и отлично! Экзамены - самая лучшая подготовка к экзаменам! Я выбираю МИФИ. Попробую себя там, а потом поеду и поступлю в ЛГУ. Так веселее, чем просто сидеть над учебниками.
Глава 17. Неужели поступила?
Я уезжаю в Москву, когда у Юрки еще идут экзамены. В институте конкурс 15-20 человек на место, в зависимости от факультета. Поступить практически не реально. Но я и не собираюсь поступать, для меня это тренировочные сборы. Мне нравятся мифистские абитуры, они такие же, как я, повернутые на физике. Здание МИФИ похоже на паука с множеством лап. Нам можно входить только в главный корпус, тело паука, и только в день экзаменов. Во все остальные корпуса вход по специальным пропускам. Режим секретности. За основным зданием виднеются трубы учебного реактора. Студенты ходят с видом сирийских магов, погруженные в себя, витающие в высших сферах, и взирающие на подлунный мир глазами мудрецов.
Ну, вот экзамены закончены. Я собой довольна, у меня достаточно высокий балл, но вряд ли это проходной балл. Я собираю чемодан, прощай Москва, здравствуй Петербург! Надо пойти и забрать мои документы. Они мне нужны, чтобы отдать в приемную комиссию ЛГУ. Списки поступивших уже вывешены. На всякий случай подхожу к стенду и нахожу свою фамилию в списке. Я поступила на факультет Теоретической и Экспериментальной Физики ( ЭТФ), напротив моей фамилия написано – ЭТФ гр. 10. Я понимаю, что не смогу отказаться от возможности учиться здесь, потому что заниматься физикой – это моя мечта, но, что же будет с мои отношениями с Юрой?
Юрочка, неужели я потеряю его, если буду учиться здесь? Я стою и безутешно плачу. Слезы льются из моих глаз, я даже слышу, как они звенят, ударяясь о каменные плиты.
Подходит какой-то парень и говорит:
- Что не поступила? Не расстраивайся, на следующий год поступишь.
- Я не расстраиваюсь, я поступила.
- Тогда почему плачешь?
- Я хотела поступить в ЛГУ!
Я поднимаю глаза на парня, который решил меня поддержать в трудную минуту.
Передо мной стоит высокий, полноватый пацан. Он некрасив, но глаза умные и веселые.
Он улыбается в 32 зуба, смотрит на меня сверху вниз снисходительно.
- Ну, что такое ЛГУ по сравнению с МИФИ? МИФИ - ведущий ВУЗ в области ядерных
технологий и энергетики. Здесь преподают все самые классные специалисты. Где же еще учиться, как не здесь? Круче МИФИ вуза не бывает!
- А Физтех, разве не круче?
- Физтех работает на авиацию и космос, у них специализация другая.
- А МГУ ?
- Ну, МГУ это МГУ. Там математики сильные, а здесь инженеры-физики.
Здесь настоящая физика. Ты не москвичка?
- У меня на лбу написано, что я не москвичка?
- Написано!
- И что там написано?
- Написано, что ты девчонка из провинции! Трудно тебе будет здесь учиться!
- Почему это мне будет трудно?
- Потому что уровень московских школ гораздо выше, чем в провинции. У нас в школах преподают выпускники Московского Университета, а у вас училки из педа. Меня Серега зовут, а тебя.
- Инна Берсеньева.
- Ты на какой факультет поступила?
- На ЭТФ.
- Я тоже на ЭТФ. У тебя какая группа?
- Десятая.
- А у меня девятая, - улыбается Серега и продолжает, - хочешь, я тебя провожу?
- Зачем? Спасибо, не надо. Я дорогу знаю.
- Ну, тогда пока, привет провинции!
- Ну, надо же плачет, потому что поступила в МИФИ, а не в какой-то ЛГУ, обалдеть, - слышу я за спиной. Я пытаюсь перейти дорогу, но этот Серега хватает меня за руку.
- Ты, что, с ума сошла? Ты же идешь на красный свет!
- Ну и что?
- Ты что не знаешь, что идти можно только на зеленый? Как ты вообще дожила до конца экзаменов?
- Я знаю! Ну, что же мне стоять и ждать, когда загорится зеленый? Я успею перебежать.
Серега сильно удивляется моей аргументации:
- Ты откуда, такое чудо, явилась?
Я называю название нашего военного городка.
- А где это? Название странное, даже не запомнишь с первого раза. У вас там светофоров нет?
- Представь себе, нет!
- Обалдеть! Давай я переведу тебя через дорогу. А у вас ракеты стоят?
- Старушек переводи, американский шпион! Руку убери!
- Господи, да ты еще и дикая. Старушек переводить через дорогу не интересно, а хорошеньких девушек интересно.
Мне надоел этот парень, я вспоминаю Юрку, и опять мои глаза невольно наполняются слезами.
- Ну, что ты ко мне привязался? Отвяжись!
- Да, и воспитания в провинции тоже не хватает. Хотя бы, пожалуйста, говорила, - спокойно замечает Сережа и идет со мной рядом, пока я перехожу дорогу на зеленый свет.
- Спасибо, Сережа. Тебе выдадут орден за милосердие к хорошеньким девушкам.
- У меня будет много орденов. Твой первый. А там больше дорог нет?
- Больше нет, спасибо.
- Ладно, до встречи!
- Прощайте.
- Прощайте? Значит, там еще дороги есть!
Я иду, и слезы застилают мне глаза, мне хочется разрыдаться, но присутствие этого пацана мешает мне. Я спотыкаюсь, и парень поддерживает меня под локоть. Я благодарю.
Он говорит:
- Я не понимаю, почему ты так горюешь…У тебя там парень остался?
- Может быть, остался.
Сережа вздыхает.
- Тяжелый случай. Не бойся , я по-дружески. Ты же теперь моя однокурсница.
Я не могу унять своих слез. Мне стыдно плакать в присутствии этого чужого, самоуверенного пацана, я стараюсь не плакать, но слезы все равно капают с ресниц.
- Мать, а тебя сейчас одну оставлять нельзя.
- Ты ненормальный? Какая я тебе мать?
- Ну, это так говорят…это такое обращение к женщине.
- По-моему, это очень грубое обращение к девушке!
-Привыкай, здесь все грубые. В МИФИ слово мать, это стандартное обращение к девушке.
Не возмущайся, просто прими к сведению, а то будешь сражаться с ветряными мельницами..
- Откуда ты знаешь, что здесь все грубые?
- У меня здесь все друзья учатся. На ЭТФ девчонок почти нет, поэтому там все грубые.
Как это тебя угораздило на этот факультет поступить. Шла бы на кибернетику, там пятьдесят на пятьдесят. Хорошее соотношение. Все вежливые.
- А ты почему не пошел на кибернетику?
- Мне надо ядерную физику знать. Я потом окончу МГИМО или внешнеторговую академию и стану уникальным дипломатом. Мир зависит от соотношения ядерных потенциалов стран.
Я перестаю плакать и с уважением смотрю на нового знакомого.
- Грандиозные планы, однако!
- Однако, да, - задумчиво отвечает Серега.
Он уже проводил меня до студенческого городка.
- Благодарю вас, сэр, - улыбаюсь я.
- Рад был быть вам полезным, мисс, - с поклоном головы отвечает господин будущий посол. Видимо, однокурсники у меня будут интересные.
- И улыбка у него американская, - размышляю я о новом однокурснике, - сияющая, но неискренняя, а вообще хороший парень, как сказала бы Лида, перспективный.
Я для себя решаю, что проучусь один год в МИФИ, а потом переведусь в ЛГУ.
Мне такая мысль кажется удачной, и на этом я успокаиваюсь.
Глава 18. Скучное лето.
Когда я возвращаюсь домой, Юрка уже уехал в Питер. После Москвы все здесь мне кажется таким маленьким и слишком тихим. Встречаю Надю. Надя вся светится счастьем. Я ее еще не видела такой счастливой. Она выходит замуж за Лешку. В сентябре у них свадьба.
- А как же твоя учеба в Герценовском институте ?
- Переведусь на заочный.
- Не жалко переводится на заочный? Ты такой большой конкурс прошла, чтобы поступить на дневное отделение.
- Жалко, конечно. Но я выбираю Лешку. Буду работать художником на заводе.
Ты даже представить не можешь, что это за публика, будущие художники, и насколько они раскованны. Я там была вороной белой.
- Мы с Лешкой приглашаем тебя на свадьбу. Придешь?
- Как же я приду? Я в это время в Москве буду. Спасибо, Надя.
Я спрашиваю о Лиде и узнаю, что она устроилась работать на трансформаторный завод, живет в городе в общежитии.
- Она ушла от родителей? – ужасаюсь я.
У Лидиных родителей большой дом, чудесный сад, любящая мама, которая всегда была добра и к Лиде, и к нам, ее подругам. Я понимаю, что с ней что-то произошло, если все так скверно.
- Надя, что с Лидой случилось? Скажите мне, не темни! – прошу я.
- Она ребенка ждет, беременность уже 4 месяца. Она ушла, потому что отец все равно выгнал бы ее из дому, если бы узнал, и еще, чтобы с Ромкой не встречаться. Они поссорились.
- Поссорились! Он знает о том, что Лида ждет ребенка? Она ему сказала?
- Я не знаю, сказала ему или нет…Он тоже ходит, как в воду опущенный.
- Надо ему сказать, может ему твой Лешка скажет?
- Ин, нельзя вмешиваться, только хуже будет, если ему скажет кто-то из посторонних. Они сами должны разобраться. Он же не сделал Лиде предложение. Боится женитьбы.
- Почему боится? Разве он ее не любит? Вот Лешка же не боится.
- У моего Лешки родители погибли. Он очень хочет иметь семью. Мы так нужны друг другу, ты даже не представляешь как сильно. Я словами это выразить не могу…
Надя нежно улыбается, думая о своем, а потом добавляет:
- Знаешь, я верю, что у Лиды тоже все будет хорошо. Он ее любит, только он сложный, наверное, у него в детстве была плохая семья, вот он и боится, что когда женится, то все плохо будет. Так бывает.
Мне становится очень грустно. Лида была права на 100 %. Нельзя вступать в связь до замужества. Но если это произошло, за это отвечает только женщина? Это не справедливо, но, получается, что это именно так.
У нас в городке есть книжный магазин. Мамина подруга там единственный продавец. Она же заведующий магазином. Она оставляет для меня большие красивые альбомы – выпуски альманаха «Наука и жизнь», а еще книги из серии жизнь замечательных людей. Мне нравятся рассматривать эти альбомы и читать статьи. Я бегу в книжный магазин и по дороге встречаю Юркиного приятеля Владика Коровина. Он мне симпатичен. Мне нравятся его отчаянные дерзкие глаза, благородная манера держаться, манера ходить, удерживая прямую спину и развернутые плечи. Очень красиво смотрится. Владик встречается с моей бывшей одноклассницей Лерой. Лера перешла на второй курс инъяза нашего местного пединститута.
- Привет, - улыбается Владик, - поступила в этот свой московский инженерно-физический?
- Поступила!
- В ЛГУ будешь поступать?
- Зачем? я уже поступила в классный вуз.
- А ты почему здесь, а не на экзаменах? Куда ты поступаешь?
- В киевский институт гражданской авиации.
- Там уже экзамены кончились?
- Нет, не кончились, я за Леркой приехал, чтобы она перевелась в Киев.
- Думаешь, ее там примут? А родители ее отпустят?
- Надо попробовать уговорить и ее, и ее родителей.
У Леры с Владиком такая же разница в возрасте, как у меня с Юркой, но Лерины родители
принимают Владика всерьез.
- Ты не знаешь, куда Юрка поступает?
- В военное училище, я точно не знаю названия, морское имени кого-то.
- Может, вспомнишь?
- А ты к его матери сходи, она знает.
- Как же я к ней схожу, я ее не знаю, я ей не представлена.
- Да, знаешь ты ее. Она училка младших классов, беленькая такая.
- Елена Дмитриевна?- удивляюсь я.
Вот так сюрприз, оказывается Юрка сын Елены Дмитриевны!
- А отец?
- Отец в техническом обслуживании самолетов.
- Еще кто-нибудь у него есть?
- Сестра младшая. Юрка тебе ничего про семью не рассказывал? – удивляется Владик.
- Не рассказывал, мы, вообще, мало разговариваем, - усмехаюсь я.
Владик улыбается и понимающе качает головой. Он понимает, о чем я говорю.
- Мы с Леркой тоже мало разговариваем, - с нежной улыбкой произносит Владик, - я не могу ее здесь оставить. Если я ее оставлю, она меня забудет и замуж выйдет.
- Ну, почему ты так думаешь о ней? Она ждать тебя будет.
- Пять лет ждать? Она столько не сможет. Она маму свою слушает. « Мама плохого не посоветует!», - он копирует Леру, - Надо ее обязательно забирать с собой.
Остаток лета длится и длится. Юрка в городок не возвращается, видимо, он поступил в это свое военное училище.
Глава 19. Московская осень.
Но вот наступает моя первая московская осень. Я сижу в большой аудитории, конечно же, на первом ряду и внимательно слушаю лекцию по математике. Я нахожусь в состоянии эйфории. Я думаю, вот люди ходят в театр, на концерты, и не знают, что самое захватывающее происходит здесь, в этой аудитории, на лекции по математике. Здесь открывают такие истины и такие просторы, от которых захватывает дух. Я немного влюблена в профессора математики А. Ф. Малова. Он замечательный, очень эмоциональный и экспрессивный, влюблен в свой предмет до потери пульса. Я хожу на его обязательный курс и на курс по тензорному исчислению, который он читает для всех желающих. Однажды на тензорном исчислении, когда все доски уже исписаны формулами и ему не хватает места, он, помахав в воздухе пальцами в поисках тряпки, чтобы стереть уже не нужное и не найдя ее, стирает с доски своим великолепным иностранным галстуком. Аудитория просто ложится от смеха, а Малов, не понимая, почему так весело, стоит и улыбается, ждет, когда мы успокоимся.
Профессор ведет у меня в группе практику и выделяет меня среди прочих студентов.
Иногда, он интересуется:
- А как вы, Берсеньева, решили эту задачу?
Я протягиваю тетрадку. Малов смотрит и улыбается:
- Очень изящно! Молодец! Умница.
От удовольствия он причмокивает губами. Я радуюсь похвале и стараюсь не пропускать ни одной лекции, ловлю каждый поворот мысли. Правда, у меня есть плохая привычка опаздывать. Это потому что я экономлю время, которого категорически не хватает.
Когда я опаздываю на Маловскую лекцию, я все равно сажусь на первый ряд.
Заметив меня, профессор говорит:
- Давайте повторим для опоздавших, но все же прибывших,- и ласково смотрит на меня.
И начинает лекцию сначала! Я стараюсь не опаздывать, чтобы мальчишки не злились на меня. Физику нам читают очень плохо. Скоро я перестаю ходить на лекции и пытаюсь просто читать учебник. Самой разбираться труднее, чем получать готовые знания от знающего человека, поэтому мы все очень не любим нашего лектора Будянского. Он ведет практику в нашей группе. На занятиях он не обращает на нас внимания, просто сидит и выводит какие-то формулы для себя. В преподавательском составе МИФИ тоже не без урода.
В моей группе есть еще одна девушка – Наташка, остальные пацаны.
Я веду себя по-пацански. Никакого кокетства, никаких амуров.
Я не позволяю за собой ухаживать, резко пресекая любую попытку ухаживания.
К концу года пацаны признают меня за своего парня, хотя выгляжу я очень женственно.
Ко мне относятся чуть мягче, чем они относятся друг к другу, но сути отношений это не меняет. Иногда к нам в группу заглядывает Серега, он учится в параллельной группе, а в нашей группе у него есть приятель. Серега секретарь комсомола нашего курса.
Его покровительство я тоже отвергаю.
Практически с первых дней пребывания в вузе я становлюсь патриоткой МИФИ, я заражаюсь их общим патриотизмом. Я разделяю их лозунг « Только в физике соль, остальное все ноль!»…там есть смешное не толерантное продолжение «а филолог и химик дубины». Вообще-то это слова из песни, которую поет мужской хор МИФИ на мелодию песни «Дубинушка».
«Эх, дубинушка, ухнем,
Может физика сама пойдет,
Подтянет, подтянет,
Ииииии скинем!»
Мы гордимся нашим хором, мы, вообще, гордимся своим институтом, своей будущей профессией. Я проникаюсь духом мифистского братства и нашей избранности.
Совсем как в Туле, один учебный день мы целиком проводим в инженерном корпусе, где осваиваем приемы обработки металла – токарное дело, фрезерное, пайка, сварка – точечная и дуговая, работа со стеклом, пластмассой, вакуумными насосами для получения вакуума. Мы должны уметь использовать все современные технологии, которые могут пригодиться при изготовлении новых приборов.
Мне эти занятия напоминают Тульскую жизнь, моя прежняя заводская практика очень помогает мне. Во мне есть инженерная закваска и страсть к железкам. Такое впечатление, что я вернулась на годы назад и теперь наверстую то, что упустила, уехав из города оружейных мастеров.
Глава 20. Я мифистка!
Синее московское утро, снежные вихри задувают под пальтишко, я бегу в инженерный корпус, тороплюсь, однако, обегаю учебный реактор дальней дорожкой.
Не хочу к нему приближаться, очень боюсь радиации. Если приходится пройти мимо реактора, чувствую головокружение и легкую тошноту, то, что положено чувствовать при облучении. Я впечатлительная.
Я живу в комнате с двумя девочками с моего курса, Ирочка с моего потока и мы слушаем лекции вместе, и Надя, с параллельного потока, на ее лекции мы тоже иногда забредаем, чтобы сравнить преподавание. Будущая специальность Ирочки дозиметрия, Надина – физика твердого тела, моя – физика плазмы. Учиться нам действительно трудно,
потому, что все, что мы слышим, мы слышим впервые. Заниматься в комнате невозможно из-за того, что к нам в комнату постоянно приходят какие-то гости, поэтому я занимаюсь в читалке. Я привыкла иметь свою комнату и заниматься в тишине, здесь это невозможно.
Даже в читалке постоянное брожение, так что я ухожу в самый дальний угол, где меня не видно и мне ничего не слышно. 31 декабря меня выуживают из моего угла студенты- старшекурсники, которые убирают столы, чтобы освободить место для проведения Новогоднего вечера.
. Они очень удивляются:
- Что здесь делаешь? Сейчас 6 часов вечера 31 декабря!
- Я занимаюсь! Неужели сегодня 31 декабря? Новый год!!!
- Иди, наряжайся, девчонка! И запомни, заниматься надо меньше, а пить больше, хотя тебе пить не обязательно.
Я иду наряжаться…Только зачем мне наряжаться? Пацаны ведь не наряжаются, почему же я должна наряжаться? Я перестала чувствовать себя девчонкой, у меня впечатление, что у меня нет пола. Я не хочу обращать на себя внимание способом отличным от того, что я делаю что-то лучше их. Я не хочу сотрудничать, я хочу конкурировать с мужчинами и выигрывать у них. Я уже немного знаю своих соперников, их сильные и слабые стороны. Сильные стороны, - они фанаты своего дела, они схватывают новые идеи быстрее чем я. Но если я что-то понимаю, то понимаю гораздо глубже. Кроме того, мальчишки не выдерживают состояния постоянного стресса, они пьют алкоголь и дерутся. Среди московских девчонок наши мальчики котируются не слишком высоко, потому что, вырвавшись из стен родного МИФИ, так сказать, в люди, они ищут и находят повод, чтобы подраться, особенно, если найдутся физтеховцы или, не дай бог, студенты МГУ.
А вообще, подойдет любая мужская компания, кроме своих, конечно.
Мы с Наташкой уже зареклись ходить с нашей группой куда-либо, даже в театр. Держать их пальто, пока они будут драться, а потом убегать от милиции, нам не понравилось.
Весенняя сессия первого курса – самая тяжелая. С первого курса отчисляют за любую двойку на экзамене. Еще в зимнюю сессию у нас отчислили всех симпатичных ребят. Впереди нас с Наташей сидел очень милый мальчик Сережа, с длинными ресницами и честными голубыми глазами. Он общался с нами как настоящий джентльмен. С ним можно было не быть своим парнем. Можно было быть девушкой, он разрешал. Малов поставил ему двойку и больше мы не увидели Сережу. Был хороший парень Андрей Моторин. Он сидел на последней парте. То же светлый парнишка. Его выгнал лысый усатый злодей Будянский. Отчислили веселого Мазурка.
Остались только интровертные пацаны, достаточно необщительные. На первом курсе я не заметила ни весны, ни начала лета. Опомнилась я только в середине июля, после того как отработала две недели в приемной комиссии.
После тяжелой весенней сессии я, все-таки, собрав в кулак всю свою волю, еду в Питер переводится в ЛГУ. Физический факультет расположен за городом, в Новом Петергофе.
Туда надо добираться на электричке. Я выхожу в чисто поле, там стоит корпус физ-фака.
На горизонте, как редкие зубы, возвышаются 4 башни студенческого городка.
Я ищу декана, но его на месте нет и мне советуют пойти к зам.декана. В кабинете, в клубах табачного дыма сидит усталый грузный дядька. Он удивляется:
- Хотите из МИФИ перевестись к нам?
Хорошо, хоть не добавляет и как вам такая глупость в голову пришла.
- А какие у вас оценки по физике и математике?
- По математике 5, а по физике 4.
Я протягиваю свою зачетку. Троек там нет. В МИФИ платят стипендию только тем, кто учится без троек, а я своей стипендией очень дорожу. Отец мне присылает только 25 рублей, а моя стипендия 45 рублей. Терять большую часть доходов я не намерена.
Дядька листает мою зачетку, потом поднимает глаза на меня и говорит?
- У вас много инженерных дисциплин, которых у нас нет, а количество часов по физике и математике меньше чем у нас. Кое-что мы, конечно, зачтем, но физику и математику надо будет пересдавать за оба семестра.
- Когда? Прямо сейчас?
Дядька улыбается моей горячности:
- Сейчас все преподаватели в отпуске. Осенью можно будет пересдать.
- Но ведь осенью начнутся занятия! Если я заберу документы из своего института, а вы меня не зачислите, то, что это получится?
- Приходите осенью, разберемся.
Меня удивляет, что мои оценки не могут быть просто зачтены, что надо пересдавать основные предметы, да еще за 2 семестра. Я же из МИФИ! Мы же лучше всех!
Видимо, здесь этого не знают и думают, что они круче всех. Вот чудики! Даже смешно…
После такого приема у меня пропадает всякая охота менять мой прекрасный МИФИ на какой-то ЛГУ. И стипендия у них меньше в половину!
Глава 21. Тихая жизнь.
Этим летом городок мне кажется спящим под тихий лепет листьев на больших тополях, колеблемых слабым ветром с реки. Городок как вымер. На берегу я загораю в одиночестве, мои подруги здесь не показываются. Где их носит, и чем они занимаются?
Я иду в гости к Лиде, узнав адрес у ее мамы. Лида все- таки вышла замуж за Ромку, родила сынишку и теперь они все вместе живут в небольшой Роминой комнате в гостинице. В комнате полумрак. Лида все время что-то делает- то варит кашку, то разогревает молоко, то кормит малыша, то его переодевает, то укладывает его спать. Когда малыш засыпает, склоняется над ним, похожая на рафаэлевскую мадонну Литту.
Даже имена похожи - мадонна Лида. Лида первая из нас прошла через роды. Она первопроходец! Спрашиваю ее об этом. Лида говорит:
- Это такая мука, это такая дикая боль, представить невозможно. Я думала, что я умру. Не улыбайся, ты не знаешь! Я была уверена, что я умираю. Словами описать невозможно, потому что это что-то нечеловеческое. И самое удивительно, что как только я родила сына, то уже через 2 часа весь ужас, который я испытала, был забыт. Как будто ничего и не было. Вот как мы устроены! Посмотри, какой он красивый, говорит Лида, показывая на младенца и снова становясь похожей на мадонну Литта.
- Да, он очень красивый, - говорю я из вежливости.
Признаться, что младенцы не вызывают во мне чувство умиления, не удобно.
Мне младенцы нравятся только на картинах великих мастеров, а в жизни я их боюсь, в том смысле, что они мне кажутся слишком уязвимыми. Мне страшно взять малыша на руки.
Сынишка Лиды спит и у нас есть время посплетничать.
- Почему вы не живете у твоих родителей?
- Ну, во-первых, Рома не хочет, а во-вторых, нас на квартиру не поставили бы, если бы у нас было жилье.
- Надя куда-то подевалась, нигде ее не видно, - жалуюсь я.
- Надя в больнице на сохранении беременности, - сообщает потрясающую новость Лида.
Надин брат Владик женился на Светке. Она к нему в армию ездила, он под Москвой служит.
- Вот это новость! Добилась Владика! Молодец.
- Степанов женился на Нельке .
- Ну и повезло Нельке!
- Зря ты иронизируешь, Нелька спокойная такая, она ничего не замечает. Помнишь, она и школе такая была, ее вывести из себя никому не удавалось. Их в Кубинку переводят, ему майора присвоили. Ребята жалеют, что он уезжает. Лерка, наверное, тоже скоро замуж выйдет за одного деятеля. Он с женой развелся и с ней стал встречаться. Помнишь, это тот, который был капитаном команды по волейболу? Красивый такой.
- Забыла Владика, как он и предполагал, бедный Владик…
Я задаю вопрос, собственно из-за которого пришла:
- Лида, ты Юрку не видела?
Лида делает круглые глаза:
- Я же никуда не хожу, где я его могла видеть?
- Ну, ты же гуляешь с малышом. Может быть, видела его где-нибудь?
- Нет, не видела. Насколько я знаю, он не приезжал. А ты в Москве с кем-нибудь встречаешься?
- Нет, не встречаюсь.
- Там что, мужиков нет?
- Я не знаю, может быть и есть, только я очень занята. Я учусь.
- Инна, ты все пропустишь со своей учебой! Неужели там тебе никто не нравится?
Я думаю о том, нравится ли мне кто-то из мужчин, и честно отвечаю:
- Мне нравится профессор один, но ему лет сорок, а может, и больше.
- Он женат?
- Конечно, женат. У него жена очень милая.
От пацанов я слышала, что Малов женат на англичанке, которая ведет у нас занятия , и что это у него уже третья жена.
Лида смотрит на меня скептически:
- Зачем тебе этот старый профессор? Неужели ты пошла бы за него замуж?
- Думаю, да, но об этом можно только мечтать, - улыбаюсь я.
- И чтобы ты с ним делала?
- Я бы с ним разговаривала, - хохочу я.
- А сейчас ты не можешь с ним разговаривать?
- Не могу! После занятий он домой спешит!
- Это не серьезно, я тебя о другом спрашиваю.
- Лида, о другом я уже доложила. Ни с кем не встречаюсь!
Лидино лицо перестает светиться от ее собственного счастья. Она смотрит на меня с сочувствием:
- Юрку ждешь, - вздыхает она, - даже не знаю, что тебе посоветовать. Он тебе не пишет?
- Он адреса моего не знает.
- Ну, сходи к его матери, оставь свой адрес.
- Получится, что я навязываюсь, а это стыдно.
- Это не стыдно. Это нормально. Если ты забыть его не можешь, значит, надо дать себе шанс. Ничего, у него мать интеллигентная, за дверь тебя не выставит. Хотя, почему он твой адрес не ищет? Мог бы твоим родителям написать. Твой домашний адрес он знает.
Я не хочу распространяться о том, что моя мама придерживается того же мнения, что и мои подружки и выступает решительно против присутствия Юры в моей жизни. Поэтому я просто молчу и решаю, что последую Лидиному совету.
Мне неловко, мне не хочется этого делать, но собираю волю в кулак и все-таки я иду к Юриной матери. На мой звонок открывает Елена Дмитриевна. Она в домашнем халате, волосы небрежно заколоты на затылке, так что выбиваются отдельные пряди, руки в муке. Видно, что я оторвала ее от приготовления чего-то вкусного. Она удивленно смотрит на меня и произносит:
- Здравствуйте, Берсеньева.
- Здравствуйте, Елена Дмитриевна, - говорю я и тороплюсь высказать то, что давно вертится на языке:
-У меня к вам небольшая просьба. Это мой московский адрес, - я протягиваю бумажку с адресом.
- Если вы сочтете возможным, передайте его, пожалуйста, Юре,- выпаливаю я одним духом. Я не узнаю себя. Эти слова я придумала заранее, но мой голос дрожит. Я не смею спросить ее, приедет ли Юра этим летом, не смею попросить его адрес. Почему-то чувствую себя идиоткой.
- Хорошо, - просто отвечает Елена Дмитриевна. Но я не ухожу, я застыла на пороге ее квартиры. Чтобы прервать неловкое молчание она спрашивает:
-Как ты там учишься, Инна? Ты выбрала такой трудный вуз. Тяжело тебе?
- Нормально учусь. У нас учиться трудно, но очень интересно, - отмахиваюсь я от
дежурного вопроса. Елена Дмитриевна смотрит на меня с каким-то сожалением. В ее глазах стоит вопрос, зачем мне сдался ее Юрочка. Чего я хочу от ее сына?
После сессии я выгляжу не лучшим образом, - вешу 48 кг, как балерина, волосы разделены прямым пробором, приглажены и собраны в пучок, это тоже балетная прическа, я бледная, смотрю отрешенно, одета в абсолютно глухое почти черное, платье с длинными рукавами, открывающими только кисти рук. В этом прикиде я хожу на занятия и экзамены, чтобы на меня не отвлекались, и самой не отвлекаться.
Я как бы вижу свое отражение в глазах этой милой домашней женщины.
- Да, я синий чулок, серая библиотечная мышь, монашенка! И хочу, чтобы ваш сын написал мне! – думаю я про себя с отчаянием.
Я готова провалиться на этом самом месте под оценивающим и одновременно растерянным взглядом Юриной мамы, но почему-то не проваливаюсь.
Из кухни выбегает девочка лет десяти, со светлыми косичками и незабудковыми глазами. У них тут у всех такие незабудковые глаза?
- Мама, ну, я же тебя жду!- требовательно говорит девочка, - Идем скорее!
Елена Дмитриевна ей нежно улыбается.
- Сейчас иду, Леночка. Тут к Юре пришла Инна Берсеньева. Она теперь учиться в одном из самых престижных вузов. Мы разговариваем.
Тут я, наконец, расколдовываюсь и прощаюсь:
- До свидания. Всего доброго, Елена Дмитриевна.
- Зачем я оделась как на экзамен? – размышляю я, - нормальные люди от меня впадают в ступор. Только в МИФИ я выгляжу более- менее естественно.
Я гоню от себя взгляд Елены Дмитриевны. Мне он кажется осуждающим. Ну, и ладно, мавр сделал свое дело, мавр может отдыхать со спокойной совестью.
То, как на меня смотрела Юрина мама, убеждает меня в том, что мне надо одеваться как-то более цивильно. Все-таки я девушка, а не пацан, и не монашка. Я соглашаюсь, чтобы мама купила мне красную шерстяную кофточку, которую прежде я отвергала со словами негодования:
- Где ты видела, чтобы нормальные люди ходили в красных кофтах?
Постепенно я прихожу в себя и мне уже смешны мои прежние страхи и завихи.
С Юрой этим летом я так и не встретилась.
Глава 22. Жизнь в новом корпусе.
Осенью нас переселяют в корпус нашего факультета. Раньше все девочки жили в корпусе факультета Кибернетика. Руководство нашего факультета решило переселить нас для облагораживания нравов. Мальчишки, без благотворного присутствия женского пола, слегка озверели. После нескольких драк с настоящей поножовщиной, руководство факультета Теоретической и Экспериментальной Физики приняло радикальное решение, пол-этажа в общежитии отводится для девушек факультета. Для нас этот переезд обернулся многими неудобствами. Мы попали в настоящую осаду. Когда мы только переехали, мальчишки со старших курсов приходили посмотреть на нас, как на диковинку. Они садились на полу под нашими дверями, и наблюдали, как мы ходим на кухню, ставим чайник и прочее. Это было ужасно. Я боялась, что когда я буду проходить мимо, меня какой-нибудь бородатый студент схватит за щиколотку.
Мы оказались, как звери в зоопарке. К тому же, поскольку никто из нас не умел готовить, с утра мы отправлялись в буфет. Обычный завтрак – сарделька с баклажанной икрой, кусочек хлеба и сладкий чай. Со скудным ассортиментом еще можно было смириться, но с тем, какие взгляды на нас бросают, пока мы стоим в очереди, смириться было невозможно. Мы стояли в очереди, как под перекрестным обстрелом.
Ирочка, девчонка с которой мы жили в одной комнате, дала прозвище «зверушки» всем мальчишкам из нашего корпуса. Это дало новый взгляд на ситуацию и, отчасти, позволило ее улучшить. Мы стали спокойнее и поняли, что большинство зверушек, нас просто не замечает, но некоторые смотрят так, как, будто мы явились в буфет абсолютно голые. Это был не личностный интерес, а чисто животный, что и оскорбляло нас. Мы приспособились брать с собой книги и утыкаться в них носом, чтобы ничего вокруг не видеть, зверушки как бы переставали существовать. Подходит очередь, заказываем:
- Сарделька, баклажанная икра, 1 кусок хлеба, чай, - и быстро убегаем к себе в комнату, потому что есть под этими взглядами совершенно невозможно.
К третьему курсу все более-менее устаканивается. «Зверушки» привыкают, что в их корпусе живут девочки, они нас знают в лицо, знают, что это непростительно слишком уж засматриваться на этих девочек. Ведь это не просто девочки, это их будущие коллеги, разумные существа, почти такие же, как они сами. В буфете мы уже не прикрываемся книжками, и если кто-то слишком засматривается, можно посмотреть в ответ и покачать головой, или махнуть рукой, мол, отвяжись. И парень отводит глаза, даже может извиниться.
- Зверушки не злые, только плохо контролируют себя, - говорит Ирочка. Мы продолжаем называть наших ребят зверушками, потому что, это оказалось наилучшей защитой от
непрошеного внимания и прочих казусов. Мы много теряем от такой защиты, потому что, назвав этих замечательных, талантливых, хоть и одичавших мальчишек зверушками, мы не можем нормально смотреть на них, нормально общаться. Однако, это замечательное объяснение любой выходки со стороны наших однокашников. На отсутствие всевозможных происшествий, особенно со стороны дипломников, пожаловаться нельзя. Например, один очень интеллигентный парень, которого мы знаем, после защиты дипломного проекта, приходит в свою комнату и начинает выкидывать тяжелые банки с вареньем через закрытые окна с четвертого этажа. Звон разбитого стекла, шум, ругань. Мы относимся к произошедшему толерантно – ну, что возьмешь со зверушки, которая плохо контролирует себя! Или гений из соседней комнаты Толя Карабаев, пьяный идет по нашему коридору и разбивает импортной бутылкой все светильники, свисающие с потолка, приговаривая:
- Дипломник должен жить культурно.
Видимо ему нравится звон разбитого стекла. Если бы не было объяснения, что он зверушка, мы могли бы получить психическую травму…А так, что возьмешь со зверушки? ..зверушка она и есть зверушка, хоть и талантливая. Толя что-то там уже открыл, какой-то новый эффект. Он легендарная личность, но он зверушка.
Глава 23. Наши песни.
У нас образовалась веселая компания - мы с девочками и некоторые мальчишки из моей, Ириной и Надиной группы. Мы вместе отмечаем сдачу экзаменов, праздники, иногда вместе ездим в лес на пикник. Быстро выясняется, что у меня особенная реакция на алкоголь. Если я выпиваю полстакана сухого вина, не говоря уже о чем-то более крепком, через 15 минут я засыпаю. Поэтому за столом кричат:
- Берсеньевой не наливать! Ей только лимонад! А то будет тут изображать спящую красавицу. Я и сама не хочу засыпать, мне интересно разговаривать, шутить, смеяться, слушать песни. Наши любимые песни – песни Булата Окуджавы.
Наша жизнь протекает под мелодии и слова его песен. Он наш апостол, свои поступки мы меряем его поэзией.
«Моцарт на старенькой скрипке играет
Моцарт играет, а скрипка поет.
Моцарт отечества не выбирает.
Просто играет всю жизнь напролет.
Ах, ничего, что всегда, как известно,
Наша судьба - то гульба, то пальба,
Не оставляйте стараний, маэстро,
Не убирайте ладони со лба.
……………………………»
И если что-то не получается, и это почти отчаяние, голос Окуджавы звучит где-то рядом и подбадривает:
«Не оставляйте стараний, маэстро,
Не убирайте ладони со лба». И мы не оставляем стараний…
Мы в сговоре с его маленьким оркестром надежды …
«Когда внезапно возникает еще неясный голос труб.
Слова, как ястребы ночные срываются с горячих губ.
Мелодия, как дождь случайный, гремит и бродит меж людьми
Надежды маленький оркестрик под управлением любви.
Надежды маленький оркестрик под управлением любви.
В года разлук, в года смятений, когда свинцовые дожди
Лупили так по нашим спинам, что снисхождения не жди.
И командиры все охрипли, тогда командовал людьми
Надежды маленький оркестрик под управлением любви.
Кларнет пробит, труба помята. Фагот, как старый посох, стерт.
На барабане швы разлезлись, но кларнетист красив, как черт.
Флейтист, как юный князь, изящен, и в вечном сговоре с людьми
Надежды маленький оркестрик под управлением любви».
Мы молимся его словами из его песни:
«Пока земля еще вертится,
Пока еще ярок свет,
Господи, дай же Ты каждому
Чего у него нет:
Умному дай голову,
Трусливому дай коня,
Дай счастливому денег
И не забудь про меня.»
Мальчишки любят песни Володи Высоцкого. Он приезжал к нам в МИФИ и пел хрипящим баритоном:
«А у дельфина взрезано брюхо винтом.
Выстрела в спину не ожидает никто.
На батарее нету снарядов уже.
Надо быстрее на вираже.
Парус! Порвали парус!
Каюсь, каюсь, каюсь...»
Слова не связные, но хлесткие. Можно только догадываться о чем это, и мы догадываемся…
У нас в институте действует Клуб Интересных Встреч( КИВ). Приезжают космонавты, артисты, просто интересные люди. Мы все гордимся нашим личным мифистким космонавтом, героем Советского Союза Николаем Николаевичем Рукавишниковым Он иногда навещает свою альма-матер и встречается со студентами.
Я уже освоилась в дымных коридорах МИФИ. В перерывах между лекциями можно курить везде. Дым висит в воздухе, закручивается в спирали, и среди этого дыма высоколобые и бородатые гении ведут свои непонятные споры….
Я уже освоилась с грубоватой манерой общения. Меня не смущает обращение «мать».
Например, ну ты, мать, даешь! Или как ты интересно решила эту задачу, мать!
Даже интересно, что я мать. Смешно.
Я сама могу обратиться к однокурснику, имя которого я забыла: Объясни- ка мне, отец, откуда взялась эта формула…И 21 однолетний отец будет мне объяснять что и почему. Я уже не боюсь носить ту одежду, которая мне нравится – платья, юбки с волами, кружевные блузки, халатики, тем более, что я сама умею шить. Я знаю, что легко могу отшить любого слишком увлекшегося мифиста. Они нормальные ребята, просто здесь не должно быть девчонок, хотя и без них нельзя. В средние века, на заре рождения науки, ею занимались монахи. Для того, чтобы заниматься наукой надо сосредоточить все душевные силы на единственном предмете – науке, которая есть проявление божественного. Приобретая научные знания, они познавали Бога. По сути ничего не изменилось со средних веков. Поэтому наш славный вуз все-таки остался монастырем. Это есть в его укладе, его беспощадном духе, в фанатической преданности науке. Милые лица девушек здесь не в теме…Они отвлекают от важных занятий, но одновременно, не дают скатиться в пропасть …
Я смирилась с тем, что если мы с мальчишками из нашей группы куда-нибудь идем, то обязательно происходит что-нибудь неприличное, только я не могу заранее догадаться, что именно кто-нибудь из них выкинет. Здесь есть масса вариантов. Вот после экзамена мы идем в приличный ресторан. То, что я не плачу, это аксиома. Ведь я иду отчасти из благотворительных целей - облагородить и украсить их компанию. Мне, как обычно, берут сок, себе водку. Ну, и за что сегодня нас выставят отсюда? Как обычно, сначала все идет хорошо, потом пьяный Жданчик выходит на сцену и начинает обнимать достаточно оголенную певицу. Она его отталкивает, но Жданчик пацан упорный. Оркестр замолкает. В администрации уже переполох. Вот от Жданова я такого не ожидала. Он очень умный и скромный мальчик. Видимо, ему налили лишнего. Я выхожу в гардероб, даже не хочу смотреть, кто и с кем будет драться. Одеваюсь и жду их на улице. Пацаны выбегают по одному, за ними гонится швейцар.
Господи, и это надежда советской ядерной физики! Просто хулиганы какие-то!
Из игр лидирует преферанс. Как благородно играть в шахматы! Так нет, всю ночь напролет сидят за преферансом! У них даже есть местная, мифистом написанная, песенка о преферансе:
«Наша мама дама треф,
Папа - туз бубновый.
Целый день гоняем в "преф
По копейке новой.
Хорошо нас учит ВУЗ,
Фишку чуять носом,
Поступайте в префсоюз,
Превзносите взносы.
Пусть старается дурак,
И квантует поле,.
Я же сам себе Дирак
Веселюсь на воле.
А когда сдадим кванты,
И частицы скинем,
Мы напьемся как скоты,
И споем в "Берлине" - что
Наша мама дама треф,
Папа - туз бубновый.
Целый день гоняем в "преф",
По копейке новой.»
Вот такие они, инженеры-физики.
Глава 24. Гениальный план обогащения.
У Ирочкиного приятеля, Игореши Князьева, рождается гениальный план обогащения с помощью преферанса. Его идея заключается в том, что он научит нас, т.е. меня, Иришу и Надю, хорошо играть в преф, будет тренировать нас каждый день по часу, а потом на каникулах мы поедем в Одессу обыгрывать наивных богатых мужиков. На пляже мужчины любят перекинуться в преф. Игорь предлагает одному особенно наивному, сыграть на деньги. Но играть можно минимум втроем, так что он приглашает одну из нас. Каждая из девушек выглядит, во-первых, мило, во-вторых, прилично, в- третьих, исключительно порядочно. Ставка делает на тупость противника. Предполагаемый противник девушку, без признаков стервозности на лице, принимать в серьез не станет. Будет проигрывать, но поскольку есть слабый игрок – девушка, будет стараться отыграться. Именно он, будет уговаривать ее не уходить, остаться и доиграть. Вот на этой оптимистической ноте противника, мы будем выигрывать, и никакого мошенничества. Игорь говорит, что мы опробуем методику в Одессе, там любят преф, а потом поедем в Сочи, где тусуются московские тузы, так что, по его словам, можно будет настричь капусты на целый семестр. Особые надежды он возлагает на меня.
- У тебя такое невинное выражения лица, тебя никто никогда в умении играть в преферанс не заподозрит!
- Ты хочешь сказать, что у меня глупое лицо?
- Не глупое, а такое, что хочется тебе доверять.
- У тебя тоже открытое честное лицо, - говорю я.
- Ну, тогда вы оба выглядите, как настоящие мошенники, - резюмирует Ириша, - и вас обязательно побьют. Разоблачат и побьют. Я с вами не поеду. Лучше я в Якутию поеду алмазы искать.
Ирочка из семьи геологов. Ее отец главный инженер уранового рудника в Кривом Роге. Мама – петрограф. Петрография это наука, описывающая горные породы и составляющие их минералы. Старший брат Иры учится в МГУ на геологическом факультете. Так что, она имеет возможности на летние каникулы поехать в экспедицию.
- Игореша, может быть, ты на лето в стройотряд поедешь? – предлагаю я, - там денег заработаешь?
- Нет, в стройотряде физическая работа. А я хочу зарабатывать умственным трудом, - отпирается Игорь.
Он начинает нас уговаривать хотя бы начать учиться играть в преферанс.
- Вы физики или нет? - провоцирует нас Игореша. Вы мифистки или нет? Это позор для любого мифиста не уметь играть в преферанс, то, что вы девчонка не снимает с вас ответственности, – стыдит он.
В конце концов, мы соглашаемся учиться, потому, что ведь «наша мама дама треф, а папа туз бубновый», как у всех мифистов!
Глава 25. Классный пацан.
Весенний семестр третьего курса очень напряженный. Нам начали читать основные дисциплины, среди них «Уравнения математической физики» и теоретическая физика.
А еще в этом семестре идет инженерный проект, мы должны разработать и начертить некоторый механизм, со всякими там передачами, зубчатыми колесами и прочей галиматьей.
Я хочу сосредоточиться на математике, и мне не хочется заниматься инженерным проектом. В этом проекте нужны конкретные знания, а я предпочитаю абстрактные.
В общем, надо будет копаться в справочниках, считать, чертить. Времени это займет много, а толку от этого, как я думаю, мало. Я прошу Игоря найти кого-нибудь, кто делает такие проекты за деньги.
- Да, пожалуйста! У меня приятель занимается такими проектами вместо всех вас, бездельников. Классный пацан! - откликается на мою просьбу Игорь.
- Только сразу предупреждаю – не вздумай, в него влюбится! У него в Одессе есть девушка, и они подали заявление в ЗАГС, где полгода надо ждать особо торжественной регистрации. У них все серьезно.
- Спасибо, что предупредил! А то я влюбляюсь на каждом шагу и в кого попало, - иронизирую я.
- Ин, я тебя предупредил, а дальше поступай, как хочешь. Только берегись, на него девчонки западают на счет три-четыре.
Игорь договаривается с этим любителем делать проекты за деньги, и я иду со своим заданием и исходными данными к пацану, в которого нельзя влюбляться. Кроме наших профессоров мне давно никто не нравится. Предупреждение Игоря забавляет и немного интригует меня.
Парень оказывается клевым – уверенным в себе, веселым, деловым.
Он привлекательный, но ничего рокового я в нем не вижу.
Он среднего роста, хорошо сложен, волосы темно- русые, глаза сине-серые с голубыми искрами, как у меня. Он вообще моей масти. А глаза дерзкие, веселые.
- Как это я такого классного парня раньше не заметила, - удивляюсь я.
Он понимает все детали проекта с полуслова, объясняет мне, все еще до того как я сама начинаю понимать и спрашивать. Пацана зовут Виктор Белов.
- Я таких проектов уже штук девять сделал. Сложно было только с первым, моим собственным, - улыбается Виктор. Я про себя тут же окрестила его Вик.
Над его столом висит портрет какой-то девчонки с милым лицом и светлыми волосами.
- Наверное, это и есть его невеста, - соображаю я.
Проект будет стоить 50 рублей. Сумма 45 рублей – это целая месячная стипендия!
-Дорого! Наверное, ему необходимы деньги на будущую свадьбу, - оправдываю и нового знакомого, и частично себя…..У меня есть деньги, которые родители дали мне на новые сапоги, но что такое бренные сапоги по сравнению со временем, которого мне не катастрофически хватает для учебы…
Парень двигается и говорит так как, если бы внутри него звучала музыка, и горел яркий свет. Как я могла не замечать такого парня? Я смотрю со жгучим интересом и невольным восхищением. Он поднимает на меня глаза с искрами и тоже смотрит с интересом.
- Так смотреть на меня нельзя, это запрещенный прием, - предупреждает Вик.
Я краснею.
- Извини, просто я задумалась,… может, мне правда самой сделать этот проект? – иду на попятный…
- Зачем это тебе? Я все сделаю, не беспокойся, - заверяет новый знакомый.
Теперь каждую неделю Вик приносит мне порцию проекта и объясняет мне все детали. Обычно он куда-то торопится, так что отвечает на мои вопросы коротко, и потом я долго разбираюсь в том, что он придумал и начертил.
Однажды поздно вечером он заявляется к нам в комнату со своим приятелем и предлагает:
- Хотите мы для вас поиграем?
Ирочка занята, а мы с Надей с радостью соглашаемся.
Через мартовские сугробы и слабую метель мы идем в наш мифисткий клуб в студгородке. Оказывается, что у них есть ключи от Клуба. Мальчишки зажигают свет на сцене, а мы садимся в бархатные кресла в темном зале. Вик садится за рояль, а его друг становится за контрабас. Они начинают играть джазовую пьесу Караван.
Очень здорово играют, льется удивительная, тягучая мелодия, сладкая, как струя меда.
Постепенно все окружающее отступает, и я вижу караван, идущий по знойной пустыне. Я вижу, как от раскаленной земли к небу поднимаются струи горячего воздуха. Зной такой, что его можно потрогать руками. Верблюды мягко ступают по песку. Я вижу их бархатные морды цвета пустыни, только они на один тон темнее… На верблюдах сидят погонщики в белых одеждах и белых тюрбанах. У них темные лица и ослепительные карие глаза. Этот караван везет золото, бирюзу и благовония – миро и ладан.
Весь караван окутан облаком драгоценных ароматов, слабый след которых остается после того, как караван уже прошел…Ветер гонит песок и заметает следы…развеивает запах миро…Музыка заканчивается. Я абсолютно потрясена, у меня нет слов! Это не просто пьеса, которую музыкант играет по нотам или по памяти, это импровизация.
Значит, внутри него действительно звучит музыка. Он просто гений!
- Я вижу, вы там совсем уснули, - весело говорит Вик, - все, посыпайтесь и пойдем гулять!
- Мы не уснули! Нас не слышно, потому, что мы еще в пустыне едем на верблюдах.
- Возвращайтесь, только без верблюдов, нам их кормить нечем!
- А они ничего не едят, это волшебные верблюды.
- Верблюды не едят, а мы чего-нибудь бы съели. Давайте в кафе зайдем.
Мы заходит в ближайшее кафе, и долго разговариваем на разные темы, далекие от физики.
В кафе включено радио. Какая-то певица поет грустную песню. Вик переглядывается со своим другом и говорит:
- Тональность неудачную выбрали, ей голоса на все не хватает. Надо просто в си миноре. Она верхнюю ноту на четверть тона не дотягивает.
- Ты слышишь четверть тона? - изумляюсь я.
- Конечно, слышу. Просто у нас такая музыка, где минимальный интервал между нотами полутон. Многие инструменты так устроены, фортепьяно, например. На самом деле звуки имеют непрерывный спектр. У скрипки непрерывный спектр. Все скрипачи четверть тона слышат. Меня сначала на скрипке учили играть.
- У тебя абсолютный слух? – спрашивает Надя.
- Конечно, абсолютный. Вот и у Сашки тоже абсолютный, - кивает он на приятеля. - Когда много играешь, каждую ноту слышишь. Это не сложно.
- Вы замечательно играете, прямо профессионально, - вставляю я свое веское слово.
Вик смеется.
- А мы профессионалы. Мы с ребятами лабаем по ресторанчикам. Вот сегодня решили отдохнуть.
- Витя, а ты когда-нибудь учишься? Как ты все успеваешь?
- Учусь. У меня времени навалом, мне только денег не хватает.
Мы возвращаемся по темным, заснеженным улицам. Около подъезда дома жалко мяукает котенок. Я подхожу, глажу его, чтобы успокоить, а потом запускаю в подъезд.
Вик сердито смотрит на меня и говорит твердым голосом:
- Так нельзя! Если ты приласкала его, то должна забрать с собой…Ты же дала ему надежду!
- Я только погладила его. Я просто успокоила его. Я не могу взять его с собой, - оправдываюсь я и не понимаю, почему он злится.
- Не можешь взять с собой, тогда, вообще, не подходи! Ты обнадежила его и бросила. Это нечестно, - говорит Вик, и его в голосе я слышу горечь.
- Да это же все лишь котенок!- протестую я.
- Ну что, что котенок? Он живой, он не игрушка. Ты его погладила, а потом выбросила.
Он же ничей, он бездомный!
- Почему он на меня так нападает? Это он о себе? Обнадежил, а теперь не имеет права оставить? - думаю я, - Надо менять тему разговора, а то поссоримся.
Ты здорово играешь, я восхищена! – искренне восхищаюсь я.
- Я этим деньги зарабатываю, - безразлично отзывается Вик, думая о чем-то своем.
Опять он про деньги. Похоже деньги, это его идея фикс.
- Зачем тебе деньги? – наивно спрашиваю я.
- Я люблю их тратить,- усмехается Вик, - люблю, чтобы мои возможности совпадали с моими потребностями! У меня большие способности и большие потребности! От каждого по способности, каждому по потребности – лозунг идеального государства.
- Если он имеет в виду деньги на свадьбу, то родители единственному сыну в любом случае денег подкинут, - размышляю я.
Я уже знаю, что Виктор из Одессы и его отец полковник КГБ.
На следующий вечер Вик появляется на пороге нашей комнаты.
- У нас в комнате парни в преф сели играть на всю ночь, можно я у вас поработаю?- спрашивает Вик. У него в руках мой проект.
- Можно, только я заболеваю. Не боишься заразиться?
- Ты же не собираешься со мной целоваться?
- Не бойся, не собираюсь! – смеюсь я, хотя голова раскалывается.
Девчонки ушли заниматься в читалку. Свет режет мне глаза. Видимо, у меня высокая температура. Мне хочется лечь в постель, но в присутствии Вика это будет невежливо.
- Вики, ты можешь работать при настольной лампе и выключить общий свет? – спрашиваю я.
- Могу. Ты не стесняйся меня, ложись в постель. Меня это не смутит. Знаешь Белку?
У нас есть девчонка, которую зовут Белкой, и я ее знаю. Симпатичная девчонка, мотоциклистка, занимается слаломом. У нее все повадки мальчишеские и ходит она в клетчатых рубашках и брюках мальчишеского кроя.
- К Фильке жена приезжала, мне пришлось уйти, а Белка меня приютила. Я в ее комнате 2 недели жил. У нас товарищеские отношения. Вполне можно жить с девчонкой в одной комнате и иметь целомудренные отношения, без всякого подтекста. Можешь спать спокойно.
Я ложусь в постель не раздеваясь, накрываюсь одеялом и смеживаю веки. Совсем заснуть я не решаюсь. Это будет невежливо. В комнате тихо и уютно. Включена только настольная лампа. Вики сидит в круге света. Он что-то считает, бормочет, а потом наносит линии на чертеж. Я вижу, что у него в руках нет ни линейки, ни циркуля, только карандаш.
- Он что, линейкой совсем не пользуется совсем? – изумляюсь я. – как же он выдерживает все размеры?
Мой чертеж выглядит так, как будто его чертили с помощью чертежных инструментов. Как же так получается?
- Вик, а ты линейкой не пользуешься? - спрашиваю я слабым голосом.
- А зачем? Это же миллиметровка. Она специально так расчерчена, чтобы можно было без лишних измерений правильные размеры выдерживать.
- А окружности?
- И окружности тоже не сложно начертить без циркуля. Это же миллиметровка. Все видно на глаз.
- Ну, и глаз у Вика! Глаз-ватерпас! Гений! – сонно восхищаюсь я.
Температура берет свое, и я засыпаю.
Голос Вика будит меня.
- Инна, проснись на минутку! Инна, проснись, я все сделал!
Я открываю глаза, Вик наклонился надо мною.
Спросонья я не понимаю, что он здесь делает, и удивленно смотрю на него.
- Как ты здесь оказался?
Вик смеется:
- Ты сама меня сюда пустила! Не помнишь?
- Нет, помню. Ты здесь давно?
- Часа два. Я все сделал и хотел тебе объяснить но, похоже, ты не в состоянии выслушать меня.
- Вики, не сегодня, ладно, извини меня, - слабо шепчу я.
- Хочешь, я тебе чаю сделаю, - предлагает Вик.
- Сделай.
Вик приносит чай, ложечкой размешивает сахар. За мной давно никто не ухаживал вот так, как в детстве.
Вики смотрит, как я пью чай и говорит:
А хочешь, я тебе сказку нарисую?
- Рисуй, - говорю я, прикрывая глаза.
Вик берет чистый лист, садится на стул около моей кровати и начинает рисовать, так чтобы мне было видно. Он рисует карету и два женских профиля внутри за стеклами кареты.
- Это принцесса с фрейлиной?
- Нет, это 2 принцессы.
- А где же лошадь?- спрашиваю я, вовлекаясь в игру, - карета не может ехать без лошади.
- А лошадь ушла!
- Как ушла? Тогда пусть принцессы выйдут из кареты!
- Хорошо.
Он стирает ластиком профили в окне кареты и рисует две фигурки в длинных платьях около кареты. Потом рисует на дальнем плане гору и на ее вершине замок.
Я смотрю, как красиво у него получается и думаю, что он мог бы рисовать мультфильмы..
- Вот здесь они будут жить! – говорит Вик.
- Да, трудно им будет добраться до своего дома, - подхватываю игру, - теперь придется им идти в гору пешком.
- Они не могут идти! Они принцессы, они изнеженные. Я посылаю им на помощь осла.
И Вик рисует ослика.
- Ослик маленький и не может сдвинуть карету! Придется им идти пешком и не быть такими изнеженными, - возражаю я.
- Они не могут идти пешком потому, что начался ливень!
И он заштриховывает рисунок линиями дождя.
- Там за деревом есть домик свинопаса, пусть бегут спасаться туда! Рисуй домик!- поторапливаю я, потому что Вик сидит и трясется от смеха.
- Хорошо.
Он рисует домик, стирает фигурки принцесс около кареты и рисует их профили в окне домика.
- Все они в безопасности!- говорит Вик, - Я тебя удочерил! Спи теперь.
Он наклоняется ко мне и целует в лоб, медлит, склоняется к моим губам.
Я прикладываю к его губам свою ладошку.
- Не надо, заразишься!
- Только поэтому?
- Не только, но и поэтому тоже.
Вита целует меня в прикрытые глаза и уходит, а я думаю о том, что бог раздается таланты неравномерно - кому–то все, а кому-то ничего.
С этого момента, Вик обращается со мной фамильярно. Он может взять меня за плечо и потрясти, если я не понимаю его объяснений или отвлекаюсь, целует в щеку при встрече или прощании, чуть обнимая за плечи. Как будто у него есть законное право прикасаться ко мне, когда он захочет. Но я не возражаю, мне нравится, мне нравится, что мы подружились.
Иногда мы вместе гуляем. Он обращается ко мне исключительно «малыш».
-Привет, малыш,… пока малыш, слушай меня внимательно, малыш…
Я постепенно влюбляюсь в Вика, но надеюсь, что это платоническая влюбленность, ну, скажем , как в профессора Малова. Я же знаю, знаю, что у него есть невеста и летом он женится на ней. Мне можно восхищаться им только издалека. Хорошо, что Игорь предупредил меня, а то я вполне могла бы потерять голову.
Календарная весна наступила, а настоящая еще не пришла. Мы с Вики гуляем по лужам. Нам приходится перепрыгивать через грязные лужи со льдом, а некоторые обходить, стараясь не упасть в лужу. Вики рассказывает, что пишет программу в кодах, это его будущая профессия, но доводить ее до ума ему не хочется, потому что это очень кропотливая работа. Не все ли равно как работает учебная программа? Не виснет и хорошо. Преподавательница программирования с такой постановкой вопроса не согласна и не хочет ставить ему зачет. Вики рассказывает, возмущаясь, как будто преподавательница действительно ему что-то должна.
- Ну, ничего, я поговорю с ней еще раз, и она поставит, - говорит Вик.
- Отладь и поставит!
- Ты хоть представляешь, сколько времени надо угрохать, чтобы отладить? – возмущается
Вик.
- А как же она поставит, если программа не правильные результаты выдает? – удивляюсь я.
- Очень просто. Я ее охмурю. Сначала охмурю, а потом уговорю поставить зачет.
- Ты можешь охмурить взрослую женщину, доцента?
- Взрослую женщину даже легче охмурить, - смеется Вик, - а то, что она доцент только усугубляет ситуацию, на нее никто даже посмотреть не смеет, а она красивая женщина.
- Ты хочешь сказать, что у тебя есть ключик к красивым женщинам?
- Даже круче, не ключ, а универсальная отмычка! – весело отвечает Вик и даже прищелкивает языком, - щелк и двери распахиваются. А какие перспективы открываются!
- Пойду-ка я к ней на диплом, - мечтательно произносит Вик.
Мне становится неприятно, как будто я подсмотрела что-то неприличное.
Это не ревность, это осуждение. Мне жаль, что Вик может применять такие методы для достижения целей. Не очень-то чистоплотно пытаться соблазнить женщину, пусть даже это гипотетически, из-за такого пустяка, как зачет по программированию, хотя у него могут быть и более далеко идущие планы.
Мы возвращаемся молча. Кажется, он и сам понял, что был излишне откровенен со мной. Меня не касается, кого и зачем он собирается очаровывать. Пусть его невеста расстраивается. Но, все же я расстраиваюсь. Время идет, я забываю этот дурацкий разговор и прощаю ему донжуанские замашки.
Раннее утро. Девочки уже убежали на первую лекцию. Сегодня я решила закосить первую пару, слишком спать хочется. Они только, что ушли и я снова погружаюсь в блаженное состояние сна. В дверь настойчиво стучат. Господи, кого еще принесло? Накидываю халат на голое тело, застегиваю некоторые кнопки. Халат у меня до пола и кнопок слишком много. Открываю дверь, за дверью стоит Вик. Заходить он не хочет, он очень торопится.
Он одет в элегантный костюм, с жилетом. Рубашка ослепительно блистает белизной, в рукавах запонки. Я замечаю это, потому что в руках он держит мою миллиметровку и тыкает пальцем в какое-то место.
- Ты меня слушаешь,? - спрашивает Вики, - ты меня, вообще, слышишь, соня.
- Слушаю, слышу, - говорю я, чтобы он отвязался.
- Я такое интересное решение придумал! Посмотри! Нет, ты открой глаза и посмотри!- настаивает он, - меня осенило, понимаешь? Посмотри как здорово! Какое элегантное решение! Вот здесь, я убрал, а здесь поставил…
- Вики, я потом посмотрю, ты листом все время машешь, я рассмотреть не успеваю.
Видно, что Вик сердится на отсутствие энтузиазма с моей стороны.
Он вздыхает, обходит меня в дверях, кладет чертеж на мой стол и говорит:
- Иди сюда, только быстро врубайся.
Я медленно поворачиваюсь, иду к столу:
- Вот привязался, я такой сон приятный начала смотреть, – думаю я.
Стою рядом, таращу глаза, чтобы не закрывались, но ничего не понимаю.
Вик поворачивается ко мне, замолкает,…а потом говорит:
- Все не могу больше! Это выше моих сил!
Я не успеваю сообразить, к чему это относится. Вики обнимает меня и целует долгим страстным поцелуем. Он такой смелый, его язык проникает мне в рот. Меня так никто не целовал! У меня кружится голова. Что это со мной происходит?
Вик рывком расстегивает мой халат, кнопки жалобно щелкают, и опускается передо мной на колени.
- Боже мой, как красиво, - задыхается Вики, - это красивее чем греческие скульптуры! В его голосе я слышу восторг.
Я пытаюсь запахнуть халат, но он перехватывает мои руки.
- Нет, я хочу тебя видеть! Я хочу тебя видеть! – шепчет он в неистовстве.
С этим шепотом он подхватывает меня на руки и относит на кровать. Целует меня так, как будто сошел с ума. Он старается освободиться от своей одежды. Но на нем надето слишком много всего. Все эти жилетки на пуговичках, пуговички не расстегиваются, запонки не дают снять рубашку. Вик с досадой оставляет меня, встает и начинает снимать одежды, сбрасывает пиджак, жилетку, рубашку…
Это занимает достаточное время. Я скольжу взглядом по стене и вижу мою старую картинку с Лелем. Перед моим внутренним взором возникают незабудковые глаза Юрки, которые смотрят на меня с недоумением. Я успеваю подумать, что мне не следует отдавать мою девственность чужому жениху, человеку, который любит не меня…Зачем это мне? Мне всего этого не надо! Когда Вик возвращается ко мне, я уже окаменела. Он пытается поцеловать меня, но мои губы не отвечают, я вся молчу, не отвечаю на его ласки.
- Малыш, что случилось за эти 2 минуты? Я отдал бы все на свете, чтобы вернуть, то, что было между нами только что. Что случилось?
Я не отвечаю. Я знаю, что Вик не должен так поступать со мной.
- Ладно, позже поговорим, прости, малыш. Я опаздываю на деловую встречу, черт бы меня побрал! - говорит Вики, одевается и уходит, забирая чертеж с собой..
Возможно, для него это рядовая любовная сцена, но для меня это землетрясение, это крушение миропорядка. Жизнь должна быть устроена так как поет голос Булата Окуджавы :
«И в день седьмой, в какое-то мгновенье,
она возникла из ночных огней
без всякого небесного знаменья...
Пальтишко было легкое на ней.
Все позабыв - и радости и муки,
он двери распахнул в свое жилье
и целовал обветренные руки
и старенькие туфельки ее.»
Или вот так должно быть.
«Ни бродяги, ни пропойцы, за столом семи морей,
Вы пропойте, вы пропойте славу женщине моей.
Вы в глаза ее взгляните, как в спасение свое,
Вы сравните, вы сравните с близким берегом ее.
Вы живых живей и вовсе, к черту сказки о богах,
Просто мы на крыльях носим то, что носят на руках.
Просто нужно очень верить этим синим маякам,
И тогда нежданный берег из тумана выйдет к вам.»
Ни на что меньшее, чем любовь я не согласна!! К меньшему я не готова!
Еще одной встречи с Вики я не вынесу. Я не знаю, что со мной произойдет, но, думаю, что для меня это будет падением в пропасть. Оказывается, я не слишком хорошо владею собой. Во мне есть что-то, что, как пружина, в любой момент может вырваться из-под моего контроля …Я не хочу об этом думать… Я иду в умывалку, долго плещу холодную воду себе в лицо. Из моих глаз льются слезы отчаяния. Я повторяю про себя:
- Вики не мой жених! Мне нельзя быть с ним и ему нельзя быть со мной! Меня предупреждали, но я все-таки попалась в ловушку! Если бы он сказал, что любит меня, мне было бы все равно, чей он жених. Но он не сказал этого! Он не сказал этих слов! Как же я могу встретиться с ним после того, что произошло! Это невозможно!
Я сижу на кафельном полу в умывалке, на кафель падают мои горькие слезы, в раковину подают капли из плохо закрытого крана, получается тихая музыка капель.
- Дзинь,- звонко капает моя слеза,
- Дзинь ,- глуше отзывается капля из крана.
- Дзинь-дзинь, - катятся слезы,
- Дзинь,- нежно отвечает капля.
Я никак не могу унять свои слезы…
- Пусть мне будет больно от разлуки, - думаю я в отчаянии, - но больше я не должна его видеть. И пусть он отдаст мне мой проект. Ведь это повод видеться, а видеться нам нельзя. Я приняла решение.
Ты не думай, я себя не выдам,
Я свое волненье потушу,
Никому себя не дам в обиду,
Только больно губу прикушу.
Занавешу окна глаз ресницами
Сердце я закрою на замок
Так и сдохну здесь усталой птицей
На пороге тысячи дорог…
Но, как передать мою просьбу отдать проект? Как же я скажу ему, если мы не встретимся еще раз? Но я не хочу видеть его! Не могу!
У меня в группе есть дружбан. Его зовут Леша Твердохлебов. Лешка дружит со мной по-товарищески, просто так. Лешка умеет дружить с младшими по разуму, у него есть младшая сестра. Обычно, мужчины не дружат с женщинами просто так, они всегда надеются на большее. По крайней мере, Лешка ничем не дает мне понять, что надеется на большее. После экзаменов мы ездим с ним смотреть мультики в кинотеатр Баррикады, рядом с зоопарком. Это так весело. Иногда заходим в зоопарк, но мне там не нравится - звери грустные. Мне жалко зверей и поэтому не весело.
Лешка иногда улаживает мои проблемы и заступается за меня. После занятий я прошу Лешку забрать мои чертежи у Белова. Он возвращается с пустыми руками.
- Что он сказал?
- Он требует, чтобы ты встретилась с ним!
- Я не хочу с ним встречаться! Пусть отдаст чертежи и все!
- Он сказал, что просто так не отдаст!
- Что значит, просто так? Хорошо, пусть приходит в холл. Только ты будь со мной, ладно?
Мы стоим в холле и ждем Вики.
Вот он приходит, я не хочу, не смею поднять глаза и посмотреть на него. Я смотрю тупо в пол.
- Отдай мой проект!
- Сначала ты должна расплатиться со мной!
- Ты хочешь, чтобы я заплатила?- поражаюсь я
- Конечно, - холодно отвечает Вики.
- Сколько?
- Все!
Это несправедливо, - думаю я, - потому что проект сделан наполовину. Это нечестно!
И, самое главное, так не поступают с человеком, которого еще утром ты так страстно целовал…Значит, эта волна накрыла только меня? Значит, между нами нет ничего, никакой близости, и все эти поцелуи, прикосновения, нежные слова – ложь, нет никаких чувств ко мне, кроме яростного плотского желания, которое можно утолить и с другой женщиной?
- Хорошо, - вздыхаю я и передаю пятидесятирублевую бумажку Лешке. Лешка передает деньги Белову. Проект передается в обратном порядке. Я ухожу не оборачиваясь. Мы с Лешкой бредем по коридору. Мне кажется, что на меня навалилась страшная тяжесть. Я еле несу ее.
Лешка говорит:
- Не расстраивайся! Хочешь, я тебе сам начерчу?
Я знаю, что он чертит даже хуже меня, и поэтому отказываюсь.
- Сама начерчу. Это же мой проект. Мифистка я или где?
Я прихожу в свою комнату. Ириша сидит и читает конспект. Я сажусь на свою кровать, меня колотит дрожь. Я не плачу, глаза сухие, мне очень холодно, я содрогаюсь от холода и пустоты в сердце. Я хочу обратиться к Ирочке, но мой голос звучит прерываясь.
- Инка, что с тобой? Может скорую помощь вызвать?- пугается моя подруга.
- Не надо! – продолжаю дрожать я.
Приходит Игорь. Он чувствует долю вины, в том, что сейчас происходит со мной.
- Я же предупреждал тебя! Не влюбись в него!
- А я не влюбилась в твоего замечательного друга, - стуча зубами, огрызаюсь я, - он мне не нужен совсем! Можешь забрать его!
- Если бы ты меня послушалась, то не сидела бы с таким лицом, - упрекает Игорь.
Меня вдруг охватывает бешенство.
- С каким лицом?- выкрикиваю я, - да не нужен мне твой Белов, и проект мне не нужен, и ничего не нужно. Я хватаю чертеж, который лежит у меня на столе и рву его пополам.
Игорь выхватывает обрывки из моих рук, я сопротивляюсь, из моих глаз полились слезы.
- Ирина, закрой окно и налей валерьянки! Она сейчас из окна выбросится!
- Я не выброшусь из окна из-за какого-то там негодяя! Пусть даже не мечтает!
Я отталкиваю Ирочкину руку с валерьянкой. Вода расплескивается. Она наливает еще раз, и я, отплевываясь, выпиваю.
- Я, вообще, другого человека люблю, только я не знаю, где он!- не могу успокоиться я.
- Он приедет и заберет меня отсюда! – говорю, как маленький потерянный ребенок.
- На чем он приедет? - спрашивает Игорь, - на белом коне? На алых парусах приплывет?
Его явно забавляет моя смешная детская реакция…
- На ковре самолете прилетит, - вносит свою критическую лепту Ирка.
- На подводной лодке по Москве реке приплывет… из Питера, - запинаясь, шепчу я, понимая абсурдность и необоснованность своих слов…
Игорь уже где-то раздобыл стакан вина и вкладывает его в мои руки:
- Пей, давай! До дна пей, Ассоль…подводного флота.
Хорошо, что от вина я сразу вырубаюсь…
Глава 26. Жизнь не имеет смысла или я выхожу замуж?
Иногда я вижу Белова издалека, но, увидев его, тут же перебегаю на другую сторону дороги, иногда с риском для жизни. Все вечера я провожу за чертежами. А это не так уж трудно, если разобраться! Миллиметровку я склеила скотчем. Когда я в первый раз принесла склеенный чертеж своему преподавателю, он очень удивился. Спросил:
- Вы рвали его, что ли?
- Да, - тихо отвечаю я.
Преподаватель качает головой и смотрит на меня с иронией, но сочувственно..
- Давайте поговорим поподробнее сегодня. Разберетесь, не надо отчаиваться. Я здесь сижу, чтобы помогать, а не только оценки ставить.
И я разобралась. Проект почти готов. Остается только перенести чертеж на ватман, чем я и занимаюсь. Сейчас последние дни мая. Зачетная, неделя уже прошла. Зачетная неделя в МИФИ самая трудная, потому что надо сдавать около 12 зачетов. Если не заниматься в течении семестра, то сдать зачет практически невозможно. Если не сдан хоть один зачет, то студент к экзаменационной сессии не допускается. А это кранты. Сами экзамены уже легче. В весеннюю сессию обычно 5 экзаменов. На подготовку к каждому дается около недели. На одни предметы дается больше времени, например, на математику, на другие меньше, например на политэкономию. Но в любом случае это целый вагон времени и можно подготовиться, хоть с нуля. На улице светит солнце и это очень хорошо потому, что ватман хорошо освещен. Переносить чертеж на ватман – механическая работа, думать не надо, поэтому можно включить магнитофон. Я нахожусь в хорошем расположении духа. Я кое-что выяснила про себя. Оказывается, что у меня девичья память. Я все события, особенно неприятные, быстро забываю. Какие страсти у меня в душе кипели 2 месяца назад! Сегодня, вспоминая это, улыбаюсь и качаю головой. Неужели это было со мной? Неужели я способна на такие бурные эмоции? Я же спокойная, я бесстрастная, я рациональная до мозга костей. И я очень довольна, что зачетная сессия сдана. А еще я довольна тем, что у меня будет только 4 экзамена, потому что один экзамен сдают только пацаны – это военка. У меня будет много времени на уравнения математической физики! Предмет этот очень сложный и я с толком, с чувством , с расстановкой разберусь в нем.
Я черчу и мурлыкаю песенку, когда снизу приходит девушка из параллельной группы и говорит, что меня внизу спрашивает какой-то военный. Его вахтер в корпус не пускает.
Никаких военных я не жду. Мой отец уже вышел в отставку, и он предупредил бы меня, если бы собирался приехать. Спускаюсь вниз и вижу Юрку! Не верю своим глазам! Но когда он обнимает меня, верю, что это Юрка.
- Пойдем, погуляем, - говорит Юрка и улыбается.
- Сейчас переоденусь и пойдем. Подожди меня.
Я бегу в свою комнату. Надеваю свое лучшее платье – пастельно розовое с сиреневыми разводами, шелковое, нежно шуршащее, с оборками вокруг выреза. В этих оборках таится напоминание о крылышках, которых не видно, но они есть. Долго роюсь в шкафу, ищу свои лодочки. Обычно я ношу спортивную обувь, лодочки за ненадобностью задвинуты в самый дальний угол. Ага, вот они попались! Распускаю волосы, теперь они свободно падают мне на плечи. Смотрюсь в зеркало. Из зеркала на меня смотрит задумчивая принцесса в платье цвета мечты. Хорошо, только она немного бледная… Где моя косметика? Крашу ресницы, покрываю блеском губы.
Последний штрих - душусь духами, своих у меня нет, так что душусь Иркиными.
Она в читалке, но не бежать же мне в читалку, спрашивать ее! Вот теперь я готова. Спускаюсь вниз, цокая каблуками. Оказывается, они все еще цокают!
За студгородком находится огромный яблоневый сад. Мы с Юркой идем через этот цветущий сад и целуемся через каждые 2 шага. Это так хорошо, так естественно. Я очень соскучилась по Юрке! Безумно соскучилась! Непонятно, как я прожила без него целых 3 года? Мы переходим через Каширское шоссе, по которому мчатся машины, и идем мимо домиков с палисадниками по дороге, ведущей в Коломенское. Дорога заканчивается, и мы идем через кладбище, заросшее высокими деревьями с такими пышными кронами , что свет едва пробивается через листву. Доходим до церкви Вознесения. Она закрыта. Эту церковь открывают только два раза в год, на Рождество Христово и на Пасху. Я знаю это, потому что наши студенты забегают сюда иногда по этим праздникам. Сейчас здесь пустынно, тихо, все закрыто, вокруг ни души, как в первый день творения…
В отдалении поблескивает серая лента Москва реки. Мы идем через луг. Я замечаю, что оказывается, уже пришла весна, расцвели цветы, над ними порхают бабочки, гудят шмели, пчелы перелетают от цветка к цветку как маленькие эльфы. Это вечно цветущий райский луг! В воздухе реют ласточки, щебечут какие-то неизвестные мне птицы. Мне хочется нарвать цветов и сделать венок, но я останавливаюсь, сорвав веточку клевера.
Цветы так радуются этому дню, они такие веселые, праздничные, что я не решаюсь сорвать следующий цветок. Пусть танцуют тут под солнцем, а мы будем только любоваться эти драгоценными украшениями земли. Юркины глаза цвета весеннего неба. Его короткие волосы светятся как нимб над головой. Он стал еще красивее, в его чертах появилась спокойная уверенность, благородная мужественность. Я не могу отвести от него глаз. Мы идем через луг к большому красивому дереву на берегу Москва реки. Это липа. Она уже начала цвести. Мы вступаем под пышную крону дерева, и, кажется, что ветки опускаются за нами, отгораживая нас от внешнего мира. Мы оказываемся вдвоем в маленьком храме с зеленым светящимся куполом у нас над головами. В кроне жужжат шмели и поют птицы. Кажется, что языческие Боги благословляют нас. Дня, прекраснее этого еще не было в моей жизни. Мой любимый обнимает и целует меня так, что у меня останавливается дыхание. Мы опускаемся на траву под деревом. Она удивительно мягкая, шелковая, как будто Друиды специально расстелили ее для новобрачных.
Невозможно, чтобы наши объятия разомкнулись. Я хочу, чтобы мы стали еще ближе, настолько близко насколько это возможно для мужчины и женщины. Как же сильно я люблю моего Леля. Я испытываю резкую боль только вначале. Я вскрикиваю от неожиданной боли, среди головокружительной радости, но потом она отходит на второй план, уступая место нарастающей внутри меня радости.
Мы лежим, обнявшись, Юрка говорит:
- Я боялся к тебе ехать. Думал, что ты забыла меня. Оказывается, ты ждала меня эти три года…
- Конечно, ждала. Странно, что ты сомневался…
- Ты учишься среди пацанов. Вокруг одни мужчины…
- Какие мужчины? – удивляюсь я, - они же зверушки!
- Все зверушки? – смеется Юрка.
- Не все, попадаются люди, но редко. С людьми мы дружим.
- А я зверушка?
- Ты с ума сошел! Ты – Лель, вечно юный бог любви…
- Славянской мифологии, - добавляет Юрка с улыбкой, - а если я состарюсь, ты меня разлюбишь?
- А ты никогда не состаришься. Ты младше меня на 1 год и 7 месяцев, поэтому всегда будешь молодым… для меня…
- Инночка, ты выйдешь за меня замуж?
- Я уже твоя жена, любимый!
- А официально? Ты готова выйти за меня замуж?
- Да, я же согласилась еще 3 года назад! Почему ты так долго не приезжал? Я уже почти отчаялась.
- Прости меня, я должен был приехать давным-давно, как обещал,…но я не мог..
- Ты можешь поехать со мной сегодня? Завтра мы подадим заявление, а через три дня ты уже будешь моей женой.
- Так быстро! Разве может быть так быстро?
- Может, - смеется Юрка, - я же военный человек. Давай прямо сейчас поедем?
- А как же мои экзамены? Сессия?
- Плюнь ты на эти экзамены, потом сдашь! – беспечно говорит Юрка.
- Юрочка, а ты часом не в самоволке?
- Нет, у меня увольнение, все согласовано, только у меня нет разрешения, выезжать за пределы Питера…
Я прихожу в ужас, Юрку может задержать любой военный патруль, тем более что в Москве нет морских училищ, а на нем морская форма. Я решаюсь:
- Поехали.
Я думаю, что патруль не станет подходить к курсанту с девушкой. Они ведь люди все-таки. Я тянусь губами к Юрке, но он говорит:
- Тебе сегодня больше нельзя… Сначала у тебя все должно зажить…
Он проводит большим пальцем по моим губам, смотрит на меня с такой нежностью, что я таю и растворяюсь в его глаза.
- Я правильно поступаю, - думаю я.
Мы возвращаемся, и Юрка остается ждать меня. Я прибегаю в комнату, хватаю сумку, бросаю в нее халат, кофту, трусики, зубную щетку…Ирочка уже вернулась из читалки и смотрит на меня с удивлением.
- Ты уходишь куда-то?
- Я в Питер уезжаю!
- Во время сессии?- с ужасом произносит подруга, - Ты в своем уме?
- Нет, я не в своем уме, поэтому и уезжаю.
- Ты что, с этим морячком едешь?
- Да!
- А зачем?
- Замуж выхожу!
- Может, сначала сессию сдашь, потом обдумаешь все спокойно? - старается урезонить меня, помочь мне моя дорогая подружка.
- Нет, это срочно!- отвечаю, уже убегая.
И вот мы уже едем в поезде. За окном проплывают поселки, перелески, поля. С земли поднимается туман и застывает в воздухе, кажется, что облака на ночь спустились пониже к земле, ночевать…
Мы у нас верхние полки в плацкартном вагоне. Мы разговариваем и держимся за руки.
Пожилая женщина с нижней полки говорит:
- Молодые люди, хватит ворковать, вы мне спать мешаете.
Мы уходим в тамбур. Там особенно слышен гулкий стук колес и поскрипывание вагонов, как будто они готовы развалится. Мы стоим, обнявшись, и тихо разговариваем, потому что все, что мы говорим друг другу большой секрет.
- Хорошо, вот мы с тобой поженимся, а как мы будем видеться?
- Мы будем ездить друг к другу на свидания.
- Но все равно мы будем редко видеться.
- Редко, но метко, - смеется Юрка, - ты будешь моей женой и будешь ждать меня.
- А куда тебя могут распределить после училища?
- В Севастополь, Калининград или Североморск, там основная база Северного флота.
- И что я там буду делать?
- Будешь детей учить.
- Я учусь в таком сложном вузе не для того, чтобы учить сопливых детей. Моя будущая профессия экспериментальная ядерная физика... Зачем я учусь в МИФИ, если я буду учить детей?
- Ты что-нибудь придумаешь! Знаешь, как распределяют курсантов? Если они учатся на севере, то их распределяют на Черноморский флот, а тех, кто оканчивает военно-морское училище Севастополе, распределяют в Северный флот. Хочешь жить в Севастополе? Там море, там тепло, - улыбается Юрка.
- Что я делать буду в Севастополе? Хоть там и море, - вздыхаю я, - Хотя там недалеко Крымская обсерватория. Это целый научный городок.
- Не думай об этом сегодня, хорошо?
- А где я буду жить эти три дня? Я могу у Ольги Александровны остановиться.
- У нас есть гостиница для родственников.
- А я тебе родственница? – улыбаюсь я.
- Ты моя самая родная, роднее быть не может…Ты моя невеста, - говорит Юрка, и я сильнее прижимаюсь к его груди.
Мне так хорошо в Юркиных объятиях, что действительно не хочется думать, о том будет дальше. Что будет, то и будет, а сейчас замечательно. Похоже, что его объятия, это и есть мой дом, другого дома у меня нет. Здесь мне хорошо, здесь меня любят и верят в меня.
Мы долго не можем расстаться и отправляемся спать, когда появляется первые лучи жидкого северного солнца. Мы приезжаем в Питер в 6 утра, спускаемся в метро. Метро совсем пустое, первые сонные пассажиры отправляются по делам, а запоздалые любители развлечений едут домой. Потом мы едем на электричке, тоже пустой. В этот ранний час добропорядочные граждане еще спят и видят последние праведные сны. Я сплю на Юркином плече, и мне снится цветущий луг на берегу реки, по которому мы с Юркой идем навстречу друг другу. Мы добираемся до его училища в полвосьмого. Юрка убегает и возвращается с бумажкой, по которой меня поселят в гостиницу. Меня берется проводить пацан с КПП, но Юрка догонят нас, и провожает меня сам. Когда я добираюсь до комнаты, то все на что я способна, это сбросить одежду и упасть на кровать. Я засыпаю праведным сном и просыпаюсь от того, что меня будят. Проснувшись, я не могу понять, где я, но увидев, склонившего надо мной Юрку, обнимаю его за шею и тащу к себе. Юрка говорит, что сейчас мы должны пойти и подать заявление, что у нас на все только три часа.
- Ну, полчаса у нас есть, - быстро сдается Юрка.
Он в считанные секунды раздевается и скользит в постель. Первый раз мы вместе в постели.
- Ах, у него такая нежная кожа…какое блаженство прикасаться к нему…- последнее, что мелькает в моей голове.
Однако через полчаса мы встаем, одеваемся и отправляемся в это важное заведение -ЗАГС. Там мы идем не к девушке, которая принимает заявления от других пар, а отправляемся прямо в кабинет заведующей. Надеюсь, что мой жених знает, что он делает.
Юрка выкладывает какие-то бумаги, заведующая придирчиво просматривает их.
- А где же справка от невесты? – строго спрашивает она.
Юрка начинает объяснять, что я московская студентка, что здесь я не могу получить такую справку, и чтобы получить эту справку от доктора я должна возвратиться в Москву, а потом вернуться обратно. Я так понимаю, что он убеждает заведующую, что я выхожу замуж по залету. Юрка объясняет, что он не может оставить меня в таком состоянии, уходя в учебное плавание на 3 месяца.
Женщина внимательно смотрит на меня. Видимо, вид у меня действительно такой ошеломленный, что она решается помочь. Какая хорошая, добрая питерская женщина.
- Хорошо, бог с ней с этой справкой. Берите анкеты и заполняйте. В пятницу в 16.00 вас устроит?
Юрка спрашивает:
- А раньше можно?
- Раньше нельзя, - вздохнув, отвечает женщина,- у нас осталось только это время на пожарный случай.
- Спасибо!
Нам дают талоны в свадебный салон, куда мы и отправляемся. Юрка хочет, чтобы на регистрации брака я была во всем свадебном – в белом платье, в фате…но денег у нас немного… Сначала мы выбираем кольца. Отведенной суммы нам хватает или на тонкие золотые кольца или на массивные позолоченные серебряные.
- Давай мне купим золотое, а тебе большое позолоченное! – предлагаю я.
- Почему? – смеется Юрка, - давай сделаем наоборот, тебе купим большое позолоченное, а мне золотое.
- Нет, я так не хочу. Давай одинаковые кольца купим!
- Тогда купим золотые. Потом я куплю тебе красивое дорогое кольцо. Когда разбогатею.
- Хорошо, только богатей побыстрее, - соглашаюсь я на все предложения.
Я меряю свадебные платья, но во всех я просто утопаю. Я 42 размера, а здесь платья начинаются с 44 размера. По умолчанию предполагается, что невесты начинаются с 44 размера. Женщина- консультант смотрит на меня с сочувствием. Она говорит:
- Вам надо в детский мир пойти, там есть белые платья для выпускного вечера. Там есть 42 размер.
Мы покупаем фату, а еще лаковые туфли на шпильке. Туфли не совсем белые. Они светло-бежевые, цвета топленого молока. Сначала я не хотела их мерить, потому что у невесты все должно быть белым.
- Белый цвет – цвет невинности, а эти туфли не совсем белые, они с оттенком порочности, - говорю я.
- Мне нравятся эти туфли с оттенком порочности, - возражает Юрка, - их лизнуть хочется…
- А больше тебе ничего не хочется, - легкомысленно бросаю я.
- Хочется, - тихо говорит Юрка.
Интонация, с которой это сказано, задевает меня. Он берет меня за руку… и через меня проходит ток, пронзающий меня от подошв до макушки. Мне становится жарко, и… мне ничего не надо, кроме его самого…
Мне больше не хочется ходить по магазинам..
- Может быть, не будем покупать платье, - стараясь не смотреть на Юру, чтобы не выдать своего томления, предлагаю я.
- Будем, - отвечает Юрка.
Мы идем в детский мир. Там продаются белые платья только одного фасона – короткие платья типа трапеция. Видимо, это для выпускниц 9 класса.
Когда я надеваю такое платье, то, естественно, оказываюсь девочкой 15 лет.
Юрка смеется, говорит:
- А что, хорошо. Я тебя такой помню…Берем?
- Я не буду выходить замуж в таком коротком платье! – возмущаюсь я,
- Завтра поеду в Питер и мы с Ольгой Александровной подберем что-нибудь стоящее.
Я переворачиваю бирку на платье и вижу, что платье стоит всего 10 рублей. Цена, как раз нам по карману, но не хочу выглядеть глупо.
Увольнительная у Юрки кончается, и он должен возвращаться. Мы стоим недалеко от его корпуса и так трудно разомкнуть руки. Юрка говорит:
- Я приду после 11 вечера, чего бы мне это ни стоило.
Я возвращаюсь в гостиницу, иду в буфет. Надо чего-нибудь съесть.
Оказывается, что для любви тоже нужны силы. Похоже, во всех буфетах один и тот же ассортимент. Я беру сосиску с горошком и сладкий чай с булочкой. Прихожу в комнату и тут же засыпаю. Дверь оставляю открытой. Просыпаюсь от того, что Юрка целует меня.. Я растворяюсь в его объятиях и мир перестает существовать. Существует только розовый туман, и близость моего любимого. Я пью напиток, от которого жажду все больше. Мне кажется, что я никогда не насыщусь им. Я просто умираю от нахлынувшей нежности.
Я и не подозревала, что внутри меня так много любви, так много восторга, так много страсти. Я не знала, что я горячая, как кровь, кипящая внутри меня, что страсть обжигает и испаряется, а нежность остается и поднимает в небеса. Мое сердце переполнено чем-то веселым и опьяняющим. Мне так весело улетать на небеса, а потом падать на Землю.
Нежность опять подставляет свои розовые крылья и поднимает меня в небо.
Почему белые ночи такие короткие?, Они длятся не более нескольких минут и все часы на свете бессовестно врут. Неужели уже пора расставаться? Это так трудно. Теперь я увижу его только через 17 часов. Юрка ушел. Вот теперь время поползет как улитка…Как несправедливо все устроено. Должно быть наоборот. Как мне прожить этот день, длиной в бесконечность?
Глава 27. Хлопоты.
Я звоню Ольге Александровне, она на приеме в поликлинике, поэтому я еду в ее поликлинику. Она отводит меня в ординаторскую, и я жду до конца приема.
Наконец прием закончен, мы сидим в ординаторской, пьем чай и разговариваем.
- Ты хочешь купить белое платье? Зачем? – удивляется Ольга Александровна.
- Я замуж выхожу.
- Я надеялась, что ты выйдешь за Сашу, - огорченным голосом говорит Ольга Александровна - А вы Сашу спрашивали, хочет ли он на мне жениться? – улыбаюсь я.
- Я так мечтала, что ты будешь членом моей семьи, - задумчиво произносит Ольга Александровна, - ты всегда была такой хорошей девочкой, отличницей, балериной. Помнишь, как Саша встречал тебя после балетной школы? Он очень любил встречать тебя.
- Ему там другие девочки нравились.
- Не правда. Ты ему очень нравилась…Даже девушку, с которой он сейчас встречается, зовут Инна. Это тебе о чем-нибудь говорит?
Я смеюсь:
- Говорит! Инна вашей семье гарантирована. Только это не я.
- Ну, и что твой жених? Кто он?
- Он курсант военно-морского училища. Перешел на 4 курс, - я смущаюсь не солидностью своего избранника.
- Хорошо, это длинный разговор..…давай сначала купим платье, а потом ты все мне расскажешь, - решает Ольга Александровна
Мы идем в гостиный двор. Я примерила несколько платьев, а теперь меряю платье с кружевным лифом и юбкой из гладкого шелка. Это платье чуть бежевое, цвета сливок. Ольга Александровна смотрит на меня и произносит:
- Прелесть, какая! Тебе очень идет! В этом ты выглядишь как настоящая невеста!
- По-моему, у невесты должно быть белое платье, - сомневаюсь я.
- Зачем тебе белое? Это платье ты сможешь носить куда угодно, а белое ты никуда, кроме свадьбы, не наденешь.
Я смотрю на ценник. Платье стоит 50 рублей! У меня есть только половина.
Я отрицательно качаю головой.
- Надо поискать другое платье. Это слишком дорогое,
- Не надо искать другое, девочка моя. Я займу тебе столько, сколько надо. Отдашь, когда твой муж станет генералом, - улыбается милая Ольга Александровна.
- Он может стать только адмиралом.
- Ну, пусть адмиралом становится, - разрешает она.
Мы забираем платье и довольные идем в кондитерскую напротив. Это одна из самых старинных кондитерских Санкт-Петербурга. Здесь еще А.С. Пушкин любил бывать.
Мы берем чай и особенные пирожные, которые пекут только здесь.
- Ты когда приехала в Ленинград? У тебя каникулы?
- Позавчера. У меня сессия… Вчера мы подали заявление, а расписываемся в пятницу.
- Три дня на размышления? – смеется Ольга Александровна.- Мы с Мишей тоже расписались за три дня. До этого встречались 2 года. Он получил распределение, и надо было срочно уезжать. Неужели и сейчас за три дня расписывают?
Немного подумав, она спрашивает:
- Ты беременна?
Я честно отвечаю:
- Я не знаю.
- Как это не знаешь? Ты с ним давно?
Я показываю 2 пальца, потому что не в силах произнести вслух, что я с ним почти 2 ночи, у меня не хватает духу.
- Два года? – спрашивает Ольга Александровна.
Я качаю головой отрицательно.
- Два месяца?
Я качаю головой.
- Две недели?
Я опять качаю головой отрицательно.
- Два дня? – сдерживая улыбку, спрашивает Ольга Александровна.
Я качаю головой да, не буду же я вдаваться в подробности.
- А зачем ты за него выходишь замуж?
- А вдруг я забеременела, - делюсь своими страхами я. - Кроме того, когда мы будем женаты, ему официально можно будет в Москву приезжать. Ни один патруль не заметет.
- Очень важные аргументы для замужества! - говорит Ольга Александровна, - Не так-то просто забеременеть. У тебя, когда месячные должны прийти?
- Через три дня.
- Ну, значит, не забеременела. Забеременеть можно только в середине цикла, сразу после овуляции. Так что можешь не выходить за него замуж!
- Мы уже все решили, - улыбаюсь я, - не буду перерешивать!
- Как знаешь. Тебя мама научила предохраняться?
- Бог с вами, Ольга Александровна, разве с моей мамой можно говорить на эти темы?
Ольга Александровна качает головой:
- А кто же научит девочку предохраняться, если не мама? Мама должна научить.
Зачем тебе сейчас беременеть? Тебе сначала надо институт закончить. Сейчас прочту тебе маленькую лекцию. Предохраняться надо в согласии со своим циклом. Через три дня после овуляции можно уже не предохраняться вообще. За 3-5 дней до овуляции надо начинать предохраняться. При овуляции температура поднимается скачком. Этот момент легко определить, если мерить температуру,… но не так как мы обычно мерим, а в анусе. Чтобы быть более уверенной надо набирать статистику о том, как работает твой женский организм. Ты все поняла?
- Это все?
- Не совсем. Надо понимать, что сперматозоиды гибнут в кислой среде, например, слабый, кислый на вкус, водный раствор уксуса. Его можно использовать для спринцеваний в период, когда надо предохраняться.
Даже если забеременеешь, ничего страшного. На ранних сроках все можно легко уладить.
У тебя цикл регулярный?
- Да.
- Если задержка не более трех дней, надо просто выпить стакан молока с йодом.
На стакан молока 20 капель йодной настойки. Можно еще горячую ванну принять, только не долго, а то можно вызвать кровотечение. Можно 200 мг глюкозы внутривенно.
Все это расслабляет матку и вызывает месячные.
- Если все это так легко, то почему женщины делают аборты?
- Во-первых, от не информированности. Женщины мало знают о своем организме.
Во-вторых, если пропустить ранние сроки, то приходится делать аборт.
Я тебя как доктор тебя предупреждаю, ни в коем случае нельзя делать аборт при первой беременности. Потом женщины лечатся всю жизнь, а забеременеть не могут…
Все, лекция закончена, - улыбается Ольга Александровна. – это то, что твоя мама должна была тебе сказать.
Кстати, она знает, что с тобой происходит? Ты своим родителям сказала.
- Нет, я не могу им сказать.
Ольга Александровна очень удивляется:
- Почему? За что ты их так обижаешь?
- Просто если сказать, то мама сильно расстроится. Она ожидает от меня много большего. Кроме всего прочего, если ей сказать, она приедет и все расстроит. Она такая деятельная и энергичная!
- Она знает твоего избранника и имеет что-то против него?
- Да, она его хорошо знает и очень не любит.
- Это что, тот мальчишка, который тебя младше на 2 года?
Я киваю головой, потому что подступившие слезы сжимают мне горло.
- Зачем я ей все это рассказываю? Почему они все так против? Я все делаю неправильно?
- А его родители тоже ничего не знают?
- Зачем им знать?
- Тайное венчание, как я понимаю, - говорит Ольга Александровна, и все против,…только вы вдвоем за, потому что влюблены друг в друга…а когда ты собираешься родителям сказать?
- Потом когда-нибудь. Не хочу их огорчать. Пусть поживут спокойно.
- Хорошо же ты озаботишься об их спокойствии, - иронизирует Ольга Александровна, - Ты кольцо носить не будешь?
- Буду.
- И как ты это им объяснишь, когда приедешь на каникулы.
- Я не поеду на каникулы. Я поеду в стройотряд, или еще куда-нибудь…
Ольга Александровна смотрит на меня с тревогой.
- Все так серьезно?
- Серьезно, - через силу улыбаюсь я, - что плохого в том, что он меня младше? Я не понимаю…
- Ничего плохого, кроме того, что ты берешь ВСЮ ответственность на себя, и нравственную, и даже материальную, …Вот видишь, он не может тебя защитить…
Материально в том числе…
- Это только пока. Когда он окончит училище, он станет материальной опорой.
Он выбрал такую военную профессию, что будет обеспеченным человеком.
- Какую военную профессию он выбрал?- с подозрением спрашивает Ольга Александровна.
- Подводный флот.
- О, Господи! Только этого не хватало!– восклицает Ольга Александровна,
- Бедные дети! вот, уж действительно, вы ни с кем советуетесь! Живете, как сироты, будто вам не к кому обраться.
Зачем он выбрал такую опасную стезю? Почему ты ему разрешила пойти в этот подводный флот? Там же излучение от реакторов!
- Он меня не спрашивал! Он сам так решил!
- А должен был спрашивать! Инночка, ты еще не знаешь, что в жизни за все отвечает женщина. Абсолютно за все! За семью, за детей, за их здоровье, воспитание, благополучие, за своего мужчину, в том числе, за его карьеру. С некоторых пор я это очень хорошо знаю, - грустно добавляет она.
Разговор тяготит меня. Я не хочу заглядывать в будущее дальше завтрашнего дня.
- Значит, свадьбы у вас не будет?
- Не будет, просто распишемся и все…Пообещайте, что маме ничего не скажете..
- Обещаю, только это несправедливо по отношению к твоей маме. Твои родители тебя очень любят, а ты этого не понимаешь.
А кто будет свидетелем с твоей стороны? – меняет тему Ольга Александровна.
- Мои подружки в Москве, поэтому с его стороны будут два друга и все…
Ольга Александровна вздыхает:
- Бедные дети!
- Почему это мы бедные? Я очень счастлива. Вы даже представить себе не можете, как я счастлива.
- Конечно, где мне понять! Вы же первые люди на Земле, правда?
- Что-то вроде этого! – с улыбкой соглашаюсь я потому, что ощущаю что-то подобное…
Прощаясь, я обнимаю Ольга Александровна. Она моя фея.
- Я благодарна Вам за все. Я теперь умнее на целую женскую жизнь…Теперь вы – друг не только моей мамы, но и мой. Спасибо вам, моя дорогая, только маме не говорите…
- Ты еще можешь передумать! Подумай хорошенько! У тебя еще есть время! - бросает мне вслед Ольга Александровна.
Передумывать я не собираюсь…или собираюсь? Я жалею, что не могу пригласить Ольга Александровна на наше торжество. Теперь я понимаю, что это несправедливо, что у нас не будет свадьбы. Как было бы здорово пригласить родных и друзей и сделать праздник. Почему я согласилась на эту авантюру? Эту регистрацию через 3 дня. Почему мы так спешим? Непонятно…
Глава 28. Почему мы так торопимся?
За эти 2 дня я уже привыкла к роли невесты и теперь мне обидно, что свадьбы не будет, что мы не ставим в известность даже самых близких родственников. Зачем эти тайны?
Зерно сомнения брошено. Пока я еду в электричке, я размышляю о том, что может быть лучше перенести свадьбу на осень…Все равно мы не увидимся до осени. А еще лучше просто сбежать. Это чтобы не объясняться. Просто взять и смыться…уехать…Нет, надо объясниться! Я жду Юрку, чтобы сказать, что не хочу, огорчать своих родителей, что сначала надо получить их благословение, а потом уже играть свадьбу. Я же не сирота! Мы же не одни на свете!
Когда появляется Юрка, я серьезным голосом прошу его сесть за стол и выслушать меня. Мы сидим напротив друг друга за круглым столом. Я объясняю, что если у нас все серьезно, то не надо спешить.
- Я хочу, чтобы у нас была настоящая свадьба, - говорю я.
- Я тоже хочу!
- Тогда давай отложим завтрашнюю регистрацию.
- Зачем?
- Ну, чтобы потом, позже сделать настоящую свадьбу.
- Я согласен, сделаем свадьбу позже, но завтра мы пойдем в ЗАГС.
- Как это, сначала расписаться, а потом играть свадьбу?
- Давай будем праздновать свадьбу каждый год и приглашать гостей.
- Это получится как Новый Год?
- Пусть это будет наш Новый Год, твой и мой!
Идея мне нравится.
- Но почему мы так торопимся?- спрашиваю я
- Потому что я ухожу в учебное плаванье на 3 месяца.
- Но, это все лишь учебное плаванье!
- Плавание учебное, а подлодка настоящая. Там все может случиться за 3 месяца.
Я сижу пораженная. Он уходит на настоящей подлодке. Там же реактор и излучение! Юрка берет мои руки в свои, и я сбиваюсь с мысли…Несколько секунд мы смотрим друг на друга, а потом бросаемся в объятия. Мир становится розовым теплым и нежным,, а потом совсем растворяется…Остается только мой любимый Лель и наша бесконечная нежность…Я задыхаюсь от того как сильно я люблю. Меня не поймет никто из моих знакомых и близких. Они будут думать, что я делаю ошибку, глупую ошибку, что надо выбирать в мужья уже состоявшегося мужчину, который может обеспечить семью.
Что поделаешь, если я другая, если я выбираю нежного Леля и ничего другого мне не нужно. Я знаю, что именно он частица Божественного промысла. Он – сокровище.
Юрка уходит в 6 утра, и я тут же засыпаю сном праведницы.
И вот мы стоим в ЗАГСЕ перед государственной тетенькой, которая наставляет нас на путь истинный. Она задвигает речь минут на пятнадцать. У меня привычка не слушать нотаций, так что я совсем не слышу, как правильно жить. Но в этой церемонии есть и приятный момент - это когда мы надеваем кольца., я надеваю кольцо Юре, а он мне и мы целуемся…Вместе с друзьями мы выпиваем бутылку шампанского и веселые идем в ресторан. Я снимаю фату. В кремовом платье я выгляжу нарядно, но вполне цивильно, без аффектации. Хорошо, что я послушала Ольга Александровна, какая она умная…В ресторане мы ужинаем, на столе нет спиртного потому, что мальчишкам скоро возвращаться из увольнения. У Юрки увольнение до 18 часов завтрашнего дня. Малый отрезок времени, в который надо вписать вечность. Неслабая задачка. Мы ужинаем с Юриными друзьями, звучит тихая музыка, солнце за окном не собирается закатываться за горизонт. Сегодня оно особенно веселое и любопытное, заглядывает в окна, отражается в реке, играет с облаками, цветами и листьями деревьев. Это бог Ярило приветствует входящую в веселое лето Землю и дарит страсть всему живущему. На небе появляется еще и Луна. Просто чудо какое-то, прямо как в театре, на заднем плане и Луна и Солнце светят одновременно. В Питере начались белые бессонные ночи. Эти ночи созданы для того, чтобы сбить людей с толку, чтобы они не могли отличить день от ночи, чтобы их ночи были светлыми как дни…Такой ночью все чувства обострены и можно любить в 1000 раз сильнее, чем ночью темной.
Когда мы добираемся до нашей комнаты в гостинице, Юрка хочет раздеть меня сам. Он опускается на колени и снимает туфельки с моих ног, смеется и прижимает их к своему лицу, расстегивает молнию на моем платье, и достает меня из платья, как жемчужину из раковины.. .Расстегивает и снимает кружевной бюстгальтер, потом трусики, прикасаясь, как к произведению искусства. Я стою обнаженная, он отходит на шаг и секунду любуется мною, так как будто это он сотворил меня.
- Какая ты красивая, - восклицает он, - я вообразить не мог, насколько ты красива!
Дома будешь ходить только голая! Он подхватывает меня на руки, прижимает к себе, целует…Дальше, у меня перед глазами появляется розовый туман, а в сердце ощущение счастья…Мое сердце разрывается от нежности. Как оно может вместить столько любви и не разорваться? Мне даже больно, наверное это от того, что мое сердце становится больше, чтобы вместить больше, чем было в нем до этих сумасшедших, белых , бессонных ночей. Обожаю эти белые бессонные ночи любви. Я летаю по небу, я летаю, я летаю среди облаков. Я невесома, какое счастье!
Мы просыпаемся на следующий день в 16 часов. Боже мой, пора расставаться! Юрка грустно говорит:
- Я провожу тебя на вокзал.
Я воображаю, как мы будем долго ехать на электричке, потом в метро, потом стоять на перроне…
- Не надо провожать меня, любимый. Мы потеряем так много времени даром. Давай, останемся здесь еще немного…Потом я сама доеду, - говорю я.
Юрка смеется:
-Обожаю, что ты такая умная и такая сексуальная…
- Я не сексуальная! Я синий чулок…Просто я очень люблю тебя, больше чем ты можешь вообразить. Я от тебя балдею…теряю всякий рассудок… Вот поэтому я здесь, - смеюсь я.
Когда я сажусь в поезд до Москвы, то моментально засыпаю. Мне снится, что я на экзамене, который я пропустила - уравнения математической физики. Принимает преп. по этому предмету доцент Власова Е.С. У этой Власовой иконописный лик, - огромные пронзительные глаза с темными кругами вокруг них. ЕС пишет в моей зачетке: предмет- замужество, оценка- зачет, подпись - Власова. Я говорю ей:
- Это же экзамен, здесь нельзя ставить зачет, надо ставить оценку. На что Власова отвечает:
- Я могу поставить только зачет, потому что вы плаваете в материале.
В следующей строчке она пишет: Беременность, незачет, Власова. Я возражаю ей:
-Незачет в зачетку не пишется. Просто оставляется свободное место.
Власова строго смотрит на меня и говорит:
- Вы по этому предмету, вообще, ничего не знаете, поэтому я пишу незачет. Вы понятия не имеете, даже элементарного, постыдились бы прежде чем что-то возражать.
Она смотрит мне прямо в глаза, и ее зрачки становятся все больше и больше…они уже занимают пол-лица. Мне становится страшно, я хочу закричать,…но из моего горла не исходит ни звука. Я просыпаюсь от ужаса…Где это я? Ах, да, я в поезде…Страшный сон приснился… У меня на пальце светится кольцо …Я прикасаюсь к нему губами, потому что его надел мой Лель. Я думаю, что настанет день, когда мы больше не будем расставаться,…но что-то подсказывает мне, что всю жизнь мы будем встречаться и расставаться и только дни, проведенные вместе с ним, я буду считать моей настоящей жизнью.
14 августа 2014
Великий Новгород
.
.
Посвящается друзьям моей юности
Глава 1. Новое назначение
В апреле моего отца повысили в звании и перевели служить в Северо-западный округ. То, что до окончания учебного года оставалось всего 2 месяца не могло повлиять
на наш переезд. Мы быстро собрали вещи и переехали на 800 километров северо-западнее. Мне было 15 лет, и я училась в 9 классе.
Военный городок, в который мы переехали, располагался в 12 км от старинного русского города. Он был тоже старинный. Здесь еще во времена Екатерины II был военный гарнизон и стоял гусарский полк, а теперь здесь был аэродром и стоял летный полк. Городок был зеленым и чистым. Его пересекали аллеи и объединяли мостики через ручьи, бегущие к большой и спокойной реке.
Дом, в котором наша семья получила квартиру, стоял на берегу реки, но был отделен от берега волейбольной площадкой и старыми тополями, закрывавшими вид на реку. Новое место жительства мне очень понравилось, ведь здесь был большой стадион, Дом офицеров с библиотекой, кинозалом и спортивным залом, были школа, поликлиника, несколько магазинов, включая книжный. Все дорожки были тщательно выметены и расчерчены белой краской. Здесь было как-то удивительно спокойно, чисто и уютно, как будто у этого места был ангел-покровитель.
Класс, в который я стала ходить, мне тоже понравился. В основном здесь учились дети военных, которые, как и я уже поменяли несколько школ, переезжая вместе с родителями. Мое появление в конце учебного года никого не удивило, и было воспринято, как нечто естественное.
Девчонки из моего класса пришли знакомиться еще до моего появления в школе.
Я открыла дверь на звонок и смутилась, увидев четырех девочек моего возраста.
Я смутилась, потому что в руках у меня была кисточка и банка белой краски, и я вся была перепачкана в этой краске.
Я стояла в дверях и улыбалась. Потом произнесла:
- Меня зовут Инна.
- Валя, Лида, Лера, Надя, - представились девочки.
- Откуда вы приехали,- спросила та девочка, которая назвалась Валей.
- Из Тулы.
- Тут у нас был один пацан из Тулы, только его отца перевели в Латвию и они уехали.
Сережа Картавцев, знаешь его?
- Знаю, я с ним дралась в 3-ем классе.
Девчонки засмеялись.
- Ты с Картавцевым дралась? Ну, сейчас бы ты с ним не справилась!
- А я и тогда с ним не справилась! Правда, сумела столкнуть его с какого-то бревна…
Тут все мы стали смеяться.
- Ладно, приходи завтра в школу. Мы тебе все покажем и расскажем…
Тебя записали в наш 9 А класс.
- Кстати, у нас пионервожатой не хватает, - вспомнила Валя, – пойдешь пионервожатой?
Надо сбор готовить к 22 апреля.
- Хорошо пойду, - согласилась я.- Только я никогда не была пионервожатой, что там надо делать? Расскажите?
- Расскажем! Заметано!
-Ты в баскетбол играешь?
Я очень удивилась такому вопросу. Ведь у меня балетный рост, а вовсе не баскетбольный.
- Нет, не играю.
- Ладно, научим, у нас каждый игрок на вес золота! Тебе понравится!
- Боюсь, что я скорее буду на вес металлолома ржавого….
Глава 2. Новые Знакомства
Я легко и просто вписалась в новый класс, благо, что он был небольшой – всего 17 учеников. Одна девочка, по имени Лида, была местная, остальные ученики такие же транзитные, как я.
На уроке черчения я удивилась чертежу Нади К..Деталь на ее чертеже была расположена так, что было видно ее внешнее и внутреннее строение. Я приехала из города оружейников, где каждый мальчишка из подручных материалов мог сделать самострел, где, начиная с восьмого класса, 1 раз неделю все ученики один день в неделю всерьез работали на заводе, поэтому я могла правильно оценить ее работу. Я восхитилась - это была не ученическая, стандартная изометрия, это был настоящий технологический чертеж, по которому легко можно было выточить эту деталь!
Местный учитель черчения посмотрел на Надин чертеж, хмыкнул и сказал:
- Ну, и зачем ты ее так повернула? Умничаешь?
- Умничаю, а что нельзя? – отвечала Надя.
- Ладно, поставлю тебе пятерку, но чтобы в следующий раз была просто изометрия и никаких поворотов.
- У нее очень хороший чертеж, - вмешалась я, - на оружейном заводе ей за такой чертеж спасибо сказали.
Учитель посмотрел на меня с удивлением и засмеялся:
- А ты откуда можешь знать про оружейный завод?
- Я почти год проработала в чертежной мастерской на оружейном, - с гордостью отвечала я, - Надин чертеж очень хороший!
С этих пор я подружилась с Надей. Она была очень талантливой. Вся ее комната была завалена рисунками. Некоторые были замечательно красивыми, но все они были выполнены в карандаше или тушью…
-Почему ты не рисуешь красками? – спрашивала я.
- Не знаю, наверное, потому что у меня рисунок лучше получается, - отвечала Надя.
Приближалась торжественная дата, день рождения В.И. Ленина.
Поэтому я поторопилась прийти в свой подшефный 7 класс для подготовки
пионерского сбора в честь этой торжественной даты.
После уроков я вошла в класс, торжественно села за стол учителя сообщила, что буду их пионервожатой до конца года, взяла журнал и стала знакомиться с учениками.
Потом я стала выяснять, кто какими талантами обладает, кто может трубить сбор, барабанить, петь, рисовать газету, писать заметки и стихи…и работа по подготовке сбора закипела.
Ученики стучали в барабан, кто-то мучил горн, кто-то рисовал, кто-то писал заметку и только один мальчишка не участвовал в этом буйстве.
Он сидел и, не отрывая взгляда, смотрел на меня удивленными, голубыми глазами.
Я подошла к его парте и поправила красный галстук, который сбился на бок, и тихо спросила:
- Ты чего на меня уставился?
- Я тебя никогда раньше не видел, - ответствовал отрок.
- Не тебя, а вас, - поправляю я.
- а ты, из какого класса?- не обращая внимания на мое замечание, спрашивает пацан.
- Не ты, а вы…я из девятого А.
- А почему ты- вы, а я – ты?
- Я взрослая, понятно? А ты что, местный хулиган?
- Ну, вроде того, - мальчишка улыбается в ответ.
Смотрю внимательно на дерзкого пацана.
Его светло русые локоны длиннее, чем принято и выглядят так, как будто он только, что вынырнул из урагана. Хочется пригладить эти вихры, но я не решаюсь и строго говорю:
- Постригись к следующему сбору, а то выглядишь как …, тут я не могу подобрать правильное слово, - как ангелок? Как христосик? Как девчонка?
- Как девчонка! - говорю я.
- Обязательно, - отвечает пацан и опускает глаза. Я его таки достала!
- И не пялься на меня, - строго добавляю я.
Тут звенит звонок, 7 класс срывается с места и с дикими криками вырывается из класса.
На следующей неделе мы с 7 классом очень громко и торжественно проводим сбор, во время которого тот же пацан все так же не спускает с меня глаз.
Правда, он коротко постригся. Так как стригутся только спортсмены.
Его белобрысый ежик сияет на солнце, а глаза похожи на незабудки.
- Красивый мальчик, - невольно думается мне, - но ему 13 лет!
В мои 15, человек тринадцати лет кажется заслуживающим сожаления пигмеем, из другой непересекающейся с моей Вселенной.
- Ну и возраст, 13 лет! Мне 13 было сто лет назад!
После сбора, когда все уже убежали, а я собираю листочки со стихами и рисунками, белобрысый подходит к учительскому столу и спрашивает:
- Можно я понесу твой портфель?
- Не твой, а ваш, - строго одергиваю я.
- Ну, хорошо, можно я понесу ваш портфель?
- Наш можно, тащи! - соглашаюсь я.
- Меня зовут Юра Ярошенко, - говорит Юра.
- Я знаю, я уже всех учеников из вашего класса знаю, - улыбаюсь я.
Мы вместе выходим из школы и идем по весенней березовой аллее, с едва проклюнувшимися маленькими листиками на деревьях. Хотя мальчишке всего 13 лет он чуть выше меня.
- Ты, т.е. Вы в каком доме живете?
- Мы живем в 38-ом.
Вообще-то, меня еще никто не звал на вы, и мне нравится это новое обращение.
В этом военном городке нет улиц, а дома нумеруются, на первый взгляд, в произвольном порядке, наверное, они нумеровались по мере строительства.
Так напротив 38-ого дома находится 36-той, а за ним 42-ой.
- У тебя в портфеле кирпичи? - спрашивает белобрысый Ярошенко.
- У меня в портфеле книги! А если тебе тяжело, нефиг ухаживать за взрослыми девушками, - парирую я.
- А я ухаживаю? – смущается Юра и заливается краской, как красна девица.
- А что ты делаешь? - ехидно говорю я.
- Просто несу твой портфель,…и ты не очень-то взрослая, - мстительно заявляет
мальчишка.
- Не ты, а вы, сколько можно говорить!
- Хорошо, Вы не очень взрослая, совсем не взрослая!
Вот в этом он был не прав. Я чувствовала себя очень взрослой, взрослее своих родителей, и очень умной, впрочем, как любой человек пятнадцати лет.
- Сколько тебе лет? – спрашиваю я, чтобы убить вопросом всяческие белобрысые домогательства.
- Четырнадцать, - врет Юрка.
- Ты еще скажи 14 с половиной!
- Да, 14 с половиной, только 1 год надо вычесть.
- Вот и вычти! – учительским тоном говорю я.
Молча, мы доходим до моего дома.
- Спасибо, Юра Ярошенко.
- Пожалуйста, Инна Леонидовна!
- Молодец, садись пять.
- Обойдусь без вашего пять! – бросает разсерженный мальчишка.
Ну, вот поссорилась с подшефным пионером. А зачем он за мной ухаживает? Пусть носит портфели своим одноклассницам! Тоже мне, ухажер выискался!
Апрель и май пробегают быстро, как 2 оленя через лесную лужайку, и начинаются летние каникулы. УРА!!!
Глава 3. Новая компания
У нас быстро собралась веселая компания - девчонки из моего класса, мальчишки из нашего класса и несколько пацанов из старших классов. Мы целыми днями пропадаем на берегу реки – купаемся, загораем, играем в волейбол, катаемся на лодках по реке.
Прямо напротив нашего пляжа находится затон. Часто мы берем лодку, переправляемся на другой берег реки и плывем купаться в затон. Мы выплываем на середину затона и купаемся с лодки. Вода здесь темно-прозрачная, она намного теплее, чем в реке. Ближе к берегу растут толстые кувшинки и водяные лилии. Если смотреть в воду, то видно стебли, тянущиеся к солнцу…видно маленьких играющих рыбок…только надо сидеть тихо, не разговаривать и не смеяться, а то они пугаются и резко уплывают из поля зрения.
По субботам мы с девочками стали ходить на танцы в Доме офицеров.
Родители купили мне белые лодочки на каблучках. Это мои первые туфли на высоком каблуке. Они мне очень нравятся.
Я надеваю туфельки и бегу на танцы, цокая каблучками по асфальту.
Цок-цок-цок, цок-цок-цок!
Никто из мальчишек нашей компании не задевает моего сердца.
Мне нравился старший брат Нади, но в него была влюблена девочка из нашего класса – Света. Она была самая красивая девочка в нашем классе – высокая, стройная, с синими глазами и с золотыми волосами, лежащими волнами на ее прекрасных плечах.
Когда она смотрит на Владика, ее взгляд становился таким сияющее синим, таким влюбленным, что прямо невозможно смотреть на нее. Если Владик поворачивает голову в ее сторону, от смущения ее ресницы так трепещут, как крылья пойманной бабочки, что всякому становится понятно - Светка влюбилась по уши. Это не понятно только Владику. А может быть ему понятно, но ему нравится кто-нибудь другой, например, я.
Я, конечно, не ослепительная красавица, но во мне есть шарм, изящество, а главное, интеллект. Это я так о себе думаю.
- Все-таки Владик болван, - думаю я, отклоняя его ухаживания, потому что мне с ним не о чем разговаривать. Я люблю разговаривать об отвлеченных предметах, например, о звездах, о квазарах, о Галактике, о художниках, о поэзии. Мой любимый поэт Александр Блок. А Владик пытается говорить со мной о спорте, в котором я ничего не понимаю.
Но, самое главное даже не это. Главное препятствие в Светке. Я считаю преступлением встать на пути чужой любви. Я не была влюблена во Владида, он мне просто нравился. Мне еще один парень нравится одноклассник – Мишка. Он еврей со голубыми глазами и светлыми волосами. Похож на свою мамочку.
А еще Мишка похож на греческую скульптуру. У него классические черты лица, а завитки волос, цвета старого золота, лежат точно как на классических картинах. Даже удивительно. Если прибавить к этому веселый характер, то получается красивая картинка…Но в нем есть что-то, что отталкивает меня. Я думаю, что женщины чувствуют генетическую несовместимость на инстинктивном уровне, и сколь бы не был красив, умен, предприимчив мужчина, он будет отвергнут, окружающим не понятно почему. Я держу Мишку на расстоянии вытянутой руки. Иногда гуляю с ним.
Глава 4. Вот и кончилось лето, но не надо об этом.
Лето промелькнуло как один солнечный день. На небе появились лохматые серые тучи. На берегу реки хмуро и не весело. Там хозяйничает холодный ветер. Он гуляет над остывшей водой, подхватывает песок и опавшие листья и швыряет их в воду.
Мы всей компанией стали ходить за грибами в лес за аэродромом. Мне очень нравилось
проходить мимо выстроившихся в ряд притихших самолетов. Это были транспортные
АН-10 - аннушки. В стороне, в ангарах стояли еще какие-то самолеты, но там была дополнительная охрана, и ходить туда запрещено. Мы старались как можно быстрее пересечь летное поле, но, пробегая мимо аннушек, немного задерживались, подпрыгивая и стараясь достать до крыльев, висли на каких-то выступающих железках, а потом бежали и, врываясь в лес, успокаивались.
Лес жил своей собственной, особенной жизнью. Здесь стояла тишина, состоявшая из нежных звуков шелеста листьев где-то в вышине, шелеста травы под ногами, звуков капель, падающих где-то вдали. Ветер не проникал в лес, он гулял где-то в верхушках деревьев. В лесу было тихо, тепло, сумрачно, загадочно, пахло опавшими листьями и влажной землей. Казалось, что можно было услышать, как под осинами тихо растут веселые и крепкие подосиновики. Мы разбредались в поисках грибной удачи и бродили допоздна. Домой возвращались уже в сумерках.
Я оказалась добычливой. В моей корзинке грибов оказывалось больше чем у всех остальных участников тихой охоты. Мишка обычно тащил мою полную корзинку и говорил, что я глазастая. Он жил в том же доме, что и я, только в дальнем подъезде. В конце пути я дарила ему несколько самых красивых подосиновиков, так что мы оба оказывались довольны.
Я не была такая уж глазастая, просто я поняла один маленький секрет. Секрет был простой и заключался в том, что в лесу не надо торопиться, надо выбирать такие деревья, под которыми мне самой было бы приятно расти, если бы я была подосиновиком или подберезовиком…И, вообще, мне очень нравился этот лес, в его сумраке, среди деревьев я чувствовала себя намного уютнее, чем дома среди мебели…Я понимала лес, и он в ответ, мне на радость, дарил свои веселые оранжевые подарки.
Начался учебный год, во дворе школы я встретила свой подшефный класс. Ребята обступили меня, и стали спрашивать, почему я больше не прихожу к ним. Они очень подросли за лето, кто-то уже стал выше меня ростом. Юрка стоял вдалеке, не приближаясь. Я заметила, что он был без пионерского галстука.
- Его что, уже в комсомол приняли? - удивилась я.
Обычно в комсомол принимали в 8-ом классе, как только исполнялось 14 лет.
Так что вполне возможно, что Юрку уже приняли в комсомол, другого варианта просто не существовало.
А мы были уже десятиклассниками, и старше нас был только одиннадцатый класс!
Многие начали задумываться, куда поступать после школы. Лично я хотела бы поступить туда, где готовят математиков или физиков. Я хотела заниматься, ну примерно тем, чем занимался Ньютон. Он мой идеал. Ах!
Глава 5. Экскурсия в Питер.
Осенью от маминой работы была экскурсия в Питер, он тогда официально назывался Ленинградом, в честь В. И. Ленина. У мамы в Питере жила ее ближайшая подруга – Ольга Александровна. Они были дружны еще с Тулы. Вернее, сначала подружились мой отец и муж Ольги Александровны – Михаил Пивнев. Он первый появился в нашем доме и был большим насмешником. Иногда я просто удивлялась, как можно так подтрунивать над людьми? Я его побаивалась, хотя он мог быть очень веселым и очень милым. У них было два сына – Саша, мой ровесник, и Андрюша, на 4 года младше меня. Наши родители подружились, когда мне было лет восемь. Они пришли к нам в гости и у Саши спросили, нравиться ли ему девочка, т.е. я.
Румяный синеглазый ленинградский мальчик с ледяным презрением ответил:
- Нет.
Ольга Александровна оторопела, она не ожидала столь непростительно неучтивого ответа. Она ведь хорошо воспитывала своих мальчиков, учила их быть вежливыми, любезными. Такому ответу должна была быть какая-то уважительная причина. Может быть, ее сын просто растерялся и на следующий вопрос ответит правильно? Ольга Александровна решила исправить ситуацию и, помолчав, спросила:
- А чем тебе не понравилась такая хорошая девочка?
- Обликом своего лица, - спокойно ответил дворянский потомок.
Всех очень развеселил его ответ. Все стали смеяться над его книжной фразой. Все, кроме меня. Я запомнила ему, это « обликом своего лица», и не простила Сашу никогда. Лет
через 10, а может быть и раньше Саша влюбился в меня, но этого не вызвало у меня никаких чувств, кроме досады и стеснения.
Я оказалась злопамятной и когда прямо перед нашим отъездом, Саша стал часто появляться на велике под окнами нашего дома, я, понимая, что он приезжает из другого конца города, чтобы увидеться со мной, каждый раз пряталась за шторами, сидела тихо как мышь, чтобы он не догадался, что я дома. Я ждала, когда он уедет и ни разу не вышла на крыльцо, чтобы просто поздороваться и поговорить с ним. Хотя по большому счету, я должна была бы выйти и поговорить с ним. Ведь в детстве меня оставляли в их семье на неделю или даже на месяц, когда мои родители уезжали в отпуск. Иногда мальчишек надолго оставляли в нашей семье. Я дружила с младшим Андрюшей. Он рассказывал мне все секреты, и свои, и Сашины заодно. Саша очень сердился на него за это, пытался дать ему подзатыльник, но я вступалась за Андрюшу и выигрывала. Ведь с девчонкой Саша драться не мог, он был хорошо воспитан.
Мне очень нравилось бывать в семье Ольги Александровны. У них всегда жили какие-то милые и необычные зверушки. В Тульской квартире у них жили две рыжие с голубым белки. У каждой из белок было свое большое колесо, по которому она носилась, как угорелая.
Ольга Александровна обращалась со мной уважительно, как с маленькой леди. Она баловала меня, привозя замечательные подарки из Ленинграда. Обычно это были шоколадные конфеты в красивых коробках, цветные карандаши, акварельные краски, кисточки из беличьих хвостиков. Я любила вырезать кукол из бумаги, а потом вырезать и разрисовывать замечательные наряды для них.. Ольга Александровна поощряла мое увлечение. Иногда Саша встречал меня после балетных классов в Доме офицеров и девочки, которые занимались вместе со мной, спрашивали:
- Этот мальчик твой брат? Он классный!
Я отвечала утвердительно. Саша был красивым мальчиком, нравился этим будущим балеринкам, и это как бы повышало мой статус.
Одна прекрасная девочка даже решила подружиться со мною из-за него.
Однажды она спросила, можно ли ей прийти к нам в гости. Смелая девочка!
Что я могла ей ответить? Я ответила:
- Можно, только позже, я потом тебе скажу, - ответила я
и побежала вниз по знаменитой чугунной кружевной лестнице Дома офицеров. Там внизу стоял задумчивый, овеянный Балтийскими ветрами и окутанный Невскими туманами, синеглазый, с белым фарфоровым лицом и нежным румянцем, высокий для своего возраста, полный достоинства и благородства Саша.
Но, к сожалению, его слова « обликом своего лица» я не забывала, никогда! Никогда не простила этого глупого заносчивого гордеца, никогда не смягчилось мое сердце. Я всегда чувствовала к нему что-то вроде презрения…ни его привлекательная внешность, ни хорошие манеры, ни успехи в школе, ни то, что он нравится моим подругам, не могло изменить моего отрицательного отношения, хотя мне нравилось, что меня встречает после занятий этот красивый мальчик.
Ольга Александровна теперь жила в Ленинграде, потому что влюбилась в доктора, лечившего Андрюшу, и ушла от мужа.
Моим родителям и их друзьям было около сорока и их семьи начали трещать по швам.
Мои родители не были исключением. В нашей семье начались ссоры и скандалы. Ссору обычно начинала мама. Она, не стесняясь моим присутствием, выкрикивала какие-то нелепые и жалкие обвинения в адрес отца. Отец оправдывался и старался уйти из дома, но, если это не удавалось, обрушивал на нее какие-то оскорбительные слова.
Все это очень расстраивало меня. Постепенно я начала терять уважение к родителям.
Мое сердце закрылось, я перестала любить их.
Мама стала часто ругать меня не по делу. Когда в очередной раз она отчитывала меня за что-то, срывая на мне злость на отца, я стала повторять про себя формулы по тригонометрии и перестала слышать ее. Постепенно я ,вообще, перестала слушать и слышать ее. Я ничего не отвечала в ответ на ее обвинения, просто игнорировала ее замечания, советы, жалобы. Ничего хорошего в этом не было, ведь у меня не было ни другой матери, ни другого отца. Я осталась наедине со всеми своими вопросами к взрослому миру и со всеми своими «почему» и «как правильно»…
Так вот, сейчас мы с матерью ехали на автобусе на экскурсию в Питер. Уже через три часа
автобус остановился на Сенной площади. Там нас ожидали Ольга Александровна и Саша.
Я смотрела на Сашу через автобусное окошко и думала, что он напоминает Александра Блока. Такой же отрешенный взгляд, высокая одинокая фигура среди туманного Питерского пейзажа. В свои шестнадцать лет я очень увлеклась мистической поэзией А. Блока.
« Я не знаю, что нас манит,
Ты не знаешь, что со мной,
Чем под маской взор туманит,
Сумрак вьюги вековой»
Я действительно не знала, что со мной происходит, и не понимала людей, окружавших меня. Я не понимала, зачем они мучают друг друга, почему не могут жить в гармонии и покое. Почему там, где появляется человек, гармония разрушается, появляется шум, пыль,
Мусор…Зачем живет человек? Что значит его жизнь в масштабах Вселенной?
У нас появился предмет астрономия, и я с удивлением узнала, что Вселенная, в сравнении с человеком, вечная и бесконечная…Учительница астрономии устраивала нам уроки поздно вечером прямо в школьном дворе. Мы смотрели на звезды, изучали географию звездного неба. Она была большая умница и была склонна к философии, поэтому все эти вечные вопросы вдруг включились в моей голове и все происходящее я начала трактовать с точки зрения бесконечного звездного неба. Я пришла к выводу, что важно лишь одно – узнать, как устроен бесконечный физический мир, и тогда, возможно, я узнаю, зачем я существую на Земле.
Выйдя из автобуса, мы обнялись с Ольгой Александровной, и я протянула Саше руку, а он поцеловал ее. Это было что-то новенькое, забавное. Мы с Сашей тут же отправились в Эрмитаж, а они с мамой пошли по магазинам. Мы условились встретиться у них дома, на Гороховой. В Питере я была впервые, но почему-то чувствовала себя как дома, как будто я уже была здесь когда-то и все мне знакомо. Этому ощущению, конечно, способствовал Саша, ведь он мне был знаком практически всю мою сознательную жизнь, и я была под его защитой.
Мне понравилась торжественная лестница Зимнего по которой мы поднялись на второй этаж, мы пошли через огромные чудесные залы, в одной из них я остановилась изумленная. Это был камерный зал с изумительными хрустальными люстрами, на противоположных стенах зала были два одинаковых фонтана слез, а посередине зала под стеклянным колпаком стоял большой золотой павлин и маленький, тоже золотой петушок.
Из зала был выход в небольшой еще зеленый дворик.
Зал был очень нарядный и одновременно уютный.
Саша спросил:
- А ты могла бы здесь жить?
- Конечно, могла бы…я бы спала там наверху на антресолях, а здесь бы принимала …приближенных лиц…Посмотри, какой прекрасный вид на Неву …
- Хм, это покои императрицы Екатерины Великой, - отвечал Саша, - неужели действительно могла бы здесь жить? Кругом мрамор, наверное, зимой здесь холодно…Еще не зима, а здесь уже прохладно…
-Ну, почему же, Александр? Можно приказать затопить все печи, - возражала я так, как будто действительно собиралась жить в этом уголке дворца.
- Где ты видишь печи?
- Они внизу, теплый воздух подается через воздуховоды там на антресолях.
- Откуда ты знаешь, - спрашивал Саша.
Я только загадочно улыбалась в ответ, потому что я просто фантазировала, на самом деле я ничего не знала ни о каких воздуховодах.
Потом Саша почему-то повел меня в место, где висела голландская живопись. Мы ходили и рассматривали натюрморты с дарами моря, горы каких-то селедок, портреты странных давно ушедших людей, пейзажи с лодками на желтом берегу или в сером море.
- Это что шедевры?, - спрашивала я Сашу, - почему это шедевры? Почему они здесь висят и мы должны смотреть и восхищаться?
- Может здесь не все картины шедевры, но, спорим, ты так не сумеешь нарисовать!
- Зачем вообще рисовать селедки на блюде или серое море?
- Оно не серое, оно серебристое…
Оно серое и скучное!
- Давай пойдем во итальянский зал.
Мы вошли в Итальянский зал и я увидела картину, где женщина спокойно наступает ногой на мертвую, отрубленную голову… голова была серого цвета. Я в ужасе подняла глаза на моего спутника.
- Это Юдифь, - сказал Саша.
- Она ему голову отрубила? Дикость какая! Бред просто! - в негодовании воскликнула я, - и это надо нарисовать? и на это надо смотреть?
- Во-первых, это христианский миф, во-вторых, это действительно шедевр - спокойно возражал Саша, но по улыбке, мелькавшей на его губах, я видела, что ему нравятся моя эмоциональная реакция, что он и сам мог бы сказать, то же самое, но считает своим долгом отстаивать ценность классических сюжетов картин Эрмитажа.
- Нет, даже селедки благороднее! – буйствовала я, - Давай вернемся смотреть на дары моря.
- Мне кажется, что ты просто устала от впечатлений, проголодалась и хочешь в буфет. Давай пойдем в буфет, - предложил благовоспитанный Саша.
- Нет! Давай сначала посмотрим импрессионистов. Я очень хочу посмотреть на их реальные картины. А то, я видела только репродукции.
- Импрессионистов на голодный желудок я не советую, - засмеялся Сашка.
- Их надо смотреть на голодный желудок, - настаиваю я, потому что….Я не знаю что добавить…почему?
- Потому что на голодный желудок цвета воспринимаются острее, - импровизирую я.
- Да? – удивляется Саша, - ты, что всю энциклопедию прочла?
-Нет, я только на букве Д.
Мы быстро пошли через весь огромный дворец, через высокие торжественные залы, через коридоры, завешенные портретами генералов героев Отечественной войны 1812, через коридоры с огромными, темными гобеленами во всю стену, куда-то вглубь здания.
Наконец мы пришли в зал импрессионистов, где на стене вертелся хоровод красных людей Анри Матисса.
Здесь действительно было красиво, как будто в картины вдохнули воздух, краски, жизнь…
- Саш, а тебе нравится?
- Нравится, только я поклонник итальянской живописи раннего Возрождения, - отвечает задумчивый Саша, - слышала слово прерафаэлиты?
- Все таки он невозможный сноб и пижон, - думаю я с досадой.
- Это с отрубленными головами на блюде?
- Ну да, с ними тоже, - Саша смотрит на меня с насмешкой…Ему ясно, что я не знаю, о чем и о ком он говорит… 1:0 в его пользу.
Несмотря на прежний гонор в Саше проскальзывает какая-то растерянность, и даже больше, потерянность. Я с удивлением замечаю, что он вовсе не прежний франт.
Вижу, что рукава его пиджака, были удлинены за счет подгиба, и не очень тщательно отутюжены. Где его прежние бархатные курточки с большими шелковыми воротниками?
Где его прежнее высокомерие и уверенность в своем превосходстве?
Впечатление такое, что как будто то, на чем все это держалось, сломалось…
В Саше что-то надломилось после развода родителей. Он оставался с отцом в Туле, а
Ольга Александровна вернулась к себе в родной Питер, забрав себе младшего сына Андрея. А сейчас Саша тоже в Питере. Значит, он не смог жить с отцом. Почему?
По дороге, когда мы возвращаемся пешком из Эрмитажа к ним домой, я спрашиваю:
- Саш, а почему ты уехал к матери? Ты же не хотел с ней ехать…
- Ты не знаешь? Отец женился на кудрявой дуре и усыновил ее ублюдка, - неожиданно грубо говорит Саша, - Я не захотел жить в семейке идиотов.
- А твоя мама? Что с ней произошло?
- Она вышла замуж за этого Масанского, всемирно известного физиотерапевта, - произносит Саша с издевкой.
- Разве он развелся со своей женой? У него же вроде двое детей, или даже трое…
- Этот идиот первый развелся и заварил всю эту кашу.
Я видела, как Саша сжал кулаки, как его глаза наполнились злыми, бессильными слезами.
Его мир разрушился, его разрушили люди, которым он доверял, которых любил…
Мне показалось, что Саша зол на весь мир, прежде всего на самых близких людей, что мучительно ищет путь и не знает, что ему делать теперь, как жить дальше…
Саша продолжает:
- Перед тем как уехать из Тулы, я хотел поговорить с твоей мамой, чтобы она образумила моего отца. Я приезжал несколько раз, но у вас всегда было закрыто и шторы занавешены.
Боже мой, какая я самонадеянная идиотка! Ему нужна была помощь, а я решила, что ему нужна была я драгоценная.
Мне стало очень стыдно.
- Саша, прости меня.
Саша смотрит на меня с удивлением и с досадой говорит:
- А ты тут при чем? Ты, вообще, ничего не знаешь и ничего не понимаешь. Я нашел твою маму на работе, и она разговаривала с моим отцом, только он ее не послушал.
Ну, вот опять начинается не нравится « обликом ее лица».
Мы дошли до дома и поднялись на второй этаж, где располагалась их квартира, вернее, не квартира, а комната в квартире. Правда, по утверждению Саши раньше вся эта квартира принадлежала его бабушке, а теперь в их распоряжении была только одна комната с двумя старинными окнами с верхним полукружием.
Мы поднимаемся по черной лестнице, потому что в Питере по какой-то загадочной причине все парадные подъезды были закрыты и жильцы ходили по черным лестницам, а это означало, что сначала они попадали в кухню. Вот и мы попали сразу в большую кухню, где что-то варилось и жарилось на чужих сковородках. Потом мы прошли по длинному коридору и попали в большую, но очень заставленную старинной мебелью комнату. В углу стояло старинное пианино. ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА играла и пела слабым нежным голосом. Это ее и погубило, отчасти конечно. Может быть, этот ужасный доктор-разлучник не влюбился бы в нее, не пой она так нежно и так сладко.
В противоположном углу часть комнаты была отгорожена под спальню, что не украшало комнату. Посередине стоял огромный дубовый стол, за которым сидели моя мама и ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Они тихо разговаривали.
Я быстро прошла и села за Сашин стол, который стоял у окна, за их спинами. Похоже, что они так углубились в свой разговор, что даже не заметили меня. У меня под ногами что-то зашуршало, это я случайно задела черепаху и она решила сменить дислокацию.
Я кладу голову на стопку книг и прислушиваюсь к разговору.
ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА жаловалась моей маме, что «он» перестал присылать деньги на сыновей. Мать посоветовала официально подавать в суд на алименты, но ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА возражала, что для этого надо отпрашиваться с работы, возвращаться в Тулу, и непонятно где можно было бы остановиться и насколько. Она говорила, что надолго оставлять сыновей нельзя, потому
что большой город таит много опасных соблазнов для неокрепших, неопытных молодых людей. Ольга Александровна жаловалась, что Саша грубит ее мужу, стал неуправляемым, хочет бросить школу и пойти работать на завод.
- Саша был такой умный, такой воспитанный, - говорила она, - а сейчас он связался с какой-то шпаной, курит, приходит домой, а от него пахнет спиртным…не знаю , что с ним делать…Со мной он ничего не хочет обсуждать…Он так любил меня, а теперь, мне кажется совсем не любит. Он замкнулся. Я очень боюсь потерять его, и я боюсь,
что он потеряет сам себя. Анатолий практически всю зарплату отправляет своим детям, живем на мою ставку терапевта. Денег хватает только на еду. Это ужасно, Машенька. У меня на участке столько вызовов, что когда я прихожу домой, то падаю без сил. Только Андрюшка радует. Он даже готовить научился. Я возвращаюсь домой, а ужин готов. Кто бы мог подумать, что от Андрюшки будет польза, - улыбается она.
- Машенька, - продолжает Ольга Александровна тихим голосом, - только не разводись. Все, что угодно, только не развод. Подумай о дочери, о том, как она переживет все это.
Мать что-то возражает ей.
Ольга Александровна отвечает:
- Ну и что, что женщины из городка тебе сказали. Они свечку не держали. Они всегда вам завидовали, разве ты не знаешь этого? Не слушай никого, храни свою семью. Что скажут эти женщины, не имеет никого значения.
- Нет, Оля. Они сказали правду. Эта женщина приходила ко мне…
- Она посмела прийти к тебе? И чего она хотела от тебя? Она хотела, чтобы ты отдала ей мужа? – горячится Ольга Александровна.
- Хотела поговорить со мной о Леше. Она так и сказала о Леше.
- А ты?
- Я не стала разговаривать, просто выгнала ее вон!
Ольга Александровна замолкает и смотрит на мою мать удивленно:
- Правильно сделала, - наконец говорит она.
- Но теперь я не хочу жить с ним под одним кровом. Если он изменил мне с этой недостойной дрянью, он способен еще изменять. Я хочу уйти к тому человеку, о котором я рассказывала тебе.
- Маша, это очень глупо. Поменять твоего мужа, боевого офицера, начальника штаба, на этого милиционера поселка Белево. Ты же не знаешь, почему от него ушла жена. Иметь любовника – это одно, а жить с любовником, это совсем другое. Подумай о Инночке! Что с ней будет? У нее переходный возраст и такая тонкая психическая организация. Не рискуй, перетерпи как-нибудь, смири свою гордыню. Не делай глупостей! Ты будешь большой умницей, если сумеешь сохранить свою семью.
У мамы хорошая подруга, - думаю я, - она настоящая подруга, жалеет ее больше чем ее сестры.
- Кстати, а где Инночка? - спрашивает Ольга Александровна у входящего в дверь Сашу.
Они начинают оглядывать комнату. Я закрываю глаза, чтобы они подумали, что я сплю.
- Ах, она спит. Умаялась, бедняжка. Сегодня встали в 5 утра и весь день на ногах, - говорит мама.
Они говорят еще тише, я уже ничего не слышу и действительно засыпаю.
Посещение Петербурга и разговор мамы с Ольга Александровна оставили щемящий след в моей душе. Оказывается судьба моей семьи и моя собственная висят на волоске…оказывается, моя жизнь и мое благополучие целиком зависят от отношений между моими родителями, а повлиять на их отношения я не могу. Хотя бы мама послушала Ольгу Александровну. Разве она не поняла, как Ольга Александровна жалеет о том, что сделала? Разве она не увидела, как много потеряли дети ее подруги, да и она сама? Я долго переживала подслушанный разговор, ну а потом забыла его.
Глава 6. Новый Год.
Вторая четверть десятого класса проходит очень быстро, хотя каждый день тянется очень долго, особенно та часть дня, которую мы должны проводить в школе.
Наш школьный Новогодний вечер проходит в Доме офицеров. Там посреди зала стоит огромная украшенная елка. Волнующий еловый запах чувствуется уже в гардеробе.
Новогодний праздник назначен на 29 декабря, с 16 до 19 часов для восьмых и девятых классов, а с 18 до 21 часа старшие классы. Устроители праздника решили пересечь 8-9 и старшие классы, видимо, для единения школьного духа. Мы с девчонками приходим немного раньше, потому что хочется потанцевать подольше.
Наши мальчики еще не появились. На мне красивое белое с зеленым листьями платье из шуршащей тафты. Пышная юбка колокольчиком, черный пояс и белые туфельки. Я очень довольна собственным отражением в зеркале. Танцы в разгаре. Меня начинают приглашать танцевать два мальчика – Юра Ярошенко и какой-то новенький.
Новенький выглядит очень забавно. У него отчаянные зеленые глаза, длинные кудрявые волосы, пухлый детский рот, красивая военная осанка и изысканные, на мой взгляд, манеры. Когда он приглашает меня на танец, то подает руку ладонью вниз, так что мне приходится положить свою ладонь поверх его руки, а затем он торжественно выводит меня на середину зала. Прямо как на мазурку! Мальчишка прекрасно танцует, спина
Прямая, голова гордо откинута.
- ты что из суворовского училища? - не удержавшись, спрашиваю я.
- Не совсем… я уже полгода учусь в гражданской школе, теперь в вашей школе учусь.
После танца пацан так же торжественно провожает меня на место и галантно кланяется, так что мне с трудом удается не сделать книксен в ответ. Книксен смотрелся бы очень глупо, - думаю я.
- Это еще что за чудо?- спрашиваю Надю, которая стоит ближе всего.
- Это Владик Коровин, они недавно приехали. Он учился в суворовском, но родители решили его забрать. Пожалели.
На следующий танец меня приглашает Юра Ярошенко. Он просто берет меня за руку и начинает крутить вокруг себя.
- Это что за танец, рок-н-ролл?
- Что-то вроде рок-н-ролла, - отвечает раскованный Юра.
Играет живой оркестр, сияет огнями елка, мне очень весело.
Мне смешно наблюдать как эти мальчишки бегут приглашать меня на танец с противоположной стороны зала. Так положено – девчонки стоят в одной стороне зала, а мальчишки в другой. Юра и Владик начинают соперничать между собой. Они оба несутся с другого конца зала, борясь за первенство. Владик немного утратил свою торжественность, его локоны развеваются от бега как флаги. Я хохочу и танцую с тем, кто добегает первым. Я вижу, что они начинают ссориться. Мне очень смешно и я не хочу, чтобы они из-за меня ссорились, ведь я отношусь снисходительно к обоим.
Я потихоньку выхожу из танцевального зала, прохожу мимо гардероба, и вхожу в огромный красивый зал с высокими лепными потолками и стрельчатыми окнами. Здесь то же можно было бы танцевать, но здесь буфет. В одной стороне зала буфетная стойка, а в другой стоят столики. В самом углу зала висит портьера, отгораживающая один из столиков от прочей публики. За портьерой стоит кресло. Я сажусь в кресло и жду что будет дальше. Я вижу, как через буфет в фойе пробегает сначала Владик, а потом Юра. За фойе находится зрительный зал. Там сейчас идет кинокартина. Прямо передо мной возникает парень. Я его видела еще летом с другими вновь прибывшими выпускниками
летного училища. Я заметила этого парня, потому что он высокий, стройный и глаза у него как две звезды – горячие, карие, обрамленные пушистыми ресницами.
- Прячешься, - спрашивает он шепотом.
Я киваю головой.
- От кого?
Я прикладываю палец к губам и машу рукой, мол, уходи. Парень смеется и протягивает мне конфету. А, грильяж, мои любимые! Беру конфету, киваю головой, спасибо, и опять машу рукой.
-Уходи, ты меня выдашь! Я играю в прятки, - думаю я.
Я вижу, что мальчишки идут обратно и, похоже, уходят. В прекрасном настроении я возвращаюсь в зал и танцую до упада.
Глава 7. Почему портится характер.
К весне я начинаю ссориться с местными учителями. Я приехала из Тулы, где училась в обычной школе, вернее, эта школа называлась железнодорожной, но к школьной программе это отношения не имело. Это была самая близкая к нашему военному городку при аэродроме школа. Учителя в моей прежней школе были высокопрофессиональные, строгие к себе и ученикам. Тула город, где испокон веку делали и делают русское оружие. Вся жизнь в городе определяется строгой профессией города. Корпуса оружейного завода тянутся на несколько километров. Чтобы проехать оружейный завод требуется миновать много автобусных остановок. Едешь мимо завода и видишь бесконечные одинаковые корпуса. Для изготовления оружия требуется сталь и над городом все время стоит зарево. Это на Косой горе на чугунно-литейном заводе в домнах выплавляют сталь и чугун днем и ночью…
Мы проходили производственную практику, работая непосредственно на одном из бесчисленных механических заводов. Ученики гордились тем, что наизусть знают марки стали, все необходимые добавки, умеют читать чертежи для изготовления деталей. Работа на заводе давала бесценный опыт. Нам становилось ясно, что математика нужна для инженерных расчетов, что металл не терпит просчетов, что знание – это сила, это то, что действительно нужно. Так нас воспитывал город, наши учителя, завод, вечное зарево над городом от работающих домн.
Надо отметить, что в школе не было ни одного учителя, который не пользовался бы безоговорочным авторитетом у учеников, начиная от учителя труда, до учителя математики. Я очень благодарна моей Тульской школы, потому что именно они научили меня честному и требовательному отношению к всему, что я делаю.
Похвала любого из них была очень радостна и дорога. Если меня хвалили, значит, я действительно сделала хорошо, а если ругали, значит, я не права.
В моей новой школьной жизни я столкнулась с тем, что учителя могут быть расслабленными, не подготовленными к уроку. То, что к урокам надо готовится, я знала по опыту моей школьной подруги. Ее мама была учительницей химии, кстати, в нашем классе то же, и она все время писала какие-то конспекты и готовилась к урокам. Иногда мы с моей подругой заявлялись к ним домой сразу после школы, и ее мама говорила, девочки пообедайте сами, у меня нет времени. Здесь все учителя жены офицеров и , похоже, что их отношение к ученикам и обучению было менее требовательное.
Вот я сижу на уроке математики. Наша учительница Раиса Витальевна стоит у доски и долго путается в доказательстве теоремы. На юбке у нее пятно от чего-то съестного, то ли молока, толи молочной каши. Такое впечатление, что она только что вырвалась из кухни, где варила кашу, и все еще не понимает, что она находится в школе, где ученики смотрят на нее. Смотреть на это убожество просто невозможно. Я закрываю лицо руками и ложусь на парту. Раиса Витальевна останавливает свои сбивчивые объяснения и строго говорит:
- Берсеньева, встаньте! Почему вы улеглись на парту и не работаете на уроке.
- Раиса Витальевна, к урокам надо готовиться, - с досадой говорю я, - и у вас на юбке пятно, слушать вас невозможно.
Раиса Витальевна потрясенно смотрит на меня и молчит.
- А теперь вы должны выгнать меня из класса, - подсказываю я.
Раиса Витальевна приходит в себя после моей дерзости и говорит:
- Берсеньева, выйдите из класса!
Я выхожу бреду в гардероб, одеваюсь и иду на речку. С озера Ильмень идет лед. Уже достаточно тепло, Волхов давно вскрылся, а вот Ильмень все еще был покрыт льдов.
Льдины теснят одна другую, крошатся, кружатся, просветов воды почти не видно.
Надо уходить в другую школу, - думаю я, глядя на льдины.
Но здесь нет другой школы, здесь одна школа. Но чему меня может научить РВ?
Задачи я лучше ее решаю, и вообще, она ни в чем не уверена, как будто математика не точная наука, а книга рецептов и ингредиенты можно менять.
Математика мой любимый предмет, который требует напряжения моей мысли, на математике мне весело. А тут занудство какое-то. Я догадываюсь, что эта математика для РВ ничего не значит.
- Вот к преподаванию физики у меня меньше претензий. Учительница физики спокойная, холеная женщина, которая ,кстати, готовится к урокам, но никогда не отвечает на мои вопросы. Она, всегда говорит, что ответит на следующем уроке. РВ вообще у урокам не готовится. Значит, мне придется ездить в город, другого выхода нет, - продолжаю я свои грустные размышления.
Когда я возвращаюсь в класс, мои одноклассники отводят от меня глаза. Валя, которая сидит на парте, прямо за мной говорит:
-Берсеньева, не думай, что ты здесь самая умная в классе!
Оборачиваюсь и спрашиваю:
- А кто здесь самый умный?
- Вон Илька, у него голова, как самовар!
Илька сидит на первой парте и у него действительно большая и лохматая голова. Илька лениво поворачивается, смотрит зелеными прищуренными глазами и огрызается:
- У самой голова как самовар! С утверждением, что я самый умный, могу согласится.
Мне становится немного легче от этой перепалки, но я чувствую осуждение класса.
Но ведь я права! За что они меня осуждают? На следующей перемене я ухожу от всех в коридор, прижимаюсь лбом к стеклу и смотрю во двор. Ко мне подходит учительница младших классов Елена Дмитриевна. У нее милое лицо, светлые волосы убраны в классический пучок, она одета в классический темно-голубой костюм.
- Ну, эта хоть на учительницу похожа, мрачно думаю я.
-Инна, Раиса Витальевна сейчас плачет в учительской. Ты очень обидела ее. Зачем ты ей надерзила?
- Это она из-за себя плачет. К урокам надо готовиться и надо следить за собой, она же учительница, - отвечаю я .
-Но, у нее двое маленьких детей, и никто ей не помогает, - удивленно воззрившись на меня незабудковыми глазами возражает Елена Дмитриевна.
- Никто не помогает? А кто ей должен помогать? Пусть муж ей помогает, или пусть она не работает в школе.
- Разве ты не знаешь? У нее муж погиб в прошлом году …там, в Африке…
Для меня ее слова звучат как пощечина. Мне становится так стыдно за себя, что из глаз брызгают слезы.
- Простите меня, - шепчу я, глотая слезы.
- Ты у Раисы Витальевны прощения попроси!
- Перед всем классом?
- Ну, ты же обвинила ее перед всем классом, значит, и прощение надо просить перед всем классом.
- Извините, - говорю я. Я уже не могу сдерживать подступившие слезы и убегаю в туалет.
Там я рыдаю, потому что я обидела беспомощную одинокую женщину.
У РВ погиб муж, но почему мне никто ничего не рассказал об этом?
Но все равно мне придется уходить из этой школы и расставаться с новыми друзьями, потому что здесь мне очень плохо.
Сегодня я уже не могу заниматься, поэтому я забираю свой портфель и иду на реку, забираюсь в отцовскую лодку и смотрю в черную воду с крутящимися льдинами.
- Вот, утону, тогда вы все заплачете, - думаю я.
На следующий урок РВ приходит в сером костюме, как и положено учителю.
Поприветствовав ее, класс садится, а я остаюсь стоять столбом.
- Что ты хочешь сказать, Берсеньева? – спрашивает РВ.
- Простите меня, я была не права, - мне очень трудно сказать эти слова, но я произношу их.
- Берсеньева, ты не права в том, что прежде чем обвинить человека, нужно подумать, не ранишь ли ты своей прямолинейной правдой. Только очень недалекие люди говорят все, что у них на уме. Может быть, ты хорошо решаешь задачи и что-то понимаешь в математике, но ты не понимаешь самого главного в жизни…- говорит она, как бы, размышляя, и умолкает.
Слышать все это просто невыносимо!
- Можно я выйду, - говорю я, хотя мне хочется сказать, - можно я совсем уйду?
- Можно, отпускает РВ.
Я иду в туалет и опять плачу. Так чего же я не понимаю? Чего самого главного я не понимаю? Что самое главное? Почему она не сказала, что самое главное?
Это понимают все, кроме меня?
Я ценю в себе только один талант – математический. Когда я жила в Туле, я была победительницей олимпиад, и меня хвалили. А здесь это оказывается не важно, и талант мой никому не нужен…
Я не возвращаюсь на урок, опять иду к реке. Лед почти прошел, плывут отдельные льдины. Зачем мне идти на математику, если там все равно не скажут самого главного?
Глава 8. Кое-что о поцелуях.
Однажды прозрачным весенним вечером звенит дверной звонок, я открываю дверь, на пороге стоит Юрка. Он какой-то взрослый…что-то в нем изменилось.
- Пойдем, погуляем? Что-то тебя нигде не видно, - говорит Юрка.
- Хм, а где меня должно быть видно? Ладно, пойдем, погода классная.
Я хватаю курточку, и мы идем по большой аллеи, обходим стадион, идем мимо Дома офицеров, спускаемся к реке.
- Хочешь, на ту сторону реки сплаваем?
- Хочу!
Юра берет лодку, и мы плывем к косе, которая отделяет затон от реки. Оказывается, что уже распустились цветы – незабудки, ирисы и еще желтые цветы, похожие на маленькие розы. Их называют купавы. Мне хочется нарвать букет, но тогда цветы умрут. Пусть они лучше останутся здесь на косе, а я буду приезжать и любоваться. Мы садимся на бревно и смотрим на воду. Вода еще очень холодная, совсем недавно проплывали льдины из Ильменя. От реки тянет свежестью. Кажется, что река пахнет рыбой. Вода в Волхове, вообще, пахнет рыбой.
Когда мы идем обратно к моему дому, Юра берет меня за руку, и я не вырываю свою руку.
- До свиданья, - говорю я.
- Пока, - говорит Юра и не выпускает моей руки. Мы стоим и молчим.
Через две недели Юрка опять появляется на моем горизонте. Звонок в дверь звучит так тревожно, что первое, что я спрашиваю, распахнув дверь:
- Что случилось?
- Меня, наверное, исключат из школы, говорит Юрка, - завтра педсовет.
- Ладно, пойдем, поговорим.
Я быстро одеваюсь, и мы идем на берег реки. Останавливаемся под деревом.
- Рассказывай, что произошло!
- Ко мне стала придираться химичка. Ставит двойки. Уже, наверное, штук десять поставила в этой четверти. Вызывает на каждом уроке. Я обозвал ее дурой.. Что она ко мне прикопалась со своей дурацкой химией?
- Она незаслуженно ставит двойки?
- Ну, почему она спрашивает только меня? Другие то же ничего не знают.
- Причем тут другие?
- При том, что мне химия ни на фиг не нужна.
- Зачем ты ее обозвал? Надо пойти извиниться.
- Уже извинялся. Она сказала, что я сам дурак. Кстати, это непедагогично,…а еще сказала, что в любом случае поставит 2 за год.
- У тебя есть только один выход!
- Какой?
- Выучить химию за эту четверть!
- Как я ее выучу? Там же бред какой-то.
- Надо взять учебник и почитать материал за четвертую четверть, и упражнения сделать. Там после каждого параграфа вопросы.
- Просто взять и почитать?
- Просто взять учебник, сесть за стол и почитать…Кстати, там есть интересные вещи, - улыбаюсь я..
- Очень интересные! Если бы там был параграф, как сделать динамит, я бы почитал…
- Там есть такой параграф! Читай!
- На лодке кататься будем?
- Иди, читай про динамит!
Этой весной в меня, кажется, влюбился мой одноклассник Миша. И мне кажется, что я в него тоже влюбилась. Однажды он провожал меня после какого классного вечера, и когда мы стали прощаться, он поцеловал меня, сначала в губы, а потом стал покрывать поцелуями все лицо, оставляя влажные следы. У меня было впечатление, как будто меня облизала собака. Я отстранилась от Мишиных поцелуев и убежала домой. Там я кинулась в ванну и долго умывалась холодной водой.
О, Господи! Какая гадость эти ваши поцелуи! И кому-то это нравится! Во всех фильмах целуются.
Мишка стал караулить меня у подъезда. Мишка, мне очень нравился, поэтому я терпела его поцелуи, но долго терпеть не могла, вырывалась и убегала домой, где долго плескала в лицо холодной водой.
Я очень обрадовалась, когда родители отправили меня на каникулы на Украину на все лето в помощь моему украинскому деду. Этот был дед по матери. Дед по отцу жил на Волге в небольшом городе в Самарской области. Когда я вернулась домой после каникул, Мишка встречался с моей подругой Людмилой.
Как ни странно, но я не очень расстроилась. Я ей очень сочувствовала, и тихо вздыхала, представляя какие муки ей приходиться терпеть. А может ей понравилось целоваться с Мишкой?
Глава 8. Открытие.
Я забрала документы и перешла в городскую школу. Теперь каждый день рано утром я отправлялась в город на автобусе, и возвращалась только поздно вечером.
В один из вечеров заявился Юрка, со своим классическим «пойдем, погуляем».
Он стоил в дверях, сияя голубыми глазами, и под стать глазам переливается его жемчужно голубая куртка. Юрка выше меня на голову.
- Как он сумел так вымахать за лето? – думаю я.
Мы идем по аллее и выходим к реке. Она уже угрюмая, холодная. На берегу темно и ветрено. На противоположном берегу где-то на горке горит огонек. Я давно его заметила, и мне очень хотелось узнать, что это такое там светится.
Юрка тоже смотрит на этот огонек.
- Давай сплаваем?- предлагает он.
- Давай!
Юрка берет лодку, и мы плывем вверх против течения. Где-то через полчаса мы причаливаем у каменного причала.
Юрка удивляется:
- Здесь и пристань есть! Это что-то серьезное!
Мы идем вверх по тропинке, вьющейся вдоль вала. Выходит Луна и освещает загадочным светом уже голые, блестящие в лунном свете ветки кустарника, покрывающего вал густым покрывалом. Вдоль вала возвышается высокая белая кирпичная стена.
Мы доходим до ворот, над которыми возвышается башня.
Проходим под башней и оказываемся в пустынном каменном дворе. Вокруг ни души, только Луна светит с высоты. Дорожка ведет к старинному пятиглавому собору. Двери собора открыты и из них на камни падает квадрат света. Мы поднимаемся по ступеням и, боясь вспугнуть звенящую тишину, входим внутрь собора.
Стены собора пусты - ни икон, ни фресок, просто белые голые стены. В глубине собора, там, где должен быть иконостас, стоит простой стул, а нем Икона, перед которой горит свеча.
Мы подходим ближе. На иконе по сторонам от фигуры написано старославянскими буквами. СВ ВРЛМ. Святой Варлаам? Ясно, что раньше здесь был монастырь.. Наверное, это святой старец, основатель этого монастыря. Мы стоим в молчании. Рука непроизвольно поднимается, и я крещусь.
- Господи, спаси, сохрани и помилуй мя, рабу твою, - шепчут уста неизвестно из каких глубин памяти всплывавшие слова.
-Откуда я это знаю, - удивляюсь я.
Потом я смотрю вверх. Там вверху, из сгустившегося мрака на меня смотрят глаза Христа.
- Господи, Царю Небесный, Утешитель, Душе Истина, прости мои грехи и благослови на жизнь праведную,- шепчу я. Я замечаю, что на фреске рука Христа поднята в благословляющем жесте.
Юрка понимает глаза вверх, то же крестится и что-то шепчет.
Мы стоим в тишине и молчании. Тени сгущаются, видимо Луна зашла за тучу.
-Пойдем отсюда, - шепотом говорит Юрка и ведет меня за руку.
Мы опять пересекаем безлюдный пустынный каменный дворик и по тропинке вдоль вала возвращаемся к лодке.
- Почему такой слабый огонек видно так далеко, - говорю я.
- Этот монастырь стоит на горке. Смотри, как он здорово укреплен. Вот здесь был ров. Стены толстенные. Он был крепостью… Видимо, он так устроен, что огонь далеко виден. Наверное, чтобы передавать сообщения..
Я говорю о том, что меня поражает больше всего:
- Если там каждый вечер горит огонь, значит, кто-то его зажигает…Здесь кто-то живет и бережет святыню. Кто-то верит и молится…удивительно…страна давно атеистическая, а здесь молятся…
Дальше мы идем и молчим. Каждый думает о своем. Луна обрушивает на подлунный мир яростный колеблющийся свет. Когда мы, закончив нашу водную экспедицию, возвращаемся к моему дому, Юрка всю дорогу не выпускает моей руки. У подъезда, когда я уже собираюсь сказать до свидания, он наклоняется ко мне и целует в губы.
Ах, как это замечательно! И совсем не похоже на собачье облизывание!
Юрка прижимает меня к себе, к своей голубой куртке, и я слышу, как бьется его сердце.
Я поднимаю голову, и его губы находят мои. Ах, вот почему люди целуются! Это так сладко….
-Юрик, уже поздно, мне надо идти.
- Хороший был вечер?
- Замечательный!
Я отстраняюсь и убегаю домой.
Дома, я пытаюсь обдумать, что произошло и можно ли мне целоваться с Юркой.
Вроде нельзя, но как хорошо целоваться с ним,…а если хорошо, то почему нельзя? Короче ничего путевого мне в голову не приходит, кроме того, что надо об этом подумать и принять ответственное решение.
Я засыпаю, и передо мной возникает икона на голом стуле, горящая свеча, глаза Иисуса, светящие из мрака, свет разрастается и выходит столбом из Собора, а я стою на нижней ступеньке лестницы, ведущей в храм, рядом стоит Юрка и держит меня за руку.
Глава 9. Новая школа. Фиговая ситуация.
В новой школе мне было гораздо труднее вписаться в новый коллектив. Здесь все учились вместе, начиная и 1 класса, и к новеньким они не привыкли. Однако, я подружилась сначала с Маргаритой, ее отец бывший военный в отставке и они уже давно живут в городе, а потом и с ее подругами. Маргарита жила в двух шагах от школы
Часто после школьных занятий мы забрасывали портфели к ней домой, и шли гулять в парк, или Кремль, а иногда вместе делали уроки. Я подружилась еще с одной девочкой Марией Левитской, она пригласила меня сесть за одну парту. На контрольных работах по математике я делала оба варианта, сначала ее, а потом свой. А она, в свою очередь, подсказывала мне, где ставят запятую, а где нет. Ей хорошо давался русский язык.
В новом классе в меня влюбились два пацана – Юра Петровский и Паша Евстратин.
Ну, это так говорится – влюбились, а на самом деле они просто заинтересовались моей персоной.
Паша пишет стихи и вполне в моем вкусе – высокий, со светлыми волосами, светлыми глазами. Цвет его глаз меняется, в зависимости от настроения, от голубого до темно-серого. Паша эксцентричный, с острым языком и острым умом… Он мне очень нравился, но завязать с ним более близкое знакомство мешал Юра Петровский, который всегда вмешивался в любое общение между нами. В принципе, Юра то же был вполне симпатичным пацаном, и то же в моем вкусе. Через красивые черепаховые очки смотрели пронзительные, голубые глаза, волосы были темно-золотые, но все впечатление портила плохая, воспаленная кожа лица. Если Паша был открытым и легким в общении, Юра был
Интроверт, т.е. закрытым и сложным. Отец Юры работал каким-то начальником в Мурманском пароходстве, мать умерла, и его отправили жить с дедушкой. Бабушки у них тоже не было. Юра жил неподалеку в большом частном деревянном доме. Одет он был в импортные шмотки, и это придавало ему загадочности. Юра был молчаливым, но когда высказывался, то это взрывало весь класс. Я улавливала логику в его высказываниях и зачастую в спорах поддерживала его. Думаю, что именно это обстоятельство вызвало его
острый интерес и симпатию ко мне. Кроме того, он тоже предпочитал математику и физику, но я опережала его. Если бы он был лучше меня в этих предметах, у него был бы шанс, но он был хуже. Думаю, что его одинокая душа решила, что встретила родственную душу, и поэтому его настойчивый строгий взгляд всюду преследовал меня. Он глядел так осуждающее, что если я начинала кокетничать или просто смеяться с Пашей и ловила на себе этот взгляд, у меня тут же пропадало желание кокетничать и смеяться. В его скорбном взгляде была мировая скорбь.
Эти два пацана провожали меня вдвоем после школьных вечеров. Мы втроем ехали на автобусе до моего военного городка, потом они провожали меня до подъезда, потом вместе уезжали , а если это был последний автобус, то уходили пешком в город. Они очень подружились на почве общей симпатии и этих приключений с провожанием меня домой. Я считала, что я сделала хорошее дело для Юры, он нашел себе хорошего друга,
Только этим другом была не я, а Паша. Честно сказать, я боялась этого мальчика. Мне казалось, что он способен на какие-то отчаянные, дерзкие поступки. Я хорошо чувствовала надрыв в его душе, но мне нечем было вылечить его. Ведь вылечить его можно было только любовью,…я этого чуда у меня не было…
В общем, я поняла смысл ситуации в песне « слева кудри токаря, справа кузнеца».
Это классическое положение Буридановой ослицы, которая находясь между двумя охапками сена, померла от голода. Фиговая ситуация.
Глава 10. Правильное решение.
Где-то на ноябрьских праздниках у меня появилось свободное время, и я побежала на танцы. Там появились новые лица. Как только я вошла в танцевальный зал и стала в кружок своих подруг, которых давно не видела и по которым скучала, подошел Юрка и пригласил меня на танец. Вернувшись, я увидела неодобрительные взгляды девчонок.
Лида, самая умная в житейских вопросах девочка сказала:
-Инка, не танцуй с ним больше!
- Почему?
- Потому что он малолетка. Если ты с ним свяжешься никогда замуж не выйдешь, останешься старой девой. Ты и так со своей физикой можешь стать синим чулком.
Для меня это была новая потрясающая мысль, оставаться старой девой мне решительно не хотелось. Когда Юрка снова подошел ко мне я сказала:
- Не приглашай меня больше! Не буду с тобой танцевать.
Юрка наклонил голову так, как будто хотел боднуть меня, потом повернулся и, ни сказав ни слова, ушел.
- Вот и правильно, - сказала Лида. И мои подруги одобрительно закивали причесанными головами. Меня начинает приглашать какой-то новый белобрысый лейтенант.
Лида говорит:
- Он технарь, техническое обслуживание самолетов, малоперспективно.
И откуда она все знает? Потом меня приглашает какой-то высокий мужик средних лет
( лет 25 не меньше!) с стальными мышцами и глазами цвета расплавленного свинца.
Танцуя, он держит меня на классическом, т.е. достаточно далеком расстоянии, но на поворотах мы невольно соприкасаемся.
- Это Степанов, - подсказывает Лида,- Он выпускник академии. Точно будет генералом.
- Знаешь, Лида, он какой-то железный. У него руки железные и глаза железные.
- А какой он должен быть? Как мягкая игрушка? Мой Ромка тоже говорит, что Степанов железный мужик, они из одного экипажа.
Лида уже неделю встречается с Ромкой и очень гордиться этим. Она первая из нас кто начал встречаться с взрослым мужчиной. Меня опять начинает приглашать бесперспективный белобрысый технарь, я ретируюсь и иду в гардероб.
Я протягиваю свой номерок, но откуда-то появляется Юрка и буквально вырывает мое пальто из рук гардеробщицы. Он подает мне пальто, я вдеваю руки в рукава и оказываюсь в его объятиях. Я на него очень сердита за то, что из-за его ухаживаний могу остаться старой девой, поэтому строго говорю:
- Руки убери! Не надо за мной ухаживать!
Сажусь на скамейку, снимаю туфельки и ставлю их рядом с собой.
Пока я надеваю сапоги, Юрка хватает мои туфельки, засовывает их в карманы и убегает.
- Что за дурацкие детские игры! Я что теперь должна бегать за ним? Не дождется!- продолжаю сердиться я .
Я иду по молодой березовой аллее. Голые березовые ветки блестят в свете фонарей. На ветвях поблескивают капельки дождя, как будто березки плачут о лете. Я тоже загрустила о прошедшем лете. Подхожу к подъезду, надеясь, что Юрка с туфельками ждет меня там.
Никого нет. Ну и ладно, до следующих танцев целая неделя.
Открываю дверь и вижу, что Юрка стоит у батареи под лестницей и греет руки.
- Иди сюда, - говорит он мне, - здесь тепло.
- Туфли отдай!
- А ты у меня их выкупи!
- Как? - спрашиваю я, подозревая подвох.
- Как в мультике про принцессу и свинопаса.
- Так я принцесса?
- Да!
- А ты свинопас?
- Да, только свинопас тоже был принцем. Там за волшебную дудочку было положено 10 поцелуев, поэтому за каждую туфельку с тебя 10 поцелуев.
- Всего двадцать, да?
- Ну, ты математик, ты и считай!
- Что-то слишком много! Там дудочка была волшебная, а туфли обыкновенные, - вступаю я в дискуссию.
- Может твои туфли то же волшебные, только ты еще не знаешь.
- Нет, это слишком много, - торгуюсь я.
- Сколько тебе не жалко? - идет на компромисс Юрка.
- Ну, пять!
- За каждую туфельку?
- Нет, всего пять!
- Это нечестно, туфли стоят дороже!
- Хорошо, пусть будет шесть! Но целоваться будем как в мультике. Просто чмок и друг к другу не прикасаться.
- А кто считать будет? Подруг позовешь?
- Я сама считать буду! Поехали!
Юрка целует меня, просто прикасаясь губами к моим губам. До пяти все идет нормально.
На пятом поцелуе он прижимает меня к себе и целует сладко-сладко. Я улетаю…
Когда я возвращаюсь на землю, Юрка говорит хриплым голосом:
- Четыре.
Я смеюсь и возмущаюсь:
- Четыре уже было. Я говорила четыре. Не четыре, а пять!
- Ты сбилась со счета! Надо начинать все сначала!
- Ну, уж нет! Ты жульничаешь!
- Ты сама жульничаешь!
- Ах, так? Тогда я вообще ухожу!
- Хорошо, хорошо. Пусть будет пять…
Он целует меня долго-долго, сладко-сладко и а потом говорит:
Пять с половиной.
Я соглашаюсь на пять с половиной.
- А теперь будет пять целых шесть десятых, - сообщает Юрка.
- Почему такой мелкий шаг? Одна десятая не может быть поцелуем! Вот, можешь поцеловать мой мизинец. Он смеется и целует мизинец.
- Следующий шестой и отдай мне туфли, - решительно говорю я .
Глава 11. Неправильное решение.
На Новогодних праздниках на остановке автобуса я встречаю Юру с очень красивой девочкой. Я знаю эту девочку, мы вместе ходили в музыкальную школу. Ее зовут Ира. Она младше меня на один год. У него темная коса до пояса, которую она носит , перебрасывая вперед через плечо, зеленые глаза, опущенные густыми темными ресницами, прямой нос и большой красный рот. Она вся такая спокойная и задумчивая, как будто все время думает о чем-то очень важном и серьезном. Увидев меня на остановке, Юра смущается. Напрасно, я и думать о нем забыла. У меня другие дела и другие приятели, с которыми, кстати, тоже сложно. Автобус доезжает до городка, и я бегу домой. Окна моей комнаты выходят на подъезд, где живет Ира. Я вижу, как Юра провожает девушку до подъезда. Они стоят у подъезда и о чем-то говорят. Юрка что-то показывает руками, поднимая руку и переворачивая ее в воздухе, наверное, объясняет какой-нибудь кульбит, он же увлекается акробатикой. Я задергиваю шторы, чтобы не видеть чем эти разговоры кончатся.
- Да, вместе они смотрятся очень даже не плохо, - думаю я с досадой.- Ну, с другой стороны, если рассуждать серьезно, то Юрка не может быть мой парнем. Не буду о нем думать…И, вообще, мне понравился Боб Белявский. Мы пересеклись с ним на олимпиаде по химии. Кстати, я заняла первое место по городу, хотя не считаю себя компетентной в этом предмете. На самом деле, я должна сказать спасибо своей еще Тульской учительнице химии, маме моей подруги Тани. Именно она научила меня общему подходу.
Так что, я думаю, что заняла первое место не потому что я хорошо знаю химию, а потому, что здесь ее плохо преподают. Вообще, учителя в новой школе разочаровали меня. Только литература, русский и английский преподаются от души, остальное ниже уровня, на который я рассчитывала. Математику ведет дядька, который любит математические фокусы. Это неправильно. В математике важна общая идеология. Физику ведет бабуля, которая, к сожалению, много болеет. Так что все приходится осваивать самой…
Я занимаюсь физикой сама , читаю учебник, но спросить то, что я не понимаю не у кого.
В один их вьюжных февральских вечеров, когда дома становится очень скучно, я опять бегу на танцы. Там как будто все по-прежнему. Я встаю в кружок своих подружек и слушаю последние новости. Мимо проходит офицер со звездными глазами.
- Привет! Где ты пряталась столько времени? За портьерой?- спрашивает он улыбаясь.
- Конечно, где же мне еще быть? за портьерой! Я там так и сидела!
- Жаль, я не знал…я бы пришел…
Лида говорит:
- Да, красивый парень, но к нему приезжала девушка и жила у него в комнате. Невеста , наверное, а может быть жена….
- Жизнь бьет ключом и все по голове! Как это вы допустили, что такой красивый парень
завел себе постороннюю девушку? - говорю я и ищу глазами Юрку.
Он сидит на другом конце зала около эстрады и разговаривает с музыкантами. Он машет мне рукой, и я отвечаю.
Лида спрашивает:
- Ты, что, все еще его не отшила?
- Отшила, - вру я.
- Я вижу, как ты его отшила, - горестно поджимает губы Лида.
Лида для всех девчонок из нашей компании абсолютный авторитет в области отношений с противоположным полом. Она не только авторитет, она первопроходец. Она первая поцеловалась с мужчиной. Лида сказала, что это своеобразное ощущение.
- Вам не понравится, - говорила Лида округляя и без того круглые карие глаза.
Она первая стала встречаться с взрослым парнем Ромкой. Ромке уже 23 года.
Лида говорила нам, что встречаться можно только с тем парнем, за которого потом можно выйти замуж. Она говорила, что слово целомудрие происходит от соединения двух слов - целость и мудрость, т.е. смысл слова мудрость целого. Нельзя разбрасываться и тратиться на пустое. Надо все целиком отдать одному человеку, тому, кто станет твоим мужем.
- Ни в коем случае нельзя вступать в близкие отношения до брака, мужчины не ценят девушек, кто отдается им до брака…этого не стоит делать ни при каких обстоятельствах, - говорит Лида, и при этом ее большущие прекрасные карие глаза становятся еще больше.
Скромная, тихая, женственная Лида - консолидирующий центр нашей компании.
Все девочки, так или иначе, советуются с ней и прислушиваются к ее мнению и ее советам.
И в этот раз меня атакует белобрысый лейтенант. Степанов смотрит на меня издалека.
Наконец, он не выдерживает и идет ко мне через зал. После танца я спрашиваю Лиду:
- А почему ваш прекрасный Степанов все еще не нашел себе девушку? Не могу поверить, что он ждет именно меня. По его обращению этого не скажешь. Танцует как железный человек…Он какой-то бесчувственный. Я чувствую, что он бесчувственный…
Лида вздыхает и говорит:
- Я знаю почему, только тебе это знать не нужно. А ты ему нравишься, ..он здесь вообще никого не приглашает танцевать.
Ах, вот как! Она знает, а мне не обязательно знать, а еще подруга!
В следующий танцевальный перерыв я обращаюсь к Наде. Она художница и эксперт по красоте.
- Надь, а Степанов красивый мужчина? С эстетической точки зрения.
- Да, он очень мужественный. Я хочу нарисовать русского витязя с его чертами лица и его фигурой.
- Это который «здравствуй витязь мой прекрасный, что ты тих как вечер ясный»?
- Это который Александр Невский! – восклицает Надя.
- Да, круто, пожалуй, похож. …Вот честно, не понимаю, что вы в нем находите…
Надя смотрит на меня с сожалением и произносит:
- Правильно тебе Раиса тогда сказала, что ты не понимаешь главного. Степанова все ребята уважают. Он честный и железно надежный. Ребята ему жизни доверяют. За ним, как за каменной стеной. Это главное! Если тебе это важно, то он действительно красив. Только его красота взрослая, мужская.
Я хлопаю глазами, но не удерживаюсь и спрашиваю:
- А Юрка красивый?
Надя хмыкает, улыбается, качает головой:
- Ну, еще неизвестно какой он будет, когда в возраст войдет…А, вообще, он Лель…
- Лель, вечно юный бог Любви в славянской мифологии?
- Да, вечно юный бог Любви…в этой самой славянской мифологии…
- Вроде он должен быть кудрявым, играть на свирели..
- У Юрки то же кудри были, когда тебя здесь еще не было…Ты не видела…
- Я видела и велела ему постричься, - улыбаюсь я.
- Ну, и правильно, улыбается в ответ Надя, - пусть люди не зарятся.
- А на него кто-то зарится?
- А ты думаешь, только ты заметила, что он Лель?
- А кто еще заметил?
- Ну, я, например, - смеется Надя.
Я знаю, что Надя влюблена в Лешку из экипажа Степанова и поэтому тоже улыбаюсь.
Надя мне не соперница..
- Надя, нарисуй для меня Леля, - прошу я,
- ну, пожалуйста, ну, Наденька!
- Леля? И чтобы он на Юрку был похож? Я попробую, - обещает Надя, улыбаясь, - только не торопи меня, мне нужно время…
Белобрысый лейтенант, который приглашает меня танцевать, но все еще не представился, ведет себя не лучше Юрки. Когда он видит, что Степанов направляется ко мне, он забегает вперед и уводит меня из-под носа. Мне эта игра быстро надоедает, и я иду в гардероб. Когда я подаю номер, сзади ко мне подходит Степанов и крепко сжимает мою руку, выше локтя. Жест достаточно интимный. Почему-то у меня начинает кружиться голова. Я поворачиваюсь и смотрю Степанову в глаза, там голубой лед и больше ничего.
- Я провожу тебя домой, - утвердительно говорит Степанов.
Я опускаю глаза, потому что мне трудно выдержать этот повелительный взгляд и ответить то, что я хочу ответить:
- Спасибо, не стоит беспокоиться. Мне здесь недалеко и аллея хорошо освещена. Благодарю вас.
Я так говорю, потому что формально считается, что кавалер провожает девушку, чтобы охранять ее от возможных нападений, но если девушка соглашается – то, фактически, она соглашается целоваться при прощании. Я отрицательно качаю головой, и Степанов отпускает мою руку. Периферийным зрением я вижу, что он тоже берет куртку и идет за мной. Мне становится весело, и я иду по березовой аллее танцующим шагом, специально, чтобы позлить Степанова. Вот мол, ты такой большой и сильный, а я могу тебя игнорировать…и даже веселится при этом. Но, если сказать правду, то я его побаиваюсь, а может, просто боюсь…Это не правильное слово – боюсь…просто другого не знаю…Почему я его боюсь? Он не нежный, он безжалостный…Вот в этом все дело!
Вдруг, из боковой аллеи, идущей к реке, выбегает Юрка, поднимает меня вверх и начинает кружить. Я стучу кулачками по его плечам.
- Сейчас же отпусти меня!
Но Юрка смеется и продолжает кружиться.
Тут подходит Степанов и командирским голосом говорит:
- Поставь ее на землю!
Юрка опускает меня и отстраняет рукой, так что я оказываюсь за его спиной.
Только драки не хватает. Он же размажет моего Леля по асфальту!
Я хватаю Юрку за руку и тащу в сторону своего дома. Он упирается, оборачивается, старается освободиться от меня, я хватаю его обеими руками и тащу дальше.
Когда мы отходим подальше, я отпускаю его руку. Я знаю, что Степанов смотрит нам вслед. Пусть не волнуется попусту, Юрка ему не соперник.
Мы входим в подъезд, у меня замерзли руки, пока я тащила Юру.
Я кладу руки на батарею, она чуть теплая. Юрка накрывает мои руки своими горячими ладонями, и мои продрогшие пальцы согреваются.
- Пожалуйста, не дерись из-за меня, - прошу я несчастным, недовольным голосом.
- А что он командует! Почему он шел за тобой?
- Я не знаю! Захотел и пошел! Тебе я тоже не разрешала хватать и кружить себя!
- Мне можно, - улыбается Юрка, разворачивает лицом к лицу, и крепко прижимает к себе.
Я немного отстраняюсь и спрашиваю:
- А откуда ты ехал с Ирочкой?
- Ты меня ревнуешь?
- Совсем нет, зачем мне тебя ревновать? Отвечай на вопрос!
- Мы ехали с соревнований по спортивной гимнастике. У меня, между прочим 1-ый взрослый разряд. Можешь меня поздравить!
- А Ирочка тут при чем?
- Она от нашей школы выступала, занимается спортивной гимнастикой, если ты не в курсе. Я видел, как ты на меня посмотрела!
- Как я на тебя посмотрела?
- Ты расстроилась…За всю дорогу ты ни разу голову в мою сторону не повернула.
- Зачем мне расстраиваться и поворачивать голову в твою сторону?
- Потому что, - говорит Юрка и целует долгим поцелуем.
Мне становится очень жарко. Юрка говорит:
- Как здесь жарко, и расстегивает свою голубую куртку.
Действительно жарко, - соглашаюсь я и расстегиваю пальто.
Юрка засовывает мне руки под пальто и крепче прижимает к себе.
- Ты меня задушишь!
- Обязательно задушу, как Отелло Дездемону. Буду спрашивать, чей платочек, чей платочек… Молилась ли ты на ночь, Дездемона?
- Нет, я еще не молилась! Не души меня!
Мы опять целуемся.
- Знаешь, когда я тебя целую, я улетаю, - говорит Юрка.
- Куда улетаешь?
- На небо, наверное. А ты улетаешь?
- Я тоже улетаю на небо.
- Значит, мы вместе улетаем, - улыбается Юра.
Мы целуемся и парим над землей в объятиях друг друга.
- Юрочка, уже поздно и мне надо идти домой.
- Нет, еще рано… я тебя не отпущу.
- Юрочка, отпусти меня, пожалуйста.
- Ни за что и никогда!
Я вырываюсь из объятий и ухожу, хотя мне совсем не хочется уходить…
Глава 11. Все тайное становится явным.
Примерно через неделю я бегу к своей подруге Людочке на другой конец гарнизона. Теперь мы учимся в разных школах, но нам задали сочинение на одну и ту же тему – что-то про Онегина. Можно написать одно сочинение на двоих. Меня в Онегине привлекает только одна черта, а именно то, что по утрам он принимал ванну со льдом. Я попробовала повторить это, и оказалось, что это очень круто, выдержать больше 10 сек невозможно. Кстати, прочитав про то, что Рахметов спал на гвоздях, я попробовала повторить эксперимент, правда, в более слабом варианте- спать на голых досках пола. Моя мама, решительно воспротивилась и мы с ней ссорились три дня подряд, потом я сдалась и стала спать опять в постели, как и положено барышне. Кроме ледяной ванны, с моей точки зрения, ничего примечательного Онегин не делал. Все, что он делал, было глупым и разрушительным. Как в него можно было влюбиться после гибели Ленского, вообще загадка. Но писать надо было правильно, а не то, что я думаю. Мы с Людой уже писали одно сочинение вместе. Это было очень весело, мы просто умирали со смеху от всех этих стандартных фраз. Поэтому я бегу к ней в хорошем настроении и заранее улыбаюсь. Февральский ветер продувает мое пальтишко, мне кажется, что он продувает сквозь мои ребра. Пробегая мимо штаба, я вижу, что под старым голым тополем стоят две фигуры, женщина и мужчина. Женщина одета в щегольскую песцовую шубку и сапожки в тон шубке. Ее длинные светлые волосы развеваются на ветру. О, это мамаша Наташи Иванченко. Выражаясь дипломатическим языком, она известна в нашем городке как очень ветреная женщина..
Весь городок знает, что она изменяет своему мужу, и только муж, который ее обожает, не знает этого или не хочет знать. Напротив нее, в одной форме, без куртки или шинели, стоит Степанов.
Они, не отрывая взгляда и ничего не замечая вокруг, смотрят друг на друга. То, что эти двое любовники, ясно даже мне, девственнице. Так вот чего я не должна знать! Я замедляю шаг, проходя мимо, но они ничего не замечают.
Какая замечательная каменная стена получится из Степанова!- думаю я скептически.
Получается, что ему взрослые женщины нравятся, и тут я ни при чем. Она, конечно, красивая, самая красивая женщина в нашем гарнизоне, но у нее столько разных любовников было. Наши женщины только и делают, что осуждают ее и обсуждают ее любовников. И ей сто лет в обед. Но этот Степанов, хорош. Зачем тогда он ходит на танцы и смущает девчонок? Получается, что я правильно почувствовала, что ему все по барабану, не до меня. Но зачем он хотел проводить меня? Я права на счет Степанова, но какая жалость, что я права…
На весенних каникулах в марте мы с девчонками катаемся на лыжах. Я проложила новый маршрут. По берегу Волхова мы доезжаем до места, где на противоположной стороне располагается монастырь. Любуемся им и возвращаемся обратно. Все вместе это расстояние порядка 10 км. Вечером мы бегаем на танцы или вечера в школе. Везде, где я появляюсь, я встречаю Юрку, и все наши встречи кончаются целованием в подъезде, так что у меня в голове все перепутывается. Каждый раз я обещаю себе, что больше не буду с ним целоваться НИКОГДА. Почему-то не получается выполнить свой зарок.
Глава 12. Букет одуванчиков.
У меня четвертая четверть 11 класса и мне надо готовиться к экзаменам.
Я никуда не хожу, кроме школы и по вечерам сижу над учебниками.
Я выхожу из автобуса, привезшего меня из города, и на остановке меня встречает Юрка.
- Что за явление Христа народу?- спрашиваю я насмешливо, - что-то случилось экстраординарное?
- Ничего не случилось, кроме того, что я очень соскучился.
Он берет меня за руку, но я мягко высвобождаю ее. Мы идем рядом, проходим через мостик, идем мимо полянки одуванчиков, залитой солнцем. Кажется, что солнце светит особенно ярко именно на одуванчики. Это, наверное, потому, что каждый одуванчик тоже маленькое солнце.
- Почему ты никогда не даришь мне цветов? – спрашиваю я.
- А надо, - удивляется Юрка.
- Наверное, - предполагаю я.
Мы прощаемся. Целоваться днем нельзя, вокруг бродит столько народа, так и снуют взад-вперед за чем-то. Мы стараемся не смотреть друг на друга.
На следующий день раздается звонок в дверь. Родители на работе. На пороге стоит Юрка с чудесным букетом одуванчиков.
- Проходи, - приглашаю я. Потом беру у него из рук одуванчики и ставлю их в хрустальную вазу.
- Как он угадал, что я люблю одуванчики? - размышляю я.
- Чай пить будешь?
- Буду.
Мы идем на кухню, я ставлю вазу посредине стола, ставлю чайник на огонь. Достаю чашки, варенье, масло, хлеб, ставлю все на стол. Получается уютно. Я жду, когда вскипит чайник и смотрю то на одуванчики, то на Юрку. Оказывается, что букет одуванчиков
похож на него, а Юрка похож на букет одуванчиков. Я догадываюсь, в чем тут дело. Юрка то же солнечный, как одуванчики.
Мы пьем чай.
- Это вишневое варенье! Я люблю именно вишневое. Только здесь не растут вишни, откуда оно у вас?
- С Украины привезли.
- У вас родня на Украине?
- Да, у меня мама украинка.
- У нас тоже родня на Украине, - говорит Юрик.
- Я догадалась, - улыбаюсь я.
- Ах, да! У меня фамилия украинская! – улыбается Юрка.
После чая мы идем ко мне в комнату.
Юрка садится за мой письменный стол и читает лежащую на столе раскрытую книгу, потом смотрит название.
- Числа и фигуры…И ты это читаешь?
- Читаю.
- И это тебе интересно, числа и фигуры?
- Да, интересно. Это вроде гимнастики для ума.
- Гимнастика для ума? Лично я ни слова не понял, - говорит Юрик,- и, немного помолчав,
добавляет, - а ты не можешь сделать кульбит с переворотом!
- Сам ты кульбит с переворотом! Кульбит я не умею, а солнышко умею,– смеюсь я.
У дальней стены стоит пианино. Юрка просит:
- Поиграй для меня.
- Я давно уже не играю. Я забросила музыкальную школу, когда сюда приехала.
Но, тем не менее, я открываю ноты и нахожу сонатину, которую играла еще в Туле.
Это ранний Бетховен, легкая пьеса для учеников, достаточно занудная.
Пока я играю, Юрка слоняется по комнате. Я заканчиваю играть сонатину, и Юрка спрашивает:
- Что это было, я чуть не уснул.
- Бетховен, сонатина.
- Совсем не похоже на Бетховена. Слишком скучная. Ты знаешь, что ребята взяли меня в ансамбль? Я играю на бас-гитаре. Ритм задаю.
- Ритм он задает! И еще задается при этом, - думаю я.
Юра подходит к книжному шкафу. Там между стеклами засунуты 2 портрета.
- Это что за старикан?
- Это великий физик Альберт Эйнштейн.
- А это кто?
- Это Эварист Галуа, великий французский математик.
- Что-то он больно молод.
- Он погиб на дуэли, когда ему было 18 лет, - объясняю я.
Эварист Галуа мой герой. Юрка натыкается на швейную машинку.
- Ты, что шить умеешь?
- Конечно, умею. Вот этот халатик сама сшила.
Я одета в красный халат с белыми цветочками и оборкой по подолу.
- Красиво, - говорит Юрка и ведет пальцем по шву на плече.
Потом бросает взгляд на мою кровать. На стене над моей кроватью висит рисунок Нади.
- Это что за чудик с дудочкой? Свинопас?
- Сам ты свинопас! Это Лель, вечно юный бог любви в славянской мифологии!
Юрка присматривается к карандашному рисунку и говорит:
- Кого-то он мне напоминает!
- Тебя напоминает, - мысленно кричу я , а вслух произношу:
- Кого-то кудрявого, может быть Владика?
- Нет, не Владика!
Я не хочу, чтобы Юрка догадался, на кого похож Леля на рисунке, поэтому говорю:
- Экскурсия по картинной галереи с двумя портретами великих ученых и одной картиной закончена. Сейчас родители придут. Хочешь познакомиться?
Юрка явно не хочет встречаться с моими родителями.
- Знаешь, мне надо идти, как-нибудь в следующий раз. Я пошел! Пока!
Юрка ушел, а его копия в виде одуванчиков осталась. Я забираю цветы в свою комнату.
Когда приходит мама, одуванчики уже закрылись и букет выглядит неважно.
- Зачем ты поставила эту гадость в хрустальную вазу?
- Это не гадость, это одуванчики.
- От них пух будет летать по всей квартире, выброси их, - требует она.
- Не выброшу, - думаю я и ничего не отвечаю вслух.
- У тебя, что гости были, - спрашивает мама.
- Да, Люда приходила, - вру я.
- Как у нее дела? Бедняжка, живет без родителей. Как она справляется, бедная девочка.
Ну, я не считаю, что Люда – бедняжка. Ее отец служит в небольшом военном городке в Венгрии. В этом городке есть русская школа только для школьников до 9 класса. У Люды был младший брат, но он утонул там, в Венгрии, поэтому Людина мама осталась на месте , а Люда вынуждена была уехать в Россию. Сначала с ней жила какая-то бабушка, но потом и та исчезла. Люда живет в коммунальной квартире, так что соседка за ней присматривает, хотя Люда не нуждается в присмотре. Она рассудительна, спокойна, чиста и благородна. Настоящая благородная девица. Мне очень нравится ее спокойствие и врожденное чувство собственного достоинства. Она моя любимая подруга.
Глава 12. Такой воспитанный, просто пупсик!
У нас начались выпускные экзамены. Я занимаюсь с утра до вечера. Я хотела бы поступить в Ленинградский государственный Университет на физический факультет, но родители против того, чтобы я уезжала в большой город. Мы периодически ссоримся.
Семь часов вечера, завтра у меня экзамен. Звонок в дверь, на пороге Юрка.
У него тоже экзамены, значит, что-то срочное. Я хватаю с вешалки курточку и устремляюсь на улицу. Вдогонку слышу:
- Инна, куда ты? У тебя завтра экзамен!
- Я помню. Просто погуляю полчаса.
Выскакиваю за дверь, и мы идем к реке. Уже наступили белые ночи, так что темнее, чем сейчас не будет. На реке полно лодок. Рыбаки сидят неподвижно, ждут вечернего клева.
Даже рыбы едят по расписанию! Мой отец тоже любит рыбалку и сейчас где-то здесь рыбачит. На берегу гуляет и отдыхает много разного народа. Мы останавливаемся под деревом с нежными, молодыми листьями, просвечивающими на закатном солнце. Юрка берет мою руку и целует костяшки пальцев, а потом переворачивает мою кисть и целует ладонь.
Смотрит на меня вопросительно.
- Что случилось?
- Я маме сказал, что встречаюсь с тобой.
- А она что сказала?
Я опускаю глаза, потому что чувствую себя виноватой.
- Она сказала, что я на правильном пути, что ты была самой умной девочкой в школе, даже умнее учителей. Спросила, как это я тебя отбил у всех этих молодых офицеров. Сказала, что я ее очень порадовал, что у меня такая девушка, которой можно гордиться.
Я улыбаюсь, мне приятно слышать похвалу. Я вообще, люблю, когда меня хвалят. Я стараюсь учиться на отлично, именно из-за того, что меня хвалят. Если бы родители и учителя знали, как легко мною управлять с помощью похвалы! Но у них другой метод, в основном, они бранят меня, поэтому встречают сопротивление. Я очень хочу быть хорошей.
- Да уж, умнее учителей, - говорю со вздохом, потому что вспоминаю свою выходку с РВ, и мне опять становится стыдно.
- Умнее, только не учителей, а некоторых болванов!
- Ты меня имеешь в виду? - удивляется Юрка.
- Нет, конечно,…а, может быть, и тебя, - отвечаю задумавшись.
- Нет, не меня! Ты в меня влюбилась с первого взгляда!
- Почему ты так решил, - смеюсь я.
- Потому что ты сразу положила мне руку вот сюда, - говорит Юрка и прижимает мою руку к своей груди, к области сердца.
- Я поправила твой пионерский галстук, - возмущаюсь я.
- Да, и положила руку на сердце. А еще ты погладила меня по голове.
- Правда? Что-то я такого не помню! Может я еще и поцеловала тебя?
- Поцеловала, только мысленно.
- А ты мои мысли прочел. Да? И поэтому перешел на ты?
- Ну, не могу же я девушку, которая меня поцеловала называть на вы, это было бы невежливо.
- Значит, ты можешь читать мои мысли? Ну, и о чем я сейчас думаю?
- О том, чтобы я тебя поцеловал!
-Ну, об этом легко догадаться, - вздыхаю я. Мы вместе хохочем.
- А еще нас Бог благословил, там в монастыре. Я посмотрел наверх и увидел, что он держит руку вот так. Юра поднимает руку в благословляющем жесте.
- Мне надо идти, у меня завтра сочинение. Надо повторить правила, чтобы написать без ошибок.
- Чтобы писать без ошибок, надо иметь внутренне чувство языка, и повторение правил здесь не поможет, - изрекает Юрик.
Угадывая чужую интонацию, я спрашиваю:
- Это кто так говорит?
- Это моя мама так говорит.
- А что еще она говорит?
- Она много чего говорит. Ее, вообще, не переслушаешь. Воспитывает меня, - морщится Юрка.
- Ты такой воспитанный- воспитанный… просто пупсик! Не провожай меня, у меня завтра экзамен, а чувство языка еще не проявилось в полную силу. А у тебя экзамены?
- Да, но, это не важно…
Ну вот, для меня экзамены важны, а для некоторых совсем не важны. У нас мало общего.
Глава 13. Что это было?
Выпускной вечер был шумный и немного грустный. После него, когда выпускники всех школ города встречаются на центральной площади, я конкретно и лично познакомилась с Борей Белявским. Он лучший математик в городе, победитель всех математических олимпиад. Именно о таком друге я всегда мечтала. Я мечтала встретить парня, с которым мне будет интересно, того с кем я могла бы делиться своими маленькими открытиями. Да, больше всего в парнях я ценю знание математике, это мой основной критерий! Я пересекалась с Борей еще на городской олимпиаде по химии. Только тогда я не знала, что это Боря Белявский, о котором я слышала и с которым хотела познакомиться.
На олимпиаде я села на последнюю парту в аудитории, прямо за каким-то пацаном. Он повернулся ко мне и пол олимпиады просидел, полуобернувшись и сетуя, что не знает химии. Когда я затруднялась с ответом на очередной вопрос, я спрашивала его мнение. Он предлагал ответы, но, предупреждал, что не уверен. Мы перешептывались до тех пор, пока строгая преподавательница не пригрозила:
- Эй, вы там, на задней парте! Еще одна консультация и я выставлю вас за дверь, обоих!
Мне не понравилось, что меня выставят за дверь. Я склонилась над своей тетрадкой и больше ничего не спрашивала. Боре то же пришлось развернуться и сесть, как положено.
Увидев меня на площади, Боря с приятелем подошел к нашему кружку.
Оказалось, что он знаком с одним из моих одноклассников. Они пожали друг другу руки.
Боря обернулся ко мне и сказал:
- Привет, помнишь, как нас чуть не выставили за дверь?
-Это было незабываемое мгновение! Как я могла забыть?
Было уже прохладно, и я зябла в своем платье без рукавов.
- Ты замерзла? - спросил Боря.
- Нет, - ответила я, ежась и обнимая себя руками за плечи.
Боб снял свой пиджак и накинул мне на плечи. Я утонула в его пиджаке и почувствовала себя как бабочка в сачке. Он меня поймал и теперь я никуда не смогу улететь.
- Меня зовут Инна, - представилась я.
- Я знаю, твое имя я прочитал на титульном листе. Инна Берсеньва, 2-ая школа.
- Я тоже знаю, как тебя зовут! Борис Белявский, 10 школа.
Это было смешно потому, что это было представление наоборот – обычно люди называют свои имена и фамилии. Мы прогуляли с Борей всю ночь до утра, до первого автобуса в мой городок. Мы гуляли по Кремлю, по набережной, по парку. Мы проговорили всю ночь, так как будто давно знали друг друга, но давно не виделись. Мы даже целовались при прощании. Очень даже страстно.
Боб был похож на роскошный куст гортензий. Он был высокий, крупный, вальяжный. У него темные волосы, смуглая кожа и серо-зеленые глаза. Боря представитель избранного народа и сохраняет черты, присущие его соплеменникам. Вообще-то, меня пленяет другой генотип, но Боб был бесподобен.
- Куда ты будешь поступать? - спрашивал меня Боря.
- В местный педагогический, - со скорбью в голосе отвечала я. К этому времени родители окончательно победили мое стремление поступать в Ленинградский Университет.
Основным аргументом было то, что, как отец заявил, они не будут помогать мне материально. Он сказал:
-Если ты меня ослушаешься и поедешь в Питер, мы не пришлем тебе ни одной копейки! Если хочешь жить самостоятельно – живи самостоятельно!
Было ясно, что на стипендию 30 рублей в месяц прожить нельзя. Столько я тратила на завтраки в школе. Я смирилась, но очень обиделась.
Боб поступал в Ленинградский электротехнический институт на кибернетику.
Мы встретились с Борей на следующий вечер. Мы гуляли по парку, потом пошли в Кремль. Боб хорошо знал историю города, хорошо знал Кремль и рассказывал мне о Софийском Соборе, о башнях.
- Хочешь, зайдем в башню, и ты посмотришь ее изнутри?
- Хочу.
Мы заходим в одну из башен. На полу в полумраке валяются какие-то осколки кирпичей.
Здесь сумрачно и прохладно. Боря прислоняется спиной к стене и ставит меня напротив себя. Он развязывает мои волосы, собранные в хвост и говорит:
- Вот теперь хорошо.
Волосы рассыпаются по плечам. Я одета в летний сарафан. Боря опускает сначала одну бретельку, потом другую.
- Хорошо, что лиф держится на резинке, - проносится глупая мысль у меня в голове.
Я стою, как зачарованная, ничего не могу возразить ни словом, ни движением.
Боря начинает целовать мою шею, плечи, грудь. Его руки гладят мою спину. Опускаются ниже. Он целует меня в губы…У меня захватывает дух и мутится в голове.
Я не закрываю глаза и вижу, как снопы света бьют через бойницы. Мне кажется, что если я закрою глаза, то тут же пропаду. У меня сбивается дыхание, и сердце подкатывает к горлу. Я не закрываю глаза, но свет вдруг темнеет передо мною. Я чувствую, что сейчас упаду в обморок, поэтому, спасаясь, убираю Борины руки со своих ягодиц, отстраняюсь и шепчу:
- Нет.
- Что нет? - спрашивает Боря, еще не пришедший в себя.
Я не могу ему ответить, но твердо знаю, что мне надо уйти сейчас же. Я молчу, сосредоточено пробираюсь среди битых кирпичей и склянок.
- Подожди, я тебя провожу, - наконец оживает Боря.
- Пожалуйста, не надо! Я не хочу! – отвечаю я.
Я ухожу не оборачиваясь. Выхожу на свет, жмурюсь от яркого света, поправляю лямки сарафана.
- Что это было? Я что, совсем глупая? Я доступная? Что со мной происходит? – спрашиваю я себя.
- Вообще-то, ЭТО не могло произойти в этой башне, - успокаиваю я себя, хотя чувствую, что могло, ну, может быть, ни сею секунду и не в башне…но скоро…Я бегу на автовокзал и долго не могу успокоиться. Я не могу решить, мне надо оскорбиться или принять все как должное? Я не знаю, что мне теперь думать о Боре. Меня смущает мысль, что Боб за мной практически не ухаживал, а я готова скатиться ему в руки, как спелое яблоко.
-Ведь он скоро уедет, забудет меня, лучше остановиться на этом шаге, дальше будет хуже, - решаю я.
У нас в доме нет телефона. С телефонами тогда была напряженка. У соседей по площадке, в коммунальной квартире телефон был. По этому телефону нам тоже можно было звонить. Еще в первый вечер я дала Боре этот телефонный номер. Через некоторое время прибегает соседка.
- Инна, там тебя по телефону какой-то мужчина спрашивает.
Я стою посреди чужого коридора, жильцы ходят мимо меня.
- Привет!
- Привет, ну, наконец-то…долго тебя не было.
- Почему ты убежала и даже не захотела, чтобы я тебя проводил?
- Боря, давай я не буду объяснять.
- Почему? Я же должен знать, что тебя испугало!
- Привидение.
- Какое еще привидение? Придумай что-нибудь более правдоподобное.
- Не могу придумать. Сам придумай. Я, вообще, глупая.
- Жалко, я умных люблю.
- Ну и люби ! Я, кстати, то же умных люблю, понимающих.
- Я умный и понимающий.
- Ну, тогда все в порядке!
- Хочешь покататься на катере?
- На трамвайчике?
- Нет, на нормальном катере. Я могу взять отцовский катер.
- Классно, - восхищаюсь я, - а каюта там есть?
- Конечно, есть, - даже по телефону слышно, что Боб улыбается.
Да, замечательно иметь катер с каютой, всегда можно покатать понравившуюся девчонку, побыть с ней наедине. Я чувствую, что ревность хватает меня за горло.
- Ты всех катаешь? - спрашиваю я.
Вопрос Боре явно не нравится.
- Я тебя приглашаю. Причем тут все? У вас причал есть? Я могу приехать за тобой.
- Причал есть, только я не смогу с тобой покататься, - трушу я.
- Почему?
- Потому что мне надо заниматься, - вру я.
- Да, поступишь ты в свой пед, - произносит Боря с досадой.
- Я хочу на физ-мат, а с математикой и физикой у меня плохо, - продолжаю врать.
- Где же логика? Если ты не знаешь этих предметов, то зачем тебе поступать на физ-мат?
- Если бы у меня была логика, то у меня и с математикой был бы порядок. Насчет физики, я не уверена. Там логики не много.
- Это да, логично, не поспоришь, - соглашается Боря.
- Может тебе на инъяз попробовать?
- Я языка не знаю, ни бум-бум, - продолжаю врать и наговаривать на себя.
Боря рассказывал, что у него был репетитор английского языка, что было редкостью в то время. Боря расстраивается:
А мне сказали, что ты отличница, - разочарованно произносит он.
- Боб, это тебе сказали про девочку, которая стояла рядом со мной. Такая толстая, в очках.
Ты перепутал.
- Точно, я ее на олимпиаде по математике видел! А ты какое-нибудь место на олимпиаде по химии заняла?
- Второе.
- Почему не первое?
- Наверное, ты что-то мне неправильно подсказал, - добиваю пацана.
Меня распирает от смеха. Я не могу хохотать, но я могу улыбаться, ведь он меня не видит.
Ну, почему он верит во все эти бредни, ведь мы разговаривали с ним целую ночь. Неужели так трудно отличить белое от черного? Глупого от умного?
Боря твердо решил меня куда-то пристроить.
- А на каком факультете химия профилирующая?
- На химическом факультете, я думаю. Но там тоже надо сдавать математику и физику, - говорю я, чтобы он не расслаблялся. Помолчав и с чем-то смирившись, Боря произносит:
- Женщине не обязательно быть умной.
- Позвольте с вами не согласиться, сэр! Каждому человеку надо быть умным и знающим, чтобы добиться успеха в своей области. Просто не каждому обязательно знать математику.
- Согласен, правильно. Может, я тебе объясню то, что ты не понимаешь?- предпринимает последнюю попытку Белявский.
- Я все не понимаю!
- Это катастрофа! Чем ты занималась целый год? Ну, ладно, учись!- сдается со вздохом Боря. Я тоже вздыхаю…
- Ах, не заманишь ты меня на свой катер, - думаю я, - потому что, с тобой я за себя не отвечаю.
На следующий день звонок в дверь и на пороге стоит Юрка с ракетками.
- Пойдем в бадминтон поиграем?
Мы идем на волейбольную площадку у соседнего дома. Юрка играет лучше меня, и два часа я отчаянно бегаю за воланчиком, не желая проигрывать, но сдаюсь, потому что от усталости буквально падаю на площадке, практически замертво. На прощание Юрка хочет обнять меня, но я отстраняюсь.
- Инка, я на все лето уезжаю на Украину. Ты не хочешь попрощаться со мной?
- Не хочу прощаться.
- Почему?
- Не хочу и все!
Я отталкиваю его руки. Я не могу, чтобы Юрка прикоснулся ко мне. Наверное, я уже не его. Я даже не своя, я какая-то чужая, бесстыдная, Борина, наверное.
Боря звонит еще несколько раз и зовет покататься на катере, но я отказываюсь.
Про себя я думаю:
- Покататься на катере…знаю я ваш катер и прогулки ваши могу себе представить, а лучше не представлять, целее буду.
Я боюсь встретиться с ним. Я просто брошусь ему на шею и потеряю себя. Я понимаю, что он не мальчишка, он мужчина со всеми выкающими из этого следствиями. Ему надо все без остатка. Да, по-другому я представляла себе свидания с математиком…
Вскоре Боря уезжает в Ленинград. Я думаю о нем, о том, что произошло в башне, …
о том, что мне надо с ним встретиться, но только не сейчас… когда-нибудь потом, когда я обрету душевное равновесие, когда я буду не его, а своя собственная.
Глава 14. Лесные сказки.
Я легко поступаю на физмат, и сразу с начала учебного года нас отправляют на картошку. Это только так говорится на картошку, а на самом деле мы едем на уборку льна в самую глубинку области, туда, где и дорог-то, по которым ездят автомобили, нет. Мы едем на поезде, а на место нас довозят на тракторе. Деревушка стоит на берегу прозрачной реки, бегущей по белому мелкому песку, под названием Ловать. Место это заколдованное. В нем остановилось время. По берегам реки растет сказочный еловый лес. Если пройти немного вглубь леса, то ты оказываешься в другом времени – древнем и тягучем…и уже не понятно какой на дворе век. Здесь нет никаких признаков цивилизации. Тебя окутывает удивительная тишина, слышно как падает листок или ветка, как пробегает ветерок в верхушках деревьев. Огромные темные ели покачивают ветками, как живые существа. Под елями растут огромные, ярко оранжевые с белыми пятнышками, мухоморы. Прямо как в декорациях сказочных фильмов. На полянках растут лисички и встречаются белые грибы. В лес можно зайти на расстояние, на котором еще слышно журчание реки, вокруг на десятки километров тянется лес. Если заблудишься, то тебя не скоро найдут.
Над рекой летают большие черные птицы, тоже как из сказки. Я никогда раньше не видела таких птиц, только в кинофильмах по русским сказкам.
Если сесть в лодку и смотреть в воду, то можно увидеть, как в глубине плавают большие медленные рыбы.
Я люблю гулять по лесу и уходить в другие древние времена.
Местные предупреждают, что нельзя хоть в лес за полем, там видели медведя, который еще не залег на зимнюю спячку, а потому он очень злой.
В доме, где мы живем у хозяйки, удивительно чисто и уютно. Деревянные некрашеные полы выскоблены до ослепительной белизны. В доме пахнет деревом, сухими травами и
сушеными грибами, а может быть, это так вкусно пахнет грибной суп, который она готовит нам на обед. После утренней работы на льняном поле, здесь в этом промытом и светлом доме на меня находит умиротворение. Давно мне не было так спокойно, тихо и благостно на душе. Все мои тревоги, волнения, страсти и сомнения отодвинусь далеко-далеко. Я осталась наедине с чем-то очень большим и добрым в этом тихом, чистом доме посреди волшебного леса, на берегу волшебной реки. Сюда не проникнет пустая суета, суждения суетных людей, спешащих за чем-то призрачным. Я ни о чем не думаю, ни о чем не вспоминаю, мне ничего не надо. Все, что я хочу это дышать этим волшебным воздухом, жить в этом заколдованном лесу, смотреть в прозрачную сонную воду реки, как в чьи-то волшебные глаза и ждать встречи с чем-то чудесным, древним, сказочным.
Мы помогаем в уборке льна. Он здесь замечательно растет. Утром мы убираем лен и, связывая его в небольшие снопы, ставим сушиться. Потом сухие снопы складываем в большие стога. Спустя некоторое время, из этих стогов мы забираем лен и везем на лошадках на завод. Но завод, только называется заводом, на самом деле это место где лен треплют на одной машине, а трепаный лен увозят куда-то, увозят для дальнейшей переработки. Я не привыкла к физической работе. Вечером я падаю от усталости и сразу засыпаю. Все прочие студенты из нашей группы более устойчивы. Они собираются по вечерам – поют, танцуют, завязываются романы. Они снисходительно смотрят на меня за то, что я мгновенно засыпаю после ужина и не впутываюсь ни в какие отношения.
Я итак запутанная, дальше некуда!
Глава 15. Привычное русло.
Наконец-то мы возвращаемся домой, жизнь возвращается в привычное русло, начинаются занятия в институте. Однажды вечером бегу в магазин и по дороге встречаю Лиду. У нее заплаканные глаза, под глазами темные круги, так как будто она болеет.
Я спрашиваю:
- Что с тобой, Лидочка? Ты болеешь?
Лида вздыхает, долго молчит, проглатывая слезы, и произносит:
- Я пропадаю. Совсем пропадаю. Я скоро паду.
- В каком смысле? Тебе так плохо? А к врачу ты ходила?
- Врач мне не поможет! Я скоро паду в прямом смысле этого слова!
Я опускаю глаза, потому что понимаю, о чем она говорит.
- Ты сама говорила, что до свадьбы нельзя. Что потом неприятностей не оберешься!
- Но он не делает предложения! Мы часто видимся, я уже не могу без него. Меня ноги не держат, когда он прикасается ко мне. У меня знаешь, где сердце бьется? Во здесь!
Лида показывает на горло, а потом жалуется:
- У меня все время болит поясница вот здесь.
- Поясница-то здесь причем?
- Там яичники располагаются. Я с ума сойду, наверное, у меня гормоны взбесились!
- Лида, я думаю, что надо поговорить с Ромой об этом. Неужели он не понимает, что мучает тебя?
- Я не могу говорить с ним об этом, - шепчет Лида, - он сам должен понимать.
Да, говорить о таком с парнем – это выше нашего воспитания.
- Лида хорошо держится, - думаю я, - я бы с Борей дальше третьего свидания не продержалась. И про то, что поясница болит, мне тоже немного знакомо. Когда я убежала из башни, на следующий день у меня болела поясница, и, вообще, я была совершенно разбитая.
Лида немного оживляется:
- А ты знаешь, что Надин брат Вадик встречается со Светкой?
- Вот и на Светкиной улице праздник, - улыбаюсь я, - все-таки добилась его внимания!
Светка очень красивая. Она настоявшая красавица. Голливуд отдыхает. Зачем ей этот Вадик сдался?
- Кто бы говорил, - тихо замечает Лида, - ты вообще с Юркой встречаешь. Совсем бесперспективно! А Вадик , действительно, дурак.
- Почему он дурак? Потому что не замечал, что Светка влюблена в него?
- Нет, потому что он рассказывает моему брату об их свиданиях, как она губы держит, когда он ее целует, как постанывает, он говорит - поскуливает.
- Вот, негодяй! Он ее совсем не любит! Он идиот, теперь весь гарнизон будет знать, что она поскуливает, когда ее целуют. Это подло!
- Не знаю, зачем он рассказывает все это, - задумчиво говорит Лида, - может быть, он и любит ее, только еще не понял этого. Иначе, зачем же он с ней встречается? У него же другая девчонка была.
Я бреду в магазин и из головы не выходит разговор с Лидой. Оказывается, мужчины тоже могут сплетничать и рассказывать такие интимные вещи. Как-то это не по-мужски, глупо и подло по отношению к девушке…и за Юрку она меня упрекнула, а я с ним не вижусь.
В одну из суббот ко мне в гости приезжает моя новая институтская подруга.
Она остается у нас ночевать, и для развлечения мы идем на танцы. У меня столько всего произошло в жизни, а на танцах все по-старому, только появились несколько новых выпускников летных училищ. После танцев мы идем по аллее домой, а за нами на расстоянии 4 шагов идет Юрка.
- Почему он идет за нами, - беспокоится подруга.
Я не знаю, что ей ответить и поэтому молчу. Я открываю дверь, провожаю ее в свою комнату, а сама возвращаюсь. Юрка ждет меня под лестницей. Подхожу, он обнимает меня и прижимается щекой к моей щеке. Я погружаюсь в его объятия как в теплую воду, мне так хорошо и спокойно, как будто после долгих, трудных странствий я возвратилась домой.
- Ты еще не забыла меня?
- Не забыла. А ты не забыл меня?
- Как я могу забыть тебя?
Он прижимается лбом к моему лбу, потом целует,…и мы улетаем на небо.
Утром моя подруга встает первая. Подойдя к моей кровати, она говорит:
- Что это с тобой? Почему ты позволяешь ему такое?
Она показывает рукой на мое горло.
Я не понимаю, что я позволяю ЕМУ…Смотрю в зеркало и вижу, что моя шея просто черная от засосов. Срочно ищу шарф и завязываю шею.
- Горло болит? – спрашивает мама.
- Да, немного заболела.
- Прополощи горло. Тебе траву заварить?
- Завари, пожалуйста.
Про себя думаю, что попью травы, может быстрее заживет. Теперь я все время хожу с завязанным голом. Мои однокурсницы подтрунивают надо мной.
- А в деревне мы думали, что ты совсем индифферентная. Парнями не интересуешься.
- Просто я этими парнями не интересовалась! Так понятно?
Глава 16. Совращение малолетних.
Моя мама наконец-то заметила, что я встречаюсь с Юркой. Она очень ругает меня и требует, чтобы он не подходил ко мне на расстояние пушечного выстрела. Она прочла мне целую лекцию о совращении малолетних, подчеркивая, что мне уже 18 лет, и я должна отвечать по всей строгости закона.
Меня очень оскорбляют все эти разговоры, я стараюсь игнорировать все, что она говорит.
У меня уже выработалась дурная привычка, делать ровно наоборот по отношению к тому, что она требует. Если она запрещает мне встречаться с Юркой, то я буду с ним встречаться! Мы теперь видимся с ним в библиотеке, где я читаю книги по физике, а он по подводному флоту, катаемся вместе на лыжах и ходим в кино. Жесть, я делаю все наоборот!
В этом году выпускаются одновременно десятый и одиннадцатый классы. Где-то на самом верху решили, что одиннадцатилетнее обучение слишком большая роскошь. Так что десятому классу приходится за один год проходить двухгодичный курс. Юрка учится в десятом классе и у него много занятий. Он почти забросил спортивную гимнастику, старается учиться, ему в этом году поступать в институт. Он еще не принял окончательное решение и колеблется между институтом физической культуры и военным училищем. Конкурс будет большой в любом случае.
Из-за маминых лекций меня терзают сомнения. Я делюсь ими с Юркой. С кем еще я могу поделиться этим?
- Юрик, мы не можем больше встречаться.
- Почему? По-моему, мы не можем не встречать.
- Потому, что я уже совершеннолетняя, а ты нет. По закону мне положен тюремный срок до 5 лет за совращение несовершеннолетних, - шепчу, мне очень стыдно, но сказать это надо.
- Плохо. Жалко, что ты меня еще не совратила! Я не против! А что действительно есть такой закон? Ничего себе! А если я тебя совращу, мне что медаль дадут?
- Если ты меня совратишь, то все равно виновата буду я, понимаешь? Потому что я тебя старше и я уже совершеннолетняя!
- Когда мне исполнится 18 лет, я в тот же день женюсь на тебе.
- А я уже согласилась на это предложение?
- По-моему да, - самоуверенно улыбается Юрка, - я сам догадался! Я же читаю твои мысли! Мне остался всего 1 год до 18, даже меньше.
- Надо что-то придумать, чтобы меня перестали ругать из-за тебя. Придумай!
- Ну, можно заточить тебя в монастырь на год или на 2. Все будут довольны.
- Почему меня в монастырь, может быть тебя в монастырь на год или на два?
- Я должен оставаться в миру, чтобы учиться и двигаться вверх по социальной лестнице.
- Замечательно придумано! Тогда и меня в монастырь не надо!
- Надо, ты можешь глупостей наделать!
- Каких еще глупостей я могу наделать? – смеюсь я, - по-моему, все возможные глупости я уже сделала.
- Обыкновенных глупостей. Летом к тебе какой-то мужик на катере приезжал, спрашивал, где ты живешь. Самоуверенный такой. Мужики ему не сказали, он же чужой. Стоял на пристани, ждал тебя долго. Если бы он оторвался от своего замечательного катера, пошел в гарнизон и спросил бы какую-нибудь твою подружку, ему бы наверняка сказали, еще бы и за ручку привели.
- Когда это было? Почему ты плохо думаешь о моих подругах?
- Это когда ты выиграть у меня бадминтон хотела, - смеется Юрка.
Я возмущена:
- Ты не можешь решать за меня! Я не кубок на твоей полке.
Мне не нравится что, Юрка вмешивается в мои личные дела очень даже существенным образом.
Юрка смотрит на меня серьезно и говорит:
- Это очень хороший план, с монастырем. Замечательный.
- И главное реальный.
Чтобы отвлечься от скользкой темы спрашиваю.
- Ты уже решил, куда будешь поступать?
- Конечно, здорово было бы учиться в Лесгофта, но после него профессия дурная – тренер. Я буду поступать в военное училище. Только еще не решил, в летное или подводный флот.
- Странная альтернатива. Воздух или вода. Почему подводный?
- Я воду люблю! Я немного рыба …
- Может, мне бросить мой пед и поступить в ЛГУ на физ-фак? - советуюсь я, - ты ведь в любом случае будешь в Питере учиться.
- Ладно, пусть будет физ-фак, если тебе так нравится, - как о чем-то решенном говорит Юрка, так, как будто решения принимает именно он. И добавляет:
- Иник, не сомневайся, у нас все будет лучше всех. Ты - моя любимая, я тебя никому не уступлю…никогда…не слушай никого…у нас все будет замечательно. От его слов я таю...
Я действительно бросаю свой институт и начинаю готовиться к поступлению в ЛГУ. Дома я выдерживаю очередной скандал, но теперь я непреклонна. Хорошо, пусть они мне не помогают материально. Я что-нибудь придумаю с работой. Правда, я ничего не умею, кроме как решать задачки по математике и физике. В Питере работы много, можно устроиться сторожем в детский сад. Одна моя иногородняя однокурсница из педа устроилась сторожем в детский сад. Я к ней приходила вечером, мне понравилось. Мы с ней даже поиграли в игровой комнате.
Вступительные экзамены во все ВУЗах страны начинаются 1 августа, в том числе ЛГУ. В библиотеке, листая справочник для поступающих в ВУЗ, я обнаруживаю, что есть три ВУЗа, у которых экзамены начинаются раньше на 1 месяц. Это лучшие высшие учебные заведения страны - МГУ, МИФИ и ФИЗТЕХ. Там большой конкурс и высокий проходной балл. Вот и отлично! Экзамены - самая лучшая подготовка к экзаменам! Я выбираю МИФИ. Попробую себя там, а потом поеду и поступлю в ЛГУ. Так веселее, чем просто сидеть над учебниками.
Глава 17. Неужели поступила?
Я уезжаю в Москву, когда у Юрки еще идут экзамены. В институте конкурс 15-20 человек на место, в зависимости от факультета. Поступить практически не реально. Но я и не собираюсь поступать, для меня это тренировочные сборы. Мне нравятся мифистские абитуры, они такие же, как я, повернутые на физике. Здание МИФИ похоже на паука с множеством лап. Нам можно входить только в главный корпус, тело паука, и только в день экзаменов. Во все остальные корпуса вход по специальным пропускам. Режим секретности. За основным зданием виднеются трубы учебного реактора. Студенты ходят с видом сирийских магов, погруженные в себя, витающие в высших сферах, и взирающие на подлунный мир глазами мудрецов.
Ну, вот экзамены закончены. Я собой довольна, у меня достаточно высокий балл, но вряд ли это проходной балл. Я собираю чемодан, прощай Москва, здравствуй Петербург! Надо пойти и забрать мои документы. Они мне нужны, чтобы отдать в приемную комиссию ЛГУ. Списки поступивших уже вывешены. На всякий случай подхожу к стенду и нахожу свою фамилию в списке. Я поступила на факультет Теоретической и Экспериментальной Физики ( ЭТФ), напротив моей фамилия написано – ЭТФ гр. 10. Я понимаю, что не смогу отказаться от возможности учиться здесь, потому что заниматься физикой – это моя мечта, но, что же будет с мои отношениями с Юрой?
Юрочка, неужели я потеряю его, если буду учиться здесь? Я стою и безутешно плачу. Слезы льются из моих глаз, я даже слышу, как они звенят, ударяясь о каменные плиты.
Подходит какой-то парень и говорит:
- Что не поступила? Не расстраивайся, на следующий год поступишь.
- Я не расстраиваюсь, я поступила.
- Тогда почему плачешь?
- Я хотела поступить в ЛГУ!
Я поднимаю глаза на парня, который решил меня поддержать в трудную минуту.
Передо мной стоит высокий, полноватый пацан. Он некрасив, но глаза умные и веселые.
Он улыбается в 32 зуба, смотрит на меня сверху вниз снисходительно.
- Ну, что такое ЛГУ по сравнению с МИФИ? МИФИ - ведущий ВУЗ в области ядерных
технологий и энергетики. Здесь преподают все самые классные специалисты. Где же еще учиться, как не здесь? Круче МИФИ вуза не бывает!
- А Физтех, разве не круче?
- Физтех работает на авиацию и космос, у них специализация другая.
- А МГУ ?
- Ну, МГУ это МГУ. Там математики сильные, а здесь инженеры-физики.
Здесь настоящая физика. Ты не москвичка?
- У меня на лбу написано, что я не москвичка?
- Написано!
- И что там написано?
- Написано, что ты девчонка из провинции! Трудно тебе будет здесь учиться!
- Почему это мне будет трудно?
- Потому что уровень московских школ гораздо выше, чем в провинции. У нас в школах преподают выпускники Московского Университета, а у вас училки из педа. Меня Серега зовут, а тебя.
- Инна Берсеньева.
- Ты на какой факультет поступила?
- На ЭТФ.
- Я тоже на ЭТФ. У тебя какая группа?
- Десятая.
- А у меня девятая, - улыбается Серега и продолжает, - хочешь, я тебя провожу?
- Зачем? Спасибо, не надо. Я дорогу знаю.
- Ну, тогда пока, привет провинции!
- Ну, надо же плачет, потому что поступила в МИФИ, а не в какой-то ЛГУ, обалдеть, - слышу я за спиной. Я пытаюсь перейти дорогу, но этот Серега хватает меня за руку.
- Ты, что, с ума сошла? Ты же идешь на красный свет!
- Ну и что?
- Ты что не знаешь, что идти можно только на зеленый? Как ты вообще дожила до конца экзаменов?
- Я знаю! Ну, что же мне стоять и ждать, когда загорится зеленый? Я успею перебежать.
Серега сильно удивляется моей аргументации:
- Ты откуда, такое чудо, явилась?
Я называю название нашего военного городка.
- А где это? Название странное, даже не запомнишь с первого раза. У вас там светофоров нет?
- Представь себе, нет!
- Обалдеть! Давай я переведу тебя через дорогу. А у вас ракеты стоят?
- Старушек переводи, американский шпион! Руку убери!
- Господи, да ты еще и дикая. Старушек переводить через дорогу не интересно, а хорошеньких девушек интересно.
Мне надоел этот парень, я вспоминаю Юрку, и опять мои глаза невольно наполняются слезами.
- Ну, что ты ко мне привязался? Отвяжись!
- Да, и воспитания в провинции тоже не хватает. Хотя бы, пожалуйста, говорила, - спокойно замечает Сережа и идет со мной рядом, пока я перехожу дорогу на зеленый свет.
- Спасибо, Сережа. Тебе выдадут орден за милосердие к хорошеньким девушкам.
- У меня будет много орденов. Твой первый. А там больше дорог нет?
- Больше нет, спасибо.
- Ладно, до встречи!
- Прощайте.
- Прощайте? Значит, там еще дороги есть!
Я иду, и слезы застилают мне глаза, мне хочется разрыдаться, но присутствие этого пацана мешает мне. Я спотыкаюсь, и парень поддерживает меня под локоть. Я благодарю.
Он говорит:
- Я не понимаю, почему ты так горюешь…У тебя там парень остался?
- Может быть, остался.
Сережа вздыхает.
- Тяжелый случай. Не бойся , я по-дружески. Ты же теперь моя однокурсница.
Я не могу унять своих слез. Мне стыдно плакать в присутствии этого чужого, самоуверенного пацана, я стараюсь не плакать, но слезы все равно капают с ресниц.
- Мать, а тебя сейчас одну оставлять нельзя.
- Ты ненормальный? Какая я тебе мать?
- Ну, это так говорят…это такое обращение к женщине.
- По-моему, это очень грубое обращение к девушке!
-Привыкай, здесь все грубые. В МИФИ слово мать, это стандартное обращение к девушке.
Не возмущайся, просто прими к сведению, а то будешь сражаться с ветряными мельницами..
- Откуда ты знаешь, что здесь все грубые?
- У меня здесь все друзья учатся. На ЭТФ девчонок почти нет, поэтому там все грубые.
Как это тебя угораздило на этот факультет поступить. Шла бы на кибернетику, там пятьдесят на пятьдесят. Хорошее соотношение. Все вежливые.
- А ты почему не пошел на кибернетику?
- Мне надо ядерную физику знать. Я потом окончу МГИМО или внешнеторговую академию и стану уникальным дипломатом. Мир зависит от соотношения ядерных потенциалов стран.
Я перестаю плакать и с уважением смотрю на нового знакомого.
- Грандиозные планы, однако!
- Однако, да, - задумчиво отвечает Серега.
Он уже проводил меня до студенческого городка.
- Благодарю вас, сэр, - улыбаюсь я.
- Рад был быть вам полезным, мисс, - с поклоном головы отвечает господин будущий посол. Видимо, однокурсники у меня будут интересные.
- И улыбка у него американская, - размышляю я о новом однокурснике, - сияющая, но неискренняя, а вообще хороший парень, как сказала бы Лида, перспективный.
Я для себя решаю, что проучусь один год в МИФИ, а потом переведусь в ЛГУ.
Мне такая мысль кажется удачной, и на этом я успокаиваюсь.
Глава 18. Скучное лето.
Когда я возвращаюсь домой, Юрка уже уехал в Питер. После Москвы все здесь мне кажется таким маленьким и слишком тихим. Встречаю Надю. Надя вся светится счастьем. Я ее еще не видела такой счастливой. Она выходит замуж за Лешку. В сентябре у них свадьба.
- А как же твоя учеба в Герценовском институте ?
- Переведусь на заочный.
- Не жалко переводится на заочный? Ты такой большой конкурс прошла, чтобы поступить на дневное отделение.
- Жалко, конечно. Но я выбираю Лешку. Буду работать художником на заводе.
Ты даже представить не можешь, что это за публика, будущие художники, и насколько они раскованны. Я там была вороной белой.
- Мы с Лешкой приглашаем тебя на свадьбу. Придешь?
- Как же я приду? Я в это время в Москве буду. Спасибо, Надя.
Я спрашиваю о Лиде и узнаю, что она устроилась работать на трансформаторный завод, живет в городе в общежитии.
- Она ушла от родителей? – ужасаюсь я.
У Лидиных родителей большой дом, чудесный сад, любящая мама, которая всегда была добра и к Лиде, и к нам, ее подругам. Я понимаю, что с ней что-то произошло, если все так скверно.
- Надя, что с Лидой случилось? Скажите мне, не темни! – прошу я.
- Она ребенка ждет, беременность уже 4 месяца. Она ушла, потому что отец все равно выгнал бы ее из дому, если бы узнал, и еще, чтобы с Ромкой не встречаться. Они поссорились.
- Поссорились! Он знает о том, что Лида ждет ребенка? Она ему сказала?
- Я не знаю, сказала ему или нет…Он тоже ходит, как в воду опущенный.
- Надо ему сказать, может ему твой Лешка скажет?
- Ин, нельзя вмешиваться, только хуже будет, если ему скажет кто-то из посторонних. Они сами должны разобраться. Он же не сделал Лиде предложение. Боится женитьбы.
- Почему боится? Разве он ее не любит? Вот Лешка же не боится.
- У моего Лешки родители погибли. Он очень хочет иметь семью. Мы так нужны друг другу, ты даже не представляешь как сильно. Я словами это выразить не могу…
Надя нежно улыбается, думая о своем, а потом добавляет:
- Знаешь, я верю, что у Лиды тоже все будет хорошо. Он ее любит, только он сложный, наверное, у него в детстве была плохая семья, вот он и боится, что когда женится, то все плохо будет. Так бывает.
Мне становится очень грустно. Лида была права на 100 %. Нельзя вступать в связь до замужества. Но если это произошло, за это отвечает только женщина? Это не справедливо, но, получается, что это именно так.
У нас в городке есть книжный магазин. Мамина подруга там единственный продавец. Она же заведующий магазином. Она оставляет для меня большие красивые альбомы – выпуски альманаха «Наука и жизнь», а еще книги из серии жизнь замечательных людей. Мне нравятся рассматривать эти альбомы и читать статьи. Я бегу в книжный магазин и по дороге встречаю Юркиного приятеля Владика Коровина. Он мне симпатичен. Мне нравятся его отчаянные дерзкие глаза, благородная манера держаться, манера ходить, удерживая прямую спину и развернутые плечи. Очень красиво смотрится. Владик встречается с моей бывшей одноклассницей Лерой. Лера перешла на второй курс инъяза нашего местного пединститута.
- Привет, - улыбается Владик, - поступила в этот свой московский инженерно-физический?
- Поступила!
- В ЛГУ будешь поступать?
- Зачем? я уже поступила в классный вуз.
- А ты почему здесь, а не на экзаменах? Куда ты поступаешь?
- В киевский институт гражданской авиации.
- Там уже экзамены кончились?
- Нет, не кончились, я за Леркой приехал, чтобы она перевелась в Киев.
- Думаешь, ее там примут? А родители ее отпустят?
- Надо попробовать уговорить и ее, и ее родителей.
У Леры с Владиком такая же разница в возрасте, как у меня с Юркой, но Лерины родители
принимают Владика всерьез.
- Ты не знаешь, куда Юрка поступает?
- В военное училище, я точно не знаю названия, морское имени кого-то.
- Может, вспомнишь?
- А ты к его матери сходи, она знает.
- Как же я к ней схожу, я ее не знаю, я ей не представлена.
- Да, знаешь ты ее. Она училка младших классов, беленькая такая.
- Елена Дмитриевна?- удивляюсь я.
Вот так сюрприз, оказывается Юрка сын Елены Дмитриевны!
- А отец?
- Отец в техническом обслуживании самолетов.
- Еще кто-нибудь у него есть?
- Сестра младшая. Юрка тебе ничего про семью не рассказывал? – удивляется Владик.
- Не рассказывал, мы, вообще, мало разговариваем, - усмехаюсь я.
Владик улыбается и понимающе качает головой. Он понимает, о чем я говорю.
- Мы с Леркой тоже мало разговариваем, - с нежной улыбкой произносит Владик, - я не могу ее здесь оставить. Если я ее оставлю, она меня забудет и замуж выйдет.
- Ну, почему ты так думаешь о ней? Она ждать тебя будет.
- Пять лет ждать? Она столько не сможет. Она маму свою слушает. « Мама плохого не посоветует!», - он копирует Леру, - Надо ее обязательно забирать с собой.
Остаток лета длится и длится. Юрка в городок не возвращается, видимо, он поступил в это свое военное училище.
Глава 19. Московская осень.
Но вот наступает моя первая московская осень. Я сижу в большой аудитории, конечно же, на первом ряду и внимательно слушаю лекцию по математике. Я нахожусь в состоянии эйфории. Я думаю, вот люди ходят в театр, на концерты, и не знают, что самое захватывающее происходит здесь, в этой аудитории, на лекции по математике. Здесь открывают такие истины и такие просторы, от которых захватывает дух. Я немного влюблена в профессора математики А. Ф. Малова. Он замечательный, очень эмоциональный и экспрессивный, влюблен в свой предмет до потери пульса. Я хожу на его обязательный курс и на курс по тензорному исчислению, который он читает для всех желающих. Однажды на тензорном исчислении, когда все доски уже исписаны формулами и ему не хватает места, он, помахав в воздухе пальцами в поисках тряпки, чтобы стереть уже не нужное и не найдя ее, стирает с доски своим великолепным иностранным галстуком. Аудитория просто ложится от смеха, а Малов, не понимая, почему так весело, стоит и улыбается, ждет, когда мы успокоимся.
Профессор ведет у меня в группе практику и выделяет меня среди прочих студентов.
Иногда, он интересуется:
- А как вы, Берсеньева, решили эту задачу?
Я протягиваю тетрадку. Малов смотрит и улыбается:
- Очень изящно! Молодец! Умница.
От удовольствия он причмокивает губами. Я радуюсь похвале и стараюсь не пропускать ни одной лекции, ловлю каждый поворот мысли. Правда, у меня есть плохая привычка опаздывать. Это потому что я экономлю время, которого категорически не хватает.
Когда я опаздываю на Маловскую лекцию, я все равно сажусь на первый ряд.
Заметив меня, профессор говорит:
- Давайте повторим для опоздавших, но все же прибывших,- и ласково смотрит на меня.
И начинает лекцию сначала! Я стараюсь не опаздывать, чтобы мальчишки не злились на меня. Физику нам читают очень плохо. Скоро я перестаю ходить на лекции и пытаюсь просто читать учебник. Самой разбираться труднее, чем получать готовые знания от знающего человека, поэтому мы все очень не любим нашего лектора Будянского. Он ведет практику в нашей группе. На занятиях он не обращает на нас внимания, просто сидит и выводит какие-то формулы для себя. В преподавательском составе МИФИ тоже не без урода.
В моей группе есть еще одна девушка – Наташка, остальные пацаны.
Я веду себя по-пацански. Никакого кокетства, никаких амуров.
Я не позволяю за собой ухаживать, резко пресекая любую попытку ухаживания.
К концу года пацаны признают меня за своего парня, хотя выгляжу я очень женственно.
Ко мне относятся чуть мягче, чем они относятся друг к другу, но сути отношений это не меняет. Иногда к нам в группу заглядывает Серега, он учится в параллельной группе, а в нашей группе у него есть приятель. Серега секретарь комсомола нашего курса.
Его покровительство я тоже отвергаю.
Практически с первых дней пребывания в вузе я становлюсь патриоткой МИФИ, я заражаюсь их общим патриотизмом. Я разделяю их лозунг « Только в физике соль, остальное все ноль!»…там есть смешное не толерантное продолжение «а филолог и химик дубины». Вообще-то это слова из песни, которую поет мужской хор МИФИ на мелодию песни «Дубинушка».
«Эх, дубинушка, ухнем,
Может физика сама пойдет,
Подтянет, подтянет,
Ииииии скинем!»
Мы гордимся нашим хором, мы, вообще, гордимся своим институтом, своей будущей профессией. Я проникаюсь духом мифистского братства и нашей избранности.
Совсем как в Туле, один учебный день мы целиком проводим в инженерном корпусе, где осваиваем приемы обработки металла – токарное дело, фрезерное, пайка, сварка – точечная и дуговая, работа со стеклом, пластмассой, вакуумными насосами для получения вакуума. Мы должны уметь использовать все современные технологии, которые могут пригодиться при изготовлении новых приборов.
Мне эти занятия напоминают Тульскую жизнь, моя прежняя заводская практика очень помогает мне. Во мне есть инженерная закваска и страсть к железкам. Такое впечатление, что я вернулась на годы назад и теперь наверстую то, что упустила, уехав из города оружейных мастеров.
Глава 20. Я мифистка!
Синее московское утро, снежные вихри задувают под пальтишко, я бегу в инженерный корпус, тороплюсь, однако, обегаю учебный реактор дальней дорожкой.
Не хочу к нему приближаться, очень боюсь радиации. Если приходится пройти мимо реактора, чувствую головокружение и легкую тошноту, то, что положено чувствовать при облучении. Я впечатлительная.
Я живу в комнате с двумя девочками с моего курса, Ирочка с моего потока и мы слушаем лекции вместе, и Надя, с параллельного потока, на ее лекции мы тоже иногда забредаем, чтобы сравнить преподавание. Будущая специальность Ирочки дозиметрия, Надина – физика твердого тела, моя – физика плазмы. Учиться нам действительно трудно,
потому, что все, что мы слышим, мы слышим впервые. Заниматься в комнате невозможно из-за того, что к нам в комнату постоянно приходят какие-то гости, поэтому я занимаюсь в читалке. Я привыкла иметь свою комнату и заниматься в тишине, здесь это невозможно.
Даже в читалке постоянное брожение, так что я ухожу в самый дальний угол, где меня не видно и мне ничего не слышно. 31 декабря меня выуживают из моего угла студенты- старшекурсники, которые убирают столы, чтобы освободить место для проведения Новогоднего вечера.
. Они очень удивляются:
- Что здесь делаешь? Сейчас 6 часов вечера 31 декабря!
- Я занимаюсь! Неужели сегодня 31 декабря? Новый год!!!
- Иди, наряжайся, девчонка! И запомни, заниматься надо меньше, а пить больше, хотя тебе пить не обязательно.
Я иду наряжаться…Только зачем мне наряжаться? Пацаны ведь не наряжаются, почему же я должна наряжаться? Я перестала чувствовать себя девчонкой, у меня впечатление, что у меня нет пола. Я не хочу обращать на себя внимание способом отличным от того, что я делаю что-то лучше их. Я не хочу сотрудничать, я хочу конкурировать с мужчинами и выигрывать у них. Я уже немного знаю своих соперников, их сильные и слабые стороны. Сильные стороны, - они фанаты своего дела, они схватывают новые идеи быстрее чем я. Но если я что-то понимаю, то понимаю гораздо глубже. Кроме того, мальчишки не выдерживают состояния постоянного стресса, они пьют алкоголь и дерутся. Среди московских девчонок наши мальчики котируются не слишком высоко, потому что, вырвавшись из стен родного МИФИ, так сказать, в люди, они ищут и находят повод, чтобы подраться, особенно, если найдутся физтеховцы или, не дай бог, студенты МГУ.
А вообще, подойдет любая мужская компания, кроме своих, конечно.
Мы с Наташкой уже зареклись ходить с нашей группой куда-либо, даже в театр. Держать их пальто, пока они будут драться, а потом убегать от милиции, нам не понравилось.
Весенняя сессия первого курса – самая тяжелая. С первого курса отчисляют за любую двойку на экзамене. Еще в зимнюю сессию у нас отчислили всех симпатичных ребят. Впереди нас с Наташей сидел очень милый мальчик Сережа, с длинными ресницами и честными голубыми глазами. Он общался с нами как настоящий джентльмен. С ним можно было не быть своим парнем. Можно было быть девушкой, он разрешал. Малов поставил ему двойку и больше мы не увидели Сережу. Был хороший парень Андрей Моторин. Он сидел на последней парте. То же светлый парнишка. Его выгнал лысый усатый злодей Будянский. Отчислили веселого Мазурка.
Остались только интровертные пацаны, достаточно необщительные. На первом курсе я не заметила ни весны, ни начала лета. Опомнилась я только в середине июля, после того как отработала две недели в приемной комиссии.
После тяжелой весенней сессии я, все-таки, собрав в кулак всю свою волю, еду в Питер переводится в ЛГУ. Физический факультет расположен за городом, в Новом Петергофе.
Туда надо добираться на электричке. Я выхожу в чисто поле, там стоит корпус физ-фака.
На горизонте, как редкие зубы, возвышаются 4 башни студенческого городка.
Я ищу декана, но его на месте нет и мне советуют пойти к зам.декана. В кабинете, в клубах табачного дыма сидит усталый грузный дядька. Он удивляется:
- Хотите из МИФИ перевестись к нам?
Хорошо, хоть не добавляет и как вам такая глупость в голову пришла.
- А какие у вас оценки по физике и математике?
- По математике 5, а по физике 4.
Я протягиваю свою зачетку. Троек там нет. В МИФИ платят стипендию только тем, кто учится без троек, а я своей стипендией очень дорожу. Отец мне присылает только 25 рублей, а моя стипендия 45 рублей. Терять большую часть доходов я не намерена.
Дядька листает мою зачетку, потом поднимает глаза на меня и говорит?
- У вас много инженерных дисциплин, которых у нас нет, а количество часов по физике и математике меньше чем у нас. Кое-что мы, конечно, зачтем, но физику и математику надо будет пересдавать за оба семестра.
- Когда? Прямо сейчас?
Дядька улыбается моей горячности:
- Сейчас все преподаватели в отпуске. Осенью можно будет пересдать.
- Но ведь осенью начнутся занятия! Если я заберу документы из своего института, а вы меня не зачислите, то, что это получится?
- Приходите осенью, разберемся.
Меня удивляет, что мои оценки не могут быть просто зачтены, что надо пересдавать основные предметы, да еще за 2 семестра. Я же из МИФИ! Мы же лучше всех!
Видимо, здесь этого не знают и думают, что они круче всех. Вот чудики! Даже смешно…
После такого приема у меня пропадает всякая охота менять мой прекрасный МИФИ на какой-то ЛГУ. И стипендия у них меньше в половину!
Глава 21. Тихая жизнь.
Этим летом городок мне кажется спящим под тихий лепет листьев на больших тополях, колеблемых слабым ветром с реки. Городок как вымер. На берегу я загораю в одиночестве, мои подруги здесь не показываются. Где их носит, и чем они занимаются?
Я иду в гости к Лиде, узнав адрес у ее мамы. Лида все- таки вышла замуж за Ромку, родила сынишку и теперь они все вместе живут в небольшой Роминой комнате в гостинице. В комнате полумрак. Лида все время что-то делает- то варит кашку, то разогревает молоко, то кормит малыша, то его переодевает, то укладывает его спать. Когда малыш засыпает, склоняется над ним, похожая на рафаэлевскую мадонну Литту.
Даже имена похожи - мадонна Лида. Лида первая из нас прошла через роды. Она первопроходец! Спрашиваю ее об этом. Лида говорит:
- Это такая мука, это такая дикая боль, представить невозможно. Я думала, что я умру. Не улыбайся, ты не знаешь! Я была уверена, что я умираю. Словами описать невозможно, потому что это что-то нечеловеческое. И самое удивительно, что как только я родила сына, то уже через 2 часа весь ужас, который я испытала, был забыт. Как будто ничего и не было. Вот как мы устроены! Посмотри, какой он красивый, говорит Лида, показывая на младенца и снова становясь похожей на мадонну Литта.
- Да, он очень красивый, - говорю я из вежливости.
Признаться, что младенцы не вызывают во мне чувство умиления, не удобно.
Мне младенцы нравятся только на картинах великих мастеров, а в жизни я их боюсь, в том смысле, что они мне кажутся слишком уязвимыми. Мне страшно взять малыша на руки.
Сынишка Лиды спит и у нас есть время посплетничать.
- Почему вы не живете у твоих родителей?
- Ну, во-первых, Рома не хочет, а во-вторых, нас на квартиру не поставили бы, если бы у нас было жилье.
- Надя куда-то подевалась, нигде ее не видно, - жалуюсь я.
- Надя в больнице на сохранении беременности, - сообщает потрясающую новость Лида.
Надин брат Владик женился на Светке. Она к нему в армию ездила, он под Москвой служит.
- Вот это новость! Добилась Владика! Молодец.
- Степанов женился на Нельке .
- Ну и повезло Нельке!
- Зря ты иронизируешь, Нелька спокойная такая, она ничего не замечает. Помнишь, она и школе такая была, ее вывести из себя никому не удавалось. Их в Кубинку переводят, ему майора присвоили. Ребята жалеют, что он уезжает. Лерка, наверное, тоже скоро замуж выйдет за одного деятеля. Он с женой развелся и с ней стал встречаться. Помнишь, это тот, который был капитаном команды по волейболу? Красивый такой.
- Забыла Владика, как он и предполагал, бедный Владик…
Я задаю вопрос, собственно из-за которого пришла:
- Лида, ты Юрку не видела?
Лида делает круглые глаза:
- Я же никуда не хожу, где я его могла видеть?
- Ну, ты же гуляешь с малышом. Может быть, видела его где-нибудь?
- Нет, не видела. Насколько я знаю, он не приезжал. А ты в Москве с кем-нибудь встречаешься?
- Нет, не встречаюсь.
- Там что, мужиков нет?
- Я не знаю, может быть и есть, только я очень занята. Я учусь.
- Инна, ты все пропустишь со своей учебой! Неужели там тебе никто не нравится?
Я думаю о том, нравится ли мне кто-то из мужчин, и честно отвечаю:
- Мне нравится профессор один, но ему лет сорок, а может, и больше.
- Он женат?
- Конечно, женат. У него жена очень милая.
От пацанов я слышала, что Малов женат на англичанке, которая ведет у нас занятия , и что это у него уже третья жена.
Лида смотрит на меня скептически:
- Зачем тебе этот старый профессор? Неужели ты пошла бы за него замуж?
- Думаю, да, но об этом можно только мечтать, - улыбаюсь я.
- И чтобы ты с ним делала?
- Я бы с ним разговаривала, - хохочу я.
- А сейчас ты не можешь с ним разговаривать?
- Не могу! После занятий он домой спешит!
- Это не серьезно, я тебя о другом спрашиваю.
- Лида, о другом я уже доложила. Ни с кем не встречаюсь!
Лидино лицо перестает светиться от ее собственного счастья. Она смотрит на меня с сочувствием:
- Юрку ждешь, - вздыхает она, - даже не знаю, что тебе посоветовать. Он тебе не пишет?
- Он адреса моего не знает.
- Ну, сходи к его матери, оставь свой адрес.
- Получится, что я навязываюсь, а это стыдно.
- Это не стыдно. Это нормально. Если ты забыть его не можешь, значит, надо дать себе шанс. Ничего, у него мать интеллигентная, за дверь тебя не выставит. Хотя, почему он твой адрес не ищет? Мог бы твоим родителям написать. Твой домашний адрес он знает.
Я не хочу распространяться о том, что моя мама придерживается того же мнения, что и мои подружки и выступает решительно против присутствия Юры в моей жизни. Поэтому я просто молчу и решаю, что последую Лидиному совету.
Мне неловко, мне не хочется этого делать, но собираю волю в кулак и все-таки я иду к Юриной матери. На мой звонок открывает Елена Дмитриевна. Она в домашнем халате, волосы небрежно заколоты на затылке, так что выбиваются отдельные пряди, руки в муке. Видно, что я оторвала ее от приготовления чего-то вкусного. Она удивленно смотрит на меня и произносит:
- Здравствуйте, Берсеньева.
- Здравствуйте, Елена Дмитриевна, - говорю я и тороплюсь высказать то, что давно вертится на языке:
-У меня к вам небольшая просьба. Это мой московский адрес, - я протягиваю бумажку с адресом.
- Если вы сочтете возможным, передайте его, пожалуйста, Юре,- выпаливаю я одним духом. Я не узнаю себя. Эти слова я придумала заранее, но мой голос дрожит. Я не смею спросить ее, приедет ли Юра этим летом, не смею попросить его адрес. Почему-то чувствую себя идиоткой.
- Хорошо, - просто отвечает Елена Дмитриевна. Но я не ухожу, я застыла на пороге ее квартиры. Чтобы прервать неловкое молчание она спрашивает:
-Как ты там учишься, Инна? Ты выбрала такой трудный вуз. Тяжело тебе?
- Нормально учусь. У нас учиться трудно, но очень интересно, - отмахиваюсь я от
дежурного вопроса. Елена Дмитриевна смотрит на меня с каким-то сожалением. В ее глазах стоит вопрос, зачем мне сдался ее Юрочка. Чего я хочу от ее сына?
После сессии я выгляжу не лучшим образом, - вешу 48 кг, как балерина, волосы разделены прямым пробором, приглажены и собраны в пучок, это тоже балетная прическа, я бледная, смотрю отрешенно, одета в абсолютно глухое почти черное, платье с длинными рукавами, открывающими только кисти рук. В этом прикиде я хожу на занятия и экзамены, чтобы на меня не отвлекались, и самой не отвлекаться.
Я как бы вижу свое отражение в глазах этой милой домашней женщины.
- Да, я синий чулок, серая библиотечная мышь, монашенка! И хочу, чтобы ваш сын написал мне! – думаю я про себя с отчаянием.
Я готова провалиться на этом самом месте под оценивающим и одновременно растерянным взглядом Юриной мамы, но почему-то не проваливаюсь.
Из кухни выбегает девочка лет десяти, со светлыми косичками и незабудковыми глазами. У них тут у всех такие незабудковые глаза?
- Мама, ну, я же тебя жду!- требовательно говорит девочка, - Идем скорее!
Елена Дмитриевна ей нежно улыбается.
- Сейчас иду, Леночка. Тут к Юре пришла Инна Берсеньева. Она теперь учиться в одном из самых престижных вузов. Мы разговариваем.
Тут я, наконец, расколдовываюсь и прощаюсь:
- До свидания. Всего доброго, Елена Дмитриевна.
- Зачем я оделась как на экзамен? – размышляю я, - нормальные люди от меня впадают в ступор. Только в МИФИ я выгляжу более- менее естественно.
Я гоню от себя взгляд Елены Дмитриевны. Мне он кажется осуждающим. Ну, и ладно, мавр сделал свое дело, мавр может отдыхать со спокойной совестью.
То, как на меня смотрела Юрина мама, убеждает меня в том, что мне надо одеваться как-то более цивильно. Все-таки я девушка, а не пацан, и не монашка. Я соглашаюсь, чтобы мама купила мне красную шерстяную кофточку, которую прежде я отвергала со словами негодования:
- Где ты видела, чтобы нормальные люди ходили в красных кофтах?
Постепенно я прихожу в себя и мне уже смешны мои прежние страхи и завихи.
С Юрой этим летом я так и не встретилась.
Глава 22. Жизнь в новом корпусе.
Осенью нас переселяют в корпус нашего факультета. Раньше все девочки жили в корпусе факультета Кибернетика. Руководство нашего факультета решило переселить нас для облагораживания нравов. Мальчишки, без благотворного присутствия женского пола, слегка озверели. После нескольких драк с настоящей поножовщиной, руководство факультета Теоретической и Экспериментальной Физики приняло радикальное решение, пол-этажа в общежитии отводится для девушек факультета. Для нас этот переезд обернулся многими неудобствами. Мы попали в настоящую осаду. Когда мы только переехали, мальчишки со старших курсов приходили посмотреть на нас, как на диковинку. Они садились на полу под нашими дверями, и наблюдали, как мы ходим на кухню, ставим чайник и прочее. Это было ужасно. Я боялась, что когда я буду проходить мимо, меня какой-нибудь бородатый студент схватит за щиколотку.
Мы оказались, как звери в зоопарке. К тому же, поскольку никто из нас не умел готовить, с утра мы отправлялись в буфет. Обычный завтрак – сарделька с баклажанной икрой, кусочек хлеба и сладкий чай. Со скудным ассортиментом еще можно было смириться, но с тем, какие взгляды на нас бросают, пока мы стоим в очереди, смириться было невозможно. Мы стояли в очереди, как под перекрестным обстрелом.
Ирочка, девчонка с которой мы жили в одной комнате, дала прозвище «зверушки» всем мальчишкам из нашего корпуса. Это дало новый взгляд на ситуацию и, отчасти, позволило ее улучшить. Мы стали спокойнее и поняли, что большинство зверушек, нас просто не замечает, но некоторые смотрят так, как, будто мы явились в буфет абсолютно голые. Это был не личностный интерес, а чисто животный, что и оскорбляло нас. Мы приспособились брать с собой книги и утыкаться в них носом, чтобы ничего вокруг не видеть, зверушки как бы переставали существовать. Подходит очередь, заказываем:
- Сарделька, баклажанная икра, 1 кусок хлеба, чай, - и быстро убегаем к себе в комнату, потому что есть под этими взглядами совершенно невозможно.
К третьему курсу все более-менее устаканивается. «Зверушки» привыкают, что в их корпусе живут девочки, они нас знают в лицо, знают, что это непростительно слишком уж засматриваться на этих девочек. Ведь это не просто девочки, это их будущие коллеги, разумные существа, почти такие же, как они сами. В буфете мы уже не прикрываемся книжками, и если кто-то слишком засматривается, можно посмотреть в ответ и покачать головой, или махнуть рукой, мол, отвяжись. И парень отводит глаза, даже может извиниться.
- Зверушки не злые, только плохо контролируют себя, - говорит Ирочка. Мы продолжаем называть наших ребят зверушками, потому что, это оказалось наилучшей защитой от
непрошеного внимания и прочих казусов. Мы много теряем от такой защиты, потому что, назвав этих замечательных, талантливых, хоть и одичавших мальчишек зверушками, мы не можем нормально смотреть на них, нормально общаться. Однако, это замечательное объяснение любой выходки со стороны наших однокашников. На отсутствие всевозможных происшествий, особенно со стороны дипломников, пожаловаться нельзя. Например, один очень интеллигентный парень, которого мы знаем, после защиты дипломного проекта, приходит в свою комнату и начинает выкидывать тяжелые банки с вареньем через закрытые окна с четвертого этажа. Звон разбитого стекла, шум, ругань. Мы относимся к произошедшему толерантно – ну, что возьмешь со зверушки, которая плохо контролирует себя! Или гений из соседней комнаты Толя Карабаев, пьяный идет по нашему коридору и разбивает импортной бутылкой все светильники, свисающие с потолка, приговаривая:
- Дипломник должен жить культурно.
Видимо ему нравится звон разбитого стекла. Если бы не было объяснения, что он зверушка, мы могли бы получить психическую травму…А так, что возьмешь со зверушки? ..зверушка она и есть зверушка, хоть и талантливая. Толя что-то там уже открыл, какой-то новый эффект. Он легендарная личность, но он зверушка.
Глава 23. Наши песни.
У нас образовалась веселая компания - мы с девочками и некоторые мальчишки из моей, Ириной и Надиной группы. Мы вместе отмечаем сдачу экзаменов, праздники, иногда вместе ездим в лес на пикник. Быстро выясняется, что у меня особенная реакция на алкоголь. Если я выпиваю полстакана сухого вина, не говоря уже о чем-то более крепком, через 15 минут я засыпаю. Поэтому за столом кричат:
- Берсеньевой не наливать! Ей только лимонад! А то будет тут изображать спящую красавицу. Я и сама не хочу засыпать, мне интересно разговаривать, шутить, смеяться, слушать песни. Наши любимые песни – песни Булата Окуджавы.
Наша жизнь протекает под мелодии и слова его песен. Он наш апостол, свои поступки мы меряем его поэзией.
«Моцарт на старенькой скрипке играет
Моцарт играет, а скрипка поет.
Моцарт отечества не выбирает.
Просто играет всю жизнь напролет.
Ах, ничего, что всегда, как известно,
Наша судьба - то гульба, то пальба,
Не оставляйте стараний, маэстро,
Не убирайте ладони со лба.
……………………………»
И если что-то не получается, и это почти отчаяние, голос Окуджавы звучит где-то рядом и подбадривает:
«Не оставляйте стараний, маэстро,
Не убирайте ладони со лба». И мы не оставляем стараний…
Мы в сговоре с его маленьким оркестром надежды …
«Когда внезапно возникает еще неясный голос труб.
Слова, как ястребы ночные срываются с горячих губ.
Мелодия, как дождь случайный, гремит и бродит меж людьми
Надежды маленький оркестрик под управлением любви.
Надежды маленький оркестрик под управлением любви.
В года разлук, в года смятений, когда свинцовые дожди
Лупили так по нашим спинам, что снисхождения не жди.
И командиры все охрипли, тогда командовал людьми
Надежды маленький оркестрик под управлением любви.
Кларнет пробит, труба помята. Фагот, как старый посох, стерт.
На барабане швы разлезлись, но кларнетист красив, как черт.
Флейтист, как юный князь, изящен, и в вечном сговоре с людьми
Надежды маленький оркестрик под управлением любви».
Мы молимся его словами из его песни:
«Пока земля еще вертится,
Пока еще ярок свет,
Господи, дай же Ты каждому
Чего у него нет:
Умному дай голову,
Трусливому дай коня,
Дай счастливому денег
И не забудь про меня.»
Мальчишки любят песни Володи Высоцкого. Он приезжал к нам в МИФИ и пел хрипящим баритоном:
«А у дельфина взрезано брюхо винтом.
Выстрела в спину не ожидает никто.
На батарее нету снарядов уже.
Надо быстрее на вираже.
Парус! Порвали парус!
Каюсь, каюсь, каюсь...»
Слова не связные, но хлесткие. Можно только догадываться о чем это, и мы догадываемся…
У нас в институте действует Клуб Интересных Встреч( КИВ). Приезжают космонавты, артисты, просто интересные люди. Мы все гордимся нашим личным мифистким космонавтом, героем Советского Союза Николаем Николаевичем Рукавишниковым Он иногда навещает свою альма-матер и встречается со студентами.
Я уже освоилась в дымных коридорах МИФИ. В перерывах между лекциями можно курить везде. Дым висит в воздухе, закручивается в спирали, и среди этого дыма высоколобые и бородатые гении ведут свои непонятные споры….
Я уже освоилась с грубоватой манерой общения. Меня не смущает обращение «мать».
Например, ну ты, мать, даешь! Или как ты интересно решила эту задачу, мать!
Даже интересно, что я мать. Смешно.
Я сама могу обратиться к однокурснику, имя которого я забыла: Объясни- ка мне, отец, откуда взялась эта формула…И 21 однолетний отец будет мне объяснять что и почему. Я уже не боюсь носить ту одежду, которая мне нравится – платья, юбки с волами, кружевные блузки, халатики, тем более, что я сама умею шить. Я знаю, что легко могу отшить любого слишком увлекшегося мифиста. Они нормальные ребята, просто здесь не должно быть девчонок, хотя и без них нельзя. В средние века, на заре рождения науки, ею занимались монахи. Для того, чтобы заниматься наукой надо сосредоточить все душевные силы на единственном предмете – науке, которая есть проявление божественного. Приобретая научные знания, они познавали Бога. По сути ничего не изменилось со средних веков. Поэтому наш славный вуз все-таки остался монастырем. Это есть в его укладе, его беспощадном духе, в фанатической преданности науке. Милые лица девушек здесь не в теме…Они отвлекают от важных занятий, но одновременно, не дают скатиться в пропасть …
Я смирилась с тем, что если мы с мальчишками из нашей группы куда-нибудь идем, то обязательно происходит что-нибудь неприличное, только я не могу заранее догадаться, что именно кто-нибудь из них выкинет. Здесь есть масса вариантов. Вот после экзамена мы идем в приличный ресторан. То, что я не плачу, это аксиома. Ведь я иду отчасти из благотворительных целей - облагородить и украсить их компанию. Мне, как обычно, берут сок, себе водку. Ну, и за что сегодня нас выставят отсюда? Как обычно, сначала все идет хорошо, потом пьяный Жданчик выходит на сцену и начинает обнимать достаточно оголенную певицу. Она его отталкивает, но Жданчик пацан упорный. Оркестр замолкает. В администрации уже переполох. Вот от Жданова я такого не ожидала. Он очень умный и скромный мальчик. Видимо, ему налили лишнего. Я выхожу в гардероб, даже не хочу смотреть, кто и с кем будет драться. Одеваюсь и жду их на улице. Пацаны выбегают по одному, за ними гонится швейцар.
Господи, и это надежда советской ядерной физики! Просто хулиганы какие-то!
Из игр лидирует преферанс. Как благородно играть в шахматы! Так нет, всю ночь напролет сидят за преферансом! У них даже есть местная, мифистом написанная, песенка о преферансе:
«Наша мама дама треф,
Папа - туз бубновый.
Целый день гоняем в "преф
По копейке новой.
Хорошо нас учит ВУЗ,
Фишку чуять носом,
Поступайте в префсоюз,
Превзносите взносы.
Пусть старается дурак,
И квантует поле,.
Я же сам себе Дирак
Веселюсь на воле.
А когда сдадим кванты,
И частицы скинем,
Мы напьемся как скоты,
И споем в "Берлине" - что
Наша мама дама треф,
Папа - туз бубновый.
Целый день гоняем в "преф",
По копейке новой.»
Вот такие они, инженеры-физики.
Глава 24. Гениальный план обогащения.
У Ирочкиного приятеля, Игореши Князьева, рождается гениальный план обогащения с помощью преферанса. Его идея заключается в том, что он научит нас, т.е. меня, Иришу и Надю, хорошо играть в преф, будет тренировать нас каждый день по часу, а потом на каникулах мы поедем в Одессу обыгрывать наивных богатых мужиков. На пляже мужчины любят перекинуться в преф. Игорь предлагает одному особенно наивному, сыграть на деньги. Но играть можно минимум втроем, так что он приглашает одну из нас. Каждая из девушек выглядит, во-первых, мило, во-вторых, прилично, в- третьих, исключительно порядочно. Ставка делает на тупость противника. Предполагаемый противник девушку, без признаков стервозности на лице, принимать в серьез не станет. Будет проигрывать, но поскольку есть слабый игрок – девушка, будет стараться отыграться. Именно он, будет уговаривать ее не уходить, остаться и доиграть. Вот на этой оптимистической ноте противника, мы будем выигрывать, и никакого мошенничества. Игорь говорит, что мы опробуем методику в Одессе, там любят преф, а потом поедем в Сочи, где тусуются московские тузы, так что, по его словам, можно будет настричь капусты на целый семестр. Особые надежды он возлагает на меня.
- У тебя такое невинное выражения лица, тебя никто никогда в умении играть в преферанс не заподозрит!
- Ты хочешь сказать, что у меня глупое лицо?
- Не глупое, а такое, что хочется тебе доверять.
- У тебя тоже открытое честное лицо, - говорю я.
- Ну, тогда вы оба выглядите, как настоящие мошенники, - резюмирует Ириша, - и вас обязательно побьют. Разоблачат и побьют. Я с вами не поеду. Лучше я в Якутию поеду алмазы искать.
Ирочка из семьи геологов. Ее отец главный инженер уранового рудника в Кривом Роге. Мама – петрограф. Петрография это наука, описывающая горные породы и составляющие их минералы. Старший брат Иры учится в МГУ на геологическом факультете. Так что, она имеет возможности на летние каникулы поехать в экспедицию.
- Игореша, может быть, ты на лето в стройотряд поедешь? – предлагаю я, - там денег заработаешь?
- Нет, в стройотряде физическая работа. А я хочу зарабатывать умственным трудом, - отпирается Игорь.
Он начинает нас уговаривать хотя бы начать учиться играть в преферанс.
- Вы физики или нет? - провоцирует нас Игореша. Вы мифистки или нет? Это позор для любого мифиста не уметь играть в преферанс, то, что вы девчонка не снимает с вас ответственности, – стыдит он.
В конце концов, мы соглашаемся учиться, потому, что ведь «наша мама дама треф, а папа туз бубновый», как у всех мифистов!
Глава 25. Классный пацан.
Весенний семестр третьего курса очень напряженный. Нам начали читать основные дисциплины, среди них «Уравнения математической физики» и теоретическая физика.
А еще в этом семестре идет инженерный проект, мы должны разработать и начертить некоторый механизм, со всякими там передачами, зубчатыми колесами и прочей галиматьей.
Я хочу сосредоточиться на математике, и мне не хочется заниматься инженерным проектом. В этом проекте нужны конкретные знания, а я предпочитаю абстрактные.
В общем, надо будет копаться в справочниках, считать, чертить. Времени это займет много, а толку от этого, как я думаю, мало. Я прошу Игоря найти кого-нибудь, кто делает такие проекты за деньги.
- Да, пожалуйста! У меня приятель занимается такими проектами вместо всех вас, бездельников. Классный пацан! - откликается на мою просьбу Игорь.
- Только сразу предупреждаю – не вздумай, в него влюбится! У него в Одессе есть девушка, и они подали заявление в ЗАГС, где полгода надо ждать особо торжественной регистрации. У них все серьезно.
- Спасибо, что предупредил! А то я влюбляюсь на каждом шагу и в кого попало, - иронизирую я.
- Ин, я тебя предупредил, а дальше поступай, как хочешь. Только берегись, на него девчонки западают на счет три-четыре.
Игорь договаривается с этим любителем делать проекты за деньги, и я иду со своим заданием и исходными данными к пацану, в которого нельзя влюбляться. Кроме наших профессоров мне давно никто не нравится. Предупреждение Игоря забавляет и немного интригует меня.
Парень оказывается клевым – уверенным в себе, веселым, деловым.
Он привлекательный, но ничего рокового я в нем не вижу.
Он среднего роста, хорошо сложен, волосы темно- русые, глаза сине-серые с голубыми искрами, как у меня. Он вообще моей масти. А глаза дерзкие, веселые.
- Как это я такого классного парня раньше не заметила, - удивляюсь я.
Он понимает все детали проекта с полуслова, объясняет мне, все еще до того как я сама начинаю понимать и спрашивать. Пацана зовут Виктор Белов.
- Я таких проектов уже штук девять сделал. Сложно было только с первым, моим собственным, - улыбается Виктор. Я про себя тут же окрестила его Вик.
Над его столом висит портрет какой-то девчонки с милым лицом и светлыми волосами.
- Наверное, это и есть его невеста, - соображаю я.
Проект будет стоить 50 рублей. Сумма 45 рублей – это целая месячная стипендия!
-Дорого! Наверное, ему необходимы деньги на будущую свадьбу, - оправдываю и нового знакомого, и частично себя…..У меня есть деньги, которые родители дали мне на новые сапоги, но что такое бренные сапоги по сравнению со временем, которого мне не катастрофически хватает для учебы…
Парень двигается и говорит так как, если бы внутри него звучала музыка, и горел яркий свет. Как я могла не замечать такого парня? Я смотрю со жгучим интересом и невольным восхищением. Он поднимает на меня глаза с искрами и тоже смотрит с интересом.
- Так смотреть на меня нельзя, это запрещенный прием, - предупреждает Вик.
Я краснею.
- Извини, просто я задумалась,… может, мне правда самой сделать этот проект? – иду на попятный…
- Зачем это тебе? Я все сделаю, не беспокойся, - заверяет новый знакомый.
Теперь каждую неделю Вик приносит мне порцию проекта и объясняет мне все детали. Обычно он куда-то торопится, так что отвечает на мои вопросы коротко, и потом я долго разбираюсь в том, что он придумал и начертил.
Однажды поздно вечером он заявляется к нам в комнату со своим приятелем и предлагает:
- Хотите мы для вас поиграем?
Ирочка занята, а мы с Надей с радостью соглашаемся.
Через мартовские сугробы и слабую метель мы идем в наш мифисткий клуб в студгородке. Оказывается, что у них есть ключи от Клуба. Мальчишки зажигают свет на сцене, а мы садимся в бархатные кресла в темном зале. Вик садится за рояль, а его друг становится за контрабас. Они начинают играть джазовую пьесу Караван.
Очень здорово играют, льется удивительная, тягучая мелодия, сладкая, как струя меда.
Постепенно все окружающее отступает, и я вижу караван, идущий по знойной пустыне. Я вижу, как от раскаленной земли к небу поднимаются струи горячего воздуха. Зной такой, что его можно потрогать руками. Верблюды мягко ступают по песку. Я вижу их бархатные морды цвета пустыни, только они на один тон темнее… На верблюдах сидят погонщики в белых одеждах и белых тюрбанах. У них темные лица и ослепительные карие глаза. Этот караван везет золото, бирюзу и благовония – миро и ладан.
Весь караван окутан облаком драгоценных ароматов, слабый след которых остается после того, как караван уже прошел…Ветер гонит песок и заметает следы…развеивает запах миро…Музыка заканчивается. Я абсолютно потрясена, у меня нет слов! Это не просто пьеса, которую музыкант играет по нотам или по памяти, это импровизация.
Значит, внутри него действительно звучит музыка. Он просто гений!
- Я вижу, вы там совсем уснули, - весело говорит Вик, - все, посыпайтесь и пойдем гулять!
- Мы не уснули! Нас не слышно, потому, что мы еще в пустыне едем на верблюдах.
- Возвращайтесь, только без верблюдов, нам их кормить нечем!
- А они ничего не едят, это волшебные верблюды.
- Верблюды не едят, а мы чего-нибудь бы съели. Давайте в кафе зайдем.
Мы заходит в ближайшее кафе, и долго разговариваем на разные темы, далекие от физики.
В кафе включено радио. Какая-то певица поет грустную песню. Вик переглядывается со своим другом и говорит:
- Тональность неудачную выбрали, ей голоса на все не хватает. Надо просто в си миноре. Она верхнюю ноту на четверть тона не дотягивает.
- Ты слышишь четверть тона? - изумляюсь я.
- Конечно, слышу. Просто у нас такая музыка, где минимальный интервал между нотами полутон. Многие инструменты так устроены, фортепьяно, например. На самом деле звуки имеют непрерывный спектр. У скрипки непрерывный спектр. Все скрипачи четверть тона слышат. Меня сначала на скрипке учили играть.
- У тебя абсолютный слух? – спрашивает Надя.
- Конечно, абсолютный. Вот и у Сашки тоже абсолютный, - кивает он на приятеля. - Когда много играешь, каждую ноту слышишь. Это не сложно.
- Вы замечательно играете, прямо профессионально, - вставляю я свое веское слово.
Вик смеется.
- А мы профессионалы. Мы с ребятами лабаем по ресторанчикам. Вот сегодня решили отдохнуть.
- Витя, а ты когда-нибудь учишься? Как ты все успеваешь?
- Учусь. У меня времени навалом, мне только денег не хватает.
Мы возвращаемся по темным, заснеженным улицам. Около подъезда дома жалко мяукает котенок. Я подхожу, глажу его, чтобы успокоить, а потом запускаю в подъезд.
Вик сердито смотрит на меня и говорит твердым голосом:
- Так нельзя! Если ты приласкала его, то должна забрать с собой…Ты же дала ему надежду!
- Я только погладила его. Я просто успокоила его. Я не могу взять его с собой, - оправдываюсь я и не понимаю, почему он злится.
- Не можешь взять с собой, тогда, вообще, не подходи! Ты обнадежила его и бросила. Это нечестно, - говорит Вик, и его в голосе я слышу горечь.
- Да это же все лишь котенок!- протестую я.
- Ну что, что котенок? Он живой, он не игрушка. Ты его погладила, а потом выбросила.
Он же ничей, он бездомный!
- Почему он на меня так нападает? Это он о себе? Обнадежил, а теперь не имеет права оставить? - думаю я, - Надо менять тему разговора, а то поссоримся.
Ты здорово играешь, я восхищена! – искренне восхищаюсь я.
- Я этим деньги зарабатываю, - безразлично отзывается Вик, думая о чем-то своем.
Опять он про деньги. Похоже деньги, это его идея фикс.
- Зачем тебе деньги? – наивно спрашиваю я.
- Я люблю их тратить,- усмехается Вик, - люблю, чтобы мои возможности совпадали с моими потребностями! У меня большие способности и большие потребности! От каждого по способности, каждому по потребности – лозунг идеального государства.
- Если он имеет в виду деньги на свадьбу, то родители единственному сыну в любом случае денег подкинут, - размышляю я.
Я уже знаю, что Виктор из Одессы и его отец полковник КГБ.
На следующий вечер Вик появляется на пороге нашей комнаты.
- У нас в комнате парни в преф сели играть на всю ночь, можно я у вас поработаю?- спрашивает Вик. У него в руках мой проект.
- Можно, только я заболеваю. Не боишься заразиться?
- Ты же не собираешься со мной целоваться?
- Не бойся, не собираюсь! – смеюсь я, хотя голова раскалывается.
Девчонки ушли заниматься в читалку. Свет режет мне глаза. Видимо, у меня высокая температура. Мне хочется лечь в постель, но в присутствии Вика это будет невежливо.
- Вики, ты можешь работать при настольной лампе и выключить общий свет? – спрашиваю я.
- Могу. Ты не стесняйся меня, ложись в постель. Меня это не смутит. Знаешь Белку?
У нас есть девчонка, которую зовут Белкой, и я ее знаю. Симпатичная девчонка, мотоциклистка, занимается слаломом. У нее все повадки мальчишеские и ходит она в клетчатых рубашках и брюках мальчишеского кроя.
- К Фильке жена приезжала, мне пришлось уйти, а Белка меня приютила. Я в ее комнате 2 недели жил. У нас товарищеские отношения. Вполне можно жить с девчонкой в одной комнате и иметь целомудренные отношения, без всякого подтекста. Можешь спать спокойно.
Я ложусь в постель не раздеваясь, накрываюсь одеялом и смеживаю веки. Совсем заснуть я не решаюсь. Это будет невежливо. В комнате тихо и уютно. Включена только настольная лампа. Вики сидит в круге света. Он что-то считает, бормочет, а потом наносит линии на чертеж. Я вижу, что у него в руках нет ни линейки, ни циркуля, только карандаш.
- Он что, линейкой совсем не пользуется совсем? – изумляюсь я. – как же он выдерживает все размеры?
Мой чертеж выглядит так, как будто его чертили с помощью чертежных инструментов. Как же так получается?
- Вик, а ты линейкой не пользуешься? - спрашиваю я слабым голосом.
- А зачем? Это же миллиметровка. Она специально так расчерчена, чтобы можно было без лишних измерений правильные размеры выдерживать.
- А окружности?
- И окружности тоже не сложно начертить без циркуля. Это же миллиметровка. Все видно на глаз.
- Ну, и глаз у Вика! Глаз-ватерпас! Гений! – сонно восхищаюсь я.
Температура берет свое, и я засыпаю.
Голос Вика будит меня.
- Инна, проснись на минутку! Инна, проснись, я все сделал!
Я открываю глаза, Вик наклонился надо мною.
Спросонья я не понимаю, что он здесь делает, и удивленно смотрю на него.
- Как ты здесь оказался?
Вик смеется:
- Ты сама меня сюда пустила! Не помнишь?
- Нет, помню. Ты здесь давно?
- Часа два. Я все сделал и хотел тебе объяснить но, похоже, ты не в состоянии выслушать меня.
- Вики, не сегодня, ладно, извини меня, - слабо шепчу я.
- Хочешь, я тебе чаю сделаю, - предлагает Вик.
- Сделай.
Вик приносит чай, ложечкой размешивает сахар. За мной давно никто не ухаживал вот так, как в детстве.
Вики смотрит, как я пью чай и говорит:
А хочешь, я тебе сказку нарисую?
- Рисуй, - говорю я, прикрывая глаза.
Вик берет чистый лист, садится на стул около моей кровати и начинает рисовать, так чтобы мне было видно. Он рисует карету и два женских профиля внутри за стеклами кареты.
- Это принцесса с фрейлиной?
- Нет, это 2 принцессы.
- А где же лошадь?- спрашиваю я, вовлекаясь в игру, - карета не может ехать без лошади.
- А лошадь ушла!
- Как ушла? Тогда пусть принцессы выйдут из кареты!
- Хорошо.
Он стирает ластиком профили в окне кареты и рисует две фигурки в длинных платьях около кареты. Потом рисует на дальнем плане гору и на ее вершине замок.
Я смотрю, как красиво у него получается и думаю, что он мог бы рисовать мультфильмы..
- Вот здесь они будут жить! – говорит Вик.
- Да, трудно им будет добраться до своего дома, - подхватываю игру, - теперь придется им идти в гору пешком.
- Они не могут идти! Они принцессы, они изнеженные. Я посылаю им на помощь осла.
И Вик рисует ослика.
- Ослик маленький и не может сдвинуть карету! Придется им идти пешком и не быть такими изнеженными, - возражаю я.
- Они не могут идти пешком потому, что начался ливень!
И он заштриховывает рисунок линиями дождя.
- Там за деревом есть домик свинопаса, пусть бегут спасаться туда! Рисуй домик!- поторапливаю я, потому что Вик сидит и трясется от смеха.
- Хорошо.
Он рисует домик, стирает фигурки принцесс около кареты и рисует их профили в окне домика.
- Все они в безопасности!- говорит Вик, - Я тебя удочерил! Спи теперь.
Он наклоняется ко мне и целует в лоб, медлит, склоняется к моим губам.
Я прикладываю к его губам свою ладошку.
- Не надо, заразишься!
- Только поэтому?
- Не только, но и поэтому тоже.
Вита целует меня в прикрытые глаза и уходит, а я думаю о том, что бог раздается таланты неравномерно - кому–то все, а кому-то ничего.
С этого момента, Вик обращается со мной фамильярно. Он может взять меня за плечо и потрясти, если я не понимаю его объяснений или отвлекаюсь, целует в щеку при встрече или прощании, чуть обнимая за плечи. Как будто у него есть законное право прикасаться ко мне, когда он захочет. Но я не возражаю, мне нравится, мне нравится, что мы подружились.
Иногда мы вместе гуляем. Он обращается ко мне исключительно «малыш».
-Привет, малыш,… пока малыш, слушай меня внимательно, малыш…
Я постепенно влюбляюсь в Вика, но надеюсь, что это платоническая влюбленность, ну, скажем , как в профессора Малова. Я же знаю, знаю, что у него есть невеста и летом он женится на ней. Мне можно восхищаться им только издалека. Хорошо, что Игорь предупредил меня, а то я вполне могла бы потерять голову.
Календарная весна наступила, а настоящая еще не пришла. Мы с Вики гуляем по лужам. Нам приходится перепрыгивать через грязные лужи со льдом, а некоторые обходить, стараясь не упасть в лужу. Вики рассказывает, что пишет программу в кодах, это его будущая профессия, но доводить ее до ума ему не хочется, потому что это очень кропотливая работа. Не все ли равно как работает учебная программа? Не виснет и хорошо. Преподавательница программирования с такой постановкой вопроса не согласна и не хочет ставить ему зачет. Вики рассказывает, возмущаясь, как будто преподавательница действительно ему что-то должна.
- Ну, ничего, я поговорю с ней еще раз, и она поставит, - говорит Вик.
- Отладь и поставит!
- Ты хоть представляешь, сколько времени надо угрохать, чтобы отладить? – возмущается
Вик.
- А как же она поставит, если программа не правильные результаты выдает? – удивляюсь я.
- Очень просто. Я ее охмурю. Сначала охмурю, а потом уговорю поставить зачет.
- Ты можешь охмурить взрослую женщину, доцента?
- Взрослую женщину даже легче охмурить, - смеется Вик, - а то, что она доцент только усугубляет ситуацию, на нее никто даже посмотреть не смеет, а она красивая женщина.
- Ты хочешь сказать, что у тебя есть ключик к красивым женщинам?
- Даже круче, не ключ, а универсальная отмычка! – весело отвечает Вик и даже прищелкивает языком, - щелк и двери распахиваются. А какие перспективы открываются!
- Пойду-ка я к ней на диплом, - мечтательно произносит Вик.
Мне становится неприятно, как будто я подсмотрела что-то неприличное.
Это не ревность, это осуждение. Мне жаль, что Вик может применять такие методы для достижения целей. Не очень-то чистоплотно пытаться соблазнить женщину, пусть даже это гипотетически, из-за такого пустяка, как зачет по программированию, хотя у него могут быть и более далеко идущие планы.
Мы возвращаемся молча. Кажется, он и сам понял, что был излишне откровенен со мной. Меня не касается, кого и зачем он собирается очаровывать. Пусть его невеста расстраивается. Но, все же я расстраиваюсь. Время идет, я забываю этот дурацкий разговор и прощаю ему донжуанские замашки.
Раннее утро. Девочки уже убежали на первую лекцию. Сегодня я решила закосить первую пару, слишком спать хочется. Они только, что ушли и я снова погружаюсь в блаженное состояние сна. В дверь настойчиво стучат. Господи, кого еще принесло? Накидываю халат на голое тело, застегиваю некоторые кнопки. Халат у меня до пола и кнопок слишком много. Открываю дверь, за дверью стоит Вик. Заходить он не хочет, он очень торопится.
Он одет в элегантный костюм, с жилетом. Рубашка ослепительно блистает белизной, в рукавах запонки. Я замечаю это, потому что в руках он держит мою миллиметровку и тыкает пальцем в какое-то место.
- Ты меня слушаешь,? - спрашивает Вики, - ты меня, вообще, слышишь, соня.
- Слушаю, слышу, - говорю я, чтобы он отвязался.
- Я такое интересное решение придумал! Посмотри! Нет, ты открой глаза и посмотри!- настаивает он, - меня осенило, понимаешь? Посмотри как здорово! Какое элегантное решение! Вот здесь, я убрал, а здесь поставил…
- Вики, я потом посмотрю, ты листом все время машешь, я рассмотреть не успеваю.
Видно, что Вик сердится на отсутствие энтузиазма с моей стороны.
Он вздыхает, обходит меня в дверях, кладет чертеж на мой стол и говорит:
- Иди сюда, только быстро врубайся.
Я медленно поворачиваюсь, иду к столу:
- Вот привязался, я такой сон приятный начала смотреть, – думаю я.
Стою рядом, таращу глаза, чтобы не закрывались, но ничего не понимаю.
Вик поворачивается ко мне, замолкает,…а потом говорит:
- Все не могу больше! Это выше моих сил!
Я не успеваю сообразить, к чему это относится. Вики обнимает меня и целует долгим страстным поцелуем. Он такой смелый, его язык проникает мне в рот. Меня так никто не целовал! У меня кружится голова. Что это со мной происходит?
Вик рывком расстегивает мой халат, кнопки жалобно щелкают, и опускается передо мной на колени.
- Боже мой, как красиво, - задыхается Вики, - это красивее чем греческие скульптуры! В его голосе я слышу восторг.
Я пытаюсь запахнуть халат, но он перехватывает мои руки.
- Нет, я хочу тебя видеть! Я хочу тебя видеть! – шепчет он в неистовстве.
С этим шепотом он подхватывает меня на руки и относит на кровать. Целует меня так, как будто сошел с ума. Он старается освободиться от своей одежды. Но на нем надето слишком много всего. Все эти жилетки на пуговичках, пуговички не расстегиваются, запонки не дают снять рубашку. Вик с досадой оставляет меня, встает и начинает снимать одежды, сбрасывает пиджак, жилетку, рубашку…
Это занимает достаточное время. Я скольжу взглядом по стене и вижу мою старую картинку с Лелем. Перед моим внутренним взором возникают незабудковые глаза Юрки, которые смотрят на меня с недоумением. Я успеваю подумать, что мне не следует отдавать мою девственность чужому жениху, человеку, который любит не меня…Зачем это мне? Мне всего этого не надо! Когда Вик возвращается ко мне, я уже окаменела. Он пытается поцеловать меня, но мои губы не отвечают, я вся молчу, не отвечаю на его ласки.
- Малыш, что случилось за эти 2 минуты? Я отдал бы все на свете, чтобы вернуть, то, что было между нами только что. Что случилось?
Я не отвечаю. Я знаю, что Вик не должен так поступать со мной.
- Ладно, позже поговорим, прости, малыш. Я опаздываю на деловую встречу, черт бы меня побрал! - говорит Вики, одевается и уходит, забирая чертеж с собой..
Возможно, для него это рядовая любовная сцена, но для меня это землетрясение, это крушение миропорядка. Жизнь должна быть устроена так как поет голос Булата Окуджавы :
«И в день седьмой, в какое-то мгновенье,
она возникла из ночных огней
без всякого небесного знаменья...
Пальтишко было легкое на ней.
Все позабыв - и радости и муки,
он двери распахнул в свое жилье
и целовал обветренные руки
и старенькие туфельки ее.»
Или вот так должно быть.
«Ни бродяги, ни пропойцы, за столом семи морей,
Вы пропойте, вы пропойте славу женщине моей.
Вы в глаза ее взгляните, как в спасение свое,
Вы сравните, вы сравните с близким берегом ее.
Вы живых живей и вовсе, к черту сказки о богах,
Просто мы на крыльях носим то, что носят на руках.
Просто нужно очень верить этим синим маякам,
И тогда нежданный берег из тумана выйдет к вам.»
Ни на что меньшее, чем любовь я не согласна!! К меньшему я не готова!
Еще одной встречи с Вики я не вынесу. Я не знаю, что со мной произойдет, но, думаю, что для меня это будет падением в пропасть. Оказывается, я не слишком хорошо владею собой. Во мне есть что-то, что, как пружина, в любой момент может вырваться из-под моего контроля …Я не хочу об этом думать… Я иду в умывалку, долго плещу холодную воду себе в лицо. Из моих глаз льются слезы отчаяния. Я повторяю про себя:
- Вики не мой жених! Мне нельзя быть с ним и ему нельзя быть со мной! Меня предупреждали, но я все-таки попалась в ловушку! Если бы он сказал, что любит меня, мне было бы все равно, чей он жених. Но он не сказал этого! Он не сказал этих слов! Как же я могу встретиться с ним после того, что произошло! Это невозможно!
Я сижу на кафельном полу в умывалке, на кафель падают мои горькие слезы, в раковину подают капли из плохо закрытого крана, получается тихая музыка капель.
- Дзинь,- звонко капает моя слеза,
- Дзинь ,- глуше отзывается капля из крана.
- Дзинь-дзинь, - катятся слезы,
- Дзинь,- нежно отвечает капля.
Я никак не могу унять свои слезы…
- Пусть мне будет больно от разлуки, - думаю я в отчаянии, - но больше я не должна его видеть. И пусть он отдаст мне мой проект. Ведь это повод видеться, а видеться нам нельзя. Я приняла решение.
Ты не думай, я себя не выдам,
Я свое волненье потушу,
Никому себя не дам в обиду,
Только больно губу прикушу.
Занавешу окна глаз ресницами
Сердце я закрою на замок
Так и сдохну здесь усталой птицей
На пороге тысячи дорог…
Но, как передать мою просьбу отдать проект? Как же я скажу ему, если мы не встретимся еще раз? Но я не хочу видеть его! Не могу!
У меня в группе есть дружбан. Его зовут Леша Твердохлебов. Лешка дружит со мной по-товарищески, просто так. Лешка умеет дружить с младшими по разуму, у него есть младшая сестра. Обычно, мужчины не дружат с женщинами просто так, они всегда надеются на большее. По крайней мере, Лешка ничем не дает мне понять, что надеется на большее. После экзаменов мы ездим с ним смотреть мультики в кинотеатр Баррикады, рядом с зоопарком. Это так весело. Иногда заходим в зоопарк, но мне там не нравится - звери грустные. Мне жалко зверей и поэтому не весело.
Лешка иногда улаживает мои проблемы и заступается за меня. После занятий я прошу Лешку забрать мои чертежи у Белова. Он возвращается с пустыми руками.
- Что он сказал?
- Он требует, чтобы ты встретилась с ним!
- Я не хочу с ним встречаться! Пусть отдаст чертежи и все!
- Он сказал, что просто так не отдаст!
- Что значит, просто так? Хорошо, пусть приходит в холл. Только ты будь со мной, ладно?
Мы стоим в холле и ждем Вики.
Вот он приходит, я не хочу, не смею поднять глаза и посмотреть на него. Я смотрю тупо в пол.
- Отдай мой проект!
- Сначала ты должна расплатиться со мной!
- Ты хочешь, чтобы я заплатила?- поражаюсь я
- Конечно, - холодно отвечает Вики.
- Сколько?
- Все!
Это несправедливо, - думаю я, - потому что проект сделан наполовину. Это нечестно!
И, самое главное, так не поступают с человеком, которого еще утром ты так страстно целовал…Значит, эта волна накрыла только меня? Значит, между нами нет ничего, никакой близости, и все эти поцелуи, прикосновения, нежные слова – ложь, нет никаких чувств ко мне, кроме яростного плотского желания, которое можно утолить и с другой женщиной?
- Хорошо, - вздыхаю я и передаю пятидесятирублевую бумажку Лешке. Лешка передает деньги Белову. Проект передается в обратном порядке. Я ухожу не оборачиваясь. Мы с Лешкой бредем по коридору. Мне кажется, что на меня навалилась страшная тяжесть. Я еле несу ее.
Лешка говорит:
- Не расстраивайся! Хочешь, я тебе сам начерчу?
Я знаю, что он чертит даже хуже меня, и поэтому отказываюсь.
- Сама начерчу. Это же мой проект. Мифистка я или где?
Я прихожу в свою комнату. Ириша сидит и читает конспект. Я сажусь на свою кровать, меня колотит дрожь. Я не плачу, глаза сухие, мне очень холодно, я содрогаюсь от холода и пустоты в сердце. Я хочу обратиться к Ирочке, но мой голос звучит прерываясь.
- Инка, что с тобой? Может скорую помощь вызвать?- пугается моя подруга.
- Не надо! – продолжаю дрожать я.
Приходит Игорь. Он чувствует долю вины, в том, что сейчас происходит со мной.
- Я же предупреждал тебя! Не влюбись в него!
- А я не влюбилась в твоего замечательного друга, - стуча зубами, огрызаюсь я, - он мне не нужен совсем! Можешь забрать его!
- Если бы ты меня послушалась, то не сидела бы с таким лицом, - упрекает Игорь.
Меня вдруг охватывает бешенство.
- С каким лицом?- выкрикиваю я, - да не нужен мне твой Белов, и проект мне не нужен, и ничего не нужно. Я хватаю чертеж, который лежит у меня на столе и рву его пополам.
Игорь выхватывает обрывки из моих рук, я сопротивляюсь, из моих глаз полились слезы.
- Ирина, закрой окно и налей валерьянки! Она сейчас из окна выбросится!
- Я не выброшусь из окна из-за какого-то там негодяя! Пусть даже не мечтает!
Я отталкиваю Ирочкину руку с валерьянкой. Вода расплескивается. Она наливает еще раз, и я, отплевываясь, выпиваю.
- Я, вообще, другого человека люблю, только я не знаю, где он!- не могу успокоиться я.
- Он приедет и заберет меня отсюда! – говорю, как маленький потерянный ребенок.
- На чем он приедет? - спрашивает Игорь, - на белом коне? На алых парусах приплывет?
Его явно забавляет моя смешная детская реакция…
- На ковре самолете прилетит, - вносит свою критическую лепту Ирка.
- На подводной лодке по Москве реке приплывет… из Питера, - запинаясь, шепчу я, понимая абсурдность и необоснованность своих слов…
Игорь уже где-то раздобыл стакан вина и вкладывает его в мои руки:
- Пей, давай! До дна пей, Ассоль…подводного флота.
Хорошо, что от вина я сразу вырубаюсь…
Глава 26. Жизнь не имеет смысла или я выхожу замуж?
Иногда я вижу Белова издалека, но, увидев его, тут же перебегаю на другую сторону дороги, иногда с риском для жизни. Все вечера я провожу за чертежами. А это не так уж трудно, если разобраться! Миллиметровку я склеила скотчем. Когда я в первый раз принесла склеенный чертеж своему преподавателю, он очень удивился. Спросил:
- Вы рвали его, что ли?
- Да, - тихо отвечаю я.
Преподаватель качает головой и смотрит на меня с иронией, но сочувственно..
- Давайте поговорим поподробнее сегодня. Разберетесь, не надо отчаиваться. Я здесь сижу, чтобы помогать, а не только оценки ставить.
И я разобралась. Проект почти готов. Остается только перенести чертеж на ватман, чем я и занимаюсь. Сейчас последние дни мая. Зачетная, неделя уже прошла. Зачетная неделя в МИФИ самая трудная, потому что надо сдавать около 12 зачетов. Если не заниматься в течении семестра, то сдать зачет практически невозможно. Если не сдан хоть один зачет, то студент к экзаменационной сессии не допускается. А это кранты. Сами экзамены уже легче. В весеннюю сессию обычно 5 экзаменов. На подготовку к каждому дается около недели. На одни предметы дается больше времени, например, на математику, на другие меньше, например на политэкономию. Но в любом случае это целый вагон времени и можно подготовиться, хоть с нуля. На улице светит солнце и это очень хорошо потому, что ватман хорошо освещен. Переносить чертеж на ватман – механическая работа, думать не надо, поэтому можно включить магнитофон. Я нахожусь в хорошем расположении духа. Я кое-что выяснила про себя. Оказывается, что у меня девичья память. Я все события, особенно неприятные, быстро забываю. Какие страсти у меня в душе кипели 2 месяца назад! Сегодня, вспоминая это, улыбаюсь и качаю головой. Неужели это было со мной? Неужели я способна на такие бурные эмоции? Я же спокойная, я бесстрастная, я рациональная до мозга костей. И я очень довольна, что зачетная сессия сдана. А еще я довольна тем, что у меня будет только 4 экзамена, потому что один экзамен сдают только пацаны – это военка. У меня будет много времени на уравнения математической физики! Предмет этот очень сложный и я с толком, с чувством , с расстановкой разберусь в нем.
Я черчу и мурлыкаю песенку, когда снизу приходит девушка из параллельной группы и говорит, что меня внизу спрашивает какой-то военный. Его вахтер в корпус не пускает.
Никаких военных я не жду. Мой отец уже вышел в отставку, и он предупредил бы меня, если бы собирался приехать. Спускаюсь вниз и вижу Юрку! Не верю своим глазам! Но когда он обнимает меня, верю, что это Юрка.
- Пойдем, погуляем, - говорит Юрка и улыбается.
- Сейчас переоденусь и пойдем. Подожди меня.
Я бегу в свою комнату. Надеваю свое лучшее платье – пастельно розовое с сиреневыми разводами, шелковое, нежно шуршащее, с оборками вокруг выреза. В этих оборках таится напоминание о крылышках, которых не видно, но они есть. Долго роюсь в шкафу, ищу свои лодочки. Обычно я ношу спортивную обувь, лодочки за ненадобностью задвинуты в самый дальний угол. Ага, вот они попались! Распускаю волосы, теперь они свободно падают мне на плечи. Смотрюсь в зеркало. Из зеркала на меня смотрит задумчивая принцесса в платье цвета мечты. Хорошо, только она немного бледная… Где моя косметика? Крашу ресницы, покрываю блеском губы.
Последний штрих - душусь духами, своих у меня нет, так что душусь Иркиными.
Она в читалке, но не бежать же мне в читалку, спрашивать ее! Вот теперь я готова. Спускаюсь вниз, цокая каблуками. Оказывается, они все еще цокают!
За студгородком находится огромный яблоневый сад. Мы с Юркой идем через этот цветущий сад и целуемся через каждые 2 шага. Это так хорошо, так естественно. Я очень соскучилась по Юрке! Безумно соскучилась! Непонятно, как я прожила без него целых 3 года? Мы переходим через Каширское шоссе, по которому мчатся машины, и идем мимо домиков с палисадниками по дороге, ведущей в Коломенское. Дорога заканчивается, и мы идем через кладбище, заросшее высокими деревьями с такими пышными кронами , что свет едва пробивается через листву. Доходим до церкви Вознесения. Она закрыта. Эту церковь открывают только два раза в год, на Рождество Христово и на Пасху. Я знаю это, потому что наши студенты забегают сюда иногда по этим праздникам. Сейчас здесь пустынно, тихо, все закрыто, вокруг ни души, как в первый день творения…
В отдалении поблескивает серая лента Москва реки. Мы идем через луг. Я замечаю, что оказывается, уже пришла весна, расцвели цветы, над ними порхают бабочки, гудят шмели, пчелы перелетают от цветка к цветку как маленькие эльфы. Это вечно цветущий райский луг! В воздухе реют ласточки, щебечут какие-то неизвестные мне птицы. Мне хочется нарвать цветов и сделать венок, но я останавливаюсь, сорвав веточку клевера.
Цветы так радуются этому дню, они такие веселые, праздничные, что я не решаюсь сорвать следующий цветок. Пусть танцуют тут под солнцем, а мы будем только любоваться эти драгоценными украшениями земли. Юркины глаза цвета весеннего неба. Его короткие волосы светятся как нимб над головой. Он стал еще красивее, в его чертах появилась спокойная уверенность, благородная мужественность. Я не могу отвести от него глаз. Мы идем через луг к большому красивому дереву на берегу Москва реки. Это липа. Она уже начала цвести. Мы вступаем под пышную крону дерева, и, кажется, что ветки опускаются за нами, отгораживая нас от внешнего мира. Мы оказываемся вдвоем в маленьком храме с зеленым светящимся куполом у нас над головами. В кроне жужжат шмели и поют птицы. Кажется, что языческие Боги благословляют нас. Дня, прекраснее этого еще не было в моей жизни. Мой любимый обнимает и целует меня так, что у меня останавливается дыхание. Мы опускаемся на траву под деревом. Она удивительно мягкая, шелковая, как будто Друиды специально расстелили ее для новобрачных.
Невозможно, чтобы наши объятия разомкнулись. Я хочу, чтобы мы стали еще ближе, настолько близко насколько это возможно для мужчины и женщины. Как же сильно я люблю моего Леля. Я испытываю резкую боль только вначале. Я вскрикиваю от неожиданной боли, среди головокружительной радости, но потом она отходит на второй план, уступая место нарастающей внутри меня радости.
Мы лежим, обнявшись, Юрка говорит:
- Я боялся к тебе ехать. Думал, что ты забыла меня. Оказывается, ты ждала меня эти три года…
- Конечно, ждала. Странно, что ты сомневался…
- Ты учишься среди пацанов. Вокруг одни мужчины…
- Какие мужчины? – удивляюсь я, - они же зверушки!
- Все зверушки? – смеется Юрка.
- Не все, попадаются люди, но редко. С людьми мы дружим.
- А я зверушка?
- Ты с ума сошел! Ты – Лель, вечно юный бог любви…
- Славянской мифологии, - добавляет Юрка с улыбкой, - а если я состарюсь, ты меня разлюбишь?
- А ты никогда не состаришься. Ты младше меня на 1 год и 7 месяцев, поэтому всегда будешь молодым… для меня…
- Инночка, ты выйдешь за меня замуж?
- Я уже твоя жена, любимый!
- А официально? Ты готова выйти за меня замуж?
- Да, я же согласилась еще 3 года назад! Почему ты так долго не приезжал? Я уже почти отчаялась.
- Прости меня, я должен был приехать давным-давно, как обещал,…но я не мог..
- Ты можешь поехать со мной сегодня? Завтра мы подадим заявление, а через три дня ты уже будешь моей женой.
- Так быстро! Разве может быть так быстро?
- Может, - смеется Юрка, - я же военный человек. Давай прямо сейчас поедем?
- А как же мои экзамены? Сессия?
- Плюнь ты на эти экзамены, потом сдашь! – беспечно говорит Юрка.
- Юрочка, а ты часом не в самоволке?
- Нет, у меня увольнение, все согласовано, только у меня нет разрешения, выезжать за пределы Питера…
Я прихожу в ужас, Юрку может задержать любой военный патруль, тем более что в Москве нет морских училищ, а на нем морская форма. Я решаюсь:
- Поехали.
Я думаю, что патруль не станет подходить к курсанту с девушкой. Они ведь люди все-таки. Я тянусь губами к Юрке, но он говорит:
- Тебе сегодня больше нельзя… Сначала у тебя все должно зажить…
Он проводит большим пальцем по моим губам, смотрит на меня с такой нежностью, что я таю и растворяюсь в его глаза.
- Я правильно поступаю, - думаю я.
Мы возвращаемся, и Юрка остается ждать меня. Я прибегаю в комнату, хватаю сумку, бросаю в нее халат, кофту, трусики, зубную щетку…Ирочка уже вернулась из читалки и смотрит на меня с удивлением.
- Ты уходишь куда-то?
- Я в Питер уезжаю!
- Во время сессии?- с ужасом произносит подруга, - Ты в своем уме?
- Нет, я не в своем уме, поэтому и уезжаю.
- Ты что, с этим морячком едешь?
- Да!
- А зачем?
- Замуж выхожу!
- Может, сначала сессию сдашь, потом обдумаешь все спокойно? - старается урезонить меня, помочь мне моя дорогая подружка.
- Нет, это срочно!- отвечаю, уже убегая.
И вот мы уже едем в поезде. За окном проплывают поселки, перелески, поля. С земли поднимается туман и застывает в воздухе, кажется, что облака на ночь спустились пониже к земле, ночевать…
Мы у нас верхние полки в плацкартном вагоне. Мы разговариваем и держимся за руки.
Пожилая женщина с нижней полки говорит:
- Молодые люди, хватит ворковать, вы мне спать мешаете.
Мы уходим в тамбур. Там особенно слышен гулкий стук колес и поскрипывание вагонов, как будто они готовы развалится. Мы стоим, обнявшись, и тихо разговариваем, потому что все, что мы говорим друг другу большой секрет.
- Хорошо, вот мы с тобой поженимся, а как мы будем видеться?
- Мы будем ездить друг к другу на свидания.
- Но все равно мы будем редко видеться.
- Редко, но метко, - смеется Юрка, - ты будешь моей женой и будешь ждать меня.
- А куда тебя могут распределить после училища?
- В Севастополь, Калининград или Североморск, там основная база Северного флота.
- И что я там буду делать?
- Будешь детей учить.
- Я учусь в таком сложном вузе не для того, чтобы учить сопливых детей. Моя будущая профессия экспериментальная ядерная физика... Зачем я учусь в МИФИ, если я буду учить детей?
- Ты что-нибудь придумаешь! Знаешь, как распределяют курсантов? Если они учатся на севере, то их распределяют на Черноморский флот, а тех, кто оканчивает военно-морское училище Севастополе, распределяют в Северный флот. Хочешь жить в Севастополе? Там море, там тепло, - улыбается Юрка.
- Что я делать буду в Севастополе? Хоть там и море, - вздыхаю я, - Хотя там недалеко Крымская обсерватория. Это целый научный городок.
- Не думай об этом сегодня, хорошо?
- А где я буду жить эти три дня? Я могу у Ольги Александровны остановиться.
- У нас есть гостиница для родственников.
- А я тебе родственница? – улыбаюсь я.
- Ты моя самая родная, роднее быть не может…Ты моя невеста, - говорит Юрка, и я сильнее прижимаюсь к его груди.
Мне так хорошо в Юркиных объятиях, что действительно не хочется думать, о том будет дальше. Что будет, то и будет, а сейчас замечательно. Похоже, что его объятия, это и есть мой дом, другого дома у меня нет. Здесь мне хорошо, здесь меня любят и верят в меня.
Мы долго не можем расстаться и отправляемся спать, когда появляется первые лучи жидкого северного солнца. Мы приезжаем в Питер в 6 утра, спускаемся в метро. Метро совсем пустое, первые сонные пассажиры отправляются по делам, а запоздалые любители развлечений едут домой. Потом мы едем на электричке, тоже пустой. В этот ранний час добропорядочные граждане еще спят и видят последние праведные сны. Я сплю на Юркином плече, и мне снится цветущий луг на берегу реки, по которому мы с Юркой идем навстречу друг другу. Мы добираемся до его училища в полвосьмого. Юрка убегает и возвращается с бумажкой, по которой меня поселят в гостиницу. Меня берется проводить пацан с КПП, но Юрка догонят нас, и провожает меня сам. Когда я добираюсь до комнаты, то все на что я способна, это сбросить одежду и упасть на кровать. Я засыпаю праведным сном и просыпаюсь от того, что меня будят. Проснувшись, я не могу понять, где я, но увидев, склонившего надо мной Юрку, обнимаю его за шею и тащу к себе. Юрка говорит, что сейчас мы должны пойти и подать заявление, что у нас на все только три часа.
- Ну, полчаса у нас есть, - быстро сдается Юрка.
Он в считанные секунды раздевается и скользит в постель. Первый раз мы вместе в постели.
- Ах, у него такая нежная кожа…какое блаженство прикасаться к нему…- последнее, что мелькает в моей голове.
Однако через полчаса мы встаем, одеваемся и отправляемся в это важное заведение -ЗАГС. Там мы идем не к девушке, которая принимает заявления от других пар, а отправляемся прямо в кабинет заведующей. Надеюсь, что мой жених знает, что он делает.
Юрка выкладывает какие-то бумаги, заведующая придирчиво просматривает их.
- А где же справка от невесты? – строго спрашивает она.
Юрка начинает объяснять, что я московская студентка, что здесь я не могу получить такую справку, и чтобы получить эту справку от доктора я должна возвратиться в Москву, а потом вернуться обратно. Я так понимаю, что он убеждает заведующую, что я выхожу замуж по залету. Юрка объясняет, что он не может оставить меня в таком состоянии, уходя в учебное плавание на 3 месяца.
Женщина внимательно смотрит на меня. Видимо, вид у меня действительно такой ошеломленный, что она решается помочь. Какая хорошая, добрая питерская женщина.
- Хорошо, бог с ней с этой справкой. Берите анкеты и заполняйте. В пятницу в 16.00 вас устроит?
Юрка спрашивает:
- А раньше можно?
- Раньше нельзя, - вздохнув, отвечает женщина,- у нас осталось только это время на пожарный случай.
- Спасибо!
Нам дают талоны в свадебный салон, куда мы и отправляемся. Юрка хочет, чтобы на регистрации брака я была во всем свадебном – в белом платье, в фате…но денег у нас немного… Сначала мы выбираем кольца. Отведенной суммы нам хватает или на тонкие золотые кольца или на массивные позолоченные серебряные.
- Давай мне купим золотое, а тебе большое позолоченное! – предлагаю я.
- Почему? – смеется Юрка, - давай сделаем наоборот, тебе купим большое позолоченное, а мне золотое.
- Нет, я так не хочу. Давай одинаковые кольца купим!
- Тогда купим золотые. Потом я куплю тебе красивое дорогое кольцо. Когда разбогатею.
- Хорошо, только богатей побыстрее, - соглашаюсь я на все предложения.
Я меряю свадебные платья, но во всех я просто утопаю. Я 42 размера, а здесь платья начинаются с 44 размера. По умолчанию предполагается, что невесты начинаются с 44 размера. Женщина- консультант смотрит на меня с сочувствием. Она говорит:
- Вам надо в детский мир пойти, там есть белые платья для выпускного вечера. Там есть 42 размер.
Мы покупаем фату, а еще лаковые туфли на шпильке. Туфли не совсем белые. Они светло-бежевые, цвета топленого молока. Сначала я не хотела их мерить, потому что у невесты все должно быть белым.
- Белый цвет – цвет невинности, а эти туфли не совсем белые, они с оттенком порочности, - говорю я.
- Мне нравятся эти туфли с оттенком порочности, - возражает Юрка, - их лизнуть хочется…
- А больше тебе ничего не хочется, - легкомысленно бросаю я.
- Хочется, - тихо говорит Юрка.
Интонация, с которой это сказано, задевает меня. Он берет меня за руку… и через меня проходит ток, пронзающий меня от подошв до макушки. Мне становится жарко, и… мне ничего не надо, кроме его самого…
Мне больше не хочется ходить по магазинам..
- Может быть, не будем покупать платье, - стараясь не смотреть на Юру, чтобы не выдать своего томления, предлагаю я.
- Будем, - отвечает Юрка.
Мы идем в детский мир. Там продаются белые платья только одного фасона – короткие платья типа трапеция. Видимо, это для выпускниц 9 класса.
Когда я надеваю такое платье, то, естественно, оказываюсь девочкой 15 лет.
Юрка смеется, говорит:
- А что, хорошо. Я тебя такой помню…Берем?
- Я не буду выходить замуж в таком коротком платье! – возмущаюсь я,
- Завтра поеду в Питер и мы с Ольгой Александровной подберем что-нибудь стоящее.
Я переворачиваю бирку на платье и вижу, что платье стоит всего 10 рублей. Цена, как раз нам по карману, но не хочу выглядеть глупо.
Увольнительная у Юрки кончается, и он должен возвращаться. Мы стоим недалеко от его корпуса и так трудно разомкнуть руки. Юрка говорит:
- Я приду после 11 вечера, чего бы мне это ни стоило.
Я возвращаюсь в гостиницу, иду в буфет. Надо чего-нибудь съесть.
Оказывается, что для любви тоже нужны силы. Похоже, во всех буфетах один и тот же ассортимент. Я беру сосиску с горошком и сладкий чай с булочкой. Прихожу в комнату и тут же засыпаю. Дверь оставляю открытой. Просыпаюсь от того, что Юрка целует меня.. Я растворяюсь в его объятиях и мир перестает существовать. Существует только розовый туман, и близость моего любимого. Я пью напиток, от которого жажду все больше. Мне кажется, что я никогда не насыщусь им. Я просто умираю от нахлынувшей нежности.
Я и не подозревала, что внутри меня так много любви, так много восторга, так много страсти. Я не знала, что я горячая, как кровь, кипящая внутри меня, что страсть обжигает и испаряется, а нежность остается и поднимает в небеса. Мое сердце переполнено чем-то веселым и опьяняющим. Мне так весело улетать на небеса, а потом падать на Землю.
Нежность опять подставляет свои розовые крылья и поднимает меня в небо.
Почему белые ночи такие короткие?, Они длятся не более нескольких минут и все часы на свете бессовестно врут. Неужели уже пора расставаться? Это так трудно. Теперь я увижу его только через 17 часов. Юрка ушел. Вот теперь время поползет как улитка…Как несправедливо все устроено. Должно быть наоборот. Как мне прожить этот день, длиной в бесконечность?
Глава 27. Хлопоты.
Я звоню Ольге Александровне, она на приеме в поликлинике, поэтому я еду в ее поликлинику. Она отводит меня в ординаторскую, и я жду до конца приема.
Наконец прием закончен, мы сидим в ординаторской, пьем чай и разговариваем.
- Ты хочешь купить белое платье? Зачем? – удивляется Ольга Александровна.
- Я замуж выхожу.
- Я надеялась, что ты выйдешь за Сашу, - огорченным голосом говорит Ольга Александровна - А вы Сашу спрашивали, хочет ли он на мне жениться? – улыбаюсь я.
- Я так мечтала, что ты будешь членом моей семьи, - задумчиво произносит Ольга Александровна, - ты всегда была такой хорошей девочкой, отличницей, балериной. Помнишь, как Саша встречал тебя после балетной школы? Он очень любил встречать тебя.
- Ему там другие девочки нравились.
- Не правда. Ты ему очень нравилась…Даже девушку, с которой он сейчас встречается, зовут Инна. Это тебе о чем-нибудь говорит?
Я смеюсь:
- Говорит! Инна вашей семье гарантирована. Только это не я.
- Ну, и что твой жених? Кто он?
- Он курсант военно-морского училища. Перешел на 4 курс, - я смущаюсь не солидностью своего избранника.
- Хорошо, это длинный разговор..…давай сначала купим платье, а потом ты все мне расскажешь, - решает Ольга Александровна
Мы идем в гостиный двор. Я примерила несколько платьев, а теперь меряю платье с кружевным лифом и юбкой из гладкого шелка. Это платье чуть бежевое, цвета сливок. Ольга Александровна смотрит на меня и произносит:
- Прелесть, какая! Тебе очень идет! В этом ты выглядишь как настоящая невеста!
- По-моему, у невесты должно быть белое платье, - сомневаюсь я.
- Зачем тебе белое? Это платье ты сможешь носить куда угодно, а белое ты никуда, кроме свадьбы, не наденешь.
Я смотрю на ценник. Платье стоит 50 рублей! У меня есть только половина.
Я отрицательно качаю головой.
- Надо поискать другое платье. Это слишком дорогое,
- Не надо искать другое, девочка моя. Я займу тебе столько, сколько надо. Отдашь, когда твой муж станет генералом, - улыбается милая Ольга Александровна.
- Он может стать только адмиралом.
- Ну, пусть адмиралом становится, - разрешает она.
Мы забираем платье и довольные идем в кондитерскую напротив. Это одна из самых старинных кондитерских Санкт-Петербурга. Здесь еще А.С. Пушкин любил бывать.
Мы берем чай и особенные пирожные, которые пекут только здесь.
- Ты когда приехала в Ленинград? У тебя каникулы?
- Позавчера. У меня сессия… Вчера мы подали заявление, а расписываемся в пятницу.
- Три дня на размышления? – смеется Ольга Александровна.- Мы с Мишей тоже расписались за три дня. До этого встречались 2 года. Он получил распределение, и надо было срочно уезжать. Неужели и сейчас за три дня расписывают?
Немного подумав, она спрашивает:
- Ты беременна?
Я честно отвечаю:
- Я не знаю.
- Как это не знаешь? Ты с ним давно?
Я показываю 2 пальца, потому что не в силах произнести вслух, что я с ним почти 2 ночи, у меня не хватает духу.
- Два года? – спрашивает Ольга Александровна.
Я качаю головой отрицательно.
- Два месяца?
Я качаю головой.
- Две недели?
Я опять качаю головой отрицательно.
- Два дня? – сдерживая улыбку, спрашивает Ольга Александровна.
Я качаю головой да, не буду же я вдаваться в подробности.
- А зачем ты за него выходишь замуж?
- А вдруг я забеременела, - делюсь своими страхами я. - Кроме того, когда мы будем женаты, ему официально можно будет в Москву приезжать. Ни один патруль не заметет.
- Очень важные аргументы для замужества! - говорит Ольга Александровна, - Не так-то просто забеременеть. У тебя, когда месячные должны прийти?
- Через три дня.
- Ну, значит, не забеременела. Забеременеть можно только в середине цикла, сразу после овуляции. Так что можешь не выходить за него замуж!
- Мы уже все решили, - улыбаюсь я, - не буду перерешивать!
- Как знаешь. Тебя мама научила предохраняться?
- Бог с вами, Ольга Александровна, разве с моей мамой можно говорить на эти темы?
Ольга Александровна качает головой:
- А кто же научит девочку предохраняться, если не мама? Мама должна научить.
Зачем тебе сейчас беременеть? Тебе сначала надо институт закончить. Сейчас прочту тебе маленькую лекцию. Предохраняться надо в согласии со своим циклом. Через три дня после овуляции можно уже не предохраняться вообще. За 3-5 дней до овуляции надо начинать предохраняться. При овуляции температура поднимается скачком. Этот момент легко определить, если мерить температуру,… но не так как мы обычно мерим, а в анусе. Чтобы быть более уверенной надо набирать статистику о том, как работает твой женский организм. Ты все поняла?
- Это все?
- Не совсем. Надо понимать, что сперматозоиды гибнут в кислой среде, например, слабый, кислый на вкус, водный раствор уксуса. Его можно использовать для спринцеваний в период, когда надо предохраняться.
Даже если забеременеешь, ничего страшного. На ранних сроках все можно легко уладить.
У тебя цикл регулярный?
- Да.
- Если задержка не более трех дней, надо просто выпить стакан молока с йодом.
На стакан молока 20 капель йодной настойки. Можно еще горячую ванну принять, только не долго, а то можно вызвать кровотечение. Можно 200 мг глюкозы внутривенно.
Все это расслабляет матку и вызывает месячные.
- Если все это так легко, то почему женщины делают аборты?
- Во-первых, от не информированности. Женщины мало знают о своем организме.
Во-вторых, если пропустить ранние сроки, то приходится делать аборт.
Я тебя как доктор тебя предупреждаю, ни в коем случае нельзя делать аборт при первой беременности. Потом женщины лечатся всю жизнь, а забеременеть не могут…
Все, лекция закончена, - улыбается Ольга Александровна. – это то, что твоя мама должна была тебе сказать.
Кстати, она знает, что с тобой происходит? Ты своим родителям сказала.
- Нет, я не могу им сказать.
Ольга Александровна очень удивляется:
- Почему? За что ты их так обижаешь?
- Просто если сказать, то мама сильно расстроится. Она ожидает от меня много большего. Кроме всего прочего, если ей сказать, она приедет и все расстроит. Она такая деятельная и энергичная!
- Она знает твоего избранника и имеет что-то против него?
- Да, она его хорошо знает и очень не любит.
- Это что, тот мальчишка, который тебя младше на 2 года?
Я киваю головой, потому что подступившие слезы сжимают мне горло.
- Зачем я ей все это рассказываю? Почему они все так против? Я все делаю неправильно?
- А его родители тоже ничего не знают?
- Зачем им знать?
- Тайное венчание, как я понимаю, - говорит Ольга Александровна, и все против,…только вы вдвоем за, потому что влюблены друг в друга…а когда ты собираешься родителям сказать?
- Потом когда-нибудь. Не хочу их огорчать. Пусть поживут спокойно.
- Хорошо же ты озаботишься об их спокойствии, - иронизирует Ольга Александровна, - Ты кольцо носить не будешь?
- Буду.
- И как ты это им объяснишь, когда приедешь на каникулы.
- Я не поеду на каникулы. Я поеду в стройотряд, или еще куда-нибудь…
Ольга Александровна смотрит на меня с тревогой.
- Все так серьезно?
- Серьезно, - через силу улыбаюсь я, - что плохого в том, что он меня младше? Я не понимаю…
- Ничего плохого, кроме того, что ты берешь ВСЮ ответственность на себя, и нравственную, и даже материальную, …Вот видишь, он не может тебя защитить…
Материально в том числе…
- Это только пока. Когда он окончит училище, он станет материальной опорой.
Он выбрал такую военную профессию, что будет обеспеченным человеком.
- Какую военную профессию он выбрал?- с подозрением спрашивает Ольга Александровна.
- Подводный флот.
- О, Господи! Только этого не хватало!– восклицает Ольга Александровна,
- Бедные дети! вот, уж действительно, вы ни с кем советуетесь! Живете, как сироты, будто вам не к кому обраться.
Зачем он выбрал такую опасную стезю? Почему ты ему разрешила пойти в этот подводный флот? Там же излучение от реакторов!
- Он меня не спрашивал! Он сам так решил!
- А должен был спрашивать! Инночка, ты еще не знаешь, что в жизни за все отвечает женщина. Абсолютно за все! За семью, за детей, за их здоровье, воспитание, благополучие, за своего мужчину, в том числе, за его карьеру. С некоторых пор я это очень хорошо знаю, - грустно добавляет она.
Разговор тяготит меня. Я не хочу заглядывать в будущее дальше завтрашнего дня.
- Значит, свадьбы у вас не будет?
- Не будет, просто распишемся и все…Пообещайте, что маме ничего не скажете..
- Обещаю, только это несправедливо по отношению к твоей маме. Твои родители тебя очень любят, а ты этого не понимаешь.
А кто будет свидетелем с твоей стороны? – меняет тему Ольга Александровна.
- Мои подружки в Москве, поэтому с его стороны будут два друга и все…
Ольга Александровна вздыхает:
- Бедные дети!
- Почему это мы бедные? Я очень счастлива. Вы даже представить себе не можете, как я счастлива.
- Конечно, где мне понять! Вы же первые люди на Земле, правда?
- Что-то вроде этого! – с улыбкой соглашаюсь я потому, что ощущаю что-то подобное…
Прощаясь, я обнимаю Ольга Александровна. Она моя фея.
- Я благодарна Вам за все. Я теперь умнее на целую женскую жизнь…Теперь вы – друг не только моей мамы, но и мой. Спасибо вам, моя дорогая, только маме не говорите…
- Ты еще можешь передумать! Подумай хорошенько! У тебя еще есть время! - бросает мне вслед Ольга Александровна.
Передумывать я не собираюсь…или собираюсь? Я жалею, что не могу пригласить Ольга Александровна на наше торжество. Теперь я понимаю, что это несправедливо, что у нас не будет свадьбы. Как было бы здорово пригласить родных и друзей и сделать праздник. Почему я согласилась на эту авантюру? Эту регистрацию через 3 дня. Почему мы так спешим? Непонятно…
Глава 28. Почему мы так торопимся?
За эти 2 дня я уже привыкла к роли невесты и теперь мне обидно, что свадьбы не будет, что мы не ставим в известность даже самых близких родственников. Зачем эти тайны?
Зерно сомнения брошено. Пока я еду в электричке, я размышляю о том, что может быть лучше перенести свадьбу на осень…Все равно мы не увидимся до осени. А еще лучше просто сбежать. Это чтобы не объясняться. Просто взять и смыться…уехать…Нет, надо объясниться! Я жду Юрку, чтобы сказать, что не хочу, огорчать своих родителей, что сначала надо получить их благословение, а потом уже играть свадьбу. Я же не сирота! Мы же не одни на свете!
Когда появляется Юрка, я серьезным голосом прошу его сесть за стол и выслушать меня. Мы сидим напротив друг друга за круглым столом. Я объясняю, что если у нас все серьезно, то не надо спешить.
- Я хочу, чтобы у нас была настоящая свадьба, - говорю я.
- Я тоже хочу!
- Тогда давай отложим завтрашнюю регистрацию.
- Зачем?
- Ну, чтобы потом, позже сделать настоящую свадьбу.
- Я согласен, сделаем свадьбу позже, но завтра мы пойдем в ЗАГС.
- Как это, сначала расписаться, а потом играть свадьбу?
- Давай будем праздновать свадьбу каждый год и приглашать гостей.
- Это получится как Новый Год?
- Пусть это будет наш Новый Год, твой и мой!
Идея мне нравится.
- Но почему мы так торопимся?- спрашиваю я
- Потому что я ухожу в учебное плаванье на 3 месяца.
- Но, это все лишь учебное плаванье!
- Плавание учебное, а подлодка настоящая. Там все может случиться за 3 месяца.
Я сижу пораженная. Он уходит на настоящей подлодке. Там же реактор и излучение! Юрка берет мои руки в свои, и я сбиваюсь с мысли…Несколько секунд мы смотрим друг на друга, а потом бросаемся в объятия. Мир становится розовым теплым и нежным,, а потом совсем растворяется…Остается только мой любимый Лель и наша бесконечная нежность…Я задыхаюсь от того как сильно я люблю. Меня не поймет никто из моих знакомых и близких. Они будут думать, что я делаю ошибку, глупую ошибку, что надо выбирать в мужья уже состоявшегося мужчину, который может обеспечить семью.
Что поделаешь, если я другая, если я выбираю нежного Леля и ничего другого мне не нужно. Я знаю, что именно он частица Божественного промысла. Он – сокровище.
Юрка уходит в 6 утра, и я тут же засыпаю сном праведницы.
И вот мы стоим в ЗАГСЕ перед государственной тетенькой, которая наставляет нас на путь истинный. Она задвигает речь минут на пятнадцать. У меня привычка не слушать нотаций, так что я совсем не слышу, как правильно жить. Но в этой церемонии есть и приятный момент - это когда мы надеваем кольца., я надеваю кольцо Юре, а он мне и мы целуемся…Вместе с друзьями мы выпиваем бутылку шампанского и веселые идем в ресторан. Я снимаю фату. В кремовом платье я выгляжу нарядно, но вполне цивильно, без аффектации. Хорошо, что я послушала Ольга Александровна, какая она умная…В ресторане мы ужинаем, на столе нет спиртного потому, что мальчишкам скоро возвращаться из увольнения. У Юрки увольнение до 18 часов завтрашнего дня. Малый отрезок времени, в который надо вписать вечность. Неслабая задачка. Мы ужинаем с Юриными друзьями, звучит тихая музыка, солнце за окном не собирается закатываться за горизонт. Сегодня оно особенно веселое и любопытное, заглядывает в окна, отражается в реке, играет с облаками, цветами и листьями деревьев. Это бог Ярило приветствует входящую в веселое лето Землю и дарит страсть всему живущему. На небе появляется еще и Луна. Просто чудо какое-то, прямо как в театре, на заднем плане и Луна и Солнце светят одновременно. В Питере начались белые бессонные ночи. Эти ночи созданы для того, чтобы сбить людей с толку, чтобы они не могли отличить день от ночи, чтобы их ночи были светлыми как дни…Такой ночью все чувства обострены и можно любить в 1000 раз сильнее, чем ночью темной.
Когда мы добираемся до нашей комнаты в гостинице, Юрка хочет раздеть меня сам. Он опускается на колени и снимает туфельки с моих ног, смеется и прижимает их к своему лицу, расстегивает молнию на моем платье, и достает меня из платья, как жемчужину из раковины.. .Расстегивает и снимает кружевной бюстгальтер, потом трусики, прикасаясь, как к произведению искусства. Я стою обнаженная, он отходит на шаг и секунду любуется мною, так как будто это он сотворил меня.
- Какая ты красивая, - восклицает он, - я вообразить не мог, насколько ты красива!
Дома будешь ходить только голая! Он подхватывает меня на руки, прижимает к себе, целует…Дальше, у меня перед глазами появляется розовый туман, а в сердце ощущение счастья…Мое сердце разрывается от нежности. Как оно может вместить столько любви и не разорваться? Мне даже больно, наверное это от того, что мое сердце становится больше, чтобы вместить больше, чем было в нем до этих сумасшедших, белых , бессонных ночей. Обожаю эти белые бессонные ночи любви. Я летаю по небу, я летаю, я летаю среди облаков. Я невесома, какое счастье!
Мы просыпаемся на следующий день в 16 часов. Боже мой, пора расставаться! Юрка грустно говорит:
- Я провожу тебя на вокзал.
Я воображаю, как мы будем долго ехать на электричке, потом в метро, потом стоять на перроне…
- Не надо провожать меня, любимый. Мы потеряем так много времени даром. Давай, останемся здесь еще немного…Потом я сама доеду, - говорю я.
Юрка смеется:
-Обожаю, что ты такая умная и такая сексуальная…
- Я не сексуальная! Я синий чулок…Просто я очень люблю тебя, больше чем ты можешь вообразить. Я от тебя балдею…теряю всякий рассудок… Вот поэтому я здесь, - смеюсь я.
Когда я сажусь в поезд до Москвы, то моментально засыпаю. Мне снится, что я на экзамене, который я пропустила - уравнения математической физики. Принимает преп. по этому предмету доцент Власова Е.С. У этой Власовой иконописный лик, - огромные пронзительные глаза с темными кругами вокруг них. ЕС пишет в моей зачетке: предмет- замужество, оценка- зачет, подпись - Власова. Я говорю ей:
- Это же экзамен, здесь нельзя ставить зачет, надо ставить оценку. На что Власова отвечает:
- Я могу поставить только зачет, потому что вы плаваете в материале.
В следующей строчке она пишет: Беременность, незачет, Власова. Я возражаю ей:
-Незачет в зачетку не пишется. Просто оставляется свободное место.
Власова строго смотрит на меня и говорит:
- Вы по этому предмету, вообще, ничего не знаете, поэтому я пишу незачет. Вы понятия не имеете, даже элементарного, постыдились бы прежде чем что-то возражать.
Она смотрит мне прямо в глаза, и ее зрачки становятся все больше и больше…они уже занимают пол-лица. Мне становится страшно, я хочу закричать,…но из моего горла не исходит ни звука. Я просыпаюсь от ужаса…Где это я? Ах, да, я в поезде…Страшный сон приснился… У меня на пальце светится кольцо …Я прикасаюсь к нему губами, потому что его надел мой Лель. Я думаю, что настанет день, когда мы больше не будем расставаться,…но что-то подсказывает мне, что всю жизнь мы будем встречаться и расставаться и только дни, проведенные вместе с ним, я буду считать моей настоящей жизнью.
14 августа 2014
Великий Новгород
.
.
Посвящается друзьям моей юности
Глава 1. Новое назначение
В апреле моего отца повысили в звании и перевели служить в Северо-западный округ. То, что до окончания учебного года оставалось всего 2 месяца не могло повлиять
на наш переезд. Мы быстро собрали вещи и переехали на 800 километров северо-западнее. Мне было 15 лет, и я училась в 9 классе.
Военный городок, в который мы переехали, располагался в 12 км от старинного русского города. Он был тоже старинный. Здесь еще во времена Екатерины II был военный гарнизон и стоял гусарский полк, а теперь здесь был аэродром и стоял летный полк. Городок был зеленым и чистым. Его пересекали аллеи и объединяли мостики через ручьи, бегущие к большой и спокойной реке.
Дом, в котором наша семья получила квартиру, стоял на берегу реки, но был отделен от берега волейбольной площадкой и старыми тополями, закрывавшими вид на реку. Новое место жительства мне очень понравилось, ведь здесь был большой стадион, Дом офицеров с библиотекой, кинозалом и спортивным залом, были школа, поликлиника, несколько магазинов, включая книжный. Все дорожки были тщательно выметены и расчерчены белой краской. Здесь было как-то удивительно спокойно, чисто и уютно, как будто у этого места был ангел-покровитель.
Класс, в который я стала ходить, мне тоже понравился. В основном здесь учились дети военных, которые, как и я уже поменяли несколько школ, переезжая вместе с родителями. Мое появление в конце учебного года никого не удивило, и было воспринято, как нечто естественное.
Девчонки из моего класса пришли знакомиться еще до моего появления в школе.
Я открыла дверь на звонок и смутилась, увидев четырех девочек моего возраста.
Я смутилась, потому что в руках у меня была кисточка и банка белой краски, и я вся была перепачкана в этой краске.
Я стояла в дверях и улыбалась. Потом произнесла:
- Меня зовут Инна.
- Валя, Лида, Лера, Надя, - представились девочки.
- Откуда вы приехали,- спросила та девочка, которая назвалась Валей.
- Из Тулы.
- Тут у нас был один пацан из Тулы, только его отца перевели в Латвию и они уехали.
Сережа Картавцев, знаешь его?
- Знаю, я с ним дралась в 3-ем классе.
Девчонки засмеялись.
- Ты с Картавцевым дралась? Ну, сейчас бы ты с ним не справилась!
- А я и тогда с ним не справилась! Правда, сумела столкнуть его с какого-то бревна…
Тут все мы стали смеяться.
- Ладно, приходи завтра в школу. Мы тебе все покажем и расскажем…
Тебя записали в наш 9 А класс.
- Кстати, у нас пионервожатой не хватает, - вспомнила Валя, – пойдешь пионервожатой?
Надо сбор готовить к 22 апреля.
- Хорошо пойду, - согласилась я.- Только я никогда не была пионервожатой, что там надо делать? Расскажите?
- Расскажем! Заметано!
-Ты в баскетбол играешь?
Я очень удивилась такому вопросу. Ведь у меня балетный рост, а вовсе не баскетбольный.
- Нет, не играю.
- Ладно, научим, у нас каждый игрок на вес золота! Тебе понравится!
- Боюсь, что я скорее буду на вес металлолома ржавого….
Глава 2. Новые Знакомства
Я легко и просто вписалась в новый класс, благо, что он был небольшой – всего 17 учеников. Одна девочка, по имени Лида, была местная, остальные ученики такие же транзитные, как я.
На уроке черчения я удивилась чертежу Нади К..Деталь на ее чертеже была расположена так, что было видно ее внешнее и внутреннее строение. Я приехала из города оружейников, где каждый мальчишка из подручных материалов мог сделать самострел, где, начиная с восьмого класса, 1 раз неделю все ученики один день в неделю всерьез работали на заводе, поэтому я могла правильно оценить ее работу. Я восхитилась - это была не ученическая, стандартная изометрия, это был настоящий технологический чертеж, по которому легко можно было выточить эту деталь!
Местный учитель черчения посмотрел на Надин чертеж, хмыкнул и сказал:
- Ну, и зачем ты ее так повернула? Умничаешь?
- Умничаю, а что нельзя? – отвечала Надя.
- Ладно, поставлю тебе пятерку, но чтобы в следующий раз была просто изометрия и никаких поворотов.
- У нее очень хороший чертеж, - вмешалась я, - на оружейном заводе ей за такой чертеж спасибо сказали.
Учитель посмотрел на меня с удивлением и засмеялся:
- А ты откуда можешь знать про оружейный завод?
- Я почти год проработала в чертежной мастерской на оружейном, - с гордостью отвечала я, - Надин чертеж очень хороший!
С этих пор я подружилась с Надей. Она была очень талантливой. Вся ее комната была завалена рисунками. Некоторые были замечательно красивыми, но все они были выполнены в карандаше или тушью…
-Почему ты не рисуешь красками? – спрашивала я.
- Не знаю, наверное, потому что у меня рисунок лучше получается, - отвечала Надя.
Приближалась торжественная дата, день рождения В.И. Ленина.
Поэтому я поторопилась прийти в свой подшефный 7 класс для подготовки
пионерского сбора в честь этой торжественной даты.
После уроков я вошла в класс, торжественно села за стол учителя сообщила, что буду их пионервожатой до конца года, взяла журнал и стала знакомиться с учениками.
Потом я стала выяснять, кто какими талантами обладает, кто может трубить сбор, барабанить, петь, рисовать газету, писать заметки и стихи…и работа по подготовке сбора закипела.
Ученики стучали в барабан, кто-то мучил горн, кто-то рисовал, кто-то писал заметку и только один мальчишка не участвовал в этом буйстве.
Он сидел и, не отрывая взгляда, смотрел на меня удивленными, голубыми глазами.
Я подошла к его парте и поправила красный галстук, который сбился на бок, и тихо спросила:
- Ты чего на меня уставился?
- Я тебя никогда раньше не видел, - ответствовал отрок.
- Не тебя, а вас, - поправляю я.
- а ты, из какого класса?- не обращая внимания на мое замечание, спрашивает пацан.
- Не ты, а вы…я из девятого А.
- А почему ты- вы, а я – ты?
- Я взрослая, понятно? А ты что, местный хулиган?
- Ну, вроде того, - мальчишка улыбается в ответ.
Смотрю внимательно на дерзкого пацана.
Его светло русые локоны длиннее, чем принято и выглядят так, как будто он только, что вынырнул из урагана. Хочется пригладить эти вихры, но я не решаюсь и строго говорю:
- Постригись к следующему сбору, а то выглядишь как …, тут я не могу подобрать правильное слово, - как ангелок? Как христосик? Как девчонка?
- Как девчонка! - говорю я.
- Обязательно, - отвечает пацан и опускает глаза. Я его таки достала!
- И не пялься на меня, - строго добавляю я.
Тут звенит звонок, 7 класс срывается с места и с дикими криками вырывается из класса.
На следующей неделе мы с 7 классом очень громко и торжественно проводим сбор, во время которого тот же пацан все так же не спускает с меня глаз.
Правда, он коротко постригся. Так как стригутся только спортсмены.
Его белобрысый ежик сияет на солнце, а глаза похожи на незабудки.
- Красивый мальчик, - невольно думается мне, - но ему 13 лет!
В мои 15, человек тринадцати лет кажется заслуживающим сожаления пигмеем, из другой непересекающейся с моей Вселенной.
- Ну и возраст, 13 лет! Мне 13 было сто лет назад!
После сбора, когда все уже убежали, а я собираю листочки со стихами и рисунками, белобрысый подходит к учительскому столу и спрашивает:
- Можно я понесу твой портфель?
- Не твой, а ваш, - строго одергиваю я.
- Ну, хорошо, можно я понесу ваш портфель?
- Наш можно, тащи! - соглашаюсь я.
- Меня зовут Юра Ярошенко, - говорит Юра.
- Я знаю, я уже всех учеников из вашего класса знаю, - улыбаюсь я.
Мы вместе выходим из школы и идем по весенней березовой аллее, с едва проклюнувшимися маленькими листиками на деревьях. Хотя мальчишке всего 13 лет он чуть выше меня.
- Ты, т.е. Вы в каком доме живете?
- Мы живем в 38-ом.
Вообще-то, меня еще никто не звал на вы, и мне нравится это новое обращение.
В этом военном городке нет улиц, а дома нумеруются, на первый взгляд, в произвольном порядке, наверное, они нумеровались по мере строительства.
Так напротив 38-ого дома находится 36-той, а за ним 42-ой.
- У тебя в портфеле кирпичи? - спрашивает белобрысый Ярошенко.
- У меня в портфеле книги! А если тебе тяжело, нефиг ухаживать за взрослыми девушками, - парирую я.
- А я ухаживаю? – смущается Юра и заливается краской, как красна девица.
- А что ты делаешь? - ехидно говорю я.
- Просто несу твой портфель,…и ты не очень-то взрослая, - мстительно заявляет
мальчишка.
- Не ты, а вы, сколько можно говорить!
- Хорошо, Вы не очень взрослая, совсем не взрослая!
Вот в этом он был не прав. Я чувствовала себя очень взрослой, взрослее своих родителей, и очень умной, впрочем, как любой человек пятнадцати лет.
- Сколько тебе лет? – спрашиваю я, чтобы убить вопросом всяческие белобрысые домогательства.
- Четырнадцать, - врет Юрка.
- Ты еще скажи 14 с половиной!
- Да, 14 с половиной, только 1 год надо вычесть.
- Вот и вычти! – учительским тоном говорю я.
Молча, мы доходим до моего дома.
- Спасибо, Юра Ярошенко.
- Пожалуйста, Инна Леонидовна!
- Молодец, садись пять.
- Обойдусь без вашего пять! – бросает разсерженный мальчишка.
Ну, вот поссорилась с подшефным пионером. А зачем он за мной ухаживает? Пусть носит портфели своим одноклассницам! Тоже мне, ухажер выискался!
Апрель и май пробегают быстро, как 2 оленя через лесную лужайку, и начинаются летние каникулы. УРА!!!
Глава 3. Новая компания
У нас быстро собралась веселая компания - девчонки из моего класса, мальчишки из нашего класса и несколько пацанов из старших классов. Мы целыми днями пропадаем на берегу реки – купаемся, загораем, играем в волейбол, катаемся на лодках по реке.
Прямо напротив нашего пляжа находится затон. Часто мы берем лодку, переправляемся на другой берег реки и плывем купаться в затон. Мы выплываем на середину затона и купаемся с лодки. Вода здесь темно-прозрачная, она намного теплее, чем в реке. Ближе к берегу растут толстые кувшинки и водяные лилии. Если смотреть в воду, то видно стебли, тянущиеся к солнцу…видно маленьких играющих рыбок…только надо сидеть тихо, не разговаривать и не смеяться, а то они пугаются и резко уплывают из поля зрения.
По субботам мы с девочками стали ходить на танцы в Доме офицеров.
Родители купили мне белые лодочки на каблучках. Это мои первые туфли на высоком каблуке. Они мне очень нравятся.
Я надеваю туфельки и бегу на танцы, цокая каблучками по асфальту.
Цок-цок-цок, цок-цок-цок!
Никто из мальчишек нашей компании не задевает моего сердца.
Мне нравился старший брат Нади, но в него была влюблена девочка из нашего класса – Света. Она была самая красивая девочка в нашем классе – высокая, стройная, с синими глазами и с золотыми волосами, лежащими волнами на ее прекрасных плечах.
Когда она смотрит на Владика, ее взгляд становился таким сияющее синим, таким влюбленным, что прямо невозможно смотреть на нее. Если Владик поворачивает голову в ее сторону, от смущения ее ресницы так трепещут, как крылья пойманной бабочки, что всякому становится понятно - Светка влюбилась по уши. Это не понятно только Владику. А может быть ему понятно, но ему нравится кто-нибудь другой, например, я.
Я, конечно, не ослепительная красавица, но во мне есть шарм, изящество, а главное, интеллект. Это я так о себе думаю.
- Все-таки Владик болван, - думаю я, отклоняя его ухаживания, потому что мне с ним не о чем разговаривать. Я люблю разговаривать об отвлеченных предметах, например, о звездах, о квазарах, о Галактике, о художниках, о поэзии. Мой любимый поэт Александр Блок. А Владик пытается говорить со мной о спорте, в котором я ничего не понимаю.
Но, самое главное даже не это. Главное препятствие в Светке. Я считаю преступлением встать на пути чужой любви. Я не была влюблена во Владида, он мне просто нравился. Мне еще один парень нравится одноклассник – Мишка. Он еврей со голубыми глазами и светлыми волосами. Похож на свою мамочку.
А еще Мишка похож на греческую скульптуру. У него классические черты лица, а завитки волос, цвета старого золота, лежат точно как на классических картинах. Даже удивительно. Если прибавить к этому веселый характер, то получается красивая картинка…Но в нем есть что-то, что отталкивает меня. Я думаю, что женщины чувствуют генетическую несовместимость на инстинктивном уровне, и сколь бы не был красив, умен, предприимчив мужчина, он будет отвергнут, окружающим не понятно почему. Я держу Мишку на расстоянии вытянутой руки. Иногда гуляю с ним.
Глава 4. Вот и кончилось лето, но не надо об этом.
Лето промелькнуло как один солнечный день. На небе появились лохматые серые тучи. На берегу реки хмуро и не весело. Там хозяйничает холодный ветер. Он гуляет над остывшей водой, подхватывает песок и опавшие листья и швыряет их в воду.
Мы всей компанией стали ходить за грибами в лес за аэродромом. Мне очень нравилось
проходить мимо выстроившихся в ряд притихших самолетов. Это были транспортные
АН-10 - аннушки. В стороне, в ангарах стояли еще какие-то самолеты, но там была дополнительная охрана, и ходить туда запрещено. Мы старались как можно быстрее пересечь летное поле, но, пробегая мимо аннушек, немного задерживались, подпрыгивая и стараясь достать до крыльев, висли на каких-то выступающих железках, а потом бежали и, врываясь в лес, успокаивались.
Лес жил своей собственной, особенной жизнью. Здесь стояла тишина, состоявшая из нежных звуков шелеста листьев где-то в вышине, шелеста травы под ногами, звуков капель, падающих где-то вдали. Ветер не проникал в лес, он гулял где-то в верхушках деревьев. В лесу было тихо, тепло, сумрачно, загадочно, пахло опавшими листьями и влажной землей. Казалось, что можно было услышать, как под осинами тихо растут веселые и крепкие подосиновики. Мы разбредались в поисках грибной удачи и бродили допоздна. Домой возвращались уже в сумерках.
Я оказалась добычливой. В моей корзинке грибов оказывалось больше чем у всех остальных участников тихой охоты. Мишка обычно тащил мою полную корзинку и говорил, что я глазастая. Он жил в том же доме, что и я, только в дальнем подъезде. В конце пути я дарила ему несколько самых красивых подосиновиков, так что мы оба оказывались довольны.
Я не была такая уж глазастая, просто я поняла один маленький секрет. Секрет был простой и заключался в том, что в лесу не надо торопиться, надо выбирать такие деревья, под которыми мне самой было бы приятно расти, если бы я была подосиновиком или подберезовиком…И, вообще, мне очень нравился этот лес, в его сумраке, среди деревьев я чувствовала себя намного уютнее, чем дома среди мебели…Я понимала лес, и он в ответ, мне на радость, дарил свои веселые оранжевые подарки.
Начался учебный год, во дворе школы я встретила свой подшефный класс. Ребята обступили меня, и стали спрашивать, почему я больше не прихожу к ним. Они очень подросли за лето, кто-то уже стал выше меня ростом. Юрка стоял вдалеке, не приближаясь. Я заметила, что он был без пионерского галстука.
- Его что, уже в комсомол приняли? - удивилась я.
Обычно в комсомол принимали в 8-ом классе, как только исполнялось 14 лет.
Так что вполне возможно, что Юрку уже приняли в комсомол, другого варианта просто не существовало.
А мы были уже десятиклассниками, и старше нас был только одиннадцатый класс!
Многие начали задумываться, куда поступать после школы. Лично я хотела бы поступить туда, где готовят математиков или физиков. Я хотела заниматься, ну примерно тем, чем занимался Ньютон. Он мой идеал. Ах!
Глава 5. Экскурсия в Питер.
Осенью от маминой работы была экскурсия в Питер, он тогда официально назывался Ленинградом, в честь В. И. Ленина. У мамы в Питере жила ее ближайшая подруга – Ольга Александровна. Они были дружны еще с Тулы. Вернее, сначала подружились мой отец и муж Ольги Александровны – Михаил Пивнев. Он первый появился в нашем доме и был большим насмешником. Иногда я просто удивлялась, как можно так подтрунивать над людьми? Я его побаивалась, хотя он мог быть очень веселым и очень милым. У них было два сына – Саша, мой ровесник, и Андрюша, на 4 года младше меня. Наши родители подружились, когда мне было лет восемь. Они пришли к нам в гости и у Саши спросили, нравиться ли ему девочка, т.е. я.
Румяный синеглазый ленинградский мальчик с ледяным презрением ответил:
- Нет.
Ольга Александровна оторопела, она не ожидала столь непростительно неучтивого ответа. Она ведь хорошо воспитывала своих мальчиков, учила их быть вежливыми, любезными. Такому ответу должна была быть какая-то уважительная причина. Может быть, ее сын просто растерялся и на следующий вопрос ответит правильно? Ольга Александровна решила исправить ситуацию и, помолчав, спросила:
- А чем тебе не понравилась такая хорошая девочка?
- Обликом своего лица, - спокойно ответил дворянский потомок.
Всех очень развеселил его ответ. Все стали смеяться над его книжной фразой. Все, кроме меня. Я запомнила ему, это « обликом своего лица», и не простила Сашу никогда. Лет
через 10, а может быть и раньше Саша влюбился в меня, но этого не вызвало у меня никаких чувств, кроме досады и стеснения.
Я оказалась злопамятной и когда прямо перед нашим отъездом, Саша стал часто появляться на велике под окнами нашего дома, я, понимая, что он приезжает из другого конца города, чтобы увидеться со мной, каждый раз пряталась за шторами, сидела тихо как мышь, чтобы он не догадался, что я дома. Я ждала, когда он уедет и ни разу не вышла на крыльцо, чтобы просто поздороваться и поговорить с ним. Хотя по большому счету, я должна была бы выйти и поговорить с ним. Ведь в детстве меня оставляли в их семье на неделю или даже на месяц, когда мои родители уезжали в отпуск. Иногда мальчишек надолго оставляли в нашей семье. Я дружила с младшим Андрюшей. Он рассказывал мне все секреты, и свои, и Сашины заодно. Саша очень сердился на него за это, пытался дать ему подзатыльник, но я вступалась за Андрюшу и выигрывала. Ведь с девчонкой Саша драться не мог, он был хорошо воспитан.
Мне очень нравилось бывать в семье Ольги Александровны. У них всегда жили какие-то милые и необычные зверушки. В Тульской квартире у них жили две рыжие с голубым белки. У каждой из белок было свое большое колесо, по которому она носилась, как угорелая.
Ольга Александровна обращалась со мной уважительно, как с маленькой леди. Она баловала меня, привозя замечательные подарки из Ленинграда. Обычно это были шоколадные конфеты в красивых коробках, цветные карандаши, акварельные краски, кисточки из беличьих хвостиков. Я любила вырезать кукол из бумаги, а потом вырезать и разрисовывать замечательные наряды для них.. Ольга Александровна поощряла мое увлечение. Иногда Саша встречал меня после балетных классов в Доме офицеров и девочки, которые занимались вместе со мной, спрашивали:
- Этот мальчик твой брат? Он классный!
Я отвечала утвердительно. Саша был красивым мальчиком, нравился этим будущим балеринкам, и это как бы повышало мой статус.
Одна прекрасная девочка даже решила подружиться со мною из-за него.
Однажды она спросила, можно ли ей прийти к нам в гости. Смелая девочка!
Что я могла ей ответить? Я ответила:
- Можно, только позже, я потом тебе скажу, - ответила я
и побежала вниз по знаменитой чугунной кружевной лестнице Дома офицеров. Там внизу стоял задумчивый, овеянный Балтийскими ветрами и окутанный Невскими туманами, синеглазый, с белым фарфоровым лицом и нежным румянцем, высокий для своего возраста, полный достоинства и благородства Саша.
Но, к сожалению, его слова « обликом своего лица» я не забывала, никогда! Никогда не простила этого глупого заносчивого гордеца, никогда не смягчилось мое сердце. Я всегда чувствовала к нему что-то вроде презрения…ни его привлекательная внешность, ни хорошие манеры, ни успехи в школе, ни то, что он нравится моим подругам, не могло изменить моего отрицательного отношения, хотя мне нравилось, что меня встречает после занятий этот красивый мальчик.
Ольга Александровна теперь жила в Ленинграде, потому что влюбилась в доктора, лечившего Андрюшу, и ушла от мужа.
Моим родителям и их друзьям было около сорока и их семьи начали трещать по швам.
Мои родители не были исключением. В нашей семье начались ссоры и скандалы. Ссору обычно начинала мама. Она, не стесняясь моим присутствием, выкрикивала какие-то нелепые и жалкие обвинения в адрес отца. Отец оправдывался и старался уйти из дома, но, если это не удавалось, обрушивал на нее какие-то оскорбительные слова.
Все это очень расстраивало меня. Постепенно я начала терять уважение к родителям.
Мое сердце закрылось, я перестала любить их.
Мама стала часто ругать меня не по делу. Когда в очередной раз она отчитывала меня за что-то, срывая на мне злость на отца, я стала повторять про себя формулы по тригонометрии и перестала слышать ее. Постепенно я ,вообще, перестала слушать и слышать ее. Я ничего не отвечала в ответ на ее обвинения, просто игнорировала ее замечания, советы, жалобы. Ничего хорошего в этом не было, ведь у меня не было ни другой матери, ни другого отца. Я осталась наедине со всеми своими вопросами к взрослому миру и со всеми своими «почему» и «как правильно»…
Так вот, сейчас мы с матерью ехали на автобусе на экскурсию в Питер. Уже через три часа
автобус остановился на Сенной площади. Там нас ожидали Ольга Александровна и Саша.
Я смотрела на Сашу через автобусное окошко и думала, что он напоминает Александра Блока. Такой же отрешенный взгляд, высокая одинокая фигура среди туманного Питерского пейзажа. В свои шестнадцать лет я очень увлеклась мистической поэзией А. Блока.
« Я не знаю, что нас манит,
Ты не знаешь, что со мной,
Чем под маской взор туманит,
Сумрак вьюги вековой»
Я действительно не знала, что со мной происходит, и не понимала людей, окружавших меня. Я не понимала, зачем они мучают друг друга, почему не могут жить в гармонии и покое. Почему там, где появляется человек, гармония разрушается, появляется шум, пыль,
Мусор…Зачем живет человек? Что значит его жизнь в масштабах Вселенной?
У нас появился предмет астрономия, и я с удивлением узнала, что Вселенная, в сравнении с человеком, вечная и бесконечная…Учительница астрономии устраивала нам уроки поздно вечером прямо в школьном дворе. Мы смотрели на звезды, изучали географию звездного неба. Она была большая умница и была склонна к философии, поэтому все эти вечные вопросы вдруг включились в моей голове и все происходящее я начала трактовать с точки зрения бесконечного звездного неба. Я пришла к выводу, что важно лишь одно – узнать, как устроен бесконечный физический мир, и тогда, возможно, я узнаю, зачем я существую на Земле.
Выйдя из автобуса, мы обнялись с Ольгой Александровной, и я протянула Саше руку, а он поцеловал ее. Это было что-то новенькое, забавное. Мы с Сашей тут же отправились в Эрмитаж, а они с мамой пошли по магазинам. Мы условились встретиться у них дома, на Гороховой. В Питере я была впервые, но почему-то чувствовала себя как дома, как будто я уже была здесь когда-то и все мне знакомо. Этому ощущению, конечно, способствовал Саша, ведь он мне был знаком практически всю мою сознательную жизнь, и я была под его защитой.
Мне понравилась торжественная лестница Зимнего по которой мы поднялись на второй этаж, мы пошли через огромные чудесные залы, в одной из них я остановилась изумленная. Это был камерный зал с изумительными хрустальными люстрами, на противоположных стенах зала были два одинаковых фонтана слез, а посередине зала под стеклянным колпаком стоял большой золотой павлин и маленький, тоже золотой петушок.
Из зала был выход в небольшой еще зеленый дворик.
Зал был очень нарядный и одновременно уютный.
Саша спросил:
- А ты могла бы здесь жить?
- Конечно, могла бы…я бы спала там наверху на антресолях, а здесь бы принимала …приближенных лиц…Посмотри, какой прекрасный вид на Неву …
- Хм, это покои императрицы Екатерины Великой, - отвечал Саша, - неужели действительно могла бы здесь жить? Кругом мрамор, наверное, зимой здесь холодно…Еще не зима, а здесь уже прохладно…
-Ну, почему же, Александр? Можно приказать затопить все печи, - возражала я так, как будто действительно собиралась жить в этом уголке дворца.
- Где ты видишь печи?
- Они внизу, теплый воздух подается через воздуховоды там на антресолях.
- Откуда ты знаешь, - спрашивал Саша.
Я только загадочно улыбалась в ответ, потому что я просто фантазировала, на самом деле я ничего не знала ни о каких воздуховодах.
Потом Саша почему-то повел меня в место, где висела голландская живопись. Мы ходили и рассматривали натюрморты с дарами моря, горы каких-то селедок, портреты странных давно ушедших людей, пейзажи с лодками на желтом берегу или в сером море.
- Это что шедевры?, - спрашивала я Сашу, - почему это шедевры? Почему они здесь висят и мы должны смотреть и восхищаться?
- Может здесь не все картины шедевры, но, спорим, ты так не сумеешь нарисовать!
- Зачем вообще рисовать селедки на блюде или серое море?
- Оно не серое, оно серебристое…
Оно серое и скучное!
- Давай пойдем во итальянский зал.
Мы вошли в Итальянский зал и я увидела картину, где женщина спокойно наступает ногой на мертвую, отрубленную голову… голова была серого цвета. Я в ужасе подняла глаза на моего спутника.
- Это Юдифь, - сказал Саша.
- Она ему голову отрубила? Дикость какая! Бред просто! - в негодовании воскликнула я, - и это надо нарисовать? и на это надо смотреть?
- Во-первых, это христианский миф, во-вторых, это действительно шедевр - спокойно возражал Саша, но по улыбке, мелькавшей на его губах, я видела, что ему нравятся моя эмоциональная реакция, что он и сам мог бы сказать, то же самое, но считает своим долгом отстаивать ценность классических сюжетов картин Эрмитажа.
- Нет, даже селедки благороднее! – буйствовала я, - Давай вернемся смотреть на дары моря.
- Мне кажется, что ты просто устала от впечатлений, проголодалась и хочешь в буфет. Давай пойдем в буфет, - предложил благовоспитанный Саша.
- Нет! Давай сначала посмотрим импрессионистов. Я очень хочу посмотреть на их реальные картины. А то, я видела только репродукции.
- Импрессионистов на голодный желудок я не советую, - засмеялся Сашка.
- Их надо смотреть на голодный желудок, - настаиваю я, потому что….Я не знаю что добавить…почему?
- Потому что на голодный желудок цвета воспринимаются острее, - импровизирую я.
- Да? – удивляется Саша, - ты, что всю энциклопедию прочла?
-Нет, я только на букве Д.
Мы быстро пошли через весь огромный дворец, через высокие торжественные залы, через коридоры, завешенные портретами генералов героев Отечественной войны 1812, через коридоры с огромными, темными гобеленами во всю стену, куда-то вглубь здания.
Наконец мы пришли в зал импрессионистов, где на стене вертелся хоровод ЧЧЧЧ.
Здесь действительно было красиво, как будто в картины вдохнули воздух, краски, жизнь…
- Саш, а тебе нравится?
- Нравится, только я поклонник итальянской живописи раннего Возрождения, - отвечает задумчивый Саша, - слышала слово прерафаэлиты?
- Все таки он невозможный сноб и пижон, - думаю я с досадой.
- Это с отрубленными головами на блюде?
- Ну да, с ними тоже, - Саша смотрит на меня с насмешкой…Ему ясно, что я не знаю, о чем и о ком он говорит… 1:0 в его пользу.
Несмотря на прежний гонор в Саше проскальзывает какая-то растерянность, и даже больше, потерянность. Я с удивлением замечаю, что он вовсе не прежний франт.
Вижу, что рукава его пиджака, были удлинены за счет подгиба, и не очень тщательно отутюжены. Где его прежние бархатные курточки с большими шелковыми воротниками?
Где его прежнее высокомерие и уверенность в своем превосходстве?
Впечатление такое, что как будто то, на чем все это держалось, сломалось…
В Саше что-то надломилось после развода родителей. Он оставался с отцом в Туле, а
Ольга Александровна вернулась к себе в родной Питер, забрав себе младшего сына Андрея. А сейчас Саша тоже в Питере. Значит, он не смог жить с отцом. Почему?
По дороге, когда мы возвращаемся пешком из Эрмитажа к ним домой, я спрашиваю:
- Саш, а почему ты уехал к матери? Ты же не хотел с ней ехать…
- Ты не знаешь? Отец женился на кудрявой дуре и усыновил ее ублюдка, - неожиданно грубо говорит Саша, - Я не захотел жить в семейке идиотов.
- А твоя мама? Что с ней произошло?
- Она вышла замуж за этого Масанского, всемирно известного физиотерапевта, - поизносит Саша с издевкой.
- Разве он развелся со своей женой? У него же вроде двое детей, или даже трое…
- Этот идиот первый развелся и заварил всю эту кашу.
Я видела, как Саша сжал кулаки, как его глаза наполнились злыми, бессильными слезами.
Его мир разрушился, его разрушили люди, которым он доверял, которых любил…
Мне показалось, что Саша зол на весь мир, прежде всего на самых близких людей, что мучительно ищет путь и не знает, что ему делать теперь, как жить дальше…
Саша продолжает:
- Перед тем как уехать из Тулы, я хотел поговорить с твоей мамой, чтобы она образумила моего отца. Я приезжал несколько раз, но у вас всегда было закрыто и шторы занавешены.
Боже мой, какая я самонадеянная идиотка! Ему нужна была помощь, а я решила, что ему нужна была я драгоценная.
Мне стало очень стыдно.
- Саша, прости меня.
Саша смотрит на меня с удивлением и с досадой говорит:
- А ты тут при чем? Ты, вообще, ничего не знаешь и ничего не понимаешь. Я нашел твою маму на работе, и она разговаривала с моим отцом, только он ее не послушал.
Ну, вот опять начинается не нравится « обликом ее лица».
Мы дошли до дома и поднялись на второй этаж, где располагалась их квартира, вернее, не квартира, а комната в квартире. Правда, по утверждению Саши раньше вся эта квартира принадлежала его бабушке, а теперь в их распоряжении была только одна комната с двумя старинными окнами с верхним полукружием.
Мы поднимаемся по черной лестнице, потому что в Питере по какой-то загадочной причине все парадные подъезды были закрыты и жильцы ходили по черным лестницам, а это означало, что сначала они попадали в кухню. Вот и мы попали сразу в большую кухню, где что-то варилось и жарилось на чужих сковородках. Потом мы прошли по длинному коридору и попали в большую, но очень заставленную старинной мебелью комнату. В углу стояло старинное пианино. ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА играла и пела слабым нежным голосом. Это ее и погубило, отчасти конечно. Может быть, этот ужасный доктор-разлучник не влюбился бы в нее, не пой она так нежно и так сладко.
В противоположном углу часть комнаты была отгорожена под спальню, что не украшало комнату. Посередине стоял огромный дубовый стол, за которым сидели моя мама и ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Они тихо разговаривали.
Я быстро прошла и села за Сашин стол, который стоял у окна, за их спинами. Похоже, что они так углубились в свой разговор, что даже не заметили меня. У меня под ногами что-то зашуршало, это я случайно задела черепаху и она решила сменить дислокацию.
Я кладу голову на стопку книг и прислушиваюсь к разговору.
ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА жаловалась моей маме, что «он» перестал присылать деньги на сыновей. Мать посоветовала официально подавать в суд на алименты, но ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА возражала, что для этого надо отпрашиваться с работы, возвращаться в Тулу, и непонятно где можно было бы остановиться и насколько. Она говорила, что надолго оставлять сыновей нельзя, потому
что большой город таит много опасных соблазнов для неокрепших, неопытных молодых людей. Ольга Александровна жаловалась, что Саша грубит ее мужу, стал неуправляемым, хочет бросить школу и пойти работать на завод.
- Саша был такой умный, такой воспитанный, - говорила она, - а сейчас он связался с какой-то шпаной, курит, приходит домой, а от него пахнет спиртным…не знаю , что с ним делать…Со мной он ничего не хочет обсуждать…Он так любил меня, а теперь, мне кажется совсем не любит. Он замкнулся. Я очень боюсь потерять его, и я боюсь,
что он потеряет сам себя. Анатолий практически всю зарплату отправляет своим детям, живем на мою ставку терапевта. Денег хватает только на еду. Это ужасно, Машенька. У меня на участке столько вызовов, что когда я прихожу домой, то падаю без сил. Только Андрюшка радует. Он даже готовить научился. Я возвращаюсь домой, а ужин готов. Кто бы мог подумать, что от Андрюшки будет польза, - улыбается она.
- Машенька, - продолжает Ольга Александровна тихим голосом, - только не разводись. Все, что угодно, только не развод. Подумай о дочери, о том, как она переживет все это.
Мать что-то возражает ей.
Ольга Александровна отвечает:
- Ну и что, что женщины из городка тебе сказали. Они свечку не держали. Они всегда вам завидовали, разве ты не знаешь этого? Не слушай никого, храни свою семью. Что скажут эти женщины, не имеет никого значения.
- Нет, Оля. Они сказали правду. Эта женщина приходила ко мне…
- Она посмела прийти к тебе? И чего она хотела от тебя? Она хотела, чтобы ты отдала ей мужа? – горячится Ольга Александровна.
- Хотела поговорить со мной о Леше. Она так и сказала о Леше.
- А ты?
- Я не стала разговаривать, просто выгнала ее вон!
Ольга Александровна замолкает и смотрит на мою мать удивленно:
- Правильно сделала, - наконец говорит она.
- Но теперь я не хочу жить с ним под одним кровом. Если он изменил мне с этой недостойной дрянью, он способен еще изменять. Я хочу уйти к тому человеку, о котором я рассказывала тебе.
- Маша, это очень глупо. Поменять твоего мужа, боевого офицера, начальника штаба, на этого милиционера поселка Белево. Ты же не знаешь, почему от него ушла жена. Иметь любовника – это одно, а жить с любовником, это совсем другое. Подумай о Инночке! Что с ней будет? У нее переходный возраст и такая тонкая психическая организация. Не рискуй, перетерпи как-нибудь, смири свою гордыню. Не делай глупостей! Ты будешь большой умницей, если сумеешь сохранить свою семью.
У мамы хорошая подруга, - думаю я, - она настоящая подруга, жалеет ее больше чем ее сестры.
- Кстати, а где Инночка? - спрашивает Ольга Александровна у входящего в дверь Сашу.
Они начинают оглядывать комнату. Я закрываю глаза, чтобы они подумали, что я сплю.
- Ах, она спит. Умаялась, бедняжка. Сегодня встали в 5 утра и весь день на ногах, - говорит мама.
Они говорят еще тише, я уже ничего не слышу и действительно засыпаю.
Посещение Петербурга и разговор мамы с Ольга Александровна оставили щемящий след в моей душе. Оказывается судьба моей семьи и моя собственная висят на волоске…оказывается, моя жизнь и мое благополучие целиком зависят от отношений между моими родителями, а повлиять на их отношения я не могу. Хотя бы мама послушала Ольгу Александровну. Разве она не поняла, как Ольга Александровна жалеет о том, что сделала? Разве она не увидела, как много потеряли дети ее подруги, да и она сама? Я долго переживала подслушанный разговор, ну а потом забыла его.
Глава 6. Новый Год.
Вторая четверть десятого класса проходит очень быстро, хотя каждый день тянется очень долго, особенно та часть дня, которую мы должны проводить в школе.
Наш школьный Новогодний вечер проходит в Доме офицеров. Там посреди зала стоит огромная украшенная елка. Волнующий еловый запах чувствуется уже в гардеробе.
Новогодний праздник назначен на 29 декабря, с 16 до 19 часов для восьмых и девятых классов, а с 18 до 21 часа старшие классы. Устроители праздника решили пересечь 8-9 и старшие классы, видимо, для единения школьного духа. Мы с девчонками приходим немного раньше, потому что хочется потанцевать подольше.
Наши мальчики еще не появились. На мне красивое белое с зеленым листьями платье из шуршащей тафты. Пышная юбка колокольчиком, черный пояс и белые туфельки. Я очень довольна собственным отражением в зеркале. Танцы в разгаре. Меня начинают приглашать танцевать два мальчика – Юра Ярошенко и какой-то новенький.
Новенький выглядит очень забавно. У него отчаянные зеленые глаза, длинные кудрявые волосы, пухлый детский рот, красивая военная осанка и изысканные, на мой взгляд, манеры. Когда он приглашает меня на танец, то подает руку ладонью вниз, так что мне приходится положить свою ладонь поверх его руки, а затем он торжественно выводит меня на середину зала. Прямо как на мазурку! Мальчишка прекрасно танцует, спина
Прямая, голова гордо откинута.
- ты что из суворовского училища? - не удержавшись, спрашиваю я.
- Не совсем… я уже полгода учусь в гражданской школе, теперь в вашей школе учусь.
После танца пацан так же торжественно провожает меня на место и галантно кланяется, так что мне с трудом удается не сделать книксен в ответ. Книксен смотрелся бы очень глупо, - думаю я.
- Это еще что за чудо?- спрашиваю Надю, которая стоит ближе всего.
- Это Владик Коровин, они недавно приехали. Он учился в суворовском, но родители решили его забрать. Пожалели.
На следующий танец меня приглашает Юра Ярошенко. Он просто берет меня за руку и начинает крутить вокруг себя.
- Это что за танец, рок-н-ролл?
- Что-то вроде рок-н-ролла, - отвечает раскованный Юра.
Играет живой оркестр, сияет огнями елка, мне очень весело.
Мне смешно наблюдать как эти мальчишки бегут приглашать меня на танец с противоположной стороны зала. Так положено – девчонки стоят в одной стороне зала, а мальчишки в другой. Юра и Владик начинают соперничать между собой. Они оба несутся с другого конца зала, борясь за первенство. Владик немного утратил свою торжественность, его локоны развеваются от бега как флаги. Я хохочу и танцую с тем, кто добегает первым. Я вижу, что они начинают ссориться. Мне очень смешно и я не хочу, чтобы они из-за меня ссорились, ведь я отношусь снисходительно к обоим.
Я потихоньку выхожу из танцевального зала, прохожу мимо гардероба, и вхожу в огромный красивый зал с высокими лепными потолками и стрельчатыми окнами. Здесь то же можно было бы танцевать, но здесь буфет. В одной стороне зала буфетная стойка, а в другой стоят столики. В самом углу зала висит портьера, отгораживающая один из столиков от прочей публики. За портьерой стоит кресло. Я сажусь в кресло и жду что будет дальше. Я вижу, как через буфет в фойе пробегает сначала Владик, а потом Юра. За фойе находится зрительный зал. Там сейчас идет кинокартина. Прямо передо мной возникает парень. Я его видела еще летом с другими вновь прибывшими выпускниками
летного училища. Я заметила этого парня, потому что он высокий, стройный и глаза у него как две звезды – горячие, карие, обрамленные пушистыми ресницами.
- Прячешься, - спрашивает он шепотом.
Я киваю головой.
- От кого?
Я прикладываю палец к губам и машу рукой, мол, уходи. Парень смеется и протягивает мне конфету. А, грильяж, мои любимые! Беру конфету, киваю головой, спасибо, и опять машу рукой.
-Уходи, ты меня выдашь! Я играю в прятки, - думаю я.
Я вижу, что мальчишки идут обратно и, похоже, уходят. В прекрасном настроении я возвращаюсь в зал и танцую до упада.
Глава 7. Почему портится характер.
К весне я начинаю ссориться с местными учителями. Я приехала из Тулы, где училась в обычной школе, вернее, эта школа называлась железнодорожной, но к школьной программе это отношения не имело. Это была самая близкая к нашему военному городку при аэродроме школа. Учителя в моей прежней школе были высокопрофессиональные, строгие к себе и ученикам. Тула город, где испокон веку делали и делают русское оружие. Вся жизнь в городе определяется строгой профессией города. Корпуса оружейного завода тянутся на несколько километров. Чтобы проехать оружейный завод требуется миновать много автобусных остановок. Едешь мимо завода и видишь бесконечные одинаковые корпуса. Для изготовления оружия требуется сталь и над городом все время стоит зарево. Это на Косой горе на чугунно-литейном заводе в домнах выплавляют сталь и чугун днем и ночью…
Мы проходили производственную практику, работая непосредственно на одном из бесчисленных механических заводов. Ученики гордились тем, что наизусть знают марки стали, все необходимые добавки, умеют читать чертежи для изготовления деталей. Работа на заводе давала бесценный опыт. Нам становилось ясно, что математика нужна для инженерных расчетов, что металл не терпит просчетов, что знание – это сила, это то, что действительно нужно. Так нас воспитывал город, наши учителя, завод, вечное зарево над городом от работающих домн.
Надо отметить, что в школе не было ни одного учителя, который не пользовался бы безоговорочным авторитетом у учеников, начиная от учителя труда, до учителя математики. Я очень благодарна моей Тульской школы, потому что именно они научили меня честному и требовательному отношению к всему, что я делаю.
Похвала любого из них была очень радостна и дорога. Если меня хвалили, значит, я действительно сделала хорошо, а если ругали, значит, я не права.
В моей новой школьной жизни я столкнулась с тем, что учителя могут быть расслабленными, не подготовленными к уроку. То, что к урокам надо готовится, я знала по опыту моей школьной подруги. Ее мама была учительницей химии, кстати, в нашем классе то же, и она все время писала какие-то конспекты и готовилась к урокам. Иногда мы с моей подругой заявлялись к ним домой сразу после школы, и ее мама говорила, девочки пообедайте сами, у меня нет времени. Здесь все учителя жены офицеров и , похоже, что их отношение к ученикам и обучению было менее требовательное.
Вот я сижу на уроке математики. Наша учительница Раиса Витальевна стоит у доски и долго путается в доказательстве теоремы. На юбке у нее пятно от чего-то съестного, то ли молока, толи молочной каши. Такое впечатление, что она только что вырвалась из кухни, где варила кашу, и все еще не понимает, что она находится в школе, где ученики смотрят на нее. Смотреть на это убожество просто невозможно. Я закрываю лицо руками и ложусь на парту. Раиса Витальевна останавливает свои сбивчивые объяснения и строго говорит:
- Берсеньева, встаньте! Почему вы улеглись на парту и не работаете на уроке.
- Раиса Витальевна, к урокам надо готовиться, - с досадой говорю я, - и у вас на юбке пятно, слушать вас невозможно.
Раиса Витальевна потрясенно смотрит на меня и молчит.
- А теперь вы должны выгнать меня из класса, - подсказываю я.
Раиса Витальевна приходит в себя после моей дерзости и говорит:
- Берсеньева, выйдите из класса!
Я выхожу бреду в гардероб, одеваюсь и иду на речку. С озера Ильмень идет лед. Уже достаточно тепло, Волхов давно вскрылся, а вот Ильмень все еще был покрыт льдов.
Льдины теснят одна другую, крошатся, кружатся, просветов воды почти не видно.
Надо уходить в другую школу, - думаю я, глядя на льдины.
Но здесь нет другой школы, здесь одна школа. Но чему меня может научить РВ?
Задачи я лучше ее решаю, и вообще, она ни в чем не уверена, как будто математика не точная наука, а книга рецептов и ингредиенты можно менять.
Математика мой любимый предмет, который требует напряжения моей мысли, на математике мне весело. А тут занудство какое-то. Я догадываюсь, что эта математика для РВ ничего не значит.
- Вот к преподаванию физики у меня меньше претензий. Учительница физики спокойная, холеная женщина, которая ,кстати, готовится к урокам, но никогда не отвечает на мои вопросы. Она, всегда говорит, что ответит на следующем уроке. РВ вообще у урокам не готовится. Значит, мне придется ездить в город, другого выхода нет, - продолжаю я свои грустные размышления.
Когда я возвращаюсь в класс, мои одноклассники отводят от меня глаза. Валя, которая сидит на парте, прямо за мной говорит:
-Берсеньева, не думай, что ты здесь самая умная в классе!
Оборачиваюсь и спрашиваю:
- А кто здесь самый умный?
- Вон Илька, у него голова, как самовар!
Илька сидит на первой парте и у него действительно большая и лохматая голова. Илька лениво поворачивается, смотрит зелеными прищуренными глазами и огрызается:
- У самой голова как самовар! С утверждением, что я самый умный, могу согласится.
Мне становится немного легче от этой перепалки, но я чувствую осуждение класса.
Но ведь я права! За что они меня осуждают? На следующей перемене я ухожу от всех в коридор, прижимаюсь лбом к стеклу и смотрю во двор. Ко мне подходит учительница младших классов Елена Дмитриевна. У нее милое лицо, светлые волосы убраны в классический пучок, она одета в классический темно-голубой костюм.
- Ну, эта хоть на учительницу похожа, мрачно думаю я.
-Инна, Раиса Витальевна сейчас плачет в учительской. Ты очень обидела ее. Зачем ты ей надерзила?
- Это она из-за себя плачет. К урокам надо готовиться и надо следить за собой, она же учительница, - отвечаю я .
-Но, у нее двое маленьких детей, и никто ей не помогает, - удивленно воззрившись на меня незабудковыми глазами возражает Елена Дмитриевна.
- Никто не помогает? А кто ей должен помогать? Пусть муж ей помогает, или пусть она не работает в школе.
- Разве ты не знаешь? У нее муж погиб в прошлом году …там, в Африке…
Для меня ее слова звучат как пощечина. Мне становится так стыдно за себя, что из глаз брызгают слезы.
- Простите меня, - шепчу я, глотая слезы.
- Ты у Раисы Витальевны прощения попроси!
- Перед всем классом?
- Ну, ты же обвинила ее перед всем классом, значит, и прощение надо просить перед всем классом.
- Извините, - говорю я. Я уже не могу сдерживать подступившие слезы и убегаю в туалет.
Там я рыдаю, потому что я обидела беспомощную одинокую женщину.
У РВ погиб муж, но почему мне никто ничего не рассказал об этом?
Но все равно мне придется уходить из этой школы и расставаться с новыми друзьями, потому что здесь мне очень плохо.
Сегодня я уже не могу заниматься, поэтому я забираю свой портфель и иду на реку, забираюсь в отцовскую лодку и смотрю в черную воду с крутящимися льдинами.
- Вот, утону, тогда вы все заплачете, - думаю я.
На следующий урок РВ приходит в сером костюме, как и положено учителю.
Поприветствовав ее, класс садится, а я остаюсь стоять столбом.
- Что ты хочешь сказать, Берсеньева? – спрашивает РВ.
- Простите меня, я была не права, - мне очень трудно сказать эти слова, но я произношу их.
- Берсеньева, ты не права в том, что прежде чем обвинить человека, нужно подумать, не ранишь ли ты своей прямолинейной правдой. Только очень недалекие люди говорят все, что у них на уме. Может быть, ты хорошо решаешь задачи и что-то понимаешь в математике, но ты не понимаешь самого главного в жизни…- говорит она, как бы, размышляя, и умолкает.
Слышать все это просто невыносимо!
- Можно я выйду, - говорю я, хотя мне хочется сказать, - можно я совсем уйду?
- Можно, отпускает РВ.
Я иду в туалет и опять плачу. Так чего же я не понимаю? Чего самого главного я не понимаю? Что самое главное? Почему она не сказала, что самое главное?
Это понимают все, кроме меня?
Я ценю в себе только один талант – математический. Когда я жила в Туле, я была победительницей олимпиад, и меня хвалили. А здесь это оказывается не важно, и талант мой никому не нужен…
Я не возвращаюсь на урок, опять иду к реке. Лед почти прошел, плывут отдельные льдины. Зачем мне идти на математику, если там все равно не скажут самого главного?
Глава 8. Кое-что о поцелуях.
Однажды прозрачным весенним вечером звенит дверной звонок, я открываю дверь, на пороге стоит Юрка. Он какой-то взрослый…что-то в нем изменилось.
- Пойдем, погуляем? Что-то тебя нигде не видно, - говорит Юрка.
- Хм, а где меня должно быть видно? Ладно, пойдем, погода классная.
Я хватаю курточку, и мы идем по большой аллеи, обходим стадион, идем мимо Дома офицеров, спускаемся к реке.
- Хочешь, на ту сторону реки сплаваем?
- Хочу!
Юра берет лодку, и мы плывем к косе, которая отделяет затон от реки. Оказывается, что уже распустились цветы – незабудки, ирисы и еще желтые цветы, похожие на маленькие розы. Их называют купавы. Мне хочется нарвать букет, но тогда цветы умрут. Пусть они лучше останутся здесь на косе, а я буду приезжать и любоваться. Мы садимся на бревно и смотрим на воду. Вода еще очень холодная, совсем недавно проплывали льдины из Ильменя. От реки тянет свежестью. Кажется, что река пахнет рыбой. Вода в Волхове, вообще, пахнет рыбой.
Когда мы идем обратно к моему дому, Юра берет меня за руку, и я не вырываю свою руку.
- До свиданья, - говорю я.
- Пока, - говорит Юра и не выпускает моей руки. Мы стоим и молчим.
Через две недели Юрка опять появляется на моем горизонте. Звонок в дверь звучит так тревожно, что первое, что я спрашиваю, распахнув дверь:
- Что случилось?
- Меня, наверное, исключат из школы, говорит Юрка, - завтра педсовет.
- Ладно, пойдем, поговорим.
Я быстро одеваюсь, и мы идем на берег реки. Останавливаемся под деревом.
- Рассказывай, что произошло!
- Ко мне стала придираться химичка. Ставит двойки. Уже, наверное, штук десять поставила в этой четверти. Вызывает на каждом уроке. Я обозвал ее дурой.. Что она ко мне прикопалась со своей дурацкой химией?
- Она незаслуженно ставит двойки?
- Ну, почему она спрашивает только меня? Другие то же ничего не знают.
- Причем тут другие?
- При том, что мне химия ни на фиг не нужна.
- Зачем ты ее обозвал? Надо пойти извиниться.
- Уже извинялся. Она сказала, что я сам дурак. Кстати, это непедагогично,…а еще сказала, что в любом случае поставит 2 за год.
- У тебя есть только один выход!
- Какой?
- Выучить химию за эту четверть!
- Как я ее выучу? Там же бред какой-то.
- Надо взять учебник и почитать материал за четвертую четверть, и упражнения сделать. Там после каждого параграфа вопросы.
- Просто взять и почитать?
- Просто взять учебник, сесть за стол и почитать…Кстати, там есть интересные вещи, - улыбаюсь я..
- Очень интересные! Если бы там был параграф, как сделать динамит, я бы почитал…
- Там есть такой параграф! Читай!
- На лодке кататься будем?
- Иди, читай про динамит!
Этой весной в меня, кажется, влюбился мой одноклассник Миша. И мне кажется, что я в него тоже влюбилась. Однажды он провожал меня после какого классного вечера, и когда мы стали прощаться, он поцеловал меня, сначала в губы, а потом стал покрывать поцелуями все лицо, оставляя влажные следы. У меня было впечатление, как будто меня облизала собака. Я отстранилась от Мишиных поцелуев и убежала домой. Там я кинулась в ванну и долго умывалась холодной водой.
О, Господи! Какая гадость эти ваши поцелуи! И кому-то это нравится! Во всех фильмах целуются.
Мишка стал караулить меня у подъезда. Мишка, мне очень нравился, поэтому я терпела его поцелуи, но долго терпеть не могла, вырывалась и убегала домой, где долго плескала в лицо холодной водой.
Я очень обрадовалась, когда родители отправили меня на каникулы на Украину на все лето в помощь моему украинскому деду. Этот был дед по матери. Дед по отцу жил на Волге в небольшом городе в Самарской области. Когда я вернулась домой после каникул, Мишка встречался с моей подругой Людмилой.
Как ни странно, но я не очень расстроилась. Я ей очень сочувствовала, и тихо вздыхала, представляя какие муки ей приходиться терпеть. А может ей понравилось целоваться с Мишкой?
Глава 8. Открытие.
Я забрала документы и перешла в городскую школу. Теперь каждый день рано утром я отправлялась в город на автобусе, и возвращалась только поздно вечером.
В один из вечеров заявился Юрка, со своим классическим «пойдем, погуляем».
Он стоил в дверях, сияя голубыми глазами, и под стать глазам переливается его жемчужно голубая куртка. Юрка выше меня на голову.
- Как он сумел так вымахать за лето? – думаю я.
Мы идем по аллее и выходим к реке. Она уже угрюмая, холодная. На берегу темно и ветрено. На противоположном берегу где-то на горке горит огонек. Я давно его заметила, и мне очень хотелось узнать, что это такое там светится.
Юрка тоже смотрит на этот огонек.
- Давай сплаваем?- предлагает он.
- Давай!
Юрка берет лодку, и мы плывем вверх против течения. Где-то через полчаса мы причаливаем у каменного причала.
Юрка удивляется:
- Здесь и пристань есть! Это что-то серьезное!
Мы идем вверх по тропинке, вьющейся вдоль вала. Выходит Луна и освещает загадочным светом уже голые, блестящие в лунном свете ветки кустарника, покрывающего вал густым покрывалом. Вдоль вала возвышается высокая белая кирпичная стена.
Мы доходим до ворот, над которыми возвышается башня.
Проходим под башней и оказываемся в пустынном каменном дворе. Вокруг ни души, только Луна светит с высоты. Дорожка ведет к старинному пятиглавому собору. Двери собора открыты и из них на камни падает квадрат света. Мы поднимаемся по ступеням и, боясь вспугнуть звенящую тишину, входим внутрь собора.
Стены собора пусты - ни икон, ни фресок, просто белые голые стены. В глубине собора, там, где должен быть иконостас, стоит простой стул, а нем Икона, перед которой горит свеча.
Мы подходим ближе. На иконе по сторонам от фигуры написано старославянскими буквами. СВ ВРЛМ. Святой Варлаам? Ясно, что раньше здесь был монастырь.. Наверное, это святой старец, основатель этого монастыря. Мы стоим в молчании. Рука непроизвольно поднимается, и я крещусь.
- Господи, спаси, сохрани и помилуй мя, рабу твою, - шепчут уста неизвестно из каких глубин памяти всплывавшие слова.
-Откуда я это знаю, - удивляюсь я.
Потом я смотрю вверх. Там вверху, из сгустившегося мрака на меня смотрят глаза Христа.
- Господи, Царю Небесный, Утешитель, Душе Истина, прости мои грехи и благослови на жизнь праведную,- шепчу я. Я замечаю, что на фреске рука Христа поднята в благословляющем жесте.
Юрка понимает глаза вверх, то же крестится и что-то шепчет.
Мы стоим в тишине и молчании. Тени сгущаются, видимо Луна зашла за тучу.
-Пойдем отсюда, - шепотом говорит Юрка и ведет меня за руку.
Мы опять пересекаем безлюдный пустынный каменный дворик и по тропинке вдоль вала возвращаемся к лодке.
- Почему такой слабый огонек видно так далеко, - говорю я.
- Этот монастырь стоит на горке. Смотри, как он здорово укреплен. Вот здесь был ров. Стены толстенные. Он был крепостью… Видимо, он так устроен, что огонь далеко виден. Наверное, чтобы передавать сообщения..
Я говорю о том, что меня поражает больше всего:
- Если там каждый вечер горит огонь, значит, кто-то его зажигает…Здесь кто-то живет и бережет святыню. Кто-то верит и молится…удивительно…страна давно атеистическая, а здесь молятся…
Дальше мы идем и молчим. Каждый думает о своем. Луна обрушивает на подлунный мир яростный колеблющийся свет. Когда мы, закончив нашу водную экспедицию, возвращаемся к моему дому, Юрка всю дорогу не выпускает моей руки. У подъезда, когда я уже собираюсь сказать до свидания, он наклоняется ко мне и целует в губы.
Ах, как это замечательно! И совсем не похоже на собачье облизывание!
Юрка прижимает меня к себе, к своей голубой куртке, и я слышу, как бьется его сердце.
Я поднимаю голову, и его губы находят мои. Ах, вот почему люди целуются! Это так сладко….
-Юрик, уже поздно, мне надо идти.
- Хороший был вечер?
- Замечательный!
Я отстраняюсь и убегаю домой.
Дома, я пытаюсь обдумать, что произошло и можно ли мне целоваться с Юркой.
Вроде нельзя, но как хорошо целоваться с ним,…а если хорошо, то почему нельзя? Короче ничего путевого мне в голову не приходит, кроме того, что надо об этом подумать и принять ответственное решение.
Я засыпаю, и передо мной возникает икона на голом стуле, горящая свеча, глаза Иисуса, светящие из мрака, свет разрастается и выходит столбом из Собора, а я стою на нижней ступеньке лестницы, ведущей в храм, рядом стоит Юрка и держит меня за руку.
Глава 9. Новая школа. Фиговая ситуация.
В новой школе мне было гораздо труднее вписаться в новый коллектив. Здесь все учились вместе, начиная и 1 класса, и к новеньким они не привыкли. Однако, я подружилась сначала с Маргаритой, ее отец бывший военный в отставке и они уже давно живут в городе, а потом и с ее подругами. Маргарита жила в двух шагах от школы
Часто после школьных занятий мы забрасывали портфели к ней домой, и шли гулять в парк, или Кремль, а иногда вместе делали уроки. Я подружилась еще с одной девочкой Марией Левитской, она пригласила меня сесть за одну парту. На контрольных работах по математике я делала оба варианта, сначала ее, а потом свой. А она, в свою очередь, подсказывала мне, где ставят запятую, а где нет. Ей хорошо давался русский язык.
В новом классе в меня влюбились два пацана – Юра Петровский и Паша Евстратин.
Ну, это так говорится – влюбились, а на самом деле они просто заинтересовались моей персоной.
Паша пишет стихи и вполне в моем вкусе – высокий, со светлыми волосами, светлыми глазами. Цвет его глаз меняется, в зависимости от настроения, от голубого до темно-серого. Паша эксцентричный, с острым языком и острым умом… Он мне очень нравился, но завязать с ним более близкое знакомство мешал Юра Петровский, который всегда вмешивался в любое общение между нами. В принципе, Юра то же был вполне симпатичным пацаном, и то же в моем вкусе. Через красивые черепаховые очки смотрели пронзительные, голубые глаза, волосы были темно-золотые, но все впечатление портила плохая, воспаленная кожа лица. Если Паша был открытым и легким в общении, Юра был
Интроверт, т.е. закрытым и сложным. Отец Юры работал каким-то начальником в Мурманском пароходстве, мать умерла, и его отправили жить с дедушкой. Бабушки у них тоже не было. Юра жил неподалеку в большом частном деревянном доме. Одет он был в импортные шмотки, и это придавало ему загадочности. Юра был молчаливым, но когда высказывался, то это взрывало весь класс. Я улавливала логику в его высказываниях и зачастую в спорах поддерживала его. Думаю, что именно это обстоятельство вызвало его
острый интерес и симпатию ко мне. Кроме того, он тоже предпочитал математику и физику, но я опережала его. Если бы он был лучше меня в этих предметах, у него был бы шанс, но он был хуже. Думаю, что его одинокая душа решила, что встретила родственную душу, и поэтому его настойчивый строгий взгляд всюду преследовал меня. Он глядел так осуждающее, что если я начинала кокетничать или просто смеяться с Пашей и ловила на себе этот взгляд, у меня тут же пропадало желание кокетничать и смеяться. В его скорбном взгляде была мировая скорбь.
Эти два пацана провожали меня вдвоем после школьных вечеров. Мы втроем ехали на автобусе до моего военного городка, потом они провожали меня до подъезда, потом вместе уезжали , а если это был последний автобус, то уходили пешком в город. Они очень подружились на почве общей симпатии и этих приключений с провожанием меня домой. Я считала, что я сделала хорошее дело для Юры, он нашел себе хорошего друга,
Только этим другом была не я, а Паша. Честно сказать, я боялась этого мальчика. Мне казалось, что он способен на какие-то отчаянные, дерзкие поступки. Я хорошо чувствовала надрыв в его душе, но мне нечем было вылечить его. Ведь вылечить его можно было только любовью,…я этого чуда у меня не было…
В общем, я поняла смысл ситуации в песне « слева кудри токаря, справа кузнеца».
Это классическое положение Буридановой ослицы, которая находясь между двумя охапками сена, померла от голода. Фиговая ситуация.
Глава 10. Правильное решение.
Где-то на ноябрьских праздниках у меня появилось свободное время, и я побежала на танцы. Там появились новые лица. Как только я вошла в танцевальный зал и стала в кружок своих подруг, которых давно не видела и по которым скучала, подошел Юрка и пригласил меня на танец. Вернувшись, я увидела неодобрительные взгляды девчонок.
Лида, самая умная в житейских вопросах девочка сказала:
-Инка, не танцуй с ним больше!
- Почему?
- Потому что он малолетка. Если ты с ним свяжешься никогда замуж не выйдешь, останешься старой девой. Ты и так со своей физикой можешь стать синим чулком.
Для меня это была новая потрясающая мысль, оставаться старой девой мне решительно не хотелось. Когда Юрка снова подошел ко мне я сказала:
- Не приглашай меня больше! Не буду с тобой танцевать.
Юрка наклонил голову так, как будто хотел боднуть меня, потом повернулся и, ни сказав ни слова, ушел.
- Вот и правильно, - сказала Лида. И мои подруги одобрительно закивали причесанными головами. Меня начинает приглашать какой-то новый белобрысый лейтенант.
Лида говорит:
- Он технарь, техническое обслуживание самолетов, малоперспективно.
И откуда она все знает? Потом меня приглашает какой-то высокий мужик средних лет
( лет 25 не меньше!) с стальными мышцами и глазами цвета расплавленного свинца.
Танцуя, он держит меня на классическом, т.е. достаточно далеком расстоянии, но на поворотах мы невольно соприкасаемся.
- Это Степанов, - подсказывает Лида,- Он выпускник академии. Точно будет генералом.
- Знаешь, Лида, он какой-то железный. У него руки железные и глаза железные.
- А какой он должен быть? Как мягкая игрушка? Мой Ромка тоже говорит, что Степанов железный мужик, они из одного экипажа.
Лида уже неделю встречается с Ромкой и очень гордиться этим. Она первая из нас кто начал встречаться с взрослым мужчиной. Меня опять начинает приглашать бесперспективный белобрысый технарь, я ретируюсь и иду в гардероб.
Я протягиваю свой номерок, но откуда-то появляется Юрка и буквально вырывает мое пальто из рук гардеробщицы. Он подает мне пальто, я вдеваю руки в рукава и оказываюсь в его объятиях. Я на него очень сердита за то, что из-за его ухаживаний могу остаться старой девой, поэтому строго говорю:
- Руки убери! Не надо за мной ухаживать!
Сажусь на скамейку, снимаю туфельки и ставлю их рядом с собой.
Пока я надеваю сапоги, Юрка хватает мои туфельки, засовывает их в карманы и убегает.
- Что за дурацкие детские игры! Я что теперь должна бегать за ним? Не дождется!- продолжаю сердиться я .
Я иду по молодой березовой аллее. Голые березовые ветки блестят в свете фонарей. На ветвях поблескивают капельки дождя, как будто березки плачут о лете. Я тоже загрустила о прошедшем лете. Подхожу к подъезду, надеясь, что Юрка с туфельками ждет меня там.
Никого нет. Ну и ладно, до следующих танцев целая неделя.
Открываю дверь и вижу, что Юрка стоит у батареи под лестницей и греет руки.
- Иди сюда, - говорит он мне, - здесь тепло.
- Туфли отдай!
- А ты у меня их выкупи!
- Как? - спрашиваю я, подозревая подвох.
- Как в мультике про принцессу и свинопаса.
- Так я принцесса?
- Да!
- А ты свинопас?
- Да, только свинопас тоже был принцем. Там за волшебную дудочку было положено 10 поцелуев, поэтому за каждую туфельку с тебя 10 поцелуев.
- Всего двадцать, да?
- Ну, ты математик, ты и считай!
- Что-то слишком много! Там дудочка была волшебная, а туфли обыкновенные, - вступаю я в дискуссию.
- Может твои туфли то же волшебные, только ты еще не знаешь.
- Нет, это слишком много, - торгуюсь я.
- Сколько тебе не жалко? - идет на компромисс Юрка.
- Ну, пять!
- За каждую туфельку?
- Нет, всего пять!
- Это нечестно, туфли стоят дороже!
- Хорошо, пусть будет шесть! Но целоваться будем как в мультике. Просто чмок и друг к другу не прикасаться.
- А кто считать будет? Подруг позовешь?
- Я сама считать буду! Поехали!
Юрка целует меня, просто прикасаясь губами к моим губам. До пяти все идет нормально.
На пятом поцелуе он прижимает меня к себе и целует сладко-сладко. Я улетаю…
Когда я возвращаюсь на землю, Юрка говорит хриплым голосом:
- Четыре.
Я смеюсь и возмущаюсь:
- Четыре уже было. Я говорила четыре. Не четыре, а пять!
- Ты сбилась со счета! Надо начинать все сначала!
- Ну, уж нет! Ты жульничаешь!
- Ты сама жульничаешь!
- Ах, так? Тогда я вообще ухожу!
- Хорошо, хорошо. Пусть будет пять…
Он целует меня долго-долго, сладко-сладко и а потом говорит:
Пять с половиной.
Я соглашаюсь на пять с половиной.
- А теперь будет пять целых шесть десятых, - сообщает Юрка.
- Почему такой мелкий шаг? Одна десятая не может быть поцелуем! Вот, можешь поцеловать мой мизинец. Он смеется и целует мизинец.
- Следующий шестой и отдай мне туфли, - решительно говорю я .
Глава 11. Неправильное решение.
На Новогодних праздниках на остановке автобуса я встречаю Юру с очень красивой девочкой. Я знаю эту девочку, мы вместе ходили в музыкальную школу. Ее зовут Ира. Она младше меня на один год. У него темная коса до пояса, которую она носит , перебрасывая вперед через плечо, зеленые глаза, опущенные густыми темными ресницами, прямой нос и большой красный рот. Она вся такая спокойная и задумчивая, как будто все время думает о чем-то очень важном и серьезном. Увидев меня на остановке, Юра смущается. Напрасно, я и думать о нем забыла. У меня другие дела и другие приятели, с которыми, кстати, тоже сложно. Автобус доезжает до городка, и я бегу домой. Окна моей комнаты выходят на подъезд, где живет Ира. Я вижу, как Юра провожает девушку до подъезда. Они стоят у подъезда и о чем-то говорят. Юрка что-то показывает руками, поднимая руку и переворачивая ее в воздухе, наверное, объясняет какой-нибудь кульбит, он же увлекается акробатикой. Я задергиваю шторы, чтобы не видеть чем эти разговоры кончатся.
- Да, вместе они смотрятся очень даже не плохо, - думаю я с досадой.- Ну, с другой стороны, если рассуждать серьезно, то Юрка не может быть мой парнем. Не буду о нем думать…И, вообще, мне понравился Боб Белявский. Мы пересеклись с ним на олимпиаде по химии. Кстати, я заняла первое место по городу, хотя не считаю себя компетентной в этом предмете. На самом деле, я должна сказать спасибо своей еще Тульской учительнице химии, маме моей подруги Тани. Именно она научила меня общему подходу.
Так что, я думаю, что заняла первое место не потому что я хорошо знаю химию, а потому, что здесь ее плохо преподают. Вообще, учителя в новой школе разочаровали меня. Только литература, русский и английский преподаются от души, остальное ниже уровня, на который я рассчитывала. Математику ведет дядька, который любит математические фокусы. Это неправильно. В математике важна общая идеология. Физику ведет бабуля, которая, к сожалению, много болеет. Так что все приходится осваивать самой…
Я занимаюсь физикой сама , читаю учебник, но спросить то, что я не понимаю не у кого.
В один их вьюжных февральских вечеров, когда дома становится очень скучно, я опять бегу на танцы. Там как будто все по-прежнему. Я встаю в кружок своих подружек и слушаю последние новости. Мимо проходит офицер со звездными глазами.
- Привет! Где ты пряталась столько времени? За портьерой?- спрашивает он улыбаясь.
- Конечно, где же мне еще быть? за портьерой! Я там так и сидела!
- Жаль, я не знал…я бы пришел…
Лида говорит:
- Да, красивый парень, но к нему приезжала девушка и жила у него в комнате. Невеста , наверное, а может быть жена….
- Жизнь бьет ключом и все по голове! Как это вы допустили, что такой красивый парень
завел себе постороннюю девушку? - говорю я и ищу глазами Юрку.
Он сидит на другом конце зала около эстрады и разговаривает с музыкантами. Он машет мне рукой, и я отвечаю.
Лида спрашивает:
- Ты, что, все еще его не отшила?
- Отшила, - вру я.
- Я вижу, как ты его отшила, - горестно поджимает губы Лида.
Лида для всех девчонок из нашей компании абсолютный авторитет в области отношений с противоположным полом. Она не только авторитет, она первопроходец. Она первая поцеловалась с мужчиной. Лида сказала, что это своеобразное ощущение.
- Вам не понравится, - говорила Лида округляя и без того круглые карие глаза.
Она первая стала встречаться с взрослым парнем Ромкой. Ромке уже 23 года.
Лида говорила нам, что встречаться можно только с тем парнем, за которого потом можно выйти замуж. Она говорила, что слово целомудрие происходит от соединения двух слов - целость и мудрость, т.е. смысл слова мудрость целого. Нельзя разбрасываться и тратиться на пустое. Надо все целиком отдать одному человеку, тому, кто станет твоим мужем.
- Ни в коем случае нельзя вступать в близкие отношения до брака, мужчины не ценят девушек, кто отдается им до брака…этого не стоит делать ни при каких обстоятельствах, - говорит Лида, и при этом ее большущие прекрасные карие глаза становятся еще больше.
Скромная, тихая, женственная Лида - консолидирующий центр нашей компании.
Все девочки, так или иначе, советуются с ней и прислушиваются к ее мнению и ее советам.
И в этот раз меня атакует белобрысый лейтенант. Степанов смотрит на меня издалека.
Наконец, он не выдерживает и идет ко мне через зал. После танца я спрашиваю Лиду:
- А почему ваш прекрасный Степанов все еще не нашел себе девушку? Не могу поверить, что он ждет именно меня. По его обращению этого не скажешь. Танцует как железный человек…Он какой-то бесчувственный. Я чувствую, что он бесчувственный…
Лида вздыхает и говорит:
- Я знаю почему, только тебе это знать не нужно. А ты ему нравишься, ..он здесь вообще никого не приглашает танцевать.
Ах, вот как! Она знает, а мне не обязательно знать, а еще подруга!
В следующий танцевальный перерыв я обращаюсь к Наде. Она художница и эксперт по красоте.
- Надь, а Степанов красивый мужчина? С эстетической точки зрения.
- Да, он очень мужественный. Я хочу нарисовать русского витязя с его чертами лица и его фигурой.
- Это который «здравствуй витязь мой прекрасный, что ты тих как вечер ясный»?
- Это который Александр Невский! – восклицает Надя.
- Да, круто, пожалуй, похож. …Вот честно, не понимаю, что вы в нем находите…
Надя смотрит на меня с сожалением и произносит:
- Правильно тебе Раиса тогда сказала, что ты не понимаешь главного. Степанова все ребята уважают. Он честный и железно надежный. Ребята ему жизни доверяют. За ним, как за каменной стеной. Это главное! Если тебе это важно, то он действительно красив. Только его красота взрослая, мужская.
Я хлопаю глазами, но не удерживаюсь и спрашиваю:
- А Юрка красивый?
Надя хмыкает, улыбается, качает головой:
- Ну, еще неизвестно какой он будет, когда в возраст войдет…А, вообще, он Лель…
- Лель, вечно юный бог Любви в славянской мифологии?
- Да, вечно юный бог Любви…в этой самой славянской мифологии…
- Вроде он должен быть кудрявым, играть на свирели..
- У Юрки то же кудри были, когда тебя здесь еще не было…Ты не видела…
- Я видела и велела ему постричься, - улыбаюсь я.
- Ну, и правильно, улыбается в ответ Надя, - пусть люди не зарятся.
- А на него кто-то зарится?
- А ты думаешь, только ты заметила, что он Лель?
- А кто еще заметил?
- Ну, я, например, - смеется Надя.
Я знаю, что Надя влюблена в Лешку из экипажа Степанова и поэтому тоже улыбаюсь.
Надя мне не соперница..
- Надя, нарисуй для меня Леля, - прошу я,
- ну, пожалуйста, ну, Наденька!
- Леля? И чтобы он на Юрку был похож? Я попробую, - обещает Надя, улыбаясь, - только не торопи меня, мне нужно время…
Белобрысый лейтенант, который приглашает меня танцевать, но все еще не представился, ведет себя не лучше Юрки. Когда он видит, что Степанов направляется ко мне, он забегает вперед и уводит меня из-под носа. Мне эта игра быстро надоедает, и я иду в гардероб. Когда я подаю номер, сзади ко мне подходит Степанов и крепко сжимает мою руку, выше локтя. Жест достаточно интимный. Почему-то у меня начинает кружиться голова. Я поворачиваюсь и смотрю Степанову в глаза, там голубой лед и больше ничего.
- Я провожу тебя домой, - утвердительно говорит Степанов.
Я опускаю глаза, потому что мне трудно выдержать этот повелительный взгляд и ответить то, что я хочу ответить:
- Спасибо, не стоит беспокоиться. Мне здесь недалеко и аллея хорошо освещена. Благодарю вас.
Я так говорю, потому что формально считается, что кавалер провожает девушку, чтобы охранять ее от возможных нападений, но если девушка соглашается – то, фактически, она соглашается целоваться при прощании. Я отрицательно качаю головой, и Степанов отпускает мою руку. Периферийным зрением я вижу, что он тоже берет куртку и идет за мной. Мне становится весело, и я иду по березовой аллее танцующим шагом, специально, чтобы позлить Степанова. Вот мол, ты такой большой и сильный, а я могу тебя игнорировать…и даже веселится при этом. Но, если сказать правду, то я его побаиваюсь, а может, просто боюсь…Это не правильное слово – боюсь…просто другого не знаю…Почему я его боюсь? Он не нежный, он безжалостный…Вот в этом все дело!
Вдруг, из боковой аллеи, идущей к реке, выбегает Юрка, поднимает меня вверх и начинает кружить. Я стучу кулачками по его плечам.
- Сейчас же отпусти меня!
Но Юрка смеется и продолжает кружиться.
Тут подходит Степанов и командирским голосом говорит:
- Поставь ее на землю!
Юрка опускает меня и отстраняет рукой, так что я оказываюсь за его спиной.
Только драки не хватает. Он же размажет моего Леля по асфальту!
Я хватаю Юрку за руку и тащу в сторону своего дома. Он упирается, оборачивается, старается освободиться от меня, я хватаю его обеими руками и тащу дальше.
Когда мы отходим подальше, я отпускаю его руку. Я знаю, что Степанов смотрит нам вслед. Пусть не волнуется попусту, Юрка ему не соперник.
Мы входим в подъезд, у меня замерзли руки, пока я тащила Юру.
Я кладу руки на батарею, она чуть теплая. Юрка накрывает мои руки своими горячими ладонями, и мои продрогшие пальцы согреваются.
- Пожалуйста, не дерись из-за меня, - прошу я несчастным, недовольным голосом.
- А что он командует! Почему он шел за тобой?
- Я не знаю! Захотел и пошел! Тебе я тоже не разрешала хватать и кружить себя!
- Мне можно, - улыбается Юрка, разворачивает лицом к лицу, и крепко прижимает к себе.
Я немного отстраняюсь и спрашиваю:
- А откуда ты ехал с Ирочкой?
- Ты меня ревнуешь?
- Совсем нет, зачем мне тебя ревновать? Отвечай на вопрос!
- Мы ехали с соревнований по спортивной гимнастике. У меня, между прочим 1-ый взрослый разряд. Можешь меня поздравить!
- А Ирочка тут при чем?
- Она от нашей школы выступала, занимается спортивной гимнастикой, если ты не в курсе. Я видел, как ты на меня посмотрела!
- Как я на тебя посмотрела?
- Ты расстроилась…За всю дорогу ты ни разу голову в мою сторону не повернула.
- Зачем мне расстраиваться и поворачивать голову в твою сторону?
- Потому что, - говорит Юрка и целует долгим поцелуем.
Мне становится очень жарко. Юрка говорит:
- Как здесь жарко, и расстегивает свою голубую куртку.
Действительно жарко, - соглашаюсь я и расстегиваю пальто.
Юрка засовывает мне руки под пальто и крепче прижимает к себе.
- Ты меня задушишь!
- Обязательно задушу, как Отелло Дездемону. Буду спрашивать, чей платочек, чей платочек… Молилась ли ты на ночь, Дездемона?
- Нет, я еще не молилась! Не души меня!
Мы опять целуемся.
- Знаешь, когда я тебя целую, я улетаю, - говорит Юрка.
- Куда улетаешь?
- На небо, наверное. А ты улетаешь?
- Я тоже улетаю на небо.
- Значит, мы вместе улетаем, - улыбается Юра.
Мы целуемся и парим над землей в объятиях друг друга.
- Юрочка, уже поздно и мне надо идти домой.
- Нет, еще рано… я тебя не отпущу.
- Юрочка, отпусти меня, пожалуйста.
- Ни за что и никогда!
Я вырываюсь из объятий и ухожу, хотя мне совсем не хочется уходить…
Глава 11. Все тайное становится явным.
Примерно через неделю я бегу к своей подруге Людочке на другой конец гарнизона. Теперь мы учимся в разных школах, но нам задали сочинение на одну и ту же тему – что-то про Онегина. Можно написать одно сочинение на двоих. Меня в Онегине привлекает только одна черта, а именно то, что по утрам он принимал ванну со льдом. Я попробовала повторить это, и оказалось, что это очень круто, выдержать больше 10 сек невозможно. Кстати, прочитав про то, что Рахметов спал на гвоздях, я попробовала повторить эксперимент, правда, в более слабом варианте- спать на голых досках пола. Моя мама, решительно воспротивилась и мы с ней ссорились три дня подряд, потом я сдалась и стала спать опять в постели, как и положено барышне. Кроме ледяной ванны, с моей точки зрения, ничего примечательного Онегин не делал. Все, что он делал, было глупым и разрушительным. Как в него можно было влюбиться после гибели Ленского, вообще загадка. Но писать надо было правильно, а не то, что я думаю. Мы с Людой уже писали одно сочинение вместе. Это было очень весело, мы просто умирали со смеху от всех этих стандартных фраз. Поэтому я бегу к ней в хорошем настроении и заранее улыбаюсь. Февральский ветер продувает мое пальтишко, мне кажется, что он продувает сквозь мои ребра. Пробегая мимо штаба, я вижу, что под старым голым тополем стоят две фигуры, женщина и мужчина. Женщина одета в щегольскую песцовую шубку и сапожки в тон шубке. Ее длинные светлые волосы развеваются на ветру. О, это мамаша Наташи Иванченко. Выражаясь дипломатическим языком, она известна в нашем городке как очень ветреная женщина..
Весь городок знает, что она изменяет своему мужу, и только муж, который ее обожает, не знает этого или не хочет знать. Напротив нее, в одной форме, без куртки или шинели, стоит Степанов.
Они, не отрывая взгляда и ничего не замечая вокруг, смотрят друг на друга. То, что эти двое любовники, ясно даже мне, девственнице. Так вот чего я не должна знать! Я замедляю шаг, проходя мимо, но они ничего не замечают.
Какая замечательная каменная стена получится из Степанова!- думаю я скептически.
Получается, что ему взрослые женщины нравятся, и тут я ни при чем. Она, конечно, красивая, самая красивая женщина в нашем гарнизоне, но у нее столько разных любовников было. Наши женщины только и делают, что осуждают ее и обсуждают ее любовников. И ей сто лет в обед. Но этот Степанов, хорош. Зачем тогда он ходит на танцы и смущает девчонок? Получается, что я правильно почувствовала, что ему все по барабану, не до меня. Но зачем он хотел проводить меня? Я права на счет Степанова, но какая жалость, что я права…
На весенних каникулах в марте мы с девчонками катаемся на лыжах. Я проложила новый маршрут. По берегу Волхова мы доезжаем до места, где на противоположной стороне располагается монастырь. Любуемся им и возвращаемся обратно. Все вместе это расстояние порядка 10 км. Вечером мы бегаем на танцы или вечера в школе. Везде, где я появляюсь, я встречаю Юрку, и все наши встречи кончаются целованием в подъезде, так что у меня в голове все перепутывается. Каждый раз я обещаю себе, что больше не буду с ним целоваться НИКОГДА. Почему-то не получается выполнить свой зарок.
Глава 12. Букет одуванчиков.
У меня четвертая четверть 11 класса и мне надо готовиться к экзаменам.
Я никуда не хожу, кроме школы и по вечерам сижу над учебниками.
Я выхожу из автобуса, привезшего меня из города, и на остановке меня встречает Юрка.
- Что за явление Христа народу?- спрашиваю я насмешливо, - что-то случилось экстраординарное?
- Ничего не случилось, кроме того, что я очень соскучился.
Он берет меня за руку, но я мягко высвобождаю ее. Мы идем рядом, проходим через мостик, идем мимо полянки одуванчиков, залитой солнцем. Кажется, что солнце светит особенно ярко именно на одуванчики. Это, наверное, потому, что каждый одуванчик тоже маленькое солнце.
- Почему ты никогда не даришь мне цветов? – спрашиваю я.
- А надо, - удивляется Юрка.
- Наверное, - предполагаю я.
Мы прощаемся. Целоваться днем нельзя, вокруг бродит столько народа, так и снуют взад-вперед за чем-то. Мы стараемся не смотреть друг на друга.
На следующий день раздается звонок в дверь. Родители на работе. На пороге стоит Юрка с чудесным букетом одуванчиков.
- Проходи, - приглашаю я. Потом беру у него из рук одуванчики и ставлю их в хрустальную вазу.
- Как он угадал, что я люблю одуванчики? - размышляю я.
- Чай пить будешь?
- Буду.
Мы идем на кухню, я ставлю вазу посредине стола, ставлю чайник на огонь. Достаю чашки, варенье, масло, хлеб, ставлю все на стол. Получается уютно. Я жду, когда вскипит чайник и смотрю то на одуванчики, то на Юрку. Оказывается, что букет одуванчиков
похож на него, а Юрка похож на букет одуванчиков. Я догадываюсь, в чем тут дело. Юрка то же солнечный, как одуванчики.
Мы пьем чай.
- Это вишневое варенье! Я люблю именно вишневое. Только здесь не растут вишни, откуда оно у вас?
- С Украины привезли.
- У вас родня на Украине?
- Да, у меня мама украинка.
- У нас тоже родня на Украине, - говорит Юрик.
- Я догадалась, - улыбаюсь я.
- Ах, да! У меня фамилия украинская! – улыбается Юрка.
После чая мы идем ко мне в комнату.
Юрка садится за мой письменный стол и читает лежащую на столе раскрытую книгу, потом смотрит название.
- Числа и фигуры…И ты это читаешь?
- Читаю.
- И это тебе интересно, числа и фигуры?
- Да, интересно. Это вроде гимнастики для ума.
- Гимнастика для ума? Лично я ни слова не понял, - говорит Юрик,- и, немного помолчав,
добавляет, - а ты не можешь сделать кульбит с переворотом!
- Сам ты кульбит с переворотом! Кульбит я не умею, а солнышко умею,– смеюсь я.
У дальней стены стоит пианино. Юрка просит:
- Поиграй для меня.
- Я давно уже не играю. Я забросила музыкальную школу, когда сюда приехала.
Но, тем не менее, я открываю ноты и нахожу сонатину, которую играла еще в Туле.
Это ранний Бетховен, легкая пьеса для учеников, достаточно занудная.
Пока я играю, Юрка слоняется по комнате. Я заканчиваю играть сонатину, и Юрка спрашивает:
- Что это было, я чуть не уснул.
- Бетховен, сонатина.
- Совсем не похоже на Бетховена. Слишком скучная. Ты знаешь, что ребята взяли меня в ансамбль? Я играю на бас-гитаре. Ритм задаю.
- Ритм он задает! И еще задается при этом, - думаю я.
Юра подходит к книжному шкафу. Там между стеклами засунуты 2 портрета.
- Это что за старикан?
- Это великий физик Альберт Эйнштейн.
- А это кто?
- Это Эварист Галуа, великий французский математик.
- Что-то он больно молод.
- Он погиб на дуэли, когда ему было 18 лет, - объясняю я.
Эварист Галуа мой герой. Юрка натыкается на швейную машинку.
- Ты, что шить умеешь?
- Конечно, умею. Вот этот халатик сама сшила.
Я одета в красный халат с белыми цветочками и оборкой по подолу.
- Красиво, - говорит Юрка и ведет пальцем по шву на плече.
Потом бросает взгляд на мою кровать. На стене над моей кроватью висит рисунок Нади.
- Это что за чудик с дудочкой? Свинопас?
- Сам ты свинопас! Это Лель, вечно юный бог любви в славянской мифологии!
Юрка присматривается к карандашному рисунку и говорит:
- Кого-то он мне напоминает!
- Тебя напоминает, - мысленно кричу я , а вслух произношу:
- Кого-то кудрявого, может быть Владика?
- Нет, не Владика!
Я не хочу, чтобы Юрка догадался, на кого похож Леля на рисунке, поэтому говорю:
- Экскурсия по картинной галереи с двумя портретами великих ученых и одной картиной закончена. Сейчас родители придут. Хочешь познакомиться?
Юрка явно не хочет встречаться с моими родителями.
- Знаешь, мне надо идти, как-нибудь в следующий раз. Я пошел! Пока!
Юрка ушел, а его копия в виде одуванчиков осталась. Я забираю цветы в свою комнату.
Когда приходит мама, одуванчики уже закрылись и букет выглядит неважно.
- Зачем ты поставила эту гадость в хрустальную вазу?
- Это не гадость, это одуванчики.
- От них пух будет летать по всей квартире, выброси их, - требует она.
- Не выброшу, - думаю я и ничего не отвечаю вслух.
- У тебя, что гости были, - спрашивает мама.
- Да, Люда приходила, - вру я.
- Как у нее дела? Бедняжка, живет без родителей. Как она справляется, бедная девочка.
Ну, я не считаю, что Люда – бедняжка. Ее отец служит в небольшом военном городке в Венгрии. В этом городке есть русская школа только для школьников до 9 класса. У Люды был младший брат, но он утонул там, в Венгрии, поэтому Людина мама осталась на месте , а Люда вынуждена была уехать в Россию. Сначала с ней жила какая-то бабушка, но потом и та исчезла. Люда живет в коммунальной квартире, так что соседка за ней присматривает, хотя Люда не нуждается в присмотре. Она рассудительна, спокойна, чиста и благородна. Настоящая благородная девица. Мне очень нравится ее спокойствие и врожденное чувство собственного достоинства. Она моя любимая подруга.
Глава 12. Такой воспитанный, просто пупсик!
У нас начались выпускные экзамены. Я занимаюсь с утра до вечера. Я хотела бы поступить в Ленинградский государственный Университет на физический факультет, но родители против того, чтобы я уезжала в большой город. Мы периодически ссоримся.
Семь часов вечера, завтра у меня экзамен. Звонок в дверь, на пороге Юрка.
У него тоже экзамены, значит, что-то срочное. Я хватаю с вешалки курточку и устремляюсь на улицу. Вдогонку слышу:
- Инна, куда ты? У тебя завтра экзамен!
- Я помню. Просто погуляю полчаса.
Выскакиваю за дверь, и мы идем к реке. Уже наступили белые ночи, так что темнее, чем сейчас не будет. На реке полно лодок. Рыбаки сидят неподвижно, ждут вечернего клева.
Даже рыбы едят по расписанию! Мой отец тоже любит рыбалку и сейчас где-то здесь рыбачит. На берегу гуляет и отдыхает много разного народа. Мы останавливаемся под деревом с нежными, молодыми листьями, просвечивающими на закатном солнце. Юрка берет мою руку и целует костяшки пальцев, а потом переворачивает мою кисть и целует ладонь.
Смотрит на меня вопросительно.
- Что случилось?
- Я маме сказал, что встречаюсь с тобой.
- А она что сказала?
Я опускаю глаза, потому что чувствую себя виноватой.
- Она сказала, что я на правильном пути, что ты была самой умной девочкой в школе, даже умнее учителей. Спросила, как это я тебя отбил у всех этих молодых офицеров. Сказала, что я ее очень порадовал, что у меня такая девушка, которой можно гордиться.
Я улыбаюсь, мне приятно слышать похвалу. Я вообще, люблю, когда меня хвалят. Я стараюсь учиться на отлично, именно из-за того, что меня хвалят. Если бы родители и учителя знали, как легко мною управлять с помощью похвалы! Но у них другой метод, в основном, они бранят меня, поэтому встречают сопротивление. Я очень хочу быть хорошей.
- Да уж, умнее учителей, - говорю со вздохом, потому что вспоминаю свою выходку с РВ, и мне опять становится стыдно.
- Умнее, только не учителей, а некоторых болванов!
- Ты меня имеешь в виду? - удивляется Юрка.
- Нет, конечно,…а, может быть, и тебя, - отвечаю задумавшись.
- Нет, не меня! Ты в меня влюбилась с первого взгляда!
- Почему ты так решил, - смеюсь я.
- Потому что ты сразу положила мне руку вот сюда, - говорит Юрка и прижимает мою руку к своей груди, к области сердца.
- Я поправила твой пионерский галстук, - возмущаюсь я.
- Да, и положила руку на сердце. А еще ты погладила меня по голове.
- Правда? Что-то я такого не помню! Может я еще и поцеловала тебя?
- Поцеловала, только мысленно.
- А ты мои мысли прочел. Да? И поэтому перешел на ты?
- Ну, не могу же я девушку, которая меня поцеловала называть на вы, это было бы невежливо.
- Значит, ты можешь читать мои мысли? Ну, и о чем я сейчас думаю?
- О том, чтобы я тебя поцеловал!
-Ну, об этом легко догадаться, - вздыхаю я. Мы вместе хохочем.
- А еще нас Бог благословил, там в монастыре. Я посмотрел наверх и увидел, что он держит руку вот так. Юра поднимает руку в благословляющем жесте.
- Мне надо идти, у меня завтра сочинение. Надо повторить правила, чтобы написать без ошибок.
- Чтобы писать без ошибок, надо иметь внутренне чувство языка, и повторение правил здесь не поможет, - изрекает Юрик.
Угадывая чужую интонацию, я спрашиваю:
- Это кто так говорит?
- Это моя мама так говорит.
- А что еще она говорит?
- Она много чего говорит. Ее, вообще, не переслушаешь. Воспитывает меня, - морщится Юрка.
- Ты такой воспитанный- воспитанный… просто пупсик! Не провожай меня, у меня завтра экзамен, а чувство языка еще не проявилось в полную силу. А у тебя экзамены?
- Да, но, это не важно…
Ну вот, для меня экзамены важны, а для некоторых совсем не важны. У нас мало общего.
Глава 13. Что это было?
Выпускной вечер был шумный и немного грустный. После него, когда выпускники всех школ города встречаются на центральной площади, я конкретно и лично познакомилась с Борей Белявским. Он лучший математик в городе, победитель всех математических олимпиад. Именно о таком друге я всегда мечтала. Я мечтала встретить парня, с которым мне будет интересно, того с кем я могла бы делиться своими маленькими открытиями. Да, больше всего в парнях я ценю знание математике, это мой основной критерий! Я пересекалась с Борей еще на городской олимпиаде по химии. Только тогда я не знала, что это Боря Белявский, о котором я слышала и с которым хотела познакомиться.
На олимпиаде я села на последнюю парту в аудитории, прямо за каким-то пацаном. Он повернулся ко мне и пол олимпиады просидел, полуобернувшись и сетуя, что не знает химии. Когда я затруднялась с ответом на очередной вопрос, я спрашивала его мнение. Он предлагал ответы, но, предупреждал, что не уверен. Мы перешептывались до тех пор, пока строгая преподавательница не пригрозила:
- Эй, вы там, на задней парте! Еще одна консультация и я выставлю вас за дверь, обоих!
Мне не понравилось, что меня выставят за дверь. Я склонилась над своей тетрадкой и больше ничего не спрашивала. Боре то же пришлось развернуться и сесть, как положено.
Увидев меня на площади, Боря с приятелем подошел к нашему кружку.
Оказалось, что он знаком с одним из моих одноклассников. Они пожали друг другу руки.
Боря обернулся ко мне и сказал:
- Привет, помнишь, как нас чуть не выставили за дверь?
-Это было незабываемое мгновение! Как я могла забыть?
Было уже прохладно, и я зябла в своем платье без рукавов.
- Ты замерзла? - спросил Боря.
- Нет, - ответила я, ежась и обнимая себя руками за плечи.
Боб снял свой пиджак и накинул мне на плечи. Я утонула в его пиджаке и почувствовала себя как бабочка в сачке. Он меня поймал и теперь я никуда не смогу улететь.
- Меня зовут Инна, - представилась я.
- Я знаю, твое имя я прочитал на титульном листе. Инна Берсеньва, 2-ая школа.
- Я тоже знаю, как тебя зовут! Борис Белявский, 10 школа.
Это было смешно потому, что это было представление наоборот – обычно люди называют свои имена и фамилии. Мы прогуляли с Борей всю ночь до утра, до первого автобуса в мой городок. Мы гуляли по Кремлю, по набережной, по парку. Мы проговорили всю ночь, так как будто давно знали друг друга, но давно не виделись. Мы даже целовались при прощании. Очень даже страстно.
Боб был похож на роскошный куст гортензий. Он был высокий, крупный, вальяжный. У него темные волосы, смуглая кожа и серо-зеленые глаза. Боря представитель избранного народа и сохраняет черты, присущие его соплеменникам. Вообще-то, меня пленяет другой генотип, но Боб был бесподобен.
- Куда ты будешь поступать? - спрашивал меня Боря.
- В местный педагогический, - со скорбью в голосе отвечала я. К этому времени родители окончательно победили мое стремление поступать в Ленинградский Университет.
Основным аргументом было то, что, как отец заявил, они не будут помогать мне материально. Он сказал:
-Если ты меня ослушаешься и поедешь в Питер, мы не пришлем тебе ни одной копейки! Если хочешь жить самостоятельно – живи самостоятельно!
Было ясно, что на стипендию 30 рублей в месяц прожить нельзя. Столько я тратила на завтраки в школе. Я смирилась, но очень обиделась.
Боб поступал в Ленинградский электротехнический институт на кибернетику.
Мы встретились с Борей на следующий вечер. Мы гуляли по парку, потом пошли в Кремль. Боб хорошо знал историю города, хорошо знал Кремль и рассказывал мне о Софийском Соборе, о башнях.
- Хочешь, зайдем в башню, и ты посмотришь ее изнутри?
- Хочу.
Мы заходим в одну из башен. На полу в полумраке валяются какие-то осколки кирпичей.
Здесь сумрачно и прохладно. Боря прислоняется спиной к стене и ставит меня напротив себя. Он развязывает мои волосы, собранные в хвост и говорит:
- Вот теперь хорошо.
Волосы рассыпаются по плечам. Я одета в летний сарафан. Боря опускает сначала одну бретельку, потом другую.
- Хорошо, что лиф держится на резинке, - проносится глупая мысль у меня в голове.
Я стою, как зачарованная, ничего не могу возразить ни словом, ни движением.
Боря начинает целовать мою шею, плечи, грудь. Его руки гладят мою спину. Опускаются ниже. Он целует меня в губы…У меня захватывает дух и мутится в голове.
Я не закрываю глаза и вижу, как снопы света бьют через бойницы. Мне кажется, что если я закрою глаза, то тут же пропаду. У меня сбивается дыхание, и сердце подкатывает к горлу. Я не закрываю глаза, но свет вдруг темнеет передо мною. Я чувствую, что сейчас упаду в обморок, поэтому, спасаясь, убираю Борины руки со своих ягодиц, отстраняюсь и шепчу:
- Нет.
- Что нет? - спрашивает Боря, еще не пришедший в себя.
Я не могу ему ответить, но твердо знаю, что мне надо уйти сейчас же. Я молчу, сосредоточено пробираюсь среди битых кирпичей и склянок.
- Подожди, я тебя провожу, - наконец оживает Боря.
- Пожалуйста, не надо! Я не хочу! – отвечаю я.
Я ухожу не оборачиваясь. Выхожу на свет, жмурюсь от яркого света, поправляю лямки сарафана.
- Что это было? Я что, совсем глупая? Я доступная? Что со мной происходит? – спрашиваю я себя.
- Вообще-то, ЭТО не могло произойти в этой башне, - успокаиваю я себя, хотя чувствую, что могло, ну, может быть, ни сею секунду и не в башне…но скоро…Я бегу на автовокзал и долго не могу успокоиться. Я не могу решить, мне надо оскорбиться или принять все как должное? Я не знаю, что мне теперь думать о Боре. Меня смущает мысль, что Боб за мной практически не ухаживал, а я готова скатиться ему в руки, как спелое яблоко.
-Ведь он скоро уедет, забудет меня, лучше остановиться на этом шаге, дальше будет хуже, - решаю я.
У нас в доме нет телефона. С телефонами тогда была напряженка. У соседей по площадке, в коммунальной квартире телефон был. По этому телефону нам тоже можно было звонить. Еще в первый вечер я дала Боре этот телефонный номер. Через некоторое время прибегает соседка.
- Инна, там тебя по телефону какой-то мужчина спрашивает.
Я стою посреди чужого коридора, жильцы ходят мимо меня.
- Привет!
- Привет, ну, наконец-то…долго тебя не было.
- Почему ты убежала и даже не захотела, чтобы я тебя проводил?
- Боря, давай я не буду объяснять.
- Почему? Я же должен знать, что тебя испугало!
- Привидение.
- Какое еще привидение? Придумай что-нибудь более правдоподобное.
- Не могу придумать. Сам придумай. Я, вообще, глупая.
- Жалко, я умных люблю.
- Ну и люби ! Я, кстати, то же умных люблю, понимающих.
- Я умный и понимающий.
- Ну, тогда все в порядке!
- Хочешь покататься на катере?
- На трамвайчике?
- Нет, на нормальном катере. Я могу взять отцовский катер.
- Классно, - восхищаюсь я, - а каюта там есть?
- Конечно, есть, - даже по телефону слышно, что Боб улыбается.
Да, замечательно иметь катер с каютой, всегда можно покатать понравившуюся девчонку, побыть с ней наедине. Я чувствую, что ревность хватает меня за горло.
- Ты всех катаешь? - спрашиваю я.
Вопрос Боре явно не нравится.
- Я тебя приглашаю. Причем тут все? У вас причал есть? Я могу приехать за тобой.
- Причал есть, только я не смогу с тобой покататься, - трушу я.
- Почему?
- Потому что мне надо заниматься, - вру я.
- Да, поступишь ты в свой пед, - произносит Боря с досадой.
- Я хочу на физ-мат, а с математикой и физикой у меня плохо, - продолжаю врать.
- Где же логика? Если ты не знаешь этих предметов, то зачем тебе поступать на физ-мат?
- Если бы у меня была логика, то у меня и с математикой был бы порядок. Насчет физики, я не уверена. Там логики не много.
- Это да, логично, не поспоришь, - соглашается Боря.
- Может тебе на инъяз попробовать?
- Я языка не знаю, ни бум-бум, - продолжаю врать и наговаривать на себя.
Боря рассказывал, что у него был репетитор английского языка, что было редкостью в то время. Боря расстраивается:
А мне сказали, что ты отличница, - разочарованно произносит он.
- Боб, это тебе сказали про девочку, которая стояла рядом со мной. Такая толстая, в очках.
Ты перепутал.
- Точно, я ее на олимпиаде по математике видел! А ты какое-нибудь место на олимпиаде по химии заняла?
- Второе.
- Почему не первое?
- Наверное, ты что-то мне неправильно подсказал, - добиваю пацана.
Меня распирает от смеха. Я не могу хохотать, но я могу улыбаться, ведь он меня не видит.
Ну, почему он верит во все эти бредни, ведь мы разговаривали с ним целую ночь. Неужели так трудно отличить белое от черного? Глупого от умного?
Боря твердо решил меня куда-то пристроить.
- А на каком факультете химия профилирующая?
- На химическом факультете, я думаю. Но там тоже надо сдавать математику и физику, - говорю я, чтобы он не расслаблялся. Помолчав и с чем-то смирившись, Боря произносит:
- Женщине не обязательно быть умной.
- Позвольте с вами не согласиться, сэр! Каждому человеку надо быть умным и знающим, чтобы добиться успеха в своей области. Просто не каждому обязательно знать математику.
- Согласен, правильно. Может, я тебе объясню то, что ты не понимаешь?- предпринимает последнюю попытку Белявский.
- Я все не понимаю!
- Это катастрофа! Чем ты занималась целый год? Ну, ладно, учись!- сдается со вздохом Боря. Я тоже вздыхаю…
- Ах, не заманишь ты меня на свой катер, - думаю я, - потому что, с тобой я за себя не отвечаю.
На следующий день звонок в дверь и на пороге стоит Юрка с ракетками.
- Пойдем в бадминтон поиграем?
Мы идем на волейбольную площадку у соседнего дома. Юрка играет лучше меня, и два часа я отчаянно бегаю за воланчиком, не желая проигрывать, но сдаюсь, потому что от усталости буквально падаю на площадке, практически замертво. На прощание Юрка хочет обнять меня, но я отстраняюсь.
- Инка, я на все лето уезжаю на Украину. Ты не хочешь попрощаться со мной?
- Не хочу прощаться.
- Почему?
- Не хочу и все!
Я отталкиваю его руки. Я не могу, чтобы Юрка прикоснулся ко мне. Наверное, я уже не его. Я даже не своя, я какая-то чужая, бесстыдная, Борина, наверное.
Боря звонит еще несколько раз и зовет покататься на катере, но я отказываюсь.
Про себя я думаю:
- Покататься на катере…знаю я ваш катер и прогулки ваши могу себе представить, а лучше не представлять, целее буду.
Я боюсь встретиться с ним. Я просто брошусь ему на шею и потеряю себя. Я понимаю, что он не мальчишка, он мужчина со всеми выкающими из этого следствиями. Ему надо все без остатка. Да, по-другому я представляла себе свидания с математиком…
Вскоре Боря уезжает в Ленинград. Я думаю о нем, о том, что произошло в башне, …
о том, что мне надо с ним встретиться, но только не сейчас… когда-нибудь потом, когда я обрету душевное равновесие, когда я буду не его, а своя собственная.
Глава 14. Лесные сказки.
Я легко поступаю на физмат, и сразу с начала учебного года нас отправляют на картошку. Это только так говорится на картошку, а на самом деле мы едем на уборку льна в самую глубинку области, туда, где и дорог-то, по которым ездят автомобили, нет. Мы едем на поезде, а на место нас довозят на тракторе. Деревушка стоит на берегу прозрачной реки, бегущей по белому мелкому песку, под названием Ловать. Место это заколдованное. В нем остановилось время. По берегам реки растет сказочный еловый лес. Если пройти немного вглубь леса, то ты оказываешься в другом времени – древнем и тягучем…и уже не понятно какой на дворе век. Здесь нет никаких признаков цивилизации. Тебя окутывает удивительная тишина, слышно как падает листок или ветка, как пробегает ветерок в верхушках деревьев. Огромные темные ели покачивают ветками, как живые существа. Под елями растут огромные, ярко оранжевые с белыми пятнышками, мухоморы. Прямо как в декорациях сказочных фильмов. На полянках растут лисички и встречаются белые грибы. В лес можно зайти на расстояние, на котором еще слышно журчание реки, вокруг на десятки километров тянется лес. Если заблудишься, то тебя не скоро найдут.
Над рекой летают большие черные птицы, тоже как из сказки. Я никогда раньше не видела таких птиц, только в кинофильмах по русским сказкам.
Если сесть в лодку и смотреть в воду, то можно увидеть, как в глубине плавают большие медленные рыбы.
Я люблю гулять по лесу и уходить в другие древние времена.
Местные предупреждают, что нельзя хоть в лес за полем, там видели медведя, который еще не залег на зимнюю спячку, а потому он очень злой.
В доме, где мы живем у хозяйки, удивительно чисто и уютно. Деревянные некрашеные полы выскоблены до ослепительной белизны. В доме пахнет деревом, сухими травами и
сушеными грибами, а может быть, это так вкусно пахнет грибной суп, который она готовит нам на обед. После утренней работы на льняном поле, здесь в этом промытом и светлом доме на меня находит умиротворение. Давно мне не было так спокойно, тихо и благостно на душе. Все мои тревоги, волнения, страсти и сомнения отодвинусь далеко-далеко. Я осталась наедине с чем-то очень большим и добрым в этом тихом, чистом доме посреди волшебного леса, на берегу волшебной реки. Сюда не проникнет пустая суета, суждения суетных людей, спешащих за чем-то призрачным. Я ни о чем не думаю, ни о чем не вспоминаю, мне ничего не надо. Все, что я хочу это дышать этим волшебным воздухом, жить в этом заколдованном лесу, смотреть в прозрачную сонную воду реки, как в чьи-то волшебные глаза и ждать встречи с чем-то чудесным, древним, сказочным.
Мы помогаем в уборке льна. Он здесь замечательно растет. Утром мы убираем лен и, связывая его в небольшие снопы, ставим сушиться. Потом сухие снопы складываем в большие стога. Спустя некоторое время, из этих стогов мы забираем лен и везем на лошадках на завод. Но завод, только называется заводом, на самом деле это место где лен треплют на одной машине, а трепаный лен увозят куда-то, увозят для дальнейшей переработки. Я не привыкла к физической работе. Вечером я падаю от усталости и сразу засыпаю. Все прочие студенты из нашей группы более устойчивы. Они собираются по вечерам – поют, танцуют, завязываются романы. Они снисходительно смотрят на меня за то, что я мгновенно засыпаю после ужина и не впутываюсь ни в какие отношения.
Я итак запутанная, дальше некуда!
Глава 15. Привычное русло.
Наконец-то мы возвращаемся домой, жизнь возвращается в привычное русло, начинаются занятия в институте. Однажды вечером бегу в магазин и по дороге встречаю Лиду. У нее заплаканные глаза, под глазами темные круги, так как будто она болеет.
Я спрашиваю:
- Что с тобой, Лидочка? Ты болеешь?
Лида вздыхает, долго молчит, проглатывая слезы, и произносит:
- Я пропадаю. Совсем пропадаю. Я скоро паду.
- В каком смысле? Тебе так плохо? А к врачу ты ходила?
- Врач мне не поможет! Я скоро паду в прямом смысле этого слова!
Я опускаю глаза, потому что понимаю, о чем она говорит.
- Ты сама говорила, что до свадьбы нельзя. Что потом неприятностей не оберешься!
- Но он не делает предложения! Мы часто видимся, я уже не могу без него. Меня ноги не держат, когда он прикасается ко мне. У меня знаешь, где сердце бьется? Во здесь!
Лида показывает на горло, а потом жалуется:
- У меня все время болит поясница вот здесь.
- Поясница-то здесь причем?
- Там яичники располагаются. Я с ума сойду, наверное, у меня гормоны взбесились!
- Лида, я думаю, что надо поговорить с Ромой об этом. Неужели он не понимает, что мучает тебя?
- Я не могу говорить с ним об этом, - шепчет Лида, - он сам должен понимать.
Да, говорить о таком с парнем – это выше нашего воспитания.
- Лида хорошо держится, - думаю я, - я бы с Борей дальше третьего свидания не продержалась. И про то, что поясница болит, мне тоже немного знакомо. Когда я убежала из башни, на следующий день у меня болела поясница, и, вообще, я была совершенно разбитая.
Лида немного оживляется:
- А ты знаешь, что Надин брат Владик встречается со Светкой?
- Вот и на Светкиной улице праздник, - улыбаюсь я, - все-таки добилась его внимания!
Светка очень красивая. Она настоявшая красавица. Голливуд отдыхает. Зачем ей этот Владик сдался?
- Кто бы говорил, - тихо замечает Лида, - ты вообще с Юркой встречаешь. Совсем бесперспективно! А Владик , действительно, дурак.
- Почему он дурак? Потому что не замечал, что Светка влюблена в него?
- Нет, потому что он рассказывает моему брату об их свиданиях, как она губы держит, когда он ее целует, как постанывает, он говорит - поскуливает.
- Вот, негодяй! Он ее совсем не любит! Он идиот, теперь весь гарнизон будет знать, что она поскуливает, когда ее целуют. Это подло!
- Не знаю, зачем он рассказывает все это, - задумчиво говорит Лида, - может быть, он и любит ее, только еще не понял этого. Иначе, зачем же он с ней встречается? У него же другая девчонка была.
Я бреду в магазин и из головы не выходит разговор с Лидой. Оказывается, мужчины тоже могут сплетничать и рассказывать такие интимные вещи. Как-то это не по-мужски, глупо и подло по отношению к девушке…и за Юрку она меня упрекнула, а я с ним не вижусь.
В одну из суббот ко мне в гости приезжает моя новая институтская подруга.
Она остается у нас ночевать, и для развлечения мы идем на танцы. У меня столько всего произошло в жизни, а на танцах все по-старому, только появились несколько новых выпускников летных училищ. После танцев мы идем по аллее домой, а за нами на расстоянии 4 шагов идет Юрка.
- Почему он идет за нами, - беспокоится подруга.
Я не знаю, что ей ответить и поэтому молчу. Я открываю дверь, провожаю ее в свою комнату, а сама возвращаюсь. Юрка ждет меня под лестницей. Подхожу, он обнимает меня и прижимается щекой к моей щеке. Я погружаюсь в его объятия как в теплую воду, мне так хорошо и спокойно, как будто после долгих, трудных странствий я возвратилась домой.
- Ты еще не забыла меня?
- Не забыла. А ты не забыл меня?
- Как я могу забыть тебя?
Он прижимается лбом к моему лбу, потом целует,…и мы улетаем на небо.
Утром моя подруга встает первая. Подойдя к моей кровати, она говорит:
- Что это с тобой? Почему ты позволяешь ему такое?
Она показывает рукой на мое горло.
Я не понимаю, что я позволяю ЕМУ…Смотрю в зеркало и вижу, что моя шея просто черная от засосов. Срочно ищу шарф и завязываю шею.
- Горло болит? – спрашивает мама.
- Да, немного заболела.
- Прополощи горло. Тебе траву заварить?
- Завари, пожалуйста.
Про себя думаю, что попью травы, может быстрее заживет. Теперь я все время хожу с завязанным голом. Мои однокурсницы подтрунивают надо мной.
- А в деревне мы думали, что ты совсем индифферентная. Парнями не интересуешься.
- Просто я этими парнями не интересовалась! Так понятно?
Глава 16. Совращение малолетних.
Моя мама наконец-то заметила, что я встречаюсь с Юркой. Она очень ругает меня и требует, чтобы он не подходил ко мне на расстояние пушечного выстрела. Она прочла мне целую лекцию о совращении малолетних, подчеркивая, что мне уже 18 лет, и я должна отвечать по всей строгости закона.
Меня очень оскорбляют все эти разговоры, я стараюсь игнорировать все, что она говорит.
У меня уже выработалась дурная привычка, делать ровно наоборот по отношению к тому, что она требует. Если она запрещает мне встречаться с Юркой, то я буду с ним встречаться! Мы теперь видимся с ним в библиотеке, где я читаю книги по физике, а он по подводному флоту, катаемся вместе на лыжах и ходим в кино. Жесть, я делаю все наоборот!
В этом году выпускаются одновременно десятый и одиннадцатый классы. Где-то на самом верху решили, что одиннадцатилетнее обучение слишком большая роскошь. Так что десятому классу приходится за один год проходить двухгодичный курс. Юрка учится в десятом классе и у него много занятий. Он почти забросил спортивную гимнастику, старается учиться, ему в этом году поступать в институт. Он еще не принял окончательное решение и колеблется между институтом физической культуры и военным училищем. Конкурс будет большой в любом случае.
Из-за маминых лекций меня терзают сомнения. Я делюсь ими с Юркой. С кем еще я могу поделиться этим?
- Юрик, мы не можем больше встречаться.
- Почему? По-моему, мы не можем не встречать.
- Потому, что я уже совершеннолетняя, а ты нет. По закону мне положен тюремный срок до 5 лет за совращение несовершеннолетних, - шепчу, мне очень стыдно, но сказать это надо.
- Плохо. Жалко, что ты меня еще не совратила! Я не против! А что действительно есть такой закон? Ничего себе! А если я тебя совращу, мне что медаль дадут?
- Если ты меня совратишь, то все равно виновата буду я, понимаешь? Потому что я тебя старше и я уже совершеннолетняя!
- Когда мне исполнится 18 лет, я в тот же день женюсь на тебе.
- А я уже согласилась на это предложение?
- По-моему да, - самоуверенно улыбается Юрка, - я сам догадался! Я же читаю твои мысли! Мне остался всего 1 год до 18, даже меньше.
- Надо что-то придумать, чтобы меня перестали ругать из-за тебя. Придумай!
- Ну, можно заточить тебя в монастырь на год или на 2. Все будут довольны.
- Почему меня в монастырь, может быть тебя в монастырь на год или на два?
- Я должен оставаться в миру, чтобы учиться и двигаться вверх по социальной лестнице.
- Замечательно придумано! Тогда и меня в монастырь не надо!
- Надо, ты можешь глупостей наделать!
- Каких еще глупостей я могу наделать? – смеюсь я, - по-моему, все возможные глупости я уже сделала.
- Обыкновенных глупостей. Летом к тебе какой-то мужик на катере приезжал, спрашивал, где ты живешь. Самоуверенный такой. Мужики ему не сказали, он же чужой. Стоял на пристани, ждал тебя долго. Если бы он оторвался от своего замечательного катера, пошел в гарнизон и спросил бы какую-нибудь твою подружку, ему бы наверняка сказали, еще бы и за ручку привели.
- Когда это было? Почему ты плохо думаешь о моих подругах?
- Это когда ты выиграть у меня бадминтон хотела, - смеется Юрка.
Я возмущена:
- Ты не можешь решать за меня! Я не кубок на твоей полке.
Мне не нравится что, Юрка вмешивается в мои личные дела очень даже существенным образом.
Юрка смотрит на меня серьезно и говорит:
- Это очень хороший план, с монастырем. Замечательный.
- И главное реальный.
Чтобы отвлечься от скользкой темы спрашиваю.
- Ты уже решил, куда будешь поступать?
- Конечно, здорово было бы учиться в Лесгофта, но после него профессия дурная – тренер. Я буду поступать в военное училище. Только еще не решил, в летное или подводный флот.
- Странная альтернатива. Воздух или вода. Почему подводный?
- Я воду люблю! Я немного рыба …
- Может, мне бросить мой пед и поступить в ЛГУ на физ-фак? - советуюсь я, - ты ведь в любом случае будешь в Питере учиться.
- Ладно, пусть будет физ-фак, если тебе так нравится, - как о чем-то решенном говорит Юрка, так, как будто решения принимает именно он. И добавляет:
- Иник, не сомневайся, у нас все будет лучше всех. Ты - моя любимая, я тебя никому не уступлю…никогда…не слушай никого…у нас все будет замечательно. От его слов я таю...
Я действительно бросаю свой институт и начинаю готовиться к поступлению в ЛГУ. Дома я выдерживаю очередной скандал, но теперь я непреклонна. Хорошо, пусть они мне не помогают материально. Я что-нибудь придумаю с работой. Правда, я ничего не умею, кроме как решать задачки по математике и физике. В Питере работы много, можно устроиться сторожем в детский сад. Одна моя иногородняя однокурсница из педа устроилась сторожем в детский сад. Я к ней приходила вечером, мне понравилось. Мы с ней даже поиграли в игровой комнате.
Вступительные экзамены во все ВУЗах страны начинаются 1 августа, в том числе ЛГУ. В библиотеке, листая справочник для поступающих в ВУЗ, я обнаруживаю, что есть три ВУЗа, у которых экзамены начинаются раньше на 1 месяц. Это лучшие высшие учебные заведения страны - МГУ, МИФИ и ФИЗТЕХ. Там большой конкурс и высокий проходной балл. Вот и отлично! Экзамены - самая лучшая подготовка к экзаменам! Я выбираю МИФИ. Попробую себя там, а потом поеду и поступлю в ЛГУ. Так веселее, чем просто сидеть над учебниками.
Глава 17. Неужели поступила?
Я уезжаю в Москву, когда у Юрки еще идут экзамены. В институте конкурс 15-20 человек на место, в зависимости от факультета. Поступить практически не реально. Но я и не собираюсь поступать, для меня это тренировочные сборы. Мне нравятся мифистские абитуры, они такие же, как я, повернутые на физике. Здание МИФИ похоже на паука с множеством лап. Нам можно входить только в главный корпус, тело паука, и только в день экзаменов. Во все остальные корпуса вход по специальным пропускам. Режим секретности. За основным зданием виднеются трубы учебного реактора. Студенты ходят с видом сирийских магов, погруженные в себя, витающие в высших сферах, и взирающие на подлунный мир глазами мудрецов.
Ну, вот экзамены закончены. Я собой довольна, у меня достаточно высокий балл, но вряд ли это проходной балл. Я собираю чемодан, прощай Москва, здравствуй Петербург! Надо пойти и забрать мои документы. Они мне нужны, чтобы отдать в приемную комиссию ЛГУ. Списки поступивших уже вывешены. На всякий случай подхожу к стенду и нахожу свою фамилию в списке. Я поступила на факультет Теоретической и Экспериментальной Физики ( ЭТФ), напротив моей фамилия написано – ЭТФ гр. 10. Я понимаю, что не смогу отказаться от возможности учиться здесь, потому что заниматься физикой – это моя мечта, но, что же будет с мои отношениями с Юрой?
Юрочка, неужели я потеряю его, если буду учиться здесь? Я стою и безутешно плачу. Слезы льются из моих глаз, я даже слышу, как они звенят, ударяясь о каменные плиты.
Подходит какой-то парень и говорит:
- Что не поступила? Не расстраивайся, на следующий год поступишь.
- Я не расстраиваюсь, я поступила.
- Тогда почему плачешь?
- Я хотела поступить в ЛГУ!
Я поднимаю глаза на парня, который решил меня поддержать в трудную минуту.
Передо мной стоит высокий, полноватый пацан. Он некрасив, но глаза умные и веселые.
Он улыбается в 32 зуба, смотрит на меня сверху вниз снисходительно.
- Ну, что такое ЛГУ по сравнению с МИФИ? МИФИ - ведущий ВУЗ в области ядерных
технологий и энергетики. Здесь преподают все самые классные специалисты. Где же еще учиться, как не здесь? Круче МИФИ вуза не бывает!
- А Физтех, разве не круче?
- Физтех работает на авиацию и космос, у них специализация другая.
- А МГУ ?
- Ну, МГУ это МГУ. Там математики сильные, а здесь инженеры-физики.
Здесь настоящая физика. Ты не москвичка?
- У меня на лбу написано, что я не москвичка?
- Написано!
- И что там написано?
- Написано, что ты девчонка из провинции! Трудно тебе будет здесь учиться!
- Почему это мне будет трудно?
- Потому что уровень московских школ гораздо выше, чем в провинции. У нас в школах преподают выпускники Московского Университета, а у вас училки из педа. Меня Серега зовут, а тебя.
- Инна Берсеньева.
- Ты на какой факультет поступила?
- На ЭТФ.
- Я тоже на ЭТФ. У тебя какая группа?
- Десятая.
- А у меня девятая, - улыбается Серега и продолжает, - хочешь, я тебя провожу?
- Зачем? Спасибо, не надо. Я дорогу знаю.
- Ну, тогда пока, привет провинции!
- Ну, надо же плачет, потому что поступила в МИФИ, а не в какой-то ЛГУ, обалдеть, - слышу я за спиной. Я пытаюсь перейти дорогу, но этот Серега хватает меня за руку.
- Ты, что, с ума сошла? Ты же идешь на красный свет!
- Ну и что?
- Ты что не знаешь, что идти можно только на зеленый? Как ты вообще дожила до конца экзаменов?
- Я знаю! Ну, что же мне стоять и ждать, когда загорится зеленый? Я успею перебежать.
Серега сильно удивляется моей аргументации:
- Ты откуда, такое чудо, явилась?
Я называю название нашего военного городка.
- А где это? Название странное, даже не запомнишь с первого раза. У вас там светофоров нет?
- Представь себе, нет!
- Обалдеть! Давай я переведу тебя через дорогу. А у вас ракеты стоят?
- Старушек переводи, американский шпион! Руку убери!
- Господи, да ты еще и дикая. Старушек переводить через дорогу не интересно, а хорошеньких девушек интересно.
Мне надоел этот парень, я вспоминаю Юрку, и опять мои глаза невольно наполняются слезами.
- Ну, что ты ко мне привязался? Отвяжись!
- Да, и воспитания в провинции тоже не хватает. Хотя бы, пожалуйста, говорила, - спокойно замечает Сережа и идет со мной рядом, пока я перехожу дорогу на зеленый свет.
- Спасибо, Сережа. Тебе выдадут орден за милосердие к хорошеньким девушкам.
- У меня будет много орденов. Твой первый. А там больше дорог нет?
- Больше нет, спасибо.
- Ладно, до встречи!
- Прощайте.
- Прощайте? Значит, там еще дороги есть!
Я иду, и слезы застилают мне глаза, мне хочется разрыдаться, но присутствие этого пацана мешает мне. Я спотыкаюсь, и парень поддерживает меня под локоть. Я благодарю.
Он говорит:
- Я не понимаю, почему ты так горюешь…У тебя там парень остался?
- Может быть, остался.
Сережа вздыхает.
- Тяжелый случай. Не бойся , я по-дружески. Ты же теперь моя однокурсница.
Я не могу унять своих слез. Мне стыдно плакать в присутствии этого чужого, самоуверенного пацана, я стараюсь не плакать, но слезы все равно капают с ресниц.
- Мать, а тебя сейчас одну оставлять нельзя.
- Ты ненормальный? Какая я тебе мать?
- Ну, это так говорят…это такое обращение к женщине.
- По-моему, это очень грубое обращение к девушке!
-Привыкай, здесь все грубые. В МИФИ слово мать, это стандартное обращение к девушке.
Не возмущайся, просто прими к сведению, а то будешь сражаться с ветряными мельницами..
- Откуда ты знаешь, что здесь все грубые?
- У меня здесь все друзья учатся. На ЭТФ девчонок почти нет, поэтому там все грубые.
Как это тебя угораздило на этот факультет поступить. Шла бы на кибернетику, там пятьдесят на пятьдесят. Хорошее соотношение. Все вежливые.
- А ты почему не пошел на кибернетику?
- Мне надо ядерную физику знать. Я потом окончу МГИМО или внешнеторговую академию и стану уникальным дипломатом. Мир зависит от соотношения ядерных потенциалов стран.
Я перестаю плакать и с уважением смотрю на нового знакомого.
- Грандиозные планы, однако!
- Однако, да, - задумчиво отвечает Серега.
Он уже проводил меня до студенческого городка.
- Благодарю вас, сэр, - улыбаюсь я.
- Рад был быть вам полезным, мисс, - с поклоном головы отвечает господин будущий посол. Видимо, однокурсники у меня будут интересные.
- И улыбка у него американская, - размышляю я о новом однокурснике, - сияющая, но неискренняя, а вообще хороший парень, как сказала бы Лида, перспективный.
Я для себя решаю, что проучусь один год в МИФИ, а потом переведусь в ЛГУ.
Мне такая мысль кажется удачной, и на этом я успокаиваюсь.
Глава 18. Скучное лето.
Когда я возвращаюсь домой, Юрка уже уехал в Питер. После Москвы все здесь мне кажется таким маленьким и слишком тихим. Встречаю Надю. Надя вся светится счастьем. Я ее еще не видела такой счастливой. Она выходит замуж за Лешку. В сентябре у них свадьба.
- А как же твоя учеба в Герценовском институте ?
- Переведусь на заочный.
- Не жалко переводится на заочный? Ты такой большой конкурс прошла, чтобы поступить на дневное отделение.
- Жалко, конечно. Но я выбираю Лешку. Буду работать художником на заводе.
Ты даже представить не можешь, что это за публика, будущие художники, и насколько они раскованны. Я там была вороной белой.
- Мы с Лешкой приглашаем тебя на свадьбу. Придешь?
- Как же я приду? Я в это время в Москве буду. Спасибо, Надя.
Я спрашиваю о Лиде и узнаю, что она устроилась работать на трансформаторный завод, живет в городе в общежитии.
- Она ушла от родителей? – ужасаюсь я.
У Лидиных родителей большой дом, чудесный сад, любящая мама, которая всегда была добра и к Лиде, и к нам, ее подругам. Я понимаю, что с ней что-то произошло, если все так скверно.
- Надя, что с Лидой случилось? Скажите мне, не темни! – прошу я.
- Она ребенка ждет, беременность уже 4 месяца. Она ушла, потому что отец все равно выгнал бы ее из дому, если бы узнал, и еще, чтобы с Ромкой не встречаться. Они поссорились.
- Поссорились! Он знает о том, что Лида ждет ребенка? Она ему сказала?
- Я не знаю, сказала ему или нет…Он тоже ходит, как в воду опущенный.
- Надо ему сказать, может ему твой Лешка скажет?
- Ин, нельзя вмешиваться, только хуже будет, если ему скажет кто-то из посторонних. Они сами должны разобраться. Он же не сделал Лиде предложение. Боится женитьбы.
- Почему боится? Разве он ее не любит? Вот Лешка же не боится.
- У моего Лешки родители погибли. Он очень хочет иметь семью. Мы так нужны друг другу, ты даже не представляешь как сильно. Я словами это выразить не могу…
Надя нежно улыбается, думая о своем, а потом добавляет:
- Знаешь, я верю, что у Лиды тоже все будет хорошо. Он ее любит, только он сложный, наверное, у него в детстве была плохая семья, вот он и боится, что когда женится, то все плохо будет. Так бывает.
Мне становится очень грустно. Лида была права на 100 %. Нельзя вступать в связь до замужества. Но если это произошло, за это отвечает только женщина? Это не справедливо, но, получается, что это именно так.
У нас в городке есть книжный магазин. Мамина подруга там единственный продавец. Она же заведующий магазином. Она оставляет для меня большие красивые альбомы – выпуски альманаха «Наука и жизнь», а еще книги из серии жизнь замечательных людей. Мне нравятся рассматривать эти альбомы и читать статьи. Я бегу в книжный магазин и по дороге встречаю Юркиного приятеля Владика Коровина. Он мне симпатичен. Мне нравятся его отчаянные дерзкие глаза, благородная манера держаться, манера ходить, удерживая прямую спину и развернутые плечи. Очень красиво смотрится. Владик встречается с моей бывшей одноклассницей Лерой. Лера перешла на второй курс инъяза нашего местного пединститута.
- Привет, - улыбается Владик, - поступила в этот свой московский инженерно-физический?
- Поступила!
- В ЛГУ будешь поступать?
- Зачем? я уже поступила в классный вуз.
- А ты почему здесь, а не на экзаменах? Куда ты поступаешь?
- В киевский институт гражданской авиации.
- Там уже экзамены кончились?
- Нет, не кончились, я за Леркой приехал, чтобы она перевелась в Киев.
- Думаешь, ее там примут? А родители ее отпустят?
- Надо попробовать уговорить и ее, и ее родителей.
У Леры с Владиком такая же разница в возрасте, как у меня с Юркой, но Лерины родители
принимают Владика всерьез.
- Ты не знаешь, куда Юрка поступает?
- В военное училище, я точно не знаю названия, морское имени кого-то.
- Может, вспомнишь?
- А ты к его матери сходи, она знает.
- Как же я к ней схожу, я ее не знаю, я ей не представлена.
- Да, знаешь ты ее. Она училка младших классов, беленькая такая.
- Елена Дмитриевна?- удивляюсь я.
Вот так сюрприз, оказывается Юрка сын Елены Дмитриевны!
- А отец?
- Отец в техническом обслуживании самолетов.
- Еще кто-нибудь у него есть?
- Сестра младшая. Юрка тебе ничего про семью не рассказывал? – удивляется Владик.
- Не рассказывал, мы, вообще, мало разговариваем, - усмехаюсь я.
Владик улыбается и понимающе качает головой. Он понимает, о чем я говорю.
- Мы с Леркой тоже мало разговариваем, - с нежной улыбкой произносит Владик, - я не могу ее здесь оставить. Если я ее оставлю, она меня забудет и замуж выйдет.
- Ну, почему ты так думаешь о ней? Она ждать тебя будет.
- Пять лет ждать? Она столько не сможет. Она маму свою слушает. « Мама плохого не посоветует!», - он копирует Леру, - Надо ее обязательно забирать с собой.
Остаток лета длится и длится. Юрка в городок не возвращается, видимо, он поступил в это свое военное училище.
Глава 19. Московская осень.
Но вот наступает моя первая московская осень. Я сижу в большой аудитории, конечно же, на первом ряду и внимательно слушаю лекцию по математике. Я нахожусь в состоянии эйфории. Я думаю, вот люди ходят в театр, на концерты, и не знают, что самое захватывающее происходит здесь, в этой аудитории, на лекции по математике. Здесь открывают такие истины и такие просторы, от которых захватывает дух. Я немного влюблена в профессора математики А. Ф. Малова. Он замечательный, очень эмоциональный и экспрессивный, влюблен в свой предмет до потери пульса. Я хожу на его обязательный курс и на курс по тензорному исчислению, который он читает для всех желающих. Однажды на тензорном исчислении, когда все доски уже исписаны формулами и ему не хватает места, он, помахав в воздухе пальцами в поисках тряпки, чтобы стереть уже не нужное и не найдя ее, стирает с доски своим великолепным иностранным галстуком. Аудитория просто ложится от смеха, а Малов, не понимая, почему так весело, стоит и улыбается, ждет, когда мы успокоимся.
Профессор ведет у меня в группе практику и выделяет меня среди прочих студентов.
Иногда, он интересуется:
- А как вы, Берсеньева, решили эту задачу?
Я протягиваю тетрадку. Малов смотрит и улыбается:
- Очень изящно! Молодец! Умница.
От удовольствия он причмокивает губами. Я радуюсь похвале и стараюсь не пропускать ни одной лекции, ловлю каждый поворот мысли. Правда, у меня есть плохая привычка опаздывать. Это потому что я экономлю время, которого категорически не хватает.
Когда я опаздываю на Маловскую лекцию, я все равно сажусь на первый ряд.
Заметив меня, профессор говорит:
- Давайте повторим для опоздавших, но все же прибывших,- и ласково смотрит на меня.
И начинает лекцию сначала! Я стараюсь не опаздывать, чтобы мальчишки не злились на меня. Физику нам читают очень плохо. Скоро я перестаю ходить на лекции и пытаюсь просто читать учебник. Самой разбираться труднее, чем получать готовые знания от знающего человека, поэтому мы все очень не любим нашего лектора Будянского. Он ведет практику в нашей группе. На занятиях он не обращает на нас внимания, просто сидит и выводит какие-то формулы для себя. В преподавательском составе МИФИ тоже не без урода.
В моей группе есть еще одна девушка – Наташка, остальные пацаны.
Я веду себя по-пацански. Никакого кокетства, никаких амуров.
Я не позволяю за собой ухаживать, резко пресекая любую попытку ухаживания.
К концу года пацаны признают меня за своего парня, хотя выгляжу я очень женственно.
Ко мне относятся чуть мягче, чем они относятся друг к другу, но сути отношений это не меняет. Иногда к нам в группу заглядывает Серега, он учится в параллельной группе, а в нашей группе у него есть приятель. Серега секретарь комсомола нашего курса.
Его покровительство я тоже отвергаю.
Практически с первых дней пребывания в вузе я становлюсь патриоткой МИФИ, я заражаюсь их общим патриотизмом. Я разделяю их лозунг « Только в физике соль, остальное все ноль!»…там есть смешное не толерантное продолжение «а филолог и химик дубины». Вообще-то это слова из песни, которую поет мужской хор МИФИ на мелодию песни «Дубинушка».
«Эх, дубинушка, ухнем,
Может физика сама пойдет,
Подтянет, подтянет,
Ииииии скинем!»
Мы гордимся нашим хором, мы, вообще, гордимся своим институтом, своей будущей профессией. Я проникаюсь духом мифистского братства и нашей избранности.
Совсем как в Туле, один учебный день мы целиком проводим в инженерном корпусе, где осваиваем приемы обработки металла – токарное дело, фрезерное, пайка, сварка – точечная и дуговая, работа со стеклом, пластмассой, вакуумными насосами для получения вакуума. Мы должны уметь использовать все современные технологии, которые могут пригодиться при изготовлении новых приборов.
Мне эти занятия напоминают Тульскую жизнь, моя прежняя заводская практика очень помогает мне. Во мне есть инженерная закваска и страсть к железкам. Такое впечатление, что я вернулась на годы назад и теперь наверстую то, что упустила, уехав из города оружейных мастеров.
Глава 20. Я мифистка!
Синее московское утро, снежные вихри задувают под пальтишко, я бегу в инженерный корпус, тороплюсь, однако, обегаю учебный реактор дальней дорожкой.
Не хочу к нему приближаться, очень боюсь радиации. Если приходится пройти мимо реактора, чувствую головокружение и легкую тошноту, то, что положено чувствовать при облучении. Я впечатлительная.
Я живу в комнате с двумя девочками с моего курса, Ирочка с моего потока и мы слушаем лекции вместе, и Надя, с параллельного потока, на ее лекции мы тоже иногда забредаем, чтобы сравнить преподавание. Будущая специальность Ирочки дозиметрия, Надина – физика твердого тела, моя – физика плазмы. Учиться нам действительно трудно,
потому, что все, что мы слышим, мы слышим впервые. Заниматься в комнате невозможно из-за того, что к нам в комнату постоянно приходят какие-то гости, поэтому я занимаюсь в читалке. Я привыкла иметь свою комнату и заниматься в тишине, здесь это невозможно.
Даже в читалке постоянное брожение, так что я ухожу в самый дальний угол, где меня не видно и мне ничего не слышно. 31 декабря меня выуживают из моего угла студенты- старшекурсники, которые убирают столы, чтобы освободить место для проведения Новогоднего вечера.
. Они очень удивляются:
- Что здесь делаешь? Сейчас 6 часов вечера 31 декабря!
- Я занимаюсь! Неужели сегодня 31 декабря? Новый год!!!
- Иди, наряжайся, девчонка! И запомни, заниматься надо меньше, а пить больше, хотя тебе пить не обязательно.
Я иду наряжаться…Только зачем мне наряжаться? Пацаны ведь не наряжаются, почему же я должна наряжаться? Я перестала чувствовать себя девчонкой, у меня впечатление, что у меня нет пола. Я не хочу обращать на себя внимание способом отличным от того, что я делаю что-то лучше их. Я не хочу сотрудничать, я хочу конкурировать с мужчинами и выигрывать у них. Я уже немного знаю своих соперников, их сильные и слабые стороны. Сильные стороны, - они фанаты своего дела, они схватывают новые идеи быстрее чем я. Но если я что-то понимаю, то понимаю гораздо глубже. Кроме того, мальчишки не выдерживают состояния постоянного стресса, они пьют алкоголь и дерутся. Среди московских девчонок наши мальчики котируются не слишком высоко, потому что, вырвавшись из стен родного МИФИ, так сказать, в люди, они ищут и находят повод, чтобы подраться, особенно, если найдутся физтеховцы или, не дай бог, студенты МГУ.
А вообще, подойдет любая мужская компания, кроме своих, конечно.
Мы с Наташкой уже зареклись ходить с нашей группой куда-либо, даже в театр. Держать их пальто, пока они будут драться, а потом убегать от милиции, нам не понравилось.
Весенняя сессия первого курса – самая тяжелая. С первого курса отчисляют за любую двойку на экзамене. Еще в зимнюю сессию у нас отчислили всех симпатичных ребят. Впереди нас с Наташей сидел очень милый мальчик Сережа, с длинными ресницами и честными голубыми глазами. Он общался с нами как настоящий джентльмен. С ним можно было не быть своим парнем. Можно было быть девушкой, он разрешал. Малов поставил ему двойку и больше мы не увидели Сережу. Был хороший парень Андрей Моторин. Он сидел на последней парте. То же светлый парнишка. Его выгнал лысый усатый злодей Будянский. Отчислили веселого Мазурка.
Остались только интровертные пацаны, достаточно необщительные. На первом курсе я не заметила ни весны, ни начала лета. Опомнилась я только в середине июля, после того как отработала две недели в приемной комиссии.
После тяжелой весенней сессии я, все-таки, собрав в кулак всю свою волю, еду в Питер переводится в ЛГУ. Физический факультет расположен за городом, в Новом Петергофе.
Туда надо добираться на электричке. Я выхожу в чисто поле, там стоит корпус физ-фака.
На горизонте, как редкие зубы, возвышаются 4 башни студенческого городка.
Я ищу декана, но его на месте нет и мне советуют пойти к зам.декана. В кабинете, в клубах табачного дыма сидит усталый грузный дядька. Он удивляется:
- Хотите из МИФИ перевестись к нам?
Хорошо, хоть не добавляет и как вам такая глупость в голову пришла.
- А какие у вас оценки по физике и математике?
- По математике 5, а по физике 4.
Я протягиваю свою зачетку. Троек там нет. В МИФИ платят стипендию только тем, кто учится без троек, а я своей стипендией очень дорожу. Отец мне присылает только 25 рублей, а моя стипендия 45 рублей. Терять большую часть доходов я не намерена.
Дядька листает мою зачетку, потом поднимает глаза на меня и говорит?
- У вас много инженерных дисциплин, которых у нас нет, а количество часов по физике и математике меньше чем у нас. Кое-что мы, конечно, зачтем, но физику и математику надо будет пересдавать за оба семестра.
- Когда? Прямо сейчас?
Дядька улыбается моей горячности:
- Сейчас все преподаватели в отпуске. Осенью можно будет пересдать.
- Но ведь осенью начнутся занятия! Если я заберу документы из своего института, а вы меня не зачислите, то, что это получится?
- Приходите осенью, разберемся.
Меня удивляет, что мои оценки не могут быть просто зачтены, что надо пересдавать основные предметы, да еще за 2 семестра. Я же из МИФИ! Мы же лучше всех!
Видимо, здесь этого не знают и думают, что они круче всех. Вот чудики! Даже смешно…
После такого приема у меня пропадает всякая охота менять мой прекрасный МИФИ на какой-то ЛГУ. И стипендия у них меньше в половину!
Глава 21. Тихая жизнь.
Этим летом городок мне кажется спящим под тихий лепет листьев на больших тополях, колеблемых слабым ветром с реки. Городок как вымер. На берегу я загораю в одиночестве, мои подруги здесь не показываются. Где их носит, и чем они занимаются?
Я иду в гости к Лиде, узнав адрес у ее мамы. Лида все- таки вышла замуж за Ромку, родила сынишку и теперь они все вместе живут в небольшой Роминой комнате в гостинице. В комнате полумрак. Лида все время что-то делает- то варит кашку, то разогревает молоко, то кормит малыша, то его переодевает, то укладывает его спать. Когда малыш засыпает, склоняется над ним, похожая на рафаэлевскую мадонну Литту.
Даже имена похожи - мадонна Лида. Лида первая из нас прошла через роды. Она первопроходец! Спрашиваю ее об этом. Лида говорит:
- Это такая мука, это такая дикая боль, представить невозможно. Я думала, что я умру. Не улыбайся, ты не знаешь! Я была уверена, что я умираю. Словами описать невозможно, потому что это что-то нечеловеческое. И самое удивительно, что как только я родила сына, то уже через 2 часа весь ужас, который я испытала, был забыт. Как будто ничего и не было. Вот как мы устроены! Посмотри, какой он красивый, говорит Лида, показывая на младенца и снова становясь похожей на мадонну Литта.
- Да, он очень красивый, - говорю я из вежливости.
Признаться, что младенцы не вызывают во мне чувство умиления, не удобно.
Мне младенцы нравятся только на картинах великих мастеров, а в жизни я их боюсь, в том смысле, что они мне кажутся слишком уязвимыми. Мне страшно взять малыша на руки.
Сынишка Лиды спит и у нас есть время посплетничать.
- Почему вы не живете у твоих родителей?
- Ну, во-первых, Рома не хочет, а во-вторых, нас на квартиру не поставили бы, если бы у нас было жилье.
- Надя куда-то подевалась, нигде ее не видно, - жалуюсь я.
- Надя в больнице на сохранении беременности, - сообщает потрясающую новость Лида.
Надин брат Владик женился на Светке. Она к нему в армию ездила, он под Москвой служит.
- Вот это новость! Добилась Владика! Молодец.
- Степанов женился на Нельке .
- Ну и повезло Нельке!
- Зря ты иронизируешь, Нелька спокойная такая, она ничего не замечает. Помнишь, она и школе такая была, ее вывести из себя никому не удавалось. Их в Кубинку переводят, ему майора присвоили. Ребята жалеют, что он уезжает. Лерка, наверное, тоже скоро замуж выйдет за одного деятеля. Он с женой развелся и с ней стал встречаться. Помнишь, это тот, который был капитаном команды по волейболу? Красивый такой.
- Забыла Владика, как он и предполагал, бедный Владик…
Я задаю вопрос, собственно из-за которого пришла:
- Лида, ты Юрку не видела?
Лида делает круглые глаза:
- Я же никуда не хожу, где я его могла видеть?
- Ну, ты же гуляешь с малышом. Может быть, видела его где-нибудь?
- Нет, не видела. Насколько я знаю, он не приезжал. А ты в Москве с кем-нибудь встречаешься?
- Нет, не встречаюсь.
- Там что, мужиков нет?
- Я не знаю, может быть и есть, только я очень занята. Я учусь.
- Инна, ты все пропустишь со своей учебой! Неужели там тебе никто не нравится?
Я думаю о том, нравится ли мне кто-то из мужчин, и честно отвечаю:
- Мне нравится профессор один, но ему лет сорок, а может, и больше.
- Он женат?
- Конечно, женат. У него жена очень милая.
От пацанов я слышала, что Малов женат на англичанке, которая ведет у нас занятия , и что это у него уже третья жена.
Лида смотрит на меня скептически:
- Зачем тебе этот старый профессор? Неужели ты пошла бы за него замуж?
- Думаю, да, но об этом можно только мечтать, - улыбаюсь я.
- И чтобы ты с ним делала?
- Я бы с ним разговаривала, - хохочу я.
- А сейчас ты не можешь с ним разговаривать?
- Не могу! После занятий он домой спешит!
- Это не серьезно, я тебя о другом спрашиваю.
- Лида, о другом я уже доложила. Ни с кем не встречаюсь!
Лидино лицо перестает светиться от ее собственного счастья. Она смотрит на меня с сочувствием:
- Юрку ждешь, - вздыхает она, - даже не знаю, что тебе посоветовать. Он тебе не пишет?
- Он адреса моего не знает.
- Ну, сходи к его матери, оставь свой адрес.
- Получится, что я навязываюсь, а это стыдно.
- Это не стыдно. Это нормально. Если ты забыть его не можешь, значит, надо дать себе шанс. Ничего, у него мать интеллигентная, за дверь тебя не выставит. Хотя, почему он твой адрес не ищет? Мог бы твоим родителям написать. Твой домашний адрес он знает.
Я не хочу распространяться о том, что моя мама придерживается того же мнения, что и мои подружки и выступает решительно против присутствия Юры в моей жизни. Поэтому я просто молчу и решаю, что последую Лидиному совету.
Мне неловко, мне не хочется этого делать, но собираю волю в кулак и все-таки я иду к Юриной матери. На мой звонок открывает Елена Дмитриевна. Она в домашнем халате, волосы небрежно заколоты на затылке, так что выбиваются отдельные пряди, руки в муке. Видно, что я оторвала ее от приготовления чего-то вкусного. Она удивленно смотрит на меня и произносит:
- Здравствуйте, Берсеньева.
- Здравствуйте, Елена Дмитриевна, - говорю я и тороплюсь высказать то, что давно вертится на языке:
-У меня к вам небольшая просьба. Это мой московский адрес, - я протягиваю бумажку с адресом.
- Если вы сочтете возможным, передайте его, пожалуйста, Юре,- выпаливаю я одним духом. Я не узнаю себя. Эти слова я придумала заранее, но мой голос дрожит. Я не смею спросить ее, приедет ли Юра этим летом, не смею попросить его адрес. Почему-то чувствую себя идиоткой.
- Хорошо, - просто отвечает Елена Дмитриевна. Но я не ухожу, я застыла на пороге ее квартиры. Чтобы прервать неловкое молчание она спрашивает:
-Как ты там учишься, Инна? Ты выбрала такой трудный вуз. Тяжело тебе?
- Нормально учусь. У нас учиться трудно, но очень интересно, - отмахиваюсь я от
дежурного вопроса. Елена Дмитриевна смотрит на меня с каким-то сожалением. В ее глазах стоит вопрос, зачем мне сдался ее Юрочка. Чего я хочу от ее сына?
После сессии я выгляжу не лучшим образом, - вешу 48 кг, как балерина, волосы разделены прямым пробором, приглажены и собраны в пучок, это тоже балетная прическа, я бледная, смотрю отрешенно, одета в абсолютно глухое почти черное, платье с длинными рукавами, открывающими только кисти рук. В этом прикиде я хожу на занятия и экзамены, чтобы на меня не отвлекались, и самой не отвлекаться.
Я как бы вижу свое отражение в глазах этой милой домашней женщины.
- Да, я синий чулок, серая библиотечная мышь, монашенка! И хочу, чтобы ваш сын написал мне! – думаю я про себя с отчаянием.
Я готова провалиться на этом самом месте под оценивающим и одновременно растерянным взглядом Юриной мамы, но почему-то не проваливаюсь.
Из кухни выбегает девочка лет десяти, со светлыми косичками и незабудковыми глазами. У них тут у всех такие незабудковые глаза?
- Мама, ну, я же тебя жду!- требовательно говорит девочка, - Идем скорее!
Елена Дмитриевна ей нежно улыбается.
- Сейчас иду, Леночка. Тут к Юре пришла Инна Берсеньева. Она теперь учиться в одном из самых престижных вузов. Мы разговариваем.
Тут я, наконец, расколдовываюсь и прощаюсь:
- До свидания. Всего доброго, Елена Дмитриевна.
- Зачем я оделась как на экзамен? – размышляю я, - нормальные люди от меня впадают в ступор. Только в МИФИ я выгляжу более- менее естественно.
Я гоню от себя взгляд Елены Дмитриевны. Мне он кажется осуждающим. Ну, и ладно, мавр сделал свое дело, мавр может отдыхать со спокойной совестью.
То, как на меня смотрела Юрина мама, убеждает меня в том, что мне надо одеваться как-то более цивильно. Все-таки я девушка, а не пацан, и не монашка. Я соглашаюсь, чтобы мама купила мне красную шерстяную кофточку, которую прежде я отвергала со словами негодования:
- Где ты видела, чтобы нормальные люди ходили в красных кофтах?
Постепенно я прихожу в себя и мне уже смешны мои прежние страхи и завихи.
С Юрой этим летом я так и не встретилась.
Глава 22. Жизнь в новом корпусе.
Осенью нас переселяют в корпус нашего факультета. Раньше все девочки жили в корпусе факультета Кибернетика. Руководство нашего факультета решило переселить нас для облагораживания нравов. Мальчишки, без благотворного присутствия женского пола, слегка озверели. После нескольких драк с настоящей поножовщиной, руководство факультета Теоретической и Экспериментальной Физики приняло радикальное решение, пол-этажа в общежитии отводится для девушек факультета. Для нас этот переезд обернулся многими неудобствами. Мы попали в настоящую осаду. Когда мы только переехали, мальчишки со старших курсов приходили посмотреть на нас, как на диковинку. Они садились на полу под нашими дверями, и наблюдали, как мы ходим на кухню, ставим чайник и прочее. Это было ужасно. Я боялась, что когда я буду проходить мимо, меня какой-нибудь бородатый студент схватит за щиколотку.
Мы оказались, как звери в зоопарке. К тому же, поскольку никто из нас не умел готовить, с утра мы отправлялись в буфет. Обычный завтрак – сарделька с баклажанной икрой, кусочек хлеба и сладкий чай. Со скудным ассортиментом еще можно было смириться, но с тем, какие взгляды на нас бросают, пока мы стоим в очереди, смириться было невозможно. Мы стояли в очереди, как под перекрестным обстрелом.
Ирочка, девчонка с которой мы жили в одной комнате, дала прозвище «зверушки» всем мальчишкам из нашего корпуса. Это дало новый взгляд на ситуацию и, отчасти, позволило ее улучшить. Мы стали спокойнее и поняли, что большинство зверушек, нас просто не замечает, но некоторые смотрят так, как, будто мы явились в буфет абсолютно голые. Это был не личностный интерес, а чисто животный, что и оскорбляло нас. Мы приспособились брать с собой книги и утыкаться в них носом, чтобы ничего вокруг не видеть, зверушки как бы переставали существовать. Подходит очередь, заказываем:
- Сарделька, баклажанная икра, 1 кусок хлеба, чай, - и быстро убегаем к себе в комнату, потому что есть под этими взглядами совершенно невозможно.
К третьему курсу все более-менее устаканивается. «Зверушки» привыкают, что в их корпусе живут девочки, они нас знают в лицо, знают, что это непростительно слишком уж засматриваться на этих девочек. Ведь это не просто девочки, это их будущие коллеги, разумные существа, почти такие же, как они сами. В буфете мы уже не прикрываемся книжками, и если кто-то слишком засматривается, можно посмотреть в ответ и покачать головой, или махнуть рукой, мол, отвяжись. И парень отводит глаза, даже может извиниться.
- Зверушки не злые, только плохо контролируют себя, - говорит Ирочка. Мы продолжаем называть наших ребят зверушками, потому что, это оказалось наилучшей защитой от
непрошеного внимания и прочих казусов. Мы много теряем от такой защиты, потому что, назвав этих замечательных, талантливых, хоть и одичавших мальчишек зверушками, мы не можем нормально смотреть на них, нормально общаться. Однако, это замечательное объяснение любой выходки со стороны наших однокашников. На отсутствие всевозможных происшествий, особенно со стороны дипломников, пожаловаться нельзя. Например, один очень интеллигентный парень, которого мы знаем, после защиты дипломного проекта, приходит в свою комнату и начинает выкидывать тяжелые банки с вареньем через закрытые окна с четвертого этажа. Звон разбитого стекла, шум, ругань. Мы относимся к произошедшему толерантно – ну, что возьмешь со зверушки, которая плохо контролирует себя! Или гений из соседней комнаты Толя Карабаев, пьяный идет по нашему коридору и разбивает импортной бутылкой все светильники, свисающие с потолка, приговаривая:
- Дипломник должен жить культурно.
Видимо ему нравится звон разбитого стекла. Если бы не было объяснения, что он зверушка, мы могли бы получить психическую травму…А так, что возьмешь со зверушки? ..зверушка она и есть зверушка, хоть и талантливая. Толя что-то там уже открыл, какой-то новый эффект. Он легендарная личность, но он зверушка.
Глава 23. Наши песни.
У нас образовалась веселая компания - мы с девочками и некоторые мальчишки из моей, Ириной и Надиной группы. Мы вместе отмечаем сдачу экзаменов, праздники, иногда вместе ездим в лес на пикник. Быстро выясняется, что у меня особенная реакция на алкоголь. Если я выпиваю полстакана сухого вина, не говоря уже о чем-то более крепком, через 15 минут я засыпаю. Поэтому за столом кричат:
- Берсеньевой не наливать! Ей только лимонад! А то будет тут изображать спящую красавицу. Я и сама не хочу засыпать, мне интересно разговаривать, шутить, смеяться, слушать песни. Наши любимые песни – песни Булата Окуджавы.
Наша жизнь протекает под мелодии и слова его песен. Он наш апостол, свои поступки мы меряем его поэзией.
«Моцарт на старенькой скрипке играет
Моцарт играет, а скрипка поет.
Моцарт отечества не выбирает.
Просто играет всю жизнь напролет.
Ах, ничего, что всегда, как известно,
Наша судьба - то гульба, то пальба,
Не оставляйте стараний, маэстро,
Не убирайте ладони со лба.
……………………………»
И если что-то не получается, и это почти отчаяние, голос Окуджавы звучит где-то рядом и подбадривает:
«Не оставляйте стараний, маэстро,
Не убирайте ладони со лба». И мы не оставляем стараний…
Мы в сговоре с его маленьким оркестром надежды …
«Когда внезапно возникает еще неясный голос труб.
Слова, как ястребы ночные срываются с горячих губ.
Мелодия, как дождь случайный, гремит и бродит меж людьми
Надежды маленький оркестрик под управлением любви.
Надежды маленький оркестрик под управлением любви.
В года разлук, в года смятений, когда свинцовые дожди
Лупили так по нашим спинам, что снисхождения не жди.
И командиры все охрипли, тогда командовал людьми
Надежды маленький оркестрик под управлением любви.
Кларнет пробит, труба помята. Фагот, как старый посох, стерт.
На барабане швы разлезлись, но кларнетист красив, как черт.
Флейтист, как юный князь, изящен, и в вечном сговоре с людьми
Надежды маленький оркестрик под управлением любви».
Мы молимся его словами из его песни:
«Пока земля еще вертится,
Пока еще ярок свет,
Господи, дай же Ты каждому
Чего у него нет:
Умному дай голову,
Трусливому дай коня,
Дай счастливому денег
И не забудь про меня.»
Мальчишки любят песни Володи Высоцкого. Он приезжал к нам в МИФИ и пел хрипящим баритоном:
«А у дельфина взрезано брюхо винтом.
Выстрела в спину не ожидает никто.
На батарее нету снарядов уже.
Надо быстрее на вираже.
Парус! Порвали парус!
Каюсь, каюсь, каюсь...»
Слова не связные, но хлесткие. Можно только догадываться о чем это, и мы догадываемся…
У нас в институте действует Клуб Интересных Встреч( КИВ). Приезжают космонавты, артисты, просто интересные люди. Мы все гордимся нашим личным мифистким космонавтом, героем Советского Союза Николаем Николаевичем Рукавишниковым Он иногда навещает свою альма-матер и встречается со студентами.
Я уже освоилась в дымных коридорах МИФИ. В перерывах между лекциями можно курить везде. Дым висит в воздухе, закручивается в спирали, и среди этого дыма высоколобые и бородатые гении ведут свои непонятные споры….
Я уже освоилась с грубоватой манерой общения. Меня не смущает обращение «мать».
Например, ну ты, мать, даешь! Или как ты интересно решила эту задачу, мать!
Даже интересно, что я мать. Смешно.
Я сама могу обратиться к однокурснику, имя которого я забыла: Объясни- ка мне, отец, откуда взялась эта формула…И 21 однолетний отец будет мне объяснять что и почему. Я уже не боюсь носить ту одежду, которая мне нравится – платья, юбки с волами, кружевные блузки, халатики, тем более, что я сама умею шить. Я знаю, что легко могу отшить любого слишком увлекшегося мифиста. Они нормальные ребята, просто здесь не должно быть девчонок, хотя и без них нельзя. В средние века, на заре рождения науки, ею занимались монахи. Для того, чтобы заниматься наукой надо сосредоточить все душевные силы на единственном предмете – науке, которая есть проявление божественного. Приобретая научные знания, они познавали Бога. По сути ничего не изменилось со средних веков. Поэтому наш славный вуз все-таки остался монастырем. Это есть в его укладе, его беспощадном духе, в фанатической преданности науке. Милые лица девушек здесь не в теме…Они отвлекают от важных занятий, но одновременно, не дают скатиться в пропасть …
Я смирилась с тем, что если мы с мальчишками из нашей группы куда-нибудь идем, то обязательно происходит что-нибудь неприличное, только я не могу заранее догадаться, что именно кто-нибудь из них выкинет. Здесь есть масса вариантов. Вот после экзамена мы идем в приличный ресторан. То, что я не плачу, это аксиома. Ведь я иду отчасти из благотворительных целей - облагородить и украсить их компанию. Мне, как обычно, берут сок, себе водку. Ну, и за что сегодня нас выставят отсюда? Как обычно, сначала все идет хорошо, потом пьяный Жданчик выходит на сцену и начинает обнимать достаточно оголенную певицу. Она его отталкивает, но Жданчик пацан упорный. Оркестр замолкает. В администрации уже переполох. Вот от Жданова я такого не ожидала. Он очень умный и скромный мальчик. Видимо, ему налили лишнего. Я выхожу в гардероб, даже не хочу смотреть, кто и с кем будет драться. Одеваюсь и жду их на улице. Пацаны выбегают по одному, за ними гонится швейцар.
Господи, и это надежда советской ядерной физики! Просто хулиганы какие-то!
Из игр лидирует преферанс. Как благородно играть в шахматы! Так нет, всю ночь напролет сидят за преферансом! У них даже есть местная, мифистом написанная, песенка о преферансе:
«Наша мама дама треф,
Папа - туз бубновый.
Целый день гоняем в "преф
По копейке новой.
Хорошо нас учит ВУЗ,
Фишку чуять носом,
Поступайте в префсоюз,
Превзносите взносы.
Пусть старается дурак,
И квантует поле,.
Я же сам себе Дирак
Веселюсь на воле.
А когда сдадим кванты,
И частицы скинем,
Мы напьемся как скоты,
И споем в "Берлине" - что
Наша мама дама треф,
Папа - туз бубновый.
Целый день гоняем в "преф",
По копейке новой.»
Вот такие они, инженеры-физики.
Глава 24. Гениальный план обогащения.
У Ирочкиного приятеля, Игореши Князьева, рождается гениальный план обогащения с помощью преферанса. Его идея заключается в том, что он научит нас, т.е. меня, Иришу и Надю, хорошо играть в преф, будет тренировать нас каждый день по часу, а потом на каникулах мы поедем в Одессу обыгрывать наивных богатых мужиков. На пляже мужчины любят перекинуться в преф. Игорь предлагает одному особенно наивному, сыграть на деньги. Но играть можно минимум втроем, так что он приглашает одну из нас. Каждая из девушек выглядит, во-первых, мило, во-вторых, прилично, в- третьих, исключительно порядочно. Ставка делает на тупость противника. Предполагаемый противник девушку, без признаков стервозности на лице, принимать в серьез не станет. Будет проигрывать, но поскольку есть слабый игрок – девушка, будет стараться отыграться. Именно он, будет уговаривать ее не уходить, остаться и доиграть. Вот на этой оптимистической ноте противника, мы будем выигрывать, и никакого мошенничества. Игорь говорит, что мы опробуем методику в Одессе, там любят преф, а потом поедем в Сочи, где тусуются московские тузы, так что, по его словам, можно будет настричь капусты на целый семестр. Особые надежды он возлагает на меня.
- У тебя такое невинное выражения лица, тебя никто никогда в умении играть в преферанс не заподозрит!
- Ты хочешь сказать, что у меня глупое лицо?
- Не глупое, а такое, что хочется тебе доверять.
- У тебя тоже открытое честное лицо, - говорю я.
- Ну, тогда вы оба выглядите, как настоящие мошенники, - резюмирует Ириша, - и вас обязательно побьют. Разоблачат и побьют. Я с вами не поеду. Лучше я в Якутию поеду алмазы искать.
Ирочка из семьи геологов. Ее отец главный инженер уранового рудника в Кривом Роге. Мама – петрограф. Петрография это наука, описывающая горные породы и составляющие их минералы. Старший брат Иры учится в МГУ на геологическом факультете. Так что, она имеет возможности на летние каникулы поехать в экспедицию.
- Игореша, может быть, ты на лето в стройотряд поедешь? – предлагаю я, - там денег заработаешь?
- Нет, в стройотряде физическая работа. А я хочу зарабатывать умственным трудом, - отпирается Игорь.
Он начинает нас уговаривать хотя бы начать учиться играть в преферанс.
- Вы физики или нет? - провоцирует нас Игореша. Вы мифистки или нет? Это позор для любого мифиста не уметь играть в преферанс, то, что вы девчонка не снимает с вас ответственности, – стыдит он.
В конце концов, мы соглашаемся учиться, потому, что ведь «наша мама дама треф, а папа туз бубновый», как у всех мифистов!
Глава 25. Классный пацан.
Весенний семестр третьего курса очень напряженный. Нам начали читать основные дисциплины, среди них «Уравнения математической физики» и теоретическая физика.
А еще в этом семестре идет инженерный проект, мы должны разработать и начертить некоторый механизм, со всякими там передачами, зубчатыми колесами и прочей галиматьей.
Я хочу сосредоточиться на математике, и мне не хочется заниматься инженерным проектом. В этом проекте нужны конкретные знания, а я предпочитаю абстрактные.
В общем, надо будет копаться в справочниках, считать, чертить. Времени это займет много, а толку от этого, как я думаю, мало. Я прошу Игоря найти кого-нибудь, кто делает такие проекты за деньги.
- Да, пожалуйста! У меня приятель занимается такими проектами вместо всех вас, бездельников. Классный пацан! - откликается на мою просьбу Игорь.
- Только сразу предупреждаю – не вздумай, в него влюбится! У него в Одессе есть девушка, и они подали заявление в ЗАГС, где полгода надо ждать особо торжественной регистрации. У них все серьезно.
- Спасибо, что предупредил! А то я влюбляюсь на каждом шагу и в кого попало, - иронизирую я.
- Ин, я тебя предупредил, а дальше поступай, как хочешь. Только берегись, на него девчонки западают на счет три-четыре.
Игорь договаривается с этим любителем делать проекты за деньги, и я иду со своим заданием и исходными данными к пацану, в которого нельзя влюбляться. Кроме наших профессоров мне давно никто не нравится. Предупреждение Игоря забавляет и немного интригует меня.
Парень оказывается клевым – уверенным в себе, веселым, деловым.
Он привлекательный, но ничего рокового я в нем не вижу.
Он среднего роста, хорошо сложен, волосы темно- русые, глаза сине-серые с голубыми искрами, как у меня. Он вообще моей масти. А глаза дерзкие, веселые.
- Как это я такого классного парня раньше не заметила, - удивляюсь я.
Он понимает все детали проекта с полуслова, объясняет мне, все еще до того как я сама начинаю понимать и спрашивать. Пацана зовут Виктор Белов.
- Я таких проектов уже штук девять сделал. Сложно было только с первым, моим собственным, - улыбается Виктор. Я про себя тут же окрестила его Вик.
Над его столом висит портрет какой-то девчонки с милым лицом и светлыми волосами.
- Наверное, это и есть его невеста, - соображаю я.
Проект будет стоить 50 рублей. Сумма 45 рублей – это целая месячная стипендия!
-Дорого! Наверное, ему необходимы деньги на будущую свадьбу, - оправдываю и нового знакомого, и частично себя…..У меня есть деньги, которые родители дали мне на новые сапоги, но что такое бренные сапоги по сравнению со временем, которого мне не катастрофически хватает для учебы…
Парень двигается и говорит так как, если бы внутри него звучала музыка, и горел яркий свет. Как я могла не замечать такого парня? Я смотрю со жгучим интересом и невольным восхищением. Он поднимает на меня глаза с искрами и тоже смотрит с интересом.
- Так смотреть на меня нельзя, это запрещенный прием, - предупреждает Вик.
Я краснею.
- Извини, просто я задумалась,… может, мне правда самой сделать этот проект? – иду на попятный…
- Зачем это тебе? Я все сделаю, не беспокойся, - заверяет новый знакомый.
Теперь каждую неделю Вик приносит мне порцию проекта и объясняет мне все детали. Обычно он куда-то торопится, так что отвечает на мои вопросы коротко, и потом я долго разбираюсь в том, что он придумал и начертил.
Однажды поздно вечером он заявляется к нам в комнату со своим приятелем и предлагает:
- Хотите мы для вас поиграем?
Ирочка занята, а мы с Надей с радостью соглашаемся.
Через мартовские сугробы и слабую метель мы идем в наш мифисткий клуб в студгородке. Оказывается, что у них есть ключи от Клуба. Мальчишки зажигают свет на сцене, а мы садимся в бархатные кресла в темном зале. Вик садится за рояль, а его друг становится за контрабас. Они начинают играть джазовую пьесу Караван.
Очень здорово играют, льется удивительная, тягучая мелодия, сладкая, как струя меда.
Постепенно все окружающее отступает, и я вижу караван, идущий по знойной пустыне. Я вижу, как от раскаленной земли к небу поднимаются струи горячего воздуха. Зной такой, что его можно потрогать руками. Верблюды мягко ступают по песку. Я вижу их бархатные морды цвета пустыни, только они на один тон темнее… На верблюдах сидят погонщики в белых одеждах и белых тюрбанах. У них темные лица и ослепительные карие глаза. Этот караван везет золото, бирюзу и благовония – миро и ладан.
Весь караван окутан облаком драгоценных ароматов, слабый след которых остается после того, как караван уже прошел…Ветер гонит песок и заметает следы…развеивает запах миро…Музыка заканчивается. Я абсолютно потрясена, у меня нет слов! Это не просто пьеса, которую музыкант играет по нотам или по памяти, это импровизация.
Значит, внутри него действительно звучит музыка. Он просто гений!
- Я вижу, вы там совсем уснули, - весело говорит Вик, - все, посыпайтесь и пойдем гулять!
- Мы не уснули! Нас не слышно, потому, что мы еще в пустыне едем на верблюдах.
- Возвращайтесь, только без верблюдов, нам их кормить нечем!
- А они ничего не едят, это волшебные верблюды.
- Верблюды не едят, а мы чего-нибудь бы съели. Давайте в кафе зайдем.
Мы заходит в ближайшее кафе, и долго разговариваем на разные темы, далекие от физики.
В кафе включено радио. Какая-то певица поет грустную песню. Вик переглядывается со своим другом и говорит:
- Тональность неудачную выбрали, ей голоса на все не хватает. Надо просто в си миноре. Она верхнюю ноту на четверть тона не дотягивает.
- Ты слышишь четверть тона? - изумляюсь я.
- Конечно, слышу. Просто у нас такая музыка, где минимальный интервал между нотами полутон. Многие инструменты так устроены, фортепьяно, например. На самом деле звуки имеют непрерывный спектр. У скрипки непрерывный спектр. Все скрипачи четверть тона слышат. Меня сначала на скрипке учили играть.
- У тебя абсолютный слух? – спрашивает Надя.
- Конечно, абсолютный. Вот и у Сашки тоже абсолютный, - кивает он на приятеля. - Когда много играешь, каждую ноту слышишь. Это не сложно.
- Вы замечательно играете, прямо профессионально, - вставляю я свое веское слово.
Вик смеется.
- А мы профессионалы. Мы с ребятами лабаем по ресторанчикам. Вот сегодня решили отдохнуть.
- Витя, а ты когда-нибудь учишься? Как ты все успеваешь?
- Учусь. У меня времени навалом, мне только денег не хватает.
Мы возвращаемся по темным, заснеженным улицам. Около подъезда дома жалко мяукает котенок. Я подхожу, глажу его, чтобы успокоить, а потом запускаю в подъезд.
Вик сердито смотрит на меня и говорит твердым голосом:
- Так нельзя! Если ты приласкала его, то должна забрать с собой…Ты же дала ему надежду!
- Я только погладила его. Я просто успокоила его. Я не могу взять его с собой, - оправдываюсь я и не понимаю, почему он злится.
- Не можешь взять с собой, тогда, вообще, не подходи! Ты обнадежила его и бросила. Это нечестно, - говорит Вик, и его в голосе я слышу горечь.
- Да это же все лишь котенок!- протестую я.
- Ну что, что котенок? Он живой, он не игрушка. Ты его погладила, а потом выбросила.
Он же ничей, он бездомный!
- Почему он на меня так нападает? Это он о себе? Обнадежил, а теперь не имеет права оставить? - думаю я, - Надо менять тему разговора, а то поссоримся.
Ты здорово играешь, я восхищена! – искренне восхищаюсь я.
- Я этим деньги зарабатываю, - безразлично отзывается Вик, думая о чем-то своем.
Опять он про деньги. Похоже деньги, это его идея фикс.
- Зачем тебе деньги? – наивно спрашиваю я.
- Я люблю их тратить,- усмехается Вик, - люблю, чтобы мои возможности совпадали с моими потребностями! У меня большие способности и большие потребности! От каждого по способности, каждому по потребности – лозунг идеального государства.
- Если он имеет в виду деньги на свадьбу, то родители единственному сыну в любом случае денег подкинут, - размышляю я.
Я уже знаю, что Виктор из Одессы и его отец полковник КГБ.
На следующий вечер Вик появляется на пороге нашей комнаты.
- У нас в комнате парни в преф сели играть на всю ночь, можно я у вас поработаю?- спрашивает Вик. У него в руках мой проект.
- Можно, только я заболеваю. Не боишься заразиться?
- Ты же не собираешься со мной целоваться?
- Не бойся, не собираюсь! – смеюсь я, хотя голова раскалывается.
Девчонки ушли заниматься в читалку. Свет режет мне глаза. Видимо, у меня высокая температура. Мне хочется лечь в постель, но в присутствии Вика это будет невежливо.
- Вики, ты можешь работать при настольной лампе и выключить общий свет? – спрашиваю я.
- Могу. Ты не стесняйся меня, ложись в постель. Меня это не смутит. Знаешь Белку?
У нас есть девчонка, которую зовут Белкой, и я ее знаю. Симпатичная девчонка, мотоциклистка, занимается слаломом. У нее все повадки мальчишеские и ходит она в клетчатых рубашках и брюках мальчишеского кроя.
- К Фильке жена приезжала, мне пришлось уйти, а Белка меня приютила. Я в ее комнате 2 недели жил. У нас товарищеские отношения. Вполне можно жить с девчонкой в одной комнате и иметь целомудренные отношения, без всякого подтекста. Можешь спать спокойно.
Я ложусь в постель не раздеваясь, накрываюсь одеялом и смеживаю веки. Совсем заснуть я не решаюсь. Это будет невежливо. В комнате тихо и уютно. Включена только настольная лампа. Вики сидит в круге света. Он что-то считает, бормочет, а потом наносит линии на чертеж. Я вижу, что у него в руках нет ни линейки, ни циркуля, только карандаш.
- Он что, линейкой совсем не пользуется совсем? – изумляюсь я. – как же он выдерживает все размеры?
Мой чертеж выглядит так, как будто его чертили с помощью чертежных инструментов. Как же так получается?
- Вик, а ты линейкой не пользуешься? - спрашиваю я слабым голосом.
- А зачем? Это же миллиметровка. Она специально так расчерчена, чтобы можно было без лишних измерений правильные размеры выдерживать.
- А окружности?
- И окружности тоже не сложно начертить без циркуля. Это же миллиметровка. Все видно на глаз.
- Ну, и глаз у Вика! Глаз-ватерпас! Гений! – сонно восхищаюсь я.
Температура берет свое, и я засыпаю.
Голос Вика будит меня.
- Инна, проснись на минутку! Инна, проснись, я все сделал!
Я открываю глаза, Вик наклонился надо мною.
Спросонья я не понимаю, что он здесь делает, и удивленно смотрю на него.
- Как ты здесь оказался?
Вик смеется:
- Ты сама меня сюда пустила! Не помнишь?
- Нет, помню. Ты здесь давно?
- Часа два. Я все сделал и хотел тебе объяснить но, похоже, ты не в состоянии выслушать меня.
- Вики, не сегодня, ладно, извини меня, - слабо шепчу я.
- Хочешь, я тебе чаю сделаю, - предлагает Вик.
- Сделай.
Вик приносит чай, ложечкой размешивает сахар. За мной давно никто не ухаживал вот так, как в детстве.
Вики смотрит, как я пью чай и говорит:
А хочешь, я тебе сказку нарисую?
- Рисуй, - говорю я, прикрывая глаза.
Вик берет чистый лист, садится на стул около моей кровати и начинает рисовать, так чтобы мне было видно. Он рисует карету и два женских профиля внутри за стеклами кареты.
- Это принцесса с фрейлиной?
- Нет, это 2 принцессы.
- А где же лошадь?- спрашиваю я, вовлекаясь в игру, - карета не может ехать без лошади.
- А лошадь ушла!
- Как ушла? Тогда пусть принцессы выйдут из кареты!
- Хорошо.
Он стирает ластиком профили в окне кареты и рисует две фигурки в длинных платьях около кареты. Потом рисует на дальнем плане гору и на ее вершине замок.
Я смотрю, как красиво у него получается и думаю, что он мог бы рисовать мультфильмы..
- Вот здесь они будут жить! – говорит Вик.
- Да, трудно им будет добраться до своего дома, - подхватываю игру, - теперь придется им идти в гору пешком.
- Они не могут идти! Они принцессы, они изнеженные. Я посылаю им на помощь осла.
И Вик рисует ослика.
- Ослик маленький и не может сдвинуть карету! Придется им идти пешком и не быть такими изнеженными, - возражаю я.
- Они не могут идти пешком потому, что начался ливень!
И он заштриховывает рисунок линиями дождя.
- Там за деревом есть домик свинопаса, пусть бегут спасаться туда! Рисуй домик!- поторапливаю я, потому что Вик сидит и трясется от смеха.
- Хорошо.
Он рисует домик, стирает фигурки принцесс около кареты и рисует их профили в окне домика.
- Все они в безопасности!- говорит Вик, - Я тебя удочерил! Спи теперь.
Он наклоняется ко мне и целует в лоб, медлит, склоняется к моим губам.
Я прикладываю к его губам свою ладошку.
- Не надо, заразишься!
- Только поэтому?
- Не только, но и поэтому тоже.
Вита целует меня в прикрытые глаза и уходит, а я думаю о том, что бог раздается таланты неравномерно - кому–то все, а кому-то ничего.
С этого момента, Вик обращается со мной фамильярно. Он может взять меня за плечо и потрясти, если я не понимаю его объяснений или отвлекаюсь, целует в щеку при встрече или прощании, чуть обнимая за плечи. Как будто у него есть законное право прикасаться ко мне, когда он захочет. Но я не возражаю, мне нравится, мне нравится, что мы подружились.
Иногда мы вместе гуляем. Он обращается ко мне исключительно «малыш».
-Привет, малыш,… пока малыш, слушай меня внимательно, малыш…
Я постепенно влюбляюсь в Вика, но надеюсь, что это платоническая влюбленность, ну, скажем , как в профессора Малова. Я же знаю, знаю, что у него есть невеста и летом он женится на ней. Мне можно восхищаться им только издалека. Хорошо, что Игорь предупредил меня, а то я вполне могла бы потерять голову.
Календарная весна наступила, а настоящая еще не пришла. Мы с Вики гуляем по лужам. Нам приходится перепрыгивать через грязные лужи со льдом, а некоторые обходить, стараясь не упасть в лужу. Вики рассказывает, что пишет программу в кодах, это его будущая профессия, но доводить ее до ума ему не хочется, потому что это очень кропотливая работа. Не все ли равно как работает учебная программа? Не виснет и хорошо. Преподавательница программирования с такой постановкой вопроса не согласна и не хочет ставить ему зачет. Вики рассказывает, возмущаясь, как будто преподавательница действительно ему что-то должна.
- Ну, ничего, я поговорю с ней еще раз, и она поставит, - говорит Вик.
- Отладь и поставит!
- Ты хоть представляешь, сколько времени надо угрохать, чтобы отладить? – возмущается
Вик.
- А как же она поставит, если программа не правильные результаты выдает? – удивляюсь я.
- Очень просто. Я ее охмурю. Сначала охмурю, а потом уговорю поставить зачет.
- Ты можешь охмурить взрослую женщину, доцента?
- Взрослую женщину даже легче охмурить, - смеется Вик, - а то, что она доцент только усугубляет ситуацию, на нее никто даже посмотреть не смеет, а она красивая женщина.
- Ты хочешь сказать, что у тебя есть ключик к красивым женщинам?
- Даже круче, не ключ, а универсальная отмычка! – весело отвечает Вик и даже прищелкивает языком, - щелк и двери распахиваются. А какие перспективы открываются!
- Пойду-ка я к ней на диплом, - мечтательно произносит Вик.
Мне становится неприятно, как будто я подсмотрела что-то неприличное.
Это не ревность, это осуждение. Мне жаль, что Вик может применять такие методы для достижения целей. Не очень-то чистоплотно пытаться соблазнить женщину, пусть даже это гипотетически, из-за такого пустяка, как зачет по программированию, хотя у него могут быть и более далеко идущие планы.
Мы возвращаемся молча. Кажется, он и сам понял, что был излишне откровенен со мной. Меня не касается, кого и зачем он собирается очаровывать. Пусть его невеста расстраивается. Но, все же я расстраиваюсь. Время идет, я забываю этот дурацкий разговор и прощаю ему донжуанские замашки.
Раннее утро. Девочки уже убежали на первую лекцию. Сегодня я решила закосить первую пару, слишком спать хочется. Они только, что ушли и я снова погружаюсь в блаженное состояние сна. В дверь настойчиво стучат. Господи, кого еще принесло? Накидываю халат на голое тело, застегиваю некоторые кнопки. Халат у меня до пола и кнопок слишком много. Открываю дверь, за дверью стоит Вик. Заходить он не хочет, он очень торопится.
Он одет в элегантный костюм, с жилетом. Рубашка ослепительно блистает белизной, в рукавах запонки. Я замечаю это, потому что в руках он держит мою миллиметровку и тыкает пальцем в какое-то место.
- Ты меня слушаешь,? - спрашивает Вики, - ты меня, вообще, слышишь, соня.
- Слушаю, слышу, - говорю я, чтобы он отвязался.
- Я такое интересное решение придумал! Посмотри! Нет, ты открой глаза и посмотри!- настаивает он, - меня осенило, понимаешь? Посмотри как здорово! Какое элегантное решение! Вот здесь, я убрал, а здесь поставил…
- Вики, я потом посмотрю, ты листом все время машешь, я рассмотреть не успеваю.
Видно, что Вик сердится на отсутствие энтузиазма с моей стороны.
Он вздыхает, обходит меня в дверях, кладет чертеж на мой стол и говорит:
- Иди сюда, только быстро врубайся.
Я медленно поворачиваюсь, иду к столу:
- Вот привязался, я такой сон приятный начала смотреть, – думаю я.
Стою рядом, таращу глаза, чтобы не закрывались, но ничего не понимаю.
Вик поворачивается ко мне, замолкает,…а потом говорит:
- Все не могу больше! Это выше моих сил!
Я не успеваю сообразить, к чему это относится. Вики обнимает меня и целует долгим страстным поцелуем. Он такой смелый, его язык проникает мне в рот. Меня так никто не целовал! У меня кружится голова. Что это со мной происходит?
Вик рывком расстегивает мой халат, кнопки жалобно щелкают, и опускается передо мной на колени.
- Боже мой, как красиво, - задыхается Вики, - это красивее чем греческие скульптуры! В его голосе я слышу восторг.
Я пытаюсь запахнуть халат, но он перехватывает мои руки.
- Нет, я хочу тебя видеть! Я хочу тебя видеть! – шепчет он в неистовстве.
С этим шепотом он подхватывает меня на руки и относит на кровать. Целует меня так, как будто сошел с ума. Он старается освободиться от своей одежды. Но на нем надето слишком много всего. Все эти жилетки на пуговичках, пуговички не расстегиваются, запонки не дают снять рубашку. Вик с досадой оставляет меня, встает и начинает снимать одежды, сбрасывает пиджак, жилетку, рубашку…
Это занимает достаточное время. Я скольжу взглядом по стене и вижу мою старую картинку с Лелем. Перед моим внутренним взором возникают незабудковые глаза Юрки, которые смотрят на меня с недоумением. Я успеваю подумать, что мне не следует отдавать мою девственность чужому жениху, человеку, который любит не меня…Зачем это мне? Мне всего этого не надо! Когда Вик возвращается ко мне, я уже окаменела. Он пытается поцеловать меня, но мои губы не отвечают, я вся молчу, не отвечаю на его ласки.
- Малыш, что случилось за эти 2 минуты? Я отдал бы все на свете, чтобы вернуть, то, что было между нами только что. Что случилось?
Я не отвечаю. Я знаю, что Вик не должен так поступать со мной.
- Ладно, позже поговорим, прости, малыш. Я опаздываю на деловую встречу, черт бы меня побрал! - говорит Вики, одевается и уходит, забирая чертеж с собой..
Возможно, для него это рядовая любовная сцена, но для меня это землетрясение, это крушение миропорядка. Жизнь должна быть устроена так как поет голос Булата Окуджавы :
«И в день седьмой, в какое-то мгновенье,
она возникла из ночных огней
без всякого небесного знаменья...
Пальтишко было легкое на ней.
Все позабыв - и радости и муки,
он двери распахнул в свое жилье
и целовал обветренные руки
и старенькие туфельки ее.»
Или вот так должно быть.
«Ни бродяги, ни пропойцы, за столом семи морей,
Вы пропойте, вы пропойте славу женщине моей.
Вы в глаза ее взгляните, как в спасение свое,
Вы сравните, вы сравните с близким берегом ее.
Вы живых живей и вовсе, к черту сказки о богах,
Просто мы на крыльях носим то, что носят на руках.
Просто нужно очень верить этим синим маякам,
И тогда нежданный берег из тумана выйдет к вам.»
Ни на что меньшее, чем любовь я не согласна!! К меньшему я не готова!
Еще одной встречи с Вики я не вынесу. Я не знаю, что со мной произойдет, но, думаю, что для меня это будет падением в пропасть. Оказывается, я не слишком хорошо владею собой. Во мне есть что-то, что, как пружина, в любой момент может вырваться из-под моего контроля …Я не хочу об этом думать… Я иду в умывалку, долго плещу холодную воду себе в лицо. Из моих глаз льются слезы отчаяния. Я повторяю про себя:
- Вики не мой жених! Мне нельзя быть с ним и ему нельзя быть со мной! Меня предупреждали, но я все-таки попалась в ловушку! Если бы он сказал, что любит меня, мне было бы все равно, чей он жених. Но он не сказал этого! Он не сказал этих слов! Как же я могу встретиться с ним после того, что произошло! Это невозможно!
Я сижу на кафельном полу в умывалке, на кафель падают мои горькие слезы, в раковину подают капли из плохо закрытого крана, получается тихая музыка капель.
- Дзинь,- звонко капает моя слеза,
- Дзинь ,- глуше отзывается капля из крана.
- Дзинь-дзинь, - катятся слезы,
- Дзинь,- нежно отвечает капля.
Я никак не могу унять свои слезы…
- Пусть мне будет больно от разлуки, - думаю я в отчаянии, - но больше я не должна его видеть. И пусть он отдаст мне мой проект. Ведь это повод видеться, а видеться нам нельзя. Я приняла решение.
Ты не думай, я себя не выдам,
Я свое волненье потушу,
Никому себя не дам в обиду,
Только больно губу прикушу.
Занавешу окна глаз ресницами
Сердце я закрою на замок
Так и сдохну здесь усталой птицей
На пороге тысячи дорог…
Но, как передать мою просьбу отдать проект? Как же я скажу ему, если мы не встретимся еще раз? Но я не хочу видеть его! Не могу!
У меня в группе есть дружбан. Его зовут Леша Твердохлебов. Лешка дружит со мной по-товарищески, просто так. Лешка умеет дружить с младшими по разуму, у него есть младшая сестра. Обычно, мужчины не дружат с женщинами просто так, они всегда надеются на большее. По крайней мере, Лешка ничем не дает мне понять, что надеется на большее. После экзаменов мы ездим с ним смотреть мультики в кинотеатр Баррикады, рядом с зоопарком. Это так весело. Иногда заходим в зоопарк, но мне там не нравится - звери грустные. Мне жалко зверей и поэтому не весело.
Лешка иногда улаживает мои проблемы и заступается за меня. После занятий я прошу Лешку забрать мои чертежи у Белова. Он возвращается с пустыми руками.
- Что он сказал?
- Он требует, чтобы ты встретилась с ним!
- Я не хочу с ним встречаться! Пусть отдаст чертежи и все!
- Он сказал, что просто так не отдаст!
- Что значит, просто так? Хорошо, пусть приходит в холл. Только ты будь со мной, ладно?
Мы стоим в холле и ждем Вики.
Вот он приходит, я не хочу, не смею поднять глаза и посмотреть на него. Я смотрю тупо в пол.
- Отдай мой проект!
- Сначала ты должна расплатиться со мной!
- Ты хочешь, чтобы я заплатила?- поражаюсь я
- Конечно, - холодно отвечает Вики.
- Сколько?
- Все!
Это несправедливо, - думаю я, - потому что проект сделан наполовину. Это нечестно!
И, самое главное, так не поступают с человеком, которого еще утром ты так страстно целовал…Значит, эта волна накрыла только меня? Значит, между нами нет ничего, никакой близости, и все эти поцелуи, прикосновения, нежные слова – ложь, нет никаких чувств ко мне, кроме яростного плотского желания, которое можно утолить и с другой женщиной?
- Хорошо, - вздыхаю я и передаю пятидесятирублевую бумажку Лешке. Лешка передает деньги Белову. Проект передается в обратном порядке. Я ухожу не оборачиваясь. Мы с Лешкой бредем по коридору. Мне кажется, что на меня навалилась страшная тяжесть. Я еле несу ее.
Лешка говорит:
- Не расстраивайся! Хочешь, я тебе сам начерчу?
Я знаю, что он чертит даже хуже меня, и поэтому отказываюсь.
- Сама начерчу. Это же мой проект. Мифистка я или где?
Я прихожу в свою комнату. Ириша сидит и читает конспект. Я сажусь на свою кровать, меня колотит дрожь. Я не плачу, глаза сухие, мне очень холодно, я содрогаюсь от холода и пустоты в сердце. Я хочу обратиться к Ирочке, но мой голос звучит прерываясь.
- Инка, что с тобой? Может скорую помощь вызвать?- пугается моя подруга.
- Не надо! – продолжаю дрожать я.
Приходит Игорь. Он чувствует долю вины, в том, что сейчас происходит со мной.
- Я же предупреждал тебя! Не влюбись в него!
- А я не влюбилась в твоего замечательного друга, - стуча зубами, огрызаюсь я, - он мне не нужен совсем! Можешь забрать его!
- Если бы ты меня послушалась, то не сидела бы с таким лицом, - упрекает Игорь.
Меня вдруг охватывает бешенство.
- С каким лицом?- выкрикиваю я, - да не нужен мне твой Белов, и проект мне не нужен, и ничего не нужно. Я хватаю чертеж, который лежит у меня на столе и рву его пополам.
Игорь выхватывает обрывки из моих рук, я сопротивляюсь, из моих глаз полились слезы.
- Ирина, закрой окно и налей валерьянки! Она сейчас из окна выбросится!
- Я не выброшусь из окна из-за какого-то там негодяя! Пусть даже не мечтает!
Я отталкиваю Ирочкину руку с валерьянкой. Вода расплескивается. Она наливает еще раз, и я, отплевываясь, выпиваю.
- Я, вообще, другого человека люблю, только я не знаю, где он!- не могу успокоиться я.
- Он приедет и заберет меня отсюда! – говорю, как маленький потерянный ребенок.
- На чем он приедет? - спрашивает Игорь, - на белом коне? На алых парусах приплывет?
Его явно забавляет моя смешная детская реакция…
- На ковре самолете прилетит, - вносит свою критическую лепту Ирка.
- На подводной лодке по Москве реке приплывет… из Питера, - запинаясь, шепчу я, понимая абсурдность и необоснованность своих слов…
Игорь уже где-то раздобыл стакан вина и вкладывает его в мои руки:
- Пей, давай! До дна пей, Ассоль…подводного флота.
Хорошо, что от вина я сразу вырубаюсь…
Глава 26. Жизнь не имеет смысла или я выхожу замуж?
Иногда я вижу Белова издалека, но, увидев его, тут же перебегаю на другую сторону дороги, иногда с риском для жизни. Все вечера я провожу за чертежами. А это не так уж трудно, если разобраться! Миллиметровку я склеила скотчем. Когда я в первый раз принесла склеенный чертеж своему преподавателю, он очень удивился. Спросил:
- Вы рвали его, что ли?
- Да, - тихо отвечаю я.
Преподаватель качает головой и смотрит на меня с иронией, но сочувственно..
- Давайте поговорим поподробнее сегодня. Разберетесь, не надо отчаиваться. Я здесь сижу, чтобы помогать, а не только оценки ставить.
И я разобралась. Проект почти готов. Остается только перенести чертеж на ватман, чем я и занимаюсь. Сейчас последние дни мая. Зачетная, неделя уже прошла. Зачетная неделя в МИФИ самая трудная, потому что надо сдавать около 12 зачетов. Если не заниматься в течении семестра, то сдать зачет практически невозможно. Если не сдан хоть один зачет, то студент к экзаменационной сессии не допускается. А это кранты. Сами экзамены уже легче. В весеннюю сессию обычно 5 экзаменов. На подготовку к каждому дается около недели. На одни предметы дается больше времени, например, на математику, на другие меньше, например на политэкономию. Но в любом случае это целый вагон времени и можно подготовиться, хоть с нуля. На улице светит солнце и это очень хорошо потому, что ватман хорошо освещен. Переносить чертеж на ватман – механическая работа, думать не надо, поэтому можно включить магнитофон. Я нахожусь в хорошем расположении духа. Я кое-что выяснила про себя. Оказывается, что у меня девичья память. Я все события, особенно неприятные, быстро забываю. Какие страсти у меня в душе кипели 2 месяца назад! Сегодня, вспоминая это, улыбаюсь и качаю головой. Неужели это было со мной? Неужели я способна на такие бурные эмоции? Я же спокойная, я бесстрастная, я рациональная до мозга костей. И я очень довольна, что зачетная сессия сдана. А еще я довольна тем, что у меня будет только 4 экзамена, потому что один экзамен сдают только пацаны – это военка. У меня будет много времени на уравнения математической физики! Предмет этот очень сложный и я с толком, с чувством , с расстановкой разберусь в нем.
Я черчу и мурлыкаю песенку, когда снизу приходит девушка из параллельной группы и говорит, что меня внизу спрашивает какой-то военный. Его вахтер в корпус не пускает.
Никаких военных я не жду. Мой отец уже вышел в отставку, и он предупредил бы меня, если бы собирался приехать. Спускаюсь вниз и вижу Юрку! Не верю своим глазам! Но когда он обнимает меня, верю, что это Юрка.
- Пойдем, погуляем, - говорит Юрка и улыбается.
- Сейчас переоденусь и пойдем. Подожди меня.
Я бегу в свою комнату. Надеваю свое лучшее платье – пастельно розовое с сиреневыми разводами, шелковое, нежно шуршащее, с оборками вокруг выреза. В этих оборках таится напоминание о крылышках, которых не видно, но они есть. Долго роюсь в шкафу, ищу свои лодочки. Обычно я ношу спортивную обувь, лодочки за ненадобностью задвинуты в самый дальний угол. Ага, вот они попались! Распускаю волосы, теперь они свободно падают мне на плечи. Смотрюсь в зеркало. Из зеркала на меня смотрит задумчивая принцесса в платье цвета мечты. Хорошо, только она немного бледная… Где моя косметика? Крашу ресницы, покрываю блеском губы.
Последний штрих - душусь духами, своих у меня нет, так что душусь Иркиными.
Она в читалке, но не бежать же мне в читалку, спрашивать ее! Вот теперь я готова. Спускаюсь вниз, цокая каблуками. Оказывается, они все еще цокают!
За студгородком находится огромный яблоневый сад. Мы с Юркой идем через этот цветущий сад и целуемся через каждые 2 шага. Это так хорошо, так естественно. Я очень соскучилась по Юрке! Безумно соскучилась! Непонятно, как я прожила без него целых 3 года? Мы переходим через Каширское шоссе, по которому мчатся машины, и идем мимо домиков с палисадниками по дороге, ведущей в Коломенское. Дорога заканчивается, и мы идем через кладбище, заросшее высокими деревьями с такими пышными кронами , что свет едва пробивается через листву. Доходим до церкви Вознесения. Она закрыта. Эту церковь открывают только два раза в год, на Рождество Христово и на Пасху. Я знаю это, потому что наши студенты забегают сюда иногда по этим праздникам. Сейчас здесь пустынно, тихо, все закрыто, вокруг ни души, как в первый день творения…
В отдалении поблескивает серая лента Москва реки. Мы идем через луг. Я замечаю, что оказывается, уже пришла весна, расцвели цветы, над ними порхают бабочки, гудят шмели, пчелы перелетают от цветка к цветку как маленькие эльфы. Это вечно цветущий райский луг! В воздухе реют ласточки, щебечут какие-то неизвестные мне птицы. Мне хочется нарвать цветов и сделать венок, но я останавливаюсь, сорвав веточку клевера.
Цветы так радуются этому дню, они такие веселые, праздничные, что я не решаюсь сорвать следующий цветок. Пусть танцуют тут под солнцем, а мы будем только любоваться эти драгоценными украшениями земли. Юркины глаза цвета весеннего неба. Его короткие волосы светятся как нимб над головой. Он стал еще красивее, в его чертах появилась спокойная уверенность, благородная мужественность. Я не могу отвести от него глаз. Мы идем через луг к большому красивому дереву на берегу Москва реки. Это липа. Она уже начала цвести. Мы вступаем под пышную крону дерева, и, кажется, что ветки опускаются за нами, отгораживая нас от внешнего мира. Мы оказываемся вдвоем в маленьком храме с зеленым светящимся куполом у нас над головами. В кроне жужжат шмели и поют птицы. Кажется, что языческие Боги благословляют нас. Дня, прекраснее этого еще не было в моей жизни. Мой любимый обнимает и целует меня так, что у меня останавливается дыхание. Мы опускаемся на траву под деревом. Она удивительно мягкая, шелковая, как будто Друиды специально расстелили ее для новобрачных.
Невозможно, чтобы наши объятия разомкнулись. Я хочу, чтобы мы стали еще ближе, настолько близко насколько это возможно для мужчины и женщины. Как же сильно я люблю моего Леля. Я испытываю резкую боль только вначале. Я вскрикиваю от неожиданной боли, среди головокружительной радости, но потом она отходит на второй план, уступая место нарастающей внутри меня радости.
Мы лежим, обнявшись, Юрка говорит:
- Я боялся к тебе ехать. Думал, что ты забыла меня. Оказывается, ты ждала меня эти три года…
- Конечно, ждала. Странно, что ты сомневался…
- Ты учишься среди пацанов. Вокруг одни мужчины…
- Какие мужчины? – удивляюсь я, - они же зверушки!
- Все зверушки? – смеется Юрка.
- Не все, попадаются люди, но редко. С людьми мы дружим.
- А я зверушка?
- Ты с ума сошел! Ты – Лель, вечно юный бог любви…
- Славянской мифологии, - добавляет Юрка с улыбкой, - а если я состарюсь, ты меня разлюбишь?
- А ты никогда не состаришься. Ты младше меня на 1 год и 7 месяцев, поэтому всегда будешь молодым… для меня…
- Инночка, ты выйдешь за меня замуж?
- Я уже твоя жена, любимый!
- А официально? Ты готова выйти за меня замуж?
- Да, я же согласилась еще 3 года назад! Почему ты так долго не приезжал? Я уже почти отчаялась.
- Прости меня, я должен был приехать давным-давно, как обещал,…но я не мог..
- Ты можешь поехать со мной сегодня? Завтра мы подадим заявление, а через три дня ты уже будешь моей женой.
- Так быстро! Разве может быть так быстро?
- Может, - смеется Юрка, - я же военный человек. Давай прямо сейчас поедем?
- А как же мои экзамены? Сессия?
- Плюнь ты на эти экзамены, потом сдашь! – беспечно говорит Юрка.
- Юрочка, а ты часом не в самоволке?
- Нет, у меня увольнение, все согласовано, только у меня нет разрешения, выезжать за пределы Питера…
Я прихожу в ужас, Юрку может задержать любой военный патруль, тем более что в Москве нет морских училищ, а на нем морская форма. Я решаюсь:
- Поехали.
Я думаю, что патруль не станет подходить к курсанту с девушкой. Они ведь люди все-таки. Я тянусь губами к Юрке, но он говорит:
- Тебе сегодня больше нельзя… Сначала у тебя все должно зажить…
Он проводит большим пальцем по моим губам, смотрит на меня с такой нежностью, что я таю и растворяюсь в его глаза.
- Я правильно поступаю, - думаю я.
Мы возвращаемся, и Юрка остается ждать меня. Я прибегаю в комнату, хватаю сумку, бросаю в нее халат, кофту, трусики, зубную щетку…Ирочка уже вернулась из читалки и смотрит на меня с удивлением.
- Ты уходишь куда-то?
- Я в Питер уезжаю!
- Во время сессии?- с ужасом произносит подруга, - Ты в своем уме?
- Нет, я не в своем уме, поэтому и уезжаю.
- Ты что, с этим морячком едешь?
- Да!
- А зачем?
- Замуж выхожу!
- Может, сначала сессию сдашь, потом обдумаешь все спокойно? - старается урезонить меня, помочь мне моя дорогая подружка.
- Нет, это срочно!- отвечаю, уже убегая.
И вот мы уже едем в поезде. За окном проплывают поселки, перелески, поля. С земли поднимается туман и застывает в воздухе, кажется, что облака на ночь спустились пониже к земле, ночевать…
Мы у нас верхние полки в плацкартном вагоне. Мы разговариваем и держимся за руки.
Пожилая женщина с нижней полки говорит:
- Молодые люди, хватит ворковать, вы мне спать мешаете.
Мы уходим в тамбур. Там особенно слышен гулкий стук колес и поскрипывание вагонов, как будто они готовы развалится. Мы стоим, обнявшись, и тихо разговариваем, потому что все, что мы говорим друг другу большой секрет.
- Хорошо, вот мы с тобой поженимся, а как мы будем видеться?
- Мы будем ездить друг к другу на свидания.
- Но все равно мы будем редко видеться.
- Редко, но метко, - смеется Юрка, - ты будешь моей женой и будешь ждать меня.
- А куда тебя могут распределить после училища?
- В Севастополь, Калининград или Североморск, там основная база Северного флота.
- И что я там буду делать?
- Будешь детей учить.
- Я учусь в таком сложном вузе не для того, чтобы учить сопливых детей. Моя будущая профессия экспериментальная ядерная физика... Зачем я учусь в МИФИ, если я буду учить детей?
- Ты что-нибудь придумаешь! Знаешь, как распределяют курсантов? Если они учатся на севере, то их распределяют на Черноморский флот, а тех, кто оканчивает военно-морское училище Севастополе, распределяют в Северный флот. Хочешь жить в Севастополе? Там море, там тепло, - улыбается Юрка.
- Что я делать буду в Севастополе? Хоть там и море, - вздыхаю я, - Хотя там недалеко Крымская обсерватория. Это целый научный городок.
- Не думай об этом сегодня, хорошо?
- А где я буду жить эти три дня? Я могу у Ольги Александровны остановиться.
- У нас есть гостиница для родственников.
- А я тебе родственница? – улыбаюсь я.
- Ты моя самая родная, роднее быть не может…Ты моя невеста, - говорит Юрка, и я сильнее прижимаюсь к его груди.
Мне так хорошо в Юркиных объятиях, что действительно не хочется думать, о том будет дальше. Что будет, то и будет, а сейчас замечательно. Похоже, что его объятия, это и есть мой дом, другого дома у меня нет. Здесь мне хорошо, здесь меня любят и верят в меня.
Мы долго не можем расстаться и отправляемся спать, когда появляется первые лучи жидкого северного солнца. Мы приезжаем в Питер в 6 утра, спускаемся в метро. Метро совсем пустое, первые сонные пассажиры отправляются по делам, а запоздалые любители развлечений едут домой. Потом мы едем на электричке, тоже пустой. В этот ранний час добропорядочные граждане еще спят и видят последние праведные сны. Я сплю на Юркином плече, и мне снится цветущий луг на берегу реки, по которому мы с Юркой идем навстречу друг другу. Мы добираемся до его училища в полвосьмого. Юрка убегает и возвращается с бумажкой, по которой меня поселят в гостиницу. Меня берется проводить пацан с КПП, но Юрка догонят нас, и провожает меня сам. Когда я добираюсь до комнаты, то все на что я способна, это сбросить одежду и упасть на кровать. Я засыпаю праведным сном и просыпаюсь от того, что меня будят. Проснувшись, я не могу понять, где я, но увидев, склонившего надо мной Юрку, обнимаю его за шею и тащу к себе. Юрка говорит, что сейчас мы должны пойти и подать заявление, что у нас на все только три часа.
- Ну, полчаса у нас есть, - быстро сдается Юрка.
Он в считанные секунды раздевается и скользит в постель. Первый раз мы вместе в постели.
- Ах, у него такая нежная кожа…какое блаженство прикасаться к нему…- последнее, что мелькает в моей голове.
Однако через полчаса мы встаем, одеваемся и отправляемся в это важное заведение -ЗАГС. Там мы идем не к девушке, которая принимает заявления от других пар, а отправляемся прямо в кабинет заведующей. Надеюсь, что мой жених знает, что он делает.
Юрка выкладывает какие-то бумаги, заведующая придирчиво просматривает их.
- А где же справка от невесты? – строго спрашивает она.
Юрка начинает объяснять, что я московская студентка, что здесь я не могу получить такую справку, и чтобы получить эту справку от доктора я должна возвратиться в Москву, а потом вернуться обратно. Я так понимаю, что он убеждает заведующую, что я выхожу замуж по залету. Юрка объясняет, что он не может оставить меня в таком состоянии, уходя в учебное плавание на 3 месяца.
Женщина внимательно смотрит на меня. Видимо, вид у меня действительно такой ошеломленный, что она решается помочь. Какая хорошая, добрая питерская женщина.
- Хорошо, бог с ней с этой справкой. Берите анкеты и заполняйте. В пятницу в 16.00 вас устроит?
Юрка спрашивает:
- А раньше можно?
- Раньше нельзя, - вздохнув, отвечает женщина,- у нас осталось только это время на пожарный случай.
- Спасибо!
Нам дают талоны в свадебный салон, куда мы и отправляемся. Юрка хочет, чтобы на регистрации брака я была во всем свадебном – в белом платье, в фате…но денег у нас немного… Сначала мы выбираем кольца. Отведенной суммы нам хватает или на тонкие золотые кольца или на массивные позолоченные серебряные.
- Давай мне купим золотое, а тебе большое позолоченное! – предлагаю я.
- Почему? – смеется Юрка, - давай сделаем наоборот, тебе купим большое позолоченное, а мне золотое.
- Нет, я так не хочу. Давай одинаковые кольца купим!
- Тогда купим золотые. Потом я куплю тебе красивое дорогое кольцо. Когда разбогатею.
- Хорошо, только богатей побыстрее, - соглашаюсь я на все предложения.
Я меряю свадебные платья, но во всех я просто утопаю. Я 42 размера, а здесь платья начинаются с 44 размера. По умолчанию предполагается, что невесты начинаются с 44 размера. Женщина- консультант смотрит на меня с сочувствием. Она говорит:
- Вам надо в детский мир пойти, там есть белые платья для выпускного вечера. Там есть 42 размер.
Мы покупаем фату, а еще лаковые туфли на шпильке. Туфли не совсем белые. Они светло-бежевые, цвета топленого молока. Сначала я не хотела их мерить, потому что у невесты все должно быть белым.
- Белый цвет – цвет невинности, а эти туфли не совсем белые, они с оттенком порочности, - говорю я.
- Мне нравятся эти туфли с оттенком порочности, - возражает Юрка, - их лизнуть хочется…
- А больше тебе ничего не хочется, - легкомысленно бросаю я.
- Хочется, - тихо говорит Юрка.
Интонация, с которой это сказано, задевает меня. Он берет меня за руку… и через меня проходит ток, пронзающий меня от подошв до макушки. Мне становится жарко, и… мне ничего не надо, кроме его самого…
Мне больше не хочется ходить по магазинам..
- Может быть, не будем покупать платье, - стараясь не смотреть на Юру, чтобы не выдать своего томления, предлагаю я.
- Будем, - отвечает Юрка.
Мы идем в детский мир. Там продаются белые платья только одного фасона – короткие платья типа трапеция. Видимо, это для выпускниц 9 класса.
Когда я надеваю такое платье, то, естественно, оказываюсь девочкой 15 лет.
Юрка смеется, говорит:
- А что, хорошо. Я тебя такой помню…Берем?
- Я не буду выходить замуж в таком коротком платье! – возмущаюсь я,
- Завтра поеду в Питер и мы с Ольгой Александровной подберем что-нибудь стоящее.
Я переворачиваю бирку на платье и вижу, что платье стоит всего 10 рублей. Цена, как раз нам по карману, но не хочу выглядеть глупо.
Увольнительная у Юрки кончается, и он должен возвращаться. Мы стоим недалеко от его корпуса и так трудно разомкнуть руки. Юрка говорит:
- Я приду после 11 вечера, чего бы мне это ни стоило.
Я возвращаюсь в гостиницу, иду в буфет. Надо чего-нибудь съесть.
Оказывается, что для любви тоже нужны силы. Похоже, во всех буфетах один и тот же ассортимент. Я беру сосиску с горошком и сладкий чай с булочкой. Прихожу в комнату и тут же засыпаю. Дверь оставляю открытой. Просыпаюсь от того, что Юрка целует меня.. Я растворяюсь в его объятиях и мир перестает существовать. Существует только розовый туман, и близость моего любимого. Я пью напиток, от которого жажду все больше. Мне кажется, что я никогда не насыщусь им. Я просто умираю от нахлынувшей нежности.
Я и не подозревала, что внутри меня так много любви, так много восторга, так много страсти. Я не знала, что я горячая, как кровь, кипящая внутри меня, что страсть обжигает и испаряется, а нежность остается и поднимает в небеса. Мое сердце переполнено чем-то веселым и опьяняющим. Мне так весело улетать на небеса, а потом падать на Землю.
Нежность опять подставляет свои розовые крылья и поднимает меня в небо.
Почему белые ночи такие короткие?, Они длятся не более нескольких минут и все часы на свете бессовестно врут. Неужели уже пора расставаться? Это так трудно. Теперь я увижу его только через 17 часов. Юрка ушел. Вот теперь время поползет как улитка…Как несправедливо все устроено. Должно быть наоборот. Как мне прожить этот день, длиной в бесконечность?
Глава 27. Хлопоты.
Я звоню Ольге Александровне, она на приеме в поликлинике, поэтому я еду в ее поликлинику. Она отводит меня в ординаторскую, и я жду до конца приема.
Наконец прием закончен, мы сидим в ординаторской, пьем чай и разговариваем.
- Ты хочешь купить белое платье? Зачем? – удивляется Ольга Александровна.
- Я замуж выхожу.
- Я надеялась, что ты выйдешь за Сашу, - огорченным голосом говорит Ольга Александровна - А вы Сашу спрашивали, хочет ли он на мне жениться? – улыбаюсь я.
- Я так мечтала, что ты будешь членом моей семьи, - задумчиво произносит Ольга Александровна, - ты всегда была такой хорошей девочкой, отличницей, балериной. Помнишь, как Саша встречал тебя после балетной школы? Он очень любил встречать тебя.
- Ему там другие девочки нравились.
- Не правда. Ты ему очень нравилась…Даже девушку, с которой он сейчас встречается, зовут Инна. Это тебе о чем-нибудь говорит?
Я смеюсь:
- Говорит! Инна вашей семье гарантирована. Только это не я.
- Ну, и что твой жених? Кто он?
- Он курсант военно-морского училища. Перешел на 4 курс, - я смущаюсь не солидностью своего избранника.
- Хорошо, это длинный разговор..…давай сначала купим платье, а потом ты все мне расскажешь, - решает Ольга Александровна
Мы идем в гостиный двор. Я примерила несколько платьев, а теперь меряю платье с кружевным лифом и юбкой из гладкого шелка. Это платье чуть бежевое, цвета сливок. Ольга Александровна смотрит на меня и произносит:
- Прелесть, какая! Тебе очень идет! В этом ты выглядишь как настоящая невеста!
- По-моему, у невесты должно быть белое платье, - сомневаюсь я.
- Зачем тебе белое? Это платье ты сможешь носить куда угодно, а белое ты никуда, кроме свадьбы, не наденешь.
Я смотрю на ценник. Платье стоит 50 рублей! У меня есть только половина.
Я отрицательно качаю головой.
- Надо поискать другое платье. Это слишком дорогое,
- Не надо искать другое, девочка моя. Я займу тебе столько, сколько надо. Отдашь, когда твой муж станет генералом, - улыбается милая Ольга Александровна.
- Он может стать только адмиралом.
- Ну, пусть адмиралом становится, - разрешает она.
Мы забираем платье и довольные идем в кондитерскую напротив. Это одна из самых старинных кондитерских Санкт-Петербурга. Здесь еще А.С. Пушкин любил бывать.
Мы берем чай и особенные пирожные, которые пекут только здесь.
- Ты когда приехала в Ленинград? У тебя каникулы?
- Позавчера. У меня сессия… Вчера мы подали заявление, а расписываемся в пятницу.
- Три дня на размышления? – смеется Ольга Александровна.- Мы с Мишей тоже расписались за три дня. До этого встречались 2 года. Он получил распределение, и надо было срочно уезжать. Неужели и сейчас за три дня расписывают?
Немного подумав, она спрашивает:
- Ты беременна?
Я честно отвечаю:
- Я не знаю.
- Как это не знаешь? Ты с ним давно?
Я показываю 2 пальца, потому что не в силах произнести вслух, что я с ним почти 2 ночи, у меня не хватает духу.
- Два года? – спрашивает Ольга Александровна.
Я качаю головой отрицательно.
- Два месяца?
Я качаю головой.
- Две недели?
Я опять качаю головой отрицательно.
- Два дня? – сдерживая улыбку, спрашивает Ольга Александровна.
Я качаю головой да, не буду же я вдаваться в подробности.
- А зачем ты за него выходишь замуж?
- А вдруг я забеременела, - делюсь своими страхами я. - Кроме того, когда мы будем женаты, ему официально можно будет в Москву приезжать. Ни один патруль не заметет.
- Очень важные аргументы для замужества! - говорит Ольга Александровна, - Не так-то просто забеременеть. У тебя, когда месячные должны прийти?
- Через три дня.
- Ну, значит, не забеременела. Забеременеть можно только в середине цикла, сразу после овуляции. Так что можешь не выходить за него замуж!
- Мы уже все решили, - улыбаюсь я, - не буду перерешивать!
- Как знаешь. Тебя мама научила предохраняться?
- Бог с вами, Ольга Александровна, разве с моей мамой можно говорить на эти темы?
Ольга Александровна качает головой:
- А кто же научит девочку предохраняться, если не мама? Мама должна научить.
Зачем тебе сейчас беременеть? Тебе сначала надо институт закончить. Сейчас прочту тебе маленькую лекцию. Предохраняться надо в согласии со своим циклом. Через три дня после овуляции можно уже не предохраняться вообще. За 3-5 дней до овуляции надо начинать предохраняться. При овуляции температура поднимается скачком. Этот момент легко определить, если мерить температуру,… но не так как мы обычно мерим, а в анусе. Чтобы быть более уверенной надо набирать статистику о том, как работает твой женский организм. Ты все поняла?
- Это все?
- Не совсем. Надо понимать, что сперматозоиды гибнут в кислой среде, например, слабый, кислый на вкус, водный раствор уксуса. Его можно использовать для спринцеваний в период, когда надо предохраняться.
Даже если забеременеешь, ничего страшного. На ранних сроках все можно легко уладить.
У тебя цикл регулярный?
- Да.
- Если задержка не более трех дней, надо просто выпить стакан молока с йодом.
На стакан молока 20 капель йодной настойки. Можно еще горячую ванну принять, только не долго, а то можно вызвать кровотечение. Можно 200 мг глюкозы внутривенно.
Все это расслабляет матку и вызывает месячные.
- Если все это так легко, то почему женщины делают аборты?
- Во-первых, от не информированности. Женщины мало знают о своем организме.
Во-вторых, если пропустить ранние сроки, то приходится делать аборт.
Я тебя как доктор тебя предупреждаю, ни в коем случае нельзя делать аборт при первой беременности. Потом женщины лечатся всю жизнь, а забеременеть не могут…
Все, лекция закончена, - улыбается Ольга Александровна. – это то, что твоя мама должна была тебе сказать.
Кстати, она знает, что с тобой происходит? Ты своим родителям сказала.
- Нет, я не могу им сказать.
Ольга Александровна очень удивляется:
- Почему? За что ты их так обижаешь?
- Просто если сказать, то мама сильно расстроится. Она ожидает от меня много большего. Кроме всего прочего, если ей сказать, она приедет и все расстроит. Она такая деятельная и энергичная!
- Она знает твоего избранника и имеет что-то против него?
- Да, она его хорошо знает и очень не любит.
- Это что, тот мальчишка, который тебя младше на 2 года?
Я киваю головой, потому что подступившие слезы сжимают мне горло.
- Зачем я ей все это рассказываю? Почему они все так против? Я все делаю неправильно?
- А его родители тоже ничего не знают?
- Зачем им знать?
- Тайное венчание, как я понимаю, - говорит Ольга Александровна, и все против,…только вы вдвоем за, потому что влюблены друг в друга…а когда ты собираешься родителям сказать?
- Потом когда-нибудь. Не хочу их огорчать. Пусть поживут спокойно.
- Хорошо же ты озаботишься об их спокойствии, - иронизирует Ольга Александровна, - Ты кольцо носить не будешь?
- Буду.
- И как ты это им объяснишь, когда приедешь на каникулы.
- Я не поеду на каникулы. Я поеду в стройотряд, или еще куда-нибудь…
Ольга Александровна смотрит на меня с тревогой.
- Все так серьезно?
- Серьезно, - через силу улыбаюсь я, - что плохого в том, что он меня младше? Я не понимаю…
- Ничего плохого, кроме того, что ты берешь ВСЮ ответственность на себя, и нравственную, и даже материальную, …Вот видишь, он не может тебя защитить…
Материально в том числе…
- Это только пока. Когда он окончит училище, он станет материальной опорой.
Он выбрал такую военную профессию, что будет обеспеченным человеком.
- Какую военную профессию он выбрал?- с подозрением спрашивает Ольга Александровна.
- Подводный флот.
- О, Господи! Только этого не хватало!– восклицает Ольга Александровна,
- Бедные дети! вот, уж действительно, вы ни с кем советуетесь! Живете, как сироты, будто вам не к кому обраться.
Зачем он выбрал такую опасную стезю? Почему ты ему разрешила пойти в этот подводный флот? Там же излучение от реакторов!
- Он меня не спрашивал! Он сам так решил!
- А должен был спрашивать! Инночка, ты еще не знаешь, что в жизни за все отвечает женщина. Абсолютно за все! За семью, за детей, за их здоровье, воспитание, благополучие, за своего мужчину, в том числе, за его карьеру. С некоторых пор я это очень хорошо знаю, - грустно добавляет она.
Разговор тяготит меня. Я не хочу заглядывать в будущее дальше завтрашнего дня.
- Значит, свадьбы у вас не будет?
- Не будет, просто распишемся и все…Пообещайте, что маме ничего не скажете..
- Обещаю, только это несправедливо по отношению к твоей маме. Твои родители тебя очень любят, а ты этого не понимаешь.
А кто будет свидетелем с твоей стороны? – меняет тему Ольга Александровна.
- Мои подружки в Москве, поэтому с его стороны будут два друга и все…
Ольга Александровна вздыхает:
- Бедные дети!
- Почему это мы бедные? Я очень счастлива. Вы даже представить себе не можете, как я счастлива.
- Конечно, где мне понять! Вы же первые люди на Земле, правда?
- Что-то вроде этого! – с улыбкой соглашаюсь я потому, что ощущаю что-то подобное…
Прощаясь, я обнимаю Ольга Александровна. Она моя фея.
- Я благодарна Вам за все. Я теперь умнее на целую женскую жизнь…Теперь вы – друг не только моей мамы, но и мой. Спасибо вам, моя дорогая, только маме не говорите…
- Ты еще можешь передумать! Подумай хорошенько! У тебя еще есть время! - бросает мне вслед Ольга Александровна.
Передумывать я не собираюсь…или собираюсь? Я жалею, что не могу пригласить Ольга Александровна на наше торжество. Теперь я понимаю, что это несправедливо, что у нас не будет свадьбы. Как было бы здорово пригласить родных и друзей и сделать праздник. Почему я согласилась на эту авантюру? Эту регистрацию через 3 дня. Почему мы так спешим? Непонятно…
Глава 28. Почему мы так торопимся?
За эти 2 дня я уже привыкла к роли невесты и теперь мне обидно, что свадьбы не будет, что мы не ставим в известность даже самых близких родственников. Зачем эти тайны?
Зерно сомнения брошено. Пока я еду в электричке, я размышляю о том, что может быть лучше перенести свадьбу на осень…Все равно мы не увидимся до осени. А еще лучше просто сбежать. Это чтобы не объясняться. Просто взять и смыться…уехать…Нет, надо объясниться! Я жду Юрку, чтобы сказать, что не хочу, огорчать своих родителей, что сначала надо получить их благословение, а потом уже играть свадьбу. Я же не сирота! Мы же не одни на свете!
Когда появляется Юрка, я серьезным голосом прошу его сесть за стол и выслушать меня. Мы сидим напротив друг друга за круглым столом. Я объясняю, что если у нас все серьезно, то не надо спешить.
- Я хочу, чтобы у нас была настоящая свадьба, - говорю я.
- Я тоже хочу!
- Тогда давай отложим завтрашнюю регистрацию.
- Зачем?
- Ну, чтобы потом, позже сделать настоящую свадьбу.
- Я согласен, сделаем свадьбу позже, но завтра мы пойдем в ЗАГС.
- Как это, сначала расписаться, а потом играть свадьбу?
- Давай будем праздновать свадьбу каждый год и приглашать гостей.
- Это получится как Новый Год?
- Пусть это будет наш Новый Год, твой и мой!
Идея мне нравится.
- Но почему мы так торопимся?- спрашиваю я
- Потому что я ухожу в учебное плаванье на 3 месяца.
- Но, это все лишь учебное плаванье!
- Плавание учебное, а подлодка настоящая. Там все может случиться за 3 месяца.
Я сижу пораженная. Он уходит на настоящей подлодке. Там же реактор и излучение! Юрка берет мои руки в свои, и я сбиваюсь с мысли…Несколько секунд мы смотрим друг на друга, а потом бросаемся в объятия. Мир становится розовым теплым и нежным,, а потом совсем растворяется…Остается только мой любимый Лель и наша бесконечная нежность…Я задыхаюсь от того как сильно я люблю. Меня не поймет никто из моих знакомых и близких. Они будут думать, что я делаю ошибку, глупую ошибку, что надо выбирать в мужья уже состоявшегося мужчину, который может обеспечить семью.
Что поделаешь, если я другая, если я выбираю нежного Леля и ничего другого мне не нужно. Я знаю, что именно он частица Божественного промысла. Он – сокровище.
Юрка уходит в 6 утра, и я тут же засыпаю сном праведницы.
И вот мы стоим в ЗАГСЕ перед государственной тетенькой, которая наставляет нас на путь истинный. Она задвигает речь минут на пятнадцать. У меня привычка не слушать нотаций, так что я совсем не слышу, как правильно жить. Но в этой церемонии есть и приятный момент - это когда мы надеваем кольца., я надеваю кольцо Юре, а он мне и мы целуемся…Вместе с друзьями мы выпиваем бутылку шампанского и веселые идем в ресторан. Я снимаю фату. В кремовом платье я выгляжу нарядно, но вполне цивильно, без аффектации. Хорошо, что я послушала Ольга Александровна, какая она умная…В ресторане мы ужинаем, на столе нет спиртного потому, что мальчишкам скоро возвращаться из увольнения. У Юрки увольнение до 18 часов завтрашнего дня. Малый отрезок времени, в который надо вписать вечность. Неслабая задачка. Мы ужинаем с Юриными друзьями, звучит тихая музыка, солнце за окном не собирается закатываться за горизонт. Сегодня оно особенно веселое и любопытное, заглядывает в окна, отражается в реке, играет с облаками, цветами и листьями деревьев. Это бог Ярило приветствует входящую в веселое лето Землю и дарит страсть всему живущему. На небе появляется еще и Луна. Просто чудо какое-то, прямо как в театре, на заднем плане и Луна и Солнце светят одновременно. В Питере начались белые бессонные ночи. Эти ночи созданы для того, чтобы сбить людей с толку, чтобы они не могли отличить день от ночи, чтобы их ночи были светлыми как дни…Такой ночью все чувства обострены и можно любить в 1000 раз сильнее, чем ночью темной.
Когда мы добираемся до нашей комнаты в гостинице, Юрка хочет раздеть меня сам. Он опускается на колени и снимает туфельки с моих ног, смеется и прижимает их к своему лицу, расстегивает молнию на моем платье, и достает меня из платья, как жемчужину из раковины.. .Расстегивает и снимает кружевной бюстгальтер, потом трусики, прикасаясь, как к произведению искусства. Я стою обнаженная, он отходит на шаг и секунду любуется мною, так как будто это он сотворил меня.
- Какая ты красивая, - восклицает он, - я вообразить не мог, насколько ты красива!
Дома будешь ходить только голая! Он подхватывает меня на руки, прижимает к себе, целует…Дальше, у меня перед глазами появляется розовый туман, а в сердце ощущение счастья…Мое сердце разрывается от нежности. Как оно может вместить столько любви и не разорваться? Мне даже больно, наверное это от того, что мое сердце становится больше, чтобы вместить больше, чем было в нем до этих сумасшедших, белых , бессонных ночей. Обожаю эти белые бессонные ночи любви. Я летаю по небу, я летаю, я летаю среди облаков. Я невесома, какое счастье!
Мы просыпаемся на следующий день в 16 часов. Боже мой, пора расставаться! Юрка грустно говорит:
- Я провожу тебя на вокзал.
Я воображаю, как мы будем долго ехать на электричке, потом в метро, потом стоять на перроне…
- Не надо провожать меня, любимый. Мы потеряем так много времени даром. Давай, останемся здесь еще немного…Потом я сама доеду, - говорю я.
Юрка смеется:
-Обожаю, что ты такая умная и такая сексуальная…
- Я не сексуальная! Я синий чулок…Просто я очень люблю тебя, больше чем ты можешь вообразить. Я от тебя балдею…теряю всякий рассудок… Вот поэтому я здесь, - смеюсь я.
Когда я сажусь в поезд до Москвы, то моментально засыпаю. Мне снится, что я на экзамене, который я пропустила - уравнения математической физики. Принимает преп. по этому предмету доцент Власова Е.С. У этой Власовой иконописный лик, - огромные пронзительные глаза с темными кругами вокруг них. ЕС пишет в моей зачетке: предмет- замужество, оценка- зачет, подпись - Власова. Я говорю ей:
- Это же экзамен, здесь нельзя ставить зачет, надо ставить оценку. На что Власова отвечает:
- Я могу поставить только зачет, потому что вы плаваете в материале.
В следующей строчке она пишет: Беременность, незачет, Власова. Я возражаю ей:
-Незачет в зачетку не пишется. Просто оставляется свободное место.
Власова строго смотрит на меня и говорит:
- Вы по этому предмету, вообще, ничего не знаете, поэтому я пишу незачет. Вы понятия не имеете, даже элементарного, постыдились бы прежде чем что-то возражать.
Она смотрит мне прямо в глаза, и ее зрачки становятся все больше и больше…они уже занимают пол-лица. Мне становится страшно, я хочу закричать,…но из моего горла не исходит ни звука. Я просыпаюсь от ужаса…Где это я? Ах, да, я в поезде…Страшный сон приснился… У меня на пальце светится кольцо …Я прикасаюсь к нему губами, потому что его надел мой Лель. Я думаю, что настанет день, когда мы больше не будем расставаться,…но что-то подсказывает мне, что всю жизнь мы будем встречаться и расставаться и только дни, проведенные вместе с ним, я буду считать моей настоящей жизнью.
14 августа 2014
Бургас - Великий Новгород
© Copyright: Ия Белая, 2017
Свидетельство о публикации №217062601488
Свидетельство о публикации №217062601488
Рецензии