Как матушка Екатерина господа Сенат седлала

                Подарок для Анатолия Несмияна
     Опрометчиво выскочившее в струйках бодрого потока сознания обещание сварганить братский подгон ленинградскому инженеру, единственному из соотечественников, чьи тексты я читал каждодневно, взрываясь, конечно, лютой злобой после жевалова о фашистской хунте в Киеве, но принимая человека таким, какой он есть, а уж учитывая чуть не сбежавшую ко мне со всеми моими талантами Нелли, властно подвигало меня в сторону размышлений о Берии, хотя мне совершенно не хотелось в данный момент думать о мингреле, куда интереснее казалось раскинуть рамсы за темы закозлиные, скользкие, двоякие, как двояковыпуклые окуляры Ефима Субботы, шабашевшего шабашки каждый шаббат накануне революции посреди зеленого моря тайги с бродящими во все стороны геологами и каторжниками, через каких - то пару лет взаимозаменившими друг друга, даже кружки и те не пришлось менять, их просто оставили кружками и великолепная по своим масштабам оргия, способная свести с ума и ведьму, и Пряникова, злобного историка, шипящего на адресата из - под мышки Багдасарова, тоже аналитика, но чуть пожиже, это как Галина Пална и Нетребка, примерно, вот, вроде, вот оно как, а с другой - то стороны - то ни х...я подобного, тем более сам факт неприсутствия в тиви - внушает, если не сказать жестче, развернулась на таежной поляне в междуречье Каинска Забайкальского и Комсомольска - на - подхвате, о чем я и расскажу сейчас, в этот первый теплый вечер, похожий на лето, наконец - то нехотя пришедшее на Нижегородчину, где несколько севернее дислоцируется в Керженских лесах политрук Клинцевич, сменивший внешность, пол и даже наименование, теперь он известен как великий пролетарский писатель Бабченко, домбасский руководствователь тонкими красными линиями унутрях мозгу тракторных шахтаристов, чугуннолитейными сваями держащими небесный свод вместе с небосклоном назло Урганту и Шнурову, двум козлам и пидарасам с малой родины матерого, как Дита фон Тиз, инженера.
     - Это чево жа деется - ту ? - Спрашивал у сонного дятла политрук Клинцевич, вползая при помощи кошек монтера на толстое тело дуба, белой корой восточноберезнякового сакрального древа Норн стоящего, как и положено от времен отеческих, наотмашь от Днепрогэсской каторги, чьи решетчатые - из дранки, бля - вышки выглядывали стройными подосиновиками среди геологов, самым из которых был горбатый Чилингаров, позже прославившийся на стезе зимовки и политики несогласия с парадигмом как Миронов. - Чево такое - то ? Ответствуй ! - Взвизгнул политрук, трогая встрепенувшегося дятла немножко отвисшей губой. Этот видовой признак : отвисшая губа, если раскрыть секрет, характерен для всех политруков и прапорщиков, орудовавших в Афганистане, что объясняется очень просто. Климат. Там было жарко и засушливо, горы, кукнар, афгани и чеки, водка, музыка, бухло и угар. И все вместе оттянуло губу до колена, вот всякий послуживший политруком и прапорщиком еврей и козырял с тех пор небольшим отличием от остальных, также тянувших нелегкие лямки замполитов и помпотехов, как кетчуп, стеклянные бутылки и гашиш - бары Траволты отличали точно такую же хрень Самуэля Л. Джексона на пути к заветному чемоданчику, в котором лежало что - то блестевшее желтым, но так и не показанное зрителю гадом Тарантино. Ушлый пацаненок, пристреленный через мгновение, сразу вкурил суть метрической и американской систем летоисчисления, но на Востоке - а Афганистан именно там - все немного сложнее и запутаннее. Начнем с того, что летоисчисление там не ведется вообще, метров тоже нету, а из американцев лишь опасная Хиллари кружит ночами над плоскогорьями Мавераннахра, навевая кошмарные видения на одиноких дервишей, греющихся у костров добрым гашем.
     - Слышь, - гаркнул окончательно проснувшийся дятел, закуривая " Бонд " и снимая ботинки, - ты меня совсем запутал.
     Тут надо уточнить, что Клинцевич бормотал вслух, как Алиса, вот дятел и проснулся от шума слов, прислушался и ни хера не понял, если честно, но осознал, что лезет на дерево человек непростой, а на всю башку. Он, может, Америку уже похоронил, человек этот. Хер его знает.
     - Ты глянь, - хрипел политрук, усаживаясь костистым задом пострадавшего от бухенвальдских воспоминаний эксперта и сенатора, не говоря о лошаде, конечно ( какая история без лошадя ! Смешно и говорить ). - Глянь тудой - ту.
     Мускулистым пальцем, натренированным в многолетнем ковырянии в носу и заднице, политрук указал на творимую на глазах и бровях легенду, прямо на поляне, где кишели Пряников, Чойболсан и капуцины. Дятел посмотрел, сурово прищурив взгляд трудовой птицы, кашлянул и отвернулся, демонстрируя Клинцевичу пренебрежение и зарождающийся разврат.
     Наутро на полустанок имени Революции вышел всклокоченный политрук, передвигаясь несколько враскоряку и боком. Запрыгнул на крышу теплушки, где уже сидели мешочник Абрам, пулеметчик Гвидон и безымянный Прохор, свернул " козью ножку " правой ручкой, держа левую наполеонистым манером сзаду, скрывая последствия бурной ночи с дятлом, закурил, пуская дым вместе с паровозом, вскрикнувшим отчаянным голосом, и запел :
     - Пачему, ну пааачему ...
     Ну, и так далее.