276. Хуторская чертовщина. Резиновое время

                Хуторской народ с трагической гибелью своего помещика Кузьмы Ильича, как – то за зиму поддался расслаблению, считая, что при доброй Анне Владимировне у них начнётся та настоящая неспешная жизнь.
             
                Когда особого требования к выполнению работ не будет и все дела в поместье пойдут с той самой медлительностью, чтобы сохранять свои силы для личного хозяйствования.

                Вот и казалось им, наступает то самое время, время расцвета личного благополучия, с признаками всеобщего хуторского блаженства, во славу всеобщего процветания, на пользу будущих поколений.

              Тут сразу и безоговорочно отметается зажиточный класс крестьянства, так сказать элиты местного кулачества, для которых эксплуатация стояла во главе угла, которым было без особой разницы кого именно эксплуатировать, своих родных или наёмных работников.

                Их божком являлась та самая, постоянная нажива и им особой разницы не было, кто главенствует у власти, ради своей личной выгоды были рады делиться частью прибыли, чтобы иметь, пусть самые малые поблажки, да и чтоб особо их не трогали по пустякам.

                А вот перед беднейшим  крестьянством, казалось, вдруг неожиданно  задребезжала далёким отблеском надежда на скорейшую светлую жизнь, подобно падению манны небесной на их дворы, хаты, хозпостройки и даже улицу, оставалось только сгребать манну в кучи и складывать в мешки.

              Эх, как бы всё было хорошо и замечательно, если бы не скучная реальность повседневной жизни, с вечной суетой и не выплаченными долгами.

          Злотазан лежа в постели, почёсывал рога, которые видимо чувствуя весеннее тепло, медленно подрастали, отчего постоянно чесались, просясь на степные просторы, где жизнь флоры и фауны оживлённо предавалось радостному настроению.

               Но его тяготили постоянные  думки о предстоящих великих свершениях (не без личной выгоды и именно для себя) в поместье.

             Особенно  его бесило это расслабленное настроение в среде крестьянства, с которым нужно было бороться, как с той заразой, чтоб не допустить полнейшего её распространения, иначе всё может полететь туда, прямо к чёртовой бабушке на кулички.

                Предстояло срочно  провести полнейшую вакцинацию крестьянства на предмет трепета, почитания  и лебезения   перед вышестоящей, правящей особы, данного поместья.

                Следовало это сделать намного раньше, когда крестьянина ещё не особо разъела  и подточила ржавчина хамского отношения к общественному труду во блага поместья.

                Но вот это комфортное, беззаботное возлежание на мягких перинах, каждый раз откладывало это дело если не на завтра, то на ближайшее время это уже точно, а заставить себя встать, подняться и брести не понятно куда, и главное, зачем это было нужно, моментально отбивало охоту ко всему логическому понятию.

                Но вот когда до ушей хуторского чёрта дошло одно очень неприятное известие с дальней кошары, что де там, в ночное время совершаются хищения барского добра, он был взбешён такой наглостью работников.

                Похищали не барское добро, а его личное, лишая его тем самым дополнительных прибылей, в которых он был заинтересован не меньше самой барыни, а где – то даже больше.

              Капиталец звонкой монеты, как понимал это Злотазан, собирался по крупицам, да какой там крупицам, крохам, по тем малым каплям крестьянского пота, которые через определённое время наполнят доверху подставленную посудину, а вот совать туда свои ручонки, ни кому не дозволено.

                Даже его правая рука ревностно относилась к левой, если та иногда пыталась заняться пересчётом общих денег.

             Порядок во всём и всегда поддерживался строгостью и понятием незамедлительного наказания, вот когда с этой незамедлительностью запаздывали, начинались всякие там бесчинства и не выполнение договорённостей.

               Нужно было действовать и действовать незамедлительно, иначе завтра будет поздно, а после завтра тем более.

            Сегодняшняя ночь должна стать переломной, если так сказать с барыней проводились им "ликбезы" по отношению и управлению крестьянством, то крестьянская среда продолжала разлагаться, пьянствовать, чему он не раз являлся свидетелем, наплевательски относится к назначенным по поместью работам, а тут ещё участились хищения.

              Сказать, что их до этого не было, то это будет полным враньём, тащили всегда и везде, одно дело, когда осторожно и не заметно, а другое дело, когда в наглую и много.

              С этим пора кончать в самом его зародыше, пока оно не достигло массового масштаба, тогда любое пресечение обязательно вызовет недовольство, после чего и до бунта не далеко.

            А это грозить большими материальными потерями, если не сказать полным разорением.

             Бунт подобен урагану, пронесётся в одночасье, оставляя после себя разруху и пепелища, да и затих, а с кого опосля спрашивать за убытки?

                А не с кого, мужичьё разгонят по острогам и каторгам, а с их баб и поиметь нечего, зажиточные по умней будут, на такое не подпишутся, им своё бы добро сохранить.


              Так что на бунт, беспощадный и кровавый, накладывается табу, полный запрет.

                Хуторской чёрт небрежно полистал ежемесячный журнал «Бог – помочь» приложение к газете «Сельский вестник», выискивая материалы по ведению передового сельского хозяйства в России, и особенно его интересовали новшества за рубежом.

            Быстро перелистывал страницы со статьями на религиозную тематику, считая их полнейшим бредом, при этом даже поплёвывал от раздражения.

                После таких статеек Злотазана одолевала хандра, журнал закрывался и откладывался в сторону, не понятно отчего, нападала на него сонливость и зевота, с урчанием в кишках пучило живот, пропадал напрочь аппетит, портилось настроение.

          Но стоило заложить руки за голову и прикрыть глаза, как тут же, всплывали из глубины черепной коробки различные картины, особенно досаждала одна, где эти чабаны замухрышки, грузили на подводу мешки с кормом и связанных по ногам овечек, ну явное хищение, походившее больше на грабёж.

             Ни чего не оставалось, как открыть свои глаза и пялиться ими в потолок, рассматривая там каждую пылинку на лепнине и тягостно дожидаться прихода вечера.

             Уж только бы дождаться, да случайно не уснуть, а время подобно резине всё тянулось и тянулось и казалось, ему не было конца.


25 июнь 2017 г.